Принцесса Подземного царства (джен)

Пустым обещаньям и сказкам не верьте,

И Спас не спасет от сумы да тюрьмы,

Но жизни на свете чуть больше, чем смерти,

И света на свете чуть больше, чем тьмы.

И пусть испытанья сулит нам дорога,

Пусть новым прогнозом пугают умы,

Но дьявола все же чуть меньше, чем Бога,

И света на свете чуть больше, чем тьмы.

Пусть спорят закат и рассвет в поднебесье,

И старые догмы затерты до дыр.

Меж черным и белым все ж нет равновесья,

И это приводит в движение мир.

Пусть зло проползло из столетья в столетье,

И небо опять закрывают дымы,

Но жизни на свете чуть больше, чем смерти,

И света на свете чуть больше, чем тьмы.

Но жизни на свете все ж больше, чем смерти,

И света на свете чуть больше, чем тьмы.

Андрей Макаревич

Маленькая девочка сидит в сырой, холодной темнице. Она не плачет. Она сидит здесь уже давно... Слёзы закончились после первых двух недель, а на их место пришло желание изо всех сил бороться за свою жизнь. Не зря говорила мама, когда они оказались за Бесконечной стеной: проиграл не тот, кто побеждён, а тот, кто сдался. И за маму тоже надо бороться...

«Комната» в подземелье просторная — в два раза больше, чем весь родной домик малышки. Темница почти пуста: она огромна, а узников немного. Девочка давно перестала бояться крыс и летучих мышей, которые появляются тут каждый день и иногда бросаются ей прямо в лицо. Крысы могут съесть живого человека, но, видимо, такая малопривлекательная еда не внушала им аппетита.

Платье у девчушки грязное, рваное, зато волосы каждый день аккуратно заплетены в две косы и обёрнуты вокруг головы. Гребня нет, и его роль выполняют растопыренные пальцы. Хотя волосы, конечно, тоже грязные, и они лезут прядями — косы стали совсем тонкими. Ленты скрутились в тонкие верёвочки, туфли почти развалились, хотя девочка не ходит в них далеко и подолгу. Она страшно исхудала, сырость и холод подземелья не лучшим образом отразились на её здоровье — несколько раз она чуть не умирала. И снова вставала...

Сколько она тут сидит — она не знает. Её будущее — тоже загадка. Однако она уверена: если ей два раза в день приносят хлеб и воду — она ещё зачем-то пригодится. Жить ей не позволяют, но выжить она может.

Девочка помнит тот день, когда они с подружками рискнули отойти на десять метров дальше от деревни, чем позволяли родители. И, естественно, немедленно поплатились за это. Когда они заметили существ в тёмных плащах, передвигавшихся бесшумно и быстро, и с криками помчались обратно — оказалось поздно... Больше девчушка своих подруг не видела. Их развели по камерам в разных концах подземелья, и что с ними теперь — оставалось только гадать.

* * *

— Сколько у нас пленниц? — скучающим голосом поинтересовался сгусток тумана на троне.

— Всего одиннадцать человек, Владыка, — почтительно доложил маршал Хорал, кланяясь.

Когда Пакир принимал облик тумана, было совершенно невозможно угадать, чего он хочет. У него не было лица, не было взгляда, который говорил бы хоть о чём-нибудь. Хотя и в облике человека Властелин Тьмы прекрасно умел скрывать свои истинные чувства и желания и показывать ложные.

— Сколько они уже там сидят?

— Год и одиннадцать месяцев, Владыка.

Сгусток тумана колыхнулся и сморщился в той части, где у человека находилось бы лицо.

— Вот идиоты... Они же там подохнут все. Вытаскивайте уже их оттуда, только по одной.

— Слушаюсь. И куда их потом?

Сгусток тумана издал досадливый стон, заколыхался ещё сильнее и превратился в полное подобие самого Хорала. Маршал армии Тьмы попятился. Ему не всегда нравилось смотреть на собственное лицо.

— Дважды идиоты... Во-первых, это жевуньи. Жевуньи прекрасно готовят, это у них в крови, они занимаются кухней с раннего детства. Во-вторых, это девочки, а девочки страшные чистюли и аккуратистки, каких свет не видывал. Пусть готовят, убирают, в конце концов, просто прислуживают! И чтоб не всех вместе, а как-нибудь распредели их... Чтобы они друг друга не видели, не слышали и не знали! И без нежностей там, нечего с ними нянькаться.

Хорал собрался уходить, когда его остановил голос Властелина:

— А парочку приведи, пожалуй, ко мне.

* * *

Девочка с косами очень удивилась, когда ей не подали пищу в окошечко, как обычно, а распахнули дверь полностью. Вошли двое. Девочка попятилась от отвращения. Она видела звероподобных слуг Тьмы всего раз в жизни и успела забыть, как те выглядят.

— Симпатичная крошка, — развязно произнёс один из них (голос у него был низкий, хриплый и очень неприятный) и протянул руку. Девочка отскочила. — Смотри, какая шустрая. Пожалуй, возьмём эту, а?

Маленькая пленница отвыкла от звуков человеческой речи (хотя речь каббаров можно было назвать человеческой с большой натяжкой), потому что за два года сидения в темнице разговаривала только сама с собой и с крысами, которые в Подземной стране были немые. Слушать грубый смех оказалось противно. Эти существа не были людьми. Они были больше животными, а значит, она стояла выше их. Эта мысль придала ей уверенности. Девочка гордо подняла голову.

— Чего вы от меня хотите?

— Ничего, детка, — снисходительно пояснил другой пришедший. — Тебя хочет видеть Властелин Пакир, а нам лишь приказано тебя сопроводить к нему.

Каббар попытался схватить девочку за плечо, но она слабо стукнула кулаком по его руке. Очевидно, попала по какой-то долго лелеемой мозоли, потому что он взвыл и отскочил.

— Она ещё и дерётся! — завопил каббар.

— Да брось, — остановил его напарник. — Пойдёт как миленькая, иначе простится с жизнью.

— Руки уберите, — оскорблённо вскинула голову девочка. — Я вам не вещь.

— Ишь, принцесса какая. Пошли, пошли! И нечего нос задирать, а то... — и он добавил несколько грязных ругательств.

Пленница посмотрела на него презрительно. Потом развернулась и гордо пошла впереди.

* * *

Во дворце девочку удивляло всё. Темнота. Зловещая тишина. Запутанность лестниц, переходов, коридоров и обилие пустых залов. Не то что в домах жевунов, где всё было так светло, чисто и уютно, а в кухне всегда находилось что-нибудь перекусить. Тем более что она помнила — хотя и очень смутно — то время, когда их деревенька ещё не ушла за Бесконечную стену, и дома окружали роскошные сады, где ветки деревьев под тяжестью фруктов гнулись до земли, а за околицей расстилались золотистые поля, трижды в год приносящие обильный урожай. Интересно, а здесь есть какие-нибудь поля и сады?..

— Входи сюда, — каббар протянул руку, чтобы подтолкнуть девочку, но та одарила его таким высокомерным взглядом, что он невольно отступил.

…Длинные светлые косы — странный цвет, пепельно-русый, в свете Пещеры кажется серебристым. Большие синие глаза на исхудавшем лице. Тонкие поджатые губы. Осанка прямая, руки свободно опущены. Никакой затравленности во взгляде. Будь она чуть постарше, а волосы потемнее, Пакир подумал бы, что ему привели другую девушку. Не пленницу подземелья — жительницу чудесного небесного мира, давно им разрушенного…

Девочка стояла и смотрела на него, а он, ради торжественного случая принявший облик какого-то кошмарного монстра, сидел и смотрел на неё. Стражники пытались подтолкнуть пленницу к трону и заставить её поклониться, но она вдруг резко отпрыгнула от них и гневно крикнула:

— Не смейте меня трогать!

— Не трогайте её, — снисходительно усмехнулся повелитель Тьмы. — Пошли вон!

Каббары юркнули за дверь, а девочка выпрямилась. Теперь она осталась один на один с Тёмным Властелином.

— Ну и как тебя зовут? — поинтересовался Пакир после долгого молчания.

— Ланга.

— Хм. Интересное имя. Кажется, похожее носила принцесса одной далекой страны, она любила менять себе головы... А меня зовут Пакир, — представился тёмный маг.

— Очень приятно познакомиться, — равнодушно отозвалась Ланга, рассматривая убранство зала. Собственно, убранством это назвать было трудно. Сплошной чёрный камень и железо, узкие высокие окна, скорее не для света, а для эффектного довершения обстановки. Отовсюду торчат шипы величиной с её рост.

— В самом деле? — рассмеялся Пакир и моментально изменил облик. Теперь он был человеком лет сорока, худым, сутулым, с хищным лицом, и внешне напоминал коршуна. Чёрный плащ дополнял это сходство. Ланга вздрогнула.

— Да, девочка, я легко меняю обличья. Ну так что же? Тебе в самом деле приятно?

— Побыли бы на моём месте — я бы на вас посмотрела, — равнодушным, несмотря на испуг, тоном произнесла юная жевунья.

Пакир расхохотался так, что Ланга невольно отступила назад на три шага. Он смеялся долго.

— Ну, ты меня здорово позабавила, — наконец сказал он. — Однако шутки кончились, перейдём к делу. Как ты знаешь, мы тебя держали в темнице почти два года…

— Сколько?! — крикнула Ланга.

— Не перебивай! Итак…

— Нет, я буду перебивать! — завопила девочка. — Вы не имеете права! Сначала затащили всю деревню в какой-то дурацкий лес, где полно призраков и бродят ваши звери! Потом схватили нас! Потом держали в подвале! А теперь…

— Тише, тише, умоляю, — поморщился Пакир. — Вот уж не знал, что жевунские девочки такие громкие… Может, тебя ещё пару лет подержать в подземелье? Чтобы ты успокоилась? А?

— Только попробуйте, — нахмурилась Ланга, скрестив руки на груди.

Пакир долго смотрел на неё.

— Да, — наконец сказал он. — Удивительная ты личность, Ланга. Твои соотечественницы оказались по выходе из тюрьмы смирными, как овечки. А ты бунтуешь намного сильнее, чем тогда, когда тебя туда запихивали.

— Что с ними? — встрепенулась Ланга.

— С кем?

— С остальными девочками. Что вы с ними сделали?

— Ничего. Но ты их больше не увидишь, — ответил Пакир.

Ланга помолчала, осмысливая эту новость. Потом дрогнувшим голосом задала ещё один волнующий её вопрос:

— А маму?

— Маму? — поморщился властелин Тьмы. — Тем более. Ты теперь будешь жить здесь. Возможно, я даже сделаю тебя моей личной служанкой. Но с верхним миром тебя больше ничто связывать не будет.

— Но не могу же я бросить её там! — снова крикнула Ланга. — Она же не сможет жить одна! Отпустите меня!

