#реал #котик_учится

В вузе на протяжении всех лет учёбы у нас идёт та или иная поэтика — это, если что, предмет, а не взгляд на жизнь. И конкретно у меня — поскольку я из-за работы не мог посещать прям ваще все практики и некоторые пропускал — есть немного долгов по стихотворениям: их надо выучить. Должен я, конечно, рассказывать Бодлера: ну, «Ту лошадь яркую под белым светом/ Среди рыжеющей травы», «Когда в морском пути тоска грызет матросов...» и так далее.

Но что у меня вертится в голове уже несколько дней? ****, да.

Жил на свете человек,
Скрюченные ножки,
И гулял он целый век
По скрюченной дорожке.

А за скрюченной рекой
В скрюченном домишке
Жили летом и зимой
Скрюченные мышки...

А потому — рассказ Марка Твена «Режьте, братцы, режьте!»

«Режьте, братцы, режьте!»

Будьте так добры, читатель, взгляните на эти стихи и скажите, не находите ли вы в них чего-нибудь зловредного?


Недавно я в какой-то газете наткнулся на эти звучные стихи и прочел их раза два. Они моментально и всецело завладели мной. За завтраком они всё время носились в моей голове, и когда я, наконец, кончил и свернул салфетку, то положительно не мог сказать, ел я что-нибудь или нет. За день перед тем я старательно распланировал бурную трагедию в рассказе, который пишу в настоящее время, и теперь отправился в свою берлогу, чтобы приступить к кровавому описанию. Я взял в руки перо, но не тут-то было. Оказалось, что я мог написать только: «Здесь пассажир, здесь спутник твой!» Я настойчиво продумал целый час, но совершенно бесполезно. В голове моей неотвязно жужжало: «Пачка синих — восемь центов, пачка желтых — за шесть центов»… и т. д. и т. д., не давая мне ни отдыха, ни срока. День пропал для меня, это было ясно. Я вышел из дому и начал бродить по городу, причем заметил, что ноги мои двигаются в такт этой чепухе. Это было невыносимо и я изменил походку; но ничто не помогало: стихи приноравливались к новой походке и терзали меня по-прежнему. Я возвратился домой и страдал целый день, страдал за бессознательно съеденным и не подкрепившим меня обедом, страдал и плакал и бормотал эту чушь весь вечер; лег спать и всё время метался и ворочался и бормотал по-прежнему; в полночь вскочил взбешенный и попробовал читать, но в прыгающих строчках ничего нельзя было разобрать, кроме: «Режьте — перед вами пассажир дорожный!» К рассвету я совершенно обезумель и все домашние удивлялись и тревожились, слушая мою идиотскую болтовню: «Режьте, братцы, режьте… О, режьте! Перед вами пассажир дорожный!»

Два дня спустя, в субботу утром, я, весь разбитый и расшатанный, вышел из дому, получив приглашение моего достойного друга, его преподобия м-ра ***, прогуляться вместе с ним за десять миль от города в Тальпот Тоуэр. Он посмотрел на меня, но ничего не сказал. Мы отправились. М-р *** говорил, говорил, говорил, по своей всегдашней привычке, я ничего не сказал, ничего не слышал. В конце первой мили м-р *** сказал:

— Марк, вам нездоровится? Я никогда не видел человека более измученного на вид и более рассеянного. Скажите, что-нибудь! Ну же!

Сухо, без одушевления, я сказал:

«Режьте, братцы, режьте, режьте осторожней!
Режьте, перед вами пассажир дорожный!»

