Ученица мастера марионеток (гет)

За спиной что-то щёлкнуло, или мне это показалось?.. Не важно. Мир вокруг в очередной раз на мгновение мутнеет, и голова становится "тяжёлой". Нехорошо. Встряхиваю ею, чтобы хоть немного прийти в себя. Надо делать. Дела. Отдохнуть и выспаться успею... в гробу. Губы опять кривит нечто, похожее на усмешку. Но хватит. Убираю ветошь обратно в ёмкость с раствором и стягиваю порванную перчатку с явными признаками кровотечения. Вздох. Кто бы сомневался, что родовая регенерация затянет все следы. Не так быстро, как обычно, правда... Видимо, и моих сил становится недостаточно... Я, очевидно, сдала за последнее время. И мне абсолютно точно нужно пару дней, чтобы хоть как-то прийти в себя. Это не нормально, что за пару дней я извела перчаток больше, чем обычно за месяц. А они, естественно, слишком дорогие и отнюдь не бесконечные.

Уши закладывает, но даже так трудно не расслышать серию специфических щелчков там, где стоит этот странный нукенин. Хех, я тут о перчатках рассуждаю, а надо бы вспомнить, что моя никчёмная жизнь тоже небесконечна. Звуки за спиной явно не предвещают ничего хорошего. Но... стоит ли сейчас проявлять любопытство, на которое и сил-то нет, если честно?.. Однако шум слишком явный, чтобы делать вид, что ничего не происходит. Голову хоть немного развернуть, что ли, чтобы показать, что не глухое бревно?..

Однако попытка повернуть голову беспощадно подавляется накрывающей глаза холодной ладонью… А тело резко становится словно совсем чужое… Все мысли в мгновение испаряются, оставляя только звенящую тишину и ощущение абсолютной нереальности происходящего. Мозг никак не желает верить в абсолютно добровольную реальность плотно прижатых к лицу холодных пальцев.

Но на задворках сознания всё же проскальзывают искры разума в виде мыслей по поводу того, что вот она — разница между обычным человеком и шиноби… Хотя даже для обычных шиноби… Эта разница, верно, была бы ощутима. Ведь те, кого я сегодня впустила в дом, — отступники и опытные убийцы. И всё, что я со своими "способностями ёкая" смогла — лишь краем сознания уловить движение, когда было уже поздно…

— Регенерация, достойная разве что джинчуурики, — сообщает почти в самое ухо мягкий, бархатистый властный голос с нотками сарказма.

На едва копошащиеся мысли словно кислотой капнули... И приходится прикладывать титанические усилия, напоминая себе, что расслабляться рано. Однако сознание постоянно норовит съехать на ощущения от столь неожиданного контакта. И при этом вытащить откуда-то из своих глубин что-то, похожее на не совсем адекватные эмоции живых... Чтобы отвлечься, в очередной раз повторяю себе, что нормальный человек вот так делать не будет. Да и вообще Его лицо довольно близко… Но ни ощущения жизни, ни, что более важно, дыхания я не могу уловить.

Надо шевелить мозгами: никого, кроме того странного нукенина, здесь не было… И быть не могло. Но этот голос сейчас... Далеко не тот хрипловатый бас. Выходит, что второй отступник "меняет кожу" не хуже своего спутника?.. Но зачем?.. И что это за "джинчуурики" такие?

— Я не понимаю, о чём вы говорите, — выдыхаю я, наконец концентрируясь на ощущении странностей в поведении этого... А действительно — кого?.. Из того, что я сейчас чувствую, сложновато назвать Это живым человеком…

— Вполне возможно, но… — холодные пальцы мягко разжимаются, скользя вверх по моей кисти и ощупывая каждую фалангу моих пальцев. — Ты ведь тоже далеко не простой человек… И тебе есть что скрывать, — удушающе сладкая интонация слишком бархатного голоса едва не вышибает только начинающее приходить в норму сознание. Однако скорость, с которой холодные, но в то же время необычайно ловкие пальцы сейчас переместились от кисти к локтю, задрав попутно рукав халата, как пощёчина, отрезвляет. — Итак, что тут у нас?..

Холодная кисть сжимает моё предплечье, а большой палец медленно скользит по специфическому узору недавно нанесённой печати, словно считывая её... Холодный шок сменяется обжигающим осознанием, что мои настоящие проблемы начинаются именно сейчас. У меня за спиной убийца... И похоже, что сейчас я на собственной шкуре почувствую, какого это — быть жертвой маньяка…

— Огненная печать для… самоуничтожения?.. — едкий смешок рядом с ухом. — Так вот почему ты не использовала чакру… Умно.

В горле окончательно пересыхает. Итак — ему хватило буквально минуты, чтобы разобрать живопись на моей руке настолько точно?.. А многие ли шиноби вот так могут?.. Не уверена. Почему-то на языке противно вертится вопрос «Чего вы от меня хотите?»… Но это настолько бредово в моей ситуации, что даже тошно оттого, что чуть не поддалась идиотизму живых.

