Грядущие дни (гет)

Гарри Поттер лучше других знал, что жизнь бывает весьма несправедливой. Детство он провёл с высокомерными, нелюбящими родственниками, хоть позже ему и удалось найти спасение в магическом мире. Мире, в котором он нашёл своё место, однако его воспринимали либо как героя, либо на него смотрели с подозрением и завистью. К этому можно добавить внушительный список покушений на его жизнь, так что совсем не удивительно, что он не испытывал никаких иллюзий по поводу справедливости жизни.

Никто бы не стал его винить в том, что взросление сделало из него циника. Но вместо этого Гарри вырос вполне нормальным, выиграл войну и вернулся к своей девушке, надеясь на то, что жизнь наконец-то начнёт налаживаться. Он чувствовал, что заслужил спокойную жизнь. У жизни, однако, были на него совсем иные планы, поскольку она, как уже подмечено, несправедлива.

Он снял очки, потирая уставшие глаза, прежде чем водрузить «велосипеды» на своё законное место. Давным-давно — ему, по крайней мере, так казалось, — когда он только-только начинал свою рабочую деятельность, то рассматривал возможность поиска целителя, который сможет исправить его зрение. Способы коррекции существовали как магические, так и магловские. Но Гарри чувствовал себя не в своей тарелке без очков, которые носил всю жизнь. Они были ему ближе, чем что-либо ещё. Кроме того, они были зачарованы не только антипритягивающими чарами, но и имели несколько полезных функций, которые множество раз выручали его на месте преступления.

— Итак, Гарри, расскажи мне, почему ты сегодня пришёл? — поинтересовалась Элиза Карнелл с самой терпеливой улыбкой на красивом лице. В ней чувствовалась спокойная уверенность, которую до этого он видел только в людях куда старше, чем они оба. В такие моменты он вспоминал о том, как с ним вёл беседы Дамблдор: спокойно и твёрдо, всегда уверенно и держа свои чувства под контролем. Тонкая чёрная записная книжка лежала раскрытой на столике рядом с Элизой, а над ней парило перо, готовое в любой миг начать записывать за ним. Гарри внимательно наблюдал за пером, вспоминая о событиях, когда перу было позволено записывать его речь.

Элиза была маглорождённой целительницей, которая усердно трудилась, чтобы стать тем, кем стала. Вместе с несколькими другими целителями она положила начало новой программы лечения, основанной на работах магловских психиатров. Ей потребовались годы, чтобы убедить традиционно мыслящих членов магической больницы в эффективности этого направления. После войны в больницу Святого Мунго прибыло очень много пациентов с ментальными расстройствами, которые нельзя было исправить с помощью взмаха волшебной палочки или приёма зелий. Столкнувшись с такими трудностями, персонал больницы был вынужден принять на вооружение магловские терапевтические методики.

— Вы знаете, почему, — коротко бросил Гарри. Все знали причину. Её печатали на каждом газетном заголовке, она пестрела со страниц глянцевых журналов почти месяцами, а в случае «Ведьмополитена» — ещё дольше. Личная жизнь — это прерогатива других людей. Но не его. Ни разу. Никогда.

— Что ты надеешься извлечь из наших психологических сеансов? — поинтересовалась Элиза, явно не задетая его вспыльчивостью.

— Свою работу, — последовал очередной короткий ответ. Глава Отдела магического правопорядка, Майкл Дэвис, запретил Гарри Поттеру работать, пока он не посетит её. Сам же Гарри считал, что ему не требовалась помощь. Ему было необходимо как можно скорее вернуться к работе, которую он умел выполнять и выполнять хорошо, поскольку работа — это всё, что у него осталось. Но, как оказалось, теперь у него не было даже работы. Во всяком случае не раньше, чем он пройдёт всю полосу препятствий от Министерства магии.

— Это типичная реакция для того, через что ты проходишь, Гарри. Ты чувствуешь, что потерял контроль над своей жизнью, ты один, ты злишься, и тебе больно. И у тебя есть на это полное право. Но работа — это не ответ. Она всего лишь временное отвлечение от проблем.

— Это всё, что у меня осталось.

— Это лишь отвлечение, — твёрдо повторила Элиза, сосредотачивая на нём взгляд своих тёмных глаз. — Чем дольше ты будешь к нему прибегать, тем сложнее тебе будет в дальнейшем. Тебе необходимо осознать произошедшее, и только после этого у тебя появится шанс двигаться дальше. Итак, поделись со мной, Гарри, как ты чувствуешь себя после всего?

— А как бы вы себя чувствовали?

— Речь не обо мне, — терпеливо улыбнулась Карнелл. — А о тебе. Если ты не желаешь говорить о своих чувствах, то, может быть, расскажешь о том, что, собственно, произошло?

Гарри вздохнул, прежде чем подвинуться вперёд в своём кресле, позволяя себе опустить руки между коленями, уставившись на девушку. Она ничего не говорила, а её перо перестало записывать и замерло, ожидая рассказа. Он мог бы быть далеко отсюда, работать, ловить людей. Нет, не людей. Злодеев. Преступников. И не потому, что работа обязывала его делать это, или потому, что тем самым он помогал людям. Он больше не играл в героя. Он стремился работать, потому что это заставит его почувствовать себя хорошо. Лучше, чем он чувствовал себя в течение долгого времени.

