Принцесса Подземного царства (джен)

Пустым обещаньям и сказкам не верьте,

И Спас не спасет от сумы да тюрьмы,

Но жизни на свете чуть больше, чем смерти,

И света на свете чуть больше, чем тьмы.

И пусть испытанья сулит нам дорога,

Пусть новым прогнозом пугают умы,

Но дьявола все же чуть меньше, чем Бога,

И света на свете чуть больше, чем тьмы.

Пусть спорят закат и рассвет в поднебесье,

И старые догмы затерты до дыр.

Меж черным и белым все ж нет равновесья,

И это приводит в движение мир.

Пусть зло проползло из столетья в столетье,

И небо опять закрывают дымы,

Но жизни на свете чуть больше, чем смерти,

И света на свете чуть больше, чем тьмы.

Но жизни на свете все ж больше, чем смерти,

И света на свете чуть больше, чем тьмы.

Андрей Макаревич

Маленькая девочка сидит в сырой, холодной темнице. Она не плачет. Она сидит здесь уже давно... Слёзы закончились после первых двух недель, а на их место пришло желание изо всех сил бороться за свою жизнь. Не зря говорила мама, когда они оказались за Бесконечной стеной: проиграл не тот, кто побеждён, а тот, кто сдался. И за маму тоже надо бороться...

«Комната» в подземелье просторная — в два раза больше, чем весь родной домик малышки. Темница почти пуста: она огромна, а узников немного. Девочка давно перестала бояться крыс и летучих мышей, которые появляются тут каждый день и иногда бросаются ей прямо в лицо. Крысы могут съесть живого человека, но, видимо, такая малопривлекательная еда не внушала им аппетита.

Платье у девчушки грязное, рваное, зато волосы каждый день аккуратно заплетены в две косы и обёрнуты вокруг головы. Гребня нет, и его роль выполняют растопыренные пальцы. Хотя волосы, конечно, тоже грязные, и они лезут прядями — косы стали совсем тонкими. Ленты скрутились в тонкие верёвочки, туфли почти развалились, хотя девочка не ходит в них далеко и подолгу. Она страшно исхудала, сырость и холод подземелья не лучшим образом отразились на её здоровье — несколько раз она чуть не умирала. И снова вставала...

Сколько она тут сидит — она не знает. Её будущее — тоже загадка. Однако она уверена: если ей два раза в день приносят хлеб и воду — она ещё зачем-то пригодится. Жить ей не позволяют, но выжить она может.

Девочка помнит тот день, когда они с подружками рискнули отойти на десять метров дальше от деревни, чем позволяли родители. И, естественно, немедленно поплатились за это. Когда они заметили существ в тёмных плащах, передвигавшихся бесшумно и быстро, и с криками помчались обратно — оказалось поздно... Больше девчушка своих подруг не видела. Их развели по камерам в разных концах подземелья, и что с ними теперь — оставалось только гадать.

* * *

— Сколько у нас пленниц? — скучающим голосом поинтересовался сгусток тумана на троне.

— Всего одиннадцать человек, Владыка, — почтительно доложил маршал Хорал, кланяясь.

Когда Пакир принимал облик тумана, было совершенно невозможно угадать, чего он хочет. У него не было лица, не было взгляда, который говорил бы хоть о чём-нибудь. Хотя и в облике человека Властелин Тьмы прекрасно умел скрывать свои истинные чувства и желания и показывать ложные.

— Сколько они уже там сидят?

— Год и одиннадцать месяцев, Владыка.

Сгусток тумана колыхнулся и сморщился в той части, где у человека находилось бы лицо.

— Вот идиоты... Они же там подохнут все. Вытаскивайте уже их оттуда, только по одной.

— Слушаюсь. И куда их потом?

Сгусток тумана издал досадливый стон, заколыхался ещё сильнее и превратился в полное подобие самого Хорала. Маршал армии Тьмы попятился. Ему не всегда нравилось смотреть на собственное лицо.

— Дважды идиоты... Во-первых, это жевуньи. Жевуньи прекрасно готовят, это у них в крови, они занимаются кухней с раннего детства. Во-вторых, это девочки, а девочки страшные чистюли и аккуратистки, каких свет не видывал. Пусть готовят, убирают, в конце концов, просто прислуживают! И чтоб не всех вместе, а как-нибудь распредели их... Чтобы они друг друга не видели, не слышали и не знали! И без нежностей там, нечего с ними нянькаться.

