Novice (джен)

За неделю в «Дырявом котле» Нэт научился отлынивать от работы лучше, чем за всю предыдущую жизнь, включая даже весенние, совершенно неподъемные дни в аптеке. Это был вопрос самосохранения, и никакого отношения к лени он не имел: если делать все, что его просили сделать Магда, Атчетт, шнырявшие между столами по вечерам официанты, Скулле-поваренок, приходивший на пол дня, сам мастер Том и еще эти бесконечные «уважаемые гости», то он бы просто-напросто ноги протянул в третий же вечер.

Тем не менее, Том остался доволен. Вызвал Нэта в свой кабинет, похлопал по плечу (тот, стиснув зубы, стерпел), потом вручил стопку новеньких монеток. Нэт порадовался, пряча их в кулак.

— Да, кстати, знаю, у тебя завтра выходной… Но ты загляни до обеда — Шегрин отпустила своего помощника, ей нужен кто-нибудь на подхвате, с посудой.

Хозяин гостиницы угостил очередную сову, и та, хлопая крыльями, устремилась в душистую ночную тьму. Из маггловского города доносились гудки машин и свистки.

— Мне так нужно будет каждую субботу оставаться, сэр?

— А справишься?

«С посудой-то?»`

— Может быть, вы могли бы тогда добавить… пару сиклей?

— Ишь ты! — расхохотался трактирщик высоким, заразительным смехом. — Ловкач!

Нэт смолчал. По его мнению, ловкачом здесь был вовсе не он.

— Ладно, сикль накину, но до обеда по субботам ты здесь, и не только на кухне. И смотри, чтобы Магда не жаловалась. Что там за история с пятым номером?

— Мистер Перкинс — коллекционер плесени. Эта зеленая шерсть с его одежды перекинулась на кровать.

— Убрал? Мне никакая зараза не нужна.

— О, она не ядовитая, сэр, просто прилипчивая. Белье придется раза три перестирать.

— Хорошо. Скажу Атчетту, чтобы думал, кого пускает ночевать. Ступай, мастер Брок, наверное, давно заждался.

Полетел домой, как на крыльях, довольный — что больше ни о чем его сегодня просить не станут. Волшебную палочку поглубже спрятал в рукав — как ни надеялся обойтись без нее, колдовать ему приходилось, на свой страх и риск. Стала бы Магда ждать, если в туалете наследил какой-то тролль, сама она разрывается между кухней и стойкой, а «этот мальчишка, которого не дозовешься…» уже полчаса выковыривает «Берти Боттс» из матрасов… Пару раз попытав счастья, он махнул рукой на декрет об ограничении и колдовал вовсю, стоило ему остаться одному. Все догадывались, что без магии он не может работать так быстро, как требовалось, но замечаний никто не делал.

— Смотрю, ты парень шустрый, — одобрил Атчетт, плеснув чего-то горько пахнущего в стакан. — На-ка, горло ополосни.

Нэт пригубил и тут же закашлялся. Весь рот горел.

— Ха! Как тебе? «Пылающий дракон», а? Новая китайская настойка, мастер Том хочет ее продавать. Клиентам понравится.

— Так чего же он сам не пробует… — Нэт вытер рукавом слезы.

— Пробирает? — Тим Атчетт в баре управлялся не хуже самого Тома, командовал официантами и иногда ездил за особыми припасами в командировки. Ему даже прочили место хозяина, но он всем отвечал, что собирается, поднабравшись опыта, открыть свое дело.

Нэт только выругался про себя. От поварихи он подхватил с десяток новых, прекрасных, точнейших выражений. Потом еще джентльмен, из девятого номера, здорово смахивавший на лешего — тоже умел ввернуть словцо. Конечно, «Дырявый котел» был заведением приличным, с репутацией, вовсе не дырой, вроде «Пьяной мантикоры» на углу Лютного. И публика тут в основном подбиралась соответствующая — спешившие по делам волшебники, волшебницы, сотрудники Министерства и просто странствующие по магазинам домохозяйки.

Являлись и целыми семьями, раскачивая на коленях малышей и заказывая детям постарше горячий шоколад. Нэт старался держаться от зала подальше, а когда приходилось, спешил проскользнуть невидимкой. Мысль о том, как с ним станут разговаривать в слизеринской гостиной, если узнают, кем он работает, жгла ничуть не хуже «Пылающего дракона».