Ну в самом-то деле — зачем маньяки начинают игру?.. Естественно, чтобы получить удовлетворение от процесса убийства! И кому, как не мне, насмотревшейся за столько лет трупов, этого не знать?! Злость на себя и осознание близкой расправы разгоняют по крови дозу адреналина, давая возможность стряхнуть ненадолго усталость и сделать хоть что-то в свою защиту. Вот только что я могу сделать против этого... Даже не человека? Ничего. И теперь под большим вопросом даже возможность активации печати…

— Такие тонкие изящные пальцы, — холодная ладонь наконец-то соскальзывает с глаз, а сам нукенин отстраняется.

Что?.. Это он сейчас о чём?... Что за нереальный бред?.. Подобное наваждение, не иначе, надо поскорее отогнать, как минимум встряхнув головой. Но только тело абсолютно не слушается и явно не потому, что я малодушно всё ещё пребываю в откровенном шоке от происходящего. Это не страх. Возможность движения блокирует нечто извне. И я более чем уверена, что это дело рук того индивида, что стоит у меня за спиной. А эти самые руки вновь заставляют сознание впасть в ступор, мерно скользя по предплечьям, ощупывая локти, изучая плечи, ключицы, позвонки и рёбра. Правда, дотошность и выверенность каждого движения приводит только к одной мысли — он изучает меня в точности, как я сама свою спокойную клиентуру... И не особо важно, что я пока ещё вроде как…

— Совершенная… — зачарованно выдохнуто мне в затылок.

Незавершённая мысль испаряется, оставляя место лишь давно забытому чувству — удивлению. Как там этот недомонах говорил?.. На каждого демона найдётся охотник?.. И выходит, что я тоже дождалась "своего психа-некрофила"?.. И... Сколько ж мне осталось с этим жить?..

Пока я размышляю о закономерности подобной встречи, обладатель завораживающего бархатистого голоса вытягивает шпильки и распускает мои волосы одной рукой. Мне даже доводится разглядеть боковым зрением, как его пальцы с окрашенными в дикий тёмно-зелёный цвет ногтями оттягивают мою не успевшую растрепаться прядь.

— …кукла.

Внутри всё покрывается корочкой тонкого льда. Если до этого мне было как-то всё равно, кого нелёгкая принесла в столь поздний час. Даже появление маньяка на своём пороге не стало для меня шоком. Но очнувшийся мозг довольно неплохо успевает соотнести полученную информацию с некогда вызубренным списком. И вот теперь внутри начинает закипать едкое раздражение. Итак, в том самом списке был кое-кто, походящий на то создание, что сейчас с неадекватным интересом изучает меня. И вот как раз с этим человеком было "не дай Бог" столкнуться. Из всего внушительного списка он, пожалуй, был самым непредсказуемым... И если это действительно тот самый нукенин…

Ситуация начинает казаться совсем уж бредовым сном. Нет, ну вы серьёзно?.. Издеваетесь, что ли?.. Как могло случиться, что сразу двое из этого чёртова списка случайно оказались на моём пороге?.. Вместе!.. Как?.. Насколько я знаю, эти двое из двух совершенно разных, не особо ладящих между собой деревень! Так какого чёрта им обоим разом понадобилось в этой тухлой и глухой деревне, что даже сам Господь выпустил из виду, не говоря уже о шиноби!

Откровенный бред. Всё происходящее опять начинает терять хоть какую-то реалистичность. Вот сейчас встряхну головой и пойму, что это — всего лишь наконец-то добравшийся и до меня кошмарный сон. Давно мне уже не снилось ничего... Вот только пошевелиться мне по-прежнему что-то мешает. Сконцентрировавшись на уже порядком притуплённых ощущениях, можно смело сказать, что это не гендзюцу, а что-то более похожее на... Нити чакры. Так оно, кажется, называется.

Спокойный вдох и выдох. Прикрываю глаза. Надо сконцентрироваться на том, что мне известно. А об этой технике и использующих её кукловодах я знаю не так уж и много: то, что было в описании из списка, в рассказах старого хрыча и... из весьма специфичных случаев моих патолого-анатомических занятий в предместьях Ивагакуры. Но конечно, самое яркое слово-маркер во всём этом бедламе знаний — "кукла". Столь некогда желанное и столь же запретное.

Итак... Эти шиноби-кукловоды всегда были особенностью покрытой песками страны Ветра. И вместо стандартного арсенала орудий убийства использовали кукол-марионеток, до отказа нашпигованных разнообразным оружием и ловушками. Старый не особо охотно рассказывал о таких вещах. Но когда я соотнесла трупы на занятиях с нукенином из списка, всё же брюзжа рассказал то, что знал.

Вдох и выдох. Начнём с того, что отступник носил довольно-таки красноречивое имя — Акасуна-но-Сасори. Причём "Акасуна" он получил за море пролитой им крови. И уже на тот момент имел в списке нукенинов ранг S. А это надо ещё заслужить. Такое знаю даже я.

