Novice (джен)

Белые занавески вздрагивали от сквозняка. Его холодное дыхание становилось заметно и на оконном стекле, сквозь которое в глухой ночной час было ничего не видать, и на помутневших хромированных ручках. Вообще в больничном крыле было нехорошо.

Мадам Помфри тяжело выдохнула, завершая очередное диагностическое заклинание, которое читала вполголоса над худым мальчиком, укрытым для тепла одеялом. Она была ничуть не ближе к ответу, чем десять минут назад, когда его принесли — и то и дело бросала встревоженный взгляд на другую сторону комнаты.

Там, над такой же точно койкой, над неподвижным телом склонились двое — профессор Снейп и аврор в министерской форме. Лицо мастера зелий было скрыто занавесью черных волос, но если бы кто-то заглянул за них, он увидел бы, как стала от напряжения глубже и кривее морщина, с детства привыкшая перечеркивать лоб.

Аврор был хром, опирался на костыль, его рано поседевшая шевелюра начинала лысеть от висков, правый глаз был искусственный и казался больше левого.

Палочка аврора смотрела профессору в грудь. А профессор поднял свою над койкой, медленно раздвигал ею воздух и тянул похожее на песнопение заклинание, так тихо, насколько вообще это было можно. Человек, над которым он трудился, тяжело и отрывисто дышал — в такт, выпуская на губы кровавую пену. Когда мастер зелий закончил свое дело, раны, покрывавшие тело несчастного, словно его рубили мечом — исчезли, затянулись, оставив на память только череду уродливых красных шрамов. Прикрыв на мгновение глаза, Снейп опустил руку.

— Все, что ли? — довольно грубо бросил аврор. — Могу его забирать?

— Он еще не настолько стабилен.

— Северус? Подойдите, я прошу…

Не удостоив ни пациента, ни хромого даже взглядом, а ограничившись одним только скупым: «Вы позволите?», профессор тут же поднялся с места.

— Я не понимаю, что это, — привыкший прятать тревогу и отмерять беспокойство в строгих дозах, голос волшебницы звучал глухо, словно она не верила сама себе.

— На одну секунду я думала, что Морфей, но потом, приглядитесь, эта паутина, она ведь движется, она словно оживает. Да и рисунок… — под ее умелыми руками бледная кожа ребенка расцвечивалась серым и золотым, с вкраплениями черного — словно бы грибные корни, опутывавшие его с ног до головы. Как будто кожа его стала прозрачной — и теперь насквозь было видно, что внутри него прячется сеть вен и артерий, только эти вены и артерии почему-то другого цвета, и в каком-то странном беспорядке спутаны друг с другом. С каждым новым вдохом сеть становилась все четче, заставляя профессора и колдомедика переглядываться в недоумении.

— Вы наверняка знаете про такую магию больше, чем кто-либо еще в этом замке…

— Подождите.

Снейп осторожно пробормотал что-то, выводя концом палочки запутанный знак. Золотые вкрапления в паутине стали ярче.

— Вот эти точки, скорее всего, означают, что…

Профессор поднял было руку над мальчиком — но его прервали.

Дверь открылась без стука. Человек, показавшийся на пороге, был похож на разозленного льва — с гривой жестких, рыжевато-седых волос и топорщившимися усами. Рядом с ним, на расстоянии вытянутой руки, плыла в воздухе отвратительная тень в плаще с капюшоном, из-под которого мгновенно по всей палате растекся самый настоящий ужас. Белые занавески тут же покрылись инеем.

— Мистер Скримджер! Сейчас же, уведите это, здесь ребенок!

Аврор на пороге обвел присутствующих сердитым взглядом. Стало так холодно, что дыхание мадам Помфри застревало паром над больничными койками, но она продолжала стоять рядом с профессором, не делая ни шага назад.

— С ума сошли, это больничное крыло! По школе, с дементором, словно с каким-нибудь ручным псом!

Из конца ее палочки заструился слабый серебристый туман.

Ее не услышали.

