Вернувшаяся Сейлина доложила о беседе с Роном. Не запрети я ей прямо — она тут же бросилась бы обратно, чтобы "увеличить красоту мира". Кажется, она решила, что одно рыжее бездыханное тело несказанно этот мир украсит. Пришлось строго ей это запретить. В принесенной ей груде информационного навоза посверкивали даже не жемчужины — истинные бриллианты чистой воды. В частности, по некоторым намекам, смутным и неявным, можно было сделать вывод, что и до заключения договора с Господином наслаждений Великий Светлый маг уже не был самостоятельной фигурой. И за ним отчетливо вырисовывались некие могущественные силы. Я очередной раз поздравил себя с решением не вступать в прямую конфронтацию столь долго, сколь это будет возможно. Теперь уже проявились и более отчетливые временные рамки этого "сколь это возможно": это придется растянуть по крайней мере до того момента, пока не станет ясно, кто в этой комбинации — фигура, а кто — игрок. Ибо перепутать фигуру с игроком — одна из самых часто совершаемых, но и одна из самых опасных ошибок в Большой игре. Вот только реальной информации у меня все равно было... сказать что "кот наплакал" — значит сильно мне польстить. Ничего реально у меня на руках не было. Смутные намеки, которые вполне могут оказаться плодом разыгравшегося воображения Рона, история Пожирателей Смерти, с торчащими из нее ушами неясной формы... и все...

Значит, знания придется собирать. Так же остается непонятным поручение Стража порога... Дух Хогвартса — остается загадкой... и, зная Стража... не любит он сидеть на одном месте слишком долго — так что вряд ли у нас есть больше полугода его присутствия...

Наше возвращение в здание школы триумфальным назвать было сложно. Честно говоря, его просто не заметили. Вся школа гудела, как растревоженный улей. Школьники толпами носились туда и сюда. Преподаватели со встревоженными лицами собирались кучками и о чем-то разговаривали. В общем, визит Змея в Хогвартс забудут не скоро... если забудут когда-нибудь вообще.

Что самое интересное, даже когда мы расселись за столами — некоторые места за преподавательским столом остались незаполненными. И директор начал приветственную постканикулярную речь, которую я приготовился пропускать мимо ушей.

— ... столкнулись с беспрецедентной угрозой... — бла-бла-бла... — ужасный, коварный Хаос — бла-бла-бла... — примеры самопожертвования и несгибаемого мужества... — таак... а вот это уже интереснее — профессора Вектор, Трелони и Стебль, несмотря на тяжелейшее магическое истощение, не покинули своего места в Круге, и только благодаря их мужеству нам удалось отразить атаку ужаснейшего порождения Зла! В настоящее время эти преподаватели находятся в Больничном крыле, и мы рассчитываем на их выздоровление. А пока этого не произошло — их предметы будем вести я, и профессор МакГонагалл.

Вот интересно, сам он верит в ту пропагандистскую чушь, которую нес? "Отразить атаку"! Ха! Змей ушел, пробив все щиты и сделав все, что собирался. И не понять этого тот, кто руководил обороной — не мог. Хотя... возможности самовнушения — воистину безграничны... В любом случае, становились понятнее достижения директора в обороне замка: если опереться на Круг магов и стационарные оборонительные заклятья... Все становится гораздо проще. С другой стороны... снижать оценку опасности данного персонажа — пока не стоит. Тем более, что за ним начинают вырисовываться некие Силы. Уже одно то, что, судя по всему, он является протеже союзника моего сюзерена — делает мое положение... тяжелым.

Да и оценка силы... По своей привычке оценивать мощь демонов Хаоса — я могу и ошибаться в оценке смертных, и уже не раз это делал... В Хаосе каждый, "умеющий считать до десяти", останавливается даже не на восьми, а на пяти. И прочие "навыки устного счета" демонстрируют только "когда уже совсем приперло". Так что мой персональный борзометр откалиброван так, чтобы давать несколько завышенную оценку — так спокойнее, и вообще... Лучше — перебдеть. Во избежание.

Несмотря на все перипетии — семестр все-таки начался. И пригляд преподавателей за учащимися — стал гораздо более плотным. Видимо, о том, что с Хаосом шутки плохи — старшие маги помнили. Вот только помнили из рук вон плохо. Иначе — следили бы не только за теми учениками, чьи имена назвала Сейлина... Впрочем, и за нами надзор постепенно ослабевал... Хихикс...

Ах вы люди-человеки... Разве можно расслабляться так быстро? Ведь для Предвечного века и тысячелетия — не значат почти ничего... а тут — какой-то жалкий месяц... Инициация Всеизменяющимся за столь короткое время просто не должна была себя проявить. У моих ребят я всячески подстегивал и направлял процесс... да и мою Метку они носят уже больше чем полгода — вот взгляд Змея и подтолкнул их на новый уровень почти рывком...

Стоп!.. Я чуть не подавился чаем, которым нас угощал Хагрид... "Мои ребята"... А не допускаю ли я ошибку... Не слишком ли я давлю на них? Ведь я привык подчинять и вести за собой вполне сформировавшихся бойцов и лидеров... А тут... все-таки — дети... Как бы они не стали моими тенями... Вот уж чего бы мне крайне не хотелось...

Хагрид не отпирался, признав, что в ведерке — яйцо дракона. Ха! Ящерицы крылатой, а не дракона. Рядом с настоящим драконьим яйцом мы бы так спокойно чай не попили... Даже если не считать, что драконесса нашла бы похищенного у нее ребенка в считанные минуты... а похитителю устроила бы такое, что потом во всех Преисподних это вставили бы в учебники... если бы только не посчитали, что такое мучительство — чересчур для неокрепшей психики молодых чертей.

Когда время стало подходить к комендантскому часу — я стал ненавязчиво напоминать о том, что еще недавно меры наблюдения были просто драконовскими... и что влететь в неприятности — можно в легкую... Но мои возражения на корню пресекла Миа, заявив, что еще не напилась чаю, и вообще — сидим так замечательно, что она никуда не хочет уходить.

— Ведь это же — спектакль? Так давай досмотрим до конца. — Пришло мне по нашей связи.

— А не боишься в наказание за нарушение комендантского часа — оказаться где-нибудь в Запретном лесу, ночью?

— Не-а! — Ощущение веселой улыбки. — Всегда мечтала встретить мантикору... Ведь они же водятся в Запретном лесу?

Хихикс... Учитывая то, что Миа недавно прочитала книгу, в которой подробно было рассказано о мерах наблюдения за еще остающимися в этом мире мантикорами — не понять ее намек было невозможно.

— Водятся... как не водится... и отнюдь не только ночью... Не так давно одна такая акромантула задрала — только клочья по всему лесу полетели.

— Хочу, хочу, хочу... — послание от Миа не включало разве что подпрыгивание на месте... — Давай тогда посидим подольше... чтобы точно — отправили? А?

И как раз в этот момент пришло сообщение от Драко, что Блейз Забини исчез из гостиной Слизерина.

А дальше все было как в книге. Только персоналии поменялись. Вместо Драко доносчиком выступал Блейз Забини. Но, похоже, для него наказание оказалось столь же неприятной неожиданностью.

Дождавшись, пока Блейз посмотрит в сторону — с легким криком отпрыгиваю за дерево и использую оборот. Так что, посмотрев обратно, Забини видит только ядовитое жало, легким, скользящим касанием оставившее глубокую зарубку на стволе старого дерева. Как он там говорил? Ха! Вопль чуть было не заставивший осыпаться уже опавшую листву — сотряс деревья. И Клык и Забини — стартовали одновременно. Как они не пересчитали несколько крупных деревьев — непонятно, но факт — налицо.

Сумасшедший бег — не лучшее решение при встрече с мантикорой... Но, в данном случае, именно это решение — было правильным. Так что через пару минут живой и невредимый, хотя и изрядно поцарапанный Блейз — воссоединился с остальной экспедицией.

— Забини, что с тобой? — Встревожено спросил Хагрид.

— И где Гарри? — Я задействовал свою Метку в качестве маяка, так что Миа точно знала, что я — где-то неподалеку... Но задать нужный вопрос — догадалась без подсказки.

— Там... там... — Забини все никак не мог отдышаться.

— Что — там?

— Там — мантикора!!!

— Блейз, что с тобой? Ты же сам говорил, что возле Хогвартса — не может быть мантикоры!

— Но — была. Она схватила Гарри и гналась за мной!!!

Разумеется, Миа нашла меня очень быстро. На первой же освещенной полной луной поляне перед ней, во всей красе предстал я. Крылья широко расставлены, ядовитое жало на хвосте ходит из стороны в сторону, глаза горят негасимым огнем.

— Ой! — Ожидаемо. — Какой ты красивый!!! — А вот это уже несколько неожиданно. Меня в этом облике называли по-разному: опасным, внушительным, ужасным... но — красивым?!!

С трудом сдерживаю мурлыканье, и бодаю девочку, отчего она отлетает на пару шагов, не переставая улыбаться.

— Хочешь, чтобы я почесала тебя за ушком?

Вытягиваюсь на земле и старательно мурчу, выражая всяческое согласие с этой идеей.

И мне — плевать, что где-то в глубине леса в этот момент мой соперник в борьбе за титул Темного лорда упивается кровью единорога... В конце концов — я не член общества Защиты редких и вымирающих магических животных... Да и кровь единорога — субстанция отнюдь не безопасная. Так что чем больше ее выпьет Том Реддл — тем легче мне будет одолеть его марионетку. Ведь я и просил лес привести меня туда, где мы точно не пересечемся с этим недовампиром, и будет удобное место, чтобы хорошо провести время.

мы с Гарри двинулись к башне Гриффиндора. И тут случилось самое странное происшествие этой ночи. Прямо из стены Хогвартса вышла девочка, года на три-четыре старше нас. Мое внимание сразу привлекли ее пепельные с голубым оттенком волосы, и глаза... серебро в серебре, без белка и зрачка.

Увидев ее Гарри молча опустился на левое колено и упер кулак правой руки в пол.

— Не надо. — Прошелестел тихий голос. — Ты уже давно не являешься нашим вассалом и не обязан...

— Мне лучше знать. — Ответил Гари, не поднимая головы.

— Как всегда. — Ни в голосе, ни в глазах говорившей не было улыбки. — Уничижение паче гордыни. Тебя сложно не узнать, Мантикора. Ведь я могу тебя так называть?

— Госпожа может называть меня так, как ей удобно. Но я удивлен, что Вы еще помните меня...

— Не удивляйся. Орифламма твоего отряда все еще стоит в тронном зале. И Сила твоя сияет так ярко... Иногда я жалею что... — девочка запнулась, явно проглотив имя — что Повелитель отпустил тебя. Впрочем, как я вижу, все действительно обернулось к лучшему. Представь меня своей подруге.

— Как прикажете, Госпожа. Имею честь представить Вам Гермиону Грейнджер, девушку, которую не оттолкнул мой теперешний статус. — Неужели это для него так важно? Да что же с ним произошло, что рана продолжает кровоточить?

— Я рада видеть девушку, которая сумела заставить Мантикору мурлыкать. — Голос говорящей оставался спокойным и немного холодным.

— Герми, перед нами Снежная королева.

— Ой... как в сказке? — Я не смогла сдержаться... и теперь корила себя за это. Повела себя как маленькая девчонка... Впрочем, нашу собеседницу такое поведение не рассердило... Скорее — насмешило.

— Не "как в сказке". Я и есть та самая королева, про которую рассказывал тот странный датчанин. Это я разбила Ледяное зеркало. И именно в замке Повелителя Всего-и-Ничего Кай ждал Герду, пытаясь сложить из ледяных кубиков слово "Вечность".

— Кай ждал Герду? Но...

— Он, кончено, думал по-другому, глупый маленький Кай. Но на самом деле задание было невыполнимо изначально. Так что он именно ждал Герду.

— Госпожа... — вклинился в разговор Гарри — Раз уж заговорили о сказках и легендах... Я давно хотел задать Вам вопрос...

— Задавай. Вопросы нравятся Меняющему пути.

— Я слышал, что вражда между Повелителем Всего-и-Ничего и эмиссаром Господина Рабов началась с попытки похитить Вас. Это правда?

— Нет. Это именно легенда. Та попытка... она была следствием, а не причиной вражды.

— Благодарю, Госпожа.

— Я рада, что у тебя все хорошо. Как будет возможность — залетай на огонек. Мы всегда будем рады видеть тебя и твою подругу.

— Спасибо.

Я присоединяюсь к благодарности Гарри... и Снежная королева не прощаясь исчезает в той же стене, из которой вышла.

Змей убрал одно из своих любимых обличий из проявленной реальности. Сильно подозреваю, что на самом деле какая-то часть его личности осталась где-то неподалеку. Ведь, хотя многие считают, что Хаос — это что-то, что находится "где-то там", на самом деле Хаос — он всегда "здесь и сейчас". Он присутствует всегда и везде, кроме, может быть, самой Сени Порядка, да и то мучают меня смутные сомнения. И именно на этом основаны техники работы с Хаосом, предназначенные для обитателей варпа, таких как я. Ведь, в определенном смысле, я есть часть Древнего Змея. И вредить самому себе — не в его интересах. Хотя, любой призыв Древнего Змея — все равно риск, ведь Хаос изначально парадоксален и внутренне противоречив.

— Тебе так понравилось ощущение моего меча между ребер? Захотелось обновить?

— Господин! — Девушка изящным движением опускается на колени. — Мой Повелитель посоветовал сразу признать поражение, потому что противостоять Вам я не смогу никогда.

Вот стерва! Ведь это "признание поражения" только чудом не превратилось в абсолютную победу. Вейлы отдыхают, сирены нервно курят в сторонке, пожалуй, только суккубы из Старших могут выдать хотя бы сколько-нибудь сравнимую Ауру Соблазна. Сильно недооценил я девчонку. В прошлый раз мы сошлись на поле Судьбы, где она изначально не имела шансов: все-таки, противостоять пророчествам — это чуть ли не первое, чему я постарался научиться из Книги. Ведь моими врагами была секта Господина Боли, а Повелитель Обреченных издавна соперничает с Меняющим Пути в домене Судеб. Так что умение освободиться от чужого пути и прикрыть тех, кто мне нужен — было жизненно необходимо. Ну, а Кай — с рождения Пророк. Так что получить преимущество над нашей связкой в этой конкретной области — ой, как постараться нужно... Хотя... "невозможного — не существует". Сейчас же мы сошлись уже на ее поле. И, как я уже сказал — избежать поражения и полного подчинения мне удалось только чудом. И это чудо, конечно, носило имя "Гермиона". Только воспоминание о девочке с каштановыми волосами позволило избавиться от наваждения, пробившего иммунитет к подчинению. Хотя... если бы не этот иммунитет, я, наверное, даже не вспомнил бы о ней. Да и Кай помогла, выплетая обходной путь... В общем, Говорящей не повезло — уж больно слаженная команда против нее оказалась.

Вот только что мне теперь делать с этой "победой"? Оставить как есть? Предать теперь она не сумеет, но... воспоминание о Власти* как-то не внушают ожидания радостных перспектив. Помнится, Властитель оказался свергнут и заточен в Курганье не в последнюю очередь благодаря интригам Поверженных. Да, предать они не могли, но приказы понимали и выполняли иногда очень оригинально. Второй вариант — закончить процесс, превратив ее в куклу, пригодную, разве что, для постельного употребления. Но тут уже я себя перестану уважать. Ну, брезглив я, брезглив. А такое... Это — грязь. По крайней мере, я в этом уверен, и менять своих убеждений не собираюсь. Ведь убеждения — это то немногое, что удерживает меня от растворения в Истинном Хаосе. И, наконец, еще один вариант — Истинная Смерть. Да, сейчас я в силах и в праве прекратить ее существование. "Смерть и ад брошены были в озеро огненное. Это — смерть вторая". Но... раз Змей подставил ее таким вот образом — значит, она зачем-то мне нужна. И отбросив его дар — могу столкнуться с неприятностями. Такая вот дилемма. Впрочем, с решением можно и погодить.

/*Прим. автора: Глен Кук "Черный отряд"*/

— Сейчас ты отправишься к Дамблдору, и скажешь ему, что была тяжело изранена посланником Трона Черепов, и нуждаешься в длительном отдыхе. Да. Есть ли у Дамблдора выходы на Повелителя Наслаждений помимо тебя?

— Я... я не знаю.

— Значит, стоит предположить, что есть. Ну что ж. Все равно стоит попробовать. Так что, иди. Заодно, посмотри, кто еще инициировался в Хогвартсе.

— Хорошо, хозяин.

Девушка отправляется исполнять поручение. Я же просто летаю вокруг замка, наслаждаясь вновь обретенными крыльями. Да, они пока нематериальны, но все равно это — хороший знак. Знак того, что мои возможности постепенно восстанавливаются. И уже недалек тот час, когда я вновь извлеку из колоды Козыри Рока.

Закончив наслаждаться полетом, я разлегся прямо в воздухе и стал любоваться Хогвартсом, а точнее — защищающими его чарами. Да, как я уже говорил, за прошедшее время они изрядно просели и ослабли. Похоже, уже давненько ими не занимался специалист, способный восстановить прорехи, подтянуть провисшие нити, вдохнуть новый смысл в забытые и утраченные символы. Раньше, чтобы обмануть эту защиту не хватило бы простенького трюка с поддельной личностью... Нет, пробраться я все равно смог бы, но вот усилий это потребовало бы намного больше. А сейчас... Но все равно, переливы Силы и игра символов просто завораживают. И я любуюсь, расслабленно не думая ни о чем.

портал открылся снова. Из него, почти кувырком, вылетела все та же демонесса. И... я снова почувствовал все нити подчинения, которые легли на ее душу. Как же так? Ведь для Великого не составило бы труда их снять...

— Что ты здесь делаешь? Я же отослал тебя.

— Господин... Повелитель запретных наслаждений сказал, что "проигравшему ничтожеству не место пред троном Принца Тьмы".

Но вот следующая мысль была гораздо интереснее: а с какой, собственно, целью это сделано? Предположение, что сразу троих из Темной Четверки так заинтересовал мир возле самого хвоста Великого Змея* — не заслуживает даже насмешки. Хотя... помню, как я как-то наблюдал отчаянную битву, в которой поучаствовала вся Темная Четверка, и было задействовано бесчисленное множество демонов и смертных, созданы и подставлены Инквизиции или вырезаны своими силами несколько крупных сект, и даже подведена под Санктум Экстерминатус как минимум одна планета. Как выяснилось впоследствии, Великие решали, кто из них будет направлять в пустоте полет песчинки весом в несколько грамм. Кстати, песчинка так все еще и летит, и куда и когда она прибудет — мне неведомо. Но, все-таки, такие изыски — редкость, и власть над мирами редко интересует Великих. У них свои интересы. Но, попробую предположить...

/*Прим. автора: "у хвоста Великого змея" — полный аналог поговорки смертных "у черта на рогах"*/

Чаще всего Темную Четверку интересуют сильные личности, способные быть проводниками их воли и посредниками в конфликтах. Ведь прямое противостояние сущностей такого масштаба — гибельно, и, скорее всего, уничтожит предмет спора. Поэтому используют посредников. И чем они сильнее (до определенного предела, который от меня очень далек) — тем лучше. Рассмотрим ситуацию с этой точки зрения. Есть Темный лорд, который, скорее всего, заинтересовал Владыку Боли. Возможно, конечно, и Трон Черепов — в игре, но вряд ли. Круциатис как-то ближе Повелителю обреченных. Да и Империо — тоже. Цель серьезна. Из него может получиться в полной мере этого слова страшный Провозвестник. Вот только сейчас он временно развоплощен и неактивен. Так что и активности от Повелителя страха ожидать не приходится. По крайней мере, пока...

Повелитель наслаждений, похоже, заинтересовался директором. Что ж. Цель — более чем достойная. Человек, способный противостоять Древнему змею... Это — более чем серьезный уровень. Сам я, даже обвешанный всеми доступными мне в лучшие времена артефактами, и в наилучшей боевой форме — мог бы сдерживать такой удар, как тот, что пришелся на Хогвартс — не более нескольких секунд. И то, защищая только себя одного. При попытке растянуть подобный щит еще на кого-нибудь... прочность щита упала бы непропорционально. И то, что директор, пусть и опираясь на стационарную защиту Хогвартса сумел сдерживать Змея так долго... Это — показатель.

— Мори, а самого себя в качестве цели рассмотреть не хочешь?

— Что?!! Но ведь всем заинтересованным сторонам известно, что я — вассал и Провозвестник Меняющего пути.

— Ты постоянно очень близок к домену Господина красоты. Другими словами — эстетствуешь.

— Господин? Что Вы хотите обо мне узнать? — Вспоминаю одну мангу... Вернее, не столько мангу — до нее у меня руки как-то не дошли — сколько творчество фанатов.

— Как тебя зовут, что ты любишь, чего — не любишь, о чем мечтаешь?

— Меня зовут Сейлина. Я люблю все красивое, и доставлять удовольствие. Я не люблю, когда меня предают и убивают. Я мечтаю создать шедевр, сравнимый с Древом дьявольской красоты*.

— Ого! Серьезно. А сама-то как думаешь пережить создание шедевра?

— Никак. За такое — не жалко отдать жизнь.

/*Прим. автора: Дерево дьявольской красоты, Серебряное Древо, Анчар — произведение искусства столь совершенное, что все увидевшие его — умирают, т.к. жить становится просто незачем*/

— Перед тем, как отправить тебя к Принцу Тьмы я, кажется, давал тебе задание. Отчитайся о выполнении.

— В связи с проявлением в реальности сущности Древнего Змея, в Хогвартсе произошло несколько случаев инициации Хаосом. В частности, инициацию прошли Фред и Джордж Уизли...

— Неудивительно.

— Мелинда Блетчли, Седрик Дигори, Сьюзан Боунс...

— Разберутся с новыми способностями — будет им счастье. А на "нет" и суда нет. Это все?

— Нет. Так же инициировались Невилл Лонгботтом и Рональд Уизли.

После такого известия я лишь немного не долетел до земли (спохватился в последний момент). Не то, чтобы это мне повредило, но вот лицо в глазах Поверженной мог и потерять. Впрочем, это не помешало мне вознести хвалу всей Темной Четверке оптом, и каждому в отдельности, не забыв так же возблагодарить Всеизменяющегося и отдельно помянуть несказанной благодарностью Древнего Змея. При поминании последнего я всей душой прочувствовал заполняющий пространство смех. Как я и думал, убрав видимое обличье, Змей никуда отсюда не делся, и теперь наблюдал последствия своей шутки. Да уж... сегодня Змей нехило развлекся. Сначала — исследовал защиту, удерживаемую Дамблдором. Да, конечно, он исследовал ее осторожненько, буквально касаниями, что, впрочем, не отменяет и сказанного ранее: любую защиту, которую смог бы выставить я, такие касания растерли бы в порошок в считанные секунды. Потом — эпизод с воскрешенной демонессой. Тоже, небось, уржался. А теперь — это... Хотя... Из шуток Древнего Змея почти всегда можно извлечь пользу... Да и инициация Хаосом дает не только положительные эффекты... Так что некоторые мои планы в отношении Ронни стоит пересмотреть... а некоторые — ускорить. Теперь они должны получиться лучше... и дать больший эффект, чем я рассчитывал. А уж инициация Невилла... Вот за это я действительно благодарен.

— Сейчас ты отправишься к директору.

— Но...

— Изобразишь умирающую, и скажешь, что заметив некоторые вещи, ты не могла не вернуться, и теперь — не можешь пройти Вратами миров.

— Хорошо, Господин.

— Полагаю, директор не откажет тебе в убежище, так что ты останешься в Хогвартсе легально.

— Да, Господин. Но что я должна ему рассказать?

— То же, что и мне сейчас. Заодно добавишь о том, что инициированы и четверо Отмеченных. Думаю, что на фоне того, что оба его Избранных оказались отмечены Хаосом, такой мелкий факт, как инициация Драко, Дафны и Гермионы — покажется незначительным. В конце концов, то, что нельзя спрятать — следует выпячивать.

— Но ведь ты можешь сканировать и глубже.

— Могу. Но она — уже не враг. Так что пробивать ее щиты — не лучшая идея. А обойти... — она достаточно сильна, чтобы трюк мог и не получиться.

— Но ты можешь...

— Приказать ей опустить щиты, и покопаться в ее разуме?

— Ну... да.

— Честнее — приказать ей лечь со мной в постель. Изнасилование души — куда хуже, чем изнасилование тела. - Представляю, как я делаю это, и меня всего передергивает.

Приглядываюсь к демонессе. Она красива... Красива манящей, завораживающей, сводящей с ума красотой... Хочется обнять ее и прижаться к ней. Хочется всей душой ощутить ее тепло... Хочется выполнить все, что она скажет, лишь бы она оставалась поблизости...

Внезапно хриплый и какой-то... каркающий голос врывается в этот сводящий с ума, дурманящий туман. Надо... надо уничтожить этот голос, чтобы он не мешал... чтобы прекрасное лицо не искажалось страхом...

— Тебе приказали помогать и защищать. Про соблазнение — речи не было.

Дурман держится еще несколько секунд... а потом — разлетается радужными брызгами. Я снова смотрю на Сейлину. Красивая девушка. Даже очень красивая. Но... с ума она уже не сводит. Да... Я вспоминаю, как впервые встретил вейлу...

— А ведь ты — сильнее многих вейл. — Лицо Сейлины искажается.

— Я... — кажется, она готова то ли разъяриться, то ли расплакаться — я сильнее любой вейлы!

— Пожалуй — да. — Снова этот голос, разрушивший очарование демонессы... Теперь, когда я снова могу соображать — понимаю: это же Гарри. Или... наверное, в данной ситуации правильнее будет сказать: Темный лорд Морион. Хотя... он же просил не упоминать при Сейлине "драгоценные камни"... Так что, все-таки Гарри. — Ты действительно сильнее. Но сейчас — ты проиграла. Повержена. Твой покровитель отвернулся от тебя. — С каждым словом Сейлина сжималась все сильнее и сильнее. Казалось, что она вот-вот разрыдается.

— Да, хозяин. Вы — правы... Я — проиграла. И должна служить... и выполнять Ваши приказы.

— А! Ну, тут все просто: во-первых — небольшая месть за попытки подчинения. Вы представляете, что будет, если спросить этого самовлюбленного типа о нем самом? Да он от самого зачатия посекундно расскажет. — Все мы понимающе переглядываемся и усмехаемся. Тут Гарри, несомненно прав. — Во-вторых, в этом "потоке сознания" наверняка найдутся и важные вещи. Например — его отношения с директором. Какие вопросы ему директор задавал, какие давал поручения, с кем знакомил... В общем — клад, а не информация. Ну и, в-третьих... Ронни наверняка не только о прошлом расскажет. Он и про будущее начнет... А в будущем у него — ставлю золотой галеон против ломаного пенни — планы посетить запретный коридор. Вот только он пока что сомневается... А рассказав о своих планах красивой девушке — убедит себя сам гораздо лучше, чем смог бы это сделать кто-либо еще. В общем... По-моему неплохо получилось.

Меня разрывали два желания: кинуться Гарри на шею... и провалиться сквозь землю. Одна мысль о том, чтобы прикоснуться к нему — заставляла мои щеки предательски алеть. Гарри же посмотрел на меня... А потом шагнул вперед и прижал к себе. Горячая волна затопила мои щеки... А потом — сразу куда-то девалась. Мне стало тепло и уютно. И только голос декана прорвал эту завесу, отделившую меня от остального мира.

— Мистер Поттер, мисс Грейнджер. Что это вы делаете?

— Выражаем радость встречи после каникул. — На реплику профессора ответил Гарри, потому что я не смогла произнести ни слова.

— Думаю, что выражать радость встречи лучше будет в более приватной обстановке.

— Спасибо, профессор. Я как-то не додумался до столь замечательной идеи. — Гарри ехидно поклонился. Профессор МакГонагалл на несколько секунд онемела... — Герми, а где Драко и Дафна?

— Не знаю... Я так обрадовалась...

До ужина оставалось еще немного времени, а у нас было слишком много интересных тем для разговора. Так что мы потихоньку скрылись от навязчивого внимания соучеников и преподавателей на берегу Черного озера, где Гарри накрыл нас Отсечением и Невниманием. Там мы начали делиться впечатлениями, полученными на каникулах. Дафна рассказала о визите к ним Люциуса Малфоя и Аслунда Паркинсона. Из подслушанного сестрами Гринграсс разговора было ясно, что высокие договаривающиеся стороны пришли к выводу, что политические выгоды от союза Малфоев и Паркинсонов никак не компенсируют необходимости передавать имя Дома бастардам вследствие бесплодности брака (идея признать наследником сквиба даже не рассматривалась). Так что результатом переговоров стала неофициальная (и от того — только более крепкая) договоренность о предстоящей помолвке наших слизеринцев с тем условием, что второй сын получит фамилию Гринграсс и примет на себя бремя продолжения данного Дома. Судя по счастливому виду Дафны, ее данное условие более чем устраивало.

Следующим докладывал Драко. Его пребывание дома было еще более продуктивно: хотя он ничего не нашел о духе Хогвартса, зато, против всяческих ожиданий, обнаружил в мемуарах предков упоминание о том, что у людей, сперва подверженных привороту Пологом Отчаяния, а потом — подпавшим под заклинание с высокой степенью обращения к Хаосу, сбивалась настройка запечатления, и они влюблялись в того, кто оказывался в этот момент ближе. Правда, что это за заклинание, и что вообще под этим понимается — в мемуарах не сообщалось — видимо, писавшие полагали это общеизвестным. При этих словах Гарри ("или Морион, я пока путаюсь" — с улыбкой подумала я про себя) — засветился как лампочка и заявил что знает, как это использовать так, что комар носа не подточит.

После этого я рассказала о веселых каникулах, о рождественской встрече стоматологов, о вечеринке, устроенной родителями, и о том, что они просили передать Гарри предложение погостить у них летом. Это произошло после того, как я рассказала им о тролле, и о том, как водила по школе ослепленного Гарри. Это впечатлило родителей настолько, что первой их реакцией было то, чего я так опасалась: "ты больше не вернешься в эту опасную школу". Пришлось устроить целое представление, продемонстрировав при помощи Ильки, что средств удержать меня у них все равно нет, и что я сбегу через любой запрет. После этого мама и папа осознали масштабы проблемы, и пришли к противоположному выводу, а именно — к идее познакомиться поближе с героем, который спас их дочь. Ну и последней частью моего выступления был небольшой шуточный доклад на тему "Что такое Гарри Поттер, и как с ним бороться". Доклад отправил всех слушателей (не исключая и его объект) под парты в приступе гомерического хохотка, хотя содержал и вполне серьезные выводы, к которым я пришла за каникулы. И, наконец, я рассказала о поисках в книгах и Интернете слова "псайкер". На вопрос же о результатах, я достала из моей сумочки книгу Дена Абнетта "Ордо Ксенос". Сначала папа не хотел давать ее мне, объясняя, что мир, описанный в книге — слишком жесток, и не дело читать такие книги маленьким девочкам, но я его уломала, утащив из семейной библиотеки все три тома.

Последний рассказ пришелся на долю Гарри. Он начал с обстоятельной и подробной характеристики Рональда Уизли. И, хотя она не содержала ни одного слова, которое я постеснялась бы повторить перед родителями, описание умственных, моральных и физических качеств данного субъекта получилось более чем исчерпывающим и аргументированным. А потом Гарри рассказал нам о зеркале Еиналеж.

Взглянув в зеркальце, Дафна рассказала о том, что видит, как они с Драко любуются на двоих мальчишек, играющих на блестящей каменной брусчатке во дворе не известного ей замка.

Драко описал практически ту же картину, разве что добавил, что в руках у себя увидел папку, которая является неизменным атрибутом нынешнего Министра магии.

Наконец, дошла очередь и до меня. Признаюсь, что руки мои несколько дрожали, принимая пудреницу, на несколько минут ставшую могущественным артефактом. Сначала я увидела, как, стоя на коленях, обнимаю большую кошку с кожистыми крыльями, а потом — как мы целуемся с Гарри. А потом... картинка в Зеркале изменилась. Теперь вместо меня там была чем-то смутно на меня похожая красавица в розовом бальном платье, с красивой прической... Она смеялась, показывая безупречные ровные зубы. А рядом с ней стоял высокий парень в черном костюме, с длинными, до плеч, седыми волосами и глазами, в которых плясали отсветы багрового пламени. И, что самое странное — за спиной у парня виднелись крылья, одним из которых он и обнимал смеющуюся красавицу. Я застыла, онемев...

— Извини, Герми, я немного подправил твою картинку.

— Значит... эта девушка...

— Да, Гермиона, — это ты.

— А крылатый...

— Это я такой, каким был до того, как принять этот облик.

— Жаль, только, что это видение никогда не станет реальностью...

— Почему это?

— Я знаю, что никогда не стану такой красивой, как та девушка из зеркала...

— Станешь. Обязательно станешь. Я этот образ не из головы выдумал.

— Заклинание Авада Кедавра нельзя остановить никаким щитом!

— Герми, значит, та девочка, что точно следует правилам и верит написанному в книгах, еще жива. Просто спряталась где-то в глубине.

— Наверное, да... но...

Невозможного — не существует. Есть вещи, с которыми мы не можем справиться прямо сейчас.

— Но...

— К сожалению, я не могу продемонстрировать, как этот щит останавливает Авада Кедавра, но уверяю вас, никакое заклинание, из тех, что формируются возле мага, а потом летят к цели этот щит не пройдут. Впрочем, давайте я проведу демонстрацию, а потом вы мне расскажете, в чем недостатки данного щита. Идет?

— Хорошо. — Все трое ответили практически одновременно.

— Когда я щелкну пальцами, вы, все трое, будете стараться достать меня тем заклинанием, которое недавно показывал нам профессор Флитвик. Помните — Ступефай?