— Замолчи, — резко оборвал её Пакир. Девочка застыла на месте, хмуро и отчаянно глядя на Властелина. — Твоя мать не видела тебя два года, и если с ней ничего не случилось за это время, не случится и в дальнейшем. Ты должна понять, Ланга, — ледяным голосом продолжил колдун. — То, что я сказал — закон. Ты можешь кричать на меня, можешь бунтовать, возмущаться, но хуже от этого будет только тебе. Я не намерен сводить счёты с девчонкой — рано или поздно я просто отправлю тебя на остров Смерти, и, чем лучше ты будешь себя вести, тем позже это случится. Ты можешь плакать, можешь просить, можешь становиться на колени — меня это не тронет. У меня нет ни совести, ни сердца — один только холодный ум, и на жалость рассчитывать бесполезно.

— Ах, у вас тоже нет сердца? — неожиданно спросила Ланга. — А это у вас с рождения или как?

Пакир удивлённо глянул на пленницу.

— Как понять «тоже»?

— Ну, у мамы был жених, у которого не было сердца, — мрачно пояснила Ланга. — То есть оно сначала было, а потом его топор разрубил, кузнец сделал ему новое тело, а сердце не вставил. Потом этот жених ушёл в Изумрудный город за сердцем, но так и не вернулся. А мама его до сих пор ждёт. Он, наверное, про неё и думать забыл, а она ждёт! А теперь из-за вас она и меня будет так же ждать, да?!

Что-то в интонациях девочки насторожило Властелина Тьмы.

— Железный Дровосек? — осторожно уточнил он.

— Мне неважно! Важно, что мама из-за него всю жизнь страдала, а теперь будет страдать ещё из-за вас!

— Ты его не любишь, — скорее утвердительно, чем вопросительно склонил голову Пакир.

— Он обидел маму!

— Поразительно, — пробормотал Пакир. — Интересная ты личность, Ланга... Пожалуй, мы с тобой найдём общий язык, — наконец кивнул он с усмешкой.

Глава 2. Служанка

Властелина Ланга видит редко. В основном вокруг неё – уродливые морды каббаров, его подданных и одновременно воинов. Женщин и тем более детей среди них нет. Существуют ли они вообще – девочка не знает. Может, Пакир как-то создаёт себе воинов искусственно?..

С ней обращаются грубовато, но с опаской – ведь она под защитой самого Пакира, и ссориться с ней никто не хочет. Неизвестно, насколько поднимется девчонка – лучше не портить отношения. А то, что она взлетит высоко – в этом никто не сомневается, кроме самой Ланги. Пока что она – служанка. Целый день бегает, ни вздохнуть, ни моргнуть. Определенной работы у неё нет, её отправляют всюду, где нужны лишние руки. Чаще всего это кухня, где приходится в удушливом чаду мыть огромные кастрюли (девочка боится даже представить, что в них готовили). Уборка комнат, беготня с мелкими поручениями – это само собой. Но на самую низкую, тяжёлую и грязную работу её не ставят. Для этого есть рабы, а она – служанка. Она выше по статусу. Она даже имеет право им приказывать. Но редко это делает…

Ланга чувствует, что люди-рабы её не любят. Они боятся её, а она не любит с ними встречаться. Ей пока что это тяжело. Иногда она чувствует себя предательницей. Иногда – мечтает о том, что когда-нибудь освободит их. Но в любом случае – она одинока, ей не с кем поговорить в этом мрачном дворце, похожим на застывшую, погасшую звезду. Не с каббарами же дружить! Похоже, что теперь дружба – понятие из прошлого.

Так же, как и слёзы.

* * *

— Вымыть полы в тронном зале, начистить чёрные зеркала, протереть окна. – Ей сунули в руки ведро и несколько тряпок. – К восьми ударам, и чтобы ни пылинки.

Она кивнула. Каббары не любят лишних слов, особенно с ней. Её непосредственный начальник, чина и звания которого она не знает, – тем более. Он только даёт ей поручения. За всё то время, пока она здесь, она не очень разобралась в иерархии дворцовой челяди, даже имена запоминает с трудом.

А восемь ударов колокола – это как вечер на поверхности земли. Солнца отсюда не видно, поэтому нужны часы...

Чёрными зеркалами поблескивает каждая колонна в тронном зале. В них можно увидеть себя во весь рост. Ланга протирала зеркало и думала о себе. Она жива, более-менее здорова, уже не очень напоминает ту измождённую, бледную тростинку, что вышла когда-то из темницы. Тёмно-серое платье, невзрачное, но удобное, изящно облегает худенькую фигурку, синие глазищи блестят на бледном лице, пепельные косы венчиком уложены на голове – в полумраке они кажутся серебристыми... В общем, внешность вполне ничего, на живого человека похожа. Ведь всё-таки это жизнь, и даже не очень тяжёлая жизнь – сверх сил её не нагружают. А кто знает, что ждёт впереди...

Ланга вздрогнула, когда рядом с её отражением в зеркале возникло ещё одно. Выронив тряпку, она резко обернулась и вскочила, чтобы тут же слегка склонить голову. Глубокие рабские поклоны она ненавидела.

— Трудишься? – чуть насмешливо прищурился подошедший.

— Да, – отрывисто бросила она, слегка отворачиваясь.

У него опять был облик благообразного мужчины-коршуна. Ланга побаивалась его в этом облике сильнее, чем даже в облике любого из монстров, которые он любил принимать. Фактически Пакир превращался в монстра только затем, чтобы напугать, дальше этого дело не шло. Но когда он принимал человеческое обличье – то именно в нём с удовольствием совершал любые злодеяния, причём иногда и исподтишка, с мерзкой, сладковатой улыбочкой, как будто умышленно пытаясь извратить чужое сознание, поменяв местами Добро и Зло: благородный человек творит мерзости, тогда как зверюги дружелюбно улыбаются. Ланга редко видела, что именно он творил, но не раз слышала опасливые пересказы слуг.

— Опять не нравлюсь? – усмехнулся Властелин, заметив её движение.

— А вы считаете, что можете кому-то понравиться? – с вызовом бросила Ланга и тотчас об этом пожалела: её словно стиснули железными обручами, дышать стало невозможно.

— Я тебя предупреждал: дерзить мне не стоит, – вкрадчиво заметил Пакир, сделав рукой небрежно-изящное движение. Ланга упала на пол, задыхаясь и пытаясь прийти в себя.

— Предположим, ты попросишь прощения, – всё тем же тоном произнёс Пакир, отходя, – и обещаешь больше так не делать... Но ладно, оставим это. Женская гордость – страшная вещь, не так ли, Ланга? Или это только ты выросла такой принцессой, что теперь не можешь даже извиниться?

— Что вы от меня хотите? – сипло выдавила Ланга.

Пакир с усмешкой отошёл и сел на трон. Пока девочка вставала, поправляла фартук и искала упавшую тряпку, он исподлобья наблюдал за ней. Ланга остановилась, пытаясь сообразить, что теперь делать: прилично ли заниматься уборкой в присутствии Властелина или лучше исчезнуть, пока не поздно?

— Как тебе твоя жизнь? – непонятный вопрос сбил её с мысли.

— Что? – глупо спросила она.

— Ну, ты вот живёшь здесь, о чём-то думаешь, чего-то боишься, на что-то готова пожаловаться... Тебе одиноко, трудно, тоскливо... Неужели тебе нечего сказать о своей жизни?

Ланга помолчала, собираясь с мыслями.

— Я не собираюсь никому ни на что жаловаться.

— Ого, – заинтересованно подался вперёд Пакир. – Похвально. А почему?

— Потому что я не хочу, чтобы меня считали слабой, – ответила Ланга, чуть вскинув голову. И добавила: – Мама говорила мне, что жалобы делают человека ещё слабее, а борьба – сильнее, чем он есть. И тем более я не собираюсь жаловаться вам.

— Ты так часто вспоминаешь о матери? – усмехнулся Пакир.

— А разве я могу о ней забыть? – Ланга отвернулась.

— Нелепая человеческая привязанность, – вздохнул Пакир и поморщился. И тут же задал новый вопрос: – Сколько тебе лет?

Вопрос заставил Лангу вздрогнуть.

— Э-э... Кажется, примерно тринадцать, – нерешительно сказала она, не понимая, зачем Властелину это нужно знать.

— Тебе сегодня исполнилось четырнадцать, – он склонил голову, искоса наблюдая за девочкой.

— Правда? – усомнилась Ланга, быстро соображая и подсчитывая.

— Правда – это, разумеется, не моя привилегия, но в данный момент – да. Конечно, я не могу позволить тебе пригласить подруг... – он ухмыльнулся, – или нарядиться в кружевное платьице и плясать с песнями. Да и вообще всё это не по мне... Но тем не менее, Ланга, тебя будет ждать подарок. Небольшой.

— Мне не нужны ваши подарки!

Снова незримые тиски сдавили ребра. Так, что в глазах потемнело. Снова ноги подломились против воли. Сквозь звон в голове донёсся вкрадчивый голос:

— Тебе ведь жалко твою маму?

Она снова поднялась, задыхаясь. Сил отвечать не было, и она только уронила голову к плечу. Но только бы маму не тронули...

— Тогда будешь делать всё, что я тебе прикажу.

* * *

Теперь только один человек – или не человек? – во дворце может ей приказывать. Сам Властелин. Она видит его каждый день. Звание личной служанки Владыки Тьмы, пусть даже одной из многих других личных слуг – одновременно почётное и страшное. Слуги меняются очень быстро, и так же быстро на их место приходят другие. С неугодными у Пакира разговор короткий. Когда Ланга в первый раз увидела, как уродца-каббара затягивает с головой в чудесное озеро таких красивых с виду камушков, – она чуть не потеряла сознание от испуга. Крепко зажмурившись и зажав уши, чтобы не слышать сдавленных криков, она отвернулась и уткнулась лбом в ближайшую колонну. Пакиру это не понравилось, и она минут пять потом промучилась, корчась от боли на полу. Позже она научилась смотреть на это внешне спокойно, но сердце останавливалось, а дыхание перехватывало. Она замирала от ужаса, когда вдруг обнаруживался какой-нибудь малейший промах в её работе, – но пока что её щадили.

Однажды она снова работала в зале, вытирая пыль. Чтобы дотянуться до высокой спинки трона, ей пришлось залезть на него с ногами. Фартук зацепился за подлокотник, материя затрещала, и подол неприятно провис.

Ланга повернулась, села на трон, как в кресло, и с досадой посмотрела на испорченную вещь. Ничего, у неё есть другой передник, да и эту дыру можно зашить. Но всё равно обидно.

Неожиданно тугой порыв ветра сбросил её с трона, и она покатилась кувырком по полу. «Что?..» – мелькнуло у неё в голове, но тут же она получила ответ на свой вопрос.

— Ты сидела на троне. На МОЁМ троне.

Ланга зажмурилась, не шевелясь. Интересно, смерть – это больно?

— Встань, нечего валяться.

Девушка встала.

— Тебе ещё повезло, что я не наложил на трон какого-нибудь смертельного заклятия, – усмехнулся Пакир. – Хотя... в любом случае убивать тебя пока что в мои планы не входит. – Он сделал акцент на словах «пока что», и Ланга не знала, радоваться ей или пугаться. – Ты мне ещё пригодишься.

