Жемчужина (гет)

Лето. 1997 год.

Сицилия. Остров, пропитанный морской свежестью, запахом водорослей и разнообразных яств, что готовились в домах местных жителей, а также в красивых уличных кафешках. Каждое лето он с матерью отправлялся на месяц-другой на их виллу на солнечном побережье, где купался до счастливого изнеможения в лазурном море, глотая солёную воду, вдыхал теплый, наполненный жизнью воздух. Гулял по узким светлым улочкам, лаская взором нежные краски цветов, что были насажены в глиняные горшки и расставлены повсюду на балкончиках домов. Наслаждался широким разнообразием свежих фруктов, черными, словно смоль, оливками, изысканными сырами, рыбными блюдами и десертами.

Этот уголок Италии всегда ассоциировался у него со спокойствием, размеренным темпом жизни, с разговорами ни о чем. Он до сих пор думал о Сицилии именно так. Даже в эти темные времена, когда Волдеморт все больше наводил страх, Блейз пытался укрыться здесь, хотя бы на время забыться. Но сейчас… Сейчас бездействовать было нельзя.

— Сынок, ты уверен в том, что хочешь сделать? — женский голос отвлек от размышлений, и его обладательница мягким движением дотронулась до его плеча.

— Уверен, мама. — Он отвернулся от окна, откуда только что наблюдал вид на море, волны которого ловили и тут же отпускали песчаный берег. — Необходимо действовать сейчас, иначе будет слишком поздно.

— Мы можем погибнуть, — спокойно сказала его мать, складывая руки на груди.

Высокая, с легким загаром на кремово-шоколадной коже, стройной фигурой, облаченной в прямое платье цвета спелой вишни. Пропитанный морской солью ветерок слегка подхватил темные волосы, пока цепкий взгляд почти черных глаз миссис Забини задумчиво устремлялся на берег. Темпераментная, страшная в гневе женщина с не менее темпераментным именем — Риккарда, которая всю свою жизнь не признавала страха, начала бояться. Неприятный, колючий, он впервые посетил ее, когда Лорд захотел увидеть сына в рядах своих приспешников.

Миссис Забини как можно дольше старалась держать нейтралитет, накладывала все больше защитных чар на свои дома в Англии, Блейза же, по возможности, отправляла в Италию. Она знала, что когда-нибудь лорд придет, найдет ее, призовет в ряды своих приспешников. Поэтому все важные дела и вопросы решались вдали от любимой Италии. Родной особняк, что достался когда-то от покойного мужа — Сандро Забини, был доступен только для нее и сына. Первый и действительно любимый супруг хорошо постарался, обеспечив их прочной родовой крепостью, однако был настолько доверчив, что оставил ее в красивой вилле совершенно без денег.

Франческо Крассо, кузен мужа, человек, ставший владельцем их состояния, стал ее вторым мужем. А спустя пару месяцев умер, завещав все свое состояние жене и приемному сыну. Ни следов отравления, ни насильственной или какой-либо другой смерти со стороны обнаружено не было. Бедняжка просто долгое время мучился кошмарами, а потом взял и неожиданно скончался от сердечного приступа.

Семья Крассо, знаменитый клан, что имел связи с мафиозными группировками Сицилии, горько восприняла смерть одного из своих сыновей. Все замечали странное поведение Франческо в последний месяц, которому никак не могли найти объяснения. Лишь один человек не поверил в его естественную смерть. Миссис Крассо, мать несчастного, имевшего наглость предать друга и оставить его вдову и сына без денег. Нина Крассо — единственная, кто действительно знал истинную причину — не могла никому рассказать о ней. Не могла, потому что знала. И отомстила…

Риккарда мрачно усмехнулась, стараясь отогнать подальше печальные мысли. В чем-то ее с Ниной темный талант пришелся кстати, красивая итальянка без труда влюбляла в себя влиятельных английских волшебников. И все было хорошо, пока один из ее мужей, оказавшийся гнусным предателем, не указал темному подонку всех времён и народов на одно из ее английских укрытий. На этот раз самой ничего делать не пришлось, Лорд убил его сам, как только ступил на порог их английского дома. Как же, такой знатный итальянский род, он не мог не добавить столь ценную фамилию в свою коллекцию.

Риккарда была умной женщиной, она не стала оказывать сопротивление. Лишь со спокойной любезностью и льстящей покорностью выпросила у Темного Лорда день, чтобы вызвать сына. И уж тогда-то она начала действовать.

— Мама, о чем ты задумалась?

— Ни о чем сынок. — Лёгкой походкой Риккарда отошла от окна и уселась в кресле, откинувшись на широкую спинку. — Мы никогда раньше никого не приводили сюда…

— Мы уже говорили об этом, — прервал мать Блейз, поморщившись от очередного недовольного намека. — Мама, мы уже обо всем договорились. Ты сама знаешь, какие сейчас времена. И не ты ли сама подготовила комнату?

Он обвёл рукой просторную, почти пустую спальню.

С левой стороны от него возвышалась широкая белоснежная кровать с лёгким балдахином, возле которой красовались изящный туалетный столик и стульчик с витиеватой спинкой. Справа, в левом углу, располагалось несколько шкафов с резными дверцами, рядом, на той же стене, висела картина с морским пейзажем.

Мысль об обустройстве именно этой комнаты зародилась уже давно, ещё на пятом курсе обучения, превратившись сначала в мечту, а потом и в скорую необходимость. Их вилла, огромнейший дворец, где ранее, по рассказам матери, его отец так любил устраивать светские приемы и шумные пиршества, была готова наконец принять особого гостя. Точнее, гостью.

— Подготовила, как же, — невесело усмехнулась Риккарда. — Мне ли не знать, каким упрямым может быть мой сын. Хорошо. — Она встала, стук каблуков отдался лёгким эхом. — Ты уже взрослый мужчина, сынок. — Миссис Забини подошла, положив обе руки на его плечи. — И ты — истинный Забини.

— Спасибо, мама. — Блейз слегка приобнял ее, получив в ответ лёгкий поцелуй в щеку. — Мне пора.

— Будь осторожен.

— Обязательно.

Осень. 1996 год.

Блейз пробирался по длинному коридору поезда в поисках незанятого купе. Среди множества лиц он пытался найти знакомые, чтобы потом вместе с друзьями устроиться на свободном месте. Вот, кажется, Панси, чьи волосы цвета вороного крыла мелькнули, исчезнув за одной из дверей.