— Конечно.

— Что ж. Начали!

— К озеру. Мне нужна большая поверхность. Зеркальце в пудренице не годится. А пока идем... Вы должны очень захотеть научиться этому заклинанию. Понятно? Очень захотеть.

— Но...

— Да. Я знаю. Это — очень трудно. Но вам надо научиться управлять собой. Иначе в Хаос вам нельзя будет даже заглядывать. Ведь там, если ты не контролируешь себя — то тебя контролирует Хаос. И поверьте... ощущения не самые приятные.

Я очень старалась заставить себя поверить, что я хочу научиться этому заклинанию даже больше, чем отдать свой первый поцелуй Гарри... И у меня вроде бы даже начало получаться.

Сначала я увидела просто воду и свое отражение в ней... А потом... Морион сражался с кем-то, кого мне не было видно. Летали разноцветные лучи заклинаний, что-то горело и взрывалось... А я... точнее — мое Отражение — сидела у его ног. Внезапно за спиной Мориона соткалась Тень, от которой сразу пахнуло страхом и холодом. Тень подняла палочку. "Авада..." И тут мое отражение вскочило. И я поняла, что она умеет открывать Врата Ада. Силы сплелись вокруг нее в сложную паутину... И Врата открылись, поглотив зеленый луч... чтобы тут же выплюнуть его в спину врагу. Ни увернуться, ни подставить что-либо он не успел, и упал грудой тряпья.

Отражение погасло, и некоторое время передо мной снова была просто вода. А потом в ней вновь всплыло мое Отражение. На этот раз она показывала мне открытие Врат. Показывала неторопливо и обстоятельно, и я чувствовала, как новое знание становится моим. Отражение повторило весь процесс несколько раз... и постепенно игра Сил, позволяющая разорвать Реальность, чтобы открыть дорогу в Хаос становилась все более простой и естественной. Теперь я понимала, почему Морион открывает Врата так быстро: не нужны были ни слова, ни жесты, ни знаки. Только Воля и Сила. И ничего больше.

Заодно меня краем коснулось понимание того, что расположено там, за огненным провалом Врат. Только краем. Не знания... крохи знаний. Но и этих крох чуть было не оказалось достаточно, чтобы свести меня с ума...

В себя я пришла уже лежа на снегу. Небеса медленно вращались надо мной. Весь мир неприятно покачивался, как будто я снова оказалась на палубе парома, везущего меня с родителями во Францию...

— Пришла в себя? Это хорошо.

Рядом со мной на коленях стоял Гарри... нет — лорд Морион, и поза, обычно унизительная, ни на чуточку не умаляла его достоинства и уверенности в себе. Я попыталась приподнять голову... и со стоном опустила ее обратно. Мир взбрыкнул вокруг меня как норовистый конь.

— Держись. Это скоро пройдет. — Морион коснулся моей руки, и в меня хлынула волна силы, спокойствия и уверенности. — Теперь попробуй встать еще раз.

— Второму этапу??? — Белоголовый смотрит на нас с каким-то ужасом.

— Да. Начинаю. Держитесь!

Изменение накатило внезапно... и оно было чудовищно. Пространство свернулось в бумажного журавлика, и тот взлетел над нами, истекая кровью времени. Ангелы и демоны дрались друг с другом и между собой, и сыпались с багровых небес белые перья в брызгах серебряной крови. Души людей пожирали ужасных чудовищ. Яростный черный свет поглощал пламя, плясавшее на кончике иглы. И во всем этом круговороте постепенно начала проглядывать некая Истина вне всякого порядка и красоты. Вне добра и зла. И лишь ужасные зеркала Вечности отражали ее далекий и неверный отблеск своими бесчисленными гранями. Желтая звезда, которая была я, замерцала, удаляясь от себя самой во все стороны сразу. И все кончилось так же внезапно, как и началось. Я снова ощутила себя девочкой, которая сидит на берегу Черного озера возле школы Хогвартс. Школы Чародейства и волшебства.

Но, когда я оглянулась на замок, то поняла: ничего еще не кончилось. Над огромными башнями замка нависала голова ужасного Змея. Его чешуя переливалась изумрудами. Его правый глаз горел кровавым огнем... а левого не было вовсе.

— Что это? — Слизеринцы посмотрели туда, куда показывала моя рука, и явно были согласны со мной: бред инициации еще далек от завершения. Только... почему мы видим его все вместе? Ведь первую часть каждый из нас видел свою?

— Не "что" а "кто". И не вздумайте так спросить его в лицо — обидится. А это вредно для здоровья.

— Так кто же это?

— Древний Змей. Воплощение Неделимого Хаоса. Я попросил его на минуточку заглянуть в этот мир.

Над замком поднялся сияющий купол. Он на секунду оттолкнул Змея... Но, кажется, этим лишь привлек его внимание. Чудовищная треугольная голова надавила на сияние, и оно подалось под этим неудержимым напором, но потом — выправилось. Противоборство все длилось и длилось. Ни одна из столкнувшихся Сил не могла взять верх.

А потом Змей оставил бесплодные попытки и обвел взглядом своего единственного глаза окрестности. При этом он увидел меня. Как ни странно, но чудовище, непредставимо могучее воплощение неодолимой Силы заметило рядом с собой даже не букашку — песчинку... Невыразимое презрение дивного существа обрушилось на меня вместе с ужасным голосом.

— Так вот ради кого ты осмелился побеспокоить меня? Эта шваль не подходит, и, значит, ты сейчас умрешь навсегда!

Голос терзал меня, вселяя боль и ужас настолько сильные, что я с трудом смогла осознать смысл слов. Но, когда осознала... Морион поручился за нас, а мы не оправдали ожиданий... И теперь он погибнет. Погибнет из-за того, что мы оказались слишком слабы! Ну что ж. Значит, я погибну вместе с ним. И я, с трудом, преодолевая боль и слабость, шагнула, чтобы встать рядом с тем, кто стал для меня смыслом жизни.

— Прости меня, Дафна, но я клялся. А ты — беги, ладно? — Драко встает рядом с нами. Я вижу, как дрожат его ноги, но он выдерживает это чудовищное давление.

— Нет, Драко. Я — с тобой!

И тут давление отступает. Теперь нас окутывает теплое сияние радости и уверенности. И голос, в котором я скорее угадываю, чем узнаю знакомые интонации, произносит:

— Они — достойны.

— Согласен. — Отвечает шипение Змея. Что это было?

Оказывается, Змей задержал на нас свой взгляд не более чем на секунду. Потом он оглядел окрестности... и еще раз ударил в щит, закрывающий замок. Щит не выдержал, и с печальным звоном осыпался осколками света.

— А директор силен. Я его все-таки недооценил.

Змей всматривается во что-то видимое только ему в глубине замка, и... исчезает.

— Что ты имеешь в виду? — Как говорила мама, любопытство родилось раньше меня.

— Держать щит под напором Змея почти минуту! Он действительно герой и Великий маг. Лучше нам пока не пересекаться с ним в прямом бою. Пусть подерутся с прошлым Темным лордом. Глядишь, и ослабят друг друга. А пока... Поздравляю вас, ребята. Вы прошли испытание и инициацию Хаосом!

— Помнится, Вы упоминали о посещении прорицателя...

— Да. И он предсказал, что лучшей парой для тебя будет Панси. Ты в этом сомневаешься?

— Я нашел некоторые сведения, позволяющие усомниться. И потому — хотел бы получить больше информации по этому вопросу.

— Странно. Ты же знаешь, как происходит посещение прорицателя: он дает Непреложный обет ответить правду на три вопроса о своем предвидении, а посетитель — Обет, не дающий ему выйти за рамки этой темы. Так что солгать прорицатель просто не мог.

— Солгать не мог... А как точно были сформулированы вопросы?

— Сначала я спросил "Кто будет наилучшей парой для Драко Малфоя?" Что он ответил — думаю, сам догадаешься.

— Отец, я тебя не узнаю...

— Ты о чем?

— Слишком простая ловушка, чтобы в нее попался столь матерый лис.

— Пока что я тебя не понимаю.

— Потом. Что ты еще спросил? А то вдруг я ошибаюсь...

— Хорошо. Второй вопрос был: "К чему приведет этот брак моего сына?"

— Полагаю, "к величию и процветанию", так?

— Да.

— Пока что из ловушки Вы не выбрались. И третий вопрос?

— "Кто или что может помешать браку?"

— М-да. Если не возражаешь, отец, завтра мы сходим к этому предсказателю, и я покажу все наглядно. Боюсь, на слово вы с мамой мне не поверите.

— Хорошо. Ты, похоже, становишься просто образцовым слизеринцем.

Предсказатель держал магазинчик в Косом переулке. Там можно было купить наборы карт Таро, хрустальные шары и многое другое. Но основным товаром, которым торговали здесь, была информация. Знание о будущем могло бы представлять собой изрядное преимущество, если бы не проблемы с расшифровкой.

— Будет ли в браке с Паркинсон ребенок-маг, способный унаследовать Дом Малфоев? — Предсказатель аж скривился. Отвечать на прямой вопрос он, очевидно, не хочет. Но Обет вынуждает его сказать правду.

— Нет. Только сквибы, к тому же — больные. — Бросаю взгляд на перекошенное лицо отца. Собственно, дальше можно ни о чем не спрашивать — все и так предельно очевидно. Но... Видящей и Аналитику нужна информация.

— Зачем нужно было Ваше предсказание?

— Чтобы пресекся род Малфоев. Проклятый род сторонников Темного лорда! — А ведь он прав. И я тоже не отличаюсь от своего отца — тоже ведь сторонник Темного лорда. Эта мысль немедленно вызывает улыбку, которую не поняли ни отец, ни предсказатель.

— И кому же выгодно это предсказание?

— Силам Света.

— Благодарю. Отец, идем?

— Да, Драко. Сейчас — глава семьи голосом особенно выделил это слово, и я мельком посочувствовал несчастному предсказателю — нам здесь делать нечего.

Гарри погасил связь почти сразу. Следующей исчезла, послав мне ощущение радости и уверенности, Дафна. Гермиона же (Аналитик? Леди Аметист?) несколько задержалась.

— У тебя все получится!

— Теперь пробуешь себя в предсказании?

— Нет. — Девочка мысленно улыбается — В анализе. Лорд Люциус сейчас раздражен и сбит с толку. Самое время — атаковать. Расскажи ему о заклинании мадам Помфри.

В этот момент Метка вспыхнула у меня в сознании. Кто-то из моих подопечных обратил на себя внимание другого демона. Это требовало немедленной реакции. И вот я уже стою возле Драко. Естественно, тело мое так и осталось в Запретном лесу, огражденное Стеной Ужаса. То же, что проявилось в шатре предсказателя... не тело, не призрак... даже душой это назвать сложно. Скорее — сама сущность лорда Мориона встала за плечом Бриллиантового принца. Так же, как и за плечом предсказателя встала, не видимая никем, кроме меня, прекрасная девушка. Прекрасная настолько, что не возникало даже желания назвать ее своей. Чистая Красота, без примеси каких-либо других чувств.

— Так вот ты какая, Сила Предсказателей!

— Провозвестник. — Девушка склоняется передо мной в поклоне, почти невыносимо изящном. В сравнении с этой грацией лорд Люциус казался почти паралитиком.

— Берегись! — Черный меч описывает полукруг, обрубая нити Судьбы, которыми меня попытались спеленать.

— Спасибо, сестренка. Но я справлюсь и сам. — Улыбка отправляется к Кай, вместе с видением Пламени Хаоса, уже готового жечь и крушить Чужие пути. — Ты ошиблась, Говорящая. На этом поле преимущество — у меня. Все-таки, Меняющий пути — мой сюзерен. И изменить мой путь вне его воли — невозможно.

— Здесь я предсказываю! — Говорящая старается держаться твердо, но в ее голосе слышен страх. Я улыбаюсь, и пью его словно хорошее вино.

— Хочешь получить Истинное пророчество от меня? — Кай смеется в моей руке, и ее воля уже готова перекроить Путь той, что еще не стала моим врагом.

— Нет!!! — Уже не страх, но подлинный ужас обрушивается на меня водопадом Силы. Похоже, она понимает, что может сделать с ней настоящий Оракул. Ведь она и на самом деле очень далеко от максимума своей Силы, и противопоставить Оракулу ей просто нечего. — Чего ты хочешь, Провозвестник?

— Ты ответишь этому мальчику так, как оно должно быть. Иначе...

— Наши покровители не желают сталкиваться в прямой схватке... Я отвечу.

— Будет ли в браке с Паркинсон ребенок-маг, способный унаследовать Дом Малфоев?

...

— Почему... — Голос Говорящей тихо шелестит в приемной. Ее предсказатель встревожено оглядывается... Похоже, он в самом деле хороший медиум, и почувствовал общение нематериальных сущностей.

— Почему твой покровитель не пришел тебе на помощь?

— Да. — Она опускает глаза.

— Потому, что помнит Каэла Менша Кейна*.

/*Прим. автора: Принц Тьмы при рождении поглотил всех богов эльдар, включая Каэла Менша Кейна. Но, поскольку последний был Богом Войны, то тем самым Слаанеш вступил в домен Трона Черепов. Это вызвало длительную и тяжелую Войну Богов, в результате которой Слаанеш был отброшен, и вынужден отпустить Кроваворукого (Каэла Менша — Кровавая Рука, так назвали Кейна из-за проклятья, по которому раны на его руках никогда не закрывались).*/

— Благодарю. — Говорящая собирается уходить, но...

— Не за что. — Клинок Кай, возникнув в моей руке, пробивает ее грудь. — Удачного Возрождения.

Как и ожидалось, в кабинете директора меня ждал вольный пересказ известного философского трактата "О пользе добра", совмещенный с сеансом легилеменции. Из чистого желания похулиганить подсовываю Дамблдору "Сон о прекрасной демонессе". Конечно, на самом деле я совершенно ничего к ней не чувствую, но смотрится она... более чем эффектно. Вот только реакция директора... на мой взгляд — несколько неадекватна. Он только что не шарахнулся от меня, приняв это воспоминание. Как интересно...

— Гарри, ты ничего не хочешь мне сказать?

— Ничего... разве что...

— Я слушаю тебя, Гарри. — Ух ты... Вот это харизма. Даже мне так и хочется растечься в лужицу, поведать все свои заботы Великому, и переложить решение моих проблем на его плечи. Вот только теперь, после реакции на видение Говорящей видится мне в этой харизме что-то удивительно знакомое. Попробую расшевелить его еще чуточку посильнее: глядишь и выведаю что-нибудь... небесполезное.

— Я тут видел сон...

— Расскажи о нем, Гарри. Иногда в наших снах отражается Грядущее. — А иногда и прошедшее. Но не будем о мелочах, вроде того, что я собираюсь рассказать тебе вовсе не сон.

— Я видел прекрасную девушку... Я даже не могу подобрать слов. Все они кажутся какими-то пустыми и незначительными рядом с такой красотой. Я не знаю, как ее описать...

— Не надо описывать. Кажется, я понимаю, о ком ты говоришь. — Даже так? Все страньше и страньше. Похоже, что Вы, директор, и в самом деле встречались с Говорящей от имени Повелителя Наслаждений.

— Напротив нее стоял... Так иногда изображают демонов. Черные крылья, черная броня, на которой серебром светятся непонятные символы, в руках — черный меч, на клинке которого нет ни бликов, ни отражений...

— Прости, что заставляю тебя такое вспомнить, но... ты не обратил внимания: девушка сильно страдала перед смертью?

— Нет. На ее лице было только удивление. Она была убита одним ударом и не успела ничего почувствовать.

— Хм... Убита одним ударом — значит не Господин Боли. Убита мечом, а не заклятьем — значит не Архитектор Судеб... Остается только Бог Крови.

— Профессор Дамблдор...

— А, прости, Гарри. Отвлекся. Очень уж интересный сон ты мне рассказал. Вот только... да, наверное так будет лучше... Да. Такое — лучше не помнить. Обливиэйт!

Ага! Так вот сразу и забыл. Однако, интересно то, что под ударом заклятья исчезают только рассуждения директора о природе демона. Воспоминание о разговоре, и даже подставной "сон" — остаются в целости.

— Рон, тебе, пожалуй, тоже не надо знать этого. Обливиэйт!

— Гарри, ты как?

— Что случилось?

— Иногда пророчества сами собой выгорают в памяти оракула. Видимо, с тобой случилось что-то похожее...

— Да? Но я помню весь сон...

— Тогда — не знаю. Наверное, тебе стоит посетить мадам Помфри. Рон, проводи Гарри.

После того, как я просмотрел наметки и расчеты заклинаний от тех, кого действительно рад назвать друзьями (или же не называть, но тут вариант оставался только один), я взялся за остальные подарки. Благо, Рона свитки пергамента, исписанные на всю длину, отпугнули весьма надежно. Естественно, нашлось угощение от Молли Уизли. Похоже, при его приготовлении зелье Дружбы было использовано вместо воды. Был и свитер, нитки для которого вымачивали в таком алхимическом наборе, что даже мне, со всей моей устойчивостью к подчинению, и контролируемым метаболизмом, прикасаться было как-то страшновато. Был там и набор неопробованных вещиц от близнецов. Нюх мантикоры, пребывающей в частичном обороте, говорил мне, что у них действительно получилось что-то нетривиальное. Но разбираться в этом следовало спокойно и неторопливо, и, желательно — с помощью профессора Снейпа.

Ну и, наконец, вершина подарочной горы (пусть и лежала она в самом низу) — Дар Смерти, мантия-невидимка. Я даже залюбовался, приглядываясь к серебристым переливам тяжелой ткани. Вот только, приглядевшись повнимательнее, вознес хвалу Меняющему Пути, вполне достойную джентльмена и офицера Тысячи сынов. На мантии было разбросано с десяток различных маячков, так что скрыть она могла разве что от соучеников. Любой профессор, знающий об этом подвохе, будет видеть меня в ней не намного хуже, чем вовсе без нее. Конечно, в изначальную конструкцию эти элементы не входили, и, при некотором желании, я вполне мог бы их поубирать, вернув мантии изначальное предназначение... Правда, это сразу показало бы, что в таких вещах я разбираюсь более чем квалифицированно. Жаль, но, похоже, придется спешно восстанавливать либо власть над Тенями, либо умение творить иллюзии. Без умения исчезнуть на ровном месте я чувствую себя буквально голым. Или... есть и еще один вариант... жутковатый, но действенный. Но... с этим придется еще немного подождать. По крайней мере, пока не вернутся мои подопечные. Потому как одному мне этот ритуал не потянуть ни в коем случае. По крайней мере, не в нынешнем моем состоянии... Да и в более цветущем — пожалуй, в одного не взялся бы.

Сначала в глубине мутного стекла не отразилось ничего. То есть — вообще. Потом, постепенно, проявилась комната, в которой я с некоторым удивлением опознал заклинательный зал моего домена. Серебряная роспись черных стен и расчерченная на полу защитная звезда говорили об это однозначно.

Начали проявляться и отражения тех, кто стоял в зале. Прежде всего, мое внимание привлекли каштановые волосы и теплый взгляд карих глаз. Гермиона. Герми. Миа. Миа Аморе. Повзрослевшая, но, тем не менее — легко узнаваемая. Хрупкие плечи окутывал традиционный черный шелк в серебряной росписи — наряд равно подходящий и боевому магу и Высокой леди. Стройные ножки обуты в черные сапожки с все тем же серебряным рисунком защитных чар. А все, что между — было надежно скрыто обнимающими девушку крыльями.

Подняв глаза немного повыше, я увидел и обладателя этих крыльев. Себя. Но не того себя, который сейчас смотрелся в зеркало Еиналеж. А того, который дрейфовал сейчас в Межреальности, лишенный не только сознания, но и души. Пламя Удуна весело плясало в глазах. Серебряные волосы до плеч, к которым привык еще с детства, шевелились, как будто колыхаемые неощутимым ветерком. Вот только крылья... Если раньше я привык видеть и ощущать кожистые крылья, подаренные мне Мантикорой, то теперь серебряный огонь плясал на черных металлических перьях... Ну да. Я всегда хотел именно такие, но... Впрочем... есть у меня идеи, о том, как привести себя именно к такому виду. Рук не видно, но, судя по хитрой усмешке — объятья, в которых мое Отражение удерживало девушку, были отнюдь не дружескими... и не братскими.

В тот момент, когда я уже собирался отойти от Зеркала, мое Отражение понимающе усмехнулось, и немного отвело крыло, показывая зажатый в левой руке атейм. Хм... А ведь это — идея. Черный кинжал возникает и в моей руке. Острейшее лезвие безболезненно рассекает запястье, и я некоторое время жду, пока ладонь, сложенная в "лодочку" заполнится кровью, а потом — плескаю в зеркало. Рана мгновенно затягивается, но еще быстрее серебряные брызги впитываются в стекло. Я-в-Зеркале вновь улыбаюсь. Что ж теперь у Зеркала есть Страж и Хранитель. И теперь все, что спрячут в это Зеркало я смогу достать из любого кусочка отражающей поверхности.

Я улыбаюсь древнему артефакту, избравшему меня своим Хранителем. Многие хотели бы оказаться на моем месте, но любой другой мог бы искупать это Зеркало в полный размер в собственной крови, и не получить того же результата. Это был выбор самого Зеркала, а кровь была всего лишь знаком, что я готов и согласен принять эту обязанность. После этого я уселся поудобнее и некоторое время любовался столь приятной мне картиной. Впрочем, продолжалось это недолго: желания надо воплощать, а не любоваться на их иллюзии. Я-из-Зеркала понимающе улыбается и исчезает, оставляя только отражение пустого класса, в котором меня нет.

А следующим вечером я, из озорства и извращенной мстительности, притащил к Зеркалу Рона. Картинка, описанная шестым Уизли, меня не удивила: значок старосты, квиддичный Кубок, грамота Лучшего ученика... Все это было вполне ожидаемо. Но особенно меня повеселила та часть картины, о которой Роннни умолчал. Но зеркало Еиналеж передало ее мне, как Хранителю. В ней я (то есть Гарри Поттер) с позором вылетал из школы, а директор торжественно пожимал руку Рона и благодарил за "вовремя вскрытую гнилую сущность Поттера". Гермиона в роновых желаниях, как я впрочем, и ожидал, не появилась совершенно. Неудивительно.

И я объяснила Мори суть беспокоящей меня проблемы. Наполовину я ожидала, что он просто рассмеется и назовет все мои сомнения чушью, посоветовав прочитать собственных родителей до упора из соображений безопасности. Для Темного лорда такой поступок казался мне если не единственно возможным, то весьма логичным. Но нет.

— Да. Это — действительно проблема. Но отчаиваться не стоит.

— Не стоит?

— Не ты первая с ней сталкиваешься. Так что существуют уже наработанные рецепты, позволяющие чувствовать себя довольно уютно.

— Какие же?

— Кодекс Псайкера.

— Расскажи мне, пожалуйста.

— Прежде всего, запомни: легкое поверхностное сканирование для псайкера так же естественно, как для маггла — стремление оглядеться вокруг себя. Ведь, попав в страну слепых, ты же не стала бы закрывать глаза, чтобы быть наравне с ними?

— Не стала бы.

— А вот более глубокое проникновение допустимо только по отношению к тому, чьи намерения ты оцениваешь как недружелюбные. К примеру — по отношению к Рону Кодекс допускает практически все, на что только способен псайкер: чтение мыслей, памяти, искажение восприятия, даже прямой контроль. Он не враг, но рука врага.

— Прямой контроль?

— Да.

— Но ведь это же...

— Да. Полный аналог Империо. Того же эффекта можно достичь и не подставляясь под карающую руку Закона.

— Волшебство. — Я стараюсь удержать то, что Мори называет "морда кирпичом", но маска не держится долго и я радостно улыбаюсь папе. А потом — замечаю маму и кидаюсь к ней.

— Мама! Я так по вам с папой соскучилась! — На меня очень давит то, что в это время очередная нить скользит по поверхности сознания мамы, не находя ничего, кроме любви, заботы и беспокойства.

Но, в тот момент, когда маска уже готова дать трещину, а я — разрыдаться и все рассказать прямо на вокзале, в меня как будто вливается откуда-то извне поток силы и уверенности.

— Спасибо!

— Не за что. Держись!

— Они... они...

— Все хорошо, Миа. Все хорошо.

— Но ведь я...

— Ты просто посмотрела на них. Не более того. Ладно. Я пока отвлекусь. Держись, Миа.

И мысли Мориона исчезли из моей головы.

— Ну что, дочка. Как тебе живется в новой школе?

— Замечательно. — По сенсорной нити, протянутой в сторону родителей, но не касающейся их, доходит некое... недоверие. — Мама. Папа. А может, вы сначала расскажите мне о том, что вам известно? Чтобы мне не изобретать велосипед?

— А может, ты все-таки расскажешь нам свою версию?

— Моя версия в том, что у меня все хорошо и появились друзья. А если вы попробуете не отпустить меня на следующий семестр, то я на вас очень обижусь и все равно сбегу.

— Значит, у нас есть основания не отпускать тебя в Хогвартс?

— С моей точки зрения — нет.

— А может быть, у тебя просто есть причина желать этого возвращения? Кто-то... кто-то особенный? — Папа усмехается и так выделяет голосом слово "особенный", что мне сразу становится ясно, что именно он имеет в виду.

Я серьезно задумываюсь, чего не делала весь семестр. Хочу ли я, чтобы Морион был для меня больше, чем другом? Наверное — да.

— Знаешь, папа, пожалуй — ты прав. Такая причина — есть.

— И как зовут эту причину?

— Гарри Поттер.

— Национальный герой. Мальчик-который-выжил? На мелочи моя дочь не разменивается.

— Мелочи — не достойны внимания.

И я начинаю рассказ о моей школьной жизни, старательно обходя вниманием директора и его бурную деятельность.

— Приветствую Вас, сын. Надеюсь, что пребывание в закрытой школе не было для Вас чрезмерно тяжелым?

— Приветствую Вас, отец. Ни в коей мере. Мои познания увеличились, а круг общения — расширился. Это стоило бы и больших трудностей.

— Я рад, что Вы воспринимаете это именно так.

Мелькнувшая на мгновение в глазах отца искра дает понять, что дома меня ждет гораздо более теплая встреча. Но толпа народа, машинально замедляя шаг, огибает нас, а значит — представление должно продолжаться.

— У моего маленького Драко появились секреты? — Мама, как всегда, подошла совершенно неслышно.

Этот вопрос говорит о том, что мои щиты уже проверены на прочность. Впрочем, это — обычная игра, в которую родители играют со мной уже пару лет. Раньше они легко вытаскивали из моей головы все задуманные шалости. Потом я научился "не думать о белой обезьяне", и у меня стало получаться укрыть хотя бы самые дерзкие задумки. А еще позже, после занятий с крестным — я стал прятать и то, что можно было бы и вовсе не скрывать, чтобы не показывать родителям очевидную цель для атаки по принципы "раз защищает, значит, есть чего прятать". Но только теперь, после того как мои щиты переплелись с конструкцией, созданной моим Лордом — я обрел уверенность в том, что мои мысли останутся только моими.

— Да, мам. Появились. Я уже в Игре.

— И кем же видит себя мой сын? — Отцу, похоже, действительно интересно. По крайней мере, я ощущаю довольно сильное давление. Мой старый щит уже начал бы подаваться. А новый даже не нагрелся. — Так кем? Шестеркой, онером, или, может быть, надеешься стать джокером?

— Игроком.

— Ого! И что же заставило тебя сменить мнение? Помнится, до отъезда ты считал именно джокера — фигурой достойной тебя.

— В Хогвартсе мне очень наглядно и доходчиво объяснили, что фигуры — проигрывают. На выигрыш могут рассчитывать только игроки.

— Хм... но игрок может и проиграть.

— Игрок может проиграть, но может и выиграть. Карта же проиграет обязательно. Ее просто кинут "в отбой".

— Как началась Первая война?

— Я пробую объяснить. Думаю, ты еще не обратил внимания, но в Министерстве и вообще во власти становится все меньше чистокровных волшебников. Нас вытесняют полукровки и грязно...

— Отец, пожалуйста, не употребляй этого слова при мне.

— Почему? Хотя, да... Эта Грейнджер...

— Вот именно. Ляпну по привычке, где не надо — и мои планы пойдут прахом.

— Все настолько серьезно?

— Предпочитаю не проверять.

— Ладно. Я постараюсь, но... у меня тоже есть привычки, и они взялись не на пустом месте.

— Я понимаю.

— Так о чем я... Аристократия постепенно теряет влияние. Нас просто вытесняют.

Интересная мысль приходит ко мне издалека, и я киваю скорее ей, чем словам отца.

— О чем ты сейчас задумался?

— О том, что в нашей семье я — единственный ребенок. И у Паркинсонов — только одна дочь... Да что там... семьи, в которых больше одного ребенка — можно пересчитать по пальцам. Правда одной руки не хватит, но все-таки...

— И как это связано с тем, что я начал тебе рассказывать?

— Если чистокровных становится все меньше — что удивительного в том, что опустевшие места занимают полукровки и Обретенные?

— Интересная мысль...

— Очень уж простая. И если вы к ней не пришли, то, скорее всего — потому, что вам не дали ее заметить.

— Возможно... — Отец на секунду останавливается — Но тем не менее, мы к ней так и не пришли. Но мы решили предпринять что-нибудь, чтобы остановить падение аристократии...Хотя... Многие — погибли, часть оставшихся — в Азкабане. Если ты прав — мы только ускорили его.

— Что произошло?

— В начале это была обычная политическая борьба. Мы собрались вокруг Тома Реддла...

— Полукровки?

— Он сумел убедить нас. И мы пошли за Великим магом и наследником Слизерина. — Опять пауза. — Как я уже говорил, вначале это было скорее политическим клубом. Мы старались поддерживать друг друга в карьере. Поскольку мы сосредоточили в своих руках серьезные ресурсы, то продвигалось у нас это дело вполне успешно.

— Это понятно.

— Да... Но продвижение столь... сплоченной группы не могло не встретить сопротивления. И вскоре политическая игра вошла в острую фазу. Опять-таки, поначалу и мы, и наши противники старались оставаться в некоторых рамках. Обвинения в коррупции, попытки подкупа, и разрушение репутации противника через прессу... В общем — нормальный политический процесс.

— И в этом нет ничего необычного.

— Да уж... Морсмордре уже тогда была нашим символом. Но тогда это было скорее политическим заявлением, чем серьезной угрозой. Но вот однажды, несколько человек из противостоящего лагеря нашли мертвыми. А над ними — возвышался змееязыкий череп.

— Кому-то не хватило терпения?

— Не знаю. Тогда — все открестились. Наши противники кинулись в атаку. Доказать ничего не удалось, но, как говорится, "осадочек остался". А потом... Постепенно отношения накалялись. И это уже не было политическим противостоянием. Изредка люди то с одной, то с другой стороны бесследно исчезали...

— И обе стороны не нашли ничего лучшего, чем обвинять в этом друг друга. — Озвучиваю я идею моего сюзерена.

— Да. Не нашли. Мне эта мысль пришла в голову через много лет, когда война была уже проиграна.

— Странно.

— Очень странно.

— Похоже, в вашем споре с последователями Дамблдора было больше чем две стороны.

— Скорее всего. И я не останавливался бы на числе три.

— Факты? — Поднимаю левую бровь, стараясь воспроизвести любимое движение крестного.

— Никаких. — Похоже, отец даже не заметил моей гримасы. — Только ощущения.

— Совсем немного. Что происходило с вашим Лордом?

— Хороший вопрос. Очень хороший. В разразившейся войне он стал все больше и больше обращаться к черной магии в поисках Силы. Он проводил над собой какие-то ритуалы. И, однажды, после очередного ритуала он вернулся уже тем Темным Лордом, о котором ты знаешь. Ловушка захлопнулась.

— А его внешность? Она как-нибудь менялась?

— Нет. Хотя... именно после того ритуала, о котором я только что говорил, он и стал носить плащ с глубоким капюшоном... Так что — не знаю. Может быть...

Мне очень захотелось спросить отца, не произносил ли Лорд такие имена как Повелитель Отчаяния, или Господин Обреченных? Или, может быть, он упоминал о Боге Крови или Троне Черепов? Но, в тот момент, когда я уже открыл было рот, мою голову пронзила резкая боль. Казалось, что меня разрывает пополам, и каждая из половинок недостаточна для самостоятельного существования... И внезапно все прошло.

Пламя играет в камине. Вишневый сок отдает миндальной горечью. Почему же так больно? Обращаю взгляд на собственную душу, и мне становится страшно. Вот, оказывается, что имел в виду Гарри, говоря, что "пришлось рвать по живому". Действительно: шрам пролег через несколько важных участков. Что-то, что раньше было моим — утрачено, но возле шрама застыли обрывки чужого.

На секунду осознание бросает меня в дрожь. Разве я раньше мог видеть душу? Тем более — собственную? Но ответ становится ясен даже раньше, чем я успеваю сформулировать вопрос: это умение — осколок чужого, оставшийся со мной. Интересно, что еще я приобрел? И что — потерял?

Обращаю взгляд на левую руку. Теперь я могу увидеть Метку, даже не зажигая ее. Вокруг рисунка, нанесенного Силой, клубятся тонкие нити. Но только три из них уходят куда-то далеко. Постепенно проявляется понимание — это связь с остальными носителями Метки и... и самим лордом. Несколько минут у меня ушло на то, чтобы разобраться: к кому какая связь ведет, но и это в конце концов у меня получилось. Первым делом у меня возникло желание вызвать Дафну и пообщаться с ней... Но воспоминание о том, как я "чуть не превратился в аватара" остановило меня. А вдруг я, не зная о связи ничего — могу как-то повредить Дафне? Так что, вместо этого, я позвал моего лорда.

