Панцироносица. Наука против волшебства. Книга первая. (гет)

1

Четырнадцать лет полного безмолвия. Могильная тишина. Одиночество.

Темнота, периодически озаряемая вспышками света неизвестной природы. Света, не дающего никакого освещения. Не приносящего ни толики тепла. Впрочем, здесь не было никакого тепла. Как и холода.

Не нужно заполнять желудок пищей. И вода ни к чему. Зачем поддерживать жизнь средствами извне, если в этом месте ровным счётом ничего не происходит? Впору начать сомневаться и в собственном существовании. Лёгкие рефлекторно сжимаются и расширяются, но чем они заполняются? Парадокс. Здесь невозможно ощутить дуновения воздуха даже собственной ладонью, хотя можно вдохнуть полной грудью и что-то из себя выдохнуть. Здесь можно ходить, пусть даже ноги ступают неизвестно на что. Внизу та же угольно-багряная бездна, что и наверху. Или впереди. Или за спиной. Можно лежать и сидеть. Не важно, как долго и в какой позе. Мышцы не будут затекать. Суставы не будут ныть. Здесь нельзя ничего почувствовать. Ни малейших изменений.

Так выглядела эта ночь длиной в четырнадцать лет, проведённая во вневременном кармане.

В первый год своего заточения Хлоя Пи развлекалась тем, что втыкала в ладонь швейную иглу и наблюдала за тем, как металлический кончик показывается на тыльной стороне кисти. Ни один нерв не подавал сигнала о вторжении инородного тела, а ранка после извлечения иглы сразу же затягивалась. Значит, вневременное пространство сохраняет в неизменном виде всё, что в него занесено... Это радовало. Но в то же время и пугало. "Как хорошо, — думала Хлоя, — что в канун заточения я была абсолютно здорова. Что бы со мной стало, если бы я подхватила в последние часы мигрень? Или лучевую болезнь? Или что-нибудь ещё... приспособилась бы к боли? Или лишилась бы здесь рассудка?"

Теперь гадать не имело смысла. Нужно отбыть до конца эти четырнадцать лет, отбыть — и не сойти с ума. Хлоя Пи сохранит трезвый, незамутнённый ум. У неё много незавершённых дел. Много долгов, которые ждут возвращения.

Слева от тахты с поднятым изголовьем стоял электронный хронометр. Два табло. Верхнее высвечивало годы, месяцы и дни. Нижнее — часы, минуты и секунды. Что бы они ни показывали, это никак не отражалось на самочувствии Хлои. Глядя на меняющиеся цифры, она не сожалела о смысле, который они несут. Женщина твёрдо знала лишь одно: как только первые две цифры верхнего табло сменятся на 14, а остальные ячейки обнулятся — откроется выход. Куда — не важно. Важно то, что темнота рассеется, открыв пусть к свободе.

Что это будет за свобода — Хлоя могла представить лишь очень приблизительно.

Новый календарь, по которому ей предстояло жить, состоял из трёхсот шестидесяти пяти суток. В сутках — двадцать четыре часа. В часе — шестьдесят минут, каждая минута разделена на шестьдесят секунд. Из-за погрешностей при движении по орбите той планеты, на которой действовал этот календарь, на каждые четыре года выпадал год с одними лишними сутками. В общем, почти как на родной планете. Разве что дома год длился на двадцать суток дольше. Если попытаться соотнести два разных календаря, то выходило, что день рождения Хлои приходится на конец октября — начало ноября. Своим новым днём рождения Хлоя выбрала двадцать девятое октября. Специалисты по легендированию и внедрению внесли эту цифру во все документы и базы данных, посредством которых осуществлялась легализация в новом мире.

Хлоя прилежно осваивала информацию о чужой планете, на которую ей предстояло высадиться. О мире, очень похожем на её собственный, но с совершенно другой историей. Она в совершенстве овладела тремя языками, дававшими возможность контактировать с наиболее активно расселившимися народами. В этом мире две сотни государств, находящихся на разных стадиях развития. Наука и технологии, отставшие в развитии лет на тысячу от родины Хлои. Хотя... так было во время её обучения, а сейчас слишком многое поменялось местами. Её родная планета превратилась в радиоактивную пустыню. Тридцать три самых больших, кипевших когда-то жизнью, города — лежат в руинах. И едва ли когда-нибудь возродятся...

