Принцесса Подземного царства (джен)

Глава 2. Служанка

Властелина Ланга видит редко. В основном вокруг неё – уродливые морды каббаров, его подданных и одновременно воинов. Женщин и тем более детей среди них нет. Существуют ли они вообще – девочка не знает. Может, Пакир как-то создаёт себе воинов искусственно?..

С ней обращаются грубовато, но с опаской – ведь она под защитой самого Пакира, и ссориться с ней никто не хочет. Неизвестно, насколько поднимется девчонка – лучше не портить отношения. А то, что она взлетит высоко – в этом никто не сомневается, кроме самой Ланги. Пока что она – служанка. Целый день бегает, ни вздохнуть, ни моргнуть. Определенной работы у неё нет, её отправляют всюду, где нужны лишние руки. Чаще всего это кухня, где приходится в удушливом чаду мыть огромные кастрюли (девочка боится даже представить, что в них готовили). Уборка комнат, беготня с мелкими поручениями – это само собой. Но на самую низкую, тяжёлую и грязную работу её не ставят. Для этого есть рабы, а она – служанка. Она выше по статусу. Она даже имеет право им приказывать. Но редко это делает…

Ланга чувствует, что люди-рабы её не любят. Они боятся её, а она не любит с ними встречаться. Ей пока что это тяжело. Иногда она чувствует себя предательницей. Иногда – мечтает о том, что когда-нибудь освободит их. Но в любом случае – она одинока, ей не с кем поговорить в этом мрачном дворце, похожим на застывшую, погасшую звезду. Не с каббарами же дружить! Похоже, что теперь дружба – понятие из прошлого.

Так же, как и слёзы.

* * *

— Вымыть полы в тронном зале, начистить чёрные зеркала, протереть окна. – Ей сунули в руки ведро и несколько тряпок. – К восьми ударам, и чтобы ни пылинки.

Она кивнула. Каббары не любят лишних слов, особенно с ней. Её непосредственный начальник, чина и звания которого она не знает, – тем более. Он только даёт ей поручения. За всё то время, пока она здесь, она не очень разобралась в иерархии дворцовой челяди, даже имена запоминает с трудом.

А восемь ударов колокола – это как вечер на поверхности земли. Солнца отсюда не видно, поэтому нужны часы...

Чёрными зеркалами поблескивает каждая колонна в тронном зале. В них можно увидеть себя во весь рост. Ланга протирала зеркало и думала о себе. Она жива, более-менее здорова, уже не очень напоминает ту измождённую, бледную тростинку, что вышла когда-то из темницы. Тёмно-серое платье, невзрачное, но удобное, изящно облегает худенькую фигурку, синие глазищи блестят на бледном лице, пепельные косы венчиком уложены на голове – в полумраке они кажутся серебристыми... В общем, внешность вполне ничего, на живого человека похожа. Ведь всё-таки это жизнь, и даже не очень тяжёлая жизнь – сверх сил её не нагружают. А кто знает, что ждёт впереди...

Ланга вздрогнула, когда рядом с её отражением в зеркале возникло ещё одно. Выронив тряпку, она резко обернулась и вскочила, чтобы тут же слегка склонить голову. Глубокие рабские поклоны она ненавидела.

— Трудишься? – чуть насмешливо прищурился подошедший.

— Да, – отрывисто бросила она, слегка отворачиваясь.

У него опять был облик благообразного мужчины-коршуна. Ланга побаивалась его в этом облике сильнее, чем даже в облике любого из монстров, которые он любил принимать. Фактически Пакир превращался в монстра только затем, чтобы напугать, дальше этого дело не шло. Но когда он принимал человеческое обличье – то именно в нём с удовольствием совершал любые злодеяния, причём иногда и исподтишка, с мерзкой, сладковатой улыбочкой, как будто умышленно пытаясь извратить чужое сознание, поменяв местами Добро и Зло: благородный человек творит мерзости, тогда как зверюги дружелюбно улыбаются. Ланга редко видела, что именно он творил, но не раз слышала опасливые пересказы слуг.

— Опять не нравлюсь? – усмехнулся Властелин, заметив её движение.

— А вы считаете, что можете кому-то понравиться? – с вызовом бросила Ланга и тотчас об этом пожалела: её словно стиснули железными обручами, дышать стало невозможно.