— И то и другое. С одной стороны — осознание Дара сделает тебя сильнее. А с другой... неосознанный Дар сам создает ситуации для своего применения. Так что развиваться ты теперь будешь чуть медленнее, чем раньше.

— Неосознанный Дар?

— Именно. Что, по-твоему, означают нити, которые ты увидел?

— Связь?

— Не только. Ты — прирожденный сканер.

— Сканер? — Что бы это значило?

— Легилемент, если хочешь. — Ох, как интересно.

— Отец...

— Да, Драко?

— Я посоветовался с Лордом, и он дал мне два важных задания.

— И что же ты должен сделать?

— Прежде всего, мне надо узнать как можно больше тете Белле. И о том, почему она сидит в Азкабане

— Официальная версия, что она запытала до безумия Лонгботтомов — тебя не устраивает? — Гарри выдает новую подсказку и я ее немедленно озвучиваю.

— Боец и палач с многолетним опытом довел пытуемого до безумия и не добился результатов? Не верю.

— А если они давно сказали правду, но Беллатриса им просто не поверила?

— Палач, который не может почувствовать сказанной правды и продолжающий пытку потому, что эта правда — ему не нравится? Тем более не верю. — Гарри диктует ответы, не дожидаясь того, что отец закончит вопрос.

— Ого! Твой лорд, похоже, взялся за дело более чем серьезно. Перетянуть на свою сторону Беллатрису было бы эпическим подвигом. Но помогать тебе в этом я не стану.

— Поздравляю. Первое задание — выполнено.

— Но ведь я не сумел ничего узнать...

— Знание о том, что некая информация существует и засекречена — является существенной информацией само по себе. Теперь добраться до нужного знания — лишь вопрос времени.

— Тихо! Крестный идет.

— Уверен, Драко?

— Да. Я его всегда чувствую. Боюсь, что и он меня — тоже.

— Ничего страшного.

На всякий случай я снимаю Отсекающие чары, и мы дружно углубляемся в обсуждение последней проделки Близнецов. Один семикурсник с Рейвенкло позволил себе, в пылу полемики, употребить в отношении Анжелины Джонсон слово "грязнокровка". Так что теперь он щеголял редкостным ирокезом, раскрашенным во все цвета радуги. И любые попытки избавиться от такой экстравагантной прически неизменно проваливались. Даже после того, как он побрился наголо — прическа отросла за пару часов. Так что теперь мы, все вчетвером, усиленно обсуждали, каким образом был достигнут столь интересный эффект. К сожалению, зная близнецов, можно было спокойно утверждать, что это — результат действия какого-то зелья. Мы же хотели соорудить заклинание, активирующееся при произнесении определенного (понятно — какого) слова.

— ... а, может быть — вот так?

— Ну... тогда прическу дыбом поднять уже не получится.

— А надо ли точно копировать близнецов? Может быть зеленых кудряшек — хватит?

— Если не придумаем, как сделать получше...

— Зато — какая стойкость получится! Никакой Финитой не снимешь!

— Пожалуй — аргумент.

Поднимаюсь со скамейки и кланяюсь вновь пришедшим. Профессору достается нормальный, уважительный поклон младшего — старшему. То, что на самом деле все обстоит с точностью до наоборот — в данный момент к делу не относится. В отношении же Блейза я исполняю вычурный и изящный поклон, которым посланники темных эльфов приветствовали правителей государств иных народов. Вот только между самими иллитири такой поклон употреблялся только в одном случае: если хотели вызвать не личную вендетту, но войну на уничтожение Дома, поскольку любых представителей иных народов известные расисты иллитири считали низшими по определению, и в переводе на вербальные формы этот поклон можно было перевести как "ну, ты, грязь, давай внимай, пока у Высшего есть настроение с тобой говорить". К некоторому моему сожалению, этикет магической аристократии, пусть и сложный и подробно проработанный, подобных изысков не включал. Так что пришлось поклон, вместо предписанного протоколом нейтрального выражения лица, сопроводить подобающей случаю снисходительно-сочувствующей улыбкой, сделавшей содержание этого жеста предельно очевидным. Но даже и так Блейз мог бы выкрутиться, сказав, что не заметил в моем поклоне ничего необычного, хотя и перекосило его изрядно, если бы не профессор Снейп.

— Поттер! Что это Вы пытаетесь изобразить?

— Я? Всего лишь стараюсь быть вежливым, и приветствую присоединившихся к нашей беседе.

— Да? А, по-моему, оскорбления в Вашем поклоне не заметил бы только слепой. — Блейза перекосило еще раз. — Пять баллов с Гриффиндора за неуважительное отношение к соученикам. — С легкой улыбкой склоняю голову.

— Получилось. Все оказалось несколько сложнее, чем я думала, но, зато результат даже лучше, чем ожидалось.

— В смысле?

— Вместо того, чтобы перебирать возможные пары — достаточно указать мага, кого хочешь проверить на совместимость, и заклинание выдаст все пары, в которых у него будут здоровые дети с полноценным магическим даром: эти имена будут написаны зеленым цветом, а так же тех, в паре с кем дети будут здоровыми, и вероятность рождения сквиба будет не более 50% — они будут показаны желтым.

— Давайте попробуем.

Капля моей крови падает на белоснежную поверхность кюветы. Потом мадам Помфри выливает немного рубинового зелья из флакона, и произносит сложную формулу на латыни, сопровождая слова заковыристыми движениями палочки.

Зелье мгновенно вскипает и испаряется, а на поверхности кюветы остается десяток имен, написанных зеленым цветом, и еще пяток — желтым. Среди них мой взгляд сразу выделяет сестер Гринграсс, Лаванду Браун и Панси. Тьфу-тьфу-тьфу. Последние варианты заставляют меня совершить древнейший ритуал отведения порчи — трижды сплюнуть через левое плечо.

— Хм... Неплохо. Совсем неплохо. Видимо, принятие Поттерами Обретенной — Лили Эванс — сказывается. Ты можешь найти свою пару практически во всех чистокровных девочках подходящего возраста.

Лицо Миа искажается, словно от боли. Заметов это, я подшагиваю к ней поближе, обнимаю за талию, и притягиваю к себе.

— А так же — в любой из Обретенных. — Мадам Помфри улыбается.

— Разумеется. Данное заклинание помогает лишь выявить угрозу тех наследственных заболеваний, с которыми не может справиться современная магическая медицина. А таковые передаются только в чистокровных семьях. Разумеется, это можно счесть очередным проявлением преимущества чистокровных... — мадам Помфри смотрит на Драко, — а можно — и не счесть.

Дафна бледнеет. Девочка вцепляется в боковину больничной кровати, как утопающий — в соломинку.

На белоснежной поверхности кюветы — два зеленых имени, и одно — желтое. И все. Зеленым светятся имена сестер Гринграсс, а желтым — какое-то незнакомое.

— И кто же это. — Я тыкаю пальцем в "лишнее" имя.

— Похоже, я не совсем правильно настроила заклинание. Элизабет Стайн сейчас на седьмом курсе, и, к тому же — помолвлена. Так что, Драко, у тебя не слишком широкий выбор.

— Ничего. — Драко расплывается в довольной улыбке кота, утащившего со стола целую курицу. — Мне вполне хватит. — И его сияющее улыбкой лицо обращается к Дафне.

Хм... А мне, пожалуй, стоит вдумчиво пересмотреть собственные представления о степени внимания ко мне моего сюзерена. В то, что подобные совпадения могут случаться сами по себе, совершенно случайно, без помощи Меняющего пути — я давно уже не верю. Мой персональный попадометр просто зашкаливает. Похоже, мы, сами того не подозревая, влипли в какую-то интригу Инженера времени. И игра идет всерьез, на высокие ставки. Что ж. Значит надо играть очень аккуратно и внимательно.

Наступивший декабрь был ожидаемо спокоен. Разве что частица духа Реддла, угнездившаяся в теле профессора Квирелла регулярно пыталась пошуровать в моем сознании, вызывая приступы резкой боли в шраме. Да еще Дамблодор, наглядно иллюстрируя тезис об относительности Тьмы и Света, почти с такой же периодичностью считывал аккуратно подсовываемые ему фальшивки.

Блейз Забини совершенно безуспешно, но крайне активно пытался взять на себя ту роль, которую в путеводной книге играл Драко. Хотя... тут я могу быть пристрастен. В конце концов задача перед Блейзом стояла намного более сложная: вывести из себя такого как я, да еще если рассчитывать свои действия исходя из совершенно неправильных предположений... В общем, до сих пор все попытки Забини вывести меня из себя вызывали разве что сдержанную улыбку, что бесило его просто несказанно. Хотя временами удержать на лице эту самую снисходительную улыбку стоило некоторого труда. Особенно когда Блейз переходил от изложения моих предполагаемых недостатков к обсуждению личности Гермионы. Впрочем, на этот случай у меня всегда был "ассиметричный ответ", поскольку выяснить причины тотального невезения, преследующего Блейза, никто так и не удосужился. Так что Марка Неудачи погасла в его ауре только тогда, когда мы, на очередном дополнительном занятии у Флитвика, при деятельном участии профессора довели до ума то заклинание, которое послужило нам прикрытием на последнем собрании Внутреннего круга. К сожалению, директор довольно быстро разобрался в нем... Но назначенную нам с Драко отработку (доказать участие девочек — не смогли) полностью компенсировало созерцание половины чистокровных со всех факультетов (а отнюдь не только слизеринцев), щеголяющих оригинальными прическами. К тому же, хотя предотвратить появление новых зеленоволосых преподаватели смогли довольно легко, но вот снять уже сработавшее заклинание... Профессор Флитвик только улыбался в ответ на требования присоединиться к изысканиям, а остальные преподаватели так и не смогли распутать то, что он наворотил поверх наших конструктов. Дополнительным бонусом стало то, что частота употребления столь нелюбимого мной слова резко снизилась, поскольку подавляющее большинство учеников сообразило, что практически символическое наказание (по неделе отработок у Снейпа) никак не могло удержать нас с Драко от повторного применения разработанного заклинания.

одной стороны, у меня появились те, кого я с легким сердцем и без сомнений могу назвать друзьями. Но при этом... Мой мир бесповоротно и необратимо изменился. Я больше не верю взрослым, и не верю в навязываемые ими правила. Они слишком выгодны тем, кто уже наверху, и слишком легко нарушаются ими же. Полог Отчаяния доказал это со всей очевидностью. И теперь передо мной встал очень неприятный вопрос: что мне делать? Рассказать все родителям, и рисковать тем, что никогда больше не увижу друзей... или... скрыть, солгать, пусть даже и умолчанием? Думай, Аналитик Внутреннего круга. Это решение принимать только тебе. И еще... я просто боюсь. Если одно лицо, которое я считало мудрым, добрым и достойным доверия — оказалось всего лишь маской, за которой скрывался враг, то... могу ли я доверять другим, кого я тоже привыкла считать добрыми и мудрыми? И страшно то, что первыми в списке моих сомнений раз за разом всплывают лица родителей. Раньше — они были неизменно опорой моего мира. Но тот мир — рухнул, и я не знаю, устояла ли опора?

— Дафна, расскажи, пожалуйста, что ты Видишь в Гарри?

Подруга отвечает не сразу. Странно... но похоже сказывается старшинство Меток: я замечаю, как она обращается к своей, отправляя вопрос вдаль. Молодец, Дафна! Дожидаюсь ответа и снова обращаюсь к подруге.

— Ну так что?

— Прежде всего, он — не вполне человек...

Раз он гораздо старше одиннадцати лет — значит, скорее всего, это — не Гарри Поттер. Вроде ничего противоречащего этому выводу у меня на руках нет. Попробую прикинуть, когда же вместо Гарри появился Морион? Кто тащил мой чемодан по платформе? Гарри? Или уже Морион? Чемодан был очень тяжелый. Я с трудом его волокла, а он — нес в одной руке. Частичный оборот? Возможно. Но, к сожалению, — не доказательство. Стоп. Попробуем с другого конца. Метка. Когда она появилась? Вместе с Феро. В поезде. Ура! Похоже, "настоящего Гарри" я просто ни разу не видела, и моим другом все время был Морион, претендент на титул Темного лорда. Так. Первый вывод готов. Уже есть что "представить по возвращении".

Дальше. Претендент на титул Темного лорда. Серпентэрго. К силам "Добра и Света" мой друг не относится по определению. Это настолько просто, что даже выводом не назовешь. Но на злого Некроманта, прятавшегося в Лихолесье, или короля гоблинов Азога — Морион не похож. Значит... Либо Морион не является представителем Темных сил, либо... мои представления о Темных силах — неправильны... или неполны.

Следующее... Имя. Морион... Возможно ли, что он, дав нам новые имена — себе вернул прежнее? Может быть, но не обязательно. Как проверить? Кроме прямого вопроса пока ничего не приходит в голову, но... Пока эту мысль стоит придержать и обдумать подробнее — может быть что и надумаю.

Еще... Все, кроме меня и Дафны, даже насчет Драко я не уверена — считают, что это и есть Гарри. Возможно, так удастся нащупать момент, когда Морион заменил собой Гарри? Пожалуй, попробую спросить.

— Морион?

— Можно и Мори — я не обижусь.

— Хорошо, Мори. Как часто ты виделся с Дамблдором до приезда в Хогвартс?

— На моей памяти — ни разу.

— А не на твоей?

— Уже и до этого докопалась? Молодец. Но ответ тот же — ни разу. То есть, может быть, когда-то во младенчестве и виделись, но это было давно и неправда.

— А с кем-нибудь еще из тех, с кем встречаешься в Хогвартсе?

— Ни с кем.

— Спасибо.

— Не за что.

Так. Что я вынесла из этого разговора? Во-первых, Морион подтвердил мой первый вывод. Это хорошо. Во-вторых, похоже, что никто в Хогвартсе не знал Гарри близко. Так что подмена могла состояться как во младенчестве, так и прямо перед выходом на платформу N9 3/4.

Утро было... нелегким. Эх, если бы я не пообещал декану... Полный оборот разом разрешил бы все проблемы... Но данную ситуацию вряд ли можно отнести к "угрожающим жизни". Поэтому пришлось выпутываться, используя менее радикальные средства. К счастью, способности мантикоры к регенерации весьма обширны, так что восстановиться — было только вопросом времени. С другой стороны, алкоголь — яд весьма широкого спектра действия, так что, отловить и залечить все полученные повреждения... Это была та еще задачка. А уж как представляю попытку разрешить ее, не имея доступа к Тьме и характерному для Темных путей преобразованию боли в Силу... В общем, что там долго рассуждать. Я справился, и это — главное.

— Мне снилось, что я стою в зале... Стены затянуты серой тканью. И еще — на них висят щиты с гербами. То есть, я откуда-то знаю, что там должны быть гербы, но рассмотреть их не могу.

— Кай, не нравится мне это. Совсем не нравится.

— Да уж. Пьяный демон — это страшно. А уж пьяный демон-псайкер...

— Хоть ты не издевайся.

— Ставь защиту от подслушивания. Директору ни к чему слышать эту историю.

— Хорошо. Спасибо профессору Снейпу за то, что научил.

— Он — очень ценный союзник.

— Вот еще бы ты подсказала, будет ли союзником МакГонагалл.

— Это еще не решено.

легенда об Отсеченной ветви и Проклятом Оракуле.

Сжав руку Миа, я показал ей глазами на столь интересное представление... И тут же пожалел об этом: девочка чуть не подавилась пудингом. Пришлось постучать ее по спине, чтобы она могла нормально дышать. Поскольку использовать технику отсечения слежки, сидя в одном зале с Дамблдором было бы опрометчиво, я воспользовался связью Метки.

— Ну и как тебе представление?

— Класс! Цирк уехал, клоуны — остались.

— Это еще что. Сейчас он нас будет к Хагриду приглашать. Вот где будет Театр одного актера.

— Уже считал его?

— А то!

— И что в письме?

— Приказ пригласить нас на чай к лесничему, причем обязательно — вдвоем.

— Мне отказываться?

— Ладно уж, не будем издеваться над бедным малым. Я ему даже чуток подыграю.

Наблюдать за продолжением представления было не менее интересно. Если обычное поведение Рона за столом было довольно типично для представителя большой, но небогатой семьи, и выражалось принципом "хватай быстрей, а то не хватит", то теперь он пытался, впрочем без особого успеха, изображать аристократа. От Меток пришла новая, сдвоенная волна сдерживаемого хохота. Судя по всему, потуги Рона не остались незамеченными и за столом Слизерина.

— Миа, вот тебе очередное задание: узнай, что он думает о Хагриде вообще, и об этом поручении — в частности.

— Играешься?

— Это не только тренировка. Если бы не возможность навесить это задание на тебя — пришлось бы самому.

— Ладно. Сделаю.

— Миа!

— Я же сказала, что сделаю. Но за это — не расскажу, как собираюсь поиздеваться над Роном.

— Ой, как замечательно! А то Дафна так убивалась, что не смогла пойти в прошлый раз! Ведь Хагрид так интересно рассказывает о разных зверюшках! Я пойду, приглашу ребят!

Я говорил, что у Рона замечательная мимика? Забудьте. Это были ничего не значащие мелочи. А вот теперь!

— Миа, ты — гений. Эйс! Прямо на вылет. Гейм, сэт и партия!

— Гарри, позволь сказать тебе, что я ничего не понимаю в твоих эмоциях.

— Миа, ты его сделала!

— Разве?

— Он теперь не знает, что и делать. С одной стороны: привести слизеринцев к Хагриду, и позволить им услышать некую важную информацию... а то и прославиться — нет, Рональд Уизли на это не пойдет. А с другой — если сейчас начать наезжать на Слизерин — ты можешь взбрыкнуть, и тогда — прости-прощай выполнение приказа.

— Я просто счастлива, что смогла угодить Вам, мой Лорд!

— Гермиона, понимаешь...

— Пока — не очень.

— Хагрид, он... не слишком любит Слизерин. Наверное, он не обрадуется, если к нему в гости придут Гринграсс и младший Малфой. — Хм... А я и не думал, что родственник близнецов может быть совсем уж тупым.

— Нелюбовь к Слизерину, это — предрассудок. И с ним надо бороться.

— Зачем? Ведь мы говорим о слизеринцах! Они — змеи!

— И что? Змеи — это не люди?

— Гермиона, а давай мы сегодня сходим к Хагриду без слизерницев, и ты сама у него спросишь, можно ли их привести?

— Ну как тебе? Ведь может же, когда хочет.

— Вот только хочет он почему-то редко.

— Видимо, не хочет подражать близнецам.

— А стоило бы... Глядишь и самому легче стало жить.

— Не спорю.

— Хорошо, Рон. Так мы и сделаем. Но вот объясни: что Драко и Дафна сделали лично тебе, что ты их так ненавидишь?

— Они — сизеринцы!

— Знаю. И что?

— Да они грязнокровок за людей не считают!

— Как раз Драко и Дафна считают меня человеком, и ни разу не оскорбили. В отличие от Лаванды Браун, которая учится на одном с нами факультете.

— Они все служат Тому-кого-нельзя-называть!

— Метки я у Драко не видела. А если судить по высказываниям, то кое-кто на Гриффиндоре получит ее гораздо раньше.

— Как ты можешь так говорить?

— Совершенно спокойно. Если кто-то слово в слово повторяет мысли В...

— Миа, не стоит.

— Того-кого-нельзя-называть, то почему не предположить, что в случае его возвращения, этот кто-то к нему присоединится? А почему — не стоит?

— На это прозвище реагирует специальное заклятье. Хорошо, если оно просто дает знать автору, где это прозвище произнесено, а ну как и полностью передает разговор?

О занятиях рассказать практически нечего. Чары, История магии и сдвоенная Трансфигурация прошли совершенно обычным образом. Единственный момент, который вырвал меня и серой рутины — это то, что Миа не пропустила возможности поиздеваться над Роном, мило поболтав с Дафной на переменке перед Трансфигурацией, которая у нас была вместе со Слизерином. Рона не просто крючило. Его в полной мере плющило и таращило. Вот интересно... Близнецы отнюдь не выделяют Слизерин относительно других факультетов. И шутки их сыплются на всех, практически равномерно. Разве что Хаффлпаф они стараются не задевать. Но уж Рейвенкло, Слизерину и Гриффиндору попадает практически поровну. Откуда же тогда такая ненависть у их младшего брата? Уж не позаботился ли директор о соответствующем настроении своей пешки? И если позаботился, то как: зельем, заклятьем, или банальными беседами, промывающими мозги до сухости умопомрачительной? Надо бы проверить.

А вот после занятий мы пошли в хижину Хагрида. Интересные вещи начались уже по дороге. Рон всячески пытался выставить себя героем, рассказывая о своих бессмертных подвигах на ниве борьбы с происками близнецов. Правда, создать себе героический ореол у него как-то не очень получалось. Миа все время сравнивала его проблемы с теми, которые обсуждались на заседаниях нашего маленького клуба, и фыркала по нашей связи о "житейских мелочах, которым уделяют неоправданно много внимания". Но вот чтобы повеселить и позабавить — они вполне подходили. Особенно весело было слушать сагу об эпической битве с пауком, в которого близнецы трансфигурировали игрушку Рона — плюшевого медведя.

— Миа, смотри: вот мы и отловили первое вмешательство. Грубовато, конечно, можно сказать — топорно, но действенно и надежно. Боязнь пауков ему навесили извне.

— Неужели — Дамблдор? Зачем ему это?

— Не думаю. Скорее — близнецы. Для директора — грубовато. Но ты сейчас не о смысле действий думай, а о техническом воплощении.

— Мори! Смотри на Хагрида! Скоро сработает закладка от директора!

— Спасибо, Кай.

— Не за что.

Снова создаю слияние, и уже мы с Миа вдвоем внимательно смотрим за сознанием добродушного великана.

— ... а еще близнецы говорили, что в замке обитает какой-то Пушок, но кто это — не сказали.

А вот и активизация закладки. Да! Красиво, ничего не скажешь. Ничего лишнего, все в тему. И если бы не предупреждение оракула — я вполне мог и проморгать ее. Все-таки, уровень Дамблдора очень высок. Какое счастье, что пока что он практически не обращает на нас внимания. Боюсь, что дальше будет сложнее: когда директор решит, что надо контролировать каждый шаг... Впрочем, если все сделать правильно — он придет к этой мысли разве что к пятому-шестому курсу, когда противостояние с Реддлом будет его серьезно отвлекать.

— Миа, видишь?

— Ух ты!

— Теперь понимаешь, почему мне не понравилась поделка близнецов?

— Теперь — понимаю. Красиво.

Закладка срабатывает, лишь чуть-чуть сдвигая потоки мышления полувеликана. А потом — исчезает, не оставив и следа. Работа профессионала. Чуть-чуть ослабить и без того не сильный контроль, чуть-чуть добавить желание похвастаться — и готово. Ничего лишнего.

— Откуда они про Пушка узнали?

— Не знаю. Они мне как-то не докладывались. А Вы откуда знаете?

— Это ж моя собачка. Купил ее у одного... э-э... парнишки, грека, мы с ним в прошлом году... ну... в баре познакомились, — пояснил Хагрид. — А потом я Пушка одолжил Дамблдору — чтоб охранять... — Повисает пауза на несколько секунд. Потом, очевидно отчаявшись дождаться реакции от нас с Гермионой, снова влезает Рон

— Что охранять?

— Ничего. Вы лучше про это дело забудьте. И про Пушка, и про то, что он охраняет. Эта штука только Дамблдора касается, да Николаса Фламеля.

— Ага! Значит тут замешан некто по имени Николас Фламель! — Рон аж светится от удовольствия.

— Миа, проверь, пожалуйста: он для себя старается, или рад что приказ выполнил?

— Я тебе что: штатный легилемент?

— А кто-то говорил, что не боится занятий...

— Я и не боюсь. Но это... скучно и противно.

— Га... Мори!

— Да?

— А почему директор воспользовался этой закладкой? Почему просто не попросил Хагрида?

— Так ведь лесничий наш, как бы это сказать... он очень уж прямодушен. Если его уговорить соврать — вранье будет заметно за версту. А тут... он и сам уверен, что проболтался совершенно случайно. К тому же, теперь он будет чувствовать за собой вину... и станет еще уязвимее для манипуляций директора.

— Ох...

— Привыкай, Миа. Это и есть — политика. Искусство возможного. Маневры, интриги, использование ближнего и дальнего...

— Одним словом — дерьмо.

— Не без этого. Но мы уже сидим за столом Великой Игры. И встать сможем, только проиграв последнее — наши жизни.

— Нет, Рон. Сегодня мы идем гулять. Если хочешь — можешь пойти с нами. — Ага. И со слизеринцами. Ждите.

— Но... нам же надо найти...

— Нам? Мы с тобой прочитаем по паре страниц и выпадаем в осадок, а Герми вспахивает гранит науки как плуг — весеннюю пашню. У нее уже круги под глазами. Нет, если хочешь — можешь идти в библиотеку и искать сам. А Гермиону я все-таки вытащу на прогулку. Ей надо отдохнуть.

— Гермиона?

— Наверное, Гарри прав. Я устала, и могу пропустить что-нибудь важное.

— Хорошо. — Глаза Рона вспыхивают неким, почти мистическим, озарением. Кажется, он уверен, что именно сегодня ему обязана улыбнуться удача. Ню-ню. Если в чем-то уверен я, то это в том, что в книгах из списка, который мы заготовили на сегодня, Фламель не упоминается ни разу. Конечно, Герми порывалась внести в список многотомные "Деяния алхимиков", но я поинтересовался "интересны ли нам дела людей, живших лет триста назад?", и первый, единственно важный том — отправился обратно на полку, в компании с еще тремя. Так что пусть Рон наслаждается жизнеописанием "выдающегося зельевара современности" — профессора Снейпа. Ему полезно.

За последние четыре дня я не менее трех раз отводил твои шаловливые, но крайне прелестные, ручки от книг, в которых упоминался Фламель.

Повинуясь безмолвному щелчку пальцами, передо мной возникает огненный провал, в которые и отправляется вкладыш с Дамблдором.

— Зачем ты это сделал?

— Волшебный портрет мог слышать наш разговор. А я не хочу проверять, способен ли он его передать оригиналу.

— И где же он теперь?

— Где-то в Хаосе.

— Я же еще в поезде говорил, что иногда знаю то, о чем знать в принципе не могу. Так что, еще до того, как мы спустились к сейфу 713, я уже знал, что Хагрид собирается забрать оттуда Философский камень.

— Но зачем ты тогда...

— Зато ты очень достоверно изобразила испепеляющее любопытство. Знай ты ответ заранее — сыграть столь же хорошо у тебя бы не получилось.

— Как с Хагридом...

— Да. В точности. Я воюю с Дамблдором его же оружием, и сказать по правде, я не уверен, в чем разница между нами, и есть ли она вообще.

Усаживаюсь на пожелтевшую осеннюю траву и опускаю голову. Даже я сам не могу сказать, сколько в том, что я сейчас делаю, игры, а сколько — настоящего. К счастью, доля искренности оказывается достаточной, так что через несколько секунд девочка садится рядом и обнимает меня. В ответ я обхватываю рукой ее талию, притягиваю к себе, и мы молча сидим. Просто сидим рядом, наслаждаясь молчанием и близостью.

Магические огни на стенах Хогвартса стараются разогнать ночной мрак. Но власть Ночи велика. Она накрывает любой участок, который оказался так или иначе скрыт от Света. Вот и тот зубец стены, в тени которого уютно устроился я, любезно укрывает в своей тени. Замок спит. Уютно свернувшись в компактный клубочек, посапывает в своей кровати Миа. Драко, напротив, вытянулся, как будто проглотил шпагу. Даже во сне его лицо сохраняет гордый, даже немного надменный вид. Дафна ехидно улыбается. Не открывая глаз, она дергает рукой. Это явно означает "уйди, не до тебя сейчас". Конечно, если подойти формально, я этого не вижу. Но какая разница, если я точно знаю, что все обстоит именно таким образом. Что ж. Тем лучше. Значит, мой срыв не потревожит никого из тех, кого я хотел бы защитить.

— Асси!

— Да, Господин!

— Принеси мне бутылку красного вина и хрустальный бокал. Деньги возьми у гоблинов. — К счастью, Гринготтс открыт круглосуточно, так что проблем не должно возникнуть. Хотя...

— Господин Гарри, но ведь в Хогвартсе запрещено...

— Ты чья служанка: моя или Хогвартса?

— Ваша, мой Господин.

— Вот и выполняй мои приказы. А о том, как это согласуется с правилами — подумаю я.
...
По хорошему, следовало бы дать вину "отдышаться", но мне сейчас плевать на вкус и букет. Поэтому сразу наполняю свой бокал.

— Хорошо. Я расскажу и покажу Вам. Начнем с начала. Когда девушка, которую любил один мальчишка, чье имя давно стерто, попала в руки сектантам Господина Обреченных, мальчик твердо решил ее спасти. Он обращался к Паладина Света, к Страже Порядка... Никто не знал хотя бы примерно, где ее можно найти. Свет и Добро, Порядок и Гармония заливали наш мир, но даже в этом сиянии слуги Несущего Чуму ухитрялись оставаться необнаруженными. И тогда мальчик понял, что ему нужны Сила и Знание. И если Силу найти было... не то, чтобы легко, но возможно, то Знание... И тогда он подумал о том, кого издавна называли Познающим. О Господине Перемен и Архитекторе судеб. Конечно, обратиться к нему — значило уйти от идеалов Порядка и Гармонии. Ведь даже благопожелание именем Инженера Времени было проклятьем. Но... Порядок оставил одну из доверенных ему жизней без помощи, и мальчик надеялся найти помощь в Хаосе. Благо, время у него было: ритуал, в котором должна была "принять участие" его возлюбленная — был назначен на строго определенный день, и до него было еще два месяца. Конечно, знание об этом считалось тайным и запретным... Но любое знание, особенно — тайное и запретное, рано или поздно становилось всеобщим достоянием. Тем более что похитители были столь любезны, что оставили на стене ее дома насмешливую надпись, повествующую о том, зачем им нужна невинная девушка. И тогда мальчик пришел к Вратам замка Повелителя Всего-и-Ничего...

— И что было дальше?

— Что я Вам рассказываю... Лучше просто посмотрите.

— Хорошо. Легилеменс.

Огромные ворота были сделаны из Серебра. Кровь Хаоса высоко возносилась над головой. Узоры, гравированные на ней, все время менялись. Они просили остановиться, и рассмотреть их повнимательнее... Они обещали раскрыть все тайны мира, рассказать о многом, очень о многом. Они просили остаться, и смотреть, смотреть, смотреть... Но мне нужна только одна тайна, а значит Вратам не судьба сегодня заворожить еще одного смертного, забрав его жизнь и душу, и оставив вечно созерцать собственное великолепие.

Много раз Светлое воинство пыталось сокрушить этот оплот Тьмы и Хаоса в царстве Добра. Стены замка были крепки, защищающие их адепты — отважны, поход обходился в несчитанные тонны золота и крови... А когда разбитое войско возвращалось обратно, совет Лордов Света раз за разом подтверждал экстерриториальность Замка, и свои обязательства не препятствовать проходу к нему любого желающего. Правда, желающих находилось немного. В том числе и потому, что мало кто из них возвращался назад... И еще меньшее число потом "жили долго и счастливо".

— Давненько здесь не было посетителей. Что тебе надо, ...? — Имя расслышать не удается даже в воспоминаниях. Когда-то я раз за разом бился головой в стену, пытаясь услышать его... А потом — бросил. Морион так Морион. Не все ли равно?

— Я думаю, что Всевластный повелитель Всего уже знает, что привело меня к его порогу.

— Повелитель Всего-и-Ничего. Так что, может — знаю, а может и нет. Говори!

— Мою невесту похитили слуги Повелителя Обреченных. Я хочу ее вернуть.

— Я не оказываю бесплатных услуг. Моя цена — высока.

— Я знаю. Назови свою цену.

— Ты будешь служить Архитектору Судеб. От тебя отвернутся все, кроме той, что истинно тебя любит. Люди пойдут за тобой, но никто не разделит твой путь, пока долг не будет выплачен.

— Хорошо. Уж моя-то невеста точно меня любит. И когда я ее спасу — останется со мной. — Могучий Владыка на троне загадочно улыбается...

— Отныне — вот твой путь. — Слева от трона открывается дотоле совершенно незаметная дверь. — И не забудь прочитать книгу.

— Благодарю, Повелитель.

— Зови меня сюзереном.

— Хорошо.

Обрыв. Медленно несет свои смоляные воды река. На той стороне — только пыльные равнины. Одинокий челн болтается посреди фарватера. Возможно, стоит подозвать лодочника, и перебраться-таки на ту сторону? Ведь сюзерен солгал: у меня не осталось никого. А ведь было же ограничение: что так, кто меня любит, останется рядом. Но никого нет. Хотя...

— Привет, братец.

— И тебе — доброго дня. Зачем пришел?

— Оракул объявила, что ты станешь угрозой для Дома. И меня попросили помочь тебе перебраться на ту сторону.

— Бывает. И как ты хочешь этого добиться?

— А вот так!

Чужой клинок с легким шелестом проходит над моей головой. Ну уж нет! Если я решу перебраться на ту сторону — это будет мое решение, и навязать его мне никто не сможет. Я выхватываю свой меч. Брат всегда был сильнее меня. В фехтовании, в магии, в риторике... во всем. Но это было до того, как я прочитал Книгу и принял ее запретную, отравленную Силу. Пространство кипит от ужасных боевых проклятий и пляшет джигу. Клинки сшибаются и плачут искрами от разочарования, не в силах добраться до такой слабой и уязвимой плоти, не имея возможности напиться горячей крови.

Изолирующие чары рушатся на нас как скала. Это и есть главная слабость бойцов моего рода: собственных сил всегда не хватает, даже на обычное фехтование. Страшна привычка полагаться на Источник Дома. Однако, удовлетворение не исчезает с лица брата: похоже, что он не разочарован даже и перспективой отправится на тот берег вдвоем. Вот только он ошибается.

