Дартс: палитра души (гет)

— Здравствуйте, я Элиза Трустоун. Спасибо, что согласились помочь!

Элиза оказалась высокой, светловолосой девушкой, по-маггловски одетой в синие джинсы и серый джемпер. У неё была не по-зимнему загорелая кожа, прекрасная осанка и живые зелёные глаза. Приветливо улыбнувшись трём гостям «Сапожка», она пригласила их войти в дом.

— Это Гарри Поттер и Рональд Уизли, — сказала Джулия, представляя приглашённых ею детективов, — они как раз навещали меня в связи с делом Джастина и согласились заглянуть к тебе.

— Очень приятно, — Элиза провела всех в гостиную и повернулась к Гарри, смущённо краснея, — Мистер Поттер, хоть я и была в Австралии во время второй магической войны, но много слышала о вас. Когда я узнала, что вы помогаете Джулии, то подумала, как ей повезло — и вот вы здесь! Если вам удалось победить самого сильного тёмного мага всех времён, то уж найти обычного бандита, стреляющего заклятиями забвения, будет совсем не трудно.

Гарри не любил отголосков своей былой славы, которые делали из него супергероя, но Элиза говорила с таким искренним восхищением, что он не рассердился.

— Боюсь вас разочаровать, но со смертью Волдеморта моя избранность закончилась. Я обычный волшебник, не хуже и не лучше других, — сказал он, окидывая взглядом небольшую гостиную «Сапожка». Ему показалось, что единственной вещью младше пятидесяти лет в этой гостиной был яблочный пирог, стоящий на чайном столике напротив дивана. — Как ваша бабушка?

— Почти не выходит из комнаты, — взгляд Элизы сразу потускнел. — Я позову её чуть позже, а пока присаживайтесь, пожалуйста.

Она позвала одного из домашних эльфов, чтобы тот принёс чай, усадила гостей на мягкий, но скрипучий диван, сама присела в старое, обитое бархатом кресло и принялась рассказывать о своих проблемах.

— Я родилась и выросла в этом доме, но пять лет назад вышла замуж и уехала в Австралию. Бабушка была против моего отъезда, и я её понимаю: у нас больше нет близких родственников — только старая, выжившая из ума миссиc Кукис, живущая в Ирландии… Сейчас мои семейные обстоятельства сложились так, что я решила на какое-то время вернуться на родину. Опущу радость встречи — это не имеет отношения к делу… Так вот, уже в день моего приезда, как раз неделю назад, бабушка предупредила, чтобы я не выходила одна из дома, потому что по Северной Пустоши разгуливает убийца.

Рон и Гарри молча переглянулись. Джулия качнулась на диване, и он жалобно скрипнул.

— А вчера она решила сходить в книжный, чтобы навестить знакомого продавца книг, мистера Честнера, и по дороге в магазин на неё напали, — Элиза сердито тряхнула головой. — Вероятней всего, это было заклятие Забвения… Бабушка забыла всё, что произошло с ней за последние два года!

— После войны Министерство старалось отслеживать все запрещённые заклинания, но сейчас этим никто не занимается, — Гарри развёл руками, — так что узнать, кто и когда напал на вашу бабушку практически невозможно.

— Я думаю, мистер Поттер, — возбужденно продолжила Элиза, — что это и был тот самый убийца! Он понял, что бабушка его вычислила, и испугался.

— Маловероятно. Убийца бы прибег к более радикальным заклятиям, — с мрачным видом заметил Гарри, и Элиза поёжилась от его слов.

— А что, в Северной Пустоши в последнее время случались убийства? — спросил Рон, обращаясь к Джулии.

— Нет, насколько мне известно — по крайней мере, после войны. У нас здесь тихое место. В Северной Пустоши вообще мало что происходит… Но у нас неплохая торговая улица, на которую приезжают маги со всей округи, даже из Йорка.

Гарри внимательно выслушал Джулию и снова повернулся к Элизе.

— Скажите, а как ваша бабушка «вычислила убийцу»?

— О, это долгая история… Дело в том, она обладательница нашего уникального семейного дара, палитры души.

— Какого дара? — хором переспросили Рон и Гарри.

— Палитра души передаётся по женской линии, но бабушка — последняя, у кого остался этот дар. Его непросто сохранить, и если у меня не будет дочерей, — Элиза тихо вздохнула, — то он и вовсе исчезнет.