Гарри несколько минут пристально смотрел на Элизу, пока в его голове шла яростная битва. В чём ему следует признаться Карнелл, как много ей известно? Его неоднократно пострадавшее, но всё ещё сопротивляющееся чувство личного пространства возражало против разглашения деталей. Но факт заключался в том, что историю уже знали все, хоть и только со стороны Джинни. Когда они услышали её, никому не было дела до его правды. Публичные симпатии достались бывшей, а не монстру, которым она его выставила. Да, у него появился шанс быть услышанным, и при этом без привлечения к процессу средств массовой информации и общественного внимания.

— Думаю, всё началось однажды ночью после работы, — медленно начал рассказывать он Элизе, старательно игнорируя скрип пера, фиксирующего слова. Пока он рассказывал свою версию, мысли Гарри сосредоточились на деле Реймонда Нотта, над которым он провёл немало часов. Всем аврорам, которые им занимались, пришлось брать по несколько смен подряд в связи с ужасающей природой преступлений. Реймонд Нотт убил шесть женщин и выставил их тела словно трофеи. Ни секундой дольше он не мог позволить такому чудовищу разгуливать на свободе. Несколько долгих недель спустя всё закончилось. Нотт был арестован, а Гарри был отправлен домой пораньше, чтобы заслуженно отдохнуть вместе с невестой.

Он помнил, как открыл дверь и увидел лежащую на лестнице одежду. Белая футболка, чёрные штаны и зелёная юбка. Он помнил, как впал в ступор. Как смотрел на эту картину, забыв дышать. Не двигаясь. Просто смотрел. Чувство неверия в происходящее захлестнуло его. Захлестнуло с головой, из-за чего всё остальное показалось крайне далёким и неважным. В тот момент весь мир Гарри рушился у него перед глазами. Рассудок, казалось, отключился. Даже ритмичное сердцебиение, гулом отдающееся в груди, словно затихло. Исчезло в тот самый момент. Тишина оглушала его.

Но эта звенящая тишина была внезапно прервана, разбита громким стоном со второго этажа. Гарри помнил, как взбежал вверх по лестнице. Его тело начало двигаться до того, как желудок скрутило узлом из-за нехорошего предчувствия. Звуки прекратились. Вместо них послышались встревоженные голоса. Он помнил, как распахнул дверь. Увидел их. И увидел его, единственного человека, который окончательно усугубил ситуацию. В этот самый момент его злость достигла совершенно иного уровня. Он даже не осознавал, что ударил его, пока не услышал крики Джинни. Мир перед глазами затуманился, а руки были сосредоточены на теле противника. Но Гарри не остановился. Он продолжал бить. Сильнее и сильнее с каждым ударом. Только через какое-то время он осознал степень увечий, которые причинил своей руке и лицу мужчины. Затем последовал другой крик. Иной голос. Тот, который заполнил комнату, который был куда громче рыданий Джинни или болезненных стонов мужчины на полу.

— И в этот момент на тебя наложили парализующее заклинание? — поинтересовалась Элиза, тем самым отвлекая Гарри от воспоминаний окровавленного мужского лица, его мольбы о пощаде. Поттер кивнул. — Тебе не предъявили обвинений?

— Нет, — ответил Гарри, тяжело вздохнув. — Их бы предъявили, будь на моём месте кто-то другой. Никто не знал о произошедшем, кроме авроров, прибывших в дом. Но всё утекло в «Пророк». И с тех пор мне не позволяют вернуться к работе.

— И когда это произошло?

— Три месяца назад.

— В итоге, — кивнула Карнелл, — три месяца назад девушка, с которой ты состоял в долгосрочных отношениях, изменила тебе, тебя унижала вся страна и только сейчас ты пришёл за помощью. Но не ради себя. Ты пришёл, чтобы вернуться к работе, а не двигаться дальше по жизни. Я хочу сказать, Гарри, что я ничем не смогу тебе помочь, если ты сам не пожелаешь моей помощи.

— Бывало и хуже, — мрачно бросил Гарри. И это была правда, Дурсли обеспечили ему тяжкую жизнь. Несмотря на всё время, что Поттер провёл в стенах Хогвартса, существовало столько различных вещей, о которых он не мог рассказать Рону или Гермионе и никогда не найдёт сил рассказать. Например о вине, которую он испытывал из-за гибели людей, чья смерть позволила ему выиграть время для победы над Волдемортом. Или о кошмарах, снившихся ему после тех событий. Гарри не смог рассказать им о своей роли в плане Дамблдора, как и не смог рассказать о крестраже в шраме. Но это не остановило его от попыток двигаться дальше. Он смог вернуться почти нетронутым с той стороны. С чего этой ситуации отличаться от предыдущих?

Но он не мог избавиться от навязчивого чувства, что именно эта ситуация отличалась.

После произошедшего Джинни ушла от него, а Гарри просто хотел, чтобы его оставили в покое. Но приходилось иметь дело с докучливыми репортерами, пытающимися поймать его на пороге собственного дома, испытывать на себе множество обеспокоенных взглядов Гермионы, когда она замечала его игнорирование злых шепотков, преследующих его, куда бы он ни шёл.

И ещё были Уизли.

Молли даже видеть его не хотела, в то время как Рон был растерян и не знал, как себя вести. Он явно разрывался между желаниями защитить свою младшую сестру и встать на сторону лучшего друга. Этот моральный кризис привёл к тому, что Рон решил не поддерживать никого, чем заставил Гарри чувствовать себя ещё более одиноким. Мало того, что его предала любимая девушка, так ещё и его лучший друг оказался неспособен его поддержать. По крайней мере, Джордж, Билл и Артур оказались более понимающими. Они частенько защищали его от нападок Молли, когда внезапные обстоятельства вынуждали его заглядывать в Нору, но Гарри понимал, что они все хотели, чтобы проблема исчезла сама собой. Это была не их битва, и вариант спрятаться Гарри отлично подходил.