Главный заклинательный покой Дома сегодня убран в траурные тона. Торжествующе-алая обивка заменена переливающейся серебряной тканью. Вместо золотых лент — повязаны белые. Но все равно, зал производит впечатление торжественности. Давно уже не собиралось в нем столько людей. Главная и побочные ветви, родичи по замужеству и принятию, представители младших Домов и кровные вассалы: все здесь. Значит, событие, которое я вижу чужими глазами — более чем важное.

— Сегодня мы очистим Имя и Честь Дома...

— Остановись, отец! — Из толпы выскальзывает девочка.

— Скайли? Что ты здесь делаешь? Я же просил тебя поиграть наверху.

— Отец, то, что ты делаешь — неправильно. Сегодня мне было видение...

— Молчи, дочь! — Но девочка уже в трансе.

— Не отсекайте ветвей, ибо ветвь отсеченная станет проклятием древа, и стены Дома падут, не выдержав шторма.

— Девочка моя, зачем тебе это?

— Потому что ... — имя снова гаснет — мой брат. И я не хочу, чтобы он не смог снова увидеть меня. Он — мой брат, и я люблю его, как брата.

— Хорошо, девочка, успокойся...

Глава Дома обходит Оракула, обнимает ее. Девочка успокаивается... И в этот момент ей в грудь входит клинок Хранителя Чести Дома — кинжал Главы.

— Сегодня мы очистим Имя дома от склонившихся перед Хаосом!

В этот момент глаза девочки, лежащей на полу, открываются. Этого не может быть в принципе: удар был точен и должен был оборвать жизнь сразу... Но это — есть. И тихий голос громовым ударом сотрясает весь зал.

— Кровью моей вы превратили ложное пророчество в истинное. Теперь — бегите, если можете, но Дому ... — название опять гаснет в памяти — не быть больше.

Глаза снова закрываются. Моя сестренка, та, что любила меня, и готова была остаться со мной — мертва.

— Прости, сестренка, что я использовал эти воспоминания таким образом... Но мне очень нужен союзник. Чтобы защитить...

— Я не в обиде.

— Кай?

— Ну надо же... За шесть веков ты так и не заметил, что имена Скайла и Кайгерн сокращаются одинаково.

— Кай? — Рукоять меча как будто сама собой возникает в моей руке

— Ну да. Я это. Я.

— Так что же ты молчала все это время?

— "Все это время" — это что-то около минуты.

— Как это?

— Ты с такой силой швырнул в профессора последнее воспоминание, что оно досталось и мне. И оказалось ключом к моей памяти.

— Странно, а ехидничала так, как будто знала об этом все шестьсот лет.

— Прости, братик, но вспомнить собственную смерть — событие неординарное. Вот и заносит меня.

— Это ты прости, сестренка...

— Да, кстати, объясни мне, чего ты так злишься каждый год? Вроде все, виновные в моей гибели уже встретились с Лодочником?

— Не все. — Клинок лежит у меня на коленях, и я ласкающим движением провожу рукой по лезвию.

— И кто это сподобился пережить Ночь Черного Пламени?

— Я.

— Не понимаю.

— Это защищая меня ты пошла против Главы Дома. Это я должен был разобраться в том, что сказал Меняющий пути устами своего аватара. Это я должен был вытащить тебя... Сестра, я предал тебя. И не могу даже просить прощения. Потому, что такое — не прощают...

— Дурачок. Такое — действительно не прощают. Потому что тут нечего прощать. Архитектор судеб развешивал куда худшую правду на ушах демонов, древних, как сама грязь. И ничего — кушали, не давились, еще и добавки просили. По сравнению с ними ты и сейчас — в лучшем случае — подросток, чуть старше Миа. А уж тогда — и вовсе был младенец. И требовать от себя способности с ходу разобраться в извивах мысли того, кого не зря зовут Интриганом... Ты хочешь слишком много.

— Это еще не все. Узнав от неофитов о том, что именно случилось в Ночь Черного пламени, Серебряная роза обвинила Фиолетовую хризантему в демонопочитании и отступничестве. Те кинулись искать отряд Мантикоры, чтобы доказать свою невиновность. Фиг они нашли, а не моих людей: я к тому моменту уже увел их из нашего мира. Так что Дом Фиолетовой хризантемы был стерт объединенным Светлым воинством.

— А дальше?

— Узнав о том, что Великий дом был уничтожен всего лишь одним демоном, остальные Великие дома, в величайшей тайне, но регулярно стали обращаться к Повелителю Всего-и-Ничего, и влияние Архитектора судеб сильно увеличилось.

— Красиво.

— А вот дальше... Я даже не знаю, стоит ли тебе рассказывать...

— Говори.

— В общем, помнишь того певца, которого мы как-то вместе слушали?

— Того русского?

— Да. Так вот... когда я слушал одну его песню... Он как все видел.

— Что за песня? У него много хороших.

— Когда из чрева лошади на Трою

Спустилась Смерть, как и положено — крылата

Над избиваемой безумною толпою

Кто-то крикнул — это ведьма виновата.

— Даже так?

— Именно так. Теперь ты — Скайла Горевестница, Проклятый Оракул. Оказывается, ты позавидовала своему брату, который наследовал власть, и прокляла свой Дом, призвав могущественного демона из Хаоса. Демон разрушил Дом, и ты уже торжествовала победу, когда раненый и умирающий Глава Дома сумел убить твое тело, чтобы спасти твою душу. А дальше идут многосложные рассуждения о том, как следует воспитывать Оракулов, чтобы эта история не повторялась.

Похоже, что наши занятия с Гарри дали какой-то результат: я увидела, как директор пробивается через щит, созданный для меня его же заклинанием, и, оценив ту мощь и искусство, с которыми он проходил все новые и новые слои щита — запаниковала. Ведь сейчас он обрушиться прямо на меня. В том, сколько времени я смогу продержать свои щиты против такого врага — у меня не было ни малейших сомнений. И тогда он прочитает мои воспоминания, узнает все, что мы с Гарри так от него скрываем...

Но, почему-то, директор остановился, не дойдя до границы, которую я отмечала как пределы своего сознания. Охваченная любопытством, я вытянула тоненькую сенсорную нить, и только тогда поняла, что все пространство между щитом заклинания и моими собственными — заплетено чужими нитями, по сравнению с которыми моя сенсорная нить представала если не буксировочным канатом, то уж точно — грубой веревкой. Коснувшись одной из них, я увидела и почувствовала то, что сейчас воспринимает директор. Основной массой шли те чувства которые я щедро передавала Гарри, пока он кружил меня по полю. Но теперь к ним примешивалось странное ощущение неправильности происходящего, и смутное желание, чтобы волосы кружащего меня парня были рыжими. Значит, вот что означали слова Гарри о том, что "прочитают только то, что я захочу". Но все равно, слова директора "не хочешь ли ты мне что-нибудь рассказать?", знаменующие конец беседы — я встретила с большим облегчением, которое, тем не менее, постаралась скрыть. Не знаю, правда, насколько мне это удалось.

— Асси было трудно перенести все вещи, что поручил ей доставить хозяин. Асси уронила эту штуку, и позволила себе непочтительно высказаться о хозяине. Поэтому, чтобы наказать себя, Асси взялась за горячий утюг. — С трудом удержавшись от возмущенного аханья, я посмотрела на своих друзей. Странно, но похоже, что Драко вообще не видел в ситуации ничего необычного. Дафну явно огорчило происходящее, но и для нее подобное было, судя по всему, в порядке вещей. А Гарри... Гарри — злился, позволяя этому чувству отражаться на своем лице.

— Асси! — Судя по всему, это означало начало разноса. — Я тобой недоволен. — Зеленая девушка сжалась, кажется, она ожидала чего-то намного худшего, чем ожог руки горячим утюгом.

— Гарри — Я постаралась вклиниться в разговор, но заработала только недовольный взгляд.

— Подожди, Гермиона. — Гарри редко использует мое полное имя... Миа — наедине, или Герми — при друзьях. Что же сейчас будет? — Произошедшее слишком неприятно, чтобы пускать события на самотек. — И мальчик снова поворачивается к Асси. — Послушай меня очень внимательно. Этот приказ очень для меня важен, и, если ты его нарушишь, я буду вынужден отказаться от твоих услуг.

— Господин, не прогоняйте Асси!

— Если подобное повторится, я не смогу больше быть твоим хозяином. Но ты можешь это предотвратить.

— Хозяин, Асси выполнит все, что Вы скажете.

— Хорошо. Так вот. Ты не должна наказывать себя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Понятно?

— Но, Господин...

— По-моему, я высказался предельно ясно. Этот приказ абсолютен и не имеет никаких исключений. Если уж ты считаешь, что совершила что-то совсем уж из ряда вон — обратись ко мне и я сам решу, нужно ли тебя наказать, и если да — то как именно. Но наказывать себя без моего на то приказа ты не смеешь. Ясно? — Обычно Гарри — спокойный веселый мальчик, готовый общаться с кем угодно на равных... даже с ничем не примечательной магглорожденной ведьмочкой... И вот сегодня я видела перед собой гордого Лорда, Высшего, отдающего приказ низшей. Не скажу, чтобы мне это понравилось... Никого нельзя так унижать... Но суть приказа была правильной, а то, что он вообще понадобился — привело меня в ужас.

— Но ведь... получается, что домовики — по сути, в рабстве?

— Хуже.

— Как это?

— Имеющий раба — имеет врага. Так что рабовладение — весьма небезопасное занятие. В случае же домовиков...

— Что с ними?

— Они имеют собственную магию, в чем-то серьезно превосходящую магию волшебников.

— Как это?

— Ну, аппарирование через щиты Хогвартса ты уже видела. Есть и еще несколько фокусов в таком же духе.

— ... — Девочка вопросительно смотрит на меня, явно ожидая продолжения.

— Но их психика серьезно искалечена.

— То же самое говорили и о неграх.

— Да, но все-таки негры сохранили психику, сформированную естественной средой, психика же домовиков искусственно задана их создателем.

— Создателем?

— Да. Домовики — искусственно созданные существа.

— Но ведь можно...

— Да, искалеченную психику можно вылечить. Но тогда мы нарвемся на еще один барьер, оставленный создателем этих существ.

— Какой?

— Они не получают из окружающей среды достаточно Силы, чтобы выжить.

— Но как тогда...

— Домовик, давая клятву верности, то есть — по сути, становясь собственностью мага, одновременно получает канал к его ауре, по которой получает недостающую Силу от хозяина. Помните, несколько дней я ходил бледный, зато заклинания у меня получались почти так, как и надо?

— Помню... — Драко и Дафна просто кивнули.

— Это как раз и произошло, когда я принял клятву у Асси. А, поскольку она долго оставалась без хозяина, и без подпитки Силой — то была серьезно истощена, и сильно оттягивала на себя мои резервы.

— А как же те домовики, которые получают одежду, и, с ней — свободу? — Драко, похоже, так же не разбирается в проблеме, хотя именно он мог бы и знать. Хотя... зачем магу узнавать что-либо о каких-то там домовиках?

— Они должны найти нового хозяина в течение полугода... либо присоединиться к общине в Хогвартсе либо Азкабане. Но... сами понимаете — Азкабан — не курорт. Туда идут разве что самые отчаявшиеся. А Хогвартс... здесь и так самая большая община домовиков в Британии, а мощность Источника Хогвартса, хоть и велика, но ограниченна. Так живут они здесь... впроголодь.

— Но тогда... наверное, мне тоже надо взять себе домовика.

— Учти — больше одного ты пока просто не потянешь.

— Хорошо... Но тогда и Драко...

— Нет. Ни он, ни Дафна просто не могут этого сделать.

— Почему?

— Принять верность домовика может либо совершеннолетний волшебник, либо — старший в роду.

— А я? У меня ведь есть и папа и мама, и до совершеннолетия мне еще далеко...

— А они — не волшебники. Так что, мисс Гермиона, позвольте представить Вам мисс Гермиону Джин Грейнджер, Главу Дома Грейнджер.

А вот этим заявлением мне удалось выбить из колеи и Миа, и Драко. Дафна осталась спокойна. Похоже, она о таком выверте магической юриспруденции знала или догадывалась.

— Хорошо. Тогда я хотела бы взять себе служанку.

После того, как все формальности, связанные с принятием Ильки на службу в Дом Грейнджер (может, и не Древнейший, но уж точно — Благороднейший) были улажены, мы решили обсудить текущее положение дел. Правда, выполнение принятого решения пришлось несколько задержать: когда я попытался "перейти к прениям", ребята с такой тоской посмотрели на мангал, что я понял — без шашлыков никакого конструктива не будет. Так что, заседание клуба "внутренний круг претендента на титул Темного лорда" пришлось отложить до тех пор, пока над поляной на берегу озера не поплыл восхитительный аромат жареного мяса.

Впрочем, когда шашлыки были съедены, начало заседания снова было перенесено, уже мной. Мне как-то очень кстати вспомнился один из персонажей саги, и его девиз "Постоянная бдительность!" Так что, я тщательно, в несколько заходов и разными способами проверил полянку на прослушивающие и наблюдательные чары. И, оказалось, — не зря: следящие чары Хогвартса были сдвинуты, и только узенькая полоса вдоль берега осталась свободна от наблюдения. Так что мы сделали вид, что старательно любуемся озером и уселись именно на этой полосе. К сожалению, похоже на то, что польза этого, столь полюбившегося нам места, уже практически исчерпана.

— Итак, думаю всем присутствующим понятно, что директор Дамблдор нам не друг. Со мной все согласны?

— Да, Гарри. — Что ж. Если такое сказала Миа, в решении слизеринской части нашей команды я даже не сомневаюсь.

— Тогда нам нужен Темный лорд.

— Гарри, ты собираешься...

— Нет, Герми. С предыдущим Темным лордом у меня, как бы это сказать... "непреодолимые личные разногласия". Я имею в виду, что нам нужен новый претендент на этот звонкий титул.

— И кто же это будет? — Драко улыбается, но в его ауре проступает некое неудовольствие. Ах да... я же просил подумать, о том "кого они с Дафной достаточно не любят".

— Я тут много думал, и решил, что не могу доверить столь ответственную роль никому, кроме Гарри Поттера. Так что, придется пойти на поклон к предыдущему Темному лорду, и нагло украсть его идею. Позвольте представиться: претендент на титул Темного лорда, лорд Морион. Прошу любить — кивок в сторону Миа, отчего она аж зарделась, — и жаловать.

Значит, мы — Внутренний круг Темного лорда? — Миа соображает быстро.

Драко, под моим одобрительным взглядом вытягивает левую руку, и на ней загорается Метка. Миа смотрит на это с изумлением.

— Значит, я буду третьей в Круге?

— Нет, Герми. Третьей ты не будешь ни в коем случае. — Девочка погасла, кажется, она меня неправильно поняла, и надо быстро исправлять ситуацию. — Ты есть, и всегда будешь Первая.

— Я всегда знал, что ты очень умная ведьмочка. — Прижимаю девочку к себе, опасаясь, что она оттолкнет меня за такой обман... Но нет — я ясно ощущаю встречное движение. — Раз по этому поводу больше нет вопросов, продолжу представление. — На мне скрещиваются несколько недоуменных взглядов. — Леди Аметист, глава Дома Аметист. — Приподнимаю руку Миа, чтобы все стало ясно, о ком я говорю.

— Но... почему? — Драко недоумевает, а девочки — улыбаются. Похоже, они знают ответ. Но, лучше я его озвучу.

— Считается, что аметист помогает сохранить ясность мышления в любой ситуации. По-моему, очень подходит.

Хорошо. Я продолжаю. Принц Дерианур*, наследник Алмазного дома. — На этот раз недоумевают слизеринцы, а улыбается — Миа.

— Сын рода Малфой не может не быть бриллиантом в любой короне, если уж не собирается надевать собственную. — Браво, Миа! Я и сам не выразился бы точнее. А вот насчет короны... это еще не решено.

/*Прим. автора. Дерианур — "море света" (перс.) — бриллиант 182 карата, один из исторических бриллиантов. Украшал трон персидских шахов вместе с Кохинором*/

— Ты права, Герми. И, наконец, последняя по порядку, но не по значению — леди Нефрит*, что, для понимающих, прозвучит более чем весомо. — Теперь на меня удивленно смотрят все трое, но рассказывать историю леди Нефрит, Видящей Дома Вуэйн я сейчас не хочу. Не то, чтобы я желал девочке именно такой судьбы... Но та леди смогла совместить любовь и власть, и закончила свою жизнь тогда, когда сочла нужным, даже собственную смерть повернув на пользу своим планам. На мой взгляд, это — более чем достойно.

/*Прим. автора: о судьбе леди Нефрит арр Вуэйн см. трилогию Анастасии Парфеновой "Танцующая с Аутэ"*/

Дети радовались нехитрой проделке... Истинное значение событий пока оставалось выше их понимания. Мир прошел точку невозврата. Принятие новых имен означало принятие новой судьбы. Я слышал, как над миром пронесся стон разорванных цепей чужих планов. Как с жалобным звоном осыпались бриллиантовой крошкой несокрушимые стены Пророчеств, направляющих жизнь людей. Древний змей в своем непостижимом дворце, что всегда рядом, поднял свою огромную голову и одобрительно посмотрел на меня. Архитектор Судеб молчал. Но его невнимание само по себе было одобрением.

Стеклянный шарик в Отделе Тайн Министерства магии отныне был хранилищем совершенно бессмысленных слов. Они утратили Силу, способную направлять судьбы людей. Конечно, появятся новые пророчества, да и некоторые из старых еще могут проявить свою мощь. Но именно то, которое направляло судьбу Гарри Поттера — отныне необратимо разрушено.

Не надо мучить себя. Я все равно буду с тобой.

— Ты не понимаешь всей опасности...

— Мне все равно. Гарри... ты не понимаешь, что такое — когда никому, кроме родителей годами не дела до того, жива я или уже мертва... Я ведь нарочно старалась выпендрится, выучивала все, что задавали, тянула руку на всех уроках... Ты думаешь, я не понимала, как это раздражало одноклассников? Но все-таки... Если меня хотят убить — значит я жива. Ведь даже те, кому я помогла на уроках... Их отношение ко мне не менялось. Совершенно. Даже когда ты учил меня взламывать щиты Рона, меня задело даже не то, какой он видит мою внешность — я не заблуждаюсь на ее счет... Но он в упор не видел меня. Для него меня нет. Просто нет.

Прижимаю к груди вздрагивающую девочку. Конечно, можно было сейчас переломить ее настроение, вызвав жалость к себе: рассказать пару историй (совершенно подлинных) из детства Гарри — и все. Но с моей стороны это было бы хуже, чем прямая ложь. Поэтому я молча глажу непослушные каштановые волосы, пропуская их между пальцами. Миа продолжала лепетать. Ее слова были путанными, и, частенько — невнятными. Временами она начинала противоречить сама себе. Но все это было неважно. Теперь я отчетливо понимал, как глуп был сам, обсчитывая ситуацию и сомневаясь минуту назад. Я никогда не оттолкну ее. Хотя, может быть, это и было бы для нее благом. Но, в конце концов, я же не претендую на кабинет директора Хогвартса, его запасы лимонных долек (хотя и не прочь их несколько поуменьшить) и славу всеобщего утешителя. Всеобщее благо меня никогда особенно не привлекало. Значит, будем думать не о Благе, а о том, как уменьшить возможный вред. И, прежде всего, стоит остановить истерику. Выплакаться бывает полезно, но срываться в штопор тоже не стоит.

— Гарри... — Ну, вот, я же говорил! — А почему нам обязательно нужен именно Темный лорд? Чем хуже носитель Света?

— Так. Леди Аметист. Назначаю Вас аналитиком команды. И сразу первое задание: расскажите нам, какие преимущества воспоследуют из выступления под знаменами Света, и какие из этого будут следовать недостатки.

— Аналитик? Я?

— Конечно, ты не Клайд, и не Иллюзорный, но опыт — дело наживное. А вот мозги у тебя работают самым подходящим образом. Так что — натаскаем. Ну так что, расскажешь?

— Хорошо. Я постараюсь. Преимущества... Прежде всего — это отношение людей. Страх перед ночной темнотой у многих — почти инстинктивный. Да и деяния Темных лордов Гриндевальда и Воландеморта — реддловская следилка дергается, но я оперативно блокирую ее — не прибавили популярности этому знамени. Так что у нас будет меньше проблем с ресурсами, с пополнением, с контактами с официальной властью.

— Так. Неплохо. Ну а недостатки? — Девочка задумывается. Мысль о недостатках в положении Светлого Воителя, несущего возмездие во имя чего-то там эдакого, ей пока явно не приходила в голову. Но я был уверен, что если Миа напряжет мозги, то быстро разберется, что к чему.

— Недостатки... Сотрудничество! От Светлого будут ожидать сотрудничества с директором Дамблдором — Великим Светлым магом. И, будучи союзниками — мы окажемся в крайне невыгодном положении. Вспоминая, как он обращается с подопечными, с теми, кого должен, по идее — защищать и беречь, мне страшно даже представить, как он будет поступать с союзниками.

— Бинго! В яблочко. От себя добавлю, что все те ресурсы, о которых ты говорила в разделе преимущество Светлой стороны, директор уже давно сгреб под себя, и перетянуть на свою сторону хотя бы часть из них может оказаться неразрешимой задачей.

— Думаешь, Хагриду директор настолько доверяет? — Это заявление Гермионы вызвало ехидную усмешку у Драко. Что поделать, хитроумному аристократу трудно оценить простодушного дикаря.

— "Нам умные не надобны..." — Девочка бросает на меня непонимающий взгляд. Странно, я ожидал, что она и сама сможет добавить пропущенное мной окончание. — Хагрид верит директору до такой степени, что всему, что он говорит можно верить примерно так же, как если бы услышали эти слова непосредственно от директора.

— Просыпайся! Просыпайся же! Ну, ты и соня! Тебя даже вчерашний шторм не разбудил!

— Кай, что ты несешь? Какой шторм?

— О! Очнулся. А теперь — быстро включайся в работу. А то этот старый ... интриган твою девушку вгонит в такую депрессию, что потом — выводить ее из этого состояния замучаешься.

— Не стоит беспокоится. Мальчик просто переутомился. Наверное, ему тяжело было ходить на занятия в таком состоянии. Гарри лучше было бы отлежаться в лазарете, но сама видишь...

— Но почему он...

— Видимо, он предпочел твое общество компании мадам Помфри.

— Значит, это все из-за меня...

— Почему же? Мальчик просто не рассчитал силы, изображая Стойкого оловянного солдатика.

Ну и гад же ты, Интриган. Одновременно вызываешь жалось, и намекаешь, что Девушка повела себя как Бумажная балерина? Неплохо задумано. Жалость и чувство вины... Они, конечно, не способны убить настоящую любовь... но вот надломить зарождающееся чувство — вполне могут. А потом, по твоему расчету должен сработать приворот. Этого, конечно, не будет... но вот депрессию Девушке ты можешь обеспечить качественную. Так продолжаться не может. Пора будить Носителя и прекращать спектакль. Пять минут повалялся в отключке — и хватит. Избранный он, или погулять вышел?

...Я сюда влип, похоже, надолго. Не сомневаюсь — мадам Помфри получила строжайшие указания меня отсюда не выпускать.

— Допустим.

— Чувство вины, которым постарался обеспечить тебя директор, помешало бы прекратить посещения, но и не дало бы нам нормально общаться. А тут — Рон. А на тебе — остатки Полога. Результат пояснять?

— Не надо. Но...

— Как я и говорил — простенько, но со вкусом.

Теперь, когда я уже не мог целые дни проводить с Миа, купаясь в ее заботе, слепота стала... доставлять неудобства. Проще говоря — было невыносимо скучно. В борьбе со скукой, первым делом я, покопался в памяти Уизли, чтобы выяснить, какого рода диагноз привел мадам Помфри в столь веселое настроение. Все оказалось очень просто. Судя по всему, рыжик попытался произнести заклятье "Энгоргио". Вообще говоря, шансы на то, что ему удадутся чары третьего курса — были где-то около нуля... Но вмешался Господин перемен, и чары сработали, а крик новорожденного дракона — привел к тому, что сорвавшееся заклинание изменило цель, увеличив... Ну скажем так — увеличив то, что особенно мешает некоторым танцорам. И, конечно, хихикала мадам Помфри отнюдь не из-за диагноза. Похоже, с последствиями заклинания она справилась за несколько секунд, и была уже готова объявить, что Рон может вернуться в гостиную, когда ей принесли какую-то записку. Судя по тому, что рыжик остался в лазарете — записка была от кого-то обладающего властью (читай — Дамблдора), с соответствующим предписанием. Быстро же директор среагировал. Даже если допустить, что система оповещения позволила ему узнать о случившемся практически сразу же, как произошел инцедент, а студенты некоторое время посовещались, стоит ли тащить Рона в Больничное крыло, или оставить как есть — все равно у Дамблдора было не более пары минут, чтобы в общих чертах изобрести интригу, и сделать свой ход. А вот то, что мадам Помфри все это просчитала практически мгновенно — наводит на мысли... В книге она была одним из самых незаметных, почти технических персонажей, только вот, похоже, это — сознательная позиция. Так сказать, невмешательство. Хм... это надо будет обдумать.

Следующим развлечением было продолжение подготовки "страшной мсти". К счастью, все мысли, которые я хотел вложить в эту рыжую голову — там уже присутствовали, оставалось их только чуть-чуть усилить. Так, и уверенность в том, что ни в коем случае нельзя верить ни одному слову "этого дешевого выпендрежника, мечтающего только о славе", и желание "искать славы для себя, а не для этого придурка, которому и так слишком благоволит директор" — светились в его сознании на фоне всего остального как мощный прожектор на фоне сороковаттных лампочек. Оставалось только добавить идею о том, что великие дела — обязательно требуют наличия восхищенных свидетелей.

Так что, наше быстро устоявшееся расписание выглядело так: появляющаяся после окончания уроков Гермиона рассказывала нам с Роном о том, что сегодня было на занятиях. Это было довольно интересно само по себе, а дополнительным бонусом была возможность любоваться волнами отвращения и скуки, исходящими от соседа по палате. Потом появлялась мадам Помфри и, к вящему облегчению рыжика, отправляла девочку на обед. После обеда Миа присаживалась прямо на мою кровать, и довольно долгое время мы молчали, взявшись за руки. При этом отрабатывающая ментальную магию девочка, хоть и искоса, но почти не отрываясь смотрела на Уизли. Рон, из самодовольства не замечавший наше "рукопожатие", считал ее взгляды результатом действия приворотного заклинания.

Каюсь, но я совершил небольшую подлость: на одном из первых уроков выдал девочке задание добыть из головы Рона, как он на самом деле к ней относится. После того как у Миа это получилось, по нашей связи прозвучало ТАКОЕ... Воспитанные двенадцатилетние девочки таких слов и знать-то не должны, не говоря о том, чтобы их употреблять. Когда же я поинтересовался источником столь занимательных знаний, Миа призналась, что точно повторила фразу, сказанную портовым грузчиком в Дувре, откуда они с родителями отплывали во Францию, когда тот уронил себе на ногу ящик с консервами.

Во время тренировок никто не удосуживался активировать защиту трибун. Теперь же она сияет во всем великолепии. Хотя... вот один участок возле трибун преподавателей — немного потемнел. Ясно. Квирелл, а точнее — его хозяин, потихоньку подтачивают заклинание. Видимо, оно защищает не только зрителей от шальных бладжеров, но и игроков от колдовства с трибун. Квирелл собирается эту защиту снять, чтобы сбросить меня с метлы. Что ж. Сняв заклинание, он и сам останется без защиты. И это можно будет использовать. А пока — очень забавно наблюдать, как Дамблдор и МакГонагалл старательно "не замечают" действия одного из преподавателей.
...
На третьей атаке нашей команды происходит ожидаемое: защитное заклинание гаснет, и моя метла тут же пытается выйти из-под контроля. Интересно, кто-нибудь осмелится высказать предположение, что подобное просто не могло произойти без вмешательства извне? Или решат, что "воспитывавшийся у магглов новичок не справился с управлением", несмотря на то, что ни на одной тренировке подобного не происходило?

— Кай, отследи для меня бладжер.

На картинку, видимую обычным взглядом накладываются дрожащие алые нити — возможные траектории бладжеров. Представляю себе, как, кувыркаясь, смещаюсь к одной из них. Нить отклоняется ко мне. Похоже, окажусь достаточно близко, чтобы бладжер навелся на меня. Слышу свист черного шара... и в тот же момент — метла снова у меня под контролем. Похоже, Квирелл решил, что удара бладжером будет достаточно, а остатки заклинания могут и заметить. Чтож. Придется профессора немного разочаровать. Куырок, и вот уже я несусь прямо к трибунам преподавателей. Бладжер со свистом, едва не касаясь прутьев метлы — летит за мной. Свистящая в ушах скорость, свистящая за спиной опасность, враг прямо перед тобой — что еще нужно для счастья? Разве что уверенность в том, что когда все закончится — найдется та, кто порадуется, что я выбрался из очередной передряги.

Квирелл, осознавший, что именно происходит — пытается наложить новое заклинание. Но уже непоправимо поздно. Я слишком близко. Нырок вниз, легчайшее телекинетическое касание бладжера, которого не отследил бы и Гидеон Рейвенор*, и бладжер продолжает движение по прямой... точно в лоб Квирелла.

/*Прим. автора. Гидеон Рейвенор — ученик Грегора Эйзенхорна, инквизитор. В результате теракта, устроенного сектой хаосопоклонников, был искалечен, лишился зрения, зато обрел невиданные пси-способности*/

Профессор падает. Интересно: Том Реддл уже торчит из его затылка, или появится только после дозы единорожьей крови? И если уже торчит — то как директор и компания собираются объяснить сей медицинский казус мадам Помфри?

Кай переходит на более глубокий уровень взаимодействия. Теперь она, вместо того, чтобы описывать ситуацию в словах — просто рисует мне набор оптимальных траекторий. Пожалуй, да... Моим вассалам такое в ближайшем будущем действительно не светит. Это именно вопрос доверия. Я могу себе позволить пропустить Кай через свои щиты, и отдать ей частичный контроль над моим восприятием мира.

Одна из возможных линий моего полета отклоняется влево. Дергаюсь за ней. Драко тоже резко смещается туда же... Но немного сильнее, чем нужно. Кажется, я понял. Видящая поняла, что снитч сейчас пойдет влево, рассчитывая его полет по ударам крыльев и смещению чар, окутывающих золотой шарик... Но Кай учла не только это, но и несильное дуновение только что поднявшегося ветерка, который вернул снитч на прежний курс. Ясно... Спасибо, Кай.

— Спасибо, Кай. Ты — лучшая!

— Хе! А как же Гермиона?

— Не надо, Кай. Ты отлично поняла, что я имел в виду.

— Поняла. Но надо же тебя позлить, гаремовладелец ты наш!

— ??

— Я, Силь, Миа — уже трое. Вполне себе небольшой гарем.

— Главное, не ревнуйте друг к другу.

— Как-нибудь притремся.

— Ага... притиралась терка к луковице... Сплошные слезы.

— Теперь уже ты издеваешься.

— Есть немного. А то какой же я буду коварный и злобный демон?

— Вот и я говорю, что никакой!

— Рррр!

Спешно вспоминаю принципы работы с Голосом, и следующую мою фразу слышат все, даже те, кто меня не хочет слышать.

— Сегодняшнюю победу я посвящаю Гермионе Грейнджер!

Опускаюсь перед девочкой на колено и протягиваю ей пойманный снитч. Ошеломленная Гермиона забирает его из моих рук. По ее лицу расплывается лихорадочный румянец. А когда я поднимаюсь с колена, она со счастливым визгом повисает у меня на шее. Подхватываю ее и кружу под недоумевающими взглядами всей собравшейся на стадионе толпы...

То, что началось после матча, живо напомнило мне одну из книг, прочитанных мной в мирах смертных. А именно — главу "Победитель не уйдет от наказания". Я, конечно, не Рыцарь Красной стрелы, но общее настроение — очень похоже. К счастью, участники с противоположной стороны решили последовать рекомендациям "сведущих людей", и допросить нас по отдельности. Не знаю, что бы я делал, если бы сознание Гермионы попытались так жестко взломать в моем присутствии. Наверно — завершилось бы это локальным прорывом Инферно. К счастью, благодаря "классическому" подходу к выяснению непонятных моментов у меня появилось время как прикинуть способы противодействия, так и подготовиться к схватке. Хотя даже это помогло очень слабо. Глядя, как директор рвется через созданный им самим и волей Меняющего пути щит как корабли Волков через сияние над Тизкой*, я медленно зверел. В сущности, до той грани, когда произошла бы непроизвольная трансформация, оставалось совсем немного, когда директор просочился-таки через оборонительные порядки и кинулся считывать то, что он посчитал памятью Гермионы. Теперь наш ментальный поединок отнимал не только все силы, но и все внимание. К счастью, директор все еще не рассматривал первокурсницу как достойного противника. И контратака, позволившая мне прочитать ожидаемые варианты, и оперативно контролировать состояние противника — прошла незамеченной. Конечно, был шанс на то, что директор ожидал этой атаки, подготовился к ней — и теперь мы взаимно качаем друг другу дезу. Но... надеюсь, что данных, позволяющих Дамблдору догадаться о присутствии оракула — у директора не было, и, следовательно, при таком развитии событий Кай предупредила бы меня. Конечно, в таком случае оставалось бы только хватать Миа в охапку, и сваливать куда подальше... например — в Хаос... Но Кай молчала. Так что, подсунув директору ядреную смесь того, что я действительно считал с сознания Миа, и того, что, при некотором желании, можно было принять за зарождающееся чувство к Рону, я оставался в надежде, что он это проглотил, не подавившись. Так что, через несколько минут диалога, который смело можно было бы назвать "разговором ни о чем", Гермиона покинула логово дракона, то есть, кабинет директора. Откидываюсь на спинку диванчика и некоторое время — ничего не замечаю даже вокруг себя.