Мой друг посмотрел на меня со смущением и сказал:

— Я не понимаю вашего намерения, Марк. По-видимому, нет ничего дурного в том, что вы говорите, никакой предвзятой цели, однако, может быть, это зависит от тона, с которым вы говорите; я еще никогда не слышал ничего более потрясающего. Что это…

Но я уже не слушал, я уже заладил свои безжалостные изводящие душу: «Пачка синих — восемь центов, пачка желтых — за шесть центов, пачка розовых — лишь три! Осторожней режь, смотри…»

Не знаю, что было в то время, как мы прошли остальные девять миль, только мистер *** вдруг положил руку на мое плечо и крикнул:

— О, очнитесь же, очнитесь! Перестаньте бредить. Мы уж пришли в Тоуэр. Я всё время говорил, говорил до онемения, до глухоты, до слепоты, — и ни разу не получил ответа. — Посмотрите же на этот чудный, осенний ландшафт. Посмотрите же, посмотрите. Устремите на него ваш взор! Вы много путешествовали, видели много прославленных стран. Скажите же ваше мнение, честное беспристрастное, как вы находите эту местность.

Я тяжело вздохнул и пробормотал:

«Пачка желтых за шесть центов,
Пачка розовых лишь три!
Осторожней режь, смотри!»

Его преподобие был очень серьезен, полон участия… Он долго смотрель на меня.

— Марк, — сказал он, наконец, — тут что-то такое для меня непонятное. Это почти те же слова, которые вы говорили раньше, в них как будто нет ничего особенного, а между тем они чуть не разбивают мне сердце, когда вы говорите их. «Режьте, перед вами»... как это вы говорите?

Я начал сначала и повторил все стихи. Лицо моего друга выражало живой интерес. Он сказал:

— Что это за пленительные звуки! Это почти музыка. Как они плавно льются! Я почти выучил стихи. Скажите-ка их еще раз. Тогда я наверное запомню их.

Я сказал. Мистер *** повторил их. Он сделал одну маленькую ошибку, которую я поправил, в следующие два раза он уже сказал верно. Тогда с моих плеч свалилось огромное бремя. Эта мучительная трескотня отлегла от моего мозга и приятное ощущение мира и покоя снизошло на меня. Я чувствовал себя так легко, что начал петь, и пропел на возвратном пути целые полчаса. Мой освобожденный язык опять овладел благословенною речью и долго сдерживаемые слова брызнули и полились с него. Весело и радостно лились они до тех пор, пока не высох и не иссяк источник.

— Разве не по-царски провели мы время, — сказал я, обращаясь к моему другу и пожимая ему руку. — Но теперь я припоминаю, что вы не произнесли ни слова в течение двух часов. Скажите-ка, скажите, что-нибудь?

Его преподобие мистер *** повел на меня помутившимися глазами, глубоко вздохнул и сказал без одушевления, без видимого сознания:

— Режьте, братцы, режьте, режьте осторожней, режьте — перед вами пассажир дорожный.

Я почувствовал угрызение совести и проговорил про себя: «Бедняга, теперь к нему перешло».

После этого я дня три, четыре не видел мистера ***. Во вторник вечером он явился ко мне и в изнеможении упал в кресло. Он был бледен, измучен, разбит. Устремив свои безжизненные глаза на мое лицо, он сказал:

— Ах, Марк, невыгодную я сделал аферу с этими бессердечными стихами. Они преследуют меня, как кошмар, денно и нощно, час за часом, до самой этой минуты. Со времени нашей прогулки я терплю муки отверженного. В субботу вечером меня внезапно по телеграфу вызвали в Бостон и я отправился туда с ночным поездом. Причиной вызова была смерть моего старого друга, который пожелал, чтобы я произнес над ним надгробное слово. Я сел в вагон и начал составлять речь, но дальше вступления она не пошла, так как поезд тронулся и колеса завели свою монотонную песню: «кляк-кляк-кляк-кляк-кляк-кляк-кляк-кляк», и моментально к этому аккомпанименту присоединились ненавистные стихи. Целый час я сидел и пригонял отдельные слоги и слова стихов к каждому кляку вагонных колес. Я так измучился, как будто целый день рубил дрова. Череп мой готов был треснуть от головной боли. Мне казалось, что я сойду с ума, если это будет так продолжаться. Поэтому я разделся и лег спать. Я растянулся на диване, и вы, конечно, понимаете, каков был результат: то же самое продолжалось и тут: «Кляк-кляк — пачка синих, кляк-кляк — восемь центов, кляк кляк — пачка желтых, кляк-кляк — за шесть центов и т. д. и т. д. осторожней режь, смотри!» Спать? Ни одной секунды. Я приехал в Бостон каким-то лунатиком. Не спрашивайте меня о похоронах. Я сделал всё, что мог, но каждая отдельная торжественная фраза была перемешана, перевита словами: «Режьте, братцы, режьте, режьте осторожней. Режьте, перед вами пассажир дорожный!» И самое ужасное было то, что слова богослужения совершенно терялись в волнующихся рифмах этих стихов, и я заметил даже, как люди в рассеянности кивали им в такт своими глупыми головами и, верьте или не верьте, Марк, но не успел я кончить, как вся толпа тихо кивала головами в торжественном единстве: гробовщики, провожающие, все, все. Окончив, я выбежал в переднюю в состоянии, близком к помешательству. Там я имел счастье столкнуться со старой горюющей тетушкой покойника, старой девицей, приехавшей из Спрингфельда и опоздавшей в церковь. Она принялась рыдать и сказала: — О, о, он умер, он умер, и я не видела его перед смертью!