Ланга молчала, нервно теребя кончик длинной серебристой косы. У неё немного отлегло от сердца: по крайней мере, сегодня она ещё поживёт.

— Я надеюсь, у тебя ещё не отшибло последний ум в голове, и ты запомнишь этот урок на будущее, — удовлетворённо заметил Властелин.

Ланга по-прежнему молчала.

— Ничего не хочешь мне сказать? – мягко спросил Пакир.

Девушка ненавидела эту обманчивую мягкость. Как часто таким тоном отдавалось приказание о смертной казни для провинившихся слуг или солдат! Требование «что-то сказать» тоже было знакомо.

— Я... прошу прощения, – сипло выдавила она. О, эти отвратительные слова!..

— По-видимому, мамочка тебя не часто заставляла произносить эту фразу? – усмехнулся Пакир. – Или часто? А?

Ланга напряглась. Ну ещё бы. Не так уж редко Веса в воспитательных целях говорила своей дочурке, что за плохие поступки надо просить прощения. А порой и сама подсказывала: «Попроси у мамы прощения, ты ведь больше так не будешь?». Ланга знала, что «будет», но – просила, куда же денешься. Сейчас слова Пакира больно хлестнули её. Это было как напоминание о её прошлом, о её детских промахах, которые не вернутся; напоминание о маме, которой сейчас так плохо одной в деревне Сосенки; но хуже всего – это звучало как сравнение. Ланга любила маму. Да, в детстве никто не идеален, каждый может ослушаться родителей и заупрямиться, но теперь Ланга знала: она любит маму, она не позволит её обидеть. И то, что Пакир повторял мамины слова, более того – напоминал о том, что эти слова принадлежали ей... С момента пленения мама была идеальным образом в сознании Ланги, Пакир же в любом обличье представал чудовищем. У них не может быть ничего общего. Прозвучавший вопрос показался кощунственным.

— Вижу, от тебя ничего не добьёшься сегодня, – поморщился Пакир. – Как я не люблю забитых и запуганных служанок... Ну что ж, оставим это, может, из тебя что-то и получится дельное. Ты читать умеешь?

— Да, повелитель, – шепнула Ланга с некоторым недоумением.

Она ненавидела это обращение, и ей пришлось неоднократно ломать себя, чтобы выговорить его. Ломать свою волю, заставлять себя, пока «повелитель» не стало вылетать автоматически почти при каждом ответе. А если оно не звучало вовремя – следовало наказание. О да, Пакир умел держать подданных в страхе. Любой бунт пресекался на корню, давление на душу, на разум и на то, что глубже и древнее разума, было огромным. Лишь огромным усилием воли Ланге удавалось напоминать себе: она человек, она родилась в стране Жевунов, у неё есть мама, когда-то она видела солнце, и вся её жизнь не сводится к тому, чтобы кланяться Властелину Тьмы. Несмотря на огромное давление на волю и сознание, Пакир не мог ещё перекроить все её мысли. Особенно когда его не было рядом.

Но зачем ему понадобилось её умение читать?..

— Вот и отлично, – донёсся до девушки, как в тумане, голос Пакира. – Тогда иди за мной.

Зал, куда они пришли, был, по-видимому, библиотекой и одновременно лабораторией – правда, Ланга пока не знала таких слов и только молча таращилась на стены и столы. Вдоль стен стояли шкафы. В них находились книги – столько книг девушка ещё ни разу не видела. Там были книги относительно новые и очень старые, были пергаментные свитки, которые, казалось, рассыплются в пыль, если к ним прикоснуться. Были огромные фолианты (наверное, их и поднять-то было не под силу одному человеку) и тонкие тетрадки. Были книги потрёпанные и почти нетронутые, как будто их ни разу за столетия не снимали с полок. Вдоль шкафов располагались столы. Некоторые были пусты, на других лежали письменные принадлежности, на третьих стояли непонятные приборы, загадочные предметы неизвестного предназначения, коробочки, бутыли и ещё множество странных и таинственных вещей.

— Вы будете учить меня? – осторожно поинтересовалась Ланга.

— Ты сама будешь учиться. Если ты умная. У меня нет времени заниматься пустяками с девчонкой. Если ты хочешь всю жизнь мыть полы, то дело твоё. Но неужели ты не способна на большее? – Пакир изучающе посмотрел ей в глаза.

Не кнутом, так пряником, значит... Что ж, может, она найдёт способ, как помочь маме. И, может быть, даже как помочь самой себе.

— Магии?.. – еле слышно спросила она.

Пакир усмехнулся.

— Ещё чего! Во-первых, учить тебя магии уже поздно. Ею надо заниматься лет с восьми, не позже, тогда будет какой-то толк. Если же сейчас я вдруг решу, что тебе понадобится магическая сила – то найду другой способ вместо бестолковой зубрёжки заклинаний и многочасовых тренировок с концентрацией внутренней силы и внимания к дыханию и к току крови на кончиках пальцев, – он поморщился. – Нет, ты будешь учиться... другому.

* * *

С этого дня Ланге стало ещё тяжелее. Помимо прежней работы ей приходилось читать старинные манускрипты, во многих из которых она понимала слово через два: то почерк у писца оказывался корявым, то язык слишком древним. Она читала историю – не только Волшебной страны, но и Большого мира до создания края Торна. Читала какие-то совершенно заумные книги, которые она мысленно окрестила «книги по политике». Читала, запутываясь в именах и названиях, специальных терминах и определениях. Читала биографии древнейших магов и правителей. Философские труды, близкие – как мы бы сказали – к богословским, но с невероятно искажённой моралью, они явно были написаны тёмными магами. И много всякой ерунды, которой она даже не могла дать общего определения. И только одного она не читала: книг по магии.

Когда Пакир сказал, что ей уже поздно учиться магии, она внутренне возмутилась. Почему поздно? Неужели способности к магии зависят от возраста? Разумеется, всему лучше учиться в детстве – тогда и память светлее, и вообще всё воспринимается легче. Но магия...

То ли Пакир заколдовал книжные шкафы, то ли Ланга никак не могла просмотреть все книги в силу их количества и объёма, то ли таковых действительно не было в библиотеке, – но девушка не могла найти ни одной книги по магии. Она недоверчиво осматривала книжные полки, забираясь по приставной лесенке на самый верх, но – ничего! Она не верила этому, однако, скрепя сердце, учила всё остальное. Математика. Естественные науки (растений и животных здесь, под землёй, было ничтожно мало – но в книге содержались сведения о зверях и растениях из верхнего мира). Астрономия (к чему она здесь, в подземелье, где звёзд вовсе не видно – Ланга не могла понять). Алхимия (только в теории, как, впрочем, и предыдущие два предмета). Риторика, стихосложение, дипломатия... Даже тактика и стратегия – тоже в теории, разумеется. Ланга и сама не заметила, как увлеклась своим собственным обучением до такой степени, что просиживала за книгами до поздней ночи. И всё же её не оставляли два вопроса. Первый касался всё тех же книг по магии, а второй был важнее: для чего?..

Зачем Пакиру было нужно иметь такую образованную служанку? Для чего он её заставил учиться всей этой белиберде? Ей и так было, в общем-то, неплохо. Но для чего-то ему надо было... Чего он от неё хочет? Зачем притворяется таким... снисходительным? Почему он сразу её не убил? У него нет сердца. Человеческие чувства ему чужды. Значит, тут просто холодный расчёт – но для чего? И зачем ему понадобилась именно Ланга, а не кто-нибудь еще?..

А Темный Властелин заставлял пересказывать всё, что Ланга запомнила из книг, пока она занималась уборкой. Слушал со скучающим видом, но порой мог перебить на полуслове и задавал ужасно каверзные вопросы. Всё прочитанное девушка должна была запомнить до мелочей и повторять даже год спустя после того, как в первый раз увидела. Было время, когда Ланге казалось, что больше в её голову попросту не влезет.

* * *

О том, что Властелин – не человек, девушка знала давно. Поначалу она удивлялась, что он никогда не спит, не ест, вообще не отдыхает, – зато вечно где-то пропадает, и никто никогда не знал, куда он исчезает и когда вернётся. Создавалось странное впечатление, что он вечно чем-то занят, но при этом ничего не делает. Не раз Ланга видела, как он сидит, безмолвно застыв на своём чёрном троне, с отсутствующим взглядом. Несколько раз она слышала из-за двери его дьявольский хохот (иначе это нельзя было назвать) и спешила убраться подальше. «Кому я служу? – думала она в ужасе. – Он же не человек. Рано или поздно он меня просто раздавит, как пылинку».

И тем не менее она трудилась. Не то чтобы ей хотелось повиноваться Властелину Тьмы. Нет. Но таким образом она боролась за своё существование. К тому же, жизнь служанки – тоже какая-то жизнь. Чем она хуже любой другой?

Правда, эта жизнь все больше походила на непрерывную борьбу за выживание. Казалось, после того разговора обитатели дворца только пуще возненавидели девушку, хотя при Пакире этого не показывали. Как же – сам Властелин выделил её среди множества слуг и рабов. Естественно, что местным дворцовым прихлебателям это не понравилось. Отныне каждый из них с готовностью бросит в Лангу камень, едва она сделает что-нибудь не так.

И они спокойно могли улыбнуться в лицо, загоняя нож в спину. Как-то Ланга случайно увидела разборку двух солдат. Все шли мимо них равнодушно, и она тоже заставила себя держаться спокойно. Но внутри всё словно сдавило железными обручами. Неужели когда-нибудь и её ждёт подобное?.. Она не солдат, разумеется, поэтому… с ней поступят куда проще. Если она не погибнет, наказанная Пакиром, то её пришибут из-за угла его верные подданные.

«Почему я сюда попала? – думала она ночами. – Неужели я стану такой, как они? Чего от меня хочет Пакир?..»

И снова и снова девушка проговаривала: «Я из страны Жевунов. У меня там мама. Я видела солнце. Я помню запах цветов. Помню ли?..» – порой перебивала она сама себя.

* * *

Постепенно Ланга начала замечать, что... привыкает. Жизнь перестала быть для неё борьбой, девушка начала даже получать какое-то удовольствие от своего положения – что ни говори, а быть на особом положении приятно даже в Подземном царстве. Но, вспоминая о маме, брошенной в лесу Призраков, Ланга снова начинала ненавидеть и Пакира, и весь этот жуткий, тёмный мир, куда она попала.

Видимо, Властелин Тьмы тоже это замечал, потому что один раз он неожиданно заговорил с ней:

— Ты что-то в последнее время всё реже говоришь о своей матери.

Это была правда, но чем реже Ланга вспоминала её вслух, тем чаще – мысленно.

— Я о ней много думаю, – сдержанно сказала она.

— И что именно ты думаешь?

— Что ей не повезло, – неопределённо, с опаской, ответила девушка. – Когда-то она потеряла своего бессердечного жениха, а теперь меня.

— Ты его не любишь, – заметил Пакир.