/*Прим. автора: про осаду Тизки — см. Грем МакНилл "Тысяча сынов"*/

До сих пор меня спасает разница в восприятии происходящих событий. Если директор до сих пор воспринимает все, происходящее в школе, как некие "бои местного значения", то для меня каждая схватка — решающее сражение, когда "отступать некуда — позади Тизка". Соответственно различаются и затраченные ресурсы, и концентрация внимания.

Горгулья отодвигается, услышав пароль "мятная тянучка". Ха! А то я не вижу, что пароль вообще не имеет никакого смысла, и проходом в свой кабинет, Вы, директор, управляете лично...

— Здравствуй, Гарри.

— Здравствуйте, профессор.

— Хочешь лимонную дольку?

— Очень! — Ну что поделать, если я их действительно люблю. К тому же, директор, похоже, так привык к тому, что все от них отказываются, что совсем забыл пропитать их веритосериумом. Ням! Вкусно-то как!

— В описании финального матча 1473 года были представлены все возможные нарушения правил. И меня заинтересовал один момент...

— Какой же?

— Ловец одной из команд, уж простите — не помню, какой именно, резко развернулся перед трибуной, и преследующий его бладжер завяз в защитном заклинании, которое охраняет зрителей. Поскольку именно в этом матче было отмечено все семьсот возможных нарушений, а данный финт — не помечен как нарушение, я счел его легальным, и возможным к применению. И вот, когда моя метла вышла из подчинения...

— Такое случается, Гарри. Такое — случается. — Угу. Вот только не слышал я ни о чем подобном. Не слышал, и не читал.

— А бладжер оказался слишком близко, чтобы можно было рассчитывать на помощь загонщиков, я рванул к трибуне, чтобы использовать тот же прием.

— Но ты был гораздо ближе к трибуне, на которой находились болельщики Слизерина. Почему же ты полетел к той трибуне, на которой сидели преподаватели?

— Потому, что я воспитан магглами.

— Как это?

— Маги, как я заметил, всегда безоговорочно верят в надежность заклинаний.

— Конечно. А как же иначе?

— А вот магглы всегда должны предполагать, что любая техника может в любой момент подвести. — Угу. Даже самому понравилось, как это прозвучало. Если маггл вспоминает о такой возможности два-три раза в год — это исключительно предусмотрительный маггл. Но, повторюсь, прозвучало очень хорошо. Даже — здорово.

— И?

— И я подумал, что если заклинание защиты окажется недостаточно надежным — то преподаватели смогут защитить себя, а вот в способностях учеников — я что-то засомневался...

— Что ж, Гарри. В итоге, ты оказался прав. В защитном заклинании оказалась прореха. Так что — позволь поздравить тебя. Ты оказался очень прав.

— Но... профессор Квиррел... — Играть, так играть. Только слезу не надо пускать — будет уже перебор.

— Профессор слишком увлекся матчем, и не сумел защитить себя. Но ученику, наверняка, пришлось бы хуже. — Ух ты... прям добрый дедушка. Даже похож. — Так что, сегодняшняя победа — твоя по праву.

— Что, профессор?

— Гермиона — живой человек. Что ты будешь делать, если она предпочтет тебе другого? — Запинаюсь, удерживая паузу. Так, пожалуй хватит. А то получится перебор.

— Ее счастье — главное для меня. — На реально испытываемую ревность накладываю готовность смириться. Вроде — получилось правдоподобно.

— Хорошо, Гарри.

— Ученики. На днях в школе произошло такое, что я не считаю себя вправе умалчивать об этом.

Большой зал замер. Ученики, кажется, серьезно поверили в то, что их сейчас просветят относительно происшествия с троллем. Часть преподавателей, судя по испытываемым ими эмоциям, а так же неприкрытым щитами мыслям — решила так же. Те же, кто хоть в малейшей степени имели представление о происходящем — находились в ошеломлении. Особенно интересным был взрыв эмоций, исходящий от директора. Мысли-то он, естественно, прикрыл. А вот его эмоциональные щиты просто не выдержали напора изнутри. Теперь его злость на то, что один из "его" преподавателей решился на несогласованные с ним действия — металась по залу. Конечно, и это могло быть частью операции по прикрытию своего агента, но... такова уж природа тайной войны. Надежных союзников в ней не бывает по определению. Но, так же по определению — не бывает и отбросов. Только ресурсы. И Минерва МакГонагалл представляется весьма ценным ресурсом, на чьей бы стороне она не выступала на самом деле.

— Была совершена попытка отравления первокурсницы моего факультета, мисс Гермионы Грейнджер. К счастью, один из учеников, которого я не хотела бы называть, но которому я очень благодарна, сумел распознать ее состояние, и выбрать правильное противоядье. За это Слизерин получает пятьдесят баллов. Однако, я должна сразу отнять по десять баллов у Слизерина и Гриффиндора за то, что ученики не догадались сразу прийти с этой проблемой ко мне, или мадам Помфри, что не дало возможности выявить виновного по горячим следам. Тем не менее, сегодня над пострадавшей был проведен полный ритуал Очищения, и наш медик выдала письменное свидетельство, что в крови мисс Грейнджер нет никаких зелий. В дальнейшем проверки ее состояния будут проводиться регулярно, и тот, кто попадется — вылетит из школы впереди собственного визга.

— Минерва, может это была просто детская шутка? — Директор старается смягчить ситуацию.

За столом Гриффиндора — разброд и шатание. Близнецы пересели поближе к нам, и неодобрительно поглядывают в сторону Рона. Огненные стрелы неодобрения ежеминутно летят в сторону разума, который я идентифицировал как младшего Уизли. Сам Рональд под этими взглядами вздрагивает, и делает вид, что он тут вовсе не при чем (на мой взгляд — крайне безуспешно, но, я-то вижу совсем не то, что все остальные, хотя... не думаю, чтобы его актерские дарования были так уж высоки). Остальные — обсуждают произошедшее, выдавая такие версии... Все авторы детективов дружно удавились бы от зависти к такому буйному воображению.

Слева надвигается сгусток злорадства — Лаванда Браун.

— Гермионочка, и к кому же тебя хотели приворожить? — Дура! Нет, ДУРА! Она же мне всю игру испортит. Хоть бы через раз думала, прежде чем языком ляпать. Мне же сейчас напрямую с директором пересекаться ой как не с руки. А придется — похоже, как минимум — близнецы уже поняли, в чем именно подвох, и если я это пропущу — потеряют ко мне всякое уважение. Хотя... директор набрал себе таких "агентов" — пусть сам и разбирается с их ляпами. У меня и своих проблем хватает.

— Герми, проведи меня, пожалуйста, к декану. — Вспышка удивления, понимания, а затем — и страха со стороны Лаванды. Кажется, до нее дошло.

— Премьера. На сцене первый и единственный раз будет показана комедия "Как заткнуть дуру". Не сомневаюсь, что директор продемонстрирует высокий класс затыкания рта... По крайней мере, я на это очень надеюсь.

— Ты думаешь, что профессор Дамблдор постарается все замять?

— Обязательно. А то, как бы на него не вышли. Не то, чтобы это ему чем-то повредило всерьез, но нарушения своих планов директор не любит.

— Откуда ты знаешь?

— Обрати внимание, как он на Лаванду зыркает. Мне вслепую, и то заметно.

— Ой!

— Что, неподходящий взгляд для "Всеобщего добренького дедушки"?

— Совсем неподходящий.

— Ну вот... И больше пока туда не смотри. А то — поймет, чего не надо.

— Хорошо, Гарри. А мы?

— Что — мы?

— Разве мы позволим ему все замять?

— Обязательно. Для этого мы и идем к директору. Иначе я продолжил бы скандал прямо в Большом зале.

— Но...

— Сейчас наша позиция недостаточно сильна для прямой атаки. Так что и проявлять враждебность — незачем. Пусть лучше считает нас своими фигурами. Тем сильнее потом удивится.

— Гарри, но откуда ты так много умеешь? И мадам Помфри внушил мысль отпустить тебя, и от легилеменции нас защищаешь...

— И ритуалы на крови провожу. Знакомство с Великой Мантикорой и Цербером имеют свои преимущества. Эти существа могут очень многому научить. — Как я и думал, любопытство позволяет девочке быстро успокоиться. Так что следующая ее реплика — очевидна и предсказуема.

— А меня — научишь?

— Всему, чему захочешь, из того, что знаю сам. А с тем, чего не знаем — обратимся к Церберу, пока он еще здесь. Извини, но провести тебя к Мантикоре я пока не возьмусь... Может быть — позже. А может — ты найдешь свой путь.

— Спасибо, Гарри!!!

— Но учти: заниматься придется много.

— ... — Опять поток эмоций, не оформленный в слова. Впрочем, на этот раз перевести его в вербальную форму немного легче. Основной смысл: "напугали ежика..."

— Мисс Браун, это — правда? — Лаванда смогла только судорожно кивнуть. — Тогда, чтобы ваши домыслы не повредили мисс Грейнджер, я требую от Вас Непреложного обета никому не рассказывать о приворотном зелье, которым ее пытались напоить.

Лаванда застыла в шоке. Ну, соглашайся быстрее, дура! Ведь я же не могу слишком долго изображать задумчивость. Мне же придется вмешаться...

— Мисс Браун! — Голос декана выводит Лаванду из задумчивости, и она быстро кивает.

— Я согласна. — Вспышка магии заливает кабинет директора, и инцидент можно считать замятым. Впрочем... тут как раз уместно будет возмутиться.

— Господин директор! — Так, возмущаться нужно поубедительнее. А то зрители не проникнутся. — А как же мы теперь узнаем, кто дал Гермионе эту гадость?

— Ох... мальчик мой, боюсь, что уже никак.

— А что же теперь делать?

— То, что и предложила Минерва: регулярно заходить к мадам Помфри и проверяться у нее... Вы ведь простите старику столь глупую ошибку? — Судя по интонации, последней фразой директор обращается ко всем нам. Ну что ж. Верю-верю. И в то, что ошибка — ну вот совершенно случайная — верю особенно сильно.

— Альбус, а ты не думаешь, что, потерпев неудачу с зельями, неизвестный злоумышленник может попробовать использовать какое-нибудь ментальное заклинание?

— Думаешь?

— Я бы, на всякий случая, поставила ей хорошую защиту. — Так... а вот эта фраза уже заставляет меня по новому взглянуть на вопрос лояльности Минервы МакГонагалл... То есть, может быть, что это — ошибка... А может и не быть. Но уж воспользовался этой лазейкой директор мгновенно.

— Конечно, конечно. Я сам сотворю ей Щит Аалы*

/* Прим. автора: Щит Аалы — качественное заклинание ментального щита. Одно из лучших. Отлично защищает от установления новых связей и каналов как чтения так и влияния на мысли. К сожалению, не перекрывает уже имеющиеся./

Ну конечно... Один взгляд на выплетаемую директором конструкцию заставляет меня сделать то, чего я вполне успешно избегал вот уже много лет: обратиться с прямой просьбой к сюзерену. Причем, я посчитал ситуацию настолько неприятной, что обратился даже не как Учитель псайкеров, но как библиарий Легиона. Тут есть одна тонкость: офицеры Адептус Астартес обычно, несмотря на все попытки лиц более освященных божественной близостью это прекратить, обращались к покровителям в тех же выражениях, которыми подбадривали солдат в бою. Боги Хаоса обычно относились к такому с пониманием, а Император — просто не обращал внимания. Вот только произнести эту молитву вслух я решился бы далеко не в каждой тюрьме, испытывая резонные опасения за сохранность нежных ушей и хрупкой психики, как заключенных, так и охраны*.

/*Прим. автора. За идею молитвы на "базовом командном" — спасибо Зеленкову Василию Вадимовичу, и его рассказу "Артефакт-рейд" http://samlib.ru/z/zelenkow_w_w/julius_1_artifact_... /

Вот и сейчас сюзерен откликнулся на просьбу своего верного вассала. Неподалеку (в пределах одного-двух миров) раздался вопль новорожденного Истинного дракона. Директор непроизвольно вздрогнул и упустил заклинание, уже наполненное Силой. И оно, ну вот совершенно случайно, сложилось в непредусмотренную директором конфигурацию, которая, хотя и не являлась Щитом Аалы, но неплохо закрывала мысли от вторжения извне, и, главное — оказалась неснимаемой. А вот все "нововведения" директора, которые должны были дать ему полный доступ к мыслям девочки — столь же случайно сгорели при "спонтанной самофокусировке заклинания". И, что немаловажно, приплести к этому происшествию меня — сможет только законченный параноик. Даже Грюму до таких вершин мании преследования — еще расти и расти. Заподозрить первокурсника в катаклизме планетарного масштаба — надо умудриться.

— Вы все можете идти. — Похоже, директор решил сделать вид, что все идет так, как и задумывалось.

— А вот как зовут данную задницу — не совсем ясно. Хотя у меня есть стойкие подозрения. — Да... вот такого я от Миа не ожидал. Плохо я на нее влияю.

— У нас

— Тоже. Увы...

— Могу ли я считать, что получил от вас карт-бланш на всяческое курощение?

— А так же низведение

— И дуракаваляние. Да. Мы

— Не возражаем.

Что ж. Теперь стоит подождать несколько дней, а потом придумать и воплотить не мелкое неудобство, но качественную, тщательно продуманную, подробно наведенную и всеобъемлющую ГАДОСТЬ. Причем так, чтобы никто не смог привязать к данной гадости ни меня, ни Драко, ни, тем более, Миа или Дафну. Адресата же данной гадости, думаю, можно и не упоминать. "Будем бить прямо по морде... Да-да по наглой, рыжей морде".

Подобный знак внимания со стороны сюзерена был, без сомнения, приятен. Но желания собственноручно устроить нахалу, посмевшему претендовать на МОЮ девушку, да еще и столь отвратительным способом, серьезную гадость — отнюдь не убавил. Так что, уютно устроившись у камина на небольшом диванчике рядом с Гермионой, я принялся обдумывать эту самую гадость.

Прежде всего, следовало понять, что движет получателем "подарка", к чему он стремится, и что хочет получить. К счастью, ответы на эти вопросы долгого размышления не требовали. Все что я знал об этом "герое", причем не только том, которого видел перед собой, но и том, о котором читал, прямо-таки кричало: движет им только и исключительно зависть. Младший сын в большой семье, он не смог добиться того, чтобы его уважали как личность, как это уже получилось у близнецов, и не захотел пробиваться упорным трудом, как Перси. Так что, он оставался в безвестности. А так хотелось внимания... И тут перед ним оказываюсь я. Человек, которому, как кажется Рону, все достается "на блюдечке". Внимание, известность, богатство (думаю, о том, что Поттеры оставили мне одному больше, чем все, чем владеет семья Уизли — его просветили). Так что идея причинить ненавистному Гарри боль, отобрав у него девушку, а, заодно, погреться в лучах славы, и, вполне возможно — получить денежное вознаграждение от директора, не могла не найти отклика в его сердце.

А я пока аккуратно дошлифовываю смонтированное воспоминание, которое в ближайшее время достанется Панси. Картинка, которую она должна увидеть — проста, чтобы не сказать примитивна. Основана она на том, что не далее как вчера я засек ее, когда она прогуливала Историю Магии, греясь на солнышке во внутреннем дворе. Теперь же к ее воспоминаниям об этом приятном времяпрепровождении добавится незначительная мелочь: она "вспомнит", что слышала разговор двух девочек за спиной.

— Ты слышала?

— Что?

— Говорят, директор специально для Поттера подготовил возможность отличиться.

— Ты о чем?

— Тот коридор на третьем этаже, ну помнишь...

— В который нельзя заходить?

— Да. Так вот... говорят, что там спрятана полоса препятствий, которую директор подготовил специально, чтобы испытать своего Золотого мальчика, а заодно — и прославить его.

— Ты что — дура? С чего бы это?

— Мне говорила об этом та, ну ты помнишь, с Рейвенкло...

— Хм... а она действительно может знать. Но знаешь, мне все равно не верится.

— Не хочешь — не верь. Сама все увидишь...

Наблюдатель, которым Панси будет считать себя, поворачивается, и видит спины двух удаляющихся старшекурсниц. Причем на их мантиях нет ничего, что бы помогло опознать их факультет, или, тем более, их самих. Так... а теперь добавляем легкое сомнение в реальности услышанного. Пусть сомневается, не приснилась ли ей такая дичь. Это поможет объяснить, почему она не кинулась обсуждать это сразу же. Ну, вроде как-то так.

Внезапно со стороны Миа пришла вспышка эмоций. Там были и удивление, и страх, и, почему-то — гордость и удовлетворение. При этом к основным щитам, как заклинанию, так и метке — никто не прикасался, вслух ей никто ничего не говорил... Значит — все-таки коснулась кого-то нитью.

— Миа!

— Гарри!

— Что случилось?

— Профессор Снейп...

— Что он сделал?

— Он поздравил меня... и сказал, чтобы ты не пил из бокала не поговорив с ним.

— Что-нибудь еще?

— Нет.

— Спрячь все нити под щит. Я скажу, когда можно будет еще потренироваться.

— Хорошо.

Теперь выдвигаю новую нить, старательно обходящую директора по широкой дуге. И вот она касается чужой полностью развернутой сканирующей и защитной сети.

— Профессор?

— Поттер?

— Да. — Естественно, обмениваемся мы не столько словами, сколько уникальными идентификаторами, позволяющими уверенно опознать друг друга.

— В бокале столь любимого Вами грейпфрутового сока — зелье.

— И что оно должно делать?

— Отключить Вас минут на пятнадцать. Очнетесь — уже в лазарете, и раньше Уизли оттуда не выберетесь.

— Какой-нибудь побочный эффект?

— Немного повышенное доверие и дружелюбие к тем, кто окажется рядом с Вами.

— То есть: мадам Помфри и Рону?

— Скорее — второму, чем первой.

А вот мысль о дозировке заставляет вновь поднять вопрос о лояльности Минервы МакГонагалл. Просто потому, что доза идеально рассчитана для человека моих кондиций. Для человека. Для оборотня, даже проклятого, да что там — даже для анимага такая доза недостаточна. Значит, есть вероятность, что директор о моей непериодично возрастающей пушистости не знает. А из этого можно сделать несколько, выводов. К сожалению — взаимоисключающих.

Итак, версия первая. Параноидальная. Она состоит в том, что это — продолжающаяся операция прикрытия. Тогда, получается, директор хочет заодно проверить мою реакцию. И если я отключусь на все положенные пятнадцать минут — это вызовет более чем обоснованные подозрения. Пожалуй, оптимальное решение при таком раскладе — симулировать обморок, но минут на пять. В лазарет меня все равно отправят, но сказать — было ли вызвано сокращение времени обморока повышенной сопротивляемостью, свойственной оборотням, или же симуляцией — будет намного сложнее.

Версия вторая. Наш декан представляет внешнюю по отношению к нашему шпилю* с директором силу. Конечно, заявленные интересы получаются очень уж противоречивыми: декан и помогает и мешает профессору получить контроль над его "Золотым мальчиком". В принципе, такое возможно, если одна из ветвей — операция прикрытия. На данном этапе, последовав варианту, придуманному в связи с предыдущей версией, я ничего не получаю, но и ничего не теряю. Кроме, кончено, засвечивания перед директором факта моей высокой сопротивляемости зелью. Но это я как-нибудь переживу.

/*Прим. автора: шпиль — игра (ср. эндшпиль, миттельшпиль). Применяется в значении "дипломатическая или агентурная игра"/

Версия третья: Минерва находится под каким-то вариантом подчинения. Причем, не обязательно — магическим. Возможно — шантаж, или что-то в этом духе. Тогда, получается, что, исполняя букву приказа, она намеренно игнорирует его дух. Это, пожалуй, лучший вариант: любое подчинение можно преодолеть.

Версия четвертая. Произошедшее в кабинете директора — было добросовестной ошибкой со стороны декана. Это плохо. Союзник, допускающий такие ошибки — может стать опаснее врага. Но это и хорошо. Союзники, пусть даже и небезупречные, на дороге не валяются. А ошибки... их вероятность придется учитывать, вот и все.

И, наконец, версия пятая. Минерва запуталась в паутине интриг и утратила представление о допустимом, реагируя только на совершенно запредельные выходки директора. Это — пожалуй, самый худший вариант. В таком случае я не могу рассчитывать ни на союзника, ни на надежный канал поставки дезы. И то, и другое может в любой момент подвести.

— Вот именно, ребята. Вот именно. И настроить Хагрида против Слизерина вполне мог Великий волшебник Дамблдор. И с Гриндевальдом он, помнится, находился во вполне дружеских отношениях.

— Но... но ведь Дамбдор — Светлый маг!

— И что? Ловушка активного добра гораздо опаснее для светлых, чем для темных. И желание осчастливить всех и сразу могло привести директора к такому, что прежний Темный лорд покажется веселой сказочкой на ночь.

— Пойдем к МакГонагалл и пожалуемся на то, что тебя пытались приворожить. Драко, если бы к тебе обратились вовремя, ты смог бы разобраться, на кого делался приворот?

— Легко.

— Расскажи.

— Лучше проверю сам. — По изменению магического фона я понимаю, что Драко взмахивает палочкой. — Остендере*! Ну вот. Все правильно.

/*Прим. автора: ostendere (лат.) — проявись! Заклинание для проявления следов зелий и заклинаний на людях/

— Что вы видите?

— Вокруг Гермионы — зеленое свечение. Это означает — в ее крови еще есть следы приворотного зелья.

— А это не может быть... — Даже в такой ситуации любопытство Гермионы не утихает.

— Нет. Полог (если он отработал и снят) — не отслеживается никакими заклинаниями. Так что это — точно зелье. Слабенькое.

— До завтра след продержится?

— Судя по свечению — продержится еще где-то неделю.

— Значит, говорим, что Гермионе дали приворотное зелье на Рональда. Феро, когда была последняя попытка?

— Вчера.

— Хорошо. Завтра идем к декану, и сообщаем ему, что Рональд пытался приворожить Гермиону. Наверное, чтобы делала ему домашние эссе. — Ехидно улыбаюсь. — Если все это — инициатива Рона, во что я не верю — не по его это возможностям — то он нехило отхватит неприятностей по самые уши. А вот если за ним стоит сам директор — то он останется без наказания. Ведь тот, кто наложил на Герми Полог — не может знать, что он был снят до появления Рона, и не будет отталкивать его от себя.

— Хорошо. — Начинает Дафна. — Привороженная Гермиона будет проводить намного больше времени с Уизли.

— Дальше.

— Учитывая его отношения к Слизерину, начнут возникать конфликты между Уизли и нами.

— Отлично.

— В этих конфликтах Гермиона будет принимать сторону Рона, и постепенно отколется от нас.

— Но... только ради того, чтобы рассорить меня с вами...

— Не тебя. Гарри.

— ?? — Шок и непонимание захлестывают Миа.

— Его чувства к тебе секрет разве что для тебя. И, еще, пожалуй — для горгульи, что сторожит вход в кабинет директора, и то, последняя об этом не знает потому, что слепая и тупая.

— Вот только я не понимаю... Почему директор считает, что ты примешь сторону, фактически — соперника? И почему он думает, что ты не разозлишься на бросившую тебя девочку? — Я буквально физически ощущаю боль, которую причиняют девочке эти предположения, но через это надо пройти.

— Ты ошибаешься, Дафна. — В разговор вмешивается Драко. — Полог отчаяния не дает мгновенного эффекта. Да и, берусь утверждать, что и те зелья, которыми угощали Герми — тоже не слишком сильные и быстродействующие. Ситуация оставалось бы весьма неопределенной в течение длительного времени, и директор смог бы повлиять на нее. Воспитательными беседами, зельями или заклинаниями.

— Похоже, вы правы. Но я... я не могу... не могу поверить... — Девочка запинается. Похоже, ее идеалы терпят крах. Ее мир рушится второй раз за день. И, значит, я должен помочь ей.

— Миа! Миа Аморе! — Ну вот, я и сказал это. Пусть не вслух, но все-таки сказал. Как странно, что связь, между мной и Миа, обеспечиваемая Меткой, не требует построения фразы в Высоком стиле. Я и раньше отмечал это, но тогда — списывал не экстренные обстоятельства, а теперь — не получалось...

— А что ты обещал объяснить мне про то, как Рон заикался... тогда, в коридоре?

— Его поведение было очень похоже на поведение человека под сильной клятвой неразглашения. Сначала забывался и начинал что-то говорить, а потом — обрыв. Клятва не дает произнести ни звука. В принципе — никакой "проверки на вшивость" не требуется: пропустить такое заклинание директор не мог, если, конечно, не наложил его сам.

Призываю атейм и пробиваю им свою левую ладонь. Гермиона вскрикивает в страхе. Выдернув клинок из раны, роняю по капле крови на каждую из светящихся передо мной Меток. Это укрепит щиты, да и обнаружить их присутствие теперь можно только при очень тщательном и неторопливом сканировании, в чем директор до сих пор не был замечен.

За завтраком я постоянно ловила на себе взгляды. От восхищенных до неприязненных. Особенно странные взгляды доставались нам от преподавателей. Я никак не могла понять, что именно в них содержится... Вспоминаю...

Услышав это, Гарри выпрямился еще больше (хотя и раньше не горбился), и, как-то странно расслабился. Теперь его фигура производила такое впечатление, как будто он был подвешен за макушку на невидимой, но очень прочной нити. Повязка, закрывающая глаза, придавала резко похолодевшему лицу непередаваемое выражение.

— Профессор, Вы ошибаетесь. Инициатором прогулки был я, поскольку именно мне необходимо было успокоится. Я посчитал необходимым совершить вылазку к озеру, и увлек за собой моих друзей, поскольку не мог обойтись без их помощи.

— Спасибо. Мне очень приятно то, что ты выбрал именно меня.

— Не за что. Меня вот удивляет другое.

— Что?

— То, как легко ты все это восприняла.

— Что — это?

— Если бы мне сказали, что я попал под приворот, который не снять, меня бы, как минимум — сильно встряхнуло.

— Помнишь, как мы возвращались после встречи со Стражем?

— Конечно.

— Уже тогда я решила, что буду с тобой. Тогда я и не надеялась, что смогу стать для тебя чем-то большим, чем просто подруга, но если уж так все получилось... Только не бросай меня.

— Никогда.

— Гарри, Гермиона, выслушайте меня очень внимательно... Я не уверена, что мне следует это вам сообщать, но...

— Я слушаю Вас.

— Гарри... Боюсь, тебе будет очень сложно удержать девочку. — Хм... Начало захватывающее. В качестве ответа — привлекаю Миа к себе. — Ты... ты слышал про такое заклятье как Полог отчаяния?

Похоже, декан действительно болеет за своих учеников. А даже если и нет... Если все, что мы видим — тонко задуманное и хорошо разыгранное представление... Мне не впервой иметь дело с союзниками, верность которых, мягко говоря, сомнительна. Да и не собираюсь я пока сообщать ей ничего, что могло бы мне сильно повредить.

— Знаю. Более того, могу Вас обрадовать — свой амулет Очищения Уизли задействовал впустую. — Облегчение разливается по кабинету. Может быть, конечно, что наш декан — мастер самоконтроля, до которого Снейпу как до Луны (причем отнюдь не той, которая Лавгуд). Но, кажется, она вполне искренне переживает.

— Откуда Вы...

— Драко Малфой является настоящим экспертом в области разнообразных приворотов, отворотов и антидотов к ним. Причем как зелий, так и заклинаний. Он и просветил как о Пологе, так и о том, как с ним бороться.

— А он откуда...

— К нему разве только именно Полог и не применяли. Да и то — исключительно потому, что применявшим нужен был быстрый эффект.

— Об этом мы поговорим позже. А пока — о том, что важнее. Кто снимал полог?

Миа прижимается ко мне. Ее эмоции можно интерпретировать так: "а что, не видно?". Глажу каштановые волосы, купаясь в тепле и счастье. Но, похоже, декан у нас весьма проницательна.

— Понятно. И чем же ты, Гарри не доволен?

— Я хотел добиться ее любви без помощи чар и зелий.

Гермиона разворачивается в моих руках, и ее руки обвивают мою шею. Я не вижу ее лица, но щемящая нежность окутывает меня.

— Гарри, что мне сделать, чтобы ты поверил, что я люблю тебя независимо от этого проклятого заклинания? — Эмофон зашкаливает. Судя по нему, девочка стоит в моих объятьях вся красная.

— Похоже, Гарри не такой эксперт в области любовной магии, каким хочет представляться. — Голос профессора МакГонагалл содержит добрую толику ехидства.

Что ж. Она права. Это область Искусства всегда вызывала во мне... некоторую брезгливость. В устах приемного сына Дома Да Гаан Шинзен, изучавшего в его стенах, кроме всего прочего, полный курс ритуальных пыток и некромантию — звучит странно, но тем не менее, это — правда. Брезгую я такими вещами. И интересовался разве что мерами противодействия.

— Что Вы имеете в виду, профессор?

— Если бы ты был девочке безразличен — узнав о привороте, она могла бы еще где-то полгода, а то и больше, сопротивляться наваждению. А если вот так вот бросилась в твои объятья — значит, говорит правду, запечатление легло на уже имеющееся чувство.

— Спасибо. Вы меня очень успокоили.

— Что, сомнения в своих силах нанесли мощный удар по твоему эго?

— Да слон с ним, с моим эго. А вот тот факт, что я стесняю свободу любимой, навязываю ей выбор, которого она могла и не захотеть сделать — очень меня напрягал.

— Гарри...

— А теперь, котенок, ты никуда от меня не денешься. — Крепко прижимаю девочку к себе.

— Только не очень торопитесь с продолжением: вы еще маленькие. — Судя по всему, декан захотела пошутить, но меня мгновенно захлестывает ярость.

— Профессор. У всего должны быть пределы. В том числе — и у шуток. — Миа вздрагивает в моих руках.

— Хорошо, Гарри. Признаю — последняя шутка была неудачна. Извините меня.

— Надеюсь, Вы не будете меня убеждать, что у Рона хватило умений на Полог? Он и артефакт Очищения применил с трудом. Где уж ему запустить столь сложное заклинание, которое в число Непростительных не входит только потому, что доступно лишь очень небольшому числу магов?

— Не буду. Я точно знаю, что это сделал директор.

— Но зачем? — Голос Миа выдает сильное разочарование, и удивление. Наверное, она до последнего надеялась, что Дамблдор окажется не при чем.

— Подождите.

— Да?

— Вот. Подпишите вот это.

— Гермиона, прочитай, пожалуйста.

— "Обязуюсь не разглашать все, сказанное в кабинете главы Дома Гриффиндора 01 ноября 1991 года, кроме как по единодушному согласию всех присутствовавших при разговоре. Минерва МакГонагалл".

— Зачем это? — Миа, похоже, действительно не понимает. Предоставим объяснения декану.

— Гермиона, это — магический контракт. Без него такой сильный легилемент, как профессор Дамблдор, мог бы все узнать, просто прочитав наши мысли. А так — контракт защитит нас. — Ну, допустим, меня — не защитит. Обратная сторона иммунитета к подчинению. Но я как-нибудь и сам справлюсь. А о подробностях — госпоже декану пока что знать незачем.

— Миа, покажи мне, где надо расписаться.

Девочка берет мою руку, вкладывает в нее перо и подносит к пергаменту. Подписываю. "Гарри Поттер". Еще одна ложь. Но, судя по свечению контракта, Сила приняла мою подпись. Следом расписывается и Гермиона. Теперь контракт заключен и защищает нас.

— А теперь... Я, Минерва МакГонагалл, согласна, что следует рассказать мадам Помфри о том, что к Гермионе были применены приворотные зелья. — Миа с недоумением смотрит на меня.

— Я, Гарольд Поттер, согласен, что следует рассказать мадам Помфри о том, что к Гермионе были применены приворотные зелья. — Миа вспыхивает пониманием. Контракт следует выполнять буквально, и теперь она должна согласится, чтобы мы могли рассказать медику хоть что-то о произошедшем в кабинете.

— Я, Гермиона Грейнджер, согласна, что следует рассказать мадам Помфри о том, что ко мне были применены приворотные зелья.

Еще одна вспышка Силы, на этот раз — иного оттенка, чем при заключении контракта. Наше согласие услышано.

Флагман эскадры Тысячи сынов "Странник" лежал в дрейфе. Варп, возмущенный близостью Ока Ужаса, бился в идеальные щиты, ограждающие живые души обитателей огромного искусственного астероида от внешнего Хаоса и обитающих в нем демонов.

Боевая рубка этого корабля была сердцем эскадры. Сегодня это было особенно очевидно, ведь там находился примарх Легиона Магнус Красный. Примарха, в отличие от командиров более низкого звена, никогда не сопровождала охрана. Предполагалось, что это не ему, а его следует бояться. Но везде, где бы он ни остановился, в его прихожей, пусть это и будет всего лишь тамбур боевой рубки, оказывалось несколько просителей, дожидающихся того момента, когда эта почти божественная сущность сможет уделить и им немного своего бесценного времени, дабы разрешить их дела. Правда, если бы примарх действительно принял их, боюсь, просители затруднились бы объяснить, какого рода дела привели их к Великому, и почему эти дела не могли быть решены их непосредственными начальниками. Но такого, хвала Темной Четверке, не случалось со времен Восстания Хоруса, и, даст Архитектор Судеб, не случится еще столько же.

— Слышал, что наш первый библиарий вытворил?

— Нет, а что?

— Он отдал всю свою долю добычи с последних четырех походов за женский браслет.

— Ну ни... себе! ... — Матерная тирада, долженствующая выражать восхищение столь неординарным поступком, способна заставить свернуться в трубочку стальной лист толщиной в палец... даже палец космодесантника.

