Две галки на клеверном поле (гет)

На следующий день, когда он зашел к ней с утра, он увидел, как Беллатриса сидит, подложив под спину подушку, и читает газету. Рядом с ней на постели валялась целая стопка номеров «Ежедневного пророка» и «Магического еженедельника». Он тут же понял, что Кричер притащил ей всю прессу, что нашлась в квартире со времени битвы за Хогвартс. А так как он сам, сидя безвылазно дома, не пропускал и дня, чтобы не познакомиться с новостями магического мира, то прессы этой нашлось много.

— Какая же хуйня! — провозгласила Белла, отбрасывая газету в сторону.

— Можно подумать, раньше они писали лучше.

— И раньше была хуйня, — согласилась она.

— Я смотрю, ты быстро идешь на поправку.

— Я чистокровная ведьма, Поттер! Пора бы уже тебе это запомнить. А чистокровные ведьмы как кошки — залечивают свои раны быстро.

— Что ж, тем лучше. Теперь ты сможешь сама себя обрабатывать мазями, там, где достанешь. Надо только тебе объяснить, что к чему.

— Ну, до спины я точно не достану, не так ли, Поттер? — спросила она насмешливо.

— Безусловно. Поэтому снимай халат и переворачивайся.

— К таким как ты только задом повернись, — проворчала она свою очередную глумливую издевку, сбрасывая газеты на пол.

Да, трудно было поспорить с тем, что заживало на ней всё поразительно быстро. Несмотря на то, что средства были магические, у другого волшебника ушло бы больше недели на исцеление того, что у Беллы проходило за три дня. Когда она скинула халат и улеглась перед ним, Гарри привычным уже движением мысли «включил Снейпа», потому что недавняя ужасная картина пересеченной оврагами долины ее кожи превратилась в гладкое поле, покрытое тонкой сеткой белесых следов-шрамов. Он взглянул в пергамент и решил, что в последний раз использует лечебные мази для ее спины, дальше уже можно перейти к тем, что убирают следы от ран. И так уже лечение превратилось в какой-то настоящий эротический массаж с его стороны.

Он провел ладонью по ее телу снизу вверх от икр на ногах до самой шеи, чтобы убедиться, что под кожей больше нет крупных уплотнений… О, а это что такое?! Раньше раны скрывали от него тонкую темную полоску крошечных буковок, которые шли вдоль ее позвоночника сверху вниз вплоть до самой ямочки между ягодицами. Буквы были совсем незнакомые, причудливые и создавалось впечатление, что они как будто слегка колеблются под кожей. «Занятная татуировка». Он провел пальцем по буквам, и они немедленно потускнели, отзываясь на магию внутри него. Это были магические чернила. Но как?..

— Что это у тебя? — спросил он заинтересованно.

— Задница, Поттер. У женщин она, как правило, расположена сзади.

— Мерлиновы подштанники! Белла, ты же поняла, о чем я! Это же магические чернила.

— А, ты об этом.

— Я не понимаю. Их же может нанести только сам владелец чернил своей волшебной палочкой. Как они попали к тебе на спину?

— Гыгы, Поттер, тебе это не понравится.

— Я от тебя и раньше не слышал ничего, что бы мне понравилось.

— И не услышишь… Короче говоря, это придумка Лорда. Если нанести магические чернила на кожу маггла, а потом убить его до того момента, как они успели впитаться, то чернилам некуда будет деваться, кроме как перейти на твою кожу. Забавно, правда, Поттер?

— Ты убила кого-то ради татуировки?!

— Это не просто татуировка, болван! Я что тебе — тупая маггла, чтобы уродовать тело всяким дерьмом? Это небольшая страховка от неприятностей. Вроде амулета.

— И от чего же он защищает?

— От разного. Во всяком случае, можешь быть точно уверен, что сзади никто незамеченным не подкрадется. Много еще чего. Неохота перечислять.

Гарри тяжело вздохнул. Ему ни на секунду нельзя было забывать, на что в действительности способна эта женщина.

— У меня есть еще одна. Здесь…

Она начала переворачиваться, но он положил ладонь на ее спину и не дал ей это сделать. Он и так знал — где. На том самом волшебном треугольнике внизу живота. Который теперь потихоньку зарастал черной щетинкой. Два крошечных слова, которые он никогда не мог прочитать, потому что всеми возможными способами избегал смотреть в эту сторону. Теперь он знал, что даже если бы и рассмотрел внимательней, не смог бы понять написанное.

— А там-то что?

— Там? — она привстала на локте, повернула к нему лицо и осклабилась. — Там проклятие.

— Для кого?

— Для тех, кто войдет без спросу.