— Наконец-то, Руфус! — теперь уже и хромой аврор поднялся с места. Мертвящее дыхание стража Азкабана легко достигло его — он попятился.

— Как видишь, Аластор… Эскорт прибыл, так что поднимай его, и пошли, — похожий на льва кивнул на койку, где мужчина с соломенными волосами беспокойно вздрогнул.

Мадам Помфри отвернулась, поджимая губы, и заняла себя тем, что поплотнее подоткнула одеяло вокруг ребенка. Как медику — и как женщине — ей было неприятно наблюдать любое насилие. Профессор, кажется, тоже разделял эту слабость — склонился над мальчиком, дышавшим отрывисто и часто.

Потом они оба услышали странный, сорванный крик.

— Какого черта! Снейп!!

Профессор, мгновенно побледневший, вскинул голову — он не успел ничего увидеть, только почувствовать запах. Аврор, похожий на льва, решительно шагнул вперед. Туман из его палочки отгонял дементора в угол.

— Это что, к Моргане, такое, Аластор?

— Это Снейп! Это он последний…

Оба с каким-то суеверным ужасом смотрели на второго пациента — мужчину с залеченными только что ранами. Бледная кожа покрывалась темными пятнами, те словно проступали изнутри. На глазах, еще не старое тело стремительно превращалось в гниющий остов.

Из-под капюшона дементора раздавались в это время отвратительные, словно бы всхлипывающие звуки, как будто у него отнимали заслуженную добычу. В этот момент мадам Помфри ничего так не хотелось, как закрыть глаза и уши и исчезнуть из комнаты куда-нибудь подальше.

— Остановите это! Кто-нибудь!

Но остановить уже было невозможно. С жутким, тихим хрустом что-то ломалось, что-то рушилось. Казалось, какие-то невидимые силы приложили свою руку — через несколько коротких мгновений, в которые никто не успел даже понять, что происходит, мужчина на койке дернулся в последний раз — и затих. То, что вместо него теперь пачкало белую простынь, трудно было назвать человеком.

К горлу подкатила тошнота. Но мадам Помфри умела с ней бороться. Тем более, что были дела и поважнее.

— Профессор! — воскликнула она, отвлекая себя и Снейпа от ужасного зрелища. Мальчик, укрытый одеялом, задрожал, так и не приходя в сознание.

— Золотое — погасло!

Снейп бросил взгляд в сторону авроров, а потом — на ребенка.

— Я вас прошу, скажите им, пусть уведут отсюда… — прошептала мадам Помфри, — не могу так… пожалуйста… Что-то же случилось здесь…

— Случилось, — процедил мастер зелий. — Кастовавший проклятие — мертв. Вот что случилось.

— Мертв…

— Это он, я же говорю, Руфус!

— Снейп? Что он с ним сделал?

— Профессор, я зову директора, немедленно, — наконец, решилась колдомедик, чувствуя непонятное облегчение оттого, что всегда держала наготове порцию летучего пороха. Но мастер зелий смотрел не на нее — на двух министерских, которые, с удивительным единодушием уже подняли палочки в его сторону.

— Не советую сопротивляться, — сказал тот, что пришел последним.

Второй сверлил Снейпа своим искусственным, полным подозрения глазом. Профессор знал, чего они хотят.

Молча, он подошел к ним. Точно так же, не сказав ни слова, протянул, рукоятью вперед, свою палочку. Дементор в своем углу хрипло втянул воздух.

— Priori Incantatem!

Сперва было — эхо песни, от которой затягивались раны, потом — носилки, и — призрачное видение — человек, падающий навзничь, захлебываясь кровью. Щит — первый, второй, третий. Другие заклятия, слишком похожие на молнии, чтобы быть оглушителями. Черный, как деготь дым.

Потом тени заклинаний перестали появляться из палочки. Аврор, похожий на льва, тряхнул гривой.

— Тень Кинлоха… и то, рубящее… Три года назад, в Норфолке…

— Его собственное, — пояснил хромой, щурясь. — Если не остановить, может разделать на лоскуты.

— А песня?