— Да, — сказал я, — он умер, он умер, он ум… о, неужели это мучение никогда не прекратится!

— Значит и вы любили его? О, вы тоже любили его!

— Любил его! Любил кого?

— Но моего бедного Джорджа, моего бедного племянника.

— О, его! О, да, да! О, да, да! Конечно, конечно. Режьте, режьте… Ох, эти муки убьют меня!

— Благословляю вас, благословляю вас за эти светлые слова! Я тоже страдаю от этой дорогой потери. Вы присутствовали при его последних минутах?

— Да, я… чьи последние минуты?

— Его, дорогого покойника.

— Да, о, да, да, да. Я предполагаю, я думаю, я не знаю! О, да, конечно. Я был там, я быль там.

— О, какое преимущество! Какое драгоценное преимущество предо мной! А его последние слова? Скажите мне его последние слова. Что он говорил?

— Он сказал, он сказал… о, голова моя, голова! Он сказал… он сказал только: «Режьте, братцы, режьте… режьте — перед вами пассажир дорожный»!.. О, оставьте меня, сударыня, во имя всего святого, оставьте меня моему безумию, моему несчастью, моему отчаянию!.. Пачка желтых за шесть центов, пачка розовых лишь три… я не могу больше терпеть… режьте, перед вами пассажир дорожный!

Безнадежные глаза моего друга с минуту поглядели на меня, затем он сказал прочувствованным голосом:

— Марк, вы ничего не говорите, вы не даете мне никакой надежды? Но, увы, это всё равно, это всё равно. Вы не можете мне помочь. Давно прошло то время, когда меня можно было утешить словами. Что-то говорит мне, что язык мой осужден вечно повторять эти неотвязные стихи. Вот, вот… опять, опять… Пачка синих восемь центов, пачка желт… — бормотанье его становилось всё тише и тише. Мой друг впал в мирную дремоту и забыл свои страдания в благословенном сне.

Каким образом я спас его от сумасшедшего дома? Я повел его в ближайший университет и заставил разрядить заряд этих неотвязных стихов в жадно воспринимающие уши бедных, доверчивых студентов. Что-то теперь с ними? Результата слишком грустно описывать. Зачем я написал эту статью? Это я сделал с благородной целью: это для того, чтобы предупредить вас, читатель, избегать этих стихов, если они случайно попадутся вам, избегать их, как чумы!

#реал #котик_учится

Ненавижу чтение ненавижу чтение ненавижу чтение, буквы придумали специально для того, чтобы пытать лично меня.

Всё норм, просто четыре книги в неделю одновременно — это чёт слишком. Как нормальные люди читают такое и не путаются в сюжете?

Я так и знал, что выходящие в один день фанфики готовили меня к филфаку.