Но оставаться в полном одиночестве, запертым в мрачных стенах дома по улице Гриммо, вдалеке от слухов, вскоре оказалось невыносимо. Ему было совершенно не с кем поговорить. Единственное, что Гарри получил в старом доме, так это отличное место, чтобы жалеть себя. Вот почему он так стремился вернуться к работе, к тому, что у него хорошо получалось. По крайней мере, там ему не придётся больше ни о чём думать. Особенно про Джинни. Или про того мерзавца из квиддичной команды, с которым она переспала. И вновь про Джинни. Про отстранение с должности. Снова про Джинни. Сказать, что его мысли были зациклены на одной теме, значит ничего не сказать. Он закрыл глаза, пытаясь загнать обратно воспоминания, которые одолевали его.

— Действительно, — кивнула Карнелл, — я думаю, мало кто мог бы отрицать степень твоих страданий.

Она посмотрела в свои записи, постукивая кончиком пальца по подлокотнику кресла. Комната наполнилась долгой тишиной, нарушаемой лишь тихим постукиванием пальца Элизы. Затем она подняла взгляд от своих записей и внимательно посмотрела на собеседника.

— Правильно ли я понимаю, Гарри, что тебе сложно доверять людям?

— Нет.

Как только он это произнёс, Гарри осознал, насколько неправдивым было это заявление. Ему действительно сложно доверять людям. Почему? Дурсли обращались с ним не лучше, чем Малфои — с Добби. Его положение среди студентов в Хогвартсе было шатким, в лучшем случае, и зависело от того, что про него писал «Пророк». То же самое касалось почти каждого, кто жил в магическом мире. Даже его лучший друг отворачивался от него больше одного раза. Только Гермиона оставалась на его стороне, несмотря ни на что. Все остальные люди, которым он доверял, либо покидали, либо подводили его.

Он взглянул на Элизу и обнаружил, что она смотрит на него понимающе и с сопереживанием. Стало очевидно, что она видит его насквозь. Осознание, что их сеансы могут помочь ему не только с работой, медленно формировалось в его голове.

— Нет, вы правы, — вздохнул Поттер и покачал головой. — Мне действительно сложно доверять другим.

— И почему же? — мягко поинтересовалась Элиза. Когда он не ответил, она продолжила: — Гарри, смысл этих сеансов в том, чтобы ты открылся мне. Ты ничем себе не поможешь, удерживая чувства под замком. Всё сказанное в этой комнате останется строго конфиденциальной информацией.

— Докажите это, — Поттер посмотрел на перо, которое всё ещё фиксировало каждое сказанное им слово.

— Хорошо, если хочешь, — Элиза улыбнулась и убрала перо от записной книжки. Едва кончик пера перестал касаться поверхности бумаги, оно замерло, возвращаясь к своему обычному, безжизненному состоянию.

Эта тактика допроса была знакома ему со времён обучения на аврора и Гарри не единожды использовал её сам. Она работала сразу на двух уровнях. Первый — услуга за услугу. Ты даешь людям что-то, что заставляет их чувствовать себя обязанными, а затем они дают тебе что-то взамен. Второй, куда более сложный, состоял в том, чтобы убедить допрашиваемого, что ты на его стороне, сочувствуешь и понимаешь, что ему пришлось пережить. Правда это или нет не имеет значения, пока они тебе верят. Гарри давно усвоил, что люди слышат лишь то, что хотят слышать. Даже если это будет наглой ложью.

Если бы она сделала так раньше, Гарри, скорее всего, решил бы, что она использует именно эту тактику, ведь он был с ней хорошо знаком. Но чем дольше они разговаривали, тем больше он осознавал, что Элиза не была очередным препятствием, которое ему требовалось преодолеть ради работы. Если чему работа в аврорате его и научила, так это разбираться в людях. Она не просто выполняла свою работу, было понятно, что ей без разницы, получит он свою должность назад или нет. Элиза осознанно избегала темы о работе аврором. Она выполняла свои обязанности как профессионал, пытаясь помочь ему справиться с проблемами, эмоциями, словом, тяжким грузом, лежащим на душе. Может, Элиза не просто инструмент.

— Ладно, о чём вы хотите знать?

— Хочу узнать, Гарри, почему ты думаешь, что у тебя есть проблемы с доверием, — поинтересовалась Элиза.

Позже Гарри будет только дивиться тому, как всё произошло. Когда парень впервые сел в кресло перед психотерапевтом, он был решительно настроен свести все свои ответы к приемлемому минимуму. Зашёл. Ответил. Вышел. Получил долгожданное разрешение доктора на возвращение к работе. Но вместо этого Гарри словно прорвало. Сначала он говорил немного, но затем его речь превратилась в один стремительный поток сознания.

Поттер рассказал ей обо всех поручениях, которыми с детства заваливали его дядя и тётя. О своём тесном, тёмном чулане под лестницей, в котором он ютился, пока Дурсли всей семьёй смотрели телевизор в гостиной. Снова вспомнил ужас от травли Дадли и его банды, когда они от скуки начинали сезон «охоты на Гарри». Этот страх не покидал его даже когда Гарри удавалось перехитрить преследователей. Рассказал он и о том, что его предполагаемая семья так часто называла его «ненормальным», что порой он путал это прозвище с собственным именем.