— Ещё бы, – резко вскинула голову Ланга. – Он обидел маму! Она так ждала его, она всё время его вспоминала, даже когда я уже родилась! Она продолжала его любить, а он? Конечно, правителем страны быть лучше, чем простым дровосеком, кто спорит! Да только это было нечестно! Если он правда получил от волшебника Гудвина сердце, он бы вернулся и женился на маме. А он не вернулся. Значит, он обманул её! Она ему оказалась просто не нужна! Разве это честно? – высказав всё, что думала, Ланга даже на минуту испугалась своего порыва, но потом решила: всё равно. Она слишком давно скрывала в себе эти мысли, и сейчас просто не удержалась. Да, Властелин Тьмы – не тот, кому стоит исповедаться, он не утешит и не облегчит душевные страдания – у него задача, можно сказать, прямо противоположная. Но всё же он хотя бы способен сделать вид, что выслушал. И, скорее всего, построит на этом какие-то свои планы...

Но, подумав о планах, девушка снова почувствовала страх. За маму... Кто знает, не будут ли эти планы связаны с ней?..

* * *

Ланга не замечала времени, проведённого в Подземной стране. Она измеряла его количеством прочитанных книг. К магии Пакир её по-прежнему не допускал. Более того – на неё был строжайший запрет.

Один раз он застал девушку, когда она рылась на верхних полках одного из самых старых шкафов. Раньше она ходила вокруг него и тоскливо глядела на ящики со свитками и древние манускрипты под стеклом (казалось, от прикосновения они попросту рассыплются в прах), но только теперь решилась что-нибудь там поискать.

— Что ты ищешь? – резко спросил Властелин.

Ланга покачнулась на стремянке. Замахала руками, пытаясь удержать равновесие, но не смогла. Высокая стремянка медленно завалилась набок. В следующий миг девушка с трудом осознала, что лежит на полу, и у неё дико болит голова. Левую руку она просто не чувствовала.

— Доигралась?.. Что ты там искала? Книги по магии? Сознавайся! – сквозь звенящую пелену разобрала она слова. Если б можно было убивать голосом – она была бы уже мертва. – Ещё одно твоё ослушание – и я вынужден буду задуматься о судьбе твоей матери.

Это был ещё более сильный удар. Ланга за себя не волновалась так, как за маму. Пакир нашёл способ заставить её повиноваться себе. Точнее, он нашёл способ держать в плену их обеих. Ланга не сомневалась, что если Веса что-то натворит – плохо будет ее дочери. При этом они не знали совсем ничего друг о друге...

— Магия не для тебя. Ты поняла?

— Только не трогайте маму, – прошептала Ланга из последних сил.

Сломанная рука по ночам не давала ей спать, а днём – работать. В голове часто шумело. Ланга боялась упасть в обморок, чтобы не разгневать Властелина...

А ещё ей снилась мама. Веса, молодая, красивая, стояла на крыльце, домик освещался ярким солнцем, вокруг расстилалось море цветов... Деревья склоняли тяжёлые ветви к самой земле, и мама улыбалась... Потом сон превращался в кошмар: откуда-то налетал ветер, срывал все цветы и уносил вдаль, а мама внезапно горбилась и превращалась в страшную старуху... А потом прибегал откуда-то Железный Дровосек. Ланга никогда его не видела, но мама часто о нём рассказывала и даже пыталась неумело набросать портрет. У неё плохо получилось, но некоторое представление о его внешности Ланга имела. Дровосек начинал бестолково бегать вокруг домика, размахивая топором, а потом поворачивался к Ланге и... Девушка просыпалась от собственного крика. Нет, он не угрожал ей во сне и не убивал её, но ей становилось так страшно...

«Это он во всём виноват, – думала она с ненавистью. – Как он посмел так поступить! Мама так его любила, а он... Эгоист, законченный эгоист! Стал правителем – и на бывшую невесту плевать! Гудвин тоже хорош! Сердце, видите ли, ему вставил! Да на что оно годно, такое сердце, если можешь так легко забыть тех, кто тебя любит?! Зато, наверное, девочку Элли он не забыл. За что? Что она такого сделала для него? Ну подумаешь, спасла от ржавчины...»

А потом в голову начинали лезть другие мысли. Почему же мама в юности не отправилась искать своего незадачливого жениха, когда он попал под дождь? Смирилась? Или он сам попросил не искать его? Ушёл, исчез? Но зачем? А ей – неужели так трудно было побродить по окрестным лесам, поспрашивать зверей и птиц? Почему она этого не сделала? Её не пускали? Ей запретили? Но, насколько Ланга знала свою маму, Веса в юности была очень смелой и чуточку своевольной. С неё сталось бы даже из дому сбежать, если бы жених согласился. А он... Он ведь работал дровосеком, поставлял дрова в деревни... Почему же там никто не спохватился, когда он застыл на целый год в лесу?.. Всё это было очень странно и непонятно. Ланга страшно мучилась от этих возникающих ниоткуда вопросов, а больше всего – от того, что не могла найти на них ответа.

* * *

Пакир не был человеком и не имел сердца. Но у Ланги сердце было, а человеческое сердце не может жить без любви и привязанности. Ланга любила маму, но мама была слишком далеко сейчас. Ланге отчаянно хотелось найти хотя бы кого-нибудь, кто бы дал ей немного теплоты, но в мире Пакира это было абсолютно невозможно.

Во всяком случае, так казалось – до одного случая…

Однажды Ланга, выйдя из дворца (иногда ей позволялись прогулки), прошла поближе к берегу моря. Здесь было тихо, пустынно, и душа успокаивалась и светлела – ненадолго... Можно было просто сидеть и ни о чём не переживать. В этот раз Ланга сидела бы долго, но внезапно заметила неподалёку, в серых камнях, какое-то движение. Она подошла поближе и в изумлении остановилась.

Это был птенец огромной хищной птицы, какие в изобилии гнездились на береговых скалах. Каким образом они умудрялись выживать под землёй – оставалось загадкой, но было похоже, что они тут чувствовали себя не так уж плохо. Питались они только рыбой, глотая её живьём. Птенец, которого обнаружила Ланга, очевидно, был уже далеко не младенцем, но летать и добывать себе пищу сам ещё не мог. Увидев девушку, он шустро пополз по камням, пытаясь спрятаться за ними.

Ланга посмотрела по сторонам. Птенец выпал из гнезда, это ясно. Но можно ли положить его обратно? Скалы здесь очень крутые, на них не влезть. А на земле родители даже не обратят на него внимания. Эти птицы жили в воздухе. Если сравнить их с птицами верхнего мира, то они представляли собой нечто среднее между стрижами, альбатросами и орлами, только намного крупнее. Они взлетали, бросаясь в воздух со скалы, и на землю попросту не садились – для них это было верной смертью.

Что же делать? Взять птенца с собой? Безумие, что она с ним будет делать? «А что? – подумала Ланга. – Выкормлю и выпущу». Идея показалась несложной. Ланга наклонилась к птенцу, взяла его в руки (он так перепугался, что даже глаза зажмурил) и понесла ко дворцу.

В своей комнатке она немедленно посадила его в ящик, выстланный тряпками. Часа через три птенчик уже освоился, забрался под лоскут (может, решил, что это его родное гнездо?) и издал хриплый писк, похожий на «Чуиж!». Ланга тихонько засмеялась и протянула руку, а он схватил клювом её палец и попытался проглотить.

— Эй, ты, Чижик, – возмутилась она, выдёргивая палец. – Меня-то хоть не ешь. Вот тебе еда, – она сунула ему кусочки мелко нарезанной рыбы. – И вот вода. – Вода стояла в глиняной плошке в углу ящика.

Птенец, однако, не понимал, что еду надо клевать, а воду пить самостоятельно (к тому же птицы, как и животные, в подземном мире не разговаривали). Начались первые проблемы: кормить его надо было с рук, поить же пришлось с мокрого пальца: окунать палец в воду, потом просовывать птенцу в клюв (добившись ещё, чтобы он его открыл), и капля воды попадала ему в горло.

За два дня Ланга немало намучилась с птенцом. У неё началась бессонница: кормить, поить и убирать за ним приходилось примерно каждые три часа с раннего утра до позднего вечера. Чижик, как она назвала своего неожиданного питомца, чувствовал себя прекрасно, а девушка волновалась: неизвестно, сколько придётся его воспитывать. И, тем не менее, она чувствовала себя какой-то обновлённой. Ей было о ком заботиться. Появилась живая душа, которой она была нужна.

За следующие две недели птенец подрос и начал бить крыльями, не вылетая, однако, из ящика: сил на это у него пока ещё не хватало. Из тряпок Ланга сделала ему уютное «гнёздышко» в углу, а он часто веселил её, когда вместо того, чтобы залезть в него, засовывал голову под лоскуты.

Ночью, однако, начинались проблемы серьёзнее. Ланга занавешивала окно (она так и не привыкла к тому, что здесь день от ночи по освещённости не отличается), и комната погружалась в полумрак. Птенец начинал дремать, Ланга тоже ложилась, но, стоило ей чуть-чуть шевельнуться, как ее питомец просыпался от скрипа кровати и начинал кричать. То ли ему было страшно, то ли он просто внезапно обнаруживал, что одинок – так или иначе, девушка вставала, шла к нему, успокаивала, подкармливала (птенец оказался необычайно прожорливым для своих размеров) и снова ложилась – чтобы через десять минут повторить всё снова.

Первые несколько раз Ланга терпела, потом её начинали раздражать эти птичьи страхи. Она сердилась и ругала птенца, но ведь это было бесполезно: он не понимал человеческую речь. Она пробовала оставлять свет – и тогда птенец вообще не спал. Он сидел, чистил пёрышки, прыгал по коробке, попискивал, шуршал, стучал коготками и клювом. Уснуть под это бурное звуковое сопровождение было трудно. И дело было даже не в шуме. Ланга волновалась за птенца, ведь он стал единственным близким ей существом в этом страшном мире. Ей казалось, что Чижик покалечится в ту самую минуту, когда она отойдет ко сну.

Всё было забыто ради него. Ланга больше не думала о магии, меньше времени посвящала учёбе, небрежно выполняла свои обязанности, забывала поесть. Птенчик. Маленький и беспомощный. Она нужна ему, а он – ей.

* * *

К концу третьей недели Чижик уже выглядел очень взрослой и серьёзной птицей, но Лангу смущали его крылья. Они были слишком коротки по сравнению с крыльями его взрослых сородичей (девушка видела их на побережье). Птенец отчаянно бил ими по воздуху, но почти не отрывался от пола. Ланга ужасно переживала. Ему явно пора было полететь, а он не мог… Наконец девушка вспомнила об особенности этих птиц – неумении взлетать с земли – и решила дать Чижику возможность спрыгнуть с какого-нибудь возвышения и разогнаться в воздухе как следует. Ланга взяла коробку с птенцом (с недавних пор пришлось заменить низкий ящик коробкой с высокими стенками: птенец подпрыгивал, вспархивал и легко преодолевал препятствие, а выпускать его во дворце девушка боялась) и отправилась на улицу. Найдя укромное и удобное местечко, она сдержанно сказала:

— Ну что же, Чижик, давай!

