You Are Not On Your Own (джен)

Когда Нора решила не идти в школу, ее никто не стал останавливать. Неудивительно, ведь тетя Марта пряталась от любого разговора, стыдливо опуская глаза и чуть ли не пускаясь в рыдания.

Наверное, она думала, что племянница хочет с ней серьезно поговорить по поводу нездоровых отношения, по поводу будущего и прошлого, но, на самом деле, Нора всего лишь хотела заявить, что покалечила ее мужа и не считает это плохим поступком, вместо этих долгих разговоров, которые наверняка были бесполезными.

— Мы тебя так побеспокоили, — запричитала тетя перед самым выходом из дома. — Клянусь, Нора, мы тебя больше не потревожим.

И теперь девушка уже дважды за последние сутки нагрубила ей.

— Попробуйте только извиниться, и я с вами не буду разговаривать, — буркнула она, оглядывая ее и Рэма. — Я требую, чтобы вы жили у меня.

— Но Джей Ди... — скривилась Марта.

— Я же сказала — я с ним разберусь, — Нора повысила тон, чтобы донести до нее свою серьезность. — Ты всерьез думаешь, Марта, что кто-то может меня остановить, когда тебе или Рэму нужна помощь? Ты вообще помнишь, что я вчера ради вас сделала?

— Это меня и волнует, — она снова всхлипнула, пускаясь в очередной, уже бесчисленный, поток слез. — Боже, что бы сказала Вероника? Я клялась перед ее прахом, что буду тебя беречь от любой беды…

Нора хлопнула по перилам порога, скрипя зубами.

— Марта. Я знала свою мать столько же времени, сколько и ты. Она меня вырастила такой, так что, если бы она была с нами, она бы первой бросилась в твой дом. А, пока ее нет… — она поняла, что сделала ошибку, но исправляться не стала, — я буду делать так, как она меня воспитывала. Уверена, она бы хотела, чтобы я так поступила.

Скорее всего, мама выпорола бы ее и посадила под замок на неделю, поставив на ее окна решетки, просто за такое безответственное отношение к своей жизни, но не из-за совершенного поступка, это было очень важно понимать. Но сейчас Марте было бы трудно это донести, так что Нора упростила объяснение, даже если пришлось совсем чуточку переврать.

Она оказалась права в своих предположениях — Марта с горечью во взгляде посмотрела на нее, а потом улыбнулась.

— Звучит, как Вероника, которую я знала, — выдохнула она.

Нора едва усмехнулась, тоже испытав прилив горькой тоски, и, чтобы отвлечься от нее, снова хлопнула по перилам, но уже мягче.

— Удачи на работе, — сказала она. — И, Рэм, удачи на учебе. Обязательно заходи после занятий. Я вам швабру должна.

Он неловко рассмеялся, несмотря на всю серьезность своей матери.

— Ладно, — ответил он уже без всякого угрюмого настроения в голосе. — Пока.

— Пока.

Поджав губы, Нора смотрела, как они уходят с улицы, следуя на автобусную остановку. Их машина осталась в тесном гараже, где сейчас наверняка пропадал этот сумасшедший человек — муж и отец — и потому никто из Даннстоков не желал возвращаться в этот проклятый дом за какой-то машиной, где их наверняка поджидали.

Со вздохом девушка вошла в дом, прикрыв за собой дверь и снова поднялась на мансарду.

— Привет, Вероника. Ты не поможешь мне с английским? — спросила ее девочка с теми самыми розовыми волосами и потухшим взглядом.

— Да, конечно, — сказала она голосом, который был больше похож на голос матери, чем на ее.

Нора оглядела себя, и увидела синюю одежду. Много ярко-синего, клетчатый узор на рукавах рубашки, выглядывающих из-под пиджака. Волнистые пряди заслонили ей лицо. Нора раздраженно смахнула их в сторону, а потом обернулась, когда в расплывчатом звуке едва понятных голосов услышала отчетливый мальчишеский смех.

— О, Сойер, — Айзек поднял на нее глаза. — Классно выглядишь сегодня.

— Спасибо, — растерянно отозвалась девушка.

— Сядешь за наш столик? — спросил он.

— Нет, я занята, — пробормотала она.

— Ну, конечно, — он закатил глаза. — Твой дружок…

— Джейсон Дин! Мистер Дин! — окликнули ее сзади.

Нора повернулась обратно, увидев, как мисс Флеминг, неловко перебирая ногами, спешит добраться до нее.

— Мистер Дин, я все еще жду вашу объяснительную по поводу пропуска занятий во вторник! — отчеканила она, поправляя очки.