Гарри давно перестал считать своих родственников чрезмерно жестокими, но лишь потому, что они редко его били. По-настоящему ему доставалось только от Дадли, да и то побои прекратились, как только Гарри выяснил наилучшие способы избегать своего китообразного кузена. Но из-за этих воспоминаний, беспокоящих его, словно незажившая рана, Гарри начал понимать, что насилие не всегда бывает только физическим. Из всех своих шрамов больше всего он старался не думать о душевных.

Неожиданно для себя, Гарри рассказал Элизе о том, как в детстве мечтал, что кто-нибудь, хоть кто-то, придёт и спасёт его. Как спустя годы эта мечта угасла, пока не появился Хагрид и не забрал его в Хогвартс. И хотя этот мир стал ему близок, он разительно отличался от образа, который придумал себе сам Гарри. Может, у него появились место, которое он мог назвать домом, и друзья, которых так не хватало в детстве, но он также столкнулся с тьмой и болью, которые оказались куда как хуже, чем те, которые его заставили испытать Дурсли.

И, пожалуй, самым худшим во всём этом, хуже, чем атаки Волдеморта и его Пожирателей Смерти, стало осознание того, что его так называемый спаситель, Дамблдор, почти всегда держал его в неведении, пока не пришла пора умереть. Гарри даже ей рассказал и о времени, которое провёл на грани жизни и смерти, о котором никому не рассказывал ранее. Как он принял извинения Дамблдора, хотя в душе задавался вопросом о том, как смеет тот просить прощения за всё, через что ему пришлось пройти.

И пока он рассказывал ей о своей жизни, Гарри внезапно осознал, насколько он был зол. Злобу и обиды он выместил на неудачливом любовнике Джинни. Жизнь была к нему крайне несправедлива.

Всё это время Элиза внимательно смотрела на него и слушала, изредка уточняя, когда Гарри был неточен или упускал важные детали. Слова лились из него рекой, психотерапевтка лишь придавала этому потоку нужное направление. Она помогла ему выговориться и Гарри ни разу не почувствовал осуждения с её стороны.

— Почему ты никому не рассказал об этом? — спросила она, когда Гарри закончил исповедь.

— Расскажи я им, они бы победили, — ответил он, вставая на ноги и подходя к окну, откуда открывался вид на старое дерево в саду. — Я не собирался позволить им узнать, что они меня задели.

Элиза уже собиралось было ответить, когда их прервал стук в дверь. В кабинет заглянул парень с каштановыми волосами, одетый в дорогую мантию. Он стоял у стола, когда сам Гарри находился в приёмной.

— Прошу прощения, что прерываю, мисс Карнелл. Но Мэддисоны здесь и их приём должен был начаться десять минут назад, — произнёс он, смущённо улыбаясь.

— Да, конечно, передай им, что мы сейчас начнём, Шон. Спасибо, — ответила ему Элиза с улыбкой на лице. Молодой человек, лет восемнадцати-девятнадцати с виду, кивнул головой и немного покраснел. Вскоре послышался звук закрываемой двери. — Похоже, что мы немного припозднились, Гарри. Но мы вскоре встретимся. У меня есть время в четверг, если ты свободен.

— У меня нет других планов, — ответил Гарри с ноткой горечи. Он забрал пиджак с кресла и накинул на себя, пока шёл к двери. В отличие от секретаря Шона, он не носил мантий. Смешаться с толпой в магловском мире было просто, но мантии привлекали внимание, и он больше не появлялся в Косом Переулке. Он не мог выдержать всю грязь и все неприязненные взгляды в мире.

— В десять часов, Гарри. Я сообщу Шону, чтобы он ожидал тебя.

— Увидимся, — произнес Гарри, открывая двери. Но прежде, чем выйти, он обернулся к Элизе. — Как много вы уже знали? Вы так и не сказали.

— Да, не сказала, — с лёгкой улыбкой ответила Карнелл. — В моей профессии быстро узнаёшь, что вещи такие, какими кажутся на первый взгляд. Жизнь редко делится на чёрное и белое, поэтому предубеждения в основном мешают. До четверга.

— Да, до свидания, — с ухмылкой ответил Гарри. Когда он вышел из её офиса, то почувствовал себя гораздо легче, чем за много недель.

Однако вскоре его настроение изменилось. Вместо того, чтобы отправиться прямиком домой, он решил прогуляться по улицам Лондона, перебирая в голове воспоминания о недавней встрече. У него складывалось чувство, словно его тело действовало само по себе, почти ностальгическое ощущение с тех времён, когда он просто так бродил по улочкам Литтл Уингинга, когда ему удавалось покинуть дом Дурслей. Холодный ветер и дождь совсем не улучшали его настроение. Всё, что он старательно пытался забыть в течение прошедших недель, вернулось. Даже когда он аппарировал домой, точно приземлившись на пороге дома Гриммо двенадцать, ему пришлось вспомнить о том ужасе, который он почувствовал, когда Яксли последовал за ними сюда.

Покачав головой, отгоняя прочь назойливые мысли, Гарри открыл дверь и тут же шагнул вперёд, резко захлопнув её. Перед тем как эхо от стука двери затихло, звук шторма на улице прекратился, словно по мановению волшебной палочки. Тишина в доме почти оглушала. Больше не будет ругани Вальбурги Блэк, чей портрет вне всякого сомнения проснулся бы от такого громкого звука. Несмотря на все изменения, которые он привнёс в дом, тот всё ещё ощущался как склеп, где единственной живой душой был сам Гарри.