Расставаться с птенцом ей очень не хотелось. Даже не так. «Не хотелось» здесь звучало слишком блекло: ей было больно, обидно и горько от того, что он сейчас улетит, равнодушный и неразумный, и она никогда больше его не увидит. Не услышит его хрипловатого писка по ночам, не коснётся его пушистых пёрышек... А он не схватит клювом её палец, как будто желая его проглотить. Даже пусть бы он опять не давал ей спать. Всё равно...

Ланга забралась на камень и подняла птенца в сложенных ладонях над головой. Хватит ли ему этой высоты для разгона?

Птенец обрадовался. Рванулся, забил крыльями по воздуху... Но крылья оказались слишком коротки. Плавно, по наклонной, птенец опустился на землю. Он совсем не смог подняться.

— Чижик...

Сердце Ланги разрывалось. С одной стороны – птице необходима свобода. С другой стороны... Без него она останется совсем одна. Но всё-таки – он не может летать! Почему? Условия оказались неподходящими для развития? Питание неправильное? Ведь вон его ровесники, в воздухе... Что же делать?

Упав духом, Ланга вернулась во дворец. На следующий день, устав от того, что Чижик всё время вырывался из коробки, она повторила то же самое. И на третий день – тоже. Ничего нового. Птенец спрыгивал с рук и по наклонной спускался на землю. В воздухе он совсем не держался.

— Ну что же, – сказала как-то Ланга, тихонько поглаживая пёрышки на спинке своего нечаянного питомца, – не хочешь от меня улетать, да? Не бросаешь меня...

Ей было грустно, но какая-то эгоистическая доля радости всё равно присутствовала: она не останется одна...

Однако всё вышло не так, как мечталось.

* * *

Дверь в комнату распахнулась без стука. Ланга замерла, наклонившись над коробкой, в которую она только-только хотела положить птенчика. На пороге стоял Властелин.

— Это ещё что такое? – негромко спросил Пакир. Тем самым голосом, которым обычно он разговаривал с осуждёнными на казнь.

Ланга только смотрела на него – с отчаянием и страхом, и не знала, что сказать.

— Я спрашиваю.

— Птица, – тихо ответила Ланга.

— С каких это пор ты ухаживаешь за птенцами? Кто тебе разрешил?

Девушка молчала. Ей никто не разрешал, и жестокий приказ не замедлил воспоследовать.

— Иди и избавься от него.

— Он не улетает, – мотнула головой Ланга, подняв расстроенные глаза. – У него крылья…

— Я так понимаю, – неторопливо проговорил Пакир, и его голос заставил Лангу сжаться в ожидании удара, – что если бы птица могла летать, её бы тут и не было. Дворец – не приют для беспомощных птенчиков. Если птица не может летать, значит, она не птица. Убери её и возвращайся. Я позабочусь о том, чтобы тебе больше не хотелось подбирать и выхаживать всяких тварей.

Лицо Пакира напоминало каменную маску. Если бы Ланга не прожила, видя его каждый день, несколько лет подряд, то ей бы сейчас захотелось умереть от взгляда этих страшных глаз. Птенец притих в коробке, как будто тоже понимал опасность.

— Но куда же я его дену? – беспомощно спросила Ланга, осознавая в глубине души, что вопрос – самый дурацкий из всех, что она могла сейчас задать.

— Тебе непонятно? – Пакир издал зловещий смешок. – Идём, придётся тебе объяснить.

Он схватил коробку, развернулся и пошёл по коридору к выходу из дворца. Ланга, бессильная сделать что-либо, вынуждена была поспешить за ним.

— Он же не выживет один... – с отчаянием добавила она на ходу.

Пакир снова хищно усмехнулся.

Он вышел во двор – этакий каменный колодец среди высоких стен. Здесь иногда проводились учения солдат, но в основном он пустовал. На земле валялся мусор, его подбирали птицы – не те, что были родственниками Чижику, а другие, вроде наземных ворон. Тут даже трава не росла. Зрелище было унылое.

Без церемоний Пакир вытряхнул из коробки птенца на каменный пол. Девушка вскрикнула и бросилась к питомцу, но Пакир, не глядя, попросту отбросил её силовой волной. Ланга упала на каменные плиты, и оттуда увидела самое страшное.

Птенец, оказавшись на земле, шустро забил крыльями и пополз прочь от Пакира. Колдун равнодушно отбросил коробку и сделал небрежный жест в сторону птенца. Лёгкая молния. Тонкий птичий крик. И Чижик, с опалёнными перьями на голове, остался неподвижно лежать на каменном полу.

Пакир с издевательской улыбкой взглянул на Лангу, которая с искажённым от боли и отчаяния лицом пыталась встать.

— Видишь, как всё быстро и легко. Если бы ты сразу обратилась ко мне, тебе бы не пришлось целых три недели не спать по ночам и дёргаться каждую минуту.

Ланга наконец вскочила и кинулась к птенцу, но Пакир не дал ей приблизиться.

— Прекрати истерику, – глухо потребовал он. – Или мне помочь тебе?

Ланга выпрямилась и без страха взглянула ему в глаза.

— Вы чудовище, – с ненавистью прошептала она. – Вы у меня отнимаете всё. Может, вам и меня лучше убить? Ведь это так быстро и легко!

— Я сказал – прекрати истерику, – оборвал её Пакир. – Мне не нужна ученица, которая разменивает свои силы на глупости вроде бессловесных птиц. А если ты ещё издашь хотя бы звук, твоей маме будет грустно.

Ланга усилием заставила себя проглотить сухие рыдания. Только бы маму он не тронул, этот не-человек, этот бездушный, бессердечный монстр – нет, хуже, чем монстр. В тысячу раз хуже.

Схватив её за руку – как каменными клешнями сжал, – он насильно повёл её во дворец.

Ланга даже не могла оглянуться – всё её тело было как будто парализовано. Не было даже слёз. Впрочем, их уже много лет не было...

Чижик остался лежать на камнях. Его навеки застывший взгляд был обращён вверх. Там, высоко под потолком пещеры, кружились его сородичи.

Ланге было плохо.

Она не плакала – ни одной слезинки не проронила. Её руки всё ещё как будто сжимали тельце птенца. Она почти физически ощущала его пушистые пёрышки. В ушах по вечерам стоял его требовательный голодный писк, а палец во сне обхватывал широкий клюв с чуть загнутым концом.

А ещё во сне Ланга превращалась в птицу.

Огромная серая птица с длинными острыми крыльями. Она носилась над морем, всё быстрее и быстрее рассекая воздух...

Днём Ланга вспоминала эти сны, и ей всё больше и больше хотелось, чтобы это было правдой. Стать птицей. Самой летать. Но с тех пор, как Пакир убил на её глазах Чижика, она не могла смотреть на его сородичей, парящих под потолком Пещеры. С Пакиром она тоже предпочитала не встречаться. Он не стал наказывать её за то, что она потратила столько времени на птенца – видимо, справедливо посчитал, что она уже достаточно наказана морально. Но смотрел на неё так, что она понимала: малейшая оплошность – и ей припомнят все былые огрехи.

Откуда Властелин узнал о птенце – вариантов немного: либо увидел сам (но не глазами – Ланга никогда не выносила птенца по коридорам на улицу, если Пакир был во дворце, – а в её мыслях), либо кто-нибудь донёс, ведь слуги видели Чижика, и не раз. И, конечно же, поняли: не с благословения Пакира она за ним ухаживает.

Самое жуткое было в первые несколько часов. Ведь в самом деле! Теперь она может спокойно спать по ночам. Не нужно будет каждые три часа бежать украдкой в комнату, чтобы покормить питомца. Не надо переживать, что он никогда не полетит. Вообще всё теперь будет мирно и спокойно! Но из-за этого Ланге хотелось кричать от злости на саму себя. Неужели она уже стала такой закоренелой эгоисткой? Она не смогла уберечь Чижика, она не смогла дать ему жизнь и свободу, она практически сама погубила его! Почему, ну почему она такая неудачница? И ей теперь так плохо... И грустно, и одиноко. Чувство вины буквально душило девушку, хотя она понимала: она бы тут ничего не сделала. Рано или поздно, но Пакир бы всё равно погубил бы её птенца.

И уж лучше бы Властелин её наказал. А он смотрел с насмешкой, как бы выжидая: ну, что ты ещё натворишь? А она ничего не творила. Превозмогая бессилие, буквально заставляя себя двигаться, есть и дышать, она послушно делала всё, что и раньше, всё, что ей прикажут.

И во сне снова и снова уносилась далеко от дворца в облике огромной серой птицы...

* * *

Постепенно боль проходила, Пакир больше не смотрел на Лангу, как палач на жертву, и та оживала. Хотя всё равно было тяжело и плохо, одиноко и тоскливо. Но ведь надо было как-то жить дальше?..

Ланга даже иногда, как и раньше, оглядывала книжные шкафы – вдруг найдётся книга по магии? Может, если бы она была волшебницей... Всё было бы по-другому.

И постепенно вновь пришла надежда подобраться к магическим книгам.

Если Пакир так отреагировал когда-то на то, что Ланга полезла к верхним полкам...

Может, он так и разозлился потому, что она была близка к цели?

Надо бы посмотреть ещё раз, только осторожнее. Ланга ждала долго, выгадывая удобный момент. Пакир же, как будто знал её мысли (а вдруг и правда знал?..), никуда не улетал с острова. Ланга вела себя тише воды ниже травы, стараясь усыпить его бдительность – всё напрасно.

Наконец ей повезло. Властелин исчез куда-то, похоже, опять отправился в крепости на побережье – а туда он улетал обычно надолго. Когда Ланга добралась до библиотеки, его не было уже почти час, и девушка очень волновалась, снова подтаскивая тяжёлую стремянку к шкафам.

Но её вновь ждало разочарование. Если это и были книги по магии, она не могла их прочесть – язык был незнакомым, буквы тоже, картинок же (с ними было бы хоть что-то понятно) не оказалось вообще. Пролистав с десяток толстых фолиантов, Ланга прекратила это бесполезное занятие.

Сдаваться она, однако, не собиралась.

Воистину, запретный плод всегда сладок – и Пакир, добиваясь от своей пленницы беспрекословного повиновения, тем самым распалял её самоволие. К добру это было или к худу – время покажет, а пока Ланга делала исподтишка то, что нельзя было сделать открыто. Исключительно из чувства противоречия. Чем больше ей запрещалось, тем больше она творила запретного, как будто играя с Властелином в игру «кто кого перехитрит». Пакир запрещал ей искать книги по магии – она перерыла всю библиотеку, и как это было! Потребовалось несколько месяцев на то, чтобы тайком осмотреть каждую книгу, пользуясь любой свободной минутой. Ланга очень быстро научилась не попадаться: она выжидала, выглядывала, высматривала, в невероятном терпении вслушивалась в шаги за дверью. Гарантия того, что её не застанут на месте преступления, должна была быть стопроцентная. Потому что даже если оставался один процент вероятности быть застигнутой, он всегда её подводил.