Взгляд скользит по столь неожиданно касающимся меня пальцам. Из-под полуопущенных ресниц много не разглядишь, но и смотреть там особо не на что. Акасуна-но-Сасори?.. Столь же опасный, сколь и специфичный. Конечно же характерным почерком именно этого кукловода были откровенно сложные и очень токсичные яды, которыми покрывались фактически все запчасти марионетки. Трудновато забыть бессонные ночи, проведённые за анализом этих "монстров"... Но... Было же что-то... Важное. То, что не записано в описании из свитка... Приходится прикладывать усилия, чтобы выудить из памяти все обрывки воспоминаний. И особенно этому мешает остаточное ощущение чужих прикосновений на коже и…

Сознание и память всё-таки срабатывают как надо. И выкидывают очередной кусочек мозаики: вот оно! Проклятье, если припомнить… Старый хрыч, кривясь, ворчал, что "шельмец-песочник" так навострился работать с трупами, что делал из них своих кукол-марионеток и даже собирал коллекцию… Последнее кольнуло особенно чётко. Когда старый рассказывал, именно этот аспект не казался мне настолько уж важным... А вот сейчас, кажется, пришла расплата за невнимательность…

Нет, это определённо сон!.. Просто неизвестно откуда выплывший кошмар. Хотя с моим бытом это должно было случиться рано или поздно. Слишком устала. Да! Я просто свалилась с переутомлением, и всё это мне снится. В реальности таких чудес не бывает. Чудес — не бывает. Чудес... Хотя кошмары имеют привычку периодически сбываться…

Стряхнуть бы это наваждение... Но — нет. Всё, что я сейчас могу, — скосить взгляд и узреть, как этот сумасшедший нукенин разглядывает мою прядь, периодически тихо усмехаясь собственным мыслям, наверное. А затем ощутить, как что-то, видимо, та самая нить чакры, натягивается, заставляя меня вновь продемонстрировать уже заживший палец. Повисает до противного долгое молчание. Скорее всего, отступник тоже делает обо мне какие-то свои выводы…

— Огненная печать, — словно в такт каждому его слову, мои пальцы сжимаются и разжимаются помимо моей воли, — она активируется чакрой?

Какая проницательность... Весьма неприятно. Сознание наконец-то обжигает совершенно чёткой мыслью — это конец. Без вариантов. Делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Ну и ладно. Всё лучше, чем медленно, но верно умирать от голода и переутомления.

Итак: этот убийца уже начал свою игру. Спасения ждать не от кого. Да и вообще мысли о подобной глупости — бессмысленны. Я сейчас, словно муха в паутине. Чем сильнее дёргаешься, тем больше запутываешься. Как выражаются живые, это — игра в одни ворота. Ну что ж... Я ведь не такая, как остальные. Я — Нежить. Чёртов ёкай. Так почему бы не поиграть в эту игру? Впервые за последние девять лет. Ведь это последнее, что будет в моей жизни.

— Из какого ты клана?

Произносит бархатистый голос с такой скукой, будто ему совершенно не важен ответ. Ага, как же. Так и поверила. Губы знакомо растягиваются в так сильно пугающую живых ухмылку. Таких, как я, насколько мне известно, больше нет. А кланы... Если правильно помню, это большие семьи с одной генетической особенностью, например, со специфичными глазами и додзюцу шаринган и бьякуган. Как у Хьюга и Учиха из страны Огня. Но это самые известные и специфичные. Есть ведь ещё масса семей, специализирующихся на определённого рода техниках, которые неподвластны остальным. И вот сейчас, если это действительно тот "коллекционер", Ему совсем не интересно, что за специфичными техниками владею я? Вот уж не поверю.

— Клана?.. — подавлять едкую ухмылку нет ни желания, ни сил. — А сами-то Вы кто, господин? — ощущение контроля ослабевает, да и руки уже не двигаются сами по себе. — Я мало что знаю об умениях шиноби, но вы ведь Кукловод, не так ли?..

— О, неужели у тебя есть догадки по поводу и моей персоны? — саркастично протягивает отступник. — Да, я кукловод. Это тебе о чём-то говорит?

— Хах, — не удерживаюсь и растираю шею, однако поворачиваться лицом к нукенину желания что-то нет. — Есть одна догадка, — стягиваю наконец-то и вторую перчатку, бросая её на край стола. — Вот только не пойму, как таких шиноби занесло ко мне на огонёк. — Голова опять противно кружится и, чтобы не упасть, приходится опереться о край секционного стола. Правда, тон убийцы невольно заставляет губы растягиваться в подобии улыбки и рождает странное желание иронизировать и отвечать в его же манере. Хотя, если мыслить здраво, всё происходящее бред высшей пробы. — Вообще нелепо получилось… Я как раз размышляла, что неплохо бы убраться из этой деревни… и тут — бац! И два высокоранговых нукенина у меня на пороге, — одного взгляда на практически чистый стол хватает, чтобы вспомнить о незаконченной работе. А значит, надо сделать глубокий вдох, подобрать волосы и вернуться к делам! Вот только мозг отчаянно сопротивляется, напоминая о столь неожиданных прикосновениях. — Смешно даже… Может, всё же сон?.. — тихо уверяю сама себя, похлопывая по щекам.

— Ммм, так ты прекрасного принца ждала, что спасёт тебя из мрачного заточения? — ядовито протягивает отступник, откровенно издеваясь надо мной. — А пришли два страшных мужика?..