— Вот и я о том же. Представляешь, как повезет какой-нибудь суккубочке, которая наденет на руку браслетик, ценой в пару обитаемых планет?

— Волей Архитектора Судеб я решил оставить службу в Легионе. — Слегка склоняю голову. Большего я не могу себе позволить, хотя Сила примарха так велика, что перед ней хочется упасть на колени.

— Ступай. И да пребудет с тобой вечно мое проклятие!

— Дело предваряет удовольствие. — Успеваю ответить, проваливаясь в варп через дыру в реальности, пробитую волей примарха.

Когда прихожу в себя, то оказывается, что я лежу на круглой плите из черного, прозрачного по краям камня. Это — зародыш моего домена в Хаосе. И, хотя он не велик, всего лишь шесть шагов в поперечнике, здесь я — Всевластный повелитель... до тех пор, пока меня не пожрет что-то большее.

Помня о задании сюзерена, начинаю снимать доспехи библиария. Это... больно. Очень больно: некоторые части доспеха приходится отдирать вместе с кожей. Но эта боль — ничто, по сравнению с тем, что приходится испытать, когда я начинаю извлекать модификаторы тела. Ничто не должно отличать меня от "обычного человека". Боль Изменения становится слишком сильной, и Тьма закрывает мои глаза прохладной ладонью, даруя облегчение.

— Гарри!!! — Чей-то голос зовет какого-то Гарри...

Постепенно, я восстанавливаю связь с реальностью. Миа зовет меня, удерживая мою руку... А я представляю себе, как будет смотреться на этой тоненькой ручке изящный серебристый браслетик, что сейчас скрыт в сердце моего домена... Браслетик, ценой в пару развитых планет.

— А... вы не знали. И никого не удивило, что я отпустила из лазарета слепого мальчишку, тогда как обычно выбраться отсюда куда как труднее?

— Честно говоря, я удивилась, конечно, но подумала, что тебе — виднее.

— На самом деле этот юный легилемент закинул мне эту идею так, что я даже не усомнилась.

— Тебе? Но ведь твои щиты не может преодолеть даже директор! — Упс... Оказывается мадам Помфри прошла обучение защите сознания. Хороший урок на тему недооценки противника. Еще повезло, что прямо тогда не поймали.

— А он их и не пробивал. Он их обошел. Причем — очень элегантно. Можно даже сказать — красиво. Но потом я стала разбираться в произошедшем, и нашла обрывки ассоциативной сети. Слабые, уже почти стершиеся, но — нашла.

— Мадам Помфри, примите мои искренние извинения. — Встав с кушетки — раскланиваюсь в сторону колдомедика.

— Я как-то слышал рассказы о том, как тотемный оборотень, вроде меня, восстановился после попадания трехдюймового фугаса. Его просто в клочья порвало, но он за три недели полностью восстановился. — А про то, как самому доводилось собирать себя по кусочкам после очереди из тяжелого болтера — деликатно умолчим. Не самые приятные воспоминания.

— Ясно. Ну что ж. Тогда тебя придется огорчить.

— ??

— Восстановленное зрение улучшить не удастся. Такое впечатление, что на тебе лежит какое-то проклятье, не позволяющее исправить зрение. Придется тебе и впредь носить очки.

— Мадам Помфри, а что известно о причинах появления сквибов?

— Довольно много. А почему ты интересуешься?

— Не связано ли это с близкородственными браками, долгое время практиковавшимися аристократией?

— Именно.

— А есть ли способ вычислить вероятность рождения сквиба на основании родословных будущих супругов?

— Есть.

— Так почему же им не пользуются? Неужели хитрые и проницательные аристократы настолько не заботятся о благе собственных родов, о котором они твердят на каждом углу?

— Обычная спесь. Это же маггловская наука, а что могу магглы подсказать ценного Великим и Чистокровным?

— Нет слов. Просто нет слов.

— А зачем тебе? Уж для тебя-то проблема явно не актуальна! — Для того, чтобы определить, что при этом колдомедик смотрит на залившуюся краской Гермиону глаза совершенно не нужны.

— Для меня — нет. — Подтверждаю я догадки медика, не выпуская руку девочки из своей. — А вот для других — даже более чем актуальна. И если придумать заклинание, которое можно начитывать на официально заверенные копии родословных жениха и невесты с тем, чтобы оно, скажем, выдавало красную вспышку при высокой вероятности рождения сквиба... Да выдать его за новейшую разработку в области предсказаний... — на мой взгляд, можно озолотиться.

Последним уроком в этот день у нас были Чары, совместные с Рейвенкло. Профссор Флитвик показывал нам, как правильно выполняется заклятье Вингардиум Левиоса. Конечно, мы уже отрабатывали это заклинание на наших дополнительных занятиях, так что мне не составило никакого труда приподнять перо и опустить его. Гарри было сложнее: на дополнительных занятиях мы так и не смогли подобрать подходящее для него изменение заклинания: попытка действовать стандартных образом (то есть, добавить движение, останавливающее Силу) привел к тому, что перо свернулось в плотный комочек и взорвалось. Экспериментировать на чем-нибудь кроме пера мы так и не решились. Похоже, что это изменение жеста сделало из обычного левитационного заклинания что-то из области трансфигурации. Профессор пообещал обратиться к нашему декану, как известному специалисту в трансфигурации, но пока что результата не было.

Так что, вместо заклинания Гарри предпочел пользоваться детским приемом с поднятием предмета Силой напрямую. Правда, он говорил, что так намного тяжелее: приходится контролировать и поток Силы и положение предмета одновременно, но для него это оставалось единственным доступным способом. По крайней мере, пока профессора не изобретут что-то более действенное. Так что, несмотря на широко известную доброту профессора Флитвика, баллы на этом уроке заработала только я.

— Да уж, эта дурочка серьезно думает, что сумела завлечь в свои сети двух самых перспективных мальчиков на курсе? Ха!

— Кончено, пока что им нужна бесплатная энциклопедия и приспособление для быстрого написания эссе, но когда это больше не понадобится — Малфой ее сразу же бросит, а за ним — и Поттер.

— А может, ее еще и в постель затащат.

— Ну, ты сказанула! Да кто же захочет увидеть рядом с собой в постели ручного грязнокрового бобра?

Мир рухнул вокруг меня. Я не могла поверить, что те, кого я считаю друзьями могли так поступить со мной... Но в голове раз за разом раздавались крики учеников моей предыдущей школы: «заучка Грейнджер», «иди отсюда, ботаничка», и многие другие. Разве кто-нибудть может захотеть дружить со мной? Им действительно, просто нужен ходячий справочник. Размышляя таким образом я бежала не глядя, и не понимая, куда именно несут меня ноги... Пока не врезалась в кого-то.

— Знаешь, почему я так стараюсь подтолкнуть Драко к Дафне? — Я ожидала услышать что угодно, только не это, и застыла в шоке, не в силах осознать услышанное.

— Почему? — Сначала вопрос показался логичным, но еще до того как я закончила его произносить — поняла, что он никак не связан с моими переживаниями.

— Потом, что не хочу враждовать с ним из-за тебя. Хоть он мне и друг, но вот так просто отдать тебя ему я не готов. Пока ты не прогонишь меня — я буду с тобой. Да и после... Не думаю, что мне хватит сил... Второй раз...

Его слова... Они походили на бессвязный бред умалишенного... Но, как ни странно — они возвращали мне силы и веру. Я видела, что переданный разговор, то, что я готова была поверить в злые слова — все это больно ударило его.

— Иногда начинаешь проклинать слишком большие способности. Если бы я был обычным мальчишкой, я бы уже клялся в верности, сыпал Непреложными обетами и обещаниями... А я — не могу. И не знаю, как убедить тебя...

— Почему ты не можешь клясться?

— В моем случае это было бы ложью. Никакая клятва, даже Непреложный обет — не сдержат меня. Если ты когда-нибудь услышишь, как я в чем-то клянусь — можешь быть уверена примерно на 80%, что сказанное мной — ложь. Что бы я ни говорил, и какие бы Силы не призывал в свидетели моей клятвы. Ее не услышат...

И тут я поняла нечто важное: Гарри скрывает что-то в своем прошлом.

Я рассказывала о своей жизни. О том, как одноклассники отталкивали меня. Как никто не хотел со мной дружить. О том, как единственными моими друзьями стали книги. Неужели желание узнать новое, научиться тому, чего еще не умеешь — это такой грех, за который карают одиночеством?

Я кричала. Я билась в его руках. А он удерживал меня. Не давал упасть. Шептал что-то утешительное на ухо.

— Уж постарайся. Так... а теперь — пройди мимо стола Слизерина.

Две незнакомые девчонки общаются с Панси.

— ... и как все прошло?

— Она аж побелела вся и побежала куда-то на четвертый этаж.

Проходя мимо этой тесной группки, легким, касательным движением сбрасываю в ауру Панси Марку Неудачи.

— И за что ты ее так?

— Для профилактики. Узнаю за что — вообще убью.

— Демон!

— И тем горжусь.

И правда: на Миа лежал совершенно отчетливый, хотя и уже распадающийся Полог Отчаяния. Это гадкое заклинание в чем-то действовало подобно присутствию дементора: гасило любые радостные, да и просто приятные воспоминания. Так же оно снижало критичное восприятие любых неприятных известий. Их становилось почти невозможно проверить логикой, они принимались на веру, и действовали в полную силу. А вот любые попытки опровергнуть их — встречались попавшим под это заклинание в штыки. И что самое гадкое: если заклятие не падало само, а было снято, то по отношению к снимающему оно действовало на подвергшегося ему как легкий, практически не диагностируемый, но не снимаемый и очень длительный приворот, который, собственно и был основным смыслом заклинания. Красивая комбинация. Очень красивая. Настолько, что заставляет помянуть всуе имя Принца Тьмы*. И первокурсницы Слизерина, даже если и могли бы составить такой план (что очень вряд ли), то вот технически воплотить его — не смогли бы ни при каком раскладе. Тут чувствуется рука игрока намного более высокого уровня, и всех нитей этой интриги я еще не вижу. В частности — непонятно, кто должен был бы снять с Миа остатки распадающегося полога, и стать целью приворота? Посмотрим, посмотрим.

/* Прим. автора: Принц Тьмы — один из титулов Слаанеша, известного так же как Повелитель запретных наслаждений, одного из четырех величайших богов Хаоса. Как не покажется странным для ортодоксальных верующих Бога-Императора, ведает не только разнообразными извращениями, но так же практически любой красотой и удовольствиями, что, впрочем, не исключает существования таких способов поклонения, которые заставят рехнуться от страха и отвращения практически любого человека*/

Несколько секунд шока, и Полог начинает рассыпаться, подставляя мне свои уязвимые узлы. Я рву их своей волей, практически не обращая внимания на то, что именно говорю девочке. Сейчас важнее избавить ее от этого произведения сумасшедшего менталиста. Видимо, предполагалось, что Полог будет снят несколько позже, так как, хотя он и начал распадаться, некоторые кольца и завитки его Узора еще очень плотно цеплялись за ауру и сознание Гермионы, и их приходилось в прямом смысле этого слова выжигать. Остановился я только тогда, когда на Миа не осталось ни одной ниточки, ни одного завитка проклятого заклинания. К несчастью, избежать запечатления не удалось. Заклинание уже сдвинуло некоторое потоки мышления, и изменять их я бы не взялся: это были самые глубокие и пропитанные ее личностью участки. Работать с ними можно только тогда, когда тебе совершенно все равно, что будет с объектом таких манипуляций. Так что, ко всем прочим камням, прибавится и этот: я на самом деле, пусть и не умышленно, приворожил понравившуюся мне девочку. Радует только то, что другие варианты были бы намного хуже и для меня и для нее.

— Падай ничком и закрой глаза. — Я не понимаю, слышала ли это, или мне показалось, но проверять я не рискую: из-за меня мы и так оказались в опасной ситуации, так что лучше не мешать тому, кто старается нас из нее вытащить. Падаю под стену и закрываю глаза.

— Люмос Ма’ксима!

Вспышка обжигает закрытые, спрятанные глаза и не укрытую одеждой кожу. Ужасный рев оглушает, а потом — мимо с грохотом проносится огромная туша. Звон разбитого стекла сливается с новым чудовищным криком, а потом, далеко внизу раздается глухой удар и все смолкает.

Медленно, с трудом открываю глаза, и очень удивляюсь: в дверях класса я замечаю расплывающуюся, но совершенно отчетливо рыжую фигуру. Я замечаю, что он что-то делает под мантией, но меня сейчас это не очень интересует. Как ни странно, зрение скачком восстанавливается, и я вижу на лице Рона озлобленное удивление.

Похоже, что ослепленный тролль просто кувыркнулся вниз с четвертого этажа. Учитывая, что потолки в Хогвартсе очень высокие, четвертый этаж — это весьма не мало. Гарри стоит посреди класса, хотя и сильно в стороне от того места, где я видела его в последний раз. А по лицу его течет кровь.

— Гарри, что с тобой?

— Глаза обжег этой вспышкой. Отведешь меня в Больничное крыло?

— Конечно. Идем.

— Эй! Вы чего это тут делаете? — Встревает Рон.

— С дороги, Уизли! — Лицо Рона странно искажается, как будто он ожидал, что я брошу друга, пострадавшего, защищая меня, ради «удовольствия» поболтать с ним.

— Он... он отводил от меня тролля.

— Тролля? Да что же тут такое творится? Ладно, с этим я потом разберусь. А пока — возьмите мазь. Ее надо будет втирать, как только почувствуете боль. Хорошо? Главное — не терпите.

— Ладно.

— И носите мазь всегда с собой.

— Хорошо.

— Теперь о Гарри. Он пострадал намного сильнее Вас. Вообще не была уверена, что смогу спасти ему зрение, но регенерация уже идет, причем с невиданной скоростью. Так что он полностью восстановится. Но несколько дней ему придется походить в повязке, а Вас я бы попросила это время побыть его проводником.

Тьма и боль окружают меня. Ну что ж. Я знал, на что иду. Зато в моей руке — тонкие пальчики, и это разом перекрывает все неприятные последствия. И даже тот результат моей авантюры, на который я все еще надеюсь — кажется приятным, но незначительным дополнением.

ролль появился в проходе. И где же они такого откопали. Ведь это не тролль холмов, и даже не горный, хотя это тоже гадость изрядная. Нет. В класс входил самый настоящий тролль Подземья. Да их вообще в этом мире не должно быть! Эта тварь вполне способна один на один справится с бойцом иллитири. И даже магу этого народа придется несладко при встрече с троллем Подземья. К счастью, такие встречи редки — им весьма целеустремленно помогают вымирать. Но один реликтовый экземпляр — прямо передо мной, и мне нужно спешно придумать, как с ним справиться. Высокая устойчивость как к магии, так и к псионике, очень хорошая реакция, шкура, которую не вдруг пробьешь даже из пехотного болтера — уже этого хватило бы, чтобы сделать его более чем опасным противником. Но еще у него имеется удивительная способность к регенерации, вполне сравнимая со способностями моего тотема, и, самое главное — оточенный разум, удивительно не сочетающийся с неуклюжими руками. Из-за того, что огромные пальцы категорически не подходили для любого ремесла этих обитателей Подземья считают варварами, как и всех остальных троллей, но в бою они стоят многого. И мне нужно найти способ прикончить его одним ударом, потому что долгий бой я не могу себе позволить — слишком велика вероятность увечий, а то и гибели Миа.

В моей левой руке, скрытой от девочки, возникает атейм. Нет, я не рассчитываю проковырять им шкуру тролля, но данный предмет — весьма многофункционален. Из гарды выдвигаются две трубки. Они оплетают мою руку, проходят сквозь кожу, и добираются до вен. Теперь в мою кровь поступает один из сильнейших боевых коктейлей, созданных смертными, тот, который будто в насмешку назван «Радужным сном». Впрочем, есть у него и другое название: «Кровавые слезы». Теперь тело, подстегнутое дикой смесью стимуляторов, будет успевать за мышлением, разогнанным в последней фазе боевого транса. Я отчетливо осознаю, что у меня есть только одно преимущество перед этим троллем. Только один козырь я могу выложить на стол. Его глаза, привычные к непроглядной тьме Подземья болезненно резал даже неяркий рассеянный свет пасмурного дня. Что же он почувствует, когда в этом классе загорится рукотворное Солнце?

Меня окатывает густой смесью облегчения, страха и сочувствия: это Миа поднялась и увидела меня. А в дверях появляется сгусток зависти и предвкушения — Рон Уизли. Как же тут без него? На нас обрушивается ненаправленная волна очищающего заклинания, созданного очень любопытным амулетом, подменяющим подпись изготовителя на характеристики пользователя. Вот значит, как рассчитывали снять Полог. Ну что ж. Птица обломинго осенила кого-то своим могучим крылом: я успел раньше.

От неожиданного краха приятных предвкушений естественные щиты Рона рушатся, и не составляет никакого труда считать его память о событиях, приведших его к такому результату. Как ожидаемо! Естественно, без директора такой план обойтись просто не мог. И не обошелся. Но вот чего я совершенно не ожидал — так это того, что наисветлейший господин директор будет инструктировать своего наемника лично. Ну кто же так делает? Ай-ай-ай. Нехорошо, господин директор. Непрофессионально. Тут нужно использовать прокладку, а то и не одну. Отвыкли Вы от настоящей Игры. Забылись. Ну да ничего. Напомню.

Заодно интересуюсь и тем, как предполагали избавиться от тролля. Нахожу нужное воспоминание, и мне становится нехорошо до такой степени, что с трудом удерживаю маску невозмутимости на лице. Должны же быть хоть какие-то пределы человеческой подлости. Впрочем... я так давно знаю, что их нет. Просто... обидно еще раз в этом убедиться. А между тем все было очень просто: тролля купили у работорговцев Межреальности. Так что рабский ошейник должен был убить его в любой момент, когда этого пожелал бы владеющий активатором. И этот активатор, естественно, лежал сейчас в кармане у Рона. Понятно, что ему директор объяснил, что это — могучее оружие против троллей. Но я-то на подобные штуки насмотрелся еще в бытность библиарием Тысячи сынов*, мы таких «честных» и «благонадежных» торговцев без лишних разговоров десятками отпускали... в варп без корабля и скафандра, так что опознать это «оружие» труда не составило.

/*Прим. автора: библиарий — боец-псайкер одного из орденов космодесанта (императорского или хаотического). Тысяча сынов — легион, посвятивший себя Архитектору Судеб/

В коридоре проявляется рыжий сгусток зависти и недовольства. Бурю чувств, охватившую Северуса после того, как он прочитал Рона, прозой передать невозможно. Это песня... В стиле лагерного шансона, где из приличных слов — разве что предлоги.

— Спокойно, профессор. План накрылся.

— Хорошо. — Образ крошащихся зубов возникает в моем сознании совершенно непроизвольно.

И мы отправляемся в Больничное крыло, чтобы получить квалифицированную медицинскую помощь.

Короткое прикосновение к сознанию колдомедика показывает, что она намерена оставить меня в Больничном крыле, по крайней мере, дня на три, если не на неделю. Ну уж нет. Меня это не устраивает. И я начинаю потихоньку просачиваться глубже. Да уж... В менталистике фанатичная вера часто способна с успехом заменить длительное обучение. Центры, ответственные за принятие решений, относящихся к безопасности пациентов, мадам Помфри защищала так, что половина ордо Ксенос* могла бы нервно курить за углом, а другая половина — валяться без чувств от зависти. Любая прямая атака была бы остановлена еще на очень дальних подступах. Пришлось плести тончайшую вязь ассоциативных цепочек и смысловых рядов, чтобы убедить ее, что пребывание в лазарете может отрицательно сказаться на перевозбужденной нервной системе, и, соответственно — восстановлении столь чувствительных органов как глаза. Некоторую помощь оказало то, что мадам доктор* действительно не понимала, каким чудом ей удалось запустить систему регенерации, да еще настолько сильно. Думаю, когда наш декан расскажет ей о причинах такого медицинского казуса — управлять поведением лекаря станет намного труднее.

/*Прим. автора: Ордо Ксенос — один из трех орденов, из которых состоит Инквизиция Империума. Готовятся к защите человечества от Чужих, у которых предполагается, в том числе, и обладание ментальными способностями. */

/*Прим. автора: в каноне этого нет, но, судя по тому, что медика Хогвартса регулярно сравнивают с целителями из Святого Мунго (и не в пользу последних: пострадавших от василиска в больницу не отправили) — степень доктора медицины — необходимый минимум/

На выходе мы встретились с остальными моими вассалами. Убедить всю компанию прогуляться к Черному озеру оказалось исключительно просто: никто и не возражал. А чуть позже встретился и возвращающийся с «охоты» профессор Снейп. Я кинул ему псай-нить. Нужен был конфиденциальный разговор.

— Профессор!

— Слушаю?

— Если мы сейчас ненадолго исчезнем, нас будут искать?

— Минут двадцать у вас есть. Потом будут поиски и неприятности.

— Двадцати минут может и не хватить... А где будут искать в первую очередь?

— Деревянный мост, хижина Хагрида, опушка леса, где вас с Драко видели не так давно.

— Пожалуйста, пусть у озера ищут в последнюю очередь.

— Хорошо. Только не слишком долго.

— Как получится.

— Ладно. Да... еще...

— Профессор?

— На какую часть туши претендуете?

— ??

— Чей выстрел, того и дичь. Правда, пришлось добивать — так что я тоже в доле.

— Забирайте все.

— Там очень ценные ингредиенты.

— Если что понадобится — договоримся.

— Идет.

— Полог Отчаяния — самый лучший из известных приворотов. Один сумасшедший гений от менталистики... (проглатываю полную характеристику физических и моральных качеств упомянутого гения, и всей его родни до десятого колена) пытался изобрести приворот, который на самом деле создавал бы любовь. И был бы неснимаем и необнаружим. И ведь подобрался к решению вплотную, прежде чем отправился в Серые пределы.

— И что с ним случилось?

— Умер от естественных причин.

— Каких же?

— Был разорван стаей упырей, на чьи сгнившие мозги менталистика не подействовала. А потери десятка-другого особей стая даже не заметила. Правда вопросы о том, откуда эта стая взялась посреди города, почему пришла и ушла не тронув никого по дороге, и как преодолела обязательный оберег от низшей нежити — так и остались без ответов. Сдается мне, потому, что никто и не собирался эти ответы искать.

— Подождите-ка...

— Да, Герми?

— Значит, на мне сейчас приворот?

— Да.

— И надо искать того, кто это... эту гадость на меня наложил, и вешаться ему на шею?

— Не надо. Полог привораживает не к тому, кто наложил, а к тому, кто снял.

— Значит — к тебе?

— Да.

— Прости...

— За что?

— Я же понимаю...

— Что ты понимаешь?

— Ты — герой магического мира, о тебе уже пишут в книгах, стоит тебе захотеть...

— О чем ты?

— И я — жалкая, некрасивая заучка, ручной грязнокровый бобер... — Прижимаю девочку к себе.

— А теперь, послушай меня, Гермиона Джин Грейнджер. — Вспышка несбыточной надежды рядом подбадривает меня. — У моей девушки не может быть столь жутких комплексов. — Надежда стремительно гаснет, поэтому я спешу продолжить. — Поэтому мы с ними будем беспощадно бороться. И обязательно одолеем.

— А может быть, проще выпить отворотного зелья? — Только принятое ощущение яростной надежды на то, что идея несостоятельна, удерживает меня от продолжительного тоскливого воя.

— Не поможет. — В нашу беседу вмешивается Драко.

— Почему?

— Лучшие отвороты, будь то зелья, или заклинания — действуют несколько дней. А запечатление от Полога сохраняет эффективность десятилетиями. Тебе придется постоянно сидеть на отвороте, причем — повышая дозу. А до летальной — рукой подать.

— А ты откуда это знаешь?

— Ему приходится знать. Семья Малфой богата и влиятельна. — Дафна. Уж она-то точно знает все расклады. — Многие семьи хотели бы скрепить союз с ними — браком одной из своих дочерей с наследником. Он каждый день получает несколько бокалов самых разных зелий, и не разбирайся Драко во всей этой гадости — давно оказался бы под венцом.

— С одиннадцати лет пытаются напоить приворотом?

— Вообще-то — с восьми. — Драко говорит с горькой усмешкой. — Игроков в политику никогда не интересовал возраст тех, кого они втягивают в свои игры. — Вот только, почему к тебе сложно подходят?

— О чем ты? — От Миа полыхнуло недоумением.

— Проще было бы и тебе подлить зелья. Ведь ты антидотов ко всем приворотным зельям с собой не таскаешь?

— Не таскаю. И правда...

— Похоже, сегодня — день признаний. — Я снова вступаю в беседу.

— О чем ты? — Миа, как обычно, успевает спросить первой, но даже Видящая излучает интерес.

— Феро! — Взмах палочкой. Я, конечно, этого не вижу, но знаю, что на руке Миа проявляется черный котенок. Он немного подрос за эти два месяца, и из пушистого хвоста уже проглядывает жало.

— Но... ты же убрал его!

— Не убрал, а попросил спрятаться. Как видишь, прячется он неплохо — даже от Видящей скрылся.

— И чем он нам поможет?

— Феро, доклад! — Понимая все правильно, симбионт обращается к нам так, что мы все его слышим.

— За время дежурства хозяйку пытались угостить приворотными зельями три раза, постепенно увеличивая дозу. Все зелья — нейтрализованы.

— Еще?

— Сегодня хозяйка попала под ментальную атаку большой силы. Нейтрализовать не получилось. Пришлось звать на помощь.

— Но... кто может сплести темное заклинание в Хогвартсе, под носом у директора?

— Во-первых, Полог Отчаяния — ни разу не темное заклинание.

— Как это?

— Оно строится на лучших и светлых чувствах... того или той, на кого наложено, но это — уже детали. Так что, чистый Свет, и немного нейтральной менталистики. Тьмы нет совсем. Я же говорил — тот, кто его составил — был гений. Его заклинание — исключение почти из всех известных законов.

— А во-вторых?

— Что: «во-вторых»?

— Ты сказал: «во-первых», значит, подразумевается, что есть, как минимум «во-вторых».

— Логично. Тогда... Во-вторых. Ответьте мне, пожалуйста, на несколько вопросов. Кто может приказать лестницам отправить школьников не туда, куда они хотят, а туда, куда ему нужно? Кто может провести тролля через защитные заклятья школы? Кто может отследить любых учеников в школе, и направить тролля точно к ним, а следом — и «спасателя», не забыв снабдить его очень интересным очищающим амулетом? — Шок понимания накрывает моих собеседников, а потом три голоса синхронно выдыхают:

— Директор?..

За завтраком мы дружно вручили Гермионе свои подарки. У всего Большого зала глаза вылезли на лоб, когда Драко Малфой, Серебряный принц Слизерина, аристократ в Тзинч знает каком поколении, преподнес магглорожденной ведьмочке платиновую цепочку умопомрачающей стоимости, да еще и ощутимо попахивающую магией. Это они еще не знают, что изначально Драко надумал подарить кольцо с бриллиантом, но сдулся под моим взглядом. Да уж... гордость высокородного заметно издалека.

Дафна, как истинная Видящая, поступила гораздо разумнее: ее подарок, пособие по трансфигурации, автором которого была Ровена Рейвенкло (естественно, недавнее издание, а не раритетный подлинник) обошелся ей гораздо дешевле, но радости новорожденной доставил как бы не больше. Хм... глядя на подпрыгивающую от радости девочку я дал зарок самому себе: когда-нибудь я навещу обширнейшую библиотеку моего сюзерена, могущественного владыки Данталиан, и подарю Миа книгу оттуда... Разумеется, не раньше, чем научу ее читать подобные книги не подвергая опасности собственные душу, рассудок и жизнь.

Мой подарок мог показаться чем-то вроде подарка Гринграсс. Не очень большая, удобная сумка через плечо. Вполне подходящий подарок от небогатого ученика. Вот только Малфой, без звука выложивший почти 150 галеонов за цепочку, посмотрел на переходящую из рук в руки сумочку с нескрываемой завистью. Как выяснилось в процессе покупки подарка, я был очень не прав, считая, что любой волшебник может прийти к неприметной лавочке в Косой аллее и купить себе безразмерную сумку за изрядную, но все же подъемную для большинства магов сумму в 250 галеонов. А вот и нет. Двери этой лавочки мог обнаружить только тот, кому гоблины Гринготтса дали адрес. Таким образом, сумка, которой я щеголял в хогвартс-экспрессе, являлась еще и своеобразным аналогом VIP-карты: свидетельством того, что ее хозяин обладает состоянием, заставляющим гоблинов Гринготтса относиться к нему с изрядным пиететом. Конечно, состояние семьи Малфой было не меньше моего, возможно, даже больше. Но эти огромные деньги, в подавляющем большинстве, были вложены в недвижимость, коей только и прилично владеть потомкам столь древнего рода, и не участвовали в операциях банка. Родители же Гарри, ожидавшие нападения Воландеморта, предполагали, что им придется очень быстро бежать, и перевели практически все семейное состояние в наиболее ликвидные активы, каковые сейчас и приносили доход и мне, и банку, и обеспечивали меня высоким статусом в глазах гоблинов.

Учебный день прошел без особых происшествий. А вот по окончании занятий к нам с Гермионой подошли двое идентичных парней весьма характерной наружности.

— Гарри, Гермиона, мы

— Приносим свои извинения за

— Непростительное поведение нашего

— Братца. Ронникинс

— Заигрался и его

— Действия вышли далеко

— За рамки допустимой

— Шутки.

Близнецы говорили в своей излюбленной манере, перекидываясь репликами. Но было видно, что они расстроены и злы. Фред и Джордж любили пошутить, и знали толк в шутках, но их действия всегда были веселыми и никогда (по крайней мере — до сих пор) не угрожали жизни и здоровью объекта шутки. То, что их брат настолько уклонился от пути, который они считали правильным — внесло смятение в их двуединый мир.

— Вы уверены, что это Рон?

— К сожалению

— Да. Ему хватило

— Ума похвастаться — Я посмотрел на близнецов в некотором ошеломлении. Конечно, я и раньше не считал младшего из присутствующих в Хогвартсе Уизли светилом разума, но чтобы настолько...

После занятий ребята решили устроить мне настоящий праздник. Даже не берусь предположить, откуда они добыли все необходимое, но вместо ужина мы отправились к найденному местечку на озере. Гарри достал из своей сумки металлический ящик на длинных ножках, насыпал туда угля из бумажного пакета и развел огонь. Пока уголь прогорал, мы, все вчетвером, нанизывали куски маринованного мяса на стальные прутья, перемежая их луком и нарезанными кружочками помидорами. И через некоторое время мы стали свидетелями священнодействия. Гарри сосредоточенно поворачивал мясо над углями, время от времени заливая вспыхивающий огонь водой из бутылки с дырявой пробкой. Над местом нашей стоянки расплывался потрясающий запах, но говорить с Гарри было практически невозможно: он был целиком сосредоточен на кулинарных изысках. А уж когда он закончил и снял мясо с вертелов куском хлеба и раздал нам плошки с томатным соусом, благоухавшим специями и травами... Такой вкуснятины мне давненько не доводилось пробовать.

— Может, стоило поручить это домовому эльфу? — Драко щурится от удовольствия, но все равно находит, к чему придраться.

— Не-а. Для меня жарить шашлыки — важная составляющая удовольствия. А уж в том, что я готовлю их именно для вас — есть особенная прелесть. Моя прелессть...

— А почему на меня так смотрели, когда Драко дарил цепочку? Ведь она — серебряная. Так что не может быть слишком дорогой?

— Видишь ли, дорогая Гермиона... — как я и думала, отвечать мне стала Дафна. Мальчики еще сидели в своеобразном ступоре. — ... В школе Обретенные, такие как ты — в изрядном меньшинстве. Слишком редко в семье неволшебников появляется маг или ведьма.

— Я знаю, и что?

— То, что большинство остальных либо разбираются в ювелирных изделиях, либо знают Малфоев.

— ...? — Я так и не смогла выразить в словах разом возникшие у меня вопросы, но Дафна поняла меня правильно.

— Те, кто разбираются в драгоценных металлах, сразу опознали, из чего сделана твоя цепочка. А остальные догадались, что мысль подарить серебряное украшение — даже не приближалась к наследнику рода Малфоев, и сейчас ожесточенно спорят: платина это, или мифрил.

— Ой. А на самом деле?

— Платина. Даже я не настолько богат, чтобы дарить мифрильные цепочки. Хотя... Судя по подарку Гарри — до этого недалеко. — Глаза Драко смеялись, но он уверенно сохранял серьезный тон.

— А почему мы учебники, написанные тысячу лет назад, считаются лучше современных?

— Это ты про «Базовое пособие по трансфигурации»?

— Да. Ведь наука магглов с тех пор шагнула далеко вперед.

— В том-то и дело, что это — БАЗОВЫЙ учебник. А для усвоения основ понимание строения вещества — скорее помеха, чем помощь. — Странно, я думала, мне ответит кто-нибудь из потомственных волшебников, но отвечает Гарри.

— Как это?

— Возьмем тот пример, с которым некоторые из наших одноклассников бьются до сих пор: превращение спички в иголку.

— Ммм? — Надо было как-то отреагировать, но ничего осмысленного я выжать из себя так и не смогла.

— Когда не знаешь, как они устроены — кажется, что все очень просто: предметы очень похожи, достаточно немножко напрячься — и результат будет достигнут.

— Да.

— Но вот, если знаешь, из чего состоит одно и другое... Сложность задачи просто потрясает. Уже одно только замещение атомов углерода — атомами железа, или превращение одного в другое... Я не могу представить ничего, сравнимого. А ведь надо не просто заменить одно на другое — нужно создать подходящую структуру... В общем — можете мне поверить: задача потрясает своей сложностью. Но ведь это не помешало нам произвести превращение?