— Добрый день, — с ослепительной улыбкой Блейз вошёл внутрь, укладывая чемодан на багажную полку.

— И тебе, Забини, — ответил Крэбб, и они с Гойлом по очереди пожали ему руку.

— Привет. — Панси кивнула на свободное место рядом с собой.

— А где Малфой?

— Аделин сейчас в вагоне для старост, ты разве забыл? Мисс Малфой у нас дама важная. Скоро придет.

— Ах да, — усмехнулся Блейз. — Я и забыл, что Малфой — птичка несколько иного полета. Ну это к лучшему, можно будет гулять по ночам без угрызений совести. — И откинулся на спинку сидения, заложив за голову руки.

— Как будто бы ты раньше когда-либо чувствовал себя виноватым, — покачала головой Паркинсон. — Ты забыл, что было в последний раз, когда вы с Ноттом решили пробраться ночью на кухню? Как можно было умудриться опрокинуть статую рыцаря, что стояла там все это время?

— Эй! Мы убегали от преследования и не заметили ее, с кем не бывает?! К тому же благодаря этому нас не поймали.

— Ага, — хихикнула она. — Потому что поднялся такой грохот, что разбудил все портреты, и пока старосты пытались угомонить их, вы убежали, поджав хвосты. Очень умно.

— Главное — результат, дорогая. — Блейз зевнул, прикрыв рот ладонью. — Расслабься, Паркинсон, я просто пошутил. Крэбб, Гойл, как прошло лето?

Гойл начал бормотать что-то бессвязное о поездке во Францию, Крэбб же отмалчивался, ведь все газеты шумели о том, что его отца, как и отца Малфой, схватили летом в Министерстве и отправили в Азкабан.

Дверь с полумутным стеклянным окошком отодвинулась, привлекая всеобщее внимание. На пороге с устало-грустным выражением на красивом бледном лице появилась девушка. Аделин Драко Малфой вошла внутрь.

— Ба! Какие люди. — Забини тут же привстал навстречу ей.

— Здравствуй, Блейз, — с улыбкой ответила Аделин.

Забини осмотрел Малфой, слегка присвистнув. Чёрное со свободными рукавами до локтей платье струилось и ярко контрастировало с бледным цветом кожи и белокурыми волосами, что были уложены идеальными локонами. Холодные серо-голубые глаза смотрели с привычной насмешкой, но Блейз видел, что, несмотря на внешнюю невозмутимость, Малфой явно что-то беспокоило. Аделин старательно пыталась копировать свою мать, скрывая истинные эмоции, не давая им возможности пробиться наружу даже в кругу близких друзей. Но Блейз знал.

— Долго будешь меня разглядывать? — поинтересовалась Аделин насмешливо, слегка откинув голову назад. — Если бы не дружила с тобой столько лет, подумала бы, что влюбился.

Панси прыснула в ответ на ее реплику.

— Что-то случилось? — спросил Блейз, освобождая Аделин место рядом с собой.

— Нет, с чего ты взял?

Голубые глаза Малфой смотрели с удивлением. Забини бы даже сказал, с подлинным, если бы она не отвернулась так быстро.

Аделин на миг посмотрела в окно, рассматривая мелькавшие живописные виды. Горы с острыми вершинами, еще зеленые холмы, на которых были разбросаны домики с дымящимися трубами на крышах, пробегали перед глазами, но мысли вновь и вновь возвращались к одному и тому же. Она снова столкнулась с ним, теперь уже в поезде.

«Да, а чего ты ожидала, Аделин, вы ведь учитесь в одной школе, это неизбежно», — ехидно прозвучал внутренний голос.

Только вот… Только почему ей с каждым разом всё сложнее было держать хладнокровную маску при виде золотого мальчика?

Сначала магазин мадам Малкин, куда Поттер пришел в сопровождении грязнокровки Грейнджер и нищеброда Уизли, один вид которого вызывал у Аделин приступ тошноты. Малфой ненавидела себя за то, что от неожиданности их встречи словно проглотила язык, а потом и вовсе начала нести какие-то пакостные глупости. При этом успела хорошо рассмотреть Гарри и отметить, как сильно тот изменился. Явно вытянулся за лето, возмужал, но, что больше привлекло ее внимание — это его глаза. В них словно залегли мрачные тени, а черты лица приобрели какую-то ожесточенность, непривычную суровость. Поттер даже не потрудился что-либо ответить ей, лишь взял под руки Грейнджер и Уизли и отошёл в сторону. Мерлин, почему он ничего не сказал, не ответил колкостью на колкость, как это было принято?

Аделин знала, что произошло в Министерстве. Ее тетка Беллатриса убила своего ненавистного кузена Сириуса Блэка, что приходился, по всей видимости, родней Поттеру. И эта утрата, как она предполагала, сильно ударила по его сердцу.

Малфой разрывали на части противоречивые чувства. Ей было больно и обидно за отца, что по вине Поттера угодил в Азкабан и теперь страдал от постоянных нападок дементоров, томясь в холодных стенах крошечной камеры. При одном лишь воспоминании об этих жутких тварях мурашки пробегали по спине, и в голове у Аделин сразу же всплывал образ матери, не сумевшей сдержать слез, когда та узнала о том, что отца забрали. А ведь миссис Малфой очень редко позволяла себе подобное проявление чувств, отчего злость Аделин только усиливалась. Это все он был виноват! Из-за него ее семья терпела все это. Поттер наконец получил по заслугам; может, это научит его не строить из себя отчаянного героя, что из идиотских соображений кидается в любую бурю. Придурок...

— Лин? Ты меня слышишь? — Панси провела рукой перед ее глазами.

— Что? — Аделин несколько раз сморгнула.

— По всей видимости, мисс Малфой сейчас не здесь, Панс. — Блейз кинул встревоженный взгляд на Аделин, отчего та, тут же поймав его, мотнула головой, словно говоря: «Не сейчас».

Не потому, что она не доверяла ему, вовсе нет. За столько лет дружбы Аделин ясно осознавала, что Забини был единственным человеком в окружении, что действительно способен был понять ее. И он узнает обо всем рано или поздно, как это всегда и случалось.

У Блейза была поразительная способность узнавать о переживаниях и чувствах Аделин порой раньше нее самой, а затем еще и объяснять мотивы ее же собственных поступков. А ещё говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не существует. Сущий бред.