— Ахахах, — эта манера речи окончательно добивает моё самообладание, и я срываюсь в приступ глухого истеричного смеха, который сгибает меня едва не пополам. Всё же определённого эффекта нукенину добиться удалось, и теперь я и впрямь не могу понять, что реальность, а что вымысел моего измученного мозга. — Сказки — не мой профиль. Да и какой принц? — отсмеявшись, выдыхаю я. — Шутник же вы, господин Кукловод, — по привычке делаю пару шагов и не глядя вытягиваю один из ящиков медицинского шкафа. Заменяю порванную перчатку и возвращаюсь к прерванной работе. — С моими данными скорее экзорцистов из какого-нибудь храма дождёшься… — вслух отмечаю я. Правда, в словах убийцы есть какая-то несостыковка, которая неприятно царапает сознание и отвлекает. — Но собственно… А зачем вообще принцы в сказках?.. Насколько я знаю, от высокопоставленных персон одни только проблемы… — проанализировав всю доступную мне информацию, я так и не нахожу искомого ответа. — Что же это за истории такие тогда?.. И как это?.. Принц… спасёт?.. Не понимаю…

— В самом деле? А я уж думал, что у нас тут заколдованная принцесса из какого-нибудь великого клана, — опять с едким сарказмом отмечает бархатистый голос.

— Насмешили, — невесело констатирую я. И всё же пора бы уже расставить все точки по своим местам. Слегка поворачиваю в Его сторону голову, но так, чтобы не видеть лица. И выжидательно добавляю, — господин…

— Акасуна-но-… — меланхолично отзывается на мою провокацию отступник.

Но мозаика в моём сознании защёлкивается настолько громко и чётко, что я заканчиваю за него:

— …Сасори?

— Так, значит, и обо мне ты что-то знаешь? — вновь усмехается нукенин. — Тоже родственник рассказывал?

— Почти, — выдыхаю я, запоздало понимая, что не сняла перчатки перед тем, как браться за документацию. — Пару раз в качестве учебного материала мне попадались ваши… — на какое-то время я даже призадумываюсь, как правильно обозначить те трупы, — …следы вашей деятельности. Яды у вас и впрямь очень интересные…

— Только яды? — вновь скользящее по краю сознания движение и разделяющего нас расстояния опять не стало. — И это всё, что ты обо мне знаешь?..

— Нет, — не удержавшись, я резко выпрямляюсь, когда этот бархатистый издевательский шёпот раздаётся прямо над моим ухом. Затылок резко упирается в нечто, явно не являющееся человеческой плотью. Понять что именно я не успеваю, спешно отстраняясь во избежание... сама не зная чего. Видимо, сработал заложенный природой рефлекс. Особенно, если вспомнить про довесок истории, на который я мало обращала внимание. — Довелось слышать… Что вы делаете свои марионетки из людей, — чтобы снять навалившееся напряжение, повожу плечами и начинаю переносить записи о вскрытии с доски в блокнот.

— Хм-м, и кто же из твоих родственников тебе предоставлял такой «учебный материал», юная принцесса? — как и прежде саркастично интересуется убийца-песчанник.

— А вы, господин Кукловод, никак в «принцы» напрашиваетесь? — позволяю себе выплеснуть накопившееся раздражение по поводу никак не заканчивающейся работы на фоне полного отсутствия сил и фактора, что называется "ещё и эти отвлекают"...

По шее мягко скользит, устраиваясь на горле, холодная узкая кисть. Это явный намёк на то, что я позволяю себе лишнего с тем, кто в любой момент может меня убить. В очередной раз не удерживаюсь и едко хмыкаю. Слишком мягко и нежно. А это значит, что "игра" в самом разгаре и прекращать её Он не намерен. Что ж, поиграем. Интересно, насколько хватит его самого? Нагло игнорируя лежащую на горле руку, гордо поднимаю голову:

— А под спасением имеете ввиду, что сделаете из моего трупа свою марионетку?

В ответ на вполне резонный вопрос кончики Его пальцев отодвигаются от моей кожи, явно намекая, что вот-вот хватка станет куда сильнее. Зацепила, значит. И следует делать ход сейчас, пока ещё есть возможность:

— Я, конечно, понимаю, что делать из покойников долговечное оружие — искусство… Но я, кажется, вам не особо подхожу. Моя семья специализировалась только на медицине. Да и в геноме у меня нет ничего особенного, кроме высокой регенерации.

— Искусство, значит? — затылок обжигает отчётливым ощущением зловещей ухмылки, а холодные пальцы, как и ожидалось, легко сжимают шею. — Оставь мне решать, кто подходит на роль моей марионетки, а кто нет, — вкрадчивый, полный яда бархатистый шёпот в самое ухо.

Надо отдать должное, производить впечатление этот Кукловод умеет неплохо. Пожалуй, если бы он вёл себя жёстче, не приходилось бы каждый раз себя одёргивать и отгонять мысли о том, что это первые прикосновения с момента смерти деда. И только у меня получается очистить сознание от этого эмоционального "мусора", как пальцы нукенина приходят в движение, мягко скользя к подбородку и приподнимая за него моё лицо. Внутри всё резко вспыхивает, словно к горючему газу поднесли спичку. Если поднять глаза — можно увидеть и Его лицо... Во рту почему-то становится жутко сухо. Не хочу. Не понимаю, но пресловутая интуиция откровенно кричит, что не стоит. А она меня редко подводит.