Но понемногу, он все же начинал привыкать (особенно нравилось по субботам на кухне, это, пусть и отдаленно, но напоминало кабинет зельеварения и дедов подвал). Здесь, в «Котле», можно было узнать много нового — и про главу департамента транспорта, и почему теперешняя министр магии похожа на конферансье. Да и просто истории — со всех концов света — из душистой Индии и осторожного Стокгольма, из непроходимых лесов Конго и с гремящих турецких базаров. Один раз видел мексиканского мага, тянувшего лимонную воду через соломинку. Кроме странной, тупоконечной, шляпы, были у него закрученные жгуче-черные усы, крепкий загар, и звеневшие татуированные кольца на пальцах. Смотрелось — жуть.

Всю неделю Нэт так ждал письма из Хогвартса, что, измаявшись, не поверил глазам, когда школьная сипуха, наконец, разыскала его, в спешке завязывавшего шнурки, на углу Косого переулка. Писем оказалось целых два: одно было стандартной школьной расцветки, в зеленых чернилах, а второе — тонкий белый конверт с ясно пропечатанным гербом Слизерина.

О Гештинан, покровительница травников!

Руки его задрожали. «И разумеется, я опаздываю… Придется в перерыве…»

Письма он спрятал на груди, надеясь открыть позже, когда останется один — однако Магда порушила все планы:

— Сегодня ты на кухне, Скулле заболел.

Гладкий пергамент жег кожу. Нэт мог поклясться, что это был самый длинный день лета. Раз пять порывался сломать печати — но рука опускалась, находилось другое дело, и он с остервенением хватался за него, растравляя сердце. Когда, наконец, отпустили, едва дотерпел до двери.

На улице собирался дождь — и оттого стемнело раньше. Тяжелые, темно-серые, тучи загромоздили небо. «Дома, дома прочитаю… — в очередной раз сдался он, — здесь ветер, мало ли что…» Но стоило выйти через кирпичную стену в переулок, как кто-то знакомый налетел сбоку, хватая за руку.

— Фили?

Это и впрямь был Фили, худой как палка, короткие рукава едва прикрывали локти. На острой скуле багровела царапина, а в глазах горел негодующий огонь.

— Что случилось? Зачем?

— Что-то с Хиггсом?

Фили мотнул головой, потянул Нэта за собой. Они нырнули в угольную тьму Лютного переулка и направились к тому самому чердаку. У черного хода, бледный, как луна, их ждал Хиггс.

— Нэтс…

Нэт почувствовал, как немеют скулы.

«Неужели Грэтчем? Что он им сделал? Грозился, а я-то, дурак, не поверил…»

— Нэтс, если хочешь, ты пересиди у нас. До утра. Там…

Словно плеснули в лицо ледяным.

— Что с ними? Хиггс, что!?

Немой дернул головой, сплюнул под ноги, зло.

— Там авроры. Это твой дядя… Да стой ты! Фили, за руки его держи!

Кто-то схватил за руки, может быть, и Фили, но только Нэт рванулся прочь, палочка была уже в пальцах. Никогда еще не были так длинны кварталы, так неповоротливы случайные прохожие. Кто-то свистел ему вслед…

Сердце пропускало удары, неслось наперегонки… Дверь аптеки, когда он до нее добежал, была распахнута в немом крике, у входа караулили.

— Далеко собрался? — спросил тот, чье кирпичное лицо загораживало проем.

— Здесь обыск, — добавил другой, удивленный, что мальчишка не метнулся обратно в тень, заметив синие мантии. На втором этаже кто-то ревел — Нэт без труда узнал Харфи.

— Я здесь живу, — ответил сквозь зубы.

В лавке что-то звенело, рушилось с грохотом. Ему казалось, что-то взламывают внутри, под сердцем. «Это дед ударил клюкой. Да как! Что они разбили? Зубное зелье? Драконью кровь?! Они не могли драконью кровь!»

Богемское стекло в подвале. Небьющееся, но если постараться…

— Стой здесь, я сказал, — тяжелая ладонь ударилась в грудь.

— Потопчись еще сверху! — донесся из-за стены женский визг. — Давай, чего ждешь, гнида холерная!

— Уймись, дрянь!

— Мужа уже забрали! Берите теперь последнее!

Сверкнуло красным в окне. Харфи закричал еще громче.