С Панс в этом плане было гораздо сложнее, хоть она и девчонка. Веселая, остроумная, со жгучим колким взглядом. С ней интересно было порой провести время, погулять по магазинам, посоветоваться насчёт того, какие выбрать подарки, но не более. Паркинсон была далеко не глупым человеком, чего нельзя было сказать о тех же Крэббе и Гойле, дружба с которыми была чисто формальной. Но Панси отличалась излишней эгоистичностью.

Аделин не могла точно сказать, сколько раз ей пришлось выслушивать ее жалобы по поводу того, что красавчик Нотт не обращает на нее никакого внимания, сколько бы бедняжка ни пыталась попадаться ему на глаза. Сначала Малфой старалась поддержать подругу, помочь советом. Но однажды услышала от отчаявшейся Панси обвинения в том, что это она — Аделин — мешает ее счастью, ведь Нотт, по всей видимости, давно положил на нее глаз и так далее. Блейз лишь смеялся, выслушивая все эти замечания, а затем умело осаживал Панси в защиту Малфой.

— Я хотела узнать, что тебе сказали на собрании старост. Это же не такой большой секрет, не так ли?

— Ах да… — Аделин откинулась на спинку сидения и тяжело вздохнула, чтобы собраться с мыслями. — Ничего особенного, кроме того, что все так же можно будет пользоваться шикарной ванной для старост. Ну и снимать очки со всех, кого не лень, конечно.

— Старосты на Гриффиндоре случайно не сменились? — спросил Крэбб, переворачивая страницу комикса, что они с Гойлом увлеченно разглядывали.

— Да-а-а, мне тоже интересно, — вставила Панси.

Малфой посмотрела на них таким взглядом, словно они спрашивали очевидное. По сути, так оно и было, все они прекрасно знали о главных кандидатах на почетный значок ещё с прошлого года.

— И не надейтесь, грязнокровка и Уизел по-прежнему на почетных местах. Теперь Поттер совсем обнаглеет, — фыркнула Малфой, передернув плечами.

— Это стало причиной твоей грусти, дорогая? — заметил Блейз, наматывая белокурую прядь волос Аделин на указательный палец. — О, не волнуйся, снимать очки с Поттера тебе никто не запретит, тут уж его дружки-старосты ничем не помогут. А нарушать правила — его хобби, это всем известно.

— Это да. Но меня волнует не это. И мне, честно говоря, плевать на него и на то, что он будет делать. И вообще, — Аделин недовольно тряхнула головой, — что, кроме Поттера и его свиты нам больше нечего обсудить? Панси, ты, кажется, упоминала, что твоя мать решила заняться новым видом искусства? Что-то вроде картин из звёздной пыли и стекла?

— Ой да, она целую комнату под это отвела! Отцу даже пришлось оборудовать лабораторию на верхнем этаже, чтобы она смогла добывать чистую звёздную пыль при звездопадах с помощью специального устройства, несколько тысяч галеонов стоило…

— Вам просили передать.

Девочка, судя по всему, первокурсница, просунула голову в щель двери, протягивая Блейзу свёрток, повязанный фиолетовой лентой.

— Что это? — с любопытством спросила Аделин, заглядывая в развернутый листок пергамента.

— Профессор Слизнорт приглашает отобедать с ним в своем купе. — Забини протянул ей пергамент, давая возможность прочитать написанные аккуратным острым почерком буквы.

— Высокого полета птица ты у нас, оказывается, — усмехнулась Малфой, возвращая Блейзу приглашение. — Мой отец рассказывал про него. Когда-то он тоже бывал на его званых ужинах. Слизнорт любит водить дружбу с людьми со связями.

— Как и твой отец, Малфой. Думаю, на этом они и сошлись, — съязвила Паркинсон.

— Да, и я не вижу здесь ничего плохого, Панс.

— Я удивилась, если бы было иначе…

— Моего отца он тоже приглашал, — тихо сказал Гойл. — У меня дедушка был достаточно известным мастером по изготовлению магических часов, правда, потом он умер, и Слизнорт перестал звать папу.

— Это и неудивительно, Гойл, — вздохнула Панси. — Вон, Малфой тоже не позвал, хотя я уверена, поступи он на работу год назад, непременно прислал бы ей такое же приглашение.

— Ты на что это сейчас намекаешь?

— А на что тут намекать, Лин? Все же и так предельно ясно.

— Послушай, подруга…

— Эй-эй! Дамы! — поспешил прервать начинавшуюся ссору Забини. — Вы чего, из-за какой-то глупой бумажки решили поссориться?

Аделин нахмурилась, сложив руки на груди, Панси хмыкнула, бросив на нее насмешливый взгляд.

— Так, не поубивайте тут друг друга, пока меня не будет. — Блейз приподнялся со своего места, переводя взгляд с одной девушки на другую. — Крэбб, Гойл, я рассчитываю на вас. Лин, ты лучше пересядь к ним.

— Я вполне способна держать себя в руках без посторонней помощи, Забини, — высокомерно заявила Малфой. — Лучше пусть кое-кто получше следит за своим языком, а то от зависти скоро лопнет.

— Это я-то лопну от зависти? Да чему тут завидовать?

— Мерлин… — покачал головой Блейз, обменявшись понимающими взглядами с парнями, что лишь молча посмотрели на девушек. — В общем, я скоро вернусь. Надеюсь увидеть вас в целости.

Он открыл дверцу и вышел из купе.

Званый обед в поезде Хогварст-экспресс, как же забавно. Интересно, кто ещё придет? Кого Слизнорт посчитает достойным разделить с ним трапезу под стук колес и постоянную тряску?

Блейз прошел по коридору вагона и, отыскав нужное купе, положил руку на гладкую поверхность ручки. Лёгкую улыбку и приподнятое настроение сдуло, словно снежинки на ветру, стоило Забини войти внутрь. Это купе несколько отличалось от всех остальных в поезде, сразу было видно, что предназначалось оно для особых пассажиров. Более просторный стол, более мягкие сидения с бархатной обивкой. Но не это удивило Блейза, привычного и к весьма комфортным условиям путешествия. За накрытым яствами столом, отрешённо глядя в широкое окно на пробегавшие в стремительном танце виды, сидела она.