Рон интересовался старинными семейными преданиями далеко не в такой степени, как Гермиона, но всё же ему стало очень любопытно, что это была за палитра.

— А какое отношение ваш семейный дар имеет к преступнику? — спросил он.

— Моя бабушка может видеть оттенки человеческой души, — сказала Элиза так просто и обыденно, будто речь шла о цвете обоев. — Понимаете, душа любого человека окрашивается в разные тона в зависимости от совершённых им поступков.

Жаль, очень жаль, что с нами нет Гермионы, подумал Рон. Видя живой интерес в глазах слушающих, Элиза продолжила:

— Например, если у кого-то тёмно-серый ореол вот здесь, — она прикоснулась к ямочке на шее, — это означает, что человек совершил предательство. Этот оттенок в палитре называется «мутная река»… Если человек раскаивается, то цвет дурного поступка тускнеет, но всё равно никогда полностью не исчезает из души. Всё, что мы делаем — хорошее и плохое — накладывает отпечаток на нашу палитру, — Элиза опустила глаза. — Когда-то я тоже умела её читать, но сейчас, к сожалению, не могу. Сохранить эту способность может только чистая душой женщина — такая, как моя бабушка.

Джулия удивлённо воскликнула:

— Потрясающе! Ты умела читать чужие души? У тебя тоже был дар?

— Да, но он исчез, когда я уехала в Австралию. Покинуть родину и близких — это грех, который палитра не прощает…

— Палитра не прощает, — задумчиво повторила Джулия.

— Вы хотите сказать, что ваша бабушка может по цвету… э-э-э… исходящему у кого-то из горла, определить, что он убийца? — уточнил Рон, мысленно прикидывая, как такой дар пригодился бы детективу.

— Нет, у убийцы одна половина тела окрашивается в ярко-красный цвет. К счастью, я сама такого не видела, но знаю, что это возможно — бабушка в детстве обучила меня всем оттенкам палитры по нашей семейной книге. Например, коралловый вот здесь, — Элиза указала на ключицы, — говорит о зависти и тщеславии. Шафран в животе означает похоть, а серый туман в шее — уныние. Чем ярче цвет, тем сильней человек подвержен пороку.

— Нет, это просто поразительно! — сказала Джулия. — Значит, ни у кого не может быть секретов от твоей бабушки? Я несколько раз встречалась с ней в деревне, но даже не думала, что она может видеть все мои пороки…

— И достоинства! — Элиза мягко глянула на подругу и улыбнулась. — Я уверена, Джулия, что смотреть на твою палитру очень приятно. Кстати, когда мы познакомились с мужем, у него была прекрасная палитра, — она вдруг осеклась и прикусила нижнюю губу. — Жаль, что я её давно не видела.

— Как это странно, — глаза Джулии возбуждённо заблестели, — я ничего не знала о вашем семейном даре и ни разу не слышала, чтобы в Пустоши о нём кто-то упоминал.

— Мы стараемся не распространяться о палитре… Вы не представляете, сколько женщин в нашем роду пострадали из-за своего дара! Чтобы он пропал, их вынуждали совершать грехи, а некоторых даже убивали… Кому приятно выставлять напоказ свои пороки? — Элиза принялась в волнении теребить край своего серого джемпера. — Например, когда были гонения на ведьм, жители Пустоши позволили магглам сжечь на костре мою пра-пра-прабабушку. Это давняя история, но она описана в нашей семейной летописи.

При упоминании о летописи Рон снова вспомнил о Гермионе и оживился.

— А почитать можно? — спросил он.

Элиза покачала головой.

— Даже не знаю… Дело в том, что бабушка наложила на нашу семейную книгу новое защитное заклинание, но не может вспомнить, какое — и всё из-за этого проклятого нападения!

— Надеюсь, её память восстановится, — сказал Гарри. Он был заинтригован не меньше остальных, и у него даже появилась версия о том, кто мог напасть на миссис Трустоун: какой-нибудь старый знакомый, который знал о её даре видеть чужие души... Впрочем, Гарри тут же поймал себя на мысли, что сам не особо жаждет встречи со всевидящей старушкой.

— Скажи, Элиза, а какие цвета палитры говорят о достоинствах души? — спросила Джулия.