— Я тебя предупреждал: дерзить мне не стоит, – вкрадчиво заметил Пакир, сделав рукой небрежно-изящное движение. Ланга упала на пол, задыхаясь и пытаясь прийти в себя.

— Предположим, ты попросишь прощения, – всё тем же тоном произнёс Пакир, отходя, – и обещаешь больше так не делать... Но ладно, оставим это. Женская гордость – страшная вещь, не так ли, Ланга? Или это только ты выросла такой принцессой, что теперь не можешь даже извиниться?

— Что вы от меня хотите? – сипло выдавила Ланга.

Пакир с усмешкой отошёл и сел на трон. Пока девочка вставала, поправляла фартук и искала упавшую тряпку, он исподлобья наблюдал за ней. Ланга остановилась, пытаясь сообразить, что теперь делать: прилично ли заниматься уборкой в присутствии Властелина или лучше исчезнуть, пока не поздно?

— Как тебе твоя жизнь? – непонятный вопрос сбил её с мысли.

— Что? – глупо спросила она.

— Ну, ты вот живёшь здесь, о чём-то думаешь, чего-то боишься, на что-то готова пожаловаться... Тебе одиноко, трудно, тоскливо... Неужели тебе нечего сказать о своей жизни?

Ланга помолчала, собираясь с мыслями.

— Я не собираюсь никому ни на что жаловаться.

— Ого, – заинтересованно подался вперёд Пакир. – Похвально. А почему?

— Потому что я не хочу, чтобы меня считали слабой, – ответила Ланга, чуть вскинув голову. И добавила: – Мама говорила мне, что жалобы делают человека ещё слабее, а борьба – сильнее, чем он есть. И тем более я не собираюсь жаловаться вам.

— Ты так часто вспоминаешь о матери? – усмехнулся Пакир.

— А разве я могу о ней забыть? – Ланга отвернулась.

— Нелепая человеческая привязанность, – вздохнул Пакир и поморщился. И тут же задал новый вопрос: – Сколько тебе лет?

Вопрос заставил Лангу вздрогнуть.

— Э-э... Кажется, примерно тринадцать, – нерешительно сказала она, не понимая, зачем Властелину это нужно знать.

— Тебе сегодня исполнилось четырнадцать, – он склонил голову, искоса наблюдая за девочкой.

— Правда? – усомнилась Ланга, быстро соображая и подсчитывая.

— Правда – это, разумеется, не моя привилегия, но в данный момент – да. Конечно, я не могу позволить тебе пригласить подруг... – он ухмыльнулся, – или нарядиться в кружевное платьице и плясать с песнями. Да и вообще всё это не по мне... Но тем не менее, Ланга, тебя будет ждать подарок. Небольшой.

— Мне не нужны ваши подарки!

Снова незримые тиски сдавили ребра. Так, что в глазах потемнело. Снова ноги подломились против воли. Сквозь звон в голове донёсся вкрадчивый голос:

— Тебе ведь жалко твою маму?

Она снова поднялась, задыхаясь. Сил отвечать не было, и она только уронила голову к плечу. Но только бы маму не тронули...

— Тогда будешь делать всё, что я тебе прикажу.

* * *

Теперь только один человек – или не человек? – во дворце может ей приказывать. Сам Властелин. Она видит его каждый день. Звание личной служанки Владыки Тьмы, пусть даже одной из многих других личных слуг – одновременно почётное и страшное. Слуги меняются очень быстро, и так же быстро на их место приходят другие. С неугодными у Пакира разговор короткий. Когда Ланга в первый раз увидела, как уродца-каббара затягивает с головой в чудесное озеро таких красивых с виду камушков, – она чуть не потеряла сознание от испуга. Крепко зажмурившись и зажав уши, чтобы не слышать сдавленных криков, она отвернулась и уткнулась лбом в ближайшую колонну. Пакиру это не понравилось, и она минут пять потом промучилась, корчась от боли на полу. Позже она научилась смотреть на это внешне спокойно, но сердце останавливалось, а дыхание перехватывало. Она замирала от ужаса, когда вдруг обнаруживался какой-нибудь малейший промах в её работе, – но пока что её щадили.

