Принцесса Подземного царства (джен)

Магией стало заниматься труднее.

Во-первых, у Ланги было слишком мало свободного времени. Во-вторых, когда у неё выдавалась хотя бы четверть часа, Пакир тоже находился во дворце, а при нём она не рисковала экспериментировать. А в-третьих, даже когда вдруг выдавался удобный случай, Ланга редко могла остаться совершенно одна и так, чтобы её никто не видел и не слышал.

В эти минутки она в крайнем случае успевала повторить то, что знала раньше. Получалось в общем-то не так уж плохо. Те заклинания, которые были выучены наизусть, уже действовали безотказно, но их было не больше десятка, самых простых: поднять вещь и перенести её на другое место, зажечь свечу, сделать невидимым что-нибудь... С заклинанием невидимости Ланга билась долго. Она мечтала становиться невидимкой сама, но заклинание распространялось только на мелкие вещицы, не крупнее небольшой книги. На живом человеке же оно вообще не работало. А может быть, у Ланги просто не получалось...

Впрочем, сейчас девушка переживала меньше. У неё теперь предостаточно времени в запасе, чтобы стать волшебницей. Хотя, если она будет двигаться и дальше такими темпами, то Корина к тому времени успеет состариться (а она, между прочим, взрослеет в десять раз медленнее обычного человека!).

Были и маленькие успехи. С «летающим» заклинанием Ланга настолько освоилась, что частенько, когда никого не было рядом и за дверью, пользовалась им и в быту. Очень скоро она открыла, что вещи слушаются её, даже когда она на них не смотрит (достаточно подумать о них), и необязательно произносить заклинание целиком – хватает коротенького «ревиа», по-видимому, именно оно было главным словом в заклинании. И даже пальцы необязательно складывать под таким немыслимым углом. Ланга подумала, что всё это, видимо, вначале рекомендовалось для успешного усвоения заклинания и привыкания к магической силе. Ведь магия – это вообще не заклинания, не непонятные слова и жесты, и даже не куча порошков, зелий и прочих снадобий. Это только внутренняя сила. И этой силы Ланге пока не хватало. Но она была, её просто надо было развить.

* * *

Ланга жила, не замечая времени. Если бы ей кто-нибудь намекнул, что ей скоро исполнится тридцать лет, то она бы очень удивилась. Для неё время как будто застыло с тех пор, как Пакир наградил её «вечной молодостью», а она сама добровольно стала его помощницей. Здесь, в Подземной стране, ничего не менялось. Наверху, насколько она знала, – тоже.

Ей казалось, что так будет всегда.

И мама всегда будет только в памяти...

Однажды ей выдался свободный часок. Целый час! Пакир улетел куда-то, надо было лететь срочно, и в этот раз он не взял Лангу с собой (хотя она уже побывала в нескольких небольших крепостях на побережье, сопровождая его). Целый час она могла потратить на то, чтобы заняться своими делами. Такое выдавалось редко. По обыкновению, она отправилась к своей заветной магической книге. Стала отрабатывать заклинание создания воды из воздуха. Заклинание не получалось. Точнее, оно получалось, но не там, где нужно. Вода создавалась где угодно – низвергалась с потолка, разливалась на полу, внезапно брызгала на Лангу прямо со страниц книги, но не хотела мирно возникать в специально приготовленной чашке. Когда же, наконец, она возникла в чашке, то её оказалось столько, что она залила весь стол. Пока Ланга бегала за тряпкой (не слуг же звать – сплетен не оберёшься, чем она тут занимается), пока вытирала воду, час кончился, а она не заметила.

Гроза разразилась внезапно. Пакир, не найдя своей помощницы на месте (то есть в её комнатах), начал её искать. Чтобы найти провинившуюся, ему не нужно было бегать по всему дворцу. Он воспользовался магическим зеркалом и через минуту узнал всё, что ему было нужно.

Ланга ахнуть не успела, когда Властелин внезапно возник рядом с ней. Молча он шагнул к книге и мельком взглянул на её страницы. Брезгливо оглядел мокрый стол и полы. Перевёл взгляд на Лангу.

У Ланги, при всём её стойком иммунитете на взгляды Властелина, возникло горячее желание умереть на месте. Но её смерть в планы Пакира пока, по всей видимости, не входила. Пока.

— Иди за мной, – тихо сказал он, развернулся и пошёл прочь.