И наказание было суровым. Нет, Лангу не бросали в темницу, не лишали пищи и даже не взваливали на неё дополнительную тяжёлую работу – всё было хуже.

Её заставляли мучить других.

Передавать приказы о казни. Присутствовать при ней. Наблюдать за тем, как наказывают рабов. Рабы строили огромную Лестницу неподалёку от дворца. Ступени в ней были в рост человека, и, по мнению Пакира, работа продвигалась слишком медленно (хотя шла едва ли не круглосуточно). Часть рабов трудилась в каменоломнях на дальнем берегу моря (остров не мог обеспечить материалом такую большую стройку). И чуть ли не каждый день хоть кто-нибудь из них да совершал какую-либо оплошность. Пакир же с нескрываемым нетерпением ожидал конца стройки: когда-нибудь, поднявшись по этой лестнице вместе со своей армией, он разрушит свод Пещеры и захватит Волшебную страну. Тогда всё её население окажется у него в рабстве. А пока это были только подземные рудокопы, чей правитель попал под влияние Властелина Тьмы. Для рудокопов это был сущий ад: их ссылали на остров за недовольство жизнью, а здесь их ждали в тысячу раз большие лишения, унижения, тяжёлая работа и постоянные наказания.

Ланга смотрела на это невидящими глазами, заставляя себя каменеть. Казалось, что её ничто не трогает – и всё же это была пытка. И Пакир это знал. Ланга оставалась человеком, сказать, что её сломили, было нельзя, но и прежней она давно уже не была...

* * *

Однажды Ланга едва не погибла, когда ей подсыпали отраву в чашку с чаем – она буквально на минуту отошла от стола. Девушку спасло то, что она выпила только половину, а потом почувствовала странный привкус. Поморщившись, она отставила чашку в сторону. Призадумалась, вспоминая (умение определять яды входило в её учебную программу – и как выяснилось, не зря). Хватит ли её знаний на то, чтобы определить состав?..

Оказалось – хватило: по вкусу, реакции, осадку на дне. Да... Если бы Ланга выпила всё до конца, она оказалась бы близка к смерти, и её спасло бы только железное здоровье (а её здоровье было изрядно подорвано двухлетним сидением в подземелье). А так ей просто будет плохо в течение нескольких часов. Только вот... Так нечестно.

Ланга подняла голову. За столом сидели в основном солдаты армии Пакира – те, кто исполнял во дворце должность стражников, – и на девушку подчёркнуто никто не смотрел. Ланга начала думать, пристально вглядываясь в соседей. Вряд ли это кто-то умный, вряд ли он сидит далеко от неё. Вряд ли он хотя бы чем-нибудь сейчас себя обнаружит – отрава здесь обычное дело, как воды испить, виновник даже волноваться за исход дела не будет.

Отравитель выдал себя единственным взглядом, брошенным на чашку Ланги – менее внимательный человек его бы не заметил, но девушка уже научилась воспринимать окружающую обстановку так, словно у неё было не два глаза, а десять. Молча она встала и подошла к каббару, в упор глядя на его поросячью рожу.

Постепенно до неудавшегося отравителя дошло, что здесь что-то не так.

— Тебе чего, малявка? – процедил он, пытаясь спасти положение.

— Кто это сделал? – ледяным тоном спросила девушка, сунув чашку ему под нос (ей упорно хотелось подумать «в рыло»).

— Что ты, детка? Вали отсюда...

Ланга наклонилась, впившись огненно-синими глазами в его крохотные, заплывшие жиром.

— Я тебя спрашиваю. Кто это сделал?

— Да ты чего...

Соседи вскочили и качнулись к девушке, но та повернула голову – и они сочли за лучшее не связываться. Кто её знает, эту девчонку. Настучит на них завтра Пакиру – и привет, тюремная камера для недовольных.

Ланга же изящным – точь-в-точь Пакировым! – жестом вылила свой недопитый чай (вообще-то редкий напиток здесь, в Подземном царстве, но он напоминал ей о доме, и ничего другого она не пила) в вино горе-отравителя и пододвинула ему. Получилось что-то очень подозрительное на вид и наверняка на вкус, но желудки каббаров выдерживали любую гадость вплоть до сырого полугнилого мяса. Всё-таки в их генах явно была изрядная доля свинячьей наследственности и неизвестно, чьей ещё.

— Ты чего... – снова начал солдат. Ланга прервала его улыбкой раз в десять ядовитей порошка, который каббар подсыпал ей пять минут назад.

— Ты всё правильно понял, – сказала девушка. – Приятного аппетита.

И, разумеется, она не ушла.

Солдат нерешительно протянул руку, косясь на пол. Ланга заметила движение его глазок и ангельским голосом предупредила:

— Попробуешь вылить – в следующий раз насыплешь сам себе полную порцию, и за последствия я не отвечаю. А эта доза для тебя вообще не смертельна. Всего лишь помучишься немного, примерно так часа три-четыре. Ну!

Солдат втянул голову в плечи, однако послушно сделал глоток.

Стояла тишина. Все взоры были направлены на Лангу. Ай да девчонка... С характером. И характер этот никому не понравился.

— В-ведьма, – прошипел кто-то за её спиной. Ланга моментально обернулась и слегка отклонилась в сторону. Мимо пролетел нож и вонзился в скамью.

— Завтра перед Пакиром это повторишь? – поинтересовалась она холодно. Однако в сердце родился страх: одна, слабая девушка, не умеющая владеть оружием, против десятка мощных солдат. Они от неё мокрого места не оставят, если решатся напасть.

— А ты нас Пакиром не пугай, принцесса, – послышался ещё чей-то злобный голос. – Мы ему в два раза дольше служим, чем ты на свете живёшь!

— Жаловаться побежишь на нас? Ну, давай…

Круг солдат смыкался за спиной у Ланги, но девушка знала: стоит показать, что она испугалась – и её будут травить если не в буквальном, то в переносном смысле слова всю оставшуюся жизнь. Если эта жизнь у неё ещё будет. Грязные слова внушали отвращение к говорящим, их голоса вызывали неприятную дрожь. Ланга такого себе не позволяла. Она выше их.

Принцесса? Ну что ж, будет вам принцесса. Девушка шагнула прямо на ряд недовольных. Молча, гордо вскинув голову. От неожиданности они расступились, и Ланга свободно вышла из опасного круга.

Уже у порога она обернулась и спокойно сказала:

— Я не буду на вас жаловаться. Но у меня хорошая память. Просто примите к сведению.

Хохот был ей ответом. Ланга беспрепятственно вернулась к себе в комнату. Память у неё была действительно хорошая, и ждать она умела. Мстить, жаловаться сейчас было бы глупо. Намного лучше сделать это спустя сколько-нибудь лет, когда они уже забудут пустяковое – для них – происшествие, а Ланга... уж она-то его будет помнить. Она вообще с некоторых пор ничего не забывала.

Тем более для того, чтобы навлечь гнев Пакира на обидчиков, жаловаться на них было совсем необязательно. Собственно, если бы Ланга пожаловалась напрямую, Пакир бы только презрительно поморщился: твои проблемы, сама решай, я тебе тут заступника слабых и обиженных изображать не намерен. Тут надо было действовать по-другому.

И ждать годы не пришлось. На следующий же день Ланга пересказала – очень удачно к слову пришлось – эту историю Властелину, но так, что в нём не прозвучало и намёка на жалобу. Своеобразная повесть о собственных достижениях. Всё-таки Ланга была девушкой, и хитрости ей было не занимать. Она сделала лёгкий акцент на том, что солдаты произнесли фразу «А ты нас Пакиром не пугай». «Никакого уважения», – добавила от себя Ланга. Результат не замедлил сказаться. Пакир ненавязчиво поинтересовался, кто именно это был. Больше Ланга этих солдат не видела.

Но оставалась ещё одна мысль, которая её очень волновала. Она помнила блеск стали в руках у солдат, помнила и их враждебные взгляды. Они легко могли напасть на неё, и неважно, что она девушка – от здешних воинов благородства не дождёшься. Раз уж она живёт здесь и среди них, то ей придётся жить по их законам, а законы тут звериные – либо ты бьёшь, либо тебя бьют. Ланга несколько дней обдумывала свою идею и наконец решилась.

К Властелину она пришла, закончив все свои дневные дела. Пакир сидел на троне, как обычно, неподвижно смотря в никуда. Лангу он заметил, только когда она подошла ближе и коротко поклонилась.

— Мой Властелин...

Он очнулся.

— А, это ты. – И недобро нахмурился. – Не помню, чтобы я позволял тебе приходить ко мне без разрешения.

Ланга чуть сжалась, но постаралась, чтобы это не было заметно.

— Повелитель, у меня к вам есть одна просьба, — твёрдо произнесла она, стараясь не выдать своего напряжения.

— Просьба? – повторил Пакир угрожающе.

— Да. Позвольте мне учиться воинскому искусству.

Пакир молчал, всё так же мрачно и задумчиво глядя на девушку.

— Вряд ли ты справишься, — наконец изрёк он. – И что у тебя за фантазии – вечно ты хочешь того, на что совершенно не способна.

Ланга упрямо сдвинула брови.

— Я справлюсь. Мне ведь это необходимо.

— Во-от как… — с иронией протянул Пакир. – Кто тебе такое сказал?

— Я сама вижу. Если на меня нападут, я не сумею защититься.

— Это совершенно не женское занятие – сражаться на мечах, — поморщился Властелин.

Ланга только неопределённо пожала плечами, не зная, что ответить на эту фразу. Как-то Пакир упустил из виду, что каббарам сей факт неизвестен. А она должна суметь постоять за себя, и раз уж магии учиться запрещено, то хотя бы что-нибудь…

Видимо, Властелин тоже об этом вспомнил, потому что произнёс:

— Значит, вместо магии будешь учиться фехтованию. Что ж, эта идея получше… Воин-девушка. Забавно, — и он коротко засмеялся. – Хорошего бойца из тебя, правда, не выйдет, и не надейся. Но основы преподать ещё не поздно. И я надеюсь, что ты не будешь потом хныкать и жаловаться, что устала – обучение будет очень трудным, долгим и отнимать у тебя по несколько часов каждый день.

Ланга кивнула. Это она и сама понимала.

Ланга знала, что у Пакира есть воины-люди. Их мало, но они есть: в основном это выходцы из подземных рудокопов (как и рабы), но не все. Откуда взялись остальные – она не знала и не спрашивала, возможно, это были какие-нибудь предатели из верхнего мира, или же давние не умершие мученики Пещеры, которых Пакир не убил, но и не дал свободу, заменив её вечным поклонением и службой себе. И девушка была рада, что её определили в «ученики» именно к человеку, а не к мощному каббару, который сокрушит её, тоненькую и хрупкую, одним мизинцем и не сразу заметит, что наделал.