#реал #котик_учится

Родился и вырос я в зоне распространения южнорусского говора, который так омерзительно любят изображать у персонажей-«деревенщин». А самой яркой его чертой является «гэ фрикативное», распространённое на юге России, в Беларуси и Украине. Я жил в местах с вариативным и ослабленным «гэканьем», у нас тут не персонажи Добронравова с его прямо-таки напиранием на выдох собрались — слишком северно для яркого проявления говора, поэтому сам звук, хоть он и есть в моей речи, достаточно мягкий, и то появляется, то исчезает.

(Собственно, у нас даже есть передразнивание «Ага... — Нога!», невозможное в условиях чёткой смычки: так как в междометиях обычно произносится фрикативный звук, «но[г]а», а не «но[ɣ]а», не будет рифмоваться)

В русском языке «гэ фрикативный» — диалектный звук, в отличие от какого-нибудь украинского, где он «узаконен», или белорусского.

Тем не менее, не все мои однокурсницы из областей южнорусского говора. А филологи-то обязаны изучать все славянские языки! Иногда очень забавно наблюдать за тем, какие трудности у них возникают с этим [ɣ] — для меня-то он естественен. Я даже не знал, что его можно органически не мочь произнести, звук и звук же. Берёшь и произносишь его, опирая воздух на заднее нёбо без участия языка и смычки.

Это как если бы кто-нибудь не понимал, как вы произносите привычный для вас [б].

Так странно и забавно.

#реал #котик_учится

Всё, имеющее буквы, отвратительно. Dixi.

Навеяно диалогами.

Самая бесполезная и неплодотворная вещь, которую я когда-либо видел — это попытка заучить отечественную фонетику. Ну, все эти особые позиции и так далее... Фонетику ты либо понимаешь, либо страдай.

По мотивам опять же диалогов, чтобы далеко не ходить за примерами.

Есть две степени редукции (искажения безударного звука), и первая, самая слабая, степень — [ʌ], [и(э)] — обычно применяется только к первому предударному (прямо перед слогом с ударением) слогу. Почему? Потому что наш речевой аппарат настраивается на произнесение гласной в сильной позиции и таким образом слегка усиливает идущий до него гласный звук.

В абсолютном начале фонетического слова «а» или «о» вне зависимости от позиции слога относительно ударного гласного становятся самой слабой степени редукции [ʌ], а «э» — [и(э)], а не [ъ] и [ь]. Почему? Потому что в начало слова мы вкладываем максимум произносительных усилий и тем самым подтягиваем гласный звук до самой слабой степени редукции.

Перед [в] согласные не меняются по глухости-звонкости, хотя перед остальными оглушаются и озвончаются — [з]жигать, о[дд']ирать и так далее, но [с]ветить, [к]вота. Почему? Потому что [в] был гласным в праславянскую эпоху, а перед гласными согласные не меняются.

В сочетаниях типа «ео», «еа» вне зависимости от позиции слова второй гласный становится самой слабой степени редукции — [н'ьʌпхʌд'и́м]. Почему? Потому что в сочетаниях гласных произносительные усилия складываются, и мы можем произнести идущий вторым гласный отчётливее.

На самом деле, это безумно просто, если понимать, что и как.

Не знаю, как бы я жил, если бы мне пришлось это учить, честно. На каждый фонетический чих руководствоваться не фонетической же логикой, а собственной дырявой памятью... Ужасно.

#котик_учится

#реал #картинки_в_блогах #котик_учится

Кролик: *осуждающе смотрит на MCV, который ушёл с работы пораньше ради старославянского, а в итоге сидит и читает вытащенную из полупомойки книжку, оправдываясь тем, что если так разобраться и посмотреть в прошлое, то древнерусский — это почти старославянский*

*нет, ну, подумаешь, другая группа, но почти же, почти*

Эстетика филфака: отсутствие свободного времени; отсутствие отношений; отсутствие уважения от родственников и друзей; «потом будешь учителем?»; плачете вечерами, потому что времени не хватает; не можете работать, потому что тут же сильно провисает учёба; программа рассчитана на каких-то роботов, которые читают со скоростью тысяча страниц в день и при этом ходят на пары, готовят и готовятся к парам; не можете доказать, что вы тут по любви, а не по заваленным ЕГЭ; «да чё там сложного — книжки читать»; «прости, но мы даже не знаем, кто такой Каллистрат Жаков»; даже в ПТУ стипендии выше, чем у вас, а возможность подработки по специальности нулевая; Петя из соседнего подъезда гордо может сказать, что он инженер или киповец, а вы хрен знает кто, ещё и объяснять придётся; какая-то стипендия есть, но есть и книжки; знания бесконечны, познание — тоже; в песне Цоя у героя хотя бы время было, а у вас ни времени, ни денег.

