#многобуков #попаданцы #фикбук
Вдоха нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь. На днях мне какую-то несвойственную мне фантасмагорию нафикбучело, ну я и вывалила её в блогах. Вот Это была первая серия. Помнится, я ещё там божилась, что если будут лайки, то будет прода.

А сегодня нафикбучело продолжение. Я и стесняюсь ленту буквами засорять, и не могу кинуть тех, кто лайкнул анадышний пост и ждёт проду, поэтому вывалю, но со смущением.

***
Мы с директором договорились, что на два дня он меня отзовёт, а потом за каждый из этих дней даст мне по два дня отгула. Он меня ценит и уважает, но использует на полную катушку. А я чувствую, что до пенсии в таком режиме не дотяну — подохну. Но работу менять не буду. Тут привычно.

Итак, завтра снова предстоял рабочий день. Я обработала ноги хлоргексидином, залепила царапину, завела осточертевший будильник на телефоне и завалилась спать. Должна сказать, что сплю я последние двадцать лет без сновидений — настолько устаю, что сразу проваливаюсь в забытье, в котором всё вижу и слышу, а пошевелиться не могу. На сон никак не удаётся выделить больше четырёх часов в сутки, и никакие капли женьшеня уже не помогают. Дала себе торжественное обещание выспаться в первый же день, как выйду на пенсию. Мне осталось подождать всего каких-то несчастных тридцать лет — если доживу, в чём с каждым годом всё сильнее сомневаюсь.

Хотя нет, вру — однажды я таки видела сон. Лет семь назад мне приснился огромный счёт-фактура, который бегал за мной по пятам и пытался меня съесть.

Засыпая, ожидала опять провалиться в привычное оцепенение и была весьма удивлена, когда внезапно увидела сон — самый настоящий сон, правда, не цветной, но всё равно это было удивительно. «Наверно, аутотренинг расшевелил мою фантазию», — подумала я.

Мне приснился тот самый лес, прогулку в котором я вообразила себе пару часов назад, причём во сне я стояла на том же месте, на котором прервался мой сеанс самовнушения. Точно так же вокруг нависали «просто деревья» с листьями, хвоей, шишками и жёлудями вперемешку — по-моему, там даже яблоки кое-где росли, под ногами лежали сухие веточки, а вдалеке виднелся просвет. Но время изменилось: теперь в лесу стояла глубокая ночь. Сама я была уже не в халате, а в толстой серой ночнушке, которую издалека можно было принять за длинную спортивную майку. И… я была босая.

При первой же попытке сделать шаг ойкнула от боли. В кои-то веки вижу сон, и не могла вообразить себя в обуви. Зажмурилась и стала внушать себе, что я в кроссовках, но вместо этого потеряла равновесие и чуть не упала.

— Чёрт, — сказала я, хватаясь за ствол дерева. Кора показалась мне твёрдой, шершавой и очень реальной.

Сзади что-то зашуршало. Медленно-медленно, шаг за шагом, тщательно нащупывая ногами место, куда наступить, я начала пробираться к просвету. Это был самый скучный сон в моей жизни. Если они у всех такие — то я рада, что ничего не вижу во сне. Вдобавок меня начали одолевать комары.

Ругаясь, хлопая себя по щекам и молясь, чтобы не наступить на змею или в кучу навоза, я добралась до окраины леса. Сны, говорят, имеют обыкновение сменяться и переходить один в другой, но этот был на редкость упёртый. По моим ощущениям, он длился уже пару часов, и всё это время я шлёпала босиком по колючим веткам.

Но моё терпение было вознаграждено: наконец-то сон изменился. Теперь я стояла на лесной опушке на границе какой-то заброшенной деревни. Не знаю, светила за облаками Луна или нет, но было вроде не очень темно, хотя цвета я не различала. Пройдя ещё немного, я вышла на песчаную грунтовку, наезженную машинами, и идти стало в разы легче.