— Слышь, Стэн как развоевался, — тот, что с плечом, подмигнул Нэту. — Мамаша, что ли, твоя?

— Миллз, — бросил второй, не сводя глаз с Нэтовых рук, особенно с той, в которой была палочка, — зря завидуешь, тетка-то — страшнее баньши.

— Пустите!

— Игрушку брось, малец. Не дорос еще, размахивать.

— Мне, кстати, лицо его знакомо, — добавил тот, кого звали Миллзом. — Нам этот сорванец раньше не попадался?

— А, что скажешь, юное дарование?

— Где палочку взял?

Оба смотрели теперь на него. Тот, что пониже, лениво ухмыльнулся, шевельнул запястьем. Нэт сработал машинально, и тонкий щит зазвенел, закрывая от разоружающего заклятия.

— Это ж надо ж, задница Морганы! — восхитился Миллз. Второй сердито сплюнул:

— Ты на кого руку поднимаешь, стерлядь? Сдать оружие!

Харфи захлебывался плачем там, наверху, где чьи-то сапоги грохотали по спальне.

«А если левого сбить, он упадет прямо на другого…»

— Сдать, кому сказано!

«А если правого…»

— Нэтан! Песья кровь! — дед, весь багровый от гнева, появился в двери:

— Ополоумел, что ли? Сейчас же опусти!! Делай, как они говорят!

Рука опустилась — аврор выхватил из нее палочку, зашвырнув Нэта прямо в старика.

— Здешний, значит, не соврал? Миллз, пиши вундеркинда в протокол. И это тоже.

Береза в чужом кулаке возмущенно плевалась искрами.

— Палочку я ему купил у Олливандера, — бросил дед, цепкими пальцами впиваясь Нэту в плечо и тем самым удерживая от опрометчивых поступков.

— Ишь ты. А щиты невербальные его тоже Олливандер ставить научил?

— Я в школе научился, — Нэт отступил к старику. Тот обхватил его покрепче.

— В школе?

Со второго этажа донесся детский писк. И ругань. И еще крики. Харфи звал маму.

— Ты глянь, Миллз, настоящий школьник, а, в Лютном-то?

По лестнице спускались. Это оказался высокий волшебник с косой челкой, волочивший за собой упиравшихся Олли и ее брата — малыши ревели в три ручья.

— Заткните щенков кто-нибудь!

Нэт краем глаза видел, как побелел Балтазар.

— Забирай свой выводок, дед, и пусть умолкнут! Руди, ты мне нужен наверху, там на сундуке какие-то чары, не разберу, даже на левитацию не возьмешь. Эта ведьма ни черта не знала, а еще глаза мне бросилась выцарапывать.

Потом аврор заметил Нэта.

— А это что такое?

— У парня палочка.

— Он Protego на вздох поднимает!

Харфи упал, цепляясь за сестру — Нэт поймал их обоих за одежку и передал Балтазару. Шагнул вперед.

— Думать не смей, Нэтан, — шипел в спину старик, — стой на месте! Я сам…

— Это же он про мой сундук…

— Там мама осталась! Мама там! — Харфи в исступлении хватался за деда, и плакал, пока ему не накрыли рот ладонью. Олли дрожала, прижавшись к брату.

— Палочка, говоришь? — спрашивал, тем временем, высокий.

— Да, в школе учится. Хогвартс? — кирпичнолицый Миллз поднял бровь. Откуда-то из кармана он вытащил официальный бланк и теперь самопишущее перо порхало над ним, заполняя графы.

Нэт кивнул. Медленно.

— Пойдем-ка с нами, школьничек, учебники покажешь. Пусти его, старик, не съедим.

Шагнул, отцепляя детскую ладошку от мантии — малыши смотрели молча, с каким-то ужасом. Тот, кого называли Руди, явно, из всех трех самый умный, показал на лестницу и пропустил Нэта вперед. И он, игнорируя дыхание в шею, шел, по привычке перешагивал скрипящие ступеньки, но только не мог отделаться от мысли, что и лестница эта была теперь чужая, и весь дом — чужой, и даже собственные ноги… Дверь в дедов кабинет, сорванная и болтавшаяся на одной петле, открывала вид над погребенное под книгами кресло.

— Не стой, малец.

Спальня тоже была нараспашку. Поперек, на полу — оглушенная тетя. Крепкая рука взяла за плечо — уже спотыкаясь, он сообразил, что его удержали.