Ланга, как загипнотизированная, двинулась за ним, в ужасе пытаясь представить, что же будет дальше. Её бросят в темницу? Вряд ли, слишком мало. Скорее всего, заставят утопиться в топазовом озерке. Или даже отправят на остров Смерти. Мало ли у Пакира методов расправы с непослушными? О, Ланга, как никто другой, знала: их предостаточно. Более чем достаточно для того, чтобы наказать одну виноватую девушку, которая вот уже десять лет творит то, что ей категорически запрещено. И падать на колени и умолять «простите, я больше не буду» тут бесполезно и даже глупо.

Пакир буквально летел по коридорам – чёрный плащ зловеще развевался за спиной, напоминая крылья летучей мыши. Ланга боялась сейчас увидеть его лицо. Это было бы лицо монстра, хищника, который придумывает изощрённейший конец своей жертве. Ни разу не обернувшись, он вошёл в тронный зал (стражники по сторонам двери едва успели разбежаться в стороны и распахнуть створки – зато злорадно перемигнуться успели точно, Ланга не внушала им симпатии) и остановился только возле трона.

— Итак, – его голос прозвучал убийственно, – Ланга. Ты занималась магией.

Ланга молчала.

— Ну? Отвечай, да или нет! – Пакир повысил голос и обернулся к ней.

— Да, – шепнула она еле слышно.

— Потрудись обратиться ко мне, – угрожающе посоветовал он. – И не шепчи себе под нос!

— Да, повелитель, – чуть громче проговорила Ланга, выдавливая из себя каждый звук. Если бы она могла плакать – она бы, наверное, заплакала. Но сейчас отсутствие слёз было единственным, что её радовало в данной ситуации.

— Я тебе сколько раз говорил, что тебе нельзя даже думать об этом?

На риторические вопросы обычно не отвечают, но был ли вопрос риторический... Ланга боялась говорить – и боялась молчать. Она буквально тряслась от страха, не смела даже поднять глаза и не знала, что делать.

— Посмотри на меня, – тихо произнёс Пакир.

Она подчинилась.

Пакир окинул её вгзлядом – то ли с брезгливой жалостью, то ли с презрением, то ли с раздражением. Странно, но желания убить её на месте у него на лице больше не наблюдалось. И буквально через секунду Ланга поняла, почему.

Небрежный жест рукой – и перед ними появляется зеркало в чёрной раме. А в зеркале...

Пакир издевательски склонил голову.

— Мама плохо тебя воспитала. Ты совершенно не умеешь слушаться старших.

Он протянул руку к зеркалу.

Откуда и силы взялись! Ланга сорвалась с места. Бросилась к стеклу и закрыла его собой.

— Нет! – крикнула она. Её скрутило изнутри, неведомые силы отрывали её от зеркала, пытаясь бросить на пол, но она упрямо стояла, как распятая, закрывая собой ту, которую показывало зеркало. Как безумная, она пыталась защитить её, словно забыв, что зеркало – это только для показательности наказания, а на самом деле Пакиру ничего не стоит убить Весу на каком угодно расстоянии, и зрительный образ тут ни при чём.

А он как будто наслаждался мучениями Ланги, наблюдая за ней с садистской усмешкой, снова и снова ломая её – это было и физическое, и моральное мучение.

— Нет, пожалуйста, только не маму!..

— Не верещи, – поморщился он наконец.

Ланга, не ожидавшая, что её отпустят так скоро, буквально рухнула на колени возле зеркала и застыла, скорчившись на полу. У неё не было сил подняться. Зеркало исчезло, но легче у неё на душе от этого не стало.

— Как я не люблю пустые крики.

— Только не трогайте маму, – прошептала девушка.

— Да ты надоела мне со своей мамой, – неожиданно обычным тоном пробурчал Пакир. – Веса уже старуха. От того, что она умрёт годом раньше или годом позже, ей легче не станет...

Ланга содрогнулась. Однажды она уже слышала похожие слова. Только тогда Пакир их сказал о других людях... О других родителях. О родителях феи Элли. Феи Убивающего домика. По цепочке: умершие родители – причина их смерти – Корина, – Ланге показалось, что теперь она Корину будет ещё больше ненавидеть. Но родители Элли уже погибли, и их не вернёшь... А её мама... Кто знает, вдруг Пакир уже... Нет, только не это.

— Что сейчас с моей мамой? – требовательно спросила Ланга, поднимаясь.