— Я ее забыл, — Нора поняла, что теперь говорит мужским голосом, таким спокойным и гипнотическим. Теперь она была своим отцом.

— И, Бога ради, ваше пальто! Отнесите в раздевалку! — мисс Флеминг окинула его взглядом, махнув рукой.

Девушка посмотрела вниз, видя, как у колен болтаются черные полы. Синие джинсы были заправлены в армейские потрепанные ботинки.

— Как скажете, мисс Флеминг, — ответила она с улыбкой, снова посмотрев на учительницу.

И знала, откуда-то знала, что он не собирается снимать свой тренч. Вернее, она сама не собирается, ведь она сейчас в его теле, говорит его голосом и…

— Вероника, — музыка для ушей.

Нора повернулась на чарующий, немного хриплый голос. Все, что она увидела посреди серого коридора — красное. Высокие чулки, короткая юбка, велюровый клубничный пиджак и алая помада на губках. Глаза цвета чистого льда смотрели на нее снисходительно.

— Хэзер? — отозвалась девушка, опять голосом матери.

Откуда-то появилось желание сжаться в комок или притвориться мертвой, чтобы эта хищница ее обошла стороной.

Чендлер вскинула руки, зажала между губами, словно прикусив, свой тонкий палец.

— Привет, дорогая, — почти пропела она.

Нора вздрогнула в кресле и дернула головой, сонно посмотрев в сторону источника шума. Что-то упало внизу. Девушка вздохнула и осторожно поднялась, следуя к люку, ведущему вниз с мансарды.

Ей снилась Хэзер Чендлер. Билет в дурку уже выписан.

И тут, буквально через секунду, Нора чуть замерла, подумав о том, что ей… Снилось. Она видела сон. Впервые после аварии она увидела сон.

Неудивительно, что ей приснилась такая чертовщина. Она была в телах родителей, с ней разговаривали, как с ними, а потом… Хэзер. Тут и добавлять ничего не нужно было.

Нора, почувствовав духоту, зачесала волосы пятерней. Затем она подумала, кто это может быть. Рабочий и учебный день уже начался, сюда может вломиться либо вор, либо хозяин. Значит, отец приехал.

Девушка посмотрела в окошко у кресла, увидела машину Хэзер у двора. Это был он, точно он. Нора затаила дыхание и внезапно потерялась, не зная, как его встретить, что ему сказать, как объяснить все. Не только про этого мужлана, который мог бы ее пристрелить, но и про дневник, про Хэзерс, про маму, которая так долго плакала, и так сильно переживала, когда узнала, что беременна.

Перед глазами пролетело все — записи об их знакомстве, о вспыхнувшей любви, о безумствах и вранье, затем о жестоком само— убийстве/пожертвовании. И потом он врал ей, дочери, что не бил ее, что все было не так. Он врал всегда, врал маме, и ей.

Наверняка и сейчас думает, что может все скрыть, переписать, исправить. Нора все думала, как дать ему понять, что ей сказать.

И как сделать так, чтобы он раз и навсегда прекратил свои игры хотя бы с ней.

* * *

Джей Ди почти сразу ощутил, что что-то не так. Дом был обставлен, и обставлен хорошо. Здесь было чисто, и на кухне имелись продукты, но… Запах. Приторные духи. Даннсток была здесь, причем не просто мимолетно, а явно долго. Еще — пот и дешевый одеколон. Мальчишка. На кухонном столе стояло три чашки, в двух из них на дне осталась недоеденная порция яичницы.

Они завтракали здесь — Марта и ее ребенок. Наверняка забрали ее в школу. Но почему дверь была открыта…

— Привет, — он обернулся на лестницу, видя, как дочь спускается, глядя на него осторожно. — Ты задержался.

Тогда-то Джей Ди и понял, что стоит, как истукан, наблюдая за ней… с облегчением. Она была уже не такой бледной и истощенной, хотя круги под глазами залегли еще глубже. А взгляд… остался тот же, она будто была готова броситься в бега от него.

Джей Ди успел признать, что немного скучал по ней, потому что успел к ней привыкнуть и пропитаться каким-то подобием отцовских чувств, но вот девушка, очевидно, не скучала. Она и не написала ему ни разу. Не позвонила. Ничего не спросила и ничего не рассказала, в отличие от Марты. Та была щедра на укоры («она сама купила продукты», «расставила мебель», «питается полупродуктами или вообще не ест», «Доусон ждет оплаты дома, а что девочка может сделать?»), однако вместо чувства вины в Джей Ди просыпалась только гордость и облегчение.

— Привет, — ответил он. — Ты не в школе?