Эстетика филфака: после стипендии в группе обычно обсуждают книги; вокруг все такие же интроверты, как и вы; знаете все букинистические города и знакомы со всеми продавцами; никто не считает чем-то странным любовь к поэзии и знание её; сидите в библиотеке за конспектами с термосом, потому что кофе даже из «Мака» — дорого, зато сидите в хорошей компании — конспектов и книг; открываете для себя совершенно неожиданную литературу и так же неожиданно влюбляетесь в неё; восторги от «так вот почему это странное правило существует!» неудержимы; постоянно боитесь, что гипсокартоннные стены общаги не выдержат вашей полки с книгами; знания по смежным специальностям поощряются; вы наконец-то смогли логично рассказать о том факте, что Симеон Гордый умер от чумы; при взгляде на книги в библиотеке невольно хотите их украсть; «мам, прикинь, мы тут фанфики изучаем, а ещё помнишь я с Волошина тащусь — я по нему пишу статью»; наконец-то вы делаете то, что любите.

#реал #котик_учится

Я очень люблю свой филфак и то, чем я на нём занимаюсь, но я только сейчас отошёл от тошноты от книг.

Не знаю, как справляются нормальные филологи и как справлялись филологи с фанфикса, но меня после сессии настолько тошнило от чтения, что я только «Котов-воителей» и детские книжки и мог читать.

Сейчас пришло время поискать программу чтения на будущий год и начинать читать её, потому что во время учёбы как-то не особо успеваешь.

(Читать я всё равно люблю, лол).

#реал #котик_учится

Когда мы начинали учить фонетику и только-только окунулись в прекрасный мир практики, препод сказал, что для начала попросит нас разобрать одно слово — транскрипция, фонетический анализ (каждого звука) и так далее. Всего одно слово.

«Свинцовоночие».

Мне кажется, он скрытно ненавидел людей.

#котик_учится

#реал #котик_учится

Мне очень сложно осваивать программу чтения. Причём сложно не столько из-за того, что прям ваще нет времени на само чтение, сколько из-за того, что я его РАСТЯГИВАЮ. Неосознанно, конечно.

Начал читать «Калевалу», когда мы её проходили. Сначала полез гуглить, почему одна страна называется Унтамолой, Пиментолой и Похъёлой и в чём вообще смысл множественных поименований одного и того же места. Потом — почему Ёукхайнен сваливается то «со спины лосиной синей», то с оленя, то с коня, и почему лось именно синий, есть ли в этом какой-то смысл. Потом — почему конь Вяйнямёйнена похож мастью именно «на горох иль на солому». Потом вообще увяз в красивых кеннингах.

В общем, мне очень понравилась «Калевала», но я её так и не дочитал, потому что нормальные люди читали её как книжку, за неделю прочитали всю и ускакали дальше по программе, а я едва две главы разобрал.

Ну мяу.

Вот как можно было на отлично сдать основы филологии, куда входил годовой курс по основам славянских языков, и не врубиться в то, какой язык в сообщении «Привіт, думаю над тим, чи повернутися у фанфікшн, Чи лишитися просто читачем?».

Я: блин, украинский или болгарский?
Мозг: ...
Я: болгарский или украинский?
Мозг: даже не знаю, что сказать. Ты дебил какой-то, если честно.