Хорал собрался уходить, когда его остановил голос Властелина:

— А парочку приведи, пожалуй, ко мне.

* * *

Девочка с косами очень удивилась, когда ей не подали пищу в окошечко, как обычно, а распахнули дверь полностью. Вошли двое. Девочка попятилась от отвращения. Она видела звероподобных слуг Тьмы всего раз в жизни и успела забыть, как те выглядят.

— Симпатичная крошка, — развязно произнёс один из них (голос у него был низкий, хриплый и очень неприятный) и протянул руку. Девочка отскочила. — Смотри, какая шустрая. Пожалуй, возьмём эту, а?

Маленькая пленница отвыкла от звуков человеческой речи (хотя речь каббаров можно было назвать человеческой с большой натяжкой), потому что за два года сидения в темнице разговаривала только сама с собой и с крысами, которые в Подземной стране были немые. Слушать грубый смех оказалось противно. Эти существа не были людьми. Они были больше животными, а значит, она стояла выше их. Эта мысль придала ей уверенности. Девочка гордо подняла голову.

— Чего вы от меня хотите?

— Ничего, детка, — снисходительно пояснил другой пришедший. — Тебя хочет видеть Властелин Пакир, а нам лишь приказано тебя сопроводить к нему.

Каббар попытался схватить девочку за плечо, но она слабо стукнула кулаком по его руке. Очевидно, попала по какой-то долго лелеемой мозоли, потому что он взвыл и отскочил.

— Она ещё и дерётся! — завопил каббар.

— Да брось, — остановил его напарник. — Пойдёт как миленькая, иначе простится с жизнью.

— Руки уберите, — оскорблённо вскинула голову девочка. — Я вам не вещь.

— Ишь, принцесса какая. Пошли, пошли! И нечего нос задирать, а то... — и он добавил несколько грязных ругательств.

Пленница посмотрела на него презрительно. Потом развернулась и гордо пошла впереди.

* * *

Во дворце девочку удивляло всё. Темнота. Зловещая тишина. Запутанность лестниц, переходов, коридоров и обилие пустых залов. Не то что в домах жевунов, где всё было так светло, чисто и уютно, а в кухне всегда находилось что-нибудь перекусить. Тем более что она помнила — хотя и очень смутно — то время, когда их деревенька ещё не ушла за Бесконечную стену, и дома окружали роскошные сады, где ветки деревьев под тяжестью фруктов гнулись до земли, а за околицей расстилались золотистые поля, трижды в год приносящие обильный урожай. Интересно, а здесь есть какие-нибудь поля и сады?..

— Входи сюда, — каббар протянул руку, чтобы подтолкнуть девочку, но та одарила его таким высокомерным взглядом, что он невольно отступил.

…Длинные светлые косы — странный цвет, пепельно-русый, в свете Пещеры кажется серебристым. Большие синие глаза на исхудавшем лице. Тонкие поджатые губы. Осанка прямая, руки свободно опущены. Никакой затравленности во взгляде. Будь она чуть постарше, а волосы потемнее, Пакир подумал бы, что ему привели другую девушку. Не пленницу подземелья — жительницу чудесного небесного мира, давно им разрушенного…

Девочка стояла и смотрела на него, а он, ради торжественного случая принявший облик какого-то кошмарного монстра, сидел и смотрел на неё. Стражники пытались подтолкнуть пленницу к трону и заставить её поклониться, но она вдруг резко отпрыгнула от них и гневно крикнула:

— Не смейте меня трогать!

— Не трогайте её, — снисходительно усмехнулся повелитель Тьмы. — Пошли вон!

Каббары юркнули за дверь, а девочка выпрямилась. Теперь она осталась один на один с Тёмным Властелином.

— Ну и как тебя зовут? — поинтересовался Пакир после долгого молчания.

— Ланга.

— Хм. Интересное имя. Кажется, похожее носила принцесса одной далекой страны, она любила менять себе головы... А меня зовут Пакир, — представился тёмный маг.

— Очень приятно познакомиться, — равнодушно отозвалась Ланга, рассматривая убранство зала. Собственно, убранством это назвать было трудно. Сплошной чёрный камень и железо, узкие высокие окна, скорее не для света, а для эффектного довершения обстановки. Отовсюду торчат шипы величиной с её рост.