— Ишь, вскинулся. Потом будешь смотреть.

— Твой сундук?

Сундук, молчаливый свидетель, упрямо подрагивая и отстреливаясь искрами, стоял на матрасе. Осаду он держал достойно — черный брезент обивки почти не дымился.

— Чего скалишься? Отвечай!

— Мой, — буркнул Нэтан, — я в нем вещи вожу.

— Так открой! Пока я его на клочки не разметал!

«Можно подумать, это так легко сделать…»

— Палочку отдайте.

— А что, так не открывается? — не постеснялся спросить тот, что был умнее. Впрочем, палочку вытянул из кармана, видать, не слишком-то была нужна. Вернувшись к хозяину, она благодарно потеплела.

— Ну, чего ждем?

— Разрешение на использование магии, — процедил Нэт, не сводя глаз с разметавшейся на полу Мелиссы.

— Вот так фрукт! Мы, по-твоему, в бумажки пришли поиграть?

— Этажом ниже разрешения тебя не волновали! Ты, парень, в курсе, что твой дядя сядет за контрабанду? А сундук у тебя маггловский. Статья пятьдесят четвертая…

— Параграф шесть дробь восемь? Строгий выговор с занесением в школьное дело? Да пожалуйста. Это мой сундук, я его никаким простецам не подсовывал! Пишите разрешение, как по закону!

— Ишь, законник выискался! Будет тебе закон, — рявкнул высокий. — Имя, фамилия? Факультет?

— Нэтан Баркер. Слизерин.

«Запишем — применение несанкционированных заклятий к маггловским изобретениям…» — бормотал второй, на каком-то обрывке выводя кривую роспись.

— «Слизерин» — первый передразнил. — Вываливай пожитки. Чемодан мы конфискуем.

Делать было нечего. Нэт опустился рядом с сундуком, провел палочкой над застежкой. Потом провел рукой. Из обивки торчала булавка, и ему достаточно было уколоть палец, чтобы открыть. Permanio limes ultima. Для предметов неодушевленных.

— Нет, это что-то! Стэн, да у него тут целый склад. Ты что, малой, переносную аптеку в школу возишь?

Нэт выпрямился и отступил. Не в силах был смотреть, как чужие руки ворошат конспекты, терзают собранные в лесу, высушенные травы. Тот, что пониже, бесцеремонно раздирал кульки пергамента и принюхивался. Как будто он хоть что-то из этого мог узнать!

Котел, бережно закутанный в тряпку, покатился в сторону.

«Мразь! Он же майский горькоцвет сейчас, на пол, а я полдня!»

Почти невидимые лепестки просыпались на грязные доски. Нэт, в поисках спасения, прижался к стене — обрывок обоев щекотал ему шею. Мелисса все лежала, не дыша.

— Стэн, обыщи-ка молодца. Если это то, что я думаю…

— Это звездная пыль, а вовсе не молотый дурман! — не выдержал Нэтан. — Там же на пергаменте подписано, и цвет другой! Это для уроков!

— Что еще за пыль…

Высокий, однако, двинулся к нему, не скрывая намерений. Нэт почувствовал на ладонях пот, но отступать было некуда. Послушно развел руки. Лучше уж так, чем под Imperio. Тот, что возился у чемодана, зазвенел стеклом.

«Добрался до флаконов…»

Чужая магия, как чужие пальцы, прощупывает одежду.

— Руди, все чисто. Письма какие-то…

Стоял, глядя на тетку, в зародыше давя дрожь. Что угодно, пусть лучше этот ледяной ком в груди, чем хоть на секунду показать им страх.

— Проверь. Мальчишка не так прост. Я образцы соберу.

Заветные конверты с печатями. Кто-то рвет пергамент. Перед глазами темнеет.

— Да он у них отличник, Руди. Клянусь Мерлином, даже у тебя таких не было… какие-то школьные бумажки… Послушай: «Спешим уведомить Вас, что Вы признаетесь достойным учрежденной Министерством стипендии имени Грогана Стампа…»

— И кто там такой умный? — фыркнули в ответ.

— Комиссия по образованию. Аукнется им еще эта стипендия…

— Ладно, сворачиваемся. Он несовершеннолетний, на нем и так след, никуда не денется.

— Ты у нас на заметке, слышал, парень?