Холодные пальцы тем временем продолжают легко скользить по лицу, ощупывая и изучая его. Весьма неоднозначные ощущения... С одной стороны чувствуешь себя анатомическим пособием... С другой — мозг вытаскивает на свет какие-то сопливо-розовые эмоции, от которых стыдно даже перед самой собой. Но финальная точка в этом действе оказывается совсем уж невыносимым выплеском гремучего коктейля в кровь — легко скользящий по губам большой палец... В этом жесте нечто куда большее, чем я могла себе когда-либо представить... На краю сознания даже успевает промелькнуть не совсем пристойная мысль о том, что есть среди маньяков и некрофилы... Но та же интуиция намекает, что этого стоит бояться в последнюю очередь.

— Так ты считаешь, что мои творения — Искусство? — отступая назад, усмехается Кукловод.

— В силу моей профессии, — холодные руки легко ускользают прочь, и равновесие следует за ними вслед... Чтобы вернуть свой поехавший мир на круги своя, вновь берусь за перенесение заметок в блокнот, — я считаю, что добиться от трупа повышенной боеспособности, не превратив его в зомби… — привычное занятие моментом остужает восприятие, позволяя вернуть способность мыслить логически. — Поистине искусство. Так что… Если вам нужен односложный ответ… То — да.

Кукловод молчит. Слышен только скрип грифеля по бумаге. Ну и хорошо. Момент затишья позволяет мне успокоиться и сосредоточиться на так и не завершённой работе. Я даже успеваю подумать, что вопрос решён, когда у самой двери меня в очередной раз застаёт врасплох вопрос этого сумасшедшего нукенина:

— И что ты скажешь, если я предложу тебе стать моей… — он вновь едко усмехается. — Да, не буду лгать, хотелось бы видеть тебя частью своей коллекции. Ты ведь и сама это отлично поняла… Мм?

Что?.. Мне послышалось?.. Вот сейчас?.. Я даже замираю на месте. Вот это "мм?" — это же... то же самое, что и до этого моё "господин”? Тон и пауза... В точности скопированы с меня... А это означает... В сознании опять прокатывается раскалённый шар, вышибая все здравые мысли и оставляя какую-то непонятную сопливую взвесь. Выбраться из которой стоит титанических усилий.

И всё же. Вот этот сумасшедший тип, так легко предлагающий быть его, пожелал услышать моё... Имя?.. Настоящее?.. Не то прозвище, что я слышу уже столько лет?.. Раскалённый шар мерно перекатывается по всей черепной коробке, то и дело изничтожая все разумные мысли, что пытаются появиться в моей голове. Нет. Всё-таки это всего лишь желание определить мою принадлежность к клану... Которого в общем-то и нет.

Появляется зудящее желание вот прямо сейчас обернуться и посмотреть этому типу в глаза. Они, говорят, зеркало души... Хотя, судя по моим собственным... Души может и не быть... Так что и с этим индивидом взгляд в глаза, скорее всего, ничего не даст. Да и... Вроде как он не хотел, чтобы я видела Его лицо... А я, если вдуматься... Наверное, не особо уверена, что хочу это самое лицо увидеть... Морально я к подобному точно не готова.

Впрочем… Касательно того слова... Он... Вновь подавляю зудящее желание обернуться. Нукенин. Акасуна-но-Сасори... Да уж... Отступник и тот представился. Хотя что ему терять?.. Я в любом случае унесу это с собою на тот свет. Впрочем, а много ли потеряю от этого я?.. Фамилия моя ему навряд ли что-то скажет, а имя и подавно. "Нежить" и то красноречивей... Так что будет верхом неприличия промолчать в ответ.

— Мизуки… Мизуки Хитоми, — горло почему-то внезапно сводит.

— Хитоми, значит, — с непонятной интонацией протягивает бархатистый голос. — Глаза у тебя и впрямь интересные…

Хи-то-ми... Не «Мизуки»… Как часто называли старого хрыча. Но... Почему из этих двух слов он произнёс именно «Хитоми»?.. Хищник. Что играет с жертвой. Точно выбирает время и бьёт по самым слабым точкам. Надо признать, эффекта нукенин добился: всего одно это слово заставило меня внутренне вздрогнуть. Внешне мне удаётся сохранить равнодушие… Но впервые за столько лет это далось мне с трудом. Колени предательски дрожат, а глаза нестерпимо щиплет. Но я могу удержаться. Мелкая дрожь и слабость… Всего одно слово… А эффект, как от специфического наркотика…

Удивительно… Вот так просто… Он произнёс это слово так просто… Сердце болезненно сжимается. Я слышу его из чужих уст впервые за последние семь лет. С тех пор как умерли родители, звук этого слова потух и стёрся из моей памяти. Да, пару раз я произносила его сама… Но… Это звучало так неправдоподобно… Раскалённый шар ускоряет своё вращение и, кажется, становится ещё горячее. Неужели это и в самом деле так просто?.. Произнести именно имя?.. Голова идёт кругом… Опять откуда-то вылезает невнятная сопливо-розовая слизь... Нет-нет! Тут же одёргиваю себя: Аксуна-но-Сасори ведь Кукловод… И сомневаться в его умении манипулировать… Крайне глупо. Мысленно досчитав до десяти, я собираю в кулак остатки ускользающего сознания и заставляю мыслить себя рационально.