Джинни Уизли даже не взглянула на него, лишь слегка дернулась, когда Забини вошёл, и не потрудилась поприветствовать. Мерлин, как же она похорошела! Стройные ноги, облаченные в узкие джинсы, были закинуты одна на другую, полосатая кофта персикового цвета выгодно подчеркивала линию груди, в неглубоком вырезе виднелась цепочка с подвеской в форме жемчужины. Сколько помнил Забини, все время видел на ней это украшение. Рыжие длинные волосы были откинуты за спину, карие глаза застыли в непривычной задумчивости. О чем она размышляла сейчас, даже не заметив его присутствия?

— Здравствуй, Уизли, — Блейз нарушил тишину, присаживаясь прямо напротив. — А ты здесь какими судьбами?

— Сама не знаю. — Джинни откинулась на спинку сидения, запрокинув голову. — Если так интересно, можешь задать этот вопрос профессору Слизнорту.

— А ты не очень-то любезна, — хмыкнул Забини.

— Тут будет достаточно людей, с которыми ты сможешь полюбезничать, — сказала иронично Уизли, в упор посмотрев на Блейза. Знакомый бойкий огонек блеснул, словно острый плавник акулы в море, когда она вновь отвернулась.

Словно в подтверждение слов, дверь купе раскрылась, впуская новых посетителей.

— Привет, Дерек, — Блейз кивнул высокому худому парню.

— А, ты тоже здесь, Забини? — Дерек неловко плюхнулся на сидение рядом с ним, бросив любопытный взгляд на Уизли.

— Ах, вы уже здесь? Очень хорошо. Проходи, Кормак, Маркус, прошу, — протяжный старческий голос заставил всех присутствующих обернуться в сторону входа.

Там профессор Слизнорт, стоя чуть сбоку, насколько позволял большой круглый живот, пропускал вперёд двух молодых людей, явно со старших курсов, что заняли место рядом со слизеринцами, затем, довольно хлопнув в ладоши, вошёл и сам, усаживаясь рядом с Джинни.

— Осталось только подождать нескольких гостей, и мы сможем начать.

Естественно, среди этих гостей не мог не оказаться Поттер. Он вошёл с Долгопупсом, занимая последние свободные места. Когда Слизнорт с великой торжественностью начал представлять тому собравшихся, Блейз поймал мимолетный взгляд Уизли, который та бросила на Поттера, пока тот не видел. Заинтересованный, слегка взволнованный, а если тщательно приглядеться, влюблённый. Чертов Поттер! Он уже давно подметил, что Уизли неровно дышит к нему, да и не только она одна. И что они все в нем нашли? То, что он избранный? Герой? А будь он простым парнем без шрама, пользовался бы такой популярностью?

Блейз продолжал исподтишка наблюдать за Джинни Уизли. А та хорошо себя держала, ведь не прошло и секунды, как ее взгляд стал абсолютно спокойным, ровным. Стоило же Слизнорту дойти до представления ее персоны, как та тут же как ни в чем не бывало состроила им рожицу.

А потом и вовсе начался какой-то цирк. Слизнорт начал поочередно, как бы невзначай задабривая гостей вкусностями, допрашивать каждого. Да, этот старик явно питал слабость к людям с хорошими связями. На Кормака, когда тот обмолвился о том, что ходил на охоту с нынешним министром магии, вообще посматривал как кот, что обнаружил большую миску сметаны.

— А вы, Блейз? — причмокнув губами, пропел профессор, обращаясь уже к Забини. — Я тут узнал, что ваша матушка, слухи о красоте и поистине волшебном обаянии которой давно бродят в магическом сообществе, заключила помолвку с одним высокопоставленным лицом. Как же его…

— С мистером Уискэтом, нынешним главой Отдела тайн, — закончил за него Блейз, заметив, как на него, словно сеть на крупную рыбу, было брошено несколько любопытных взглядов.

— Ох… Да, я и забыл, — Слизнорт покачал головой с таким видом, словно не понимал, как мог упустить такую важную деталь из виду. — Искренне желаю им счастья, а от вас, в случае хорошего исхода, жду интересных историй, мистер Забини. — И в очередной раз довольно улыбнулся, похлопав себя ладонями по животу. — Отдел тайн, подумать только…

Да, это все звучало очень захватывающе и интересно, если не считать того, что этот человек был уже седьмым по счету женихом его матери. Интересно, какую выгоду она хотела получить на этот раз? Денег у них было предостаточно ещё после смерти первого отчима, по фамилии Крассо. Он не помнил этого итальянца, ведь был ещё совсем маленьким, когда они с мамой поженились. Потом были другие итальянцы, очень страстные и, конечно же, безмерно влюбленные. Они даже пытались завязать с ним дружбу.

Блейз хорошо помнил, как один из них, по имени Нани, учил его верховой езде, показывал самые красивые и порой скрытые от простых людских глаз уголки Италии. Он до сих был под впечатлением от их небольшого путешествия к вулкану Этна. У Блейза тогда случился неслабый выброс магии, отчего находившиеся рядом люди испугались пробуждения вулкана. Он усмехнулся при этих воспоминаниях, ему тогда было всего восемь.

Нани был третьим мужем его матери, а когда скончался, она ходила страшно мрачная, непохожая на себя. Он до сих пор не понимал, почему молодой, красивый, пышущий здоровьем итальянец увял всего за несколько недель и скоропостижно скончался. А спросить об этом у матери, несколько месяцев пребывавшей в отрешенном настроении, Блейз тогда так и не решился.

— Ой, а я не заметил, когда включились фонари. — Спустя, наверное, час пустых разговоров, казавшихся бесконечными и бесполезными, Слизнорт, наконец, успокоился.

Как же, свои сливки на торте он уже получил, когда допросил Избранного Поттера. Надо сказать, тот был достоин уважения, ведь он упорно отмалчивался в ответ на навязчивые вопросы. А когда услышал про битву в Министерстве, и вовсе помрачнел, благо Уизли с Долгопупсом отвлекли старика. Словом, по лицу Поттера было заметно, как он рад, что все это, наконец, закончилось. И тут Блейз впервые был с ним солидарен.

— Как все прошло? — спросила Аделин, когда Забини вернулся в купе.

— Скучно. Я бы даже сказал, очень. Поэтому вы зря ссорились.

Блейз посмотрел на девушек, уже успевших переодеться в новенькие школьные мантии.

