читать можно, если к такому есть толерантность

Фанон, родомагией, дамбигад. Но в принципе читать можно, если к такому есть толерантность.

— Илья… да, он мне не чужой. Я взрослый, он ребенок, пусть и сильный. Если пустил в свой дом, то должен нести за него ответственность, растить, учить.
— И как учить?
— Своим примером. Своим жизненным опытом. Дать часть своей жизни, и пояснить, что к чему.
— А то, что он в процессе такого обучения людей поубивает, это ничего?
— А он и так и так поубивает. Пусть хоть с пользой для развития.
— Михалыч, а ты не охренел? Такое с ребенком сотворить? — Парень вскочил. Ну да, раньше он только морщился, когда я вел с Ильей разговоры, а теперь прорвало, похоже. Может, и не зря он в педвуз пошел, может в самом деле призвание.
— Ну, я его ребенком не считаю. А чего — такое?
— Ты считаешь нормальным пацану про убийства говорить? Ты бы его еще пытать поучил!
— Это потом. Сейчас ему вполне хватает убойной магии, для грязных переговоров есть я.
— Ты из него убийцу растишь! Дрессируешь карманного зверя?
«Где я.» [прим.: заклинание опознания]
— Илья, как ты думаешь, я тебя дрессирую?
Мальчишка вышел из-за занавески, снял браслет невидимости, подошел ближе, пожимая плечами.
— Совсем немного, Михалыч. Но я понимаю, так надо. Вы же сами объясняли — это чтобы запомнилось надежнее.
— В том числе. Видишь ли, студент, я могу завтра из прыжка не вернуться. Тебя с таким отношением к людям скоро убьют в чужой драке. Останется Илья один, как ему выживать? Не научу правильно выбирать цели, трезво оценивать мотивы людей — сгинет. А он парень неплохой, с задатками.
— Но все равно…
— Знаешь, о чем мой отец постоянно сожалел? Что его отец-фронтовик, мой дед, умер слишком рано, не успел научить как правильно людей саблей рубить. Это ведь тоже хитрая наука. Люди ее веками собирали, проверяли. А теперь никто и не помнит, как надо.
— Это ты к чему?
— К тому, что первый долг воспитателя — как можно более точно передать собственный опыт, при этом не задавив личность воспитуемого. Весь опыт, не скрывая ошибок.
— Я тоже многому могу научить.
— Ну да. А Илья — тебя. К примеру тому, что тебя могут не захотеть услышать. — Пора закругляться. Я все, что хотел, узнал. А то, что он не все сказал, то не беда, у молодых слов много, они у них в голове кипят, бурлят, пеной выплескиваются. — Студент, пустой у нас разговор. Пошли спать. Устал я в этом прыжке.

Меня встретили своеобразно.

— А-а, это новый друг нашей дочери, который учит ее нехорошим вещам... — Миссис Грейнджер сверкает глазами и слегка кривит уголок рта, мистер Грейнджер сидит на диване в гостиной и кажется слегка удивленным реакцией супруги. Похоже, надо начинать с родителей, иначе толку не будет. Правда, для Гермионы разговор может оказаться весьма жестоким.

— Гермиона забыла меня вам представить, поэтому придется сделать это самому — Гарри Джексон, — слегка кланяюсь, вовремя вспомнив, как меня зовут.— И вряд ли меня можно назвать ее другом, скорее, просто одноклассник. А друзья для нее... я сомневаюсь в возможности их существования.

— Это еще почему? Уж не потому ли, что она умная, начитанная и много знает? — кажется, миссис Грейнджер не ожидала такого ответа от десятилетнего мальчика и вылетела с накатанной колеи воспитательной беседы.

— Нет, думаю, одноклассники уже делали попытки дружить с Гермионой, — держу небольшую паузу, — до первого предательства.

— Я никого не предавала! — девочка вся красная, с закушенной губой, нервно сжимает кулачки.

— ... которое она даже не замечала.

— Что ты хочешь этим сказать? — мать точно записала меня в окончательные хулиганы. Отец тоже оторвался от газеты, и весь обратился в слух. Что же, прощупаем отца.