За спиной опять раздаются те самые характерные щелчки, и всё вновь стихает. Немного помедлив, я всё же решаюсь повернуться к нукенину — Орочимару-сама чётко сказал, что следователи должны получить свой отчёт. Но чтобы всё сделать, мне нужно выйти. Сердце продолжает предательски учащённо биться. Но сейчас Акусуна-но-Сасори вновь выглядит, как суровый сутулый шиноби с эксцентричной причёской. За что я ему, кстати, крайне благодарна. Окажись на его месте тип с внешностью под стать голосу… Сомневаюсь, что моя не привыкшая к таким изыскам и внимаю психика выдержала бы такое давление.

— Продолжим наш разговор за работой над следующим телом? — усмехается Кукловод уже знакомым низким голосом в той же манере, что и прежде.

— Не возражаю, — с облегчением киваю я в ответ и наконец-то скрываюсь в холодильной камере.

Прикрыв за собой металлическую дверь, прислоняюсь к ней спиной. Всё самообладание почему-то вмиг испаряется. И на мгновение в голове становится пусто. Совсем. А затем потоком захлёстывают эмоции… Большую часть из которых я или не знаю, или забыла… Но по всему телу разливается тепло. А сердце хоть и болезненно, но сладко сжимается. Так это и есть… счастье?..

Сделав глубокий вдох, я хлопаю себя по щекам. Надо успокоиться. Работа ещё не сделана. Колени так и продолжают предательски дрожать, пока я готовлюсь к следующей экспертизе. Однако привычная рутина дел немного остужает мою голову и унимает дрожь: обработка рук, оставить контейнер с образцами в лаборантской, сделать в блокноте пометки и оставить отступы для результатов анализов (которые буду проводить после следующего вскрытия), осторожно переложить на носилки следующего клиента с явными ножевыми ранениями и вернуться в секционную.

— Ещё четыре часа, — выдыхаю, укладывая новое тело на чистом столе и мельком поглядывая на часы. — Ну ничего. Этот попроще, — подбадриваю себя вслух.

Остатки адреналина уже окончательно рассосались, и движения начали приобретать неприятную вязкость... Мельком бросаю взгляд на массивную фигуру в чёрном плаще с красными облаками и отмечаю, что сейчас Кукловод больше похож на небольшой холм, притулившийся у дверей в приёмную. И это хорошо. Не так отвлекает. Чистые перчатки знакомо обтягивают кисти. Итак, приступим. Открываю шкаф и достаю лотки с чистыми инструментами.

— Как давно ты этим занимаешься? — уже без намёка на сарказм интересуется нукенин, нарушая повисшую тягучую тишину.

— С шести лет, — привычно отзываюсь я.

Однако в мозгу отчётливо щёлкает от такой смены голоса и интонации. И посетившая меня при этом мысль просто-таки заставляет оторваться от своего занятия и повернуться к Акасуна-но-Сасори. — А обучаться начала около пяти, — помедлив, добавляю я, внимательно разглядывая собеседника. Похоже, моя догадка верна. Сейчас «лицо» не скрыто куском чёрной материи, и отчётливо видно три сегмента, позволявшие этому странному рту открываться. — Это… И есть марионетка из человека?..

— Она называется человеческой, — практически мурлычет в ответ отступник. — Впечатляет?

— Более чем, — честно признаюсь я. Навык работы со столь специфичным материалом и впрямь вне всяких похвал. — Если бы не нижняя челюсть, и не сказала бы, что это… марионетка, — и всё же последнее слово совсем не желает срываться с языка.

Тоже труп... Который также когда-то дышал и жил... И… Если не задействую печать… то стану вот такой же, как этот неизвестный мне шиноби… Старый хрыч, кажется, говорил, что именно из шиноби этот нукенин делает своих кукол… Кукол… Сознание странно зависает на этом слове. То ли от недостатка информации по этому вопросу, то ли от невнятной горечи, что у меня кукол не было…

Перед глазами в очередной раз начинает плыть муть. Но да хватит отвлекаться. Работа сама себя не сделает! Сконцентрироваться тяжело, и, чтобы хоть немного привести себя в чувство, приходится встряхнуть головой. Хотя движение получается куцым и больше, наверное, похожим на кивок. Однако немного, но взбодриться удаётся, и я приступаю наконец-то к осмотру последнего в эту ночь клиента.

Кажется, время застывает и всё это тянется уже целую вечность. Кукловод молчит, а я отчаянно сопротивляюсь усталости. Мерно разбиваются о дно раковины капли, лишний раз вгоняя своей монотонностью в состояние прострации. В какой-то момент я даже умудряюсь отключиться, действуя, что называется, на «автопилоте»… Понимаю я это, только когда инструменты слишком громко звякают, ударившись о груду собратьев в ёмкости для дезинфекции.