— Я решила пропустить денек, — честно ответила девушка. — Есть причины.

— Чувствуешь себя плохо? — поинтересовался мужчина.

— Отчасти, — кивнула Нора. — Нам надо серьезно поговорить.

Ее загадочный ответ послужил первым тревожным звоночком. Она ведь в загадки не любила играть. И еще этот тон. Напряженный. Не сердитый, но очень серьезный.

— Я кое-что хотела бы тебе показать, — девушка спустилась по ступенькам до конца и отошла боком в сторону кухни. Подальше от него. Затем она робко вздохнула, словно решалась на что-то, и прикрыла глаза.

Ее рука потянулась под кофту и… Девушка вытащила пистолет. Настоящий. Она подняла подбородок, еще секунду приходя в себя. Джей Ди не выдал своего удивления, не выдал страха. У него был только один вопрос.

— Откуда это у тебя? — любопытство выдало его волнение.

— Неважно, — Нора покачала головой, ее губы на секунду искривились в нервной улыбке. Она направила дуло… на него. Прямо в грудь. Держала пистолет в вытянутой руке и, видимо, он был тяжелым для нее, ведь локоть немного дрожал. — Если ты беспокоишься, то не стоит, потому что патроны особенные. Знаешь какие?

Это было так давно. Он не помнил часть своей жизни до взрыва, контузия его подвела, но такое невозможно было забыть. Несмотря на время, несмотря на почти успешную попытку самоубийства криво собранной бомбой, Джей Ди помнил. Он как будто вчера говорил Веронике, что эти пули их не убьют, потому что…

— Они называются Ich Luge, — ее губы задрожали, еще искривленные в этой фальшивой улыбке, которую ей едва удавалось держать. — Помнишь такие?

— Откуда… — вырвался вопрос, и тут же повис в воздухе.

У Норы в руках был старый блокнот. Еще одна яркая вспышка в воспоминаниях: золотые уголки и цветочный узор, широкие строчки, и монокль на веревочке вместо закладки.

— Тут записано всё, — Нора проглотила ком слез, у нее заблестели глаза. И, тем не менее, эта ненормальная улыбка еще оставалась на ее лице. — О, ты не пугайся. Я только хотела подшутить, как ты хотел это сделать с Куртом Келли и Рэмом Суинни. Ты ведь так хорошо убеждал маму, что это просто шутка. Я не дочитала до конца, так что не знаю, чем она закончилась. Наверное, было весело. Весело, правда? Смотри, я даже подготовила записку.

Она бросила ему бумажный комок. Джей Ди поймал его и развернул, читая строки, написанные словно его рукой.

— «Этот мир пропадет без Вероники Сойер, как пропал и я. Мы не воссоединимся на небесах, но я буду любить ее вечно и ждать того момента, когда смогу искупить все свои грехи перед Дьяволом и увидеть Ее. Прошу прощения у своей дочери, но ей будет куда лучше без меня, потому что я никогда не смогу стать ей отцом», — Джей Ди прочитал вслух, потом поднял на нее глаза. — Неплохо.

— Спасибо, я записывала сходу, — Нора кивнула в благодарность. — Было бы у меня побольше времени, придумала бы целую речь, и, несомненно, вставила бы цитату из Библии или что-нибудь из Шекспира. Что больше предпочитаешь?

— Джерома Сэлинджера, — ответил Джей Ди, стараясь не замечать, что пистолет уже заметно дрожит в руке дочери.

— О, это было бы забавно! — заметила дочь. — Я подумала, тебе было бы приятно вспомнить тот старый розыгрыш для Келли и Суинни. Ты не рад? Неужели боишься, что умрешь? Но ведь это всего лишь фальшивки… Если ты, конечно, не соврал маме.

Джей Ди вздохнул тяжело. Взгляд Норы теперь начал наполняться злостью и обидой, прямо как во время их первой встречи. Тогда выяснилось, что он не просто их оставил, но и избил Веронику, а он пытался отрицать, пытался исправить то, что ляпнула Макнамара…

Теперь Нора знала. Она знала абсолютно все, это было написано на ее лице, искаженном от ярости. Губы ее больше не дрожали.

— Да, я соврал ей, — сказал Джей Ди. — И я жалею. Правда жалею, что обманул ее. Я каждый день сожалел и буду сожалеть о том, что сделал с ней. И я дал ей убить себя, я сам взял бомбу, потому что она этого заслуживала. И ты, если хочешь отомстить, я не буду противиться. Записку ты написала отличную, только выстрели мне лучше в правый висок, а сама иди в 7-eleven и выпей за меня слаш… Предохранитель опять забыла.