От него не укрылось, что Панси все же прислушалась к его совету и пересела на сторону парней, оставив Малфой в счастливом одиночестве.

— А кто ещё там был? — лениво поинтересовался Крэбб.

— Кормак с Гриффиндора, Трейси, Белби — он вроде с Когтеврана, и…

— Поттер, конечно же, — вставила Панси.

— И как ты догадалась? Ах да! — Забини сделал театральную паузу, загадочно улыбнувшись. — Ни за что не угадаете, кого ещё он пригласил. Дам подсказку, они тоже с Гриффиндора.

— Неужто дружков Поттера? Хотя это было бы неудивительно, это же неразлучное золотое трио…

— А вот и не угадала, — ответил Блейз, заняв место рядом с Малфой. — Хотя отчасти ты и права. Долгопупс и Уизли. Джинни Уизли.

— Что? — Паркинсон захохотала, прикрыв ладонью рот. — Долгопупс? Этот неудачник…

— То есть кандидатура малявки Уизли тебя совсем не смущает? — спросила ее Аделин. — Что в ней такого, что она оказалась там?

— Знаешь, это менее удивительно, чем приглашение неудачника Долгопупса. К тому же она многим мальчишкам нравится. Даже Блейз на нее глаз положил, а он у нас разборчивый.

— Что? — выдохнула Малфой, тут же обернувшись к тому. — Это правда?

Забини пожал плечами, словно говоря: «А что тут такого?». Но, правда, тут же отвёл взгляд, что совсем не понравилось Аделин.

— Ха, и ты ещё считаешь ее своей подругой, Блейз? Знаешь, а ведь у Аделин есть такая мерзкая привычка: в упор не замечать того, что творится у нее под носом, — делая ударение на последние слова, выплюнула Паркинсон. — И вообще, мне кажется, ты просто злишься, что нищебродка Уизли удостоилась чести быть на этом обеде, а ты нет.

— Что? — выдохнула Малфой. — При чем тут это?

— Началось, — устало проговорил Крэбб.

— Девочки, мы уже скоро приедем, давайте…

— Ты всю дорогу не даёшь мне покоя, Панс! — Аделин вскочила на ноги, голубые глаза засверкали острыми льдинками. — Давай, выкладывай все прямо!

— Дамы, прошу…

— Не лезь! — одновременно бросили девушки, прожигая друг друга ненавистными взглядами.

— Хочешь знать? Думаешь, я не заметила или же забыла то, что произошло в прошлом году? Помимо того, что ты нарушила свое обещание, дорогая Лин. — Панси встала со своего места и оказалась прямо напротив Малфой. — Ты думаешь, я поверила в сказку, что тебя оглушили? Что, разозлилась, что Амбридж отказалась взять тебя с собой, да? Поэтому решила пойти за ней, оставив нас позади?

Ее слова громкими колокольчиками прозвенели в стенах купе. Напряжённая тишина повисла натянутой до предела струной, что вот-вот готова была порваться, разлететься на множество мельчайших кусочков. Крэбб и Гойл замерли в тревожном ожидании, пока девушки, тяжело дыша, испепеляли друг друга взглядами.

— Ну и дура ты, Панс. Уж кто ничего не замечает прямо под своим носом, — холодно проговорила Аделин. — Так это ты!

— Да как ты смеешь!

— Панси, приди в себя! — крикнул Гойл, когда та выхватила палочку, направляя ее в лицо Малфой.

— Очень здорово! Ну и что ты мне сделаешь, Паркинсон?

— Уж поверь, в долгу не останусь.

— Лин, пойдем со мной, — вмешался Блейз, хватая Аделин за локоть.

— Пусти меня, Забини, — прошипела Малфой, но тот не слушал, упрямо вытаскивая ее из купе. — Пусти, говорят тебе! — она продолжала брыкаться, когда за ними с громким стуком захлопнулась дверь.

— Успокойся, Аделин, ради Мерлина! — Блейз ловко перехватил ее руки, пока та пыталась прорваться обратно, и отпихнул к противоположной стене вагона.

— Пусть только попробует! Да у нее духу не хватит! — возмущалась Аделин, продолжая всеми силами, словно загнанная кошкой птица, вырываться из рук Забини.

Блейз спокойно дождался, когда гнев, разгоревшийся яростным пламенем, наконец, поутихнет и Малфой перестанет пытаться выскользнуть из его хватки.

— Ну все. Перестань уже, Лин. — Блейз мягко отпустил запястья, глядя на нее сверху вниз. — И чего ты так взъелась на нее? Это же Паркинсон.

— Я не знаю… — Малфой устало прислонилась спиной к гладкой стене. — Не знаю, Блейз, она просто меня достала. Вечно нарывается.

— Ну все, успокойся. — Забини заправил за ухо Аделин выбившуюся из некогда идеальной прически тонкую прядку. — Кстати, ты так и не рассказала мне, что тогда произошло. В кабинете у Амбридж… О чем говорила Паркинсон?

— Это неважно, — ответила Малфой, тут же резко отвернувшись, желая, видимо, скрыть волнение, что падающей в ночи звездой промелькнуло в голубых глазах.

— Важно, судя по всему. Я ведь все равно все узнаю, Аделин.

— Да уж. Ты обычно раньше меня все уже знаешь. Хорошо. — Тяжёлый выдох сорвался с губ Малфой. — Только не здесь, ладно?

— Хорошо. Больше не будешь с ней ссориться? Пообещай мне, Лин.

— Если только она не будет меня провоцировать. А она будет, я знаю. — Голубые глаза Малфой посмотрели на смуглое лицо Блейза. — До сих пор не может простить то, что Нотт был влюблен в меня.

— Но ты у нас известная красавица, дорогая. — Улыбка Забини стала шире, касаясь лучиками темно-карих глаз, моментально отражаясь и на лице Аделин.

— Знаешь, Блейз, будь ты в моем вкусе, уже давно бы влюбилась.

— Может, мне просто нарисовать себе шрам на лбу, чтобы ты изменила свое мнение?

— Это вовсе не смешно, Забини. — Небольшая складочка пролегла на тонком носу Малфой, когда она нахмурилась.

— Ладно-ладно. — Блейз мягко приобнял Аделин за плечи. — Прости.