И она захихикала, довольная произведенным эффектом. В этот момент он вспомнил о том, что ее неоднократно насиловали, и внутренне улыбнулся сам. Кому-то здорово не повезло. Что ж, сами виноваты.

Он довольно быстро закончил свою работу, тем более, что в этот раз ее было совсем немного, пораженных участков уже почти не осталось. Всякий раз, когда его ладонь поднималась по холмам ее ягодиц, он чувствовал, что сам внутри себя словно забирается на высокую гору. Несмотря на общее истощение, задница Беллатрисы выглядела ошеломляюще привлекательной внешне и изумительно упругой на ощупь. Сказывалось наличие в ней немаленького шила, которое побуждало ее владелицу к активной, насыщенной беготней и прыжками, жизни.

— Всё, — он бросил ей халат, — одевайся и бери пергамент, остальное сделаешь сама.

— Ты правда думаешь, Поттер, что я стану читать, что там накарябала твоя грязнокровка?

— Это не она накарябала, — решил на этот раз соврать Гарри, чтобы не вступать в бессмысленные пререкания, — это колдомедики из Мунго.

— Хорошо, — сказала она с подчеркнутым снисхождением в голосе, — давай сюда.

Он подождал, пока она набросит халат, и подал ей пергамент. Внезапно, ее лицо исказилось. Она смотрела на его руку с пергаментом, и ее глаза медленно расширялись, а дыхание стало частым, как будто она бежала, а не сидела на постели, поджав под себя ноги.

— Что случилось? — сказал он недоумевающе, но в этот момент она схватила его за руку.

— Как… как это попало к тебе?..

— Пергамент?

— На хуй твой пергамент! — она вырвала свернутый лист из его ладони и бросила в угол комнаты. — Перстень!

Он хотел отнять ладонь, но она вцепилась в нее обеими руками.

— Отдай!! — в ее голосе было уже столько от прежней — здоровой — Беллы, что он почувствовал себя несколько неуютно.

— Ни за что! — он, наконец, вырвал свою руку и сжал ее в кулак, смотря на перстень. — Это память о Сириусе. Ты ни за что его не получишь!

— ОТДАЙ!!! — завопила она жутко и бросилась на него, как разъяренная кошка, у которой отнимают ее малышей. Но силы сейчас у нее, и вправду, было не больше, чем у кошки, он с легкостью оттолкнул ее, и она упала обратно на постель, рыча от злости.

— Я сказал, что ты не получишь его ни за что! — выкрикнул он вставая.

— Ты не понимаешь… ты не понимаешь, чертов Поттер! Это перстень главы рода! Он должен быть у меня! Я его хозяйка, только я! Отдай, отдай немедленно!

— Не отдам! Ори, сколько хочешь. Мне плевать, что он для тебя значит. Для меня он означает намного больше. Всё! Разговор окончен.

Он повернулся, чтобы уйти.

— Нет! Нет, Поттер, нет, ты должен мне его отдать! — она вскочила и снова уцепилась за его руку. — Ты просто не понимаешь! Я думала, он канул навеки вместе с этим предателем, а теперь.. Верни его мне, Поттер, верни его немедленно! Я могу им владеть, только я — глава рода.

— Только если ты дашь показания!

— Ты… — она вдруг отпустила его, смотря ошеломленно и как-то совершенно по-детски, — ты смеешь меня шантажировать… Меня?! Тем, что принадлежит мне по праву? Как… как можно быть такой тварью, Поттер?

— Тебе ничего здесь не принадлежит, ясно? Ты здесь, только потому, что я тебе позволил. Это мой дом.

— Это не твой дом! — взвизгнула она. — Отдай немедленно перстень!

— Отвали от меня, Белла! Я не отдам тебе память о Сириусе. Достаточно того уже, что ты живешь в его доме, ешь в его доме, спишь в его доме, даже халат на тебе — его! Так что заткнись и расслабься!

— Не смей так со мной разговаривать! Подонок, тварь, недоношенный полукровный ублюдок! Иди, ищи свой дом, свой родовой перстень… — она вдруг осеклась, и, не отрывая от него глаз, с изменившимся лицом, присела на край постели.

Он схватил в руку ее густые кудри, повернул к себе ее лицо, наклонился и прошипел, глядя прямо в глаза:

— Мой дом?! МОЙ ДОМ, ведьма?! Тебе напомнить, как сейчас выглядит мой дом?! Напомнить, почему он в руинах, и где те люди, что в нем жили?! Напомнить, где сейчас мой отец?!

Он поднес кулак с перстнем прямо к ее носу.