Что-то мне не нравилась эта деревня. Как-то там было не так. Во-первых, дома очень старые и завалившиеся, заборы чёрные, плетни чёрт знает из чего — в темноте не разглядишь, но стучаться и напрашиваться в гости совершенно не хотелось. Покосившиеся электрические столбы, провисшие провода. Сараи гнилые с выломанными досками. Тоскливая картина… Да ещё туман из леса наполз.

И не такая уж эта деревня была необитаемая. Когда я, проходя мимо очередной хибары, увидела в окошке оранжевый свет, то струхнула, но проснуться не получилось, и я потопала дальше. Было холодно, рубашка покрылась росой и начала прилипать. Сроду не знала, что во сне может быть ощущение холода.

— Эй, ты чего по ночам колобродишь? — окликнул меня сзади какой-то мужик, и я резко обернулась.

На дороге стояла сгорбленная тёмная фигура с клюкой. У меня мелькнула мысль пройти сквозь неё — ведь это же сон — и я подошла поближе, как вдруг меня обдало запахом нечищеных зубов. Это было что-то новенькое. Я сама лично читала статью в интернете, где говорилось, что во сне человек запахи чувствовать не может. А мужик продолжал общаться:

— Катька, что ль? Тебя муж выгнал?

— Меня зовут Кристина, — сказала я.

— Чтой-то я тебя раньше не видал.

Я пожала плечами. Пока выбиралась из дурацкого леса, успела устать, ноги ужасно замёрзли, и неимоверно хотелось спать — даром что была во сне.

— Тут по темну бродить нехорошо. Пойдём-ка ко мне, в сенях ночуешь.

Мне было пофигу. В сенях — почему бы нет, и я пошла с ним. Заодно узнаю, что такое сени. Из подворотни мне под ноги шустро выкатился мохнатый клубок и чуть не сбил. Мужик как-то по-странному ругнулся и наподдал клубку клюкой. Тот коротко взвизгнул и покатился ещё шустрей, исчезнув в зарослях бурьяна.

— Везде катаются, — пожаловался мужик. — Ступить некуда.

— Ага, — сочувственно сказала я.

— А ты чо в одном платье-то ходишь? Зябко же.

— Зябко, — согласилась я и подумала: «Скорей бы дойти до сеней».

Мужик остановился возле низкого домишки, убрал полено, подпиравшее дверь, повисшую на одной петле, и с кряхтеньем открыл вход в своё жилище. Я, честно признаться, думала, что дверь прямо сейчас и рассыплется, но нет — ей, видимо было суждено открыться и закрыться ещё несколько раз. Мы вошли, и меня встретил запах гнилого дерева.

— Я щас лампу зажгу, — сказал мужик и завозился. — ты стоИ на месте, не ступай никуда. Тут полы гнилые, провалисся…



Зашипела спичка, и помещение озарилось светом керосиновой лампы, сделанной из поллитровой банки, куска фольги, проволочки и фитиля. Я огляделась. Меня окружали когда-то белые стены, поросшие мохнатой паутиной, с которых ошмётками осыпалась штукатурка, дощатый некрашеный потолок и дырявый пол. Из мебели тут имелся самодельный деревянный стеллаж с разным хламом и узкая, как вагонная полка, кровать с высокой периной. Что-то рыженькое шмыгнуло в щель.

— Тут мыши есть, — обрадовал меня мужик. — Вон на койку ложись. Там одеяло.

Он закрыл кое-как многострадальную уличную дверь и, вежливо пожелав мне спокойной ночи, ушёл со своей лампой в дом. Я слышала, как звякнула щеколда. Я на ощупь стащила с койки покрывало, рукой проверила, нет ли там какой дряни, и улеглась, радуясь, что это всего лишь сон. Перина была, судя по всему, из сена. Подушкой служила чья-то скомканная телогрейка, и я порадовалась, что в сенях темно и я её не вижу. Окажись я в этом гадюшнике по-настоящему — пулей бы отсюда вылетела. Наверное…

Сновидение моё на этом закончилось, и я благополучно провалилась в забытье.
***