— Я и не злюсь. — Тонкие руки Малфой ненадолго задержались на талии Забини, когда она прижалась головой к его груди. Блейз всегда был способен успокоить ее, разрядить обстановку ловко сказанной шуткой, дать нужный совет.

Звук чьих-то шагов заставил Аделин вздрогнуть, тут же мягко отстраниться.

— Мы уже подъезжаем, — сказала Малфой, окинув Блейза задумчивым взглядом. — А тебе нужно переодеться.

Поезд действительно приближался к конечной станции, это стало заметно по проблескам знакомых домиков, что виднелись сквозь еловые ветки леса. Вскоре огромные шумные колеса Хогвартс-экспресса и вовсе начали замедлять свой стремительный ход. Ученики засуетились, пытаясь выбраться на свежий, пропитанный запахом хвои воздух и поскорее занять кареты, везущие их в замок.

Очередной пир в честь начала учебного года, отбор учеников и разглагольствования старушки-шляпы с потертыми от времени боками и загнутым кончиком.

— Профессор Снейп, наконец, добился своего, — шепнула Аделин на ухо Блейзу, когда услышала о новом назначении своего декана.

Защита от Темных Искусств — это была просто замечательная новость! От глаз не укрылось, как помрачнело лицо Поттера. Да и все, кто сидел за столом Гриффиндора, вмиг словно потеряли аппетит, недовольно уткнувшись в тарелки.

Да, Поттеру он спуску не даст, это точно. Она же рада этому? Предвосхищает злорадство от неудобных едких замечаний в его сторону? Да, конечно, именно это она и чувствует. Да, и это абсолютно правильно, ведь из-за этого псевдогероя ее отец сейчас томится в Азкабане. И вообще, о чем она только думала? Разве Лорд не дал ей важное задание, которое в случае провала может обернуться страшной катастрофой? Ссора с Паркинсон настолько вывела ее из себя, что отвлекла от начальной цели?

— О чем ты так задумалась? — Забини слегка пихнул Аделин локтем, заметив сосредоточенный взгляд.

— О том, как Снейп не даст житья Поттеру, конечно, — ответила Малфой невозмутимо и не глядя взяла в руку вилку.

Нужно будет поговорить с деканом об этом, спросить, может, он знает что-то или сумеет подсказать. Она же может просто спросить его? Темный Лорд весьма доверяет Снейпу, даже ее мама очень уважает этого человека.

— Да? — переспросил Блейз недоверчиво. — Что-то по твоему лицу не скажешь, что ты очень этому рада.

— Отстань, Забини, — словно от навязчивой мухи, отмахнулась от него Аделин.

Всю дорогу по пути в подземелья Малфой была задумчивой и неразговорчивой. Блейз лишь пожал плечами, не став больше пытаться отвлечь ее. В какой-то момент он даже обрадовался, что Аделин ушла в свои мысли, совершенно не замечая ничего вокруг себя. Ни издевательских упрёков Паркинсон, ни щебет первокурсников, в восторге вертевших туда-сюда головами, ни недовольных возгласов по поводу назначения Снейпа, ни звонкого смеха Уизли, когда она говорила о чем-то с Грейнджер и Поттером.

Несколько минут они шли совсем близко к ним, стоило Блейзу только протянуть руку, и он смог бы коснуться пальцами густых рыжих волос. Мерлин, обычно холодная и неприступная, Уизли становилась такой оживленной и веселой рядом с… Поттером. Ещё в прошлом году он заметил, как серьезное, сосредоточенное выражение на лице Джинни вмиг сменялось, становилось светлее, словно освещённое лучиками недавно скрытого за тучами солнца, стоило только Поттеру появиться в поле ее зрения. И такой эффект он наблюдал не только у нее одной, это было даже забавно.

И Блейз не мог толком найти объяснение этой странной сосредоточенности, что возникала на миловидном лице, стоило ей только остаться наедине со своими мыслями. Забини сильно сомневался, что Джинни была такой же занудой, как Грейнджер, которая чуть ли ни молилась на свои драгоценные книги. Наоборот, та производила впечатление уверенной в себе, бойкой девушки, которая, в случае стычек, всегда знала, что ответить. Сколько раз он наблюдал это, особенно, когда Аделин, пытаясь побольнее задеть Грейнджер, в итоге недовольно надувала губы в ответ на выпады защищавшей подругу Джинни. В последние годы Малфой особенно часто начала язвить в сторону гриффиндорской заучки, казалось бы, даже обходя вниманием Поттера. Правда, Блейз прекрасно знал, что это было не так.

* * *

Джинни же и вправду сегодня было очень весело. Ещё с прошлого года она стала замечать, что Гарри наконец начал воспринимать ее всерьез, а не просто в качестве младшей сестрёнки своего лучшего друга. Она выросла, научилась хорошо и остро шутить в лучших традициях своих старших братьев, с удовольствием играла в квиддич.

Последний пункт был особенно дорог сердцу, ведь именно спорт помогал ей справляться с собственной достаточно пылкой и эмоциональной натурой. Люди, окружавшие ее, видели в таких чертах характера одни плюсы. Джинни и сама понимала это. Ее нельзя было обвинить в излишней холодности или горячности. Парням, что признавались в любви, нравилась ее непосредственность, но при этом и отсутствие излишней «девчачьей» слезливости.

Слово «излишний» вообще стало четким табу после первого курса. Ещё после того, как из-за доверчивости Джинни едва не погибла от рук воспользовавшегося ее слабостью темного мага. Тогда он с лёгкостью захватил ее разум, желая воплотить свои темные планы. Благо Гарри вовремя пришел на помощь. Гарри…

Джинни вновь посмотрела на его худощавое лицо, обрамленное темными вихрями волос, что бросали тени на острые скулы. Нет, стоп, она должна держать себя в руках.

«Держи себя в руках, Джиневра! — строго одернула она себя, гася внутренний огонь, что разгорался все сильнее. — На сегодня уже достаточно сильных эмоций, чаша переполнена».

А она знала, что случится, если отпустить контроль, если позволить эмоциям взять вверх над разумом. Мерлин, как же Джинни завидовала в этом плане рациональной Гермионе, чей мозг, казалось бы, очень редко попадался в ловушку резких порывов. Конечно, братец Рон мог любого довести до белого каления, и именно на нем Джинни тренировала свой самоконтроль. Хотя один Мерлин знает, как поначалу это было сложно.