— О, их очень много! Оттенки голубого, особенно лазурь, — Элиза мечтательно улыбнулась, — ну и, конечно, белый. Но он встречается очень редко — в основном, у детей… Разные тона зелёного указывают на сочувствие и сострадание, жёлтого — на усердие и трудолюбие.

— Неужели и для любви есть свой цвет?

Вопрос Джулии был прерван громким окликом со второго этажа, от которого все вздрогнули:

— Элиза! Кто там с тобой?

Все четверо подняли головы в сторону лестницы, где вскоре раздались шаркающие шаги и показалась Дороти Трустоун, облачённая в длинный синий халат.

— Бабушка, как ты себя чувствуешь? — Элиза вскочила из кресла и взбежала вверх по лестнице. — У нас сегодня гости.

— Что ещё за гости? — старушка, глянула вниз и неодобрительно сощурилась, — не нужно водить гостей, Элиза…

— Это наша соседка, Джулия Блюбери, помнишь? И два её друга. Они пришли, чтобы помочь найти твоего убийцу. Я тебе о них говорила: Гарри Поттер и Рональд Уизли.

— Гарри Поттер? — с интересом перепросила миссис Трустоун, решительно отодвинула предложенный Элизой локоть и, держась за перила, довольно быстро спустилась в гостиную. Её бледное лицо, несмотря на сеть морщин, сохранило следы былой красоты. Её длинные седые волосы были заплетены в тонкую косу, а синий халат вблизи оказался старым, потрёпанным платьем из бархата кое-где со следами золотистой вышивки и жемчуга. Глаза старушки блестели живым, проницательным блеском и не выдавали ни провалов в памяти, ни душевной болезни.

— Здравствуйте, миссис Трустоун, — робко произнесла Джулия.

— Доброе утро, дорогая, — ответила Дороти, окидывая долгим, внимательным взглядом вскочивших с дивана Рона и Гарри. После небольшой паузы она улыбнулась, показывая ряд не по годам белых и ровных зубов, и вынесла свой вердикт: — А твои гости не так уж плохи, Элиза…

Элиза усадила бабушку в кресло и виновато пожала плечами, словно извиняясь перед гостями за её прямолинейность. Детективы сразу перешли к делу и стали задавать миссис Трустоун вопросы, но щёки Рона ещё долгое время оставались пунцовыми, а Гарри, наоборот, был бледнее обычного. Они расспрашивали её о нападении, неловко ёрзая на диване под её пристальным взглядом, и расслабились, только когда старушка повернулась к камину и закрыла глаза.

* * *

— Я помню, что у него в груди был багрово-красный, — в который раз повторила Дороти Трустоун, нервно потирая лоб. — Этого человека нужно найти, потому что он совершил убийство.

Беседа в гостиной «Сапожка» продолжалась уже без малого полчаса, но Рону и Гарри удалось выяснить мало нового о нападении на миссис Трустоун. Она твердила одно и тоже: «красный» и «убийство». В конце концов Элиза подошла к высокому книжному шкафу, достала с полки небольшую книгу и спросила:

— Бабуля, помнишь, в тот день, когда я приехала, ты купила эту книгу и, читая её вечером, предупредила меня об убийце. Может, она как-то с ним связана?

Гарри взял у Джулии старый, потёртый том и прочёл название: «Отсроченные зелья».

— Я всегда покупаю книги у мистера Честнера, — ответила миссис Трустоун. — О, если бы вы знали, какой у него прекрасный канареечный цвет — а это, между прочим, признак ума и стремления к совершенству! Но эту книгу я в первый раз вижу, простите, — она поморщилась, коснулась глаз рукой и пробормотала: — Ну вот, опять… Голова болит, словно в ней орехи колют… И в глазах снова красный.

Элиза дала бабушке прописанное колдомедиком зелье и, укрыв её ноги пледом, обратилась к Гарри и Рону:

— Я понимаю, что это странное дело, но мы будем очень благодарны за помощь. Не представляю, кем надо быть, чтобы напасть на беззащитную старушку…

— Видимо, убийцей, — ответил Рон, с сочувствием глядя на то, как глаза Элизы наполняются слезами. — И чем скорее мы его найдём, тем лучше.