Год за годом Хлоя не теряла даром времени. Разведка Генерального штаба предоставила в её пользование библиотеку — сотня стержневых накопителей, на которых содержалось всё, что новое, изучаемое ею человечество решило изложить на бумаге за все годы существования письменности. Все произведения были на русском, английском и испанском языках. Это позволяло оттачивать навыки использования изученных языков. И узнать много любопытного о своём новом доме...

А в свободное от чтения время оставалось только молиться. Молитвенное общение с Создателем было единственным средством для борьбы с подступающим временами безумием. И единственной отдушиной, в которую улетали долгие часы и сутки... ничего не значащие там, где не существовало времени.

"Когда выйду отсюда, — думала женщина, — то буду укладываться спать только со включенным светом. Никогда бы не подумала, что буду пугаться темноты..."

По окончании срока заточения Хлоя Пи отправится в новый мир. Каким он окажется? Дружелюбным и гостеприимным? Мрачным и враждебным? Кто знает...

В этом мире, среди шести миллиардов неведомых пока людей, затеряны те, кто ей бесконечно дорог. Кого-то она знала многие годы, кого-то — несколько дней, а то и несколько часов. Это неважно. Все они дороги для неё одинаково.

Тысячи хороших, достойных людей без колебаний и сомнений заплатили своими жизнями, здоровьем и свободой, чтобы дать этим нескольким затерявшимся соотечественникам возможность выжить.

"Я найду вас, — думала Хлоя, — клянусь последним вздохом королевы Серенити, я вас найду, чего бы это ни стоило..."

Хлоя отвыкла от неспешного течения времени и перестала различать сутки и минуты. Она старалась не смотреть лишний раз на табло хронометра, дабы не бередить душу попусту.

Лишь когда до самоликвидации вневременного кармана осталось не больше двух суток, она начала считать каждую секунду. Если бы она могла чувствовать, её нервы наверняка бы горели — во всех смыслах этого слова.

"Ну пожалуйста, Господи, скорее же, скорее..."

Её убежище доживало свои последние часы.

В первых числах февраля, когда Хлоя Пи только собиралась покинуть своё мрачное убежище, произошло ещё одно не менее важное событие.

Место действия находилось в гигантском лабораторном комплексе, выстроенном под многометровой толщей векового льда и напластованиями застывшего базальта. Команда специалистов в области биомеханики, генетики и медицины со своими ассистентами ожидала прибытия своего непосредственного начальства. Руководитель научной группы в последний раз осмотрел помещения и оборудование, готовясь обрушить гром и молнии на всякого, кто допустит хотя бы малейший беспорядок, и не найдя нигде следов такового, дал подчинённым команду строиться.

Все собрались у входа в лифт. Начальство не заставило себя долго ждать. Створки разошлись, и из кабины вышли четверо человек в белых защитных костюмах.

— Мой господин... — руководитель группы сделал шаг в направлении самого высокого гостя из квартета.

— Адам. Просто Адам, — отозвался высокий гость, — мы не на приёме во дворце, Олаф.

— Как вам будет угодно...

Сквозь лицевой щиток были видны только глаза. Взгляд Адама был жёстким, цепким, тяжёлым — взгляд человека, много повидавшего на своём жизненном пути. Взгляд руководителя, не терпящего ни малейшего неповиновения.

— Как наши малыши? Растут? — осведомился Адам.

— Через две недели их организмы будут полностью сформированы, — ответил Олаф, — и мы приступим к их извлечению из матки-рипликатора...

— Отпусти людей, Олаф, — сказал начальник, — то, что твой комплекс в идеальном порядке, мне и так известно. Мы прибыли только ради матки-рипликатора. Потом, если у нас останется время...

— Тогда прошу за мной, — учёный сделал знак своим людям, и те разошлись по своим рабочим местам.

Квартет в сопровождении Олафа отправился в долгий путь по коридорам и лестницам.

Наконец Олаф остановился у круглой металлической двери, вставил в расположенный в стене паз небольшой стержень и набрал код.

Пять человек вошли в гигантский, залитый синим светом, зал, заставленный длинными рядами одинаковых, похожих на гибрид ванны с гробом, капсул. Адам и трое его спутников медленно двинулись по проходу, разглядывая обвитые проводами и трубками стеклянные колпаки и то, что под ними хранилось.

А посмотреть было на что.

Зал представлял собой огромное собрание удивительных живых созданий, никогда не существовавших в реальности. Для которых не было предусмотрено ни одной экологической ниши.

— Мы модифицировали тела в соответствии с желаниями их будущих владельцев, — сказал Олаф, — вы говорили, что это одно из условий нашего сотрудничества...

— Превосходно, превосходно, — одобрительно закивал Адам.