— Мистер Грейнджер, вы ведь служили во флоте? — киваю на большую фотографию в рамке на стене, где группа молодых людей в форме расположилась полукругом на фоне орудийной башни крейсера.

— Да, хотя и недолго. А какое это имеет отношение?

— Вот представьте, что кто-то из вашего подразделения сошел на берег без увольнительной, например, к любимой девушке. — Взгляд, брошенный мужчиной на жену, очень краток, но я его заметил и порадовался удачному попаданию. — А другой, отдыхавший на соседней койке, это заметил, и утром побежал докладывать офицерам. Как бы сослуживцы отнеслись к этому "докладчику"?

— Так, как... одеяло на голову, и подробно объяснили, в чем он неправ. Молча, но доходчиво.

— Но ведь он хотел как лучше, ибо "старшие всегда правы" и вообще в уставе записано?

— Ты намекаешь...

— Что вы, говорю прямым текстом. Гермиона, скажи, пожалуйста, какими именно словами мама попросила позвать меня к вам?

— Ну-у... "Приведи этого малолетнего бандита, набивающегося тебе в дружки. Хочу на него посмотреть." — она все-таки чудо, в данном случае — чудо непосредственности.

— А в какой формулировке ты позвала меня?

— Что родители приглашают на чай с печеньем. Но, Гарри, я просто боялась, что ты не пойдешь на воспитательную беседу. Но если родители говорят, что тебя надо воспитывать, значит, и правда надо.

— Мистер Грейнджер, я ответил на ваши вопросы? — мужчина только кивнул, и сжал челюсти так, что лицо все перекосилось. Впрочем, для жены ситуация все еще оставалась привычно-воспитательной.

— Я не знаю, что там у мужчин в армии, но девушка всегда должна слушаться старших! Да и мальчики вашего возраста — тоже. Я бы хотела обсудить этот вопрос с твоими родителями.

— Для этого вам придется отправиться за ними, не думаю, что ваши близкие это оценят. Так что не советую.

— Не поняла...

— Мои родители умерли, так что побеседовать с ними можно только там. — На сей раз женщину, похоже, проняло. По крайней мере она перестала бегать по комнате и размахивать руками. — А что до девушек... В позавчерашней газете я читал, как молодая девушка-шахидка взорвала себя в лондонской подземке. Наверняка ей это приказали старшие, и она привыкла их слушаться.

— Это неправильные старшие!

— Вы учили свою дочь отличать правильных старших от неправильных?

— Конечно, это же очевидно. Слушаться надо родителей, учителей, правительство и законы.

— Я приведу еще один пример, если позволите. В годы Второй Мировой в Германии существовала молодежная организация Гитлер-югенд... И там состояло немало девушек, чтящих учителей и правительство.

— Это было преступное правительство. Существует постановление международного суда.

— Оно было законно избранным, а суд состоялся уже после войны. А до войны послушные девочки, слушающиеся учителей...

— Не надо, я поняла, — и миссис Грейнджер, развернувшись, вышла из комнаты. Гермиона проводила маму ошарашенным взглядом.

— Гарри, — мистер Грейнджер очнулся от размышлений, — мы никогда не смотрели на свои... действия по воспитанию с этой стороны. Нам казалось, что так, как мы воспитываем Гермиону, ей будет жить проще и безопасней. И я все-таки думаю, мы можем называть тебя другом дочери, потому как родителям приятеля-одноклассника не говорят неприятных вещей.

Я молча поклонился, раз уж пошел такой взрослый разговор.

— И мы... дочка действительно может быстро организовать и чай и печенье.

— Не стоит, мистер Грейнджер, вряд ли кому-нибудь из присутствующих чаепитие доставит сейчас удовольствие. Так какой смысл?

— Хорошо, Гарри, но я надеюсь, мы это чаепитие просто откладываем до более удобного случая. И еще называй, пожалуйста, нас Дэн и Джин, без всяких "мистеров".

— Согласен, мистер... Дэн. До следующей встречи. До завтра, Эрми.

Раскланиваюсь и ухожу. В тихий омут брошен вполне солидный камень, посмотрим, какие черти из него повылазят.