В том, что она теперь училась владеть оружием, были свои преимущества. Она так уставала на занятиях, что буквально падала с ног, придя к себе в комнату, и только безумец мог после этого требовать от неё выполнять ещё какую-нибудь физическую работу. Таким образом, её положение во дворце неофициально повысилось: она вообще перестала считаться служанкой. Фаворитка Пакира, как ядовито шептались за её спиной все, кому не лень, начиная от рабов и кончая офицерами армии каббаров. Собственно, для неё это было не ново, она и так давно была на особом положении со всеми вытекающими последствиями. Но теперь разница стала настолько сильной, что о Ланге не слышали, пожалуй, только рыбы в море. Гадостей о ней говорили много – но, естественно, не в лицо. Были и попытки оклеветать её перед Пакиром. Властелин в обычное время не сильно-то разбирался, правду ли ему говорят, и казнил и правых и виноватых, – но Ланга неожиданно стала исключением. Почему? Она и сама задавалась этим вопросом. И теперь ей приходилось быть предельно осторожной. У девушки было почти физическое ощущение, что она ходит по лезвию бритвы: стоит чуть наклониться в сторону, даже не шагнуть – и она сорвётся в бездонную пропасть.

* * *

— Хочешь взглянуть?

Ланга обернулась. Секунду назад трон был пуст – но к внезапным появлениям Властелина она уже привыкла. Сейчас тот сидел на троне в глубокой задумчивости, а перед ним висело в воздухе большое ромбовидное зеркало в чёрно-серебряной раме. Похоже, острые углы и шипы вообще были у Пакира любимым украшением (как и чёрный цвет). Впрочем, чего ещё от него ждать...

Ланга подошла и вгляделась.

— Не пугайся, – с кривой усмешкой предупредил её Пакир. – Ты не увидишь ничего страшного. Но тебя это должно заинтересовать.

Ланга сжалась, точно от удара – хотя всё было в порядке. Но она никак не ожидала увидеть в зеркале ЭТО.

Мирная деревенька под мрачным небом. Домики, выкрашенные в голубой цвет – на половине краска побледнела от времени и кое-где облупилась, а в некоторых явно уже и не живут давным-давно. Внезапно девушка поняла, что деревня ей очень знакома... Слишком знакома.

А вот и её дом.

— Это же... – выдохнула она.

— Вот именно, – удовлетворённо кивнул Пакир. – Это твой родной дом. Смотри дальше. Смотри-смотри, не бойся.

Лангу не надо было упрашивать. Расширив глаза, почти не моргая, она вглядывалась в зеркало, словно пытаясь увидеть в нём больше, чем оно могло показать.

На порог дома вскочила незнакомая черноволосая девушка, торопливо постучала в дверь. Что-то, по-видимому, сказала – зеркало не передавало звуков, только изображение. Ей открыли, она вошла в дом – и Ланга увидела маму.

Веса сильно постарела за те восемь лет, что прошли со времён исчезновения дочери. Что послужило этому причиной – годы ли брали своё или волнения, а скорее всего, и то и другое… Трудно было сказать. Ланга боялась вскрикнуть – мало ли, как отреагирует Пакир... И молча смотрела на происходящее с нарастающей болью в сердце.

Мама щурилась, как будто плохо видела – да, наверное, так оно и было... Они с девушкой обменялись несколькими словами, а потом Веса чуть-чуть отвернулась – и Ланга, потрясённая, увидела странную вещь: девушка (на её лице возникло выражение отпетой обманщицы) склонила голову, чуть шевельнула пальцами и... изменилась. Посветлели волосы. Чуть вытянулось лицо. Теперь она была очень похожа на Лангу. Пусть и не совсем, но – похожа.

— Ах ты... – яростно прошептала Ланга, не находя слов.

Обман закручивался на всю катушку. Веса явно признала в незнакомой девушке родную дочь, и ей было невдомёк, что настоящая Ланга глубоко под землёй чуть ли не скрежещет зубами от бессильного гнева и обиды. Да кто позволил этой самозванке притворяться ею? Как она посмела обманывать маму?! Попадись эта девушка Ланге – да пусть она хоть какая волшебница, Ланга её в порошок сотрёт!

— Кто это? – резко спросила Ланга, указывая на девушку в зеркале.

— Это? – Пакир сделал вид, что улыбнулся, но у него вышел скорее злобный оскал. – Её зовут Корина. Очень талантливая колдунья, единственный недостаток – никак не определится с выбором жизненного пути.

— А что ей нужно от моей мамы? – Ланга не могла оторвать взгляд от зеркала. А там уже Веса писала письмо – чуть ли не под диктовку этой Корины, которая так вызывающе нависла у неё за плечом...

Пакир равнодушно пожал плечами.

— Пытается использовать её в своих интересах, вероятно.

— Это ещё как?.. – разозлилась Ланга.

— Я откуда знаю? Её мысли, её решения. Я в них не заглядываю и ничего не могу сделать, – ответил Пакир таким тоном, что Ланге захотелось разозлиться ещё больше. Её обманывают. Ей не говорят! А ведь на ее глазах только что обманули её маму. Но злиться на Пакира бесполезно – будет только хуже. Поэтому вся злость Ланги обрушилась на наглую обманщицу в зеркале. Корина. Ну что ж, она её запомнит.

Ланга смотрела в зеркало до тех пор, пока Пакир не сделал небрежный жест рукой – и оно исчезло.

— Хватит с тебя.

Девушка неохотно повернулась.

— Что дальше будет с мамой?..

— Почему ты не спрашиваешь, что дальше будет с Кориной? – засмеялся Пакир. – Поверь, она важнее для судьбы Волшебной страны, чем твоя мама.

— Меня интересует судьба мамы, – тихо, но упрямо буркнула Ланга. – А вовсе не Корины.

— Это плохо, – заметил Властелин. – Я тебе ещё раз повторяю: Корина важнее для судьбы Волшебной страны, чем твоя мама. Или Волшебная страна тебя не интересует?

Да, Пакир умел задавать коварные вопросы. Если Ланга сейчас скажет, что ей плевать на Корину, что мама важнее – Пакир рассердится. Если же она скажет, что ей в самом деле интересна судьба Волшебной страны – получится, что она интересуется этой Кориной, чтоб ей пусто было.

— Конечно, интересует, но меня же всё интересует, – выкрутилась Ланга, сделав наивные глаза.

Неожиданно Пакир рассмеялся.

— Хитрость белыми нитками шита! Тебе ещё учиться и учиться правильно отвечать на неприятные вопросы. Тебе ещё много чему предстоит научиться, Ланга, — серьёзно закончил он. – Любознательность – это, конечно, хорошо, но иногда она может… ну скажем так, сильно поколебать душевное равновесие, и тебе же будет хуже. Неуютней.

Ланга пожала плечами. Её душевное равновесие уже и так хуже некуда, а уют – это вообще понятие из детства. Как и многое другое…

* * *

Второй раз она увидела Корину буквально через три-четыре дня. Пакир вновь позвал Лангу к своему зеркалу.

— Знакомые личности? – небрежно спросил он.

Ланга без слов уставилась в волшебное стекло.

Да уж, личности были более чем знакомые. Та самая Корина, в своём истинном облике, разумеется, – а рядом с ней... Железный Дровосек! Ланга видела его впервые в жизни, но спутать его с кем-либо другим было просто невозможно. Его еще только не хватало! И отношения между ним и Кориной были явно доброжелательные...

Два человека, которых Ланга ненавидела больше всего на свете – обоих за то, что они обманули её маму, и неважно, нарочно или нечаянно, неважно, зачем и почему, и неважно, поняла ли это сама Веса, и неважно, когда это случилось, – но они обманули маму, каждый по-своему.

В зеркале шёл неслышный весёлый разговор, Корина смеялась, что-то рассказывала. Дровосек кивал головой. Внезапно Ланга догадалась: Корина и ему представилась дочерью Весы. Отвратительная, наглая девица! А он поверил, тем более что Корина была похожа на Весу даже больше, чем Ланга – такие же чёрные локоны до талии, такой же румянец на щеках, такая же весёлая улыбка, как у невесты Дровосека в юности. Пожалуй, если бы там сейчас оказалась сама Ланга и стала предъявлять претензии – ей бы никто не поверил. Бледная, с пепельно-серебристыми волосами, с колючим взглядом огромных синих глаз, она была полной противоположностью и Весе в её прошлом, и Корине.

* * *

Эти два человека – Корина и Дровосек – отняли у Ланги самое дорогое.

Веса теперь не знает, что дочери плохо. Она любит другую Лангу – ту лицемерную обманщицу, которая отправилась в Фиолетовую страну с подложным письмом от её имени. Дровосек же ещё раньше был кругом виноват, а теперь, наслушавшись беззастенчивого вранья Корины, вообще стал врагом номер один. Просто потому, что поверил ей.

Ланга старалась забыть об этом, отвлечься, но образы Корины и Дровосека вставали перед глазами как живые. На уроках фехтования она работала отчаянно, с ненавистью представляя, как бы она, если бы Дровосек или Корина стояли перед ней, достала бы их оружием. Особенно если бы Дровосек был живым человеком, из плоти и крови. Но ненависть ей на уроках не помогала – только вредила, — а оружие ей вообще дали не скоро и с большой неохотой.

Лангу сразу же признали безнадёжной.

Она была слишком слабой. Ну, в конце концов, она была девушкой. То, что нормальный начинающий воин, взрослый и сильный, проделывал играючи, требовало от неё тяжких трудов, после которых оставалось только упасть и заснуть. Первые два месяца шли только разминки, общие тренировки, и хорошо, что кроме неё, учеников не было: Ланге казалось, что она сгорела бы со стыда за свои неудачи. Но упрямо тренировалась. К тому же сказывался поздний возраст: девушке было уже почти девятнадцать, сказался и образ жизни – подорванное здоровье, отсутствие солнца, воздуха, неправильное питание. Какая уж там гибкость и меткость, у Ланги даже руки дрожали, когда она пыталась кинуть что-то в нужном направлении (лук и стрелы были ещё впереди). Поздновато она вздумала стать воином, настоящие воины с раннего детства держат в руках оружие. На то, что у них ушёл бы месяц, Ланге требовался год. Хотя лучше поздно, чем никогда…

Наконец, после нескольких месяцев тренировок, ей дали в руки меч.

— Поднимаешь. Вот так. Теперь бей. О нет, только не размахивайся так сильно!

Ланга прокрутилась вокруг своей оси вслед за мечом и выронила его. А потом у неё возникло стойкое ощущение, что она горит заживо. От досады.

Ну уж нет. Она обязана научиться. В конце концов, она такой же человек, как и остальные. И что с того, что девушка? В истории – даже в истории Волшебной страны – не раз бывали случаи, когда и девушки брали в руки оружие и становились в ряды воинов плечом к плечу со своими братьями и друзьями. Чем она хуже? Мало ли что может случиться, в конце концов. Да и просто так не повредит.

Она встала и, насупившись, решительно подняла меч.

— Ещё раз? – утвердительно спросила она.