Нашли чем удивить. Тот, что выше, левитировал за собой растерзанный сундук. Второй толкнул Нэта к лестнице, распихав по карманам «образцы».

Обернуться, пока они возятся с заклинившей дверью… Руку вытянуть с палочкой, и чтоб не дрожала. Запах резкий, как у горчичного семени, только холоднее. Ennervate.

Хоть бы получилось. Он же пробовал на кошках.

Тело на полу вздрогнуло. В эту же секунду, по счастью, дверь поддалась.

Внизу, в аптеке, Балтазар Брок, усадив младших внуков на прилавок, сквозь зубы цедил названия имевшихся у него ингредиентов. Перо порхало над пергаментом, аврор держался за палочку, изредка переспрашивая латынь. Завидев коллег, он облегченно выдохнул.

Нэт встретился глазами с дедом.

— Слышите меня, мистер Брок? Это все?

— Все, — глухо отозвался старик.

— Добавь-ка, Миллз, — один из тех, что были наверху, положил на протокол еще бумажку, исчерканную чернилами, и сверток, — нашли вот, в сундуке.

— Deannach-o-realta? Это он вам так сказал?

Нэт виновато сглотнул, глядя, как метнулись вверх дедовы брови.

— Проверишь у эксперта. Руди, а чемодан-то зачем?

— Ничего, прихватим.

Пять мучительно долгих минут — и с протоколом было покончено.

— Подпишитесь, — сунули старому аптекарю. Дед подписал.

— Когда я смогу увидеть сына? — спросил он, до боли стискивая в пальцах клюку.

— Отправьте заявление в отдел правопорядка. Вам ответят, — бесстрастно отозвался человек в синей мантии, пряча в карман перо и бумаги. Другие двое тоже спешили убраться — находиться дольше в разгромленной лавке не было смысла.

— Нет, пес, ты сейчас мне скажешь, когда я мужа увижу! — раздалось хриплое карканье, без труда перекрывшее все звуки в аптеке.

Мелисса стояла у кухонной двери, плечом подпирая косяк. Ее бесцветные волосы были взъерошены, а в пепле тусклых глаз обнаружились синие угли.

Кто-то присвистнул.

— А ведьма-то быстро оклемалась, Стэн!

Аврор с челкой, набычившись, вскинул палочку.

— Ты вообще скажи спасибо, паскуда, что я тебя в соучастницы не пишу!

— Это вы спасибо скажите, тут шестеро видели и слышали, как вы ее оглушили!

— Нэтан!

— А что! У нее и палочки-то нет! Против безоружных нельзя применять магию, даже при…

— Нэтан! — еще громче прикрикнул дед.

— Свидания только по решению суда. А слушание недели через две, не раньше, — смягчился тот, что был всех ближе к выходу.

Стэн вывалился последним, не спуская глаз с Нэта и Мелиссы, для чего ему пришлось пятиться в дверь. В лавке воцарилась недолгая тишина.

Потом тетя кинулась к малышам.

— Мама!

Нэт отвернулся. Старый аптекарь перестал буравить его взглядом, и только смотрел на порушенные полки. Страшно было представить, что творилось в подвале, если даже здесь…

Чучело свалилось с насеста и подметало пол сломанным крылом. В окно вернулась вечная трещина.

— Ну, — прохрипел, наконец, дед, — приберемся, что ли.

Уже ночью, не в силах оставаться в одной комнате с детьми и Мелиссой, подвывавшей в подушку, Нэт распрямил в руках присланные ему письма (вещи перекочевали в мешок из-под шиповника, словно там и было им место с самого начала) и тихо, на цыпочках, спустился вниз.

Они успели с дедом подладить полки, да и с пола все убрали — но, полапанные чужими руками, склянки больше не мерцали таинственно в глубине, весы охромели, а табурет, казалось, и вовсе вздрагивал, когда к нему прикасались. Если и существовал в мире какой-то особый дух разорения и печали, он в эту минуту обосновался прочно среди оставленных пришлецами следов, окопался в богемских осколках, окропленных драконьей кровью.

Нэт зажег осторожный люмос и устроился на табурете. Тревожные, гулкие шорохи бродили по дому — словно заикались невидимые часы, выигранные у старьевщика.

«Ну же. Не трус же ты какой-нибудь… А впрочем, может и трус…» Пальцы погладили шершавый пергамент. Он больше не хотел ничего читать.