Конечно, удаление портрета не задумывалось как часть переделки декора, это был результат вспышки гнева, подпитываемого огденским огневиски. Одна пьяная ночь в грустных размышлениях о бывшей невесте привела к перепалке между ним и Вальбургой. Рама так и осталась висеть на стене, но обгорелые ошмётки полотна свидетельствовали о победе волшебника.

Пройдя на кухню, Гарри решил приготовить себе обед немного позже, чем планировал. Кричер умер пару лет назад. Винки хотела служить ему, но парню удалось убедить её, что немало его бывших знакомых, имеющих собственные семьи, приняли бы эльфийку как нельзя лучше. Как бы сильно он ни заботился о Кричере, сама идея владения эльфом была ему неприятна. Ему не нравилось быть чьим-то хозяином.

Оставшись без помощи домашнего эльфа, Гарри решил взять всё в собственные руки. Он установил на кухне газовую плиту, поскольку готовить в магловском стиле было куда удобнее. И хотя ему не нравилось готовить для родственников, в детстве, самому выживая на хлебе и воде, Гарри находил процесс готовки умиротворяющим.

Его внезапно осенило, пока он доставал ингредиенты из холодильника, насколько изменилась обстановка на кухне. Исчезли вся старая мебель и стол. Его место заняли стильный длинный стол и удобные стулья. Он помнил ночи, когда они сидели за этим столом и наслаждались едой, которую так старательно готовил Кричер. Ночи, наполненные беседами с Роном и Джинни о квиддиче, попытками Гермионы держать их в курсе основных событий в Министерстве магии.

А сейчас он остался один.

Его тихое уединение вскоре было нарушено вспышкой зелёного пламени в камине, откуда донёсся знакомый голос:

— Гарри? Ты здесь?

— Да, проходи, — откликнулся Гарри, не отвлекаясь от процесса готовки.

Хромированная поверхность печки отразила неграциозно вывалившуюся из камина Гермиону. Гарри постарался скрыть свою улыбку. Как и он сам, подруга так и не научилась с лёгкостью перемещаться через камин. Может, подростка с копной густых волос, которого он помнил со школы, уже и не существует, но что-то всё равно остаётся неизменным.

— Я рада, что застала тебя. Я собиралась оставить тебе записку в случае твоего отсутствия, ты знаешь, как я не люблю приходить, когда тебя нет, — сказала Гермиона, усаживаясь на стул.

— Тебе и Андромеде здесь всегда рады в любое время, — усмехнулся Гарри, нарезая помидоры. — Ты же знаешь, я не просто так внёс вас в список тех, кто может пройти через защиту дома.

— Да, знаю, — фыркнула Грейнджер. — Но меня до сих пор до чёртиков пугает привычка волшебников пускать в свой дом других, когда их самих нет дома. Да, я понимаю, что ты, образно говоря, дал мне эквивалент ключа от дома, но всё же… это твой дом.

— Есть хочешь? — поинтересовался Гарри, кивнув на разложенные продукты. — Я только начал, так что могу приготовить побольше.

— Нет, спасибо. Но я не откажусь от чая, — с благодарностью в голосе ответила она, начиная чистить свою министерскую мантию от сажи, которую Гарри считал одной из проблем путешествия через камин. — Где ты был до этого? Я пыталась связаться с тобой, но тебя не было дома. Я подумала, может, ты отправился к Андромеде, но она сказала, что вы увидитесь только вечером.

Гарри кивнул. Каждый день в семь часов вечера он ходил к Андромеде. Без отговорок и опозданий. В семь часов, чего бы ему это не стоило, Гарри ходил проведать своего крестника. Да, он, наверное, мог бы позволить себе задержаться. Но если он опоздает хоть на пять минут, то в следующий раз опоздание может быть ещё больше. И так будет снова. И через раз, пока он совсем не перестанет приходить к Тедди. Он знал, каково это. Даже когда Джинни ушла, Поттер поставил перед собой цель приходить к Тедди каждый день. Это меньшее, что он мог для него сделать. Он был ему должен.

После войны Гарри чувствовал огромную вину за все смерти. Смерти, которые он верил, что мог бы предотвратить. Он убедил себя, что начни он сражаться раньше и активнее, Волдеморт мог бы исчезнуть быстрее. И все выжили бы. Но всё же во время его седьмого курса в Хогварсте, Гарри слышал массу героических историй, о том, что происходило в то время, пока они с Роном и Гермионой пытались отыскать крестражи. Некоторые из его одногодок решили заново проучиться седьмой курс, учитывая, что предыдущий год их терроризироали и мало обучали. Их истории изменили его взгляд на свою важность в борьбе.

Гарри быстро осознал вклад каждого человека, сделанный, пока он искал крестражи. Правда заключилась в том, что все погибшие сражались за то, во что верили. Невилл по-своему стал таким же «избранным», как и Гарри. Даже Луна с Джинни успели сделать много всего, прежде чем были пойманы и отправлены к Малфоям. У каждого была история. Они понимали, что рисковали, но продолжали сражаться. Они ставили на кон свои жизни, а не вставали на колени перед Волдемортом. В отличие от других магов по всей Британии, они не ждали, пока Гарри появится и спасёт их.

Даже Тонкс и Ремус сражались, рискуя не только своими жизнями, но и будущим сына. Если у кого-то и были причины залечь на дно во время войны, так это у них. Но они выбрали рискнуть всем, чтобы восстать против Волдеморта. В более депрессивные дни Гарри считал, что зря его друзья так поступили. Их сын потерял свою семью, эту боль Гарри знал слишком хорошо по собственному опыту. Но вместо того, чтобы защитить своего сына, как его родители, они ринусь в самое пекло, оставив малыша одного.