— Сказал, это контрзаклятие. В первый раз ее слышал. Но раны затягивались, Руфус. Чему, по-твоему, я должен был верить?

— Аластор, уж ты-то… Впрочем, довольно слов. Снейп все равно идет с нами. А это, — Руфус взглянул на койку, — надо упаковать.

— У меня есть обязанности в школе, — возразил профессор, оглядываясь туда, где лежал ребенок, — которыми я не могу пренебречь.

Хромой издал что-то, похожее на лающий смех. Второму было не смешно.

— Ты идешь с нами, — холодно повторил он, — потому что ты арестован. За причинение повреждений, несовместимых с жизнью, — он кивнул на гниющий остов.

— Вы видели, что я не делал этого, — теперь скрыть напряжение в голосе Снейпу не удалось. Глаза его метнулись на миг в угол, к страшной тени, которая, казалось, слушала весь этот разговор.

— Это может быть правдой, а может и не быть. Мы должны выяснить все подробности.

— Priori Incantatem вам не достаточно?

Дементор повел капюшоном в их сторону.

— Нет, недостаточно. Чтобы ты знал, — прошипел аврор, — у нас есть право применять веритасерум к таким, как ты.

— Без шансов, Руфус, — хромой сплюнул на пол. — Он же чертов мастер зелий и окллюмент, если помнишь.

— Помню я и еще кое-что. Мы ведь, кажется, раньше уже встречались, Снейп? — губы у того, что был похож на льва, сомкнулись в тонкую линию. Он обернулся на зловещую тень, плывшую в воздухе, и бросил:

— Ближе!

Чертыхнувшись, хромой крутанул кистью — рядом с ним, упираясь копытами в пол, появился серебристый кабан. Дементор, стараясь держаться подальше от двух авроров, двинулся к профессору. Мадам Помфри чувствовала, что у нее дрожат руки. То ли от холода, то ли от заползавшего в сердце страха — палочка ее не слушалась, и огонь не получался. Еще раз, прошептав: «Incendio», она склонилась над камином, и не видела, как Снейп, отшатнувшись, наткнулся на стену.

Жалкая искра осветила больничный полумрак.

— Вот так. Лучше иди с нами по-хорошему. Правду мы все равно узнаем.

Но прежде, чем профессор успел что-то ответить, дверь больничного крыла, распахнувшись настежь, больно ударилась о стену.

— Мистер Скримджер! Мистер Грюм!

Прозрачная птица с сияющим хвостом пролетела над головой аврора, одним своим присутствием разгоняя тьму. Дементор отступил, съежился, а на пороге появился высокий старик с белой, как снег бородой. Директор Дамблдор казался выше, чем обычно, словно над его головой собрались тучи — синяя мантия отливала свинцом, а в глазах горела ярость.

— У вас не было моего позволения проводить в замок это, — маг посмотрел на дементора. Голос старика гремел. — И будьте так добры, проявляйте к сотрудникам школы уважение!

— Благодаря вашим сотрудникам, директор, преступник избежал следствия, — Скримджер, против воли, крепче стиснул палочку в пальцах, — Я намерен…

— Какие у вас есть основания подозревать Северуса Снейпа? — перебил его Дамблдор. Серебряная птица порхнула к койке, рядом с которой мастер зелий, по-прежнему, похожий на загнанного в угол зверя, упирался в стену рукой.

— Основания! — рявкнул Грюм. — Все основания, которые нам нужны — у него на левом предплечье!

— Он сказал, что применяет контрзаклятие, а через минуту человек, которого мы искали в течение пяти лет, скончался, и теперь не может ответить ни на один наш вопрос! По мне, так это достаточное основание, вы не находите?

— Если бы я оставил все, как было, — Снейп тоже не сводил взгляда с директора, — он бы истек кровью!

— Не смог вскрыть ему сонную артерию и решил добить по-другому?

— Аластор!

— Что? Выглядит очень похоже! Не надо мне по исцеляющую магию, видал я трупы и пострашнее, но редко, — Аластор кивнул на койку. — От исцеляющих заклятий кости на крошево не распадаются!