Такое со мной случается уже не в первый раз, так что не особо удивляет. Но и не очень-то радует. Обычно такими «автопилотами» организм сообщает, что его резерв полностью исчерпан и он готовится к принудительному отключению… А значит, в ближайшем будущем меня ожидает длительный обморок… Очень не кстати…

Всё так же на автомате я стягиваю перчатки и бросаю тоже на обработку, выходит весьма звучно. Пальцы частично онемели, а глаза неприятно слипаются. Накрываю тело простынёю и подхожу к раковине. Мне срочно нужно взбодриться!

— Ещё три часа, — устало выдыхаю, опираясь руками о края и констатируя самой себе, что именно столько мне ещё нужно продержаться.

— Который за сутки? — тихо рокочет низкий бас, вырывая меня из мутной пелены усталости.

— Десятый, — медленно выпрямляюсь. — Так вы что-то хотели мне предложить, господин… Сасори…

Мыслей в голове почти не осталось. Даже на вопросительную интонацию не хватает сил. А чёртов кран проржавел, и вентили постоянно клинит. Вот и сейчас открыть воду получается только, как обычно, рывком. Плеснув горсть себе в лицо, я получаю проблеск бодрости, который почти тут же и угасает…

— Хм… — меланхолично протягивает мой собеседник и, видимо, задумывается. — Хитоми, ты сказала, что хочешь убраться из этой деревни?

Вовремя. Опять. Как разряд промеж лопаток. Мягко и вкрадчиво. Этот нукенин словно препарирует мою душу острым скальпелем, уверенно и профессионально рассекая моё спокойствие. Здесь и сейчас я ощущаю себя телом, которое мастерски потрошат и спокойно анализируют. То ещё удовольствие. Пожалуй, моя напряжённость ощущается даже в вязком воздухе секционной, разве что не потрескивая статическими разрядами.

Однако и этой статики не хватает надолго. Разговор предстоит более чем серьёзный. А я с трудом заставляю себя пребывать в сознании. Даже в раковину приходится вцепиться, чтобы ненароком не отключиться от этой реальности. Чуть поворачиваюсь в сторону Кукловода, выказывая, что готова выслушать его «предложение». На большее меня уже не хватает.

— Какую цену ты готова заплатить за такую возможность? — зловеще потягивает бас. — Или, на твой взгляд, лучше остаться здесь, чем стать вечной марионеткой, Хитоми?

Вновь. В который уже раз?.. Этот точный укол в самое больное. Ну конечно. Ведь имя этого нукенина означает «Скорпион». Что ж, жалит он столь же метко и ядовито. Мягко и вкрадчиво. Он играет со мною, как хищник с добычей. Нет. Мне не страшно. Страх — бессмысленное чувство. Тогда… То, что я ощущаю, можно описать как… Странно. Слишком непривычно. И безусловно с отчётливым привкусом опасности. Вот только я не привыкла быть «жертвой».

— А вы, господин Кукловод, смотрю, заинтересовались мной… — сделав глубокий вдох, я с вызовом поднимаю и полностью поворачиваю в его сторону голову.

— Я ненавижу ждать и терять время зря, так что давай без этих игр, — кровожадно оповещает меня Кукловод. — Пока что ты интересуешь меня живая… Несколько необычно, но есть в тебе то, что я хочу понять, — как и ожидалось, марионетка из человека всё также неподвижна. — Но в мою коллекцию… Ты рано или поздно попадёшь всё равно, — отчётливая горькая усмешка. — Мой напарник куда более красноречив… И жертв своих убивает редко, — мягко, вкрадчиво и спокойно продолжает весьма зловещий глухой голос, — потому что ставит на них опыты. И ты со своей сумасшедшей регенерацией будешь для него «идеальной подопытной крысой», Хитоми. — Чуть помедлив, он добавляет. — Но ты, верно, знаешь об этом?

Нет, с этим определённо надо что-то делать! Опять всё тело словно разрядом прошивает. Боль вперемешку с невнятной… Радостью?.. И ещё целым ворохом не пойми чего… Взгляд скользит по аляповатому плащу и задерживается на часах. Я вот только не поняла: чего этот отступник от меня ждёт?.. Я должна была задохнуться от ужаса после этих слов?.. Или может, умолять его спасти мою шкурку?.. Не настолько же я наивная дура. От возмущения в кровь даже выплёскивается небольшая доза взбодрившего меня адреналина. Покорности? Он ожидает покорности?.. Ну нет. Чудеса смирения не по мне. Привычка «показывать зубы и пускать их в ход» одна из тех, что въелись в меня вместе со всеми моими знаниями.

— Господин Кукловод мне так любезно намекает, что, выбрав Орочимару-сама, а не вас, я сильно пожалею?.. — ситуация настолько ясна и невыгодна, что опять напрашивается лёгкий приступ истерического смеха. — Вечность… — тихо вырывается у меня, когда едкий смех отпускает. — Вечность в качестве куклы… — взгляд невольно скользит по сегментированному подбородку марионетки. — Или Вечность в качестве лабораторного образца… — теперь взгляд падает на клиента, разложенного на столе. — А на другой чаше весов моё скорбное существование… — губы сами складываются в подобие кривой ухмылки. — Весьма занимательно. Но вы ведь знаете, что у меня есть ещё один вариант, — мои пальцы легко скользят по огненной печати.