«Уважаемый м-р. Баркер… Итоговые результаты… Трансфигурация… Чары… Астрономия… Прилагается… учебников для второго курса… Ваша, профессор М.МакГонагалл, заместитель директора…»

Список поразил — не столько количеством отличных оценок, сколько строчкой «выше ожидаемого» напротив «Зелий». Нэт закрыл глаза, посчитал до десяти и перечитал еще раз. Нет, все было. Значит, тогда рецепты оказались правильные, и модуляции тоже. Второй листок, смятый с краю.

«Уважаемый мистер Баркер,

Комиссия по делам магического образования рассмотрела…»

Взгляд скользнул вниз, туда, где блестела рельефная печать.

«спешим уведомить… имени Грогана Стампа, и с этого момента… за обучение… Стипендиальный Фонд Министерства Магии… С пожеланием дальнейших академических… Искренне… Ирма Сетнтон, секретарь».

За гербом министерства проступила из темноты леди в бархатной мантии, заклятием согревающая сургуч, и он представил, как она закрыла конверт, и как долгую роспись вывела внизу. От печати пахло особой, тонкой бюрократической магией — Нэт с каким-то смешанным чувством отложил листок в сторону.

Завелся, грянул в ночной тиши никому больше неслышный марш, протяжно взвыли валторны, совсем как те, что слышал в раннем детстве — Фортескью отмечал именины дочери… Он этого добился. Он смог. Он сумел. О, пусть попробуют теперь! Пусть теперь скажут, что он не достоин!

Просочившийся под дверь сквозняк качнул весы, и те горько скрипнули, напоминая печальную правду. Нэт тряхнул головой, отгоняя прочь сегодняшний страх, отчаяние и безвыходную злость — зажмурился, вообразил, как по очереди вызывает авроров на бой… За то, что руками сминали его будущее, за то, что, грязными сапожищами горькоцвет в пол… Авроры падали, падали, как подкошенные, под рев меди, от его заклятий, от его слов, а когда, наконец, упал последний, Нэту стало чуть-чуть легче.

И тогда из разодранного конверта вывалилась на колени записка. Маленькая, никто ее не заметил раньше. Внутрь вложен листок с оттиском Гринготтса — а на самом пергаменте, знакомым косым почерком мастера зелий было выведено:

«Да будет вам известно, мистер Баркер, что потерять стипендию гораздо проще, чем получить. Включенный попечительским советом чек покроет расходы на необходимые принадлежности и учебники. Декан факультета Слизерин, мастер зелий, профессор С.Снейп».

От улыбки люмос на конце палочки засветился ярче, распугивая, должно быть, тех, кто там, в ночной тьме, хоронился от дождя под козырьком у старьевщика, опасливо косясь на странную мерцающую аптеку. В душе гремели литавры — вольно, безраздельно завладевая миром, и гроза откликалась, наступая на Лондон. Казалось, разверзнется земля, нынче же обрушится на город потоп и ураганом сметет прочь всю несправедливость и грязь…

Но открылась только дверь из кухни, и на пороге показался растрепанный Балтазар Брок.

— Что ты тут делаешь? Работу завтра отменили? — клюка с зубодробительным стуком ударила об пол. Марш оборвался на полуслове — дирижер был мертв.

— Я… ничего… Просто читал письмо. Сегодня пришли письма из Хогвартса, — Нэт встал, чувствуя, как к горлу подкатывает комок. Дед одним движением руки зажег в очаге огонь и уже сгреб со стола драгоценные конверты.

— Там чек! Не надо! — от неровного огня пустота полок стала сродни пустоте улиц чумного города.

Старик замер на полпути, вскинув бровь.

— Ну что еще за чушь?

— Я же говорил, я подал заявление. У меня будет стипендия, смогу учиться там бесплатно, прислали чек — на учебники… и форму… Это же совсем ничего не будет стоить! Пожалуйста!

— Уж не снится ли это тебе? — дед поднес письма поближе к глазам. Брови его взлетели еще выше, когда он понял, что читает.

— Пожалуйста! Пустите меня туда! Я — что угодно… Я обещаю, все каникулы в «Дырявом котле», честно! И все, что осталось… что я в лесу собирал…

Балтазар слушал его с какой-то бессильной печалью.

— Кончай свою истерику… мистер Баркер, — усмехнулся он, — там посмотрим.

В маленькое окошко колотили тяжелые капли.