— Напомнить тебе, что ты сделала с обладателем этого перстня? С «главой вашего рода»? — передразнил он ее истерические интонации. — Ты ни на что уже не имеешь права, запомни это, мерзкая сука! А теперь ляг и не попадайся сегодня мне на глаза, иначе никакие зелья тебя больше не спасут!

Он отшвырнул ее от себя, так, что она упала ничком на подушку, и вылетел из комнаты. Гнев заполнил его до краев. Даже не гнев — ярость! Столько спеси, столько неколебимой уверенности в собственных правах, и ни капли чувства вины за содеянное! Всё, что она заслуживала — быстрая смерть, но сама, видимо, считала себя в праве распоряжаться всем на свете. «Глава рода»! Будь проклят этот род! Нашла чем гордиться. Любой простоватый маггл из Литтл-Уингинга был порядочней и честней всей этой толпы наследственных аристократов, одержимых чувством собственного превосходства.

Какого черта он вообще так церемонится с ней?! Терпит ее бесконечные издевательства, ухаживает как за родной матерью, переживает за ее здоровье? Гермиона, наверное, была права. Ему пора избавляться от этой ноши. Чем дальше, тем она будет наглее, тем больше будет требовать и тем скорее приберет к себе…

«…дом»? Это он хотел произнести?

Он понял, что добежал до первого этажа и медленно вошел в столовую, ярко освещенную утренними лучами. Несколько забытых столовых приборов лежали на помятой скатерти. Их покрывал слой пыли. Дом… Кажется, дело заключалось в том факте, что он продолжал за него бороться. И проигрывал эту борьбу. Вот откуда вспышка его гнева!

И ведь, действительно, что ему стоит просто отвести ее… да нет, не в Азкабан даже. Пускай в ту же лечебницу. Совесть его будет чиста, он никому не клялся в верности охранять Беллатрису Лестрейндж. Пускай Кингсли разбирается, что, у него для этого мало полномочий? И тогда он больше не будет опасаться за то, что снова окажется бездомным, никому не нужным изгоем. Правда, перестанет себя уважать после этого. Но за всё приходится платить. Интересно, будет ли она являться ему во снах, после того, как ее увезут из Мунго в какой-нибудь подвал в неприметном доме? И что он скажет в свое оправдание? Твой Лорд убил мою семью? Пойди возрази на такое.

Ах, Гермиона, Гермиона, ну почему же тебя нет рядом?! Кто, кроме тебя еще может разгонять кошмарные видения, кто еще может так умело заткнуть глотку совести, чтобы та не терзала душу своими упреками?

Он дунул в сиротливо стоящую в центре стола тарелку и полюбовался на пыльную бурю, взметнувшуюся в солнечном луче. Что же, Моргана его усыпи, ему теперь делать?!

Она действительно не показывалась целый день. Гарри поймал себя на том, что постоянно прислушивается, не доносится ли шум из комнаты на четвертом этаже. Но всё было тихо. Несколько раз он заметил, как Кричер бросал на него укоризненные взгляды, но разве он когда-либо обращал внимание на его недовольство? После обеда, который домовик расставил для него, не проронив ни слова, он собирался пойти в библиотеку, когда старый эльф спросил его:

— Хозяин Поттер разве не пойдет лечить госпожу Беллу?

— Не пойдет. Госпожа Белла решила устроить хозяину Поттеру скандал. А домовой эльф Кричер может, если хочет, отнести лекарства госпоже Белле, чтобы она полечила себя сама.

Домовик долго смотрел на него затуманенным взглядом, а потом удалился. Через несколько минут послышался звон бутылочек с зельями из гостиной, и скрип передвижного столика.

До вечера он провел в библиотеке, перебирая стопки томов, сложенных в углу комнаты на полу, которые давно уже хотел расставить по полкам. Долгое время, пока орден Феникса гостил в квартире на Гриммо 12, никто не занимался сортировкой, просто посетители брали книги, а потом забывали поставить их обратно. В результате, после того как тома были собраны со всех комнат, их накопилось довольно приличное количество.

Он провозился допоздна. Изучение прочитанных гостями книг оказалось увлекательным занятием. Жаль только, он не мог определить, кто из них какую читал, особенно, когда попадались такие экзотические тома, как «De Vermis Mysteriis» Людвига Принна или «Unaussprechlichen Kulten» фон Юнтца, иногда называемой Черной Книгой.

Вернувшись, наконец, в гостиную, он с удивлением обнаружил там своего домового эльфа, сидящего на полу около камина. Рядом с ним стояла тележка с лекарственными зельями.

— В чем дело, Кричер? Никогда не замечал у тебя желания полюбоваться на огонь. Иди лучше, приготовь ужин.

— Она не хочет есть, — вдруг проговорил домовик.

— Что?