Вообще, давно замечал за собой эту штуку: в бытовых ситуациях мои знания делают «кря» и умирают. Это я сейчас могу сказать, что «"ЖИ-ШИ" пиши с буквой "и"» — это след слогового сингармонизма ещё праславянского, который предписывал палатальному (вечномягкому) шипящему «Ж» стоять в паре с гласным переднего ряда — «И, Ь, Є, Ѧ, Ѣ»
— и ни в коем случае не образовывать сочетание с непередними вроде «Ы», и просто это до сих пор сохранилось на письме», а если меня внезапно спросить, почему «жи-ши», а не «жы-шы», то я смогу только развести руками и впасть в панику.

Кажется, я плохой филолог.

#котик_учится #реал

Коротко о моём паникёрстве.

Сильно, очень сильно задержал практику (сдачу практики) из-за проблем с её оформлением. Попытайтесь поработать в ворде на телефоне с тупящим браузером, откуда вы берёте половину информации и который не выгружает сделанные вами документы в систему, и поймёте меня.

Я же взрослый и тупой, мне же стрёмно просить однокурсниц/соседей помочь с оформлением, да. В вузе есть интернет и компьютеры, но именно на неделе перед сдачей у них что-то полетело.

В общем, скинул я всё преподу в 18:10 последнего дня, заранее предупредив и получив «Ну, попробуйте, я с завтрашнего дня в отпуске», и с матом пополам выгрузил доки в систему. Препод молчала три дня, мою фамилию староста назвала в числе не сдавших (там ещё одна девочка) в списках, — не на отчисление, а просто, — я уже представил, как два месяца постоянно вру маме, потому что не смогу ей признаться ещё и в том, что практику завалил, как два месяца меня гложет острое чувство вины и стыда, как она во мне разочарована, уже решил не приезжать и от отчаяния начал придумывать, что бы такого соврать, чтобы не испортить отношения, нашёл работу на полный день в городе учёбы...

«Принято».

О, ГОСПОДИ, ТЫ СУЩЕСТВУЕШЬ.

#реал #котик_учится

Кто-то передознулся учёбой, кажется.

Что ожидалось до филфака: *читает на каникулах такую же интересную классику, как и до них, читает у проходимых авторов и другие, менее известные произведения, чтобы блеснуть эрудицией, весь такой начитанный и образованный*
Что на филфаке: *ыыыыыыы, ютупчег, родненький, подкинь ещё порцию видосов с уборкой, щас пойду читать детские книжки и Эрин Хантер*

Даже фанфики — это ыыыыыыы, сложнаааа.

#реал #котик_учится

MCV, оформляя дневник практики: так... Чё б мне написать...
Мозг: «Потратил на практику два часа, запилив опрос в соцсети».
MCV: ацтань.
Мозг: «Честно пытался до**ываться до людей с вопросами про свадьбу, но те, кто не слал на хрен сразу, слали на хрен после того, как на сороковом вопросе ничего не заканчивалось».
MCV: кша.
Мозг: «Бросил попытки расспрашивать людей вслух сразу же после того, как бросил попытки не ржать на вопросе про баян на современной свадьбе».
MCV: ну уйди.
Мозг: «Честно представил, как расспрашиваю бабушку о быличках, заржал и придумал их сам по образцу».
MCV: сгинь, нечистая сила.
Мозг: «Обнаружил, что в мобильной версии Ворда хрена с два запилишь таблицу, так и не смог преодолеть это ужасное препятствие, плакал, курил, обнимал плюшевого мишку под «С приветом по планетам».
MCV: ацтаааань.
Мозг: «В общем, потратил гораздо больше времени на оформление практики, чем на её прохождение».
MCV: «ПРАКТИКА! БЫЛА! ОЧЕНЬ! ИНТЕРЕСНОЙ! МНЕ! ОЧЕНЬ! ПОНРАВИЛОСЬ!

#реал #котик_учится

Я вот не понимаю, чего препод по фольклору от меня ждёт, прося записать пять быличек (рассказ о встрече с нечистой силой). В смысле, лол, я знаю только неприличные. У нас, например, в мои семь лет ходила история про
#реал #котик_учится

Ну, что же, б-ть, с первой пересдачей экзамена меня. Пойду, порыдаю, что ли. Вообще не думал, что я настолько чмошник и настолько плохо разбираюсь в том, чем занимаюсь, что какая-то грёбаная жара так меня выведет из строя.