Нет, не одного. Может, у Тедди больше не было родителей, но каждой клеточкой своего существа Гарри собирался показать маленькому метаморфу, что у него есть семья. Он собирался стать лучшим крестным для Тедди, поскольку он этого заслуживал, хоть у самого героя в детстве никого не было. Он не подведёт Тедди. Он дал слово.

— Я ходил к психотерапевту, — пояснил Гарри, наливая воду в чайник. — Слышала об Элизе Карнелл?

— Целительница?

— Да, она самая. Сегодня был первый сеанс.

— Как прошло? Я слышала, что она проделала прекрасную работу. Её номинировали на премию Джефферсона в прошлом году. Самая молодая номинантка. Жаль, что она не выиграла, её обошел целитель Томас Флинт. Обычно премию Джефферсона присуждают целителям постарше за их вклад в медицину, но она оказала куда большее влияние, чем Флинт за все годы своей деятельности. Никому до неё не удавалось успешно совместить магловские методы с лечением в Мунго. Я бы хотела с ней познакомиться. Мы должны были встретиться с ней в прошлом году, но я была так занята, что упустила свой шанс. Вместо меня отправилась Пенелопа Клируотер.

— Дыши, Гермиона. Всё в порядке. Ты не потеряешь школьных очков за ответ, — поддразнил её Гарри. Гермиона так и не растеряла своей способности воспроизводить максимум слов на одном дыхании, — ещё одна особенность, так и не изменившаяся с годами.

— Придурок, — Гермиона скорчила недовольную гримасу.

— Ты так добра ко мне, — кисло откликнулся Гарри, — и в ответ на твой вопрос, да. Всё прошло хорошо.

Гарри ухмыльнулся, пока доставал чашку с полки. Чайник уже давно закипел, но в первую очередь он следил за едой, чтобы та не подгорела.

— Следующая встреча назначена на четверг. С каких это пор тебя интересуют целители? После той истории с василиском и проклятием Долохова, ты ясно выразилась, что скорее станешь изучать прорицание, чем вернёшься в больницу.

— Моя работа это интересоваться, — ответила она слегка обиженным тоном, принимая из его рук чашку с чаем.

В отличие от Гарри и Рона — до того, как Рон бросил учёбу и занял место брата в "Волшебных Вредилках Уизли", — Гермиона никогда не задумывалась о том, чтобы стать аврором. Она хотела убедиться, что новое Министерство не вернется к старым чистокровным обычаям. Благодаря своим природным способностям и навыкам в арифмантике и рунах, она легко получила работу в Департаменте магического транспорта. Такой талант, как у неё, как всегда подозревал Гарри, не остался незамеченным. Прошло совсем немного времени, прежде чем она перешла в другой департамент, больше соответствовавший её интересам.

Хотя умом Гермиона признавала ассоциацию Г.А.В.Н.Э. не лучшей своей идеей, но сердцем она всегда чувствовала, что поступает правильно. Это привело её в Отдел международного сотрудничества, где она вдохнула новую жизнь в умирающую организацию. Сказать, что весь мир сторонился магической Британии, значит ничего не сказать. Существовала причина, почему никто не пришёл Британии на помощь, когда Волдеморт захватил власть. Однако теперь, когда Гермиона постепенно приближалась к повышению до главы отдела, Британию начали воспринимать всерьёз. Впрочем, закостенелых скептиков по-прежнему хватало.

Гарри искренне радовался успеху подруги. Иногда он старался помогать по мере сил или работал над международными проблемами авроров, но у него не хватало терпения разбираться с бюрократическим крючкотвортством, в отличие от Гермионы. Единственная причина успеха в его попытках помочь крылась в знаменитом имени.

— И как долго, по-твоему, будут проходить ваши встречи? — поинтересовалась Гермиона, отпивая глоток из кружки. — Я знаю, что ты посещаешь их только из-за работы, но тебе бы не помешало разобраться и с другими вещами.

Гарри нахмурился. Гермиона привыкла указывать, даже если она действовала из благих побуждений, но это не значило, что ему это обязано нравиться.

— Я не это имела в виду, Гарри, — быстро проговорила она, увидев его выражение лица. — Мерлин знает, нам всем следует сходить к психотерапевту после того, через что мы прошли. Рон, например, до сих пор видит кошмары после того раза, когда вы вдвоём ходили к Арагогу в лес.

Гарри кивнул. Далеко не раз он лично будил Гермиону, когда она видела кошмары, в которых её пытала Беллатриса. По какой-то неведомой причине они часто посещали её, когда девушка засыпала на диване. Иногда парень задавался вопросом, может ли сам дом на Гриммо так влиять на неё, поскольку Рон упоминал, что у себя дома она спит достаточно спокойно. Учитывая, в скольких вещах он признался Элизе, Гермиона, скорее всего, была снова права.

Но он не собирался ей об этом говорить. Ему хватило её выражений в духе: «Гарри, ну я же тебе говорила!» во времена Хогвартса на ближайшее десятилетие вперёд.

— Понятия не имею. Наверное, столько раз, сколько она пожелает меня видеть, — пожал плечами Поттер. Он действительно не знал. Разумеется, он открылся ей, но, как сказала Карнелл, он использовал работу как отвлечение от проблем, как костыль. Разве она отправит его работать в ближайшее время? Почему-то он сомневался. В этом и был подвох, подобные вещи отнимают уйму времени. Никто, как заметил Гарри, точно не знал, сколько времени потребуется.