— Наверное, нам пора, — сказал Гарри, беря под мышку «Отсроченные зелья», — а книгу я возьму ненадолго, если вы не против. Полистаю на досуге, мало ли что. Вдруг она, и правда, связана с преступником?

Джулия обняла Элизу на прощание и прошептала:

— У каждого своё горе… Близких нужно беречь, пока они рядом…

Не хватало нам только истерик, подумал Гарри, решительно направляясь к двери. Он чувствовал себя беспомощным перед женскими слезами. Единственной женщиной, которую ему удавалось с лёгкостью утешить, была Джинни Поттер.

Простившись с хозяйками «Сапожка», Гарри, Рон и Джулия направились к калитке, возле которой находилась зона аппарации. Сыщики шагали очень бодро, потому что, перемещаясь из «Дырявого котла» по каминной сети, оба захватили тонкие мантии, в которых было зябко на морозе.

— Представляешь, Гарри, в Северной Пустоши у всех домов есть специальная зона для трансгрессии, — сказал Рон, вспоминая свой недавний разговор с Ирвином Блюбери.

— Да, здесь так принято ещё со времен первой магической войны, — подтвердила Джулия. — Тогда многие жители погибли от рук пожирателей, которые трансгрессировали прямо внутрь домов. Кстати, в «Сапожке» даже камин не подключен к сети — миссис Трустоун редко выходит из дома и редко принимает гостей.

— Да, это заметно — к гостям у неё странное отношение, — хмыкнул Рон, — похоже, все они проходят проверку на добропорядочность, — он вдруг резко остановился. — А не наложить ли нам на всякий случай на этот сапог дополнительную защиту?

Гарри с Роном переглянулись и, не сговариваясь, повернули назад к дому. Они достали палочки и стали медленно обходить «Сапожок» с двух сторон, накладывая на него защитные заклинания, которые на несколько секунд высвечивались над крышей полупрозрачным серебристым куполом. Вся процедура, привычная и отлаженная ещё со времён работы в Аврорате, заняла у них не больше двух минут, после чего Рон и Гарри вернулись к Джулии, терпеливо ожидавшей их на заснеженной аллее.

— От кого эта защита? — спросила она, с опаской оглядываясь на «Сапожок».

— От непрошеных гостей, — ответил Гарри. — Если к дому приблизится кто-нибудь, кроме хозяек и эльфов, купол засветится и слегка оттолкнёт его. Это не самая сильная защита, но зато безопасная и достаточная, чтобы отпугнуть посторонних.

— Только надо бы предупредить о ней наших дам, — с улыбкой добавил Рон.

— Неохота возвращаться, — ответил Гарри, направляясь к выходу из сада, — пошлём им сову.

Они быстро дошли до конца занесённой снегом тропинки и остановились у калитки.

— Ну что, Рон, вернёмся в офис и глянем, что это за книга? — спросил Поттер, доставая из-под мантии «Отсроченные зелья».

Рон скептически посмотрел на том, который, хоть и не был толстым, совершенно не вдохновлял на прочтение.

— Можешь глянуть, только я бы лучше навестил колдомедика, который осматривал миссис Трустоун.

— Вы считаете, он мог назначить неправильное лечение? — удивилась Джулия.

— Нет, с колдомедиком я спорить не стану. Дело в том, что сразу после Обливиэйт в памяти могут сохраняться фрагменты произошедшего. Может, миссис Трустоун что-то рассказала врачу — как там его?

— Мистер Штолле, — подсказала Джулия.

— Да, Штолле. Неплохо бы с ним поговорить!

— Ладно, я займусь книгой, а ты дуй в больницу. Увидимся завтра, Рон. До свидания, Джулия, — Гарри махнул рукой и с хлопком исчез.

— Ну что, миссис Блюбери, придётся вам познакомить меня с мистером Штолле, — Рон поплотней укутался в мантию и недовольно глянул на свои облепленные снегом ботинки. — Надеюсь, нам не придётся битый час брести по пояс в снегу, и вы сможете меня аппарировать?

Джулия улыбнулась его шутке.

— Разумеется, смогу, — она достала из кармана мантии палочку и протянула Рону свою тонкую руку.

* * *

Когда начинался этот долгий день, Рон и предположить не мог, что он принесёт ему столько разнообразных эмоций.