— Так вот, эти правила не соблюдаются НИКОГДА. Более того, за всю историю квиддича не было ни одного случая, чтобы хоть какая-нибудь команда была наказана за неправильную атаку ловца. Даже штрафной ни разу не был назначен, не говоря уже о более серьезном наказании.

— Не удивительно, учитывая историю появления ловцов в квиддиче. — Я еще перед школой старательно штудировал правила и историю квиддича, в том числе и некоторые источники, не доступные широкой публике.

— Историю? Может расскажешь, а то меня этот факт всегда серьезно удивлял: подробные, тщательно расписанные правила... и такое наплевательское к ним отношение. — Хм... Серьезно не знает, или притворяется? Впрочем, в данной ситуации — без разницы.

— Эта история не входит в число запретных, но упоминать о ней... не принято. Было это примерно через 200 лет после ухода Основателей. В квиддич тогда уже играли, но сама игра была скорее похожа на маггловский футбол: никаких ловцов, никакого снитча, игра была ограничена по времени. И вот сын тогдашнего директора Хогвартса, имя которого, я уже, признаться, забыл, захотел играть. Но, случилось так, что сын не был достоин своего, действительно могущественного отца. Поставить его на любое место в команде — значило обеспечить этой команде постоянные проигрыши. А мальчик хотел выигрывать. И тогда директор придумал и зачаровал первый снитч, а сына — сделал ловцом. И запретил заканчивать игру до тех пор, пока снитч не будет пойман. В те времена директор Хогвартса — это была более чем серьезная политическая фигура. Те, кто могли бы воспротивиться его воле, не сочли нужным вмешиваться, так что изменения были введены в правила, несмотря на мнение большинства игроков.

— И что было дальше? — Похоже, Мелинда и в самом деле не знала этой истории.

— Несколько матчей подряд команда, в которой играл Золотой мальчик, выиграла. А потом директорский сын поймал головой бладжер на высоте около двадцати футов и крепко навернулся, несмотря на помощь отца. Больше он не играл: решил, что с него хватит. Ходили слухи, что уже тогда команды и судьи договорились не обращать внимания на правила, защищающие Золотого мальчика, и тот, кто запустил бладжер — не был наказан. Отец Золотого мальчика догадался об этом, и было много всяческих неприятностей. Но, при жизни этого мага никто не поднимал вопроса об отмене нововведений, а когда он все-таки умер, то «новые» правила стали уже привычными.

Драко Малфой — стихийный легилемент. Ему частенько удавалось считывать мысли всех вокруг, кроме разве что Гарри. Щиты нашего предводителя оставались неуязвимыми. Как ни странно, сам Драко так и не разобрался, что именно с ним происходит, и почему он частенько знает ответы на вопросы преподавателей, хотя не учил уроки, и почему те или иные люди привлекают его, или вызывают бешеное отторжение. Наверное, стоило бы сказать ему об этом... Но мой лорд просил меня пока не делать этого. Мой Лорд... как странно произносить эти слова, пусть и про себя, имея в виду не Воландеморта, а мальчика с параллельного класса. Отец придушит меня, если узнает о таком зигзаге Удачи, но я нисколечко не жалею. Одно воспоминание о том существе, что прячется за зелеными глазами и именем Мальчика-который-Выжил, наполняет меня гордостью. Все вокруг, ну разве что кроме профессора Снейпа, видят только нескладного невысокого мальчишку. И только я постоянно вижу рукоять меча над правым плечом, жало скорпиона, готовое в любой момент нанести разящий удар, и крылья, черные крылья, что несут его через Хаос. Наверное, я плохая Видящая. Гарри говорил, что Видящая всегда понимает, что именно она видит, но не я. Я видела, как вздрогнула Гермиона при словах Гарри «моя прелесть», но я не знаю, что они имели в виду. А уж когда Драко в первый раз назвал Гарри предводителем, а тот посоветовал «тогда уж лучше употребляй полный титул: уездный предводитель команчей», этого вообще не понял никто. И только грустная усмешка, которую я заметила благодаря Взгляду, показала мне, что это имеет какой-то смысл.

— Он сегодня утром упомянул, что идея с дуэлью — не его собственная, и что ему «обещали»..., правда, не упомянул — что именно.

— Жаль. Драко, ты не мог бы через свою «свиту», или других знакомых, как-нибудь по-тихому выяснить подоплеку этого дела. Мне интересно, кто это так заинтересован в том, чтобы отношения между Гриффиндором и Слизерином не могли нормализоваться.

— Ты думаешь...?

— Это — одно из возможных объяснений.

— Вот только что древний и могущественный Цербер делает в Хогвартсе? Неужели Дамблдор настолько велик, что сумел сделать то, что оказалось под силу только Гераклу?

— А вот это я могу объяснить.

— Как же?

— Скучно ему на берегах Леты. Вот он время от времени и создает себе эдакое воплощение. Как правило, тот кто его находит (а все воплощения Стража — вариации на тему о трехголовой собаке) сразу вспоминает Цербера, и решает, что лучшего сторожа для своих сокровищ ему не найти. А если своих сокровищ нет — продает щенка тем, у кого они есть. Цербера это каждый раз несказанно забавляет. И ведь не приедается ему эта шутка, хоть и повторяет он ее раз за разом. С неизменным, правда, успехом.

— Гарри, а как ты познакомился с Цербером?

— Очень просто. Оказался там, где он обычно и обитает. Бродил по берегам, не будучи уверенным в том, на каком из них мне следует оставаться. Тогда-то меня и нашел Страж, и объяснил, что мне стоит вернуться в мир живых.

— Гарри, но ты говоришь о нем так, как будто знал его годами, а ведь клиническая смерть не может длиться дольше нескольких секунд.

— Правильно. Когда я очнулся, то оказалось, что я был мертв семь с половиной секунд. Но... для мертвых нет времени. Так что, судя по моим воспоминаниям, я бродил по холмам, усыпанным цветущими асфоделями несколько десятилетий, а то и веков.

— Начнем с очевидного. — Прутиком рисую на земле грубый и примерный план Хогвартса. — Зал Славы — на первом этаже сразу за главным входом. Так?

— Да. — Решил озвучить очевидное Драко. Девушки промолчали.

— Вход в общежитие Гриффиндора на четвертом этаже левого крыла. Так?

— Да, Гарри. — На этот раз ответила Миа, а слизеринцы посмотрели на меня так, как будто я выдал им все тайны Генштаба.

— Тогда как мы оказались на ТРЕТЬЕМ этаже ПРАВОГО крыла?

— Не знаю, Гарри. Я бежала за тобой, и просто ничего не видела.

— Я все время пытался прорваться к гостиной. Но НИ ОДНА лестница не вела туда. Можешь мне поверить — я очень старался.

— Что?

— Более того. Филч своей шаркающей походкой немолодого человека умудрился не отставать от двух удирающих изо всех сил подростков. Это уже даже не удивительно. Это — анекдот.

— Что за анекдот?

— Темный лорд летел на метле со скоростью 60 миль в час, а возле самых прутьев его метлы бежал профессор Снейп с видом человека, который никуда не торопится. — Анекдот, конечно, изрядно бородатый (с директором, пожалуй, потягаться сможет). Да и перестраивать его пришлось под более близкие слушателям реалии. Но ребят — впечатлил. Жаль только, не скоро они смогут оценить полноту аналогии.

— Да уж... Непонятки действительно занимательные. — Похоже, Серебряный принц Слизерина решил серьезно напрячь мозги. — И что теперь?

— Искать ответы на два классических вопроса.

— Каких? — Уууу... Нет, я конечно понимаю, что для англичанина неприлично интересоваться не англо-саксонской культурой... но чтобы настолько...

— Два воистину классических вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?» были сформулированы в начале этого века...

— Не надо, Гермиона. Это, конечно, классика... Но не надо.

— Классика? Так это...

— Так называются две книги, которые, по мнению многих, сдвинули общественное мнение настолько, что открыли двери русской революции.

— И что же нам теперь делать? — Лицо Миа выражает сильное беспокойство. И правда, узнать, что твой возможный противник — человек, который может управлять лестницами Хогвартса — впечатление... довольно сильное.

— Думаю, то, что и посоветовал Цербер.

— Искать Хогвартс? Но что это? Ведь в замке мы живем, и вряд ли Цербер имел в виду его.

— Думаю, ты неправильно сформулировала вопрос.

— Как это?

— Не «что». «Кто».

— ...? — Вопросительно-удивленное молчание повисло над местом проведения пикника.

— Думаю, что Хогвартс — здание достаточно древнее и достаточно зачарованное, чтобы у него имелась и собственная душа.

— И что ты предлагаешь делать?

— Думаю, что нам пока стоит затихариться.

— ЧТО??!

— Затихариться, лечь на дно, окуклиться.

— Но... почему?

— Очень просто. Думаю, тот, кто так старательно нами пытается манипулировать, учел все возможные ответы. И, теперь уже по моим расчетам, наше бездействие для него — наименее приятный вариант.

— Излагай дальше.

— Во-первых, стоит принять как аксиому, что прогулка по ночному Хогвартсу с посещением избранных достопримечательностей была не просто так, а зачем-нибудь.

— Пожалуй, согласен.

— Во-вторых, этим «чем-нибудь» скорее всего, является желание заставить нас что-то сделать.

— И это очень похоже на правду.

— Тогда, если мы ничего делать не будем — ему придется изобретать еще что-то

— Пожалуй, придется. Но почему ты думаешь, что он будет действовать менее аккуратно, и позволит себя вычислить?

— Почти уверен в том, что он предпримет все возможные предосторожности, чтобы раскрытия избежать. Так что, наверняка тоже возьмет паузу, чтобы посмотреть: что мы будем делать.

Задумавшись о том, что заставляет меня выделять Гарри даже из небольшого числа недавно обретенных друзей, я села на кровати... и тут же упала обратно: на прикроватной тумбочке стоял изысканный букет, а возле него лежала записка. Несколько придя в себя я нашла достаточно сил, чтобы прочитать ее.

«Гермиона, мы тут случайно выяснили, что у тебя сегодня День Рожденья. Мы ждем тебя с подарками в Большом Зале. Д.Д.Г.»

Счастливая, я спешно оделась и побежала к выходу из спальни. Я почти ничего не замечала вокруг себя. Не заметила и того, как под действием заклинания леска, протянутая поперек двери, и до этого момента лежавшая неподвижно — натянулась. И я с жалобным писком полетела вниз по лестнице... прямо в руки Гарри.

Поняв, что именно случилось (а на это ушло некоторое время), я заплакала, содрогаясь всем телом, и уткнувшись в плечо спасшего меня мальчика. А потом я подняла глаза, чтобы увидеть, что вместо спокойной изумрудной зелени глаза Гарри светятся золотом гнева.

— Гарри, не надо, пожалуйста. Это просто чья-то шутка. — Главное сейчас — успокоить его, чтобы он не натворил ничего страшного.

— Шшутка значитссс. — Голос Гарри срывается на отчетливое шипение. — Ну чтожшш... Узснаю кто — пошшучу в ответсс.

— Пожалуйста, Гарри... — Мальчик закрывает глаза, а когда открывает — они снова зеленые, а из голоса исчезает шипение разъяренного кота. Правда сам голос теперь звучит несколько громче, чем обычно, и я подозреваю, что не услышать сказанное затруднительно даже для тех, кто сейчас находится в дальних углах спален.

— Правда, один мой друг говорил, что в таких вещах чувство юмора мне изменяет... Что я шутить не умею, и шуток не понимаю... Но это он со зла, со зла...*

/*Прим. автора: Морион цитирует Мрака, персонажа книги Никитина «Передышка в Барбусе»/

В этот момент портрет Полной Дамы отодвинулся, и в открывшуюся дверь вошла декан нашего факультета.

— Гарри Поттер. Пройдемте. Нам надо поговорить.

— Нет, профессор.

— Что?

— В данный момент я не могу оставить Гермиону одну в столь... небезопасном месте, как общая гостиная факультета.

— Даже так?

— Именно так и никак иначе.

— Тогда... мисс Грейнджер, Вы идете с нами. — Сказав это, декан резко развернулась и вышла из гостиной.

— Идем, Герми. — Гарри взял меня за руку и потянул за собой.

— Раз уж Вы настояли на присутствии мисс Грейнджер, не будете ли Вы так любезны, что расскажете нам общую классификацию оборотней. — Гермиона дернулась, явно желая сообщить декану, что мы такого еще не проходили, так что пришлось придержать ее. — Чтобы девочка не выпадала из нашей беседы, не понимая, о чем мы говорим.

— В настоящее время известны три группы существ, которых называют оборотнями. Некоторые авторы относят к оборотням еще и четвертую группу, но не меньшее число авторов оспаривают их право на это название.

— Так... хорошо. И что же это за группы?

— Во-первых, истинные оборотни. Способности наследуются, или могут быть переданы посредством некоторых ритуалов. Истинный оборотень полностью сохраняет свою личность при трансформациях, его мышление не подвергается изменениям. Истинный способен к частичному обороту: то есть, он может воспользоваться силой, или чутьем Зверя даже в человеческом облике, более того, он может принять форму, в которой черты человека и Зверя будут перемешаны произвольным образом. К примеру, Истинная кошка может преобразовать глаза, чтобы видеть в темноте, или руки — чтобы нанести удар когтями.

— Замечательно. А какие ритуалы приводят к передаче способностей Истинного оборотня?

— Ритуалы принятия в род, то есть — усыновления либо братания. Венчание к передаче данных способностей не приводит.

— Хорошо. Следующая группа.

— Тотемные оборотни. Если Истинные не нуждаются в посреднике для оборота, и вообще существует теория, что Истинные — скорее звери, получившие возможность превращаться в людей, то тотемные — это люди, способнее превратиться в зверя при поддержке тотема — Великого духа того зверя, в которого собираются превращаться. Так же, как и Истинные, тотемные способны к частичному обороту. Но, в отличие от Истинных, у тотемных оборотней мышление меняется под воздействием тотема. И изменение тем сильнее, чем ближе оборот к полному. Насколько я знаю, если практиковать оборот достаточно часто в течение достаточно долгого времени — личности человека и зверя приходят к равновесию, и получается устойчивая личность, сходная по параметрам мышления с Истинным оборотнем. В таком случае разница между тотемным и Истинным оборотнями исчезает, поскольку научившийся воспринимать себя как единую личность и в человеческом и в зверином облике — перестает нуждаться в непременной помощи тотема.

— Хорошо. Как можно стать тотемным оборотнем?

— Либо в ходе сложного и опасного ритуала обращения к Великому духу, либо обратившись к тотему под действием достаточно сильных эмоций. Оба пути весьма... небезопасны, ибо, если тотем не примет нового адепта — исходом станет смерть обратившегося.

— Третья группа.

— Проклятые оборотни. Не способны контролировать оборот (как правило — трансформации цикличны и привязаны к лунным фазам). Не способны контролировать себя в превращенном облике. Не способны к частичному обороту. Получаются либо в результате применения весьма специфических проклятий, либо при передаче проклятия от того, кто уже является оборотнем посредством укуса.

— Способы облегчить состояние?

— Специальное зелье, позволяющее сохранять контроль в период трансформации. Либо обращение к соответствующему Великому Духу с целью стать тотемным оборотнем.

— Хм... Вы уверены? — Так... похоже фокус с «переходом под тотем» в этом мире не известен, что несколько странно.

— Абсолютно.

— Ладно, об этом мы еще поговорим. Теперь последняя группа, принадлежность которой к оборотням, скажем так — спорна.

— Анимаги. То есть люди, обращающиеся посредством достаточно сложных заклинаний. К частичному обороту неспособны. Изменения личности не происходит. Полностью сохраняют контроль в любом облике.

— Отлично. Пять баллов Гриффиндору. Теперь Вы, мисс Грейнджер. К какой группе, по Вашему мнению, относится ваш друг?

— К тотемным.

— Поясните ход Ваших мыслей.

— Гарри несколько раз демонстрировал мне частичный оборот, значит две группы, неспособные к этому (то есть: проклятые оборотни и анимаги) уже не подходят.

— Так.

— А выбор между Истинными и тотемными основан на том, что Гарри упоминал изменения мышления, которого у Истинных не происходит.

— Пять баллов Гриффиндору за железную логику. Теперь снова вопрос к тебе, Гарри: ты можешь полностью обернуться?

— Могу. Но не хочу.

— Почему?

— Мое обращение к тотему произошло не путем ритуала, которого я и сейчас толком не знаю, а на накале эмоций. Причем добротой, радостью и любовью там и близко не пахло. Так что мой второй облик имеет мало общего с фениксами, пегасами или единорогами. Да и места тут маловато.

— Я рада, что ты так считаешь. Тогда я просила бы тебя не прибегать к этому умению в стенах школы.

— Снитч все равно поймает Гарри.

— Ты думаешь? Нет, я не сомневаюсь, что он — хорошо летает, но...

— Он запределен. Но дело даже не в этом...

— А в чем? — Дафна оглянулась по сторонам и понизила голос.

— На снитч наложены специальные чары. Они не дадут поймать его никому, кроме Поттера.

— Но... но это — нечестно...

— Да, нечестно. Но, если ты думаешь, что тот, кто так сделал — друг Гарри, то ты ошибаешься.

— Почему?

— Сама подумай. Ведь это сразу оттолкнет от него всех, кто мог бы стать друзьями, и приблизит «поклонников», которых на врагов меняют один к двум и остаются в выигрыше. Например, Уизли...

Когда Гарри и Драко поймали снитч вместе, мадам Хуч скривилась, как будто съела что-то очень кислое. Пару лимонов, например, целиком и с кожурой.

— Дафна... — я и сама с трудом расслышала свой шепот, но Гринграсс поняла меня правильно.

— Предполагали, что снитч поймает Гарри, и это оттолкнет от него Драко. Обломались, и не признать этого не могут, а признать — не хотят.

— Но... почему ты говоришь...

— Во множественном числе?

— Да.

— Я Вижу, что эта выходка не была инициативой мадам Хуч. Ей это приказали.

— Спасибо, Видящая. Я подозревал это, но не был уверен. — За плечом Дафны возникает Гарри. И Драко... Но он выглядит... погасшим.

Гарри смотрит мне в глаза. Почему-то я вновь ощущаю его руку у себя на талии, и то, как он прикасается к моему левом запястью. А по всей моей руке, до самого локтя как будто прыгает черный котенок. Гарри серьезно кивает мне, благодаря за что-то...

— Вы правы, но и у меня есть свои резоны. Я пока не хочу об этом говорить, но мне надо проверить кое-что.

— Ты прав, Гарри. — Совершенно неожиданно Дафна Гринграсс вступила в спор на стороне Гарри.— Очень похоже на то, что ты прав в своих предположениях.

— Спасибо, Дафна. Я знал, что ты Увидишь.

— Предположения, и даже видения — не знание.

— Еще раз спасибо.

Я не поняла, о чем они говорили, но одно стало ясно: Гарри твердо решил пойти на дуэль, и отговорить его мы не сможем. Вот поэтому я и сижу в гостиной факультета вместо того, чтобы спокойно спать в своей кровати.

— Миа?

— Гарри?

— Ты почему не спишь?

— Я иду с тобой. И не спорь.

— Спасибо, Миа. Я знал, что могу на тебя положиться.

— Не за что, Гарри. Я всегда буду с тобой.

— Ты не знаешь, о чем говоришь. Но я рад. Идем.

— Но... зачем тебе я? Я думала, что смогу помочь...

— Ты — сможешь.

— Чем, я ведь такая...

— Просто, будь рядом, котенок!

От последней фразы я чуть не расплылась в кисель.

Гарри достал палочку и взмахнул ей. Над кубками и наградами начала формироваться надпись: «А я так ждал...».

— Ну, вот, теперь провисит до завтрака.

Миа вскрикнула за моей спиной, и мы оба застыли. Девочка в страхе, а я — в восхищении. Старый друг, как же давно я не видел тебя.

— Приветствую тебя, Страж Порога! — Склоняюсь в неглубоком поклоне, стараясь, с одной стороны — выказать все испытываемое уважение, а с другой — не лишить девочку надежной опоры, в которую она вцепилась изо всех сил.

— Рад видеть тебя на этом берегу, Странник. — Страж наклоняет ко мне среднюю голову, и Миа вскрикивает у меня за спиной. — Успокой свою девушку. Я не причиню вам вреда.

— Я не уверен...

— А я — да.

— Только не надо пророчествовать...

— Все еще хочешь увидеть свободный выбор? Однажды ты уже нарвался.

— И не жалею об этом. Лучше быть одному, чем ласкать себя чужой рукой.

— Тут ты прав. Но все-таки, девушка нуждается в помощи. Твоя она, или нет — потом сами решите, а помощь ей нужна сейчас.

Повернувшись к Миа, прижимаю ее к себе.

— Успокойся, Герми! Все хорошо. Страж Порога не причинит нам вреда.

— Страж порога?

Девочка перестает дрожать, и постепенно успокаивается. А я вспоминаю те десятилетия, которые я потерянно бродил по берегам Великой реки, после того, как Аилла сказала, что не хочет иметь ничего общего с тем, кем я оказался. Я не был уверен в том, на каком берегу мне стоит остаться. Тогда-то я и встретил Стража. Мы долго говорили с ним, и он заронил во мне надежду. Страж убедил меня, что стоит оставаться в мирах живых и не спешить к посмертию. Несколько странно для Цербера... Но так уж ему захотелось. Мотивы порождения Хаоса, которое лишь самую малость моложе родителя понять временами очень трудно...

— Да, Герми. Это — Цербер, Страж Порога Врат Серых пределов. Страж мира мертвых. Он — разумен, хотя, как правило, старается этого не показывать. У него сформировалась репутация злобного и жестокого Стража, но для друзей он — верный и преданный друг, и, возможно — учитель.

— Учитель???

— Он живет столько же, сколько существуют миры посмертия. Представляешь, сколько всего он видел и знает?

Я говорю спокойно, зная, что без ведома и желания Стража ни один звук, ни одна мысль, прозвучавшая или обдуманная здесь — не станут известны никому больше. Превзойти Цербера в магии? Ха! Даже не у всякого бога это получится. Помогать он вряд ли будет, разве что советом... Но я рад, что вновь встретил его. Хотя... место, где за мной гарантированно не смогут наблюдать — уже большая помощь.

Когда мы шли к гостиной Гриффиндора нам встретилась уже знакомая серовато-зеленая змейка.

— Пожалуйста, помоги мне, Говорящий!

— Что тебе нужно?

— Думаю, да. Хорошо. Иди ко мне, Принцесса.

Серая змейка плавным движением обвивается вокруг моей руки.

— Гарри, ты что делаешь? — Огромные глаза Гермионы кажутся еще больше от удивления.

— Спасаю змею.

— А как ты с ней заговорил?

— Я — змееуст, и могу говорить на серпентэрго.

Наполовину я ожидал, что Гермиона отшатнется от меня, с обвинениями, что я — черный маг. Опровергнуть их для меня было бы практически невозможно, особенно учитывая, что они — истинны. Конечно, в книге Гермиона осталась с Золотым Трио, но не с того ли момента она начала отдавать предпочтение Рону? Не знаю...

— Гарри, ты должен это скрывать. Иначе у тебя будут проблемы.

— Спасибо, Миа!

— За что?

— Ты не шарахнулась от меня.

— Гарри, ты ведь не черный маг!

— Боюсь, в этом ты ошибаешься. — Еще не начав произносить эту фразу, я чувствую, как внимание Цербера накрывает нас, отсекая от наблюдения. — Я уже говорил... одному человеку... что жизнь в семье, которая тебя ненавидит — плохая почва для взращивания доброты и всепрощения.

— Гарри, мне все равно какого ты цвета. Главное, что ты — Гарри. И не «Гарри Поттер — Герой магического мира», а «мальчик Гарри, который помог мне тащить чемодан».

— Спасибо, Миа! — Счастливо выдохнул я, притягивая девочку к себе.

Проходя мимо вентиляционной решетки, я остановился.

— Иди туда. — Прошипел я Принцессе. — Спускайся вниз, пока не найдешь большой зал. Там позови Старшего. Он поможет тебе.

— Чем я могу отплатить тебе, Говорящий?

— Передай Старшему, что мы еще встретимся. И я не хотел бы, чтобы на нем было больше человеческих жизней, чем есть сейчас.

— Я передам.

— И еще...

— Что?

— Еще передай, что если кто-то отнимет у меня девушку, что стоит рядом со мной — вражда наша не прекратится даже с полным уничтожением Дома.

— О чем вы говорили?

— Я объяснил ей, как достичь места, где она может быть в безопасности.

— Ты — хороший, что бы о себе не думал.

— Не знаю... Я ведь отпустил в Хогвартсе весьма опасную змею, и тем подверг риску жизни многих студентов.

— Если рассуждать так, то всех детей надо душить в колыбели: ведь человек более опасен, чем любая змея.

— Я рад, что ты это понимаешь.

— Блейз, признай, наконец: ты проиграл.

— Но... это была хорошая ловушка.

— Хорошая ловушка — та, в которую противник попадается. А Поттер — не попался, и выставил тебя на посмешище. Ты проиграл. И, отказываясь это признать, — делаешь свое положение только хуже.

— Да кто узнает...

— Весь Слизерин. Ты мог бы свести партию почти к ничьей, если бы не расхвастался. Но ты не утерпел.

— Но я знаю... мне обещали...

— Теперь я вижу, что ты и не мог выиграть.

— Это почему еще?

— Я думал, ты игрок, а ты оказался пешкой. А пешки — всегда проигрывают. — Тут я ощутил необходимость поучаствовать в беседе.

— А почему пешки проигрывают? Ведь именно они определяют позицию, и могут пройти в ферзи?

— Все очень просто. Чем бы ни закончилась партия, победой, поражением, или ничьей. Чем бы ни занялись дальше игроки: продолжили конфликт на словах и заклятьях, или пожали руки и дружно отправились пить мировую. Все это не изменит одного: пешки будут убраны с доски и сложены в коробку. Они — проиграют. Впрочем, как и все остальные фигуры, не исключая королей.

Завтрак оказался на удивление вкусным.

Снейп, как и ранее, появился в классе стремительным броском, и потек между столами, ядовитым шипением комментируя любое действие, а равно — и бездействие любого гриффиндорца. Пожалуй, единственной из обитателей башни Гриффиндора, кто не удостоился его ехидных комментариев — была Гермиона. Остальные отнесли этот вопиющий факт на счет отлично сваренного на прошлом занятии зелья от фурункулов. Но я-то точно знал, что кто-кто, а профессор Снейп нашел бы к чему придраться, если бы не считал себя связанным договором со мной.

Когда учитель проходил мимо меня, на столе, вместе с заданием на опрос, оказалась записка. «Нарывайтесь». Всего одно слово — и как много смысла. Похоже, у профессора есть, что сообщить мне, о чем он не хочет говорить в открытую. Что ж. Помнится, утром Дин Томас скривил особенно отвратную рожу, превзойдя в этом даже признанного эксперта по зависти — Рона Уизли. Так что, именно он поможет мне нарваться на отработку. Силь оказывается в моей руке как бы не раньше, чем я окончательно додумал план. Легкое движение палочкой, и у Дина чуть-чуть дрогнула рука, чуть сильнее чем нужно сжались пальцы. Казалось бы, ну что тут такого... Но вопрос в том, что как раз в этой руке Дин держал кусок нарезаемого ингредиента. Он выскользнул, и упал в котел Панси. Результат превзошел все ожидания: смердящая пенистая масса хлынула через край и окатила девочку с ног до головы. Эта масса не могла причинить никакого вреда: она была абсолютно нейтральна, температура ее была лишь чуть выше нормальной для человеческого тела... Но вот вонючесть у нее просто зашкаливала, вплотную подбираясь к запаху, издаваемому испуганным скунсом. К счастью, этот запах не обладал столь же беспримерной стойкостью, но глаза резало даже у тех, кто находился на другом конце класса.

— Поттер, и какого черта Вы наплели бедной девочке?

— Что-то наплел, что-то действительно было. Какую часть подслушанного рассказа Вас отправили проверять?

— Про нападение на Дадли. Мне придется сильно вмешиваться в память Ваших родственников по Вашей милости?

— Почти нет. Только глаза поменяйте. А нападение — на самом деле было. Как раз после него Гарри и получил перелом двух ребер.

— Это хорошо. Можете показать, какие глаза должны быть?

Цвета в комнате исчезают. Я снимаю очки и смотрю на профессора узкими щелочками зрачков.

— Признаться, впечатляет.

— Надеюсь! Кстати, зрачки мог видеть только Дадли, так что изменять Вам будет — всего ничего. Заодно — насладитесь воспоминаниями этой семейки о Гарри. Думаю — Вам будет интересно.

— Я тоже так думаю. А пока — идите. Вам на следующий урок.

Преподавание защиты меня, прямо скажем, поразило. Причем — отнюдь не в хорошем смысле. Ну, то есть я, еще вспоминая книгу, не ждал ничего хорошего... Но даже на этом уровне ожиданий Квирелл умудрился выделится. По мере того, как он рассказывал о вампирах, мне приходилось затрачивать все больше и больше сил на то, чтобы не рассмеяться ему прямо в лицо. А ведь Красный род здесь есть: паренек, которого я заметил во время поездки по Лондону, был однозначно Вентру. А где Вентру — там и Гангрел где-то поблизости. Впрочем, из всех кланов меня в данный момент интересовал только один... и если я не смогу найти на них выход — придется ждать до следующего года, когда в Хогвартс приедет девушка, чье поведение слишком характерно, чтобы предполагать случайное совпадение.

А вот по окончании уроков меня ждали настоящие заботы. Неотвратимо надвигалась значительная дата моей новой жизни: 19 сентября. И, если я хотел сохранить самоуважение, мне многое предстояло подготовить к этому дню. Так что, оставив Драко и Дафну с Гермионой в библиотеке, где они начали делать домашнее задание, я метнулся к границе действия наблюдательных чар. Асси еще предстояло посетить Гринготтс с моим письмом, заверенным магической подписью. Все-таки, безразмерные сумки — не такая дешевая вещь, как я пытался убедить Миа, и оставшегося у меня золота на все запланированные подарки явно не хватит.

— Драко, что случилось?

— Блейз...

— Забини?

— Да.

— Что он выкинул?

— Он хвастался, что на уроке полетов он «размажет Поттера так, что над ним весь Слизерин смеяться будет». Это я цитирую.

— Гарри, ты что делаешь?

— Спешу к тебе. Ты почему не взлетела?

— Я... я боюсь. Метла меня не слушается.

— Потому и не слушается, что боишься. Сейчас что-нибудь придумаем.

Кладу свою метлу на землю, подхожу к девочке и обнимаю ее за талию. Миа вспыхивает краской смущения и пытается отстраниться, но я удерживаю ее мягко, но уверенно.

— Подними руку и скажи: «Вверх!»

— Вверх! — Поскольку страх и неуверенность Гермионы я забираю себе — метла мгновенно повиновалась уверенному голосу.

— Теперь садись на нее и подбери ноги. Только вверх не лети, хорошо?

— Ладно, я попробую.

Когда Миа с метлой повисают в воздухе — я продолжаю удерживать девочку, и спокойным, ровным шагом начинаю двигаться по краю поля. Эмоциональный коктейль, который я откачиваю через тактильный контакт, кружит голову как вино: тут и страх, и неуверенность, и нежелание показать свою слабость, и смущение, и даже радость проскакивает, взрываясь на языке искрами мятной свежести. Последнюю я стараюсь максимально оставить девочке... но она так переплетена со страхом, что иногда я определяю ее присутствие только после взрыва очередного мятного пузырька.

Хотя я постоянно ощущаю направленный на нас поток негативного внимания, основная масса первокурсников резвится в воздухе, даже не замечая нас. А вот мадам Хуч постоянно поглядывает на нашу парочку.

Когда мы снова дошли до оставленной мной метлы, я поднял ее приказом и полетел рядом с Миа. Мы постепенно, почти незаметно набирали высоту. Поток страха от девочки постепенно усиливался. Конечно, он даже близко пока не приближался к пределу моей способности к поглощению, но мне самому постепенно становилось страшно: что произойдет, когда я отпущу ее, и не смогу удерживать контакт? Тем не менее, я стискиваю зубы, и обращаюсь к подруге.

— Миа.

— Да, Гарри?

— Сейчас я отпущу руку, и ты полетишь самостоятельно. — Горечь страха бьет по языку. — Держись. Это всего один круг. Потом я снова придержу тебя, и помогу приземлиться, хорошо?

— Гарри... — Краска вновь заливает столь дорогие мне щечки.

— Что?

— А если я упаду...

— Я успею тебя поймать. Не зря же я несся к тебе сломя голову. Но ты не упадешь. Я верю в тебя.

Отпускаю руку... К своему глубокому удивлению, понимаю, что контакт отнюдь не оказался разорван. Я по прежнему могу забирать себе страх и неуверенность девочки, несмотря на отсутствие тактильного контакта. Значит, остался эмоциональный контакт. То есть, я стал для девочки достаточно важен, чтобы не исчезнуть из ее мыслей. То, что я испытываю, осознав это... наверное, это и есть счастье.

После того, как мы с Миа приземлились, мадам Хуч созвала и всех остальных.

— Так. Мне сейчас надо отлучиться. Пока меня нет — всем оставаться на земле. Кто поднимется в воздух — вылетит из школы быстрее, чем успеет сказать «квиддич». Всем ясно?

Ответом на столь страстную речь был нестройный гул согласия. И мадам Хуч, гордая столь высокой дисциплиной удалилась в сторону учебного корпуса. Интересно, означает ли это, что мне попытаются всучить статус «самого молодого ловца за последние сто лет»? Хм... Вполне возможно.

Этот Мальчик-который-выжил настолько туп, что даже на уроке не может не тискать свою девку. — «Девку», вот как? Стоило бы ответить, как подобает, но ощущение так и не оборванного контакта делает меня счастливым... и добрым, поэтому я наступаю на горло собственной песне и ограничиваюсь почти нейтральным.