— Она знает, что делает, — заметила Гермиона. — В Мунго нет более квалифицированного специалиста.

«Жаль, что её офис находится на другом конце Лондона», — подумал Гарри. Элиза была лучшей в своём деле, и куда руководство больницы её поместило? Как можно дальше от самой больницы. Он остановил себя до того, как озвучил данную мысль Гермионе. Зная её, она вспыхнет, а затем последует десятиминутный удивительно односторонний поток аргументов о равенстве и принятии. Эти аргументы, по мнению Гарри, имели недостатки, поскольку она не принимала предубеждений чистокровных и всеми силами пыталась навязать им свою точку зрения. Иногда у неё случались заскоки из-за потребности всё контролировать.

— Верно, — согласился Гарри вслух. — Без обид, Гермиона, но я провёл там всё утро. И у меня совсем нет желания продолжать ту же тему. Может, поговорим о том, почему в разгар трудового дня ты здесь, а не на работе?

Подруга подняла взгляд на Гарри. Её щеки покраснели от смущения, а кружка остановилась на полпути к губам. Он почти видел, как она судорожно пытается найти оправдание в своей голове, пока он ест.

— Так ведь время обеда?

— Ты каждый день берёшь обед из дома и ешь ровно в двенадцать часов. Сейчас уже половина второго, — заметил Гарри с усмешкой. Гермиона собиралась было ответить, но он поднял руку, прерывая её: — Я аврор, Гермиона, помнишь? Меня тренировали замечать оправдания. Так в чём дело?

— Ладно, — вздохнула она, ставя кружку на стол. — Я хотела попросить об одолжении.

— И почему у меня ощущение, что мне это не понравится? — сухо пробормотал Гарри, уставившись в тарелку. Гермиона редко просила его о чём-то, но когда решалась, то у неё бывали веские причины. Не то чтобы он ей отказал. Он всегда будет на стороне друзей, даже если это означает участие в чём-то, что ему не по душе.

— Ты даже не знаешь, о чём речь! — начала отчитывать друга Гермиона, упустив в его голосе нотку сарказма. Гарри лишь ухмыльнулся. Даже после прошедших лет он всё ещё знал, как на неё надавить. И это было её виной, ну честно. Её слишком легко было задеть.

— Ладно. Да, может, тебе и правда не понравится это, но мне больше некого взять с собой.

— Взять с собой? Куда? — спросил Гарри, но едва он замолчал, как до него дошло. — Нет, Гермиона. Ни за что. Ты же знаешь, насколько я не люблю подобные мероприятия.

— Пожалуйста? У Джорджа и Анжелины годовщина свадьбы, поэтому Рон не может пойти со мной, — попыталась объяснить девушка.

— Почему ты не можешь пойти одна? Я бы так и поступил.

— Я не могу. Тебе ведь прекрасно известно, насколько старомодны некоторые магические обычаи. Ведьма в моём положении не может пойти куда-либо в одиночку, особенно если там будет много важных дипломатов из Международной конфедерации магов.

— Ты ненавидишь тех, кто там будет, так же сильно как я.

Каждый год Министерство устраивало бал, где гости не столько танцевали и наслаждались хорошей едой и вином, сколько налаживали деловые контакты с власть имущими магического мира. От одного взгляда на этих людей, на фоне которых даже Драко Малфой выглядел скромнягой, у Гарри начинали чесаться кулаки. Гермиона ненавидела эти собрания, потому что по "скромному мнению" как минимум половины присутствующих, на подобной должности ей, как представителю "второго сорта", не место. Если Рона не было в зале, то она ничего не могла поделать с самодовольными усмешками и надменными взглядами этих напыщенных болванов. Рон, насколько знал Гарри, обычно стоял около буфета, уминая бесплатное угощение, наплевав на приличия и этикет.

— Даже больше чем ты, ты был лишь на одном.

— Одного более чем достаточно, — мрачно пробормотал Гарри. Слишком свежи были воспоминания о получасовой тираде лорда Монтегю по поводу шокирующего возвышения маглорождённых в Министерстве.

Он вздохнул, поскольку эти воспоминания также помогали ему вспомнить о том, кто его спас от вышеупомянутого напыщенного лорда. Гермиона, с натянутой улыбкой на лице, увела его подальше, заявив, что, как с главой отдела, ей срочно необходимо обсудить с ним важные вопросы. В глубине души он понимал, что она не стала бы к нему обращаться, если бы не была готова сделать для него то же самое. Это факт. Она уже многое для него сделала. Вряд ли найдутся люди, не сломавшиеся под пыточными заклинаниями Беллатрисы Лестрейндж.

Гарри вздохнул. Гермиона — его лучшая подруга. У него не было другого выбора, кроме как согласиться. Но это не значит, что ему нравится данная затея.

— Ладно. Хорошо. Я пойду. Но я не собираюсь надевать парадную мантию, — твёрдым тоном заявил Поттер, давая понять, что компромиса не будет.

— Есть причина? — полюбопытствовала Грейнджер, старательно пряча усмешку, которая была готова вот-вот появиться.

— Я выбросил свою единственную парадную мантию, — ответил Поттер. Это был подарок Джинни, из чего следовало, что будь он проклят, если когда-либо наденет её вновь. Все мантии, что у него остались, были рабочими и совершенно не годились для бала. Практичные одеяния, обшитые защитными элементами, оберегающими владельца от шальных проклятий — совсем не то, что стоит надеть, отправляясь на танцы. Да и на работу он их тоже не носил, честно подумал парень.