Но выбора не было, ведь иначе, стоило только ей погрузиться в сон, как приходил он. Приходил, подкрадываясь, словно скользкая змея. Пугал, угрожал, вновь уговаривал. Чем расслабленнее был разум Джинни, тем больше свободы получал он. Том Риддл, темный придурок, что все эти годы никак не мог оставить ее в покое. Уизли уже много раз прокляла тот день, когда взяла в руки тот злосчастный дневник. И продолжала это делать, пока не осознала, что гнев — только лишнее преимущество для него. Казалось бы, он подпитывался каждым сильным толчком ее души, наращивал силу, а затем обрушивал ее на Джинни в ее же собственных кошмарах.

Дамблдор обманул ее, с выходом из Тайной комнаты ничего не закончилось. Риддл, ставший личным дьяволом, лишь затих на время, а потом вернулся вновь. Начал появляться во снах, заставляя просыпаться в холодном поту и рвать от бессилия волосы. Родители и братья волновались, наблюдая нездоровый вид Джинни, вынуждая ходить по колдомедикам, что лишь выписывали в качестве лечения зелья для снов без сновидений и успокаивающие снадобья. Уизли подозревала, что светлые умы магической медицины просто ни разу не сталкивались с подобным явлением и лишь пытались отделаться от нее стандартными безвредными настойками. Встречались, конечно, и те, что предлагали более радикальные методы вроде страшно дорогих зелий на основе змеиного яда и крови дракона, полностью отключавших какие-либо эмоции и чувства. Но тогда ещё одиннадцатилетняя Джинни решила, что лучше будет мучиться кошмарами, чем станет бесчувственным овощем. К тому же было жалко денег родителей, которых и так не было в избытке.

Поэтому, закидываясь перед сном несколькими пузырьками успокоительных зелий, Уизли ложилась спать в смутной надежде, что в эту ночь он не придет. И в редкие моменты, когда Фред и Джордж заходили перед сном повеселить Джинни, та спала спокойно. Острый юмор братьев, пропитанный оптимизмом и в то же время трезвым взглядом на вещи, словно выступал неким барьером, который Джинни старалась учиться использовать.

Однажды она и вовсе проснулась от собственных криков, уже не в силах сдерживать слезы. Уизли старалась никогда больше не плакать ещё с того момента, как когда-то разревелась от обидной шутки Фреда. Близнецы после этого принялись величать ее плаксой и начали издеваться ещё пуще прежнего.

Миссис Уизли, конечно, тут же осадила их, как только заметила расстроенный вид дочери, но урок та запомнила.

— Что? — вбежал в комнату Фред.

— Что случилось? — тут же следом вошёл Джордж.

— Ничего. — Джинни начала стремительно вытирать постыдные капли с порозовевших щек. Ещё не хватало, чтобы они над ней смеялись. — Идите спать.

— Дело серьезное, Фреди, — глубокомысленно вздохнув, обратился к брату Джордж.

— Да, здесь нужны кардинальные меры.

— Какие ещё меры?! — воскликнула раздражённо Джинни. — Я же сказала, что все в порядке!

Но братья вытащили ее из кровати и, подхватив с обеих сторон, направились к выходу.

— Что вы делаете? — Джинни изо всех сил брыкалась ногами, стараясь высвободиться.

— Ты посмотри, какая неблагодарность, Джордж! — возмутился Фред, остановившись, и бросил деланно строгий взгляд на сестру.

— Послушай, сестрёнка, — обратился к ней Джордж. — Мы просто хотим отвлечь тебя, хорошо?

С этими словами оба брата повели ее вниз, прямо на свежий, пропитанный утренним туманом воздух.

— Метла? Вы же никогда не разрешали мне покататься на своих… — проговорила недоверчиво Джинни, когда Фред протянул ей свою «Комету».

— Потому что ты была мелкой пигалицей, глупая твоя головушка. — Фред щёлкнул пальцами по ее лбу, заставив отшатнуться.

— Сначала прокатимся вместе, потом сама, — сообщил Джордж, когда садился на свою метлу.

Фред же, усадив Джинни вперёд, оседлал свою.

— Смотри внимательно и запоминай, — с этими словами они оторвались от земли, взмывая высоко в воздух.

Ощущение полета, свободы, водоворота щекочущего тепла в области живота захватили Джинни, заставляя полностью отдаться этому прекрасному чувству. Холодный ветер, что приятно обжигал щеки, утренняя свежесть в сочетании со скоростью. Это было прекрасно, волшебно. Настолько, что остатки кошмара, словно надписи на гладком песке, вымылись из ее сознания. С этих пор полеты на метлах стали страстью, защитой, отдушиной. Но и они не всегда помогали справляться.

Поездка в Египет должна была отвлечь Джинни, все семейство Уизли готовилось к ней с великим воодушевлением.

Песчаные дорожки на потрескавшейся от жары земле, солнечный зной, древние высоченные пирамиды, отдававшие прохладой далёкого прошлого, стоило лишь зайти внутрь.

Одна из них особенно сильно манила. Джинни отчаянно хотелось заглянуть внутрь древнего строения, несмотря на строгий запрет матери.

И тогда это случилось. Страшное, необъяснимое событие.

Уизли хорошо помнила, как, улучив момент, незаметно отошла от братьев и пробралась внутрь одной отдаленной гробницы. Гулкие шаги отдавались эхом, когда она, озираясь вокруг, шла по склепу. Древние глиняные таблички, иероглифы, складывавшиеся в неизвестные надписи. Странный озноб прошелся по коже, когда Джинни подошла к одной из них.

В глазах что-то резко замелькало, словно лучи, зайчиками прыгавшие на разбитой зеркальной поверхности. Знакомое неприятное ощущение, словно ее разум поглощается, подчиняется чему-то, охватило Уизли, заставив согнуться пополам в отчаянной попытке сопротивления.

Нет, только не это, только не снова! Она не поддастся темной сущности, что сейчас яростно вгрызалась в ее нутро. Не поддастся! Иначе… Иначе Гарри зря едва не погиб тогда из-за нее.

Гарри…

Его лицо мелькнуло перед глазами счастливым воспоминанием. Джинни вновь мысленно схватилась за протянутую им руку, после чего мир погрузился в глубокую непроглядную темноту.

— Как вы могли выпустить ее из виду? О чем вы вообще думали? — возмущенный голос матери прозвучал так, словно она находилась глубоко под водой.