— Я, конечно, понимаю, что в связи с новейшими веяниями моды ты хотел бы потискать Гойла. Мои соболезнования столь высоким, но так и не высказанным чувствам. А мне уж простите мой консерватизм. — С полминуты аудитория тратит на осмысление этого высказывания. А потом Гойл падает на траву, сраженный приступом хохота. Оказывается, у него есть чувство юмора? Не ожидал.

— Да ты... да что ты понимаешь... — бедный Блейз аж заикаться начал.

— В столь... необычных отношениях я действительно не понимаю ничего. Но, когда вижу неразделенную любовь, пусть и не имеющую шансов — легкий поклон в сторону так и не поднявшегося на ноги Гойла — я прямо и честно, как и подобает гриффиндорцу, об этом говорю.

— Я... я вызываю тебя на дуэль. По-взрослому, без кулаков: на палочках!

Чуть не падаю рядом с Гойлом. По-взрослому, значит... Без кулаков... Хохот Кай гремит в моих мыслях, мешая сосредоточиться, и вызывая в памяти картины последней дуэли, в которой мне довелось участвовать. Когда пространство кипело от мощи защитных заклинаний, способных отразить даже трехдюймовые снаряды. Когда единственным разумным вариантом действий было неторопливо продавить защиту массой тела и вбросить противнику боевое проклятье через тактильный контакт*. Вот уж, действительно, «без кулаков».

/*Прим. автора: описанный в данном абзаце комплекс защитных заклинаний — исключительно дуэльный, и для настоящего боя подходит не больше, чем турнирный доспех для реальной рыцарской схватки/.

— Хорошо. По-взрослому, так по-взрослому. Где и когда?

— В Зале Славы, в полночь.

— Идет.

Прежде, чем Миа успела высказать мне все, что думает об этой мальчишеской выходке, вернулась мадам Хуч, со снитчем в руках.

— Так. Все слушаем меня! Сегодня мы с директором Дамблдором решили провести один эксперимент. — Уже интересно. Похоже, что и в прошлом варианте выходка МакГонагалл была не импровизацией, а исполнением плана. — Тот из вас, кто сумеет поймать снитч — станет самым молодым ловцом за последние сто лет, и будет принят в команду своего факультета!

Гул голосов заглушил объяснения мадам Хуч. Мне захотелось взвыть от восторга, поскольку я заметил на снитче несколько заклинаний, вообще говоря, этому предмету не присущих. Грубые заплатки, явно сделанные не изготовителем мячика — так и светились на общем фоне. Однако, какой замечательный у меня противник... и какой отличный ход. Сразу суем Гарри очередную плюшку, которая еще сильнее привяжет его к магическому миру, и сделает этот мир единственным источником всего хорошего. И одновременно — отталкиваем тех, кто мог бы стать друзьями, подменяя «поклонниками», которые все равно не смогут, да и не захотят поддержать «своего кумира», в котором так легко разочароваться при близком общении. Браво! Ну, и на закуску: подобный финт почти наверняка должен оттолкнуть от меня Драко, и сделать его моим «главным школьным врагом», ведь его страсть к квиддичу, хотя и не сравнима с одержимостью Уизли, но, тем не менее, общеизвестна. Правда, с последним пунктом они в пролете... но это неизбежное следствие недостатка информации. Впрочем, у меня есть, чем озадачить даже такого противника.

— Драко Малфой! — Зову я через Метку.

— Да? — Ответ следует в очень удивленной интонации, хотя я вроде и говорил ему, о том, что могу отправить Зов.

— Драко Малфой, Второй во Внутреннем круге! Лорду Мориону нужна твоя служба. — Высокопарно и пафосно, я знаю... Но Зов Метки требует некоторой торжественности.

— Что нужно моему сюзерену?

— Убери внешние щиты.

Щиты Драко падают, и я теперь сижу сразу на двух метлах и смотрю четырьмя глазами. И вот я/мы кружим высоко над общей кучей однокурсников. Нет, большинство из них догадывается, что ловцу нужно выбрать позицию повыше и не толкаться в общей куче. Но вот воплотить это знание в конкретные действия не может почти никто из решивших поучаствовать.

— Но... если ты такой... одиночка, то почему ты попал в Гриффиндор?

— Вслед за тобой.

— То есть?

— В Хогвартсе, пока что, есть три человека чье мнение и судьба мне не безразличны. Это ты, Драко и Дафна.

— Но почему тогда не Слизерин?

— Потому, что Драко и Дафна там вдвоем, а ты в Гриффиндоре оказалась бы одна.

— Но... разве тебе не лучше было бы...

— Мне лучше всего там, где ты.

— Спасибо, но... — девочка покраснела.

— Никаких но. Миа, я всегда буду с тобой, пока ты меня не прогонишь.

— Миа?

— Если позволишь, я хотел бы тебя так называть, когда мы наедине. — Я делаю полшага вперед, вторгаясь в ее личное пространство. Интересно, оттолкнет она меня, или сама отшатнется?

— Хорошо. Меня еще так никто не называл. — Не оттолкнула, и не отшатнулась. Хороший знак.

— Я не намерен из-за такой мелочи как баллы отказываться от знаний, которые он может дать.

— Ты уверен..?

— Я просмотрел последние выпуски «Вестника Зельевара». Все работы, в которых не участвовал профессор Снейп относятся... как бы сказать... я, наверное, чего-то не понимаю... но не могу поставить исследование аконитового зелья в один ряд с «супер-мазью, на целых 2,5% увеличивающей пушистость ресниц».

— Спасибо за лестный отзыв... — Упс, нехило я расслабился. А если бы это был враг? — Кай?

— Это не был враг. Ему даже было полезно послушать твои рассуждения.

— То есть, ты его засекла?

— Поздновато, конечно, но да — я его почувствовала.

— Хоть на этом спасибо.

— Но он, ни в коем случае не спасет Вас от отработки.

— Даже не предполагал. Тем более что этот разговор вообще не предназначался для чьих-либо ушей и задумывался как сугубо личный.

— Личные разговоры лучше вести в гостиной своего факультета, а то и в спальне. — Профессор выдает это со столь злокачественной улыбкой, что Миа заливается краской.

Со своей же стороны я был сильно ограничен в возможностях. Здешняя наука зельеварения (или, может быть, искусство?) имела мало общего и с Великим деланием алхимиков, и с ведьмачьими отварами... да и вообще со всем, что я когда-либо изучал. Так что упустить такой источник знаний... Для того, кто столько лет возглавлял культ Повелителя Перемен это — непростительно. Тот, кто служил воплощению любопытства, не может не проникнуться его идеями.

— А, это Вы, Поттер. Проходите. — Снейп ожидал меня, сидя в учительском кресле. Как только я вошел, он сделал жест палочкой, не удосужившись произнести вербальную формулу. И класс оказался полностью отрезан от общей системы наблюдения.

— А директора не раздражают такие действия? — Заинтересованный взгляд послужил мне наградой. Кажется, профессор не верил, что я смогу разобраться хотя бы в назначении его заклинания.

— Нет, не раздражают. Он о них не знает: теперь в систему наблюдения идет картинка того, как Вы отмываете котлы.

— Спасибо, профессор.

— Легилеменс. — На этот раз Снейпу достается ночной разговор с Верноном и исповедь. На факты накладывается и эмоциональная картина воспринимаемого страха. Ненависть профессора потихоньку гаснет, сменяясь глубоким удовлетворением. Профессор поднимает лицо к верху. — Прости меня, Лили, я не сумел...

— У Вас не было ни одного шанса.

— Если бы я...

— Оказались бы в соседней с Блэком камере. И ничего бы не добились.

— Значит...

— Вы не смогли спасти. Но можете отомстить. И еще... Профессор, Вы осознаете, насколько повреждены Ваши щиты?

— О чем ты?

— Я не могу закрыться от восприятия Ваших чувств.

— Вот как...

— Вы все еще любите ее?

— Всегда.

— Тогда... Я могу предложить Вам весьма интересную сделку.

— Какую?

— Вы помогаете мне в моих делах, а я Вам — найти в посмертии Лили.

— Как это?

— Я же оставил на Гарри свою метку, и отправил на поиски матери. Так что, я найду его, и она будет где-то рядом.

— Что-то ты ведешь себя скорее как ангел...

— Как человек.

— Даже для человека...

— Я бродяжил по мирам несколько веков. Но мне всегда было и будет шестнадцать.

— Это как?

— Такова плата. Я всегда остаюсь тем мальчишкой, который пришел к вратам замка одного из аватар Познающего — Всевластного повелителя Всего-и-Ничего. Того, за что была назначена цена, у меня давно нет... А я платил, плачу, и буду платить ...

— Хорошо, что Темный лорд не знает о таком способе обретения бессмертия.

— Ему бы не помогло.

— Почему?

— Цена не всегда понятна, не всегда справедлива, но всегда — высока. И обмануть Архитектора, подсунув ему нечто, для себя малозначимое — не выйдет. В случае Тома Реддла... Ему, скорее всего, пришлось отказаться бы от власти. Любой. Не думаю, что такая вечность была бы ему интересна.

— А ты?

— Та, которую я спас, получив силу от Повелителя — не захотела разделить мой путь, и мирно скончалась от старости в возрасте восьмидесяти лет... Шестьсот лет назад.

— Хм... А мисс Грейнджер?

— Я надеюсь, что Повелитель Перемен сочтет, что мой долг выплачен.

В общем, дальнейший разговор прошел в «теплой деловой обстановке». Мы договорились, что на уроках профессор будет по-прежнему придираться ко мне, но к Миа будет относиться так же, как к любой другой ученице с «нейтральных» факультетов — Рейвенкло или Хафлпафа. Слишком резкие изменения вызвали бы подозрения, поэтому решено было их избегать. Так же профессор научил меня «изолирующим» чарам. В кавычках — потому, что я слишком привык употреблять этот термин в отношении заклинаний, блокирующих доступ к внешним источникам Силы. Тем не менее — заклинание оказалось очень полезным, хотя научиться ему (а вернее — перестроить «под себя») оказалось нелегко. А котлы, которые мне, как предполагалось, пришлось мыть, профессор почистил в последние минуты «отработки» одним заклинанием. Возле выхода из кабинета профессора Снейпа меня уже ждали Драко и Дафна.

— Дафна ты тоже хочешь принять Метку и войти во Внутренний круг?

— Да, Гарри.

— Ты Видишь. Поэтому спрошу еще раз: ты уверена?

— Я видела Метку прежнего Лорда на отце, господине Люциусе... и еще нескольких людях. Она требует покорности и грозит карами. Твоя — обещает защиту и поддержку.

— Хорошо. Руку. Вериарейла! — На руке Дафны возникает уже привычная и знакомая Метка. — Приветствую тебя во Внутреннем круге.

— И, кстати, не подскажешь, что находится в трости Люциуса?

— Гарри, она цельная! — Драко смотрит на меня с удивлением.

— Не знаешь? Это — хорошо. Дафна?

— Вяз и жила из сердца дракона.

— Хорошо. Драко, напишешь отцу, и спросишь его — так ли это?

— Ты мне не веришь? — Кажется, Дафна настолько обиделась, что даже не задействовала Взгляд.

— Наоборот: верю настолько, что хочу засветить твои способности. А заодно — оказать поддержку своему вассалу.

— Спасибо! — Драко радостно вспыхивает, разобравшись в этой несложной интрижке.

— Не за что. И еще. Попробуй вспомнить свой разговор с отцом, после которого ты пришел ко мне.

— Хорошо. — Драко ухитряется воспроизвести разговор практически дословно. Вот что значит хорошая подготовка высокородного интригана.

— Отлично!

— Что хорошего?

— Вряд ли твой отец догадается, что новый Темный лорд — одиннадцатилетний мальчишка. Значит, скорее всего, он будет считать, что ты видел, как Метку получил я, и искать этого нового лорда — в нашем с тобой окружении. К сожалению, у меня пока что нет достойной кандидатуры на столь престижную и почетную роль... Так что и вы подумайте, кого достаточно сильно не любите, хорошо?

— Обязательно.

— Так, моя способность придумывать правдоподобный диалог для трансляции его наблюдателю слегка истощилась, так что по счету «три» нас смогут услышать. Раз. Два. Три.

— Думаешь, трех — хватит? — Дафна с ходу поддерживает разговор, который я им сбросил, пока вел обратный отсчет.

Как ни крути, мне нужна была возможность (хотя бы и ограниченная) оперировать за пределами школы. И ее мог мне обеспечить только домовой эльф.

К счастью, кухня Хогвартса не относилась к особенно таинственным, или скрытым помещениям, так что найти ее не составило труда. Даже в этот, не столь уж ранний час, домовики усиленно трудились, готовя все для завтрашнего утра. Я прихватил пробегающую мимо домовушку за форменную хогвартскую наволочку.

— Я хотел бы поговорить с главой общины.

— Хорошо, господин волшебник. Идемте, я провожу Вас.

Она отвела меня туда, где ожидал престарелый домовик (ну не могу я называть их эльфами — вспоминаю гордецов и эстетов Высших, коварных и могущественных иллитири, воинственных лесных — и язык не поворачивается).

— Так случилось, что я оказался отрезан от своей семьи и помощи семейных домовиков. Боюсь, у моей семьи не осталось больше верных слуг. — Старик заинтересованно смотрит на меня. — Так что я хотел бы принять клятву верности у того, кто захочет мне ее дать.

Некоторое время мы молчим. Я держу ладошку девочки в своей руке и рассматриваю ее предплечье. Но в эту уютную картину вторгается видение кровавых шрамов, прорезающих эту нежную кожу, и складывающихся в слово «грязнокровка». Ненавижу! Беллатрикс Лестрейндж, лучше бы тебе оставаться там, где ты есть. Дементоры, конечно — не подарок, но ради такого случая я подниму спрятанные в глубине души навыки, приобретенные при обучении в Великом Доме иллитири, подниму из глубин памяти воспоминания, считанные у птенцов ковена, попавшихся Инквизиции, и отбитых рабов Комморага*. Я даже вспомню навыки некроманта, чтобы и смерть не стала спасением. В жизни, смерти и посмертии — тебе не укрыться от моего гнева, если ты хотя бы мыслью причинишь вред моей девушке!

/*прим. автора: Коммораг — логово Темных Эльдар континнума Вархаммер 40к. Даже в этой, отнюдь не страдающей от избытка гуманизма, вселенной, Темные Эльдар выделяются запредельной жестокостью./

— Гарри, что с тобой? Очнись, Гарри! — Голос Миа ворвался в мои мысли, разрывая кровавые видения.

— Что? Спасибо, Миа.

— Что с тобой случилось? Ты так резко изменился... Даже глаза пожелтели.

— Зрачок круглый?

— Да, а что?

— Ффух. Если бы стал вертикальный, как у кошки — это было бы плохо.

— Так что случилось-то?

— Понимаешь, Миа, иногда меня накрывают видения. Возможно — видения будущего.

— Возможно?

— Они такого свойства, что я стараюсь не доводить до их исполнения. Пока что удавалось избежать, так что я не уверен, истинное ли это пророчество. И проверять — не намерен.

— Миа, просыпайся!

— Гарри?

— Да, это я.

— Ой!

— Ничего страшного, похоже, эту ночь мы провели в кресле.

— Что??

— Наверное, заснули после разговора.

— Ой...

— Не бойся, котенок. Я прикончу любого, кто позволит себе... — сознательно запускаю золотые искры в радужку. Интересно — насколько она помнит вчерашнее?

Не улучшало моего состояния и торжественное, ало-золотое оформление всего подряд во всех помещениях факультета (и как еще унитазы в цвета Дома раскрасить не догадались — непонятно). Не спорю: на площадях и парадах такая гамма более чем уместна. Но в помещении, где приходится постоянно жить... раздражает. Не удивительно, что Гриффиндор — самый боевой факультет... и обладатель максимального числа штрафных баллов за драки. Сейчас-то стало немного полегче: при помощи Кай как внешнего наблюдателя мне удалось «прикрутить» восприятие, снизив насыщенность, и слегка затемнив цвета красной части спектра. И теперь, вместо торжествующего Пламени Анора я вижу уютный и успокаивающий Огонь Удуна.

Тепло улыбаясь девочке, я устроился в соседнем кресле и обратил внимание на книгу, которую она читала. Несколько удивившись, я прочитал на черной коже тяжелого переплета название: «Темные Лорды и их преступления».

— Гермиона, это тебе действительно интересно?

— Да.

— Но...

— Я никак не могу понять, что толкает этих людей на такое... Подлость, предательства, убийства, пытки... Зачем все это?

— Три причины.

— Какие?

— Страх, жажда власти, и стремление нести добро.

— Добро? — Меня даже встряхивает от бури эмоций, обрушивающихся на девочку.

— А ты думаешь, инквизиторы, отправляющие на костер всех попавшихся ведьм — желали им зла?

— Почему именно здесь?

— Тут — граница следящих чар.

— Следящих чар?

— Должны же преподаватели знать, чем занимаются ученики?

— А как же тогда близнецы Уизли ухитряются проказничать?

— Значит, система наблюдения замыкается лично на директора, и некоторые вещи он допускает. «На то и щука в море, чтобы карась не дремал». Так о чем ты хотел поговорить?

— Пока что я не хочу обсуждать столь... неоднозначные вещи при Гермионе.

— Но ведь...

— Ее ввела в магический мир МакГонагалл. Человек директора. Подозреваю, ей качественно промыли мозги, и убедить ее в том, что Тьма — не всегда Зло, может оказаться задачей нетривиальной.

— Согласен.

— Так что — подождем. Есть у меня... некоторые мысли.

— Подождем. Но, я хотел поговорить не об этом.

— Да?

— Я хочу предложить новому Темному лорду свою службу.

— Ты уверен?

— Да. — Драко попытался опуститься на колено, но я остановил его.

— Не стоит. Хоть нас и не слышат, но кто-нибудь может увидеть.

Взгляд Драко встречается с моим, и я окружаю память об этом разговоре барьером, который в свое время выдержал весьма пристальное внимание Инквизиторов. Хотя над сознанием Драко явно поработал сильный псайкер (подозреваю, что это был Снейп), но удержать щиты под напором директора он все равно не сумел бы. А достоинством установленной мной защиты была ее малая заметность. Если кто-нибудь (например, Дамблдор) захочет узнать содержание этого разговора — он «узнает», что мы обсуждали арсенал пакостей от близнецов Уизли, и то, что из этого арсенала стоит применить к Лаванде Браун за ее выпады в сторону Гермионы.

Как это ни покажется странным, переход от подготовительных упражнений к реальному использованию магии дался мне очень тяжело. Иногда создавалось впечатление, что я, как и в годы странствий по Империуму, попал в зону особого внимания Архитектора Судеб, с его весьма специфическим чувством юмора. Про адамантовую спичку я уже говорил. Она, кстати, так и осталась адамантовой, даже когда все превращенные иголки давно вернулись в свое прежнее, спичечное состояние. Обычный светлячок «Люмос» в моем исполнении вспыхивал, как светошумовая граната, ослепляя всех, кто находился в одном помещении со мной, независимо от того, в каком направлении они смотрели. Усиленную версию, «Люмос Ма’ксима» я даже не пытался произнести, и профессор Флитвик меня всячески в этом поддерживал. И вот теперь я сидел в гостиной Гриффиндора и напряженно размышлял: что же я делаю неверно?

Знак Логруса вспыхивает перед моими глазами. Силь движется не совсем по той траектории, которую нам показывали на уроке.

— Люмос!

Уже несколько раз попадавшие под мой Люмос гриффиндорцы стремительно отворачиваются. Но, на этот раз, крошечный огонек аккуратно загорается на кончике палочки, как и положено благовоспитанному люмосу.

— Что, грязнокровка, радуешься, что у твоего дружка* наконец-то получился приличный люмос? — Лаванда Браун. Кто бы сомневался. Что ж. Надо продемонстрировать, что слово «грязнокровка» меня, мягко говоря, раздражает.

/*Прим. автора: напоминаю: разговор ведется по-английски. И использованное Лавандой слово «boyfriend» придает фразе оскорбительный оттенок, поскольку может быть понято и как «любовничек». При этом формально обвинить произнесшего в оскорблении не получится: основное значение именно «мальчик-друг»./

С хищной радостью отмечаю, что Рон Уизли стоит как раз между мной и Лавандой. Интересно, они так специально подгадали или само собой получилось? Но, независимо ни от чего, сейчас это сыграет мне на руку.

Прижимаю голову Гермионы к своей груди, и совершаю палочкой идеально выверенный, прямо-таки, по-школьному классический жест.

— Люмос!

Вспышка ожидаемо ослепляет всех, кроме Гермионы. Не отпуская голову девочки, телекинетическим усилием достаю из Ножен Небытия атейм. К счастью, он связан скорее с моей душой, чем с телом, и последовал за мной без дополнительных ритуалов. Зрачки вытягиваются в вертикальные щелки, а зеленая радужка заливается расплавленным золотом. Ослепление исчезает, и я четко вижу цель. Про то, что верю в себя и не замечаю препятствий — можно даже и не упоминать. Черный клинок огибает Рона и устремляется к Лаванде. Миг... И срезанные косички мягко падают на пол. Возвращаю себе человеческие глаза и снова погружаюсь в темноту. Что же. Скоро слепота пройдет, и последствия моей шутки станут очевидны.

— Если косички у тебя под ногами — значит, их нет у тебя на голове. По моему так. — Симус откровенно пародировал Винни-Пуха, но поняли это только трое из присутствующих в комнате: сам начинающий юморист, и мы с Гермионой. Герми прыснула, и снова прижалась ко мне, стараясь скрыть душащий хохот.

— Если у Вас есть желание позаниматься дополнительно — подходите в мой класс, я найду Вам подходящий полигон, и прослежу за безопасностью.

— Спасибо, профессор Флитвик. А можно, я буду приходить на эти занятия не один?

— Разумеется. Мы должны поощрять стремление учеников к знаниям.

Меня трясло перед закрытыми дверями. Сказать кому, что ботаника и заучку Грейнджер может трясти перед началом столь желанных дополнительных занятий — не поверят. Мало того, засмеют. А вот стою и трясусь.

— Котенок, успокойся. — Так меня еще никто не называл. Дрожь куда-то ушла. Странно, но я сейчас действительно ощущаю себя кошечкой, которую сильная уверенная рука почесывает за ухом. Осталось только заурчать. — На небе — солнышко. В коридоре никого, кроме нас с тобой. Дафна, Драко и профессор Флитвик скоро придут. Все хорошо. — Вглядываюсь в зеленые смеющиеся глаза.

— Гарри...

— Ведь это ты сделал.

— Сделал что?

— Косички...

— Ну, надо же. Девушка, которая лично засвидетельствовала, что я не приближался к столь надоевшим косичкам — обвиняет меня в их уничтожении. А говорят еще, что паранойя не заразна.

— Тебя заботит мнение Лаванды Браун обо мне?

— На мнение мне плевать. В отличие от оскорблений.

— Но ведь ты сам сказал — на правду не обижаются. Я и правда магглорожденная.

— Обретенная.

— Какая разница? Магглорожденная, Обретенная, грязнокровка — эти слова обозначают одно и то же.

— Разница — огромна. Когда-нибудь я объясню тебе. А пока — просто поверь.

Ожидаемые проблемы начались буквально сразу же после его появления в классе. Снейп произнес вступительную речь о важности и необходимости его предмета, и посмотрел на меня. Только свежеприобретенная привычка контролировать внешний периметр помогла мне заметить, что я, по сути, уже подвергаюсь атаке. М-да. Это — не Дамблдор. Хоть и атакует жалкого первачка, но делает это со всем уважением: оборонительные бастионы в боевом режиме, вместо стремительного кавалерийского натиска — осторожная разведка и осада. Противник, достойный всяческого уважения. Такому не навесишь закладку доверия... И наспех вырванным из контекста воспоминанием его не обманешь — будет копать и докопается.

Что ж. Не хочется, но придется идти в открытую. Спасибо Кай за подсказку — я готов и к такому развитию событий.

С легким печальным звоном осыпается прозрачная стена пассивной защиты, и на ее месте с грохотом смыкаются боевые щиты. На это уходит меньше секунды субъективного времени, но противник успел среагировать, и мои атакующие нити оказываются перехвачены. Серьезно. Профессионал. И начался поединок. Игра разума, схватка воли в бушующем водовороте эмоций. Стремительные удары эмпатических таранов сменялись хитрыми логическими ловушками на грани распада сознания.

В какой-то момент мне показалось, что я не смогу удержать щиты. Такого противника мне еще не попадалось среди смертных. Пожалуй, он вполне способен пообщаться с Архитектором Судеб, и даже остаться после этого в своем уме. И тогда я вспомнил еще один совет Кай, и слегка приоткрыл свои щиты, своими руками создавая уязвимую точку. Естественно, никакой атаки не последовало — профи на такой примитив не ловятся. Поэтому я завязал схватку на совершенно другом уровне, делая вид, что «забыл» про оставленную уязвимость. Схватка неожиданно затянулась. Я уже подумал, что заготовка не сработала, и готовился изобретать что-то новое, когда Кая крикнула: «Следи!». И правда — сторожевая нить, предусмотрительно оставленная у дыры в защите была чуть-чуть сдвинута. На пару волосков, на мельчайший оттенок смысла — но сдвинута. Красиво. Опять, вместо «штурма и натиска» тончайшее скрытное проникновение. Теперь, зная на что смотреть, я замечаю, что подготовленное к показу воспоминание потихоньку просматривают, не забывая наносить все новые и новые удары. Превосходных степеней уже не хватает. Если бы не Кай, с ее пророчествами — я бы уже проиграл... или, скорее — сорвался на обмен ударами чистой Силы... что в данной ситуации — равноценно проигрышу. А так... Еще остается надежда свести схватку к ничьей, которая будет основой союза. Такими профессионалами не разбрасываются.

Хотя в реальности наша схватка заняла не больше нескольких секунд, вымотала она нас обоих так, как будто мы кругами бегали мимо внешних стен Хогвартса. Черные глаза профессора немного помутнели, тем не менее, он твердо стоял на ногах.

А вот к другой его выходке спокойно отнестись не получилось. Дамблдор попытался пошарить у меня в мозгах, и прочесть память. Причем само по себе это не могло меня расстроить: в конце концов, он — директор и отвечает за безопасность всех учеников. Но вот то, КАК это было сделано... Доблестный профессор не потрудился даже замаскировать свое вторжение, не говоря уже о какой-либо защите собственного разума. Псайкер средней руки из числа служащих Архитектору Судеб выжег бы ему все мозги за такое оскорбление. Мое положение не предполагало таких действий, поэтому, вместе с «добытым» у меня воспоминанием о посещении лавки Олливандера профессору отправился слабенький телепатический посыл, основной задачей которого было оставаться незамеченным, а побочной — помочь профессору чуть-чуть больше доверять одному из его учеников.

— Гарри, что с тобой? — Беспокойство Гермионы окатывает меня теплой волной, снимая боль.

— Ничего. Устал, наверное. Голова разболелась. Все уже прошло.

— Может быть, тебе надо зайти к врачу?

— Пока, наверное, не стоит. Если высплюсь, и снова разболится — тогда пойду. Спасибо, что беспокоишься обо мне. — Накрыв ее ладошку своей, я постарался передать ей восхищение ее теплом. Вряд ли она сейчас сможет понять мой посыл, но все равно — он должен быть приятен. Гермиона слегка покраснела, но руку не забрала.

«Капут драконис»... Это кто же тут такой оптимист? Нет, я не особенно боюсь встречи с драконом... Главным образом потому, что даже в нынешнем своем состоянии я в любой момент могу свалить в Хаос, и фиг кто меня оттуда выкопает. Но вот если встать и сражаться, чтобы обеспечить этот самый «капут»... Да истинный дракон меня в три движения размажет по половине мироздания. Хотя... Если здесь обитают эти крылатые ящерицы, называемые драконами по чистому недоразумению, из-за весьма отдаленного внешнего сходства... Тогда выпендрежный пароль еще как-то можно понять. Но все равно, я бы поостерегся: а вдруг сюда занесет истинного? Они же в людей перекидываются на счет «раз»...

Поднявшись по нескольким лестницам*, мы подошли к портрету, закрывающему вход в помещения факультета Слизерин. Паролем были слова «чистая кровь», что вызвало у меня усмешку: сравнивая «грязнокровку» Грейнджер и «благородную» Паркинсон я без сомнений сделаю выбор в пользу Грейнджер, а уж если вспомнить Кребба и Гойла...

/*Прим. автора: В этом тексте я предполагаю, что факультеты располагаются симметрично в одинаковых башнях-донжонах. Я же предупреждал — АУ*/

— А теперь, все подняли глаза, раскрыли уши. Смотрим на меня и внимательно слушаем... — Дафна дернулась, но я сжал ее руку, и шепнул «глаза в пол», а сам внимательно посмотрел в глаза Северусу.

— Крестный, не заставляйте Дафну смотреть на вас. У нее сенсорный шок. — Я точно знал, что Северус легко прочтет направленную ему мысль, и не ошибся.

— Мисс Гринграсс, сядьте и закройте глаза. Мистер Малфой, проследите, чтобы мисс Гринграсс была осведомлена обо всех правилах. Я проверю, и если она не справится — спрошу с Вас.

— Спасибо, крестный. — Ответ Северуса меня порадовал, так как давал легальные основания быть рядом с Дафной, не вызывая подозрений.

Оставив Дафну, я подошел к обладательнице черных глаз, в которых, впервые за все время нашего знакомства светилась мысль.

— Мисс Паркинсон, злость Вас несказанно красит. Если Вам понадобится кого-нибудь обаять — не стесняйтесь обратиться ко мне: я найду, чем Вас разозлить.

— Если мне понадобится кого-нибудь обаять, я обойдусь и без Вашей помощи, Малфой.

— Замечательно. Но прошу запомнить: наше недопонимание — только наша проблема. Затронув же мисс Гринграсс, Вы переведете проблему в область отношения семей. Надеюсь, мы поняли друг друга?

— Это объясняет, почему моя Метка осталась неактивна. Оцени, смогут ли Лорды договорится?

— Я бы сказал — нет. Противоречия слишком глубоки и конфронтация фактически неизбежна.

— Тогда нам следует воспользоваться опытом предков.

— Отец?

— Когда глава рода ударялся в мятеж — наследник становился подчеркнуто лоялен существующей власти. И наоборот, если с мятежниками связывался наследник — глава рода занимал максимально лояльную позицию. Тогда, при любом результате: удастся ли властям подавить бунт, или благородные повстанцы свергнут кровавого тирана — семья получит возможность, как минимум, продолжить существование.

артефакт, способный помочь в возрождении прежнего Лорда

На следующий день начались занятия. Вспоминая книгу, я ожидал, что первыми уроками у нас будет трансфигурация (превращение спичек в иголки) и чары (левитация пера).

Я ошибался. Всю первую неделю мы действительно занимались с профессором МакГонагалл... Но никаких перьев мы не левитировали и иголок не превращали. Мы учились... правильно держать палочку, правильно ей взмахивать, и точно повторять за профессором совершенно бессмысленные сочетания звуков. Называлось все это «Подготовительный курс искусства заклинаний». Профессор показывала нам простейшие жесты палочкой, и требовала, чтобы мы повторяли их снова и снова, пока они не стали получаться автоматически. Потом последовали несложные связки. Естественно, чистокровным волшебникам, и даже полукровкам этот курс давался легче: им родители уже объясняли и показывали все это. Но даже у них МакГонагалл находила ошибки.

Я справлялся с заданиями за счет того, что для тотемного оборотня привычным является сознательный контроль работы мышц. Но и мне приходилось нелегко. Что уж говорить о Гермионе: когда мы возвращались в гостиную Гриффиндора, она едва сдерживала слезы, а ее руки ходили ходуном, сотрясаемые судорогами. К счастью, тут я мог ей помочь: искусство псайкера включало в себя возможность принудительно расслабить мышцы оппонента. Вообще говоря, это было задумано как боевой прием, но в данном случае — очень помогало. А Тьма, невидимым плащом лежащая на моих плечах — забирала чужую боль.

Когда мы в первый раз устроились в гостиной, и я стал ласкающими движениями массировать руки девочки — на нас пялились практически все присутствующие. А известный своим нечеловеческим чувством такта Рон Уизли затянул что-то про «тили-тили тесто». К счастью, Гермиона этого даже не заметила — так ей было плохо. А я... после того, как убедился, что девочка больше не чувствует боли — я сходил в спальню, принес оттуда подушку и, слегка, по-дружески, запустил ей в Рона. Ну и что, что его унесло метра на два и впечатало в стену? Ведь это не более чем дружеская шутка? И вообще, не понимаю, с чего бы это так злиться...

Хотя Гриффиндор и считался «демократичным» и «терпимым к магглорожденным» факультетом, но спесь аристократии волшебного мира никуда не девалась. И отношение к Гермионе колебалось от сдержанно-терпимого до откровенной ненависти и попыток травли. Особенно этим отличались «некоронованные королевы» курса: Лаванда Браун и Парвати Патил, считающие меня своей законной добычей, и возмущенные присутствием около меня «грязнокровки». (А Вы думали, что в сказку попали? Где если «храбрый», то автоматически «добрый» и «умный»? Забудьте).

К тому же, Гермиона своими успехами раздражала тех, кто вслух не соглашался с идеями Реддла только потому, что считал его методы «излишне радикальными». А таких, предполагающих, что «по умолчанию» у грязнокровки не должно получаться лучше, чем у потомственных волшебников, набиралось не мало. Обнаружив в числе последних и Рона Уизли, я совершенно не удивился: его выдающиеся способности к зависти не являлись секретом для читателей саги. Так что Гермионе практически постоянно требовалась моя помощь и защита.