Силы есть только лежать, плакать и думать, что сказать дома, и мне всё ещё очень жарко и липко, хотя уже сильно вечер, и я два раза сходил в душ. Просто охренительно. Филолог, мать мою.

#реал #котик_учится

*читает статью Рыбакова про «"Первый блин комом" — это про медведей, "комам"» и вытирает слёзы горького разочарования, потому что другие статьи у него были потрясающие*

Мне никогда ещё не делали так больно умершие люди...

#реал #котик_учится

Очень сильно болит голова, сижу на паре у препода по зарубежке и античке. Кто-то о чём-то разговаривает, речь зашла о софокловском «Эдипе», преподаватель спрашивает, о чём же, по-нашему, «Эдип». Полулежу на парте, умираю, препод повторяет вопрос уже лично мне.

— О том, что ДНК-тест нужен ДО брака, а не после рождения общих детей.

Ну сирьёзна жи.

#котик_учится

Препод: MCV, где ваше эссе по «Дон Кихоту»?
Я: я вышлю его вам в понедельник.

Я: итак, вообще-то, мир вокруг Дон Кихота ГОВНО РЕДКОСТНОЕ, И ЭТОТ МИР НЕ ЗАСЛУЖИВАЕТ ЧЕЛОВЕЧНОСТИ, ЛЮДИ ОБРЕЧЕНЫ ЗАГНИВАТЬ В СЕРОСТИ И ГРЫЗТЬ ДРУГ ДРУГУ ГЛОТКИ.
Я: так, стереть. Этот роман — насмешка над всеми рыцарскими романами, ПЛЕВОК В ЛИЦО КУРТУАЗНЫМ ЛИЦЕМЕРАМ-БОГАЧАМ, СОЗДАВАВШИМ ЧУДЕСНЫЕ МИРКИ ПО ПРИПУДРЕННОЙ РЕАЛЬНОСТИ В ПРЕДЕЛАХ СВОЕЙ ГОЛОВЫ ДЛЯ РАЗВЛЕЧЕНИЯ РАЗДУВШИХСЯ ОТ БЕСКОНЕЧНЫХ ПРАЗДНЕСТВ БОГАЧЕЙ — КОРОСТЕ НА ПРОСТОМ ЛЮДЕ.
Я: да чтоб тебя, давай заново. Дон Кихот — рыцарь, возможно, ПОСЛЕДНИЙ РЫЦАРЬ, КОТОРЫЙ БЫЛ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО РЫЦАРЕМ, КОТОРЫЙ ЗНАЛ, ЧТО РЫЦАРИ СОВЕРШАЮТ ПОДВИГИ ИЗ БЛАГОРОДСТВА, А НЕ ПО ЗОВУ ЗВОНА МОНЕТ, И МИР ЕГО НЕ ЗАСЛУЖИВАЛ. ЛЮДИ ОБРЕЧЕНЫ КОПОШИТЬСЯ В ГРЯЗИ, КАК СЛЕПЫЕ ЧЕРВИ, ПОЖИРАЯ ДРУГ ДРУГА, НЕ СТАНОВЯСЬ НИ ДРУЖЕСКИ ПРОТЯНУТОЙ РУКОЙ, НИ ПЛЕЧОМ, НА КОТОРОЕ МОЖНО ОПЕРЕТЬСЯ, ПОТОМУ ЧТО В ЭТОМ МИРЕ КАЖДЫЙ САМ ЗА СЕБЯ.

Господи, когда же меня эта головная боль отпустит, препод явно это не оценит):

#котик_учится

Выступаю на межрегиональной научной видеоконференции (корона, блин), до начала семь минут, все уже собрались. Девушки, выступающие со мной со своими темами, паникуют, конечно же.

Научрук: две трети во время вашего выступления выключат звук.

Спасибо за поддержку :D

#реал #котик_учится