— Госпожа Белла не хочет есть. И лечиться. Она просто лежит там и смотрит в потолок.

— И что с того? Полежит, перестанет.

Старый эльф повернул к нему свое лицо, и Гарри увидел, что тот готов заплакать от огорчения.

— Госпожа Белла не перестанет. Госпожа Белла умрет.

— Не болтай чепуху! Завтра проголодается и будет вопить на весь дом, чтобы ты притащил ей пожрать.

— Хозяин не знает госпожу Беллу. Госпожа Белла очень упрямая. Госпожа Белла не будет есть, и не будет лечиться, пока не умрет.

— Ты так любишь ее? За что? Неужели ты видел от нее хоть что-то хорошее за всю-то жизнь? Только требования и упреки.

— Хозяин не знает. Кричер помнит госпожу Беллу маленькой девочкой. Кричер ухаживал, Кричер помогал, Кричер радовался, когда госпожа Белла с сестрами приходили в гости. Кричер оплакал ее смерть. А теперь госпожа Белла жива, но может умереть, потому что хозяин Поттер обидел ее. Сильно обидел.

— Я обидел?! — Гарри навис над своим домовиком как привидение, сверкая серебристой оправой очков, отражавшей блики из камина. — Я?! Обидел?!

Он не находил слов, и просто разводил руками в разные стороны, открывая рот, не понимая, отчего на него всю жизнь сваливается столько несправедливости.

— Знаешь… знаешь, Кричер, если ты правда считаешь, что я сейчас виноват, я не могу… я больше не в состоянии называть себя твоим хозяином. Я освобожу тебя, и ты можешь идти служить к Белле, или к ее сестре, или в Хогвартс, короче говоря, куда хочешь. Вот, — он подошел к креслу, взял свою висящую на спинке мятую рубашку и протянул эльфу.

Тот медленно встал и посмотрел в его сторону.

— Хозяин Поттер ничего не понял, и Кричеру жаль. Кричер не возьмет одежду хозяина.

— Но почему? Если тебе лучше с Беллой, почему тебе не уйти к ней?

— Потому что хозяин Поттер не прогоняет Кричера, хозяин Поттер хочет уйти сам. Хозяин Поттер думает, что остался один, и боится. Кричер не покинет хозяина, потому что хозяин Поттер добр. Он хороший хозяин. Просто ему надо пойти и сделать то, что хозяин должен сделать. И тогда он перестанет бояться.

— Я не понимаю, — его рука, сжимавшая рубашку, опустилась. — Чего я боюсь, Кричер?

— Хозяин Поттер знает. Хозяин Поттер не хочет признаваться себе. Кричер не может помочь хозяину с этим. Но Кричер всегда будет рядом, если он понадобится.

С этими словами эльф заковылял прочь.

— Кр… — его голос внезапно пресекся. Старик как будто сломал какую-то плотину внутри него. Он опустился вниз и лег прямо на ковер перед камином. Воспоминания навалились на него, падая как камни на грудь. Каморка Дурслей, башня Хогвартса, комната в «Норе», съемная квартира для бездомных магов, палатка посреди леса, Гриммо 12. Родители, Сириус, Дамблдор, Люпин, Рон и Гермиона. Места, потерянные им и люди, потерянные им. Он листал их, как недавно листал книги в библиотеке. Оставленные всеми, сложенные в уголке книги. Его жизнь теперь была такой же книгой. Возможно, целой стопкой книг. Которые так же можно прочесть и сложить в угол. Возможно, для него пришла пора бросить свои потрепанные книги в огонь…

Он не знал, сколько он пролежал так, но когда нашел силы встать, камин уже не горел, едва тлели только несколько угольков, освещая лишь слабый полукруг перед камином. Он вышел на лестницу и поднялся на четвертый этаж.

— Белла, — позвал он шепотом, заглядывая в ее спальню, — Белла.

Она не отвечала, видимо уже спала. Он тихонько подошел к ней и услышал ее тяжелое, прерывистое дыхание. «Спит».

В окно падала слабая полоска лунного света. В этом свете ее руки казались абсолютно белыми, словно из мрамора. Он подошел ближе, снял перстень Блэков и осторожно, чтобы не разбудить, надел его на средний палец ее правой руки, всё время боясь, что он скатится с ее тонкого пальца. Внезапно, перстень изменил свою форму. Из массивного мужского, символизирующего властность и привилегии, он видоизменился, перетек в изящный женский, с плавными изгибами и слегка вытянутой формой. Перстень был волшебным. И он с первого прикосновения признал главу рода.

Гарри показалось, что с его плеч упал невидимый груз. То ли вины, то ли страха. Теперь можно было, наконец, пойти спать.