О детских травмах, "больше никогда" и что бывает потом

В романе Юстейна Гордера "Дочь циркача", главный герой в раннем детстве как-то решил подарить маме сказку. Он был одарённым ребёнком, почти вундеркиндом, поэтому сказка была написана красивым почерком и без ошибок, но т.к. 7-летний ребёнок остаётся 7-летним, сказку он написал на стене в гостиной.
Реакция мамы включала истерику, попытку обморока и срочное приглашение маляров, но вот восхищения эпистолярным жанром не содержала. "Она даже не прочитала" (с). В этот день мальчик решил для себя - и дал обещание - больше никогда, никогда не сочинять (писать художественные тексты).
Обещание он выполнил.

Думаю, каждый в этой ситуации может представить себе и то, как ситуация выглядела для взрослого, и то, как она выглядела для ребёнка. Литература и кино часто преувеличивает влияние "ключевого события". Быт, житейская логика и "да ты чё, глупости всё это" - преуменьшают. На самом деле пустяковый с точки зрения случай меняет жизнь ребёнка - а то и взрослого - не то, чтобы часто, но и не редко. Как правило, здесь должны сойтись несколько факторов:
1) Способ самовыражения, которого коснулось событие, имеет для человека (ребёнка и не только) ключевое значение. Он(а) привык(ла) выражать себя именно через этот вид деятельности.
2) Мнение высказывается / происшествие случается при непосредственном участии значимого человека / людей (как мы понимаем, в детстве таким человеком чаще всего будет оказываться мать, но есть и варианты "первая любовь", "старший товарищ", "важная социальная группа").
3) Сам по себе этот человек должен иметь достаточно тонкую и ранимую душевную организацию. Что на практике часто (хотя и не обязательно) включает подспудное сомнение, а любят ли его/её, и желание заслужить одобрение. Ключевое слово "заслужить": есть вера, что тебя будут любить, если ты будешь "хорошим", осталось только понять, что это значит.
Впрочем, это необязательно. Как вариант, ребёнок может ощущать, что его в целом любят, но воспринимают как функцию самого родителя, его проекцию и результат воспитания. Т.е. что его победы и поражения каким-то магическим образом являются победами и поражениями родителя. Во всём диапазоне от "он у меня отличник" до "не позорь меня".
4) Ключевые события "подрезают на взлёте". В момент максимальной уверенности в том, что всё правильно, в момент наибольшей интенсивности чувства. Кстати, у взрослых людей распространённый вариант такого "среза" некий проект всей жизни, который воспринимается как "вершина" их деятельности, куда вложено всё самое лучшее, куда они вложили себя самого считай. Неуспех такого предприятия бьёт так же, как ключевое событие. Вышибает почву из-под ног.
Впрочем, ещё один вариант взрослого человека - "перегорел". Только что это было интересно, обещало новые перспективы, влекло куда-то... и вдруг - это всё? Что, правда всё? Я ради этого старался? И ничего другого не ожидается? Нет, спасибо, это без меня.
5) В таком человеке изначально живёт борьба двух противоположных тенденций - желание быть анонимным и признаваемым, на виду и за кулисами, никем и всем. Он хочет побед почти до безумия. Но боится поражений до ступора.

В любом случае, ключевое событие влечёт за собой сильное внутреннее обещание из разряда "больше никогда". Где-то в глубине оно немного похоже на обиду. Но уже не на человека, а на мир в целом, на судьбу. Которая так сложила события, что самого чистого и лучшего порыва, самой прекрасной мечты и искреннего желания её осуществить оказалось недостаточно.
"Ну и не надо". "Ну и пусть". "Ну и подавитесь".

Если человека в такой ситуации оставить в покое (и ему самому тоже!), то иногда - как новая поросль по бокам спиленного дерева - некое подобие прежней интенции постепенно пробивает себе путь сквозь пыль и пепел.
Герой книги Алессандро Барикко "Мистер Гвин", известный писатель, как-то сказал своему агенту, что писать книги больше не будет. Тот спросил его, чем же он займётся. Гвин ответил, что станет писать картины. "Выучишься живописи?" - спросил агент. Гвин же пояснил, что портреты будет писать словами. И на все разговоры, что, мол, портрет словами - это та же книга, только повторял, что это совсем другое. Самое интересное, что в его глазах это и правда было "другое".
А герой "Дочери циркача" и вовсе довольно оригинально решил свою судьбу. Я бы сказала, странным образом найдя идеальный баланс. Он... начал писать синопсисы. Тщательно продуманные события, иногда один-два ключевых диалога, по случаю - шутки или философские афоризмы, которые, будучи правильно расставлены в тексте, повышали его качество в разы, а то и вовсе делали книгу "культовой". И эти синопсисы он продавал писателям, зашедшим в творческий тупик. Они знали "как", но не знали "что". Он знал "что", но не желал участвовать в "как". В них перегорел "дух литературы" (по аналогии с вездесущим испанским и латиноамериканским "дуэнде", духом музыки и танца, духом искренности, фокусом, лезвием ножа, одним словом, звуком или жестом выражающим истину). В нём же, будто в шамане, отказавшемся от своего предназначения, этот дух был заперт и метался, пожирая душу изнутри.
Отличная сделка. И выгодная.
Он приходил к потерявшим курс писателям будто ангел. Или дилер. А, может быть, дух из старых сказок. Он обещал спасение в обмен на услугу и никогда не врал. И так постепенно едва ли во всей Норвегии был писатель, удостоенный мелкой или крупной премии, вошедший в списки бестселлеров и шорт-листы Букера, - который не писал бы книги по его сценариям. Его, человека, которого мало кто знал в лицо и почти никто по имени.
У него были отчисления от писателей. Анонимные, разумеется. И коллекция расписок, договоров, записей разговоров, рассортированная с педантичностью маньяка и расфасованная по банковским ячейкам. Он ни разу не пустил их в ход, но сам факт существования этих папок, файлов и ксерокопий отбивал желание попытаться его обмануть.
А ещё он любил присутствовать на вручении премий. Тихо сидеть и хлопать, когда премии получали книги, к которым он приложил руку. Это было приятно. Лауреатам, правда, было порой не по себе, да и слова порой застывали у них в горле. Люди ведь не всегда любят тех, кто им помог. Тем более, когда знают, что по одному щелчку пальца их репутация рассыплется в пыль.
Так он получил возможность радоваться победам своих идей (ведь порой из книги и цитировали-то только его афоризмы), но не рисковать, не подставляться, не волноваться "а вдруг не выйдет". "Города сдают солдаты, генералы их берут".

Кстати, если что - "Дочь циркача" я не рекомендую. Написана она суховатым и не слишком искренним языком. То ли Юстейн Гордер вжился в стиль героя, давшего зарок не сочинять и нарушившего его только незадолго до своей предполагаемой кончины. То ли сам он и вправду не самый лучший мастер слова. Кто знает?
Да и интрига в плане личной жизни там вышла странная... и очень норвежская. Не рекомендую.

Но как сама ситуация и описание тех последствий для личности, что она несёт - достаточно точная вещь. Весь этот характер, на вид такой меланхоличный, вежливый, чуть неловкий, будто не попадающий фокус в попытке имитировать "обычного человека". В чём-то мстящий тем, кто делает то, на что он сам не решается. А в чём-то пытающийся себе доказать, что это был лучший путь, ведь так он становится над теми, кому завидовал.
Эдакий гибрид робота - и внутреннего ребёнка, рациональный и сентиментальный в одном флаконе, потому что одна часть говорит, что чувствовать опасно и больно, а другая просто не может жить иначе.

#Статьи #Размышления #про_литературу #про_психологию