Однажды она снова работала в зале, вытирая пыль. Чтобы дотянуться до высокой спинки трона, ей пришлось залезть на него с ногами. Фартук зацепился за подлокотник, материя затрещала, и подол неприятно провис.

Ланга повернулась, села на трон, как в кресло, и с досадой посмотрела на испорченную вещь. Ничего, у неё есть другой передник, да и эту дыру можно зашить. Но всё равно обидно.

Неожиданно тугой порыв ветра сбросил её с трона, и она покатилась кувырком по полу. «Что?..» – мелькнуло у неё в голове, но тут же она получила ответ на свой вопрос.

— Ты сидела на троне. На МОЁМ троне.

Ланга зажмурилась, не шевелясь. Интересно, смерть – это больно?

— Встань, нечего валяться.

Девушка встала.

— Тебе ещё повезло, что я не наложил на трон какого-нибудь смертельного заклятия, – усмехнулся Пакир. – Хотя... в любом случае убивать тебя пока что в мои планы не входит. – Он сделал акцент на словах «пока что», и Ланга не знала, радоваться ей или пугаться. – Ты мне ещё пригодишься.

Ланга молчала, нервно теребя кончик длинной серебристой косы. У неё немного отлегло от сердца: по крайней мере, сегодня она ещё поживёт.

— Я надеюсь, у тебя ещё не отшибло последний ум в голове, и ты запомнишь этот урок на будущее, — удовлетворённо заметил Властелин.

Ланга по-прежнему молчала.

— Ничего не хочешь мне сказать? – мягко спросил Пакир.

Девушка ненавидела эту обманчивую мягкость. Как часто таким тоном отдавалось приказание о смертной казни для провинившихся слуг или солдат! Требование «что-то сказать» тоже было знакомо.

— Я... прошу прощения, – сипло выдавила она. О, эти отвратительные слова!..

— По-видимому, мамочка тебя не часто заставляла произносить эту фразу? – усмехнулся Пакир. – Или часто? А?

Ланга напряглась. Ну ещё бы. Не так уж редко Веса в воспитательных целях говорила своей дочурке, что за плохие поступки надо просить прощения. А порой и сама подсказывала: «Попроси у мамы прощения, ты ведь больше так не будешь?». Ланга знала, что «будет», но – просила, куда же денешься. Сейчас слова Пакира больно хлестнули её. Это было как напоминание о её прошлом, о её детских промахах, которые не вернутся; напоминание о маме, которой сейчас так плохо одной в деревне Сосенки; но хуже всего – это звучало как сравнение. Ланга любила маму. Да, в детстве никто не идеален, каждый может ослушаться родителей и заупрямиться, но теперь Ланга знала: она любит маму, она не позволит её обидеть. И то, что Пакир повторял мамины слова, более того – напоминал о том, что эти слова принадлежали ей... С момента пленения мама была идеальным образом в сознании Ланги, Пакир же в любом обличье представал чудовищем. У них не может быть ничего общего. Прозвучавший вопрос показался кощунственным.

— Вижу, от тебя ничего не добьёшься сегодня, – поморщился Пакир. – Как я не люблю забитых и запуганных служанок... Ну что ж, оставим это, может, из тебя что-то и получится дельное. Ты читать умеешь?

— Да, повелитель, – шепнула Ланга с некоторым недоумением.

Она ненавидела это обращение, и ей пришлось неоднократно ломать себя, чтобы выговорить его. Ломать свою волю, заставлять себя, пока «повелитель» не стало вылетать автоматически почти при каждом ответе. А если оно не звучало вовремя – следовало наказание. О да, Пакир умел держать подданных в страхе. Любой бунт пресекался на корню, давление на душу, на разум и на то, что глубже и древнее разума, было огромным. Лишь огромным усилием воли Ланге удавалось напоминать себе: она человек, она родилась в стране Жевунов, у неё есть мама, когда-то она видела солнце, и вся её жизнь не сводится к тому, чтобы кланяться Властелину Тьмы. Несмотря на огромное давление на волю и сознание, Пакир не мог ещё перекроить все её мысли. Особенно когда его не было рядом.

Но зачем ему понадобилось её умение читать?..

— Вот и отлично, – донёсся до девушки, как в тумане, голос Пакира. – Тогда иди за мной.