Утром Рон почувствовал досаду и разочарование, потому что расследование дела Блюбери не принесло желаемых результатов. По той же причине при встрече с Джулией он испытал неловкость и чувство вины, но потом в нём проснулись здоровое любопытство и жажда деятельности. Позже, в «Сапожке», услышав рассказ Элизы о необычном семейном даре Трустоунов, Рон был заинтригован и удивлён, а когда Дороти Трустоун спустилась вниз по лестнице и окинула его своим всевидящим оком, готов был провалиться сквозь землю. В тот момент Рону показалось, что старушка узнала не только о его грехах, но и сомнениях, и ошибках, что ей открылось всё его прошлое: детская неуверенность в себе, стыд бедности, ненависть к надменным Малфоям, горечь от вечного пребывания в тени чужой славы, предательский побег от друзей в трудную минуту — и, конечно, его робость в личных отношениях, его страсть к Гермионе и слабость после их разрыва… Рону показалось, что миссис Трустоун смогла увидеть всех женщин, с которыми он спал без любви, все бутылки огневиски, выпитые им после ухода Гермионы — до помутнения рассудка, до забытья… Что она услышала все его Ступефаи и Обливиэйты, с ненавистью выпущенные во время войны и службы в Аврорате, и грубые ругательства, слетевшие с языка в моменты злости или отчаянья — Рону много раз приходилось не только защищаться, но и атаковать. Он почувствовал, как постороннему человеку открываются все его старые и новые пороки: неряшество, лень, стремление разбогатеть, желание безраздельно владеть Гермионой и многое другое, о чём он сам старался не думать, но что так или иначе было частью его натуры.

Идя по коридору больницы к кабинету мистера Штолле, Рон позабыл о Джулии, шагавшей рядом, и об убийце, разгуливающем по Северной Пустоши. Он представил себе большое чёрно-коричнево-буро-мутное пятно, расползшееся по своему телу, которое наверняка увидела миссис Трустоун, и содрогнулся. Пытаясь сохранить невозмутимый вид, он почувствовал себя разоблачённым и уязвлённым — правда, ненадолго, потому что этот долгий день ещё не исчерпал запаса своих сюрпризов для Рональда Уизли.

Остановившись в конце больничного коридора возле двери с надписью «Доктор колдомедицинских наук Генрих Штолле», Джулия постучала, осторожно заглянула внутрь и вежливо спросила:

— Можно?

— Входите, — ответил молодой женский голос. Услышав его, Рон замер на месте.

— Простите, а где мистер Штолле? — Джулия приоткрыла дверь и задержалась на пороге, заслоняя собой большую часть кабинета и обладательницу голоса, так хорошо знакомого Рону.

— Его сегодня не будет. Я мисс Браун, его ассистентка. А вы Джулия Блюбери, верно? Я вас помню… Что случилось? Если случай экстренный, я могу послать мистеру Штолле сову.

Рон тихо усмехнулся и подумал, что случай, безусловно, экстренный, но мистер Штолле им точно не понадобится… Стоя в коридоре за дверью, он стал гадать, какой будет реакция мисс Браун на неожиданную встречу со старым школьным другом.

— Ничего не случилось. Мы пришли к вам с вопросом по поводу одной пациентки. Скажите, мисс Браун, вы были вчера на осмотре Дороти Трустоун? — спросила Джулия.

— Да, и я как раз собиралась навестить её сегодня вечером. Неужели ей стало хуже? — в голосе мисс Браун зазвучали тревожные нотки. — Да вы проходите!

— Нет-нет, не беспокойтесь, — Джулия сделала шаг в сторону, оборачиваясь назад и пропуская Рона вперёд, — с вами хочет поговорить один детектив, который расследует дело о нападении на миссис Трустоун. Познакомьтесь, мистер Рональд Уизли.

Рон, вооружившись своей самой широкой улыбкой, шагнул в кабинет.

— Очень приятно, — тихо ответила Лаванда, поднимая на него изумлённый взгляд. Она буквально застыла в своём кресле. — Очень рада встрече.

— Мне тоже очень приятно, — ответил Рон и добавил, повернувшись к Джулии: — Не буду вас дольше задерживать. Спасибо за помощь, дальше я справлюсь сам.

Джулия попрощалась и вышла из кабинета.