Нора спустила предохранитель, слезы уже покатились по ее щекам, но она молчала, смотря на него с разочарованием. Дочь покачала головой спустя пару секунд, смотря на него с такой злостью, что Джей Ди понял, будто она ожидала большего.

— Я не боюсь смерти, это же понятно, — невесело усмехнулся он. — Я должен был умереть тогда, и живу сейчас только лишь потому, что нужен тебе. Но, если тебе нужнее месть, если ты уверена в том, что хочешь этого, я не стану сопротивляться… Но ты же не сможешь, верно? Ты же не убийца, как бы сильно тебе не хотелось меня убить.

Нора шумно вздохнула и, скривившись от отчаяния, опустила пистолет. Слезы уже не катились по ее щекам но, кажется, ей стало тяжелее, когда дуло опустилось в пол. Джей Ди хотел подойти ближе и забрать у нее пушку, но вдруг она подняла ее вновь.

— Может быть, я не убийца, а вот самоубийцей вполне могу стать, — сказала она тихо. — Гены, что поделать. Мне, вообще-то, тоже незачем жить. Я без мамы не смогу. А для тебя я обуза, признай. Умру и сможешь снова убежать, уехать, куда угодно. Не придется никого кормить, писать всякие документы, ходить по судам. Я написала еще одну записку, только от себя, она в моем кармане. Я никого не виню, и тоже пишу про маму…

Джей Ди не мог дышать, глядя в ее спокойное лицо. У нее на лице было так много эмоций, когда она целилась в него, а сейчас… Только принятие. У нее даже почти не дрожала рука.

Мужчина шагнул резче, Нора отошла назад так же резко, не убирая дула от виска. Она не сводила с него взгляд.

— Почему ты боишься моей смерти? Сам же сказал, что, если мне нужнее, то я могу. Если боишься закона, то я написала, что твоей вины нет, что я давно это планировала. Марта с Рэмом это переживут, они так много сил на меня потратили, а Хэзер… ей просто недолго осталось. Надеюсь, она меня забудет, прежде чем с ней это случится. Ты просто уезжай так быстро, как можешь…

— Нора, что бы сказала Вероника? — почти прошептал он.

— Она бы умоляла меня, но ее здесь нет, в этом-то и дело, — вздохнула девушка. — Почему ты не можешь принять, что я этого хочу? Почему я не должна этого делать? Назови хоть одну причину…

— Потому что ты моя дочь. И потому что я не переживу, если с тобой что-то случится, — ответил он, чувствуя, впервые за долгие годы, как начинает щипать в глазах. — Неужели я не могу ничего исправить?..

Нора внимательно посмотрела на него, а потом ему показалось, что палец, лежащий на курке, дернулся. И непонятно, кто бы из них быстрее умер — он от сердечного приступа, или она от пули.

— Вот так это чувствуется, — сказала она. — Понимаешь, о чем я? Бессилие. Когда смотришь на любимого человека, который добровольно шагает в могилу, и ничего не можешь поделать. И думаешь «что же я сделал не так? Что я мог сделать?» И, что еще хуже всего, так это то, что с этим тебе потом приходится жить всю жизнь, до самого конца задаваясь таким вопросом. Мама жила так, и не могла покончить с этим так, как это сделал ты, ведь у нее осталась я, и меня надо было вырастить. Она вела дневник до того самого момента, как я родилась, но я помню, что она плакала по тебе до самого конца, и я так тебя ненавидела. Я все думала, почему она так по тебе убивается, что же ты такого сделал, что она продолжает тебя любить… И представь, что тебе бы так пришлось жить почти двадцать лет. Каждый день. Не просто жить, но еще работать, заниматься ребенком, помогать родителям, общаться с коллегами, клиентами, просто людьми. Каждый день подниматься, делать свое дело, и ни секунды не забывать о том, какая на тебе лежит вина. Она ни об одной смерти не жалела так сильно, как о твоей.

На его глазах Нора опустила пистолет и покачала в воздухе дневником.

— И ничего ты не смог бы исправить, потому что началось все не с убийства Чендлер, и не с вашего знакомства, а с того, что ты делал до этого множество раз, и продолжаешь делать до сих пор. Ты врешь. Врал всему миру, маме врал, и мне недоговаривал.

Дочь подошла ближе, а он и шелохнуться не мог, такая тяжесть опустилась на него, и кровь громко стучала в висках.

— Ты хочешь исправить все. Не исправишь. Я не собираюсь сдавать тебя копам, я верю тебе на слово, что ты больше на такое не пойдешь. Я верю, что ты меня любишь, и хочешь нормальной жизни, но начать следует с себя. Держи.