— Она уже не маленькая, должна сама думать, мама, — ответил Перси.

— Она едва не погибла!

— Молли, прошу тебя, успокойся… — это был отец.

— Джордж, кажется, Джин очнулась, — голос брата прозвучал уже более отчетливо, а затем и топот стремительных шагов послышался неподалеку.

Джинни открыла глаза, пытаясь сосредоточиться на окружающей обстановке. Небольшая комнатка, больше похожая на пещеру, с низким потолком и узкой полоской пёстрого коврика на полу, была заполнена всеми представителями семейства Уизли.

— Где я? Что случилось? — спросила Джинни хриплым голосом, приподнимаясь на локтях.

— Это мы должны спросить у тебя, что случилось. — Мистер Уизли строго потряс указательным пальцем.

— Ты должна поблагодарить этого господина за то, что нашел тебя.

Миссис Уизли опустилась на белые простыни некого подобия постели, на котором находилась Джинни, кивая головой куда-то в сторону.

Тонкая высокая фигура человека, облаченная в длинный белый балахон с простым коричневым поясом, возвышалась в дальнем конце комнаты. Голова, повязанная такого же цвета платком, склонилась над широким глиняным горшком. Джинни заметила, как незнакомец невозмутимо перемешивал руками какую-то густую прозрачную жидкость, цветочный аромат которой тут же защекотал ноздри.

— Мистер Техути нашел тебя в той ужасной гробнице. Я же строго-настрого запретила тебе ходить туда! — продолжала миссис Уизли, пока Джинни напряжено вспомнила, что же с ней всё-таки произошло.

Да, она вошла туда, бродила по узким коридорам, а потом… Потом…

— Мы так испугались, милая, ты бы знала, как сильно мы испугались. Я…

— В этом нет моей заслуги, — мелодичный голос остановил эмоциональный поток женщины, заставив всех вмиг притихнуть. — Эта гробница известна своей темной энергией и хитросплетением древних проклятий. Она пробуждает самые темные стороны всех, кто решится войти туда. Что и случилось с этой девочкой.

Взгляд серо-голубых глаз проник в самую суть души Джинни, когда маг посмотрел на нее.

Глаза мистера Техути гипнотизировали, не давая возможности оторваться, убежать, погружая в некое таинственно-волшебное состояние. Вновь столь любимое чувство свободы и полета охватило Джинни, казалось, стоило только оттолкнуться руками от земли, и она взлетит в воздух…

— А-а-а-а-ай! — Джинни согнулась от резкой жалящей боли, что воткнулась острыми колышками в каждую клеточку ее тела.

«Борись… — эхо голоса Техути окружило Уизли густым туманом. — Так же, как ты сделала это в гробнице, только на этот раз ты должна остаться в сознании».

«Как мне это сделать?» — спросила Джинни мысленно.

«Не позволяй каким бы то ни было сильным эмоциям захватывать твой разум, дитя. Ты должна научиться противостоять им, чтобы сохранить себя. Я помогу тебе».

— Джинни, детка, что такое? Где болит? Мерлин милосердный! Артур, сделай же что-нибудь! — в отчаянии кричала миссис Уизли, наблюдая за тем, как Джинни корчилась от боли на тонком слое простыней.

— Что вы с ней делаете? — возмутился Фред, и если бы не Билл с Перси, схватившие его под руки, тот уже набросился бы на стоявшего в стороне египтянина.

Спустя мгновение Техути звонко хлопнул в ладоши. Джинни тяжело выдохнула, словно получив наконец возможность дышать, и устало откинулась на тонкую подушку, вытирая рукой блеснувших на лбу капелек пота.

— Вы можете объяснить, какого черта здесь происходит? — Обычно вежливый мистер Уизли резко обернулся в сторону Техути.

Египтянин, в свою очередь, вновь подошел к глиняному горшку, окуная туда ладони. Длинные пальцы схватились за что-то тонкое, вытаскивая незримую нить на поверхность.

— Я впервые видел всплеск светлой магии в этой гробнице. Судя по всему, ваша дочь недавно вступала в контакт с чем-то очень темным, плохим. Темной магией, что всегда оставляет отпечаток. Тебе ведь давно снятся кошмары, дитя?

— Да, — Джинни кивнула, не отрывая взгляда от его рук. — Все лето после… После того, как он завладел мной…

В пещере тонким кружевом, сплетённым невидимым паучком, повисла тишина. Сама атмосфера, пропитанная запахом трав и ароматических масел, словно погружала в приятную, сладкую дремоту.

— Вы можете вылечить ее, мистер Техути? Мы обошли всех колдомедиков в Мунго, — первой пролепетала миссис Уизли. — Она очень мучается.

— Я не смогу полностью убрать его. — Тот подошёл ближе. — Встань, дитя.

— Давай, милая, осторожно… — засуетилась миссис Уизли, помогая Джинни приподняться.

— Эта вещь появляется на свет редко. И достается тем, кто действительно достоин ее. — Длинные пальцы коснулись кожи Джинни, после чего тонкая серебристая цепочка обвила ее шею. — Жемчужина, рожденная на свет при слиянии лучей уходящей Луны и восходящего Солнца, соединяя в себе силы ночи и дня, тьмы и света. Она родилась сегодня на рассвете, когда я принес тебя сюда.

— И как она поможет мне? — спросила Джинни, коснувшись рукой цепочки.

— Она поможет тебе не упасть в бездну, не поддаться соблазну, как ты сделала это в гробнице. Любовь внутри тебя оказалась сильнее темных соблазнов. И отныне тебе нужно научиться контролировать свои чувства и эмоции, девочка, ведь поддавшись им, человек становится наиболее уязвимым. А темная магия, даже незначительный ее отпечаток, подобна черной дыре, что только и жаждет захватить твой разум.

— Псих какой-то, — шепнул на ухо Джорджу Рон, наблюдая за всей этой картиной.

— Думаю, Джин так не считает, смотри, как глаза выпучила, — ответил Джордж, пихнув локтем своего брата-близнеца.

— Имейте совесть, сегодня творится великое событие, — наигранно-строгим тоном осадил их Фред.

— Спасибо, — губы Джинни растянулись в улыбке, когда она коснулась рукой своей новой драгоценности.

— Она твоя по праву, дитя. Жемчужина, рожденная для юной Уизли.