— В самом деле? — рассмеялся Пакир и моментально изменил облик. Теперь он был человеком лет сорока, худым, сутулым, с хищным лицом, и внешне напоминал коршуна. Чёрный плащ дополнял это сходство. Ланга вздрогнула.

— Да, девочка, я легко меняю обличья. Ну так что же? Тебе в самом деле приятно?

— Побыли бы на моём месте — я бы на вас посмотрела, — равнодушным, несмотря на испуг, тоном произнесла юная жевунья.

Пакир расхохотался так, что Ланга невольно отступила назад на три шага. Он смеялся долго.

— Ну, ты меня здорово позабавила, — наконец сказал он. — Однако шутки кончились, перейдём к делу. Как ты знаешь, мы тебя держали в темнице почти два года…

— Сколько?! — крикнула Ланга.

— Не перебивай! Итак…

— Нет, я буду перебивать! — завопила девочка. — Вы не имеете права! Сначала затащили всю деревню в какой-то дурацкий лес, где полно призраков и бродят ваши звери! Потом схватили нас! Потом держали в подвале! А теперь…

— Тише, тише, умоляю, — поморщился Пакир. — Вот уж не знал, что жевунские девочки такие громкие… Может, тебя ещё пару лет подержать в подземелье? Чтобы ты успокоилась? А?

— Только попробуйте, — нахмурилась Ланга, скрестив руки на груди.

Пакир долго смотрел на неё.

— Да, — наконец сказал он. — Удивительная ты личность, Ланга. Твои соотечественницы оказались по выходе из тюрьмы смирными, как овечки. А ты бунтуешь намного сильнее, чем тогда, когда тебя туда запихивали.

— Что с ними? — встрепенулась Ланга.

— С кем?

— С остальными девочками. Что вы с ними сделали?

— Ничего. Но ты их больше не увидишь, — ответил Пакир.

Ланга помолчала, осмысливая эту новость. Потом дрогнувшим голосом задала ещё один волнующий её вопрос:

— А маму?

— Маму? — поморщился властелин Тьмы. — Тем более. Ты теперь будешь жить здесь. Возможно, я даже сделаю тебя моей личной служанкой. Но с верхним миром тебя больше ничто связывать не будет.

— Но не могу же я бросить её там! — снова крикнула Ланга. — Она же не сможет жить одна! Отпустите меня!

— Замолчи, — резко оборвал её Пакир. Девочка застыла на месте, хмуро и отчаянно глядя на Властелина. — Твоя мать не видела тебя два года, и если с ней ничего не случилось за это время, не случится и в дальнейшем. Ты должна понять, Ланга, — ледяным голосом продолжил колдун. — То, что я сказал — закон. Ты можешь кричать на меня, можешь бунтовать, возмущаться, но хуже от этого будет только тебе. Я не намерен сводить счёты с девчонкой — рано или поздно я просто отправлю тебя на остров Смерти, и, чем лучше ты будешь себя вести, тем позже это случится. Ты можешь плакать, можешь просить, можешь становиться на колени — меня это не тронет. У меня нет ни совести, ни сердца — один только холодный ум, и на жалость рассчитывать бесполезно.

— Ах, у вас тоже нет сердца? — неожиданно спросила Ланга. — А это у вас с рождения или как?

Пакир удивлённо глянул на пленницу.

— Как понять «тоже»?

— Ну, у мамы был жених, у которого не было сердца, — мрачно пояснила Ланга. — То есть оно сначала было, а потом его топор разрубил, кузнец сделал ему новое тело, а сердце не вставил. Потом этот жених ушёл в Изумрудный город за сердцем, но так и не вернулся. А мама его до сих пор ждёт. Он, наверное, про неё и думать забыл, а она ждёт! А теперь из-за вас она и меня будет так же ждать, да?!

Что-то в интонациях девочки насторожило Властелина Тьмы.

— Железный Дровосек? — осторожно уточнил он.

— Мне неважно! Важно, что мама из-за него всю жизнь страдала, а теперь будет страдать ещё из-за вас!

— Ты его не любишь, — скорее утвердительно, чем вопросительно склонил голову Пакир.

— Он обидел маму!

— Поразительно, — пробормотал Пакир. — Интересная ты личность, Ланга... Пожалуй, мы с тобой найдём общий язык, — наконец кивнул он с усмешкой.