Он заглянул внутрь ближайшей капсулы. На её дне лежал невысокого роста человек с тёмно-оранжевой кожей, сильно растянутой грудной клеткой и тянущимся от нижней половины лица роговым птичьим клювом.

— Это даже лучше всего того, что нам удавалось сделать дома, — заметил Адам, и повернувшись к одному из спутников, сказал:

— Полюбуйся, Зак, на этого попугайчика... Хорош, а? Возьмёшь его себе?

Тот, кому были адресованы эти слова, поднял голову и взглянул на своего коллегу.

— Почему нет? — ответил Зак, — довольно забавное творение... Беру.

Квартет, сопровождаемый Олафом, приступил к изучению других капсул.

Покоящиеся в них существа вызывали невольное благоговение, смешанное со страхом и отвращением. Олаф демонстрировал обычных с виду людей с идеально гладкими, неотличимыми от затылка лицами, людей с лягушачьими, перепончатыми кистями рук и ступнями ног, людей с приращенными к голове створками раковин, за которыми скрывались как обычные, ничем не примечательные человеческие лица, так и звериные морды... Команда учёных постаралась на славу, соединяя в единые организмы человеческие тела и самые разные органы, принадлежащие пернатым, четвероногим, копытным, подводным и пресмыкающимся существам.

— Неужели здесь нет простых людей? — спросил один из участников квартета.

— Вот здесь, взгляните... — Олаф прошёл вперёд.

— Вот этот?..

Под стеклом лежал высокий, крепкого сложения, лысый мужчина с тёмно-коричневой кожей.

— Мы назвали его Лукасом. Не знаю, кто пустил в оборот это имя, но мы привыкли, — объяснил Олаф.

— Ну что, Накем? Доволен?

Накем повернулся к последнему участнику квартета и едко ответил:

— Да... в отличие от некоторых святош, которые не знают, куда себя деть в этом ледяном аду.

— На что ты намекаешь?

— Ни на что, Азек... ровным счётом ни на что...

Тот, кого звали Азеком, больше не произнёс ни слова. Но в его тёмно-фиолетовых глазах явственно светились огоньки бешенства.

— Вы здесь неплохо потрудились, Олаф, — говорил между тем Адам, — значит, говорите, через две недели вы их извлечёте...

— Извлечём.

— Начинайте сразу же загружать освободившиеся капсулы. К концу года я планирую полностью укомплектовать нашу армию.

Олаф ощутил ничем не прикрытый ужас, когда Адам вперил в него свой жёсткий, ничего не выражающий взор.

Это был взор не человека — бездушной машины, существа, полностью отрешившегося от мира. Оно не задумываясь, если будет на то нужда, живьём растопчет его, Олафа, и своих товарищей, и всю научную группу... А при необходимости — и все шесть миллиардов жителей той планеты, на которой они все сейчас находятся.

Покончив с инспекцией, Адам увёл своих товарищей из матки-рипликатора. Стоя в лифте, он позволил себе немного расслабиться и помечтать...

"Всё идёт как надо, — думал он, — через месяц мы выведем наших бойцов на охоту. Мы выполним порученную нам задачу и заберём эту планету себе в качестве приза за проделанную работу. Разумеется, моим дорогим коллегам необязательно напоминать, что таким призом может владеть только один человек. Одна планета — один босс..."

Адам улыбнулся. Его товарищи ничего не заметили. Маска не позволяла им увидеть лицо лидера.

"Я должен быть очень осторожен. Зак, Азек и Накем тоже захотят встать у руля. Надо тщательно следить за всеми, кто может обнаружить в себе желание править целым миром. И с клонами надо будет держать ухо востро. На этой отсталой, варварской планете им равных не будет. Их никто не остановит. Хотя это обстоятельство может выйти боком и в мою сторону... но даже если и так, то не беда. Я всегда смогу удрать отсюда. Главное — чтобы со мной был человек, ради которого я прибыл на Землю. Он является моим обратным билетом на Родину. Если только меня не водят за нос, если он действительно жив и находится здесь, я смогу со спокойной совестью подать в отставку..."

Его коллеги тихо переговаривались между собой, строя планы на будущее, но Адам их не слушал. Он напряжённо обдумывал судьбы Земли и её обитателей.

"И всё-таки... почему наши покровители так заинтересовались Землёй? Что побудило их направить нас сюда с тем, чтобы извести её население под корень? Впрочем, пути Прогрессоров неисповедимы, и мешать им не следует. Глупо кусать руку, столь много давшую человечеству..."