— Хм… — задумчиво протягивает Кукловод. — Тебя саму-то устраивает такой вариант? — всё-таки с похожей усмешкой выдаёт он. — Ты… Практически идеальная кукла. И только этим интересна мне. Я не стану обещать тебе жизнь. Но… — горький смешок. — Предлагаю стать моим искусством. И поверь, я не всегда так щедр.

— Знаю, — выдыхаю я, промакивая лицо полотенцем. Память услужливо напоминает, что забракованные для коллекции экземпляры он не особо-то и щадил. — Спасибо за оказанную честь. Подумаю над вашим предложением, — я даже замираю, когда та же память выуживает из глубин сознания обрывки давно забытых "ненужных" воспоминаний. — И да… Я, кажется, вспомнила одну сказку про заколдованного принца…

Эту книжку мне иногда читала мама. До того как я научилась читать сама. Да, это была роковая для меня ошибка. Губы вновь кривит. Наверное, это даже можно считать улыбкой:

— Глупая история, — констатирую я. — Но раз уж вы решили вести диалог в таком ключе… — не удержавшись, склоняю голову набок. Живые обычно довольно сильно реагируют на этот жест, суеверно шарахаясь и икая. — То, верно, себя всё же мните принцем, — широко растягиваю губы, памятуя о всех прежних намёках, — а Орочимару-сама в таком случае злой колдун, что превращает глупых девочек в лягушек или во что там обычно?..

— Язык у тебя больно длинный, — в голосе Кукловода звучит неприкрытая ирония.

Может, мне только показалось, что он ухмыльнулся, видимо, примеряя на себя и своего спутника озвученные мною роли. Однако как-то «укорачивать» мой язык он не спешит. А я, воспользовавшись моментом, решаю поскорее разделаться с оставшейся частью работы, которой ой как немало…

— Тогда, если не возражаете, я займусь отчётами, — расправив плечи, я, не дожидаясь ответа, выкатываю тело обратно в холодильную камеру.

Убрав последнего клиента на отведённое ему место, я в очередной раз готовлю носилки к следующему использованию и перехожу в небольшой кабинет, где обычно заполняю бланки официальных отчётов. С ними я вожусь около часа, согласно отвратному тиканью часов в приёмной. За дверью слышится некоторый шум, свидетельствующий о «культурном» обыске. Что вполне логично и неизбежно, так что я не вижу смысла отвлекаться от бумаг. Даже когда дверь приоткрывается, я лишь слабо мотаю головой в её сторону. Сил остаётся всё меньше и меньше, а работы — непочатый край.

Впрочем, дверь быстро закрывается, позволяя мне продолжить свои каллиграфические изыски. За что я премного благодарна. Глаза то и дело норовят закрыться, и внимание удержать стоит титанических усилий. Закончив с основной писаниной, я вновь умываюсь и отправляюсь в лаборантскую делать анализы, которых тоже предостаточно.

И тут я опять же умудряюсь встать в режим «автопилота». Впрочем, понимаю я это только, когда скрипит закрывающаяся дверь. Проморгавшись, я осознаю сей факт, как и факт того, что меня в очередной раз проверили, но оставили в покое. Встряхнув тяжёлой головой, раскладываю по пробиркам последние образцы и продолжаю работу.

Когда готовые документы ложатся на кожаный диванчик приёмной, у меня остаётся ещё около сорока минут до приезда Кэйташи-сана. И их я собираюсь потратить на очень важные и обыденные для меня дела: обработка инструментов и влажная уборка в секционной. Тело отчаянно протестует от нехватки пищи и отдыха, отчего все движения выходят невыносимо медленными. Но расслабляться тоже нельзя — стоит потерять контроль и меня ждут радушные объятия обморока, который может затянуться на несколько часов. А мне надо продержаться ещё хотя бы какой-то час…

Однако время тянется невыносимо медленно: мысли окончательно перепутываются, и я даже не собираюсь трогать этот притихший клубок, действуя фактически на автопилоте. Признаться честно, даже не помню, как отмывала инструменты, пол и секционный стол… Вроде мелькнул перед глазами чёрно-красный плащ… Но мозг отказывается хоть что-то воспринимать. Даже клубок вопросов и рассуждений как-то рассасывается, оставляя пустоту с носящейся по черепной коробке всего одной единственной мыслью: «Ещё чуть-чуть, продержаться осталось совсем немного».

Обрывочно помню, как выключала шкаф для термической обработки, что всё убрала. Даже измотанную физиономию надзорного помню. Кажется, он даже что-то, не касающееся работы, спрашивал у меня… И только когда он почти вышел, я соображаю предупредить, что какое-то время буду не в состоянии работать. Надеюсь, не успею помереть с голоду. Руки оттягивает корзинка с овощами, которыми я нынче взяла плату с выполненной работы… Знаю, что закрыла за Кэйташи-саном дверь на засов… А дальше… Организм говорит, что с него хватит. И ослабший на мгновение контроль оборачивается чернильной темнотой…