— Почему-то ты только сейчас подумала о своей маме, – усмехнулся Пакир. – А о чём, позволь спросить, ты думала, когда пыталась заниматься магией? О том, что я не замечу? О том, что ты можешь водить меня вокруг пальца? Думала, что раз я тебя назначил своей помощницей, ты теперь можешь делать всё, что тебе заблагорассудится? А? Сколько ты уже занимаешься магией?

Пакир никогда не терял инициативу при разговоре. Он всегда вёл его сам.

— Десять лет, – понуро призналась Ланга.

— Сколько?!..

Впервые в жизни девушка видела Властелина в крайнем изумлении. Похоже, он готов был допустить что угодно, но такой долгий срок был вне его ожиданий. Собственно, и её магические умения, приобретённые за десять лет, оставляли желать ну очень много лучшего, и то, что увидел Властелин, явно на такой солидный срок не тянуло.

Пакир откинулся на спинку трона и внезапно рассмеялся.

— Нет, ну это же надо! Десять лет ты водила меня за нос. Это ж особый талант надо иметь! А ну-ка признайся: ты дома тоже постоянно обманывала старших?

Ланга сдержанно покачала головой.

— Ну и многого ты достигла за десять лет?

— Нет. Совсем чуть-чуть, – неохотно проговорила Ланга. Может, её не станут больше наказывать? И маму... – Так что сейчас с мамой? – снова спросила она.

— Да уймись ты, – раздражённо повысил голос Пакир. – С твоей мамой всё в порядке, живёт, как жила. Чего ты так трясёшься? Она же всё равно скоро умрёт. Для неё сейчас жизнь – это только лишние тяготы. Ты бы хотела так жить? Одна – деревенька почти вымерла. В страшном лесу. Старая, слабая, никому не нужная, всеми брошенная женщина. Для неё смерть будет избавлением.

Ланга выпрямилась. Откинула косы на спину, спокойно взглянула в глаза Властелина.

— Для вас всегда все вопросы решаются просто, – тихо заговорила девушка, но в её голосе звенела необычная для неё сталь. Да, Ланга высокомерно разговаривала со слугами и солдатами, но с Пакиром так спокойно заговорила впервые. – Смерть – и всё. Для вас всё равно, птица ли, зверь, раб, солдат, свободный человек... Но вы не можете решать за других. Мама ждёт. Меня и Дровосека. Да, я его ненавижу. Но она его ждёт и любит до сих пор. И она не хочет умирать, пока не увидит нас обоих. Я это знаю лучше вас.

Пакир выслушал её, не перебивая.

Когда она замолчала, долго стояла тишина. Он – на троне, она – перед ним, вдвоём они как будто сражались одним лишь взглядом – как дети играют в «гляделки», где первый моргнувший проиграл. Только здесь всё было куда серьёзнее. Казалось, что всё в порядке, и ничего особенного не происходит: просто раскрылось маленькое преступление, и наказания даже не будет, и просто идёт спокойная беседа Властелина со своей помощницей. Но Ланга чувствовала: всё по-прежнему уже не останется. Сейчас идёт решение вопроса, кто она: сломленный человек, с которым можно делать всё, что захочется, и он ни звука в ответ не пискнет, или же личность, которая не позволит поступать с собой, как с бездушной вещью.

Пакир дождался, пока Ланга опустит глаза. При всей её настойчивости и упрямстве, борьба с самим Властелином ей была не под силу. Однако она выстояла долго, слишком долго для себя…

— Значит, так, – спокойно проговорил он. – Ещё раз воспользуешься магией – снисхождения я тебе больше оказывать не намерен. Ты меня поняла?

— Но ведь у меня получается, – сказала Ланга, стараясь сдержать обиду. – Значит, я могу.

— Что ты можешь и что ты не можешь, решать не тебе. Вот это как раз тот момент, где я вполне могу решать за других, – с издевательской улыбочкой заметил Пакир. – Таким образом, если ещё раз узнаю – а я узнаю, не пытайся что-то от меня скрыть, – что ты учишь заклинания, или пытаешься их применить, или ещё хотя бы что-нибудь в этом духе… В общем, я думаю, что тебе не надо объяснять, не так ли? Всё, иди, у тебя, кажется, урок фехтования, а ты на него опаздываешь. Надо быть пунктуальной, Ланга, даже в общении с подданными.

Ланга отправилась на фехтование и так яростно работала мечом, что Рестео попросил её хотя бы не сшибить его голову с плеч (даже тупой меч в руках Ланги был непредсказуем), иначе кто же дальше будет учить рассерженную девушку, которой, кроме непослушного по-прежнему оружия, больше не на чем было сорвать свою обиду и негодование…