— Я уверена, что ты что-нибудь подберёшь, — быстро произнесла Гермиона, не заостряя внимание на том, что у Гарри нет ничего подходящего. — Сегодня в восемь вечера. Это ведь не проблема?

— Нет, — сухо ответил Гарри. — Думаю, что с небольшим усилием я смогу втиснуть тебя в свой занятой график.

Гермиона улыбнулась его шутке, хоть и не совсем удачной. Опять же, Гарри был вынужден признать, что он давно не бывал в настроении для шуток, и, может, поэтому она была счастлива видеть хоть какие-то проявления чувства юмора.

Поттер изрядно удивился, когда лучшая подруга завела с ним разговор о торговых сделках, в которые она была вовлечена последние пару недель. Он ожидал, что она испарится сразу же, как только получит желаемое. В последнее время все так поступали: приходили, получали необходимое и слишком быстро уходили. Их желание поскорее убраться с глаз долой было, вне всякого сомнения, навеяно его плохим настроением.

Пока он слушал речь Гермионы о том, что новый министр Нидерландов крайне расстроился из-за торговых сделок, заключённых его предшественником, и поэтому им пришлось многие перезаключать, Гарри понял, что потерял связь со многими друзьями из-за своего состояния. Взять, к примеру, Невилла, с которым он не общался с тех самых пор, как тот начал преподавать в Хогвартсе, или Луну, с которой он редко виделся из-за её постоянных путешествий в поисках экзотических животных. Парень не встречался почти ни с кем из старых друзей.

Может, Гермиона была права, ему действительно были необходимы сеансы у Элизы больше, чем казалось.

Ему потребовалось мало времени, чтобы заметить, как Гермиона ведёт разговор, попивая чай и аккуратно избегая заводить речь про Уизли. В этой теме крылось слишком много боли, и он был рад, что диалогом управляет подруга. Вместо этого они вспоминали года обучения в Хогвартсе. Странно было разговаривать с ней, словно ничего и не произошло. Это вновь напомнило Гарри, насколько он отрезал себя от внешнего мира.

Следующим осознанием стал его круг общения. Вернее, насколько мал был круг его друзей. Он искал себе оправдания, уверяя себя, что они взрослеют и у них своя жизнь, что они двигаются вперёд и заняты работой. Но Гарри определенно не утруждал себя поддерживанием связей с кем-либо. Сейчас он контактировал только с аврорами, большинство из которых не видел с тех пор, как его отстранили от службы, и с Андромедой и Тедди.

Авроры были единственными, кто мог полностью понять, что ему довелось пережить. Они по-настоящему понимали его мир. Остальные только пытались.

Гарри быстро отмёл эти мысли, сфокусировавшись на разговоре с Гермионой. Может, ей тоже требовалась эта на удивление затянувшаяся беседа больше, чем она считала.

— Что ж, — медленно сказала Гермиона, посмотрев на часы, — мне пора идти, вечереет, а мне ещё надо подготовиться к балу.

— Тебе действительно нужно три часа на подготовку? — поинтересовался Гарри. Он так и не смог понять, для чего требуется столько времени. — Мне понадобится полчаса максимум.

— У меня ещё есть работа, которую надо закончить, — сказала Гермиона.

— Но ты ведь можешь провести хотя бы один вечер в блаженном ничего-не-делании? — неверящим тоном уточнил Гарри. Даже будучи аврором, он работал не настолько усердно, как Гермиона. Она постоянно работала, подготавливала отчёты, посылала письма коллегам в Министерствах по всему земному шару. Мерлин знает, чем ещё она занималась. — Это же не убьёт тебя?

— Ты знаешь, что мне необходимо работать усерднее, чем кому-либо другому, — раздражённо ответила подруга. И он понимал. Она имела в виду, что маглорождённым не давали столько же возможностей, как остальным. Ей приходилось работать в двойном размере, просто чтобы к ней относились как к равной. — Я не хочу сказать, что мне здесь не нравится, мне было приятно с тобой повидаться, и извини, что не вижу тебя чаще. Просто…

— Работа, я знаю. Всё в порядке, Гермиона. Я понимаю.

— Спасибо, Гарри, — грустно улыбнулась она, поднимаясь на ноги. — Скоро должно стать полегче. Было сложно работать с Нидерландами, особенно после того, как Элис ушла в декрет.

— Ты когда-нибудь задумывалась об этом? — спросил Гарри. — Создать собственную семью с детьми и всё такое?

— Когда-нибудь, наверное, — призналась Гермиона. — Я не знаю. Я пока серьёзно об этом не размышляла. Ушла в работу с головой, надеясь чего-то изменить. Мы никогда об этом не говорили, и я не уверена, что готова. Кроме того, работа и без детей очень сложная.

— Да, если бы ты завела детей, то хотела бы позаботиться о каждой мелочи, — кивнул Гарри. Он её понимал. Работа аврора заставляет идти на жертвы не только в плане нескольких обедов с друзьями или пропусков дней рождений. Даже выделить пару часов для Тедди каждый вечер было крайне сложно. Вряд ли он смог бы совмещать работу и отцовство. Не то чтобы Джинни жаловалась, даже когда она возилась с Тедди, она не выглядела склонной к материнству.

— В любом случае, как я уже сказала, мне пора. Увидимся позже, Гарри.

— Да. До скорого.

Она улыбнулась и быстро обняла его, прежде чем развернуться и войти в камин. Вспышка ярко-зелёного пламени осветила комнату, и подруга исчезла, оставляя Гарри с пустой кружкой на столе и улыбкой на лице.