Дамблдор перевел взгляд с него на Снейпа — тот, прочитав на лице директора сомнение, истолковал его неверно.

— Я прошу, проверьте мою палочку сами!

— Северус…

— Профессор пойдет с нами, — повторил Скримджер с каким-то трудно скрываемым торжеством, делая знак дементору. — Убийца. Черта с два это была самозащита.

— Сначала Sectumsempra, потом Termenoris. И все. Он должен быть жив!

Страшная тень подплыла ближе. Дыхание волшебника стало поверхностным и неровным, а лицо исказила усмешка.

— Посмотрите в мою память!

Директор помрачнел еще больше, но ничего не ответил, вместо того обратившись к аврору.

— Мистер Скримджер, есть ли действительно необходимость в присутствии дементора?

— Вы шутите, Дамблдор?

— Я уверен, что Северус не станет сопротивляться и окажет вам содействие. Вы можете расспросить его обо всем, не прибегая к подобным мерам.

— Ему есть, что терять, он Пожиратель смерти, окклюмент, и это единственный способ для нас быть уверенным в том, что он скажет правду!

— Привыкай, Снейп, — ощерился в недоброй ухмылке Грюм, — пока не ответишь нам, что еще за дрянь ты изобрел, из-за которой от человека один фарш…

— Уберите стража, — повторил директор. — Я буду рад помочь министерству, если у вас нет достаточно сильного легилемента. Профессор Снейп спас ученика этой школы, и вы отнесетесь к нему со всем положенным уважением, несмотря на ваши подозрения.

— Подозрения? Он только что использовал темную магию и убил человека! Довольно!

Если бы Нэт был в сознании, он бы смог увидеть, как у Снейпа дрожат руки. Но сознание возвращалось к нему медленно, волнами — он то чувствовал, что выплывает из глубин тяжелого, мутного сна — то, казалось, его затягивало обратно. Где-то далеко раздавались голоса.

«Использовал темную магию и убил человека! …не распадаются на крошево! Забирай его, Аластор…» Это было неправильно… Какая-то страшная ошибка, он знал.

— Забирай его, Аластор, и пойдем.

— Боюсь, вам все же придется представить доказательства, — темнея лицом, проговорил Дамблдор, — прежде, чем уводить из школы одного из моих подчиненных.

Скримджер усмехнулся. Он хотел что-то сказать, но его опередили.

— Не стоит, директор, лучше сделать, как они говорят, — обреченно выдохнул Снейп и, собравшись с силами, шагнул вперед.

Тишина на мгновение стала больше, чем была. Казалось, в комнате их осталось двое: один — демон Азкабана, второй — человек в черной мантии, поднявший голову ему навстречу.

— Северус, но это… — острый взгляд синих глаз остановился на профессоре.

— Руки, — буркнул хромой. Кабан, крутившийся у его культи, пытался рыть клыками паркет.

— Я прослежу за тем, чтобы никто не обвинил вас в том, за что вы отвечать не можете, — настойчиво проговорил Дамблдор. — Вы вернетесь к нам в самом скором времени.

Снейп поглядел на него исподлобья.

— На вашем месте, я бы не стал бы давать невыполнимых обещаний, директор, — Скримджер снова поднял палочку. — Идемте!

— Нет… — донеслось из другого конца палаты.

Как один, все посмотрели туда.

Мадам Помфри вскрикнула, тут же закрыла рукой рот.

— Мистер Баркер?!

— Это не то, что вы думаете, сэр… — голос сбивался на шепот.

— Он в сознании?

Темная тень, принюхиваясь, повернула свой ужасный капюшон тоже.

— Это не он… не профессор Снейп, — слова давались с трудом, словно человек, говоривший их, пользовался не своим, а чужим языком, — потому что Юнган — скульптор… svåltanderna… духи отомстили…

Потом снова была темнота, в которой плыли голоса. Волшебная бездонная пропасть затягивала обратно. Но Нэт чувствовал, что, как ни трудно идти против течения, однако, проваливаться в беспамятство — нельзя.