Она пихнула ему в руки дневник Вероники, Джей Ди уставился на него пораженно.

— Только не испорть его, — сказала дочь, — я же, правда, никому не отдам, но это же… память о маме.

— То есть, все это… Пистолет… — подал голос он.

— Я хотела, чтобы ты очень хорошо меня понял, а для этого нужно было сильно тебя напугать или заставить поволноваться. Как там было? «Экстрим производит больше впечатления»?

Она ушла из гостиной, прихватив пистолет, а он остался стоять посреди комнаты на негнущихся ногах, пока не открыл первую страницу.

«Дорогой дневник»…

* * *

Нора благоразумно решила пойти в школу, оставив отца наедине с дневником и своими мыслями. Она опоздала бы на два урока, но, воистину, разве это было причиной для волнений после того, что она тут разыграла?

Девушка тихо вышла через кухонную дверь, покидая участок даже не пешком, а просто бегом, скрываясь с улицы за две минуты. Даже не пришлось ждать автобус, он милосердно остановился для неё, когда уже начал отъезжать.

Нора внеслась в Вестербург во время перемены между третьим и четвёртым уроком, отдала записку-объяснительную мисс Флеминг, и пошла в класс, успешно избегая большого скопления народа, где могли бы быть ЭС-ки или Айзек.

И, тем не менее, когда она проходила мимо входа в спортзал, чья-то цепкая рука втянула её внутрь. Нора не противилась чисто из любопытства.

— Добрый день, Сойер. Проспала?

— И тебе добрый день, Эмили. Допустим, проспала.

Эдит Стрип, полистав бумаги, прикреплёнными к планшету, достала что-то маленькое, немного мятое. Нора застонала, когда узнала в тетрадном листке свою пробную записку, написанную почерком медсестры парой дней тому назад.

— Я искренне восхищена, — с улыбкой кивнула Эдит, глядя на неё. — Мы все восхищены. Точнейшая подделка. Как быстро ты сумела повторить её закорючки?

Нора посмотрела на Элену — спокойную девушку, подпирающую собой стену. Она окинула её ответным любопытным взглядом.

— Ладно, Эдит, переходи сразу к делу, — Нора закатила глаза.

— Мы втроём будем хранить твою тайну, — с таинственной улыбкой поведала Стрип. — А ты будешь иногда оказывать нам свои услуги. И твой талант будет очень хорошо оценён…

— Ладно, — сказала Нора торопливо, — я буду подделывать для вас записки, а вы будете молчать, меня это устраивает. По рукам. Я могу идти? На урок же опоздаю.

— Уверена, что у тебя с опозданием не возникнет проблем, — Эдит протянула ей ладонь для рукопожатия.

Нора оглядела её с ног до головы, и выскочила из спортзала, так и не пожав ей руку.

Да, это был шантаж. Да, она теперь имела дело с ЭС-ками, но, если это могло обеспечить ей покой и, может быть, защиту, Нора добровольно шла на эту сделку.

На большой перемене она, вместо того, чтобы пообедать, пошла в библиотеку — место, где Айзека точно не было бы. И тут было довольно тихо и просторно, не говоря уже о том, что здесь имелись компьютеры с выходом в Интернет и принтер. Нора поняла, что здесь ей нравится больше, чем в любом другом месте школы.

Она зашла на сайт Вестербурга со всей информацией, фотографиями и манящими речами. И не смогла удержаться от того, чтобы нажать на раздел «История». Безжалостно пролистав где-то век с открытия школы, Нора дошла до девяностого года, где было написано не так много — что-то про столетний юбилей и небывалый уровень успеваемости по сравнению с предыдущими годами.

Ее внимание привлекла цветная фотография — Рождественский концерт, на который согнали всех выпускников. Рядом с оживленной мисс Флеминг, которая не изменила с тех пор своей прическе и очкам, стояла юная девушка с усталым, но красивым лицом, попавшая на второй план явно не по своей воле. Она уже начала носить просторную одежду, и старалась держаться поодаль от людей, но в этот раз, видимо, не получилось. На локте девушки лежала чья-то рука с желтым рукавом, утягивающая в сторону.

Нора распечатала фотографию себе и, даже если фото вышло черно-белым, она все равно словно видела на нем краски, опасливо проводя пальцем по настороженному лицу своей матери.

На сайте больше не было ее фотографий, ни до, ни после, так что это прибавило ценности этому единственному экземпляру. Обрезав рамку фото, девушка спрятала его в одну из тетрадей, чтобы унести домой. Может быть, вложить в мамин дневник