© Михаил Дулепа — «Баффер».

Не-не-не. Тут перса учат, "как". А в Яблонях ей моют мозги о "зачем".

А за

Ну и трактовка даже для ранней Гермионы очень... однобока, мягко говоря. То есть опять-таки авторский башинг.

ООС, подчёркивающий Марти Сью главного героя

А что?

Дэн погрузился в какие-то воспоминания, я тоже не спешил вступать в разговор, а Гермиона еле сдерживала слезы.

— Война похожа на костер, в котором сгорают жизни. — Дэн плеснул в стакан из какой-то бутылки, и явно не воду. — Верные солдаты, идущие в бой за идеалы света или тьмы, чистокровности или равенства — поленья в этом костре. Они сгорают и остается зола, одна и та же зола в одной и той же куче. И уже неважно, с какой стороны подкинули полешко, слева или справа. Фанатики войны, идеалисты войны — дрова для ее костра.

Стакан опустел и был отодвинут в сторону.

— А еще война затягивает тех, кто вроде бы и не хотел принимать участие, но идет, куда все, как лемминги в цепочке. Затягивает гражданских, которых и вовсе не спрашивали. Это мясо войны, то, что жарится над огнем. Когда огонь погаснет, не останется ни дров, ни мяса. Могут остаться несгоревшие головешки. Древесина в них становится твердой, устойчивой к гнили и может сохраниться надолго. Но эти обгоревшие головешки ни для чего уже не годны, разве что позднее сгорят в каком-нибудь новом костре. Это — герои войны, те, кто выжил.

Дэн замолчал, и опустилась тишина, разбавляемая только плеском волн о борт. Гермиона сидела неподвижно, с широко открытыми глазами.

— Есть и четвертая категория участвующих в войне — те, кто сидит у костра, кто подбрасывает поленья и поворачивает шампуры. Коммерсанты войны. Самое интересное, что именно им проще всего потушить костер, если они захотят, конечно, ведь они же его когда-то и развели.

— Это... мерзко, папа.

— Как и любая война. Я бы хотел, чтобы ты была от войны подальше, но это не всегда получается. И тогда... Красиво ярко пылающее пламя, горячая и быстрая жизнь, признаваемая всеми честь и слава для выживших победителей. Но все-таки, если тебе, дитя, придется иметь дело с войной, я бы предпочел, чтобы ты оказалась среди сидящих у костра.

— Папа, я не понимаю, — голос Гермионы звучал спокойно, но в этом спокойствии эмоций больше, чем в ином крике. — Ведь вы учили меня совсем не этому.

— Да. — Дэн вздохнул и замолк на минуту, прежде чем продолжить. — Понимаешь, для разных... ну, пусть будет "профессий", нужен разный взгляд на мир, разные ценности, разные моральные принципы. Разный кодекс жизни. Мы с Джин были уверены, что ты вырастешь и станешь специалистом. Даже, можно сказать, "техническим специалистом", хотя не только. А вот, например, специалистом по рекламе — уже нет: у них другой взгляд на мир и другой кодекс. И тем более политиков. И нам даже в страшном сне не могло присниться, что ты влипнешь в гражданскую войну, и вместо кодекса специалиста потребуется кодекс выживания. Вот и...

Гермиона хмуро кусала губы, а у меня возник вопрос, который тут же и задал:

— А почему ты думаешь, что среди "сидящих у костра" выживших окажется больше?

— Ты о том, что всегда рады подкинуть вместо дров соседа? — Я кивнул. — Это еще надо сделать, а дрова уже там.

Я не стал возражать, хоть и не был согласен с такой оценкой шансов. Но это его иллюзии и нет необходимости их развеивать. А вот судя по виду Гермионы, она что-то придумала, только говорить пока не собирается.

Фанон, родомагией, дамбигад.

то что у тебя родомагия, не делает тебя лучше других - это тоже канон янтаря.

права не по крови, а потому что Оберон решил так.

а по крови - там любой из его детей мог и не дети тоже.

"Мы? Мы!?! Нет я все понимаю, но... Мы!?!")))

Когда Говорил с Корвином, прощаясь.

Девлин и его инфа о спиккардах.