— Нэтан Баркер! Вы меня слышите? То, что вы только что сказали…

— Да он бредит, Дамблдор! Вы, мадам, как вас там… займитесь!

— Нет, это правда… Четвертая часть… у Мерсера! Вы же знаете… директор!

— Пора уже, идемте. Он все-таки ребенок, а здесь дементор.

— Мы должны его выслушать, — убежденно возразил Дамблдор. — Баркер! Вы меня понимаете? Что вы хотели сказать?

Темнота была всюду. Нэт захлебывался темнотой — холодной, густой, как оборотное зелье. Губы не слушались его — потому что, вместе с волнами страха, он, будто наяву, слышал…

«То, что внизу, подобно тому, что вверху, а то, что вверху, подобно тому, что внизу…» Земля с краю осыпалась на деревянную крышку. «Солнце — его отец. Луна — матерь его. Ветер вынашивает его во чреве своем. Земля вскармливает его. Единое, и только оно, — первопричина всяческого совершенства — повсеместно, всегда».

Блеск на кромке котла, запах травы, свежий, тошнотворный. Он ненавидел этот июль, но не мог заставить его прекратиться. А земля все падала, все падала вниз…

«Это и есть та сила сил — и даже еще сильнее! — потому что самое тончайшее, самое легчайшее уловляется ею, а самое тяжелое ею пронзено, ею проникновенно».

Ведь это правда — это все было на самом деле, и кладбище, и голос, читавший нараспев, и этот теплый, едва ощутимый ветер.

И был еще неровный, золотой свет, плывущая в нем по стене причудливая тень. Глаза — горящие торжеством, безжалостные, почти слепые. «Мы будем вместе, когда он вернется — и поверь, он щедр. Так как он — никто не наградит нас, Нэтан. А теперь — нужно просто потерпеть… » Пульсирующая, резкая боль, огнем охватившая тело — как наяву, он чувствовал, что снова плавятся кости…

И, разомкнув губы, заговорил. Слова, пусть не надолго, прогоняли страшное видение прочь.

— Четвертая часть… Юнган — скульптор, освобождающий духов. Как у Мерсера… «Когда грядет его час, они соберутся вместе, все, кто был порабощен им»…

— «И от бренной плоти освободят его, чтобы навеки сделать одним из братьев», — директор выпрямился. — Вы понимаете, что это значит, Скримджер? Это вы привели в школу стража Азкабана, Северус здесь не при чем!

— Откуда дети в вашей школе знают такую магию!?

— Мы должны проверить! Если вы не верите мне, — голос старого мага звенел, — позовите тех, кому поверите. И быстрее, у нас мало времени!

Он вернулся к койке, где лежало то, что осталось от скульптора. Птица на плече горела ярким светом — дементор отступил к самой стене.

Темнота вокруг Нэтана сразу стала теплее и тяжелее, и противиться ей теперь было труднее.

— Спите. Вы должны спать, — услышал он утешающий женский голос.

— Нет, я ведь не могу… — возразил он, скорее темноте, чем ей.

Он не мог видеть, что творилось там, на другом конце комнаты, где три волшебника, одновременно подняв палочки, читали заклинания. Он не видел и четвертого… Откуда-то издалека наконец-то, донесся гром. Должно быть, начиналась долгожданная гроза.

Огонь в страшных глазах погас, сменяясь печальной улыбкой. Закончились слова, читаемые нараспев, закончилась земля, вокруг камня насыпан был свежий холм… Все еще пахло травой, но Нэт знал, что жаркий, тяжелый день прекратится когда-нибудь, и изнуряющее солнце заменит густой блеск облака, прогоняющего прочь все болезни и несчастья, которые только могли быть в мире… А потом сгинет и блеск — невыносимый полдень будет накрыт темным чревом урагана, не пропускающим света, не оставляющим пути к отступлению.

— Твою же м…

— Аластор!

— Теперь вы убедились, что Северус…

Тут черная волна, наконец, поглотила Нэта с головой — и мир пропал.