После первого же учебного «поединка» у Ланги три дня отказывалась работать правая рука – меч оказался намного тяжелее, чем это выглядело со стороны. В один прекрасный момент девушке пришла в голову светлая мысль – а почему бы не научиться работать левой тоже? Разумеется, поначалу из этого не вышло много толку, но во дворце Пакира Ланга уже приобрела просто потрясающий опыт терпения и настойчивости. Через месяц она уже могла размахивать мечом («биться» здесь пока не подходило) не только правой рукой, но и левой почти с тем же успехом. Ее учитель, Рестео – рослый, худой и бледный мужчина лет пятидесяти, весь в шрамах, очень мрачный и неразговорчивый, – сказал, что это очень полезно, так как, если она будет как следует тренироваться, то через сколько-нибудь лет сможет сражаться двумя мечами сразу, что требует особого умения и отдельных тренировок.

Через сколько-нибудь лет... Ланга прикинула в уме: ей подумалось – не меньше, чем через десять. То есть ей уже будет уже под тридцать – возраст, после которого как-то больше мечтается о покое и тишине зрелых лет, а потом и о спокойной старости, чем о боях и поединках. По крайней мере, девушке... Но во дворце Пакира ей ничего из этого списка не светило. И Ланга снова бралась за оружие.

Долгое время она, как и любой ученик, допускала много ошибок в учебных поединках, а так как девушка поначалу была очень слабой (да и позже силой не блистала), вес оружия оборачивался против неё, она не могла управлять мечом как следует. Все руки, рёбра, ноги, плечи у неё были в синяках (после ударов тупым мечом – Рестео хотя и сдерживал свою силу, но много ли надо девушке комплекции Ланги?..), а самая большая проблема была в том, что она свои ошибки не исправляла. Когда её удары были неправильны, она приходила в ярость и начинала размахивать оружием как попало, только усугубляя положение.

— Сохраняй спокойствие, – не раз напоминал ей Рестео,– Следи за дыханием и не делай лишних движений. Зачем ты наклоняешься так сильно?

— Чтобы вы меня не задели мечом, – раздражённо ответила девушка.

— Чтобы я тебя не задел мечом, ты могла бы отклониться буквально на ладонь, а потом отбить удар и достать меня снизу. Если ты будешь так вести себя в реальном бою, то и пяти минут не продержишься.

А вообще-то учебного оружия в Подземном царстве нашлось удивительно мало. Когда каббары тренировались на своей военной службе, они сражались настоящим оружием (что поначалу привело Лангу в ужас). Но там была совсем другая тактика: никогда ни один рядовой каббар не пойдёт сражаться один на один, их цель – задавить массой. Друг с другом же они сражались не на ахти каком высоком уровне: главное – достать противника. На мелкие раны они не обращали особого внимания, а крупные… Ну выйдет один каббар из строя, на его место готовы встать десять новых.

Ланга стала искать магические книги ещё упорнее.

Интересно, пользуется ли книгами Пакир? Ланга этого никогда не видела. Она даже не слышала, как он произносил заклинания – все его магические действия заключались в небрежных жестах и взглядах. Видимо, и книги ему не нужны. Но если Властелин боялся, что она эти книги найдёт, то, значит, вообще во дворце они есть. Осталось выяснить, нет ли их у самого Пакира.

И сделать это надо было очень осторожно.

Ланга стала невзначай задавать вопросы. Когда приходилось к слову – а это было очень редко. Вопросы были составлены с такой тонкой, поистине женской хитростью, что разгадать в них какой-либо намёк было практически невозможно. И всё-таки девушка боялась, что Пакиру придёт в голову заглянуть к ней в мысли. Но то ли Темный Властелин не задумывался над её вопросами, то ли действительно не догадывался просмотреть, о чём она думает в эти моменты, – так или иначе, Ланга оставалась безнаказанной. Времени, однако, на всё это потребовалось очень много, но она уже научилась терпеть и выжидать. И спустя несколько месяцев была вознаграждена, выяснив окончательно, что Пакир магическими книгами не пользуется с тех самых пор, как Торн создал Волшебную страну.

Хорошо это или плохо?

Ланга решила, что хорошо. По крайней мере, ему они не нужны. И, скорее всего, они где-то далеко от него, потому что у него в комнатах она их не видела.

Она снова взялась за библиотеку. Ну где-то же они должны быть!

Книги по магии стали заветной мечтой Ланги. С мыслями о них она просыпалась, училась, тренировалась, ложилась спать, а ночью ей снилось, что она стала волшебницей, нашла заклинание превращения в птицу и уже с его помощью летает над морем. Желание усиливалось ещё и тем, что изредка Пакир напоминал ей о Корине. Корина стала проклятьем её жизни – не только потому, что обманула маму и Железного Дровосека, но и потому, что Лангу постоянно с ней сравнивали.

Корина была талантливой волшебницей, очень целеустремлённой, но, к сожалению Темного Властелина, ещё не определившейся, на чьей она стороне. Пакир же не спешил её переманивать и переубеждать каким бы то ни было способом. Такая гордая, властолюбивая, самолюбивая, полная ненависти девица от него не уйдёт. А чего стоит одно её убеждение «надо быть доброй и злой волшебницей сразу»? Разве это можно назвать светлой мыслью? Никогда. А «посерединке» не бывает, не стоит обманывать себя. Рано или поздно Тьма найдёт, за что зацепиться. За любую мелочь...

Итак, Корина была талантливой волшебницей, а Ланга?

Чем она хуже? Неужели она менее талантлива? Ну да, Корина училась магии с детства. Но Ланга, наслушавшись историй о Корине от Пакира, поняла, что там дело было вовсе не в возрасте и даже не в таланте. Если бы Корина не обладала потрясающей настойчивостью, она бы до сих пор вызывала нашествие лягушек вместо землетрясения и стаю галок вместо грозы. Так неужели Ланга менее упряма, чем Корина? Чего стоят одни её сидения до полуночи за книгами, когда Пакир устроил ей жёсткий экзамен, за малейшую ошибку в ходе которого Ланга не хотела представлять, что ей будет. О фехтовании можно вообще не говорить. Всё это было невероятно сложно, но она победила эти трудности. Так что же, какая-то Корина будет перед ней нос задирать? Она-то наверняка меньше старалась. У неё, насколько видела Ланга, была всего одна магическая книга – позже прибавилась другая, но всё равно… Больше Корина ничему не училась. Так, читала кое-что для собственного удовлетворения – то, что нашла в библиотеке Фиолетового дворца. Но и только. И она не владела оружием.

Ланга долго терзалась обидой и завистью, и наконец не выдержала.

Когда в очередной раз Пакир упомянул Корину, она резко спросила:

— Мне так и нельзя учиться магии?

Пакир нахмурился.

— Я тебе раньше непонятно объяснил?

— Понятно, но я подумала...

— Ты подумала? – вкрадчиво переспросил он.

Ланга поняла, что сказала что-то не так, и сжалась, ожидая удара.

— Ну? О чём же ты подумала? – внезапно расслабившись, спросил Пакир.

— Может... – осторожно начала Ланга, – может, мне теперь уже можно?

— Если бы тебе было можно, то я бы раньше тебе об этом сказал. Но магия не для тебя.

— Но почему же? – осмелев, возразила Ланга. – Я что, хуже Корины?

Пакир, прищурившись, уставился на неё, а потом довольно засмеялся:

— Ах, вот в чём дело. Тебя мучает зависть и обида? И к Корине ты добрых чувств не питаешь...

Ланга молчала – последнее было очевидно, причём уже давно.

— Нет, Ланга. Хватит с тебя и того, что ты уже изучила.

А ещё Ланге часто хотелось снова увидеть маму. Хотя бы в зеркале. Тот случай – с Кориной – был единственным, но, если раньше Ланга смирялась с тем, что о маме она ничего не знает, то теперь, когда она один раз её увидела, ей очень хотелось, чтобы это случилось снова... С горечью она осознавала, что Пакир просто подразнил её. Все его действия буквально кричали: ты не увидишь маму, пока я не позволю. Она целиком в его власти – точнее, они обе... И что же? Пресмыкаться перед ним, умолять, чтобы он позволил ей? Выпрашивать? Нет. Это не для неё.

* * *

Как-то раз Ланга сидела и читала. Лучший отдых – смена деятельности, без дела она не оставалась никогда. Правда, это была не её идея – ей-то чаще хотелось просто упасть и не делать абсолютно ничего. Властелин был, однако, другого мнения. Вроде бы Ланга была ему даже чуточку благодарна – он не убил её, дал ей жизнь и даже относительную свободу (ну, по крайней мере, по сравнению с теми, кто строит Лестницу...), она не нуждается ни в пище, ни в одежде, ни в крыше над головой. Он позволил ей учиться, и даже не нагружает больше работой. Но с другой стороны... Часто девушка думала, что она скорее предпочла бы смерть, чем такого «покровителя». В конце концов, он не человек. Он настоящий монстр, и он легко может убить её – точно так же, как птенца когда-то. Как убивает многих – небрежно, одним словом или жестом, с насмешкой над чужой жизнью.

Ланга сидела, читала и вдруг поняла, что не смотрит на страницы. Переворачивает их бездумно, не замечая текста, а её взгляд прикован к старому фолианту, который лежит на дальнем столе. Ланга как-то открывала его и тут же равнодушно захлопнула: что-то совершенно непонятное. С тех пор она вообще не удостаивала его вниманием, тем более что он был настолько ветхий, что к нему даже прикасаться было страшно – ещё развалится в руках. Но теперь ей вдруг захотелось посмотреть снова.

Она отложила книгу, которую читала. Подошла к фолианту и аккуратно перевернула обложку. Поднялось лёгкое облачко пыли: до страниц давно никто не дотрагивался. Вряд ли вообще к нему подходил кто-то, кроме Ланги.

Надписи там были старинные, сделанные непривычно большими буквами. Вообще-то Ланга уже видела похожие книги, но их в библиотеке было мало. А здесь, помимо больших букв (на одной странице огромной книги помещалось всего несколько строк), были ещё и картинки. Правда, больше схематичные и символические, чёрно-белые, кое-где выцветшие и расплывшиеся.

Язык тоже был незнаком, хотя буквы казались узнаваемыми.

Ланга долго смотрела на первую страницу, а потом принялась листать дальше. На следующих страницах оказалось то же самое: незнакомые слова и картинки. Страниц через десять, однако, девушка подметила закономерность: на каждом развороте была с левой стороны одна фраза, а с правой – одна картинка. Между собой они никак не сочетались, на первый взгляд казалось, что это просто бессмысленный набор иллюстраций. И бессмысленный набор звуков.

Нет, стоп.

Ланга попыталась перевернуть лист назад, но у неё не получилось. Пришлось закрыть книгу и начать всё с начала. Теперь она не спешила. Первую страницу она рассматривала долго и внимательно, пытаясь найти во всём, что на ней было, хоть какой-то смысл. Не получилось. Книга как будто дразнила её заманчивыми и загадочными словами в строгой, но красивой рамочке, старинной иллюстрацией (человек, протянувший руку, пальцы которой были сложены очень странным образом), по мнению Ланги, ещё более непонятной, чем слова... И упорно не желала раскрывать свою тайну. Что же это такое?

— Загадка какая-то, – произнесла Ланга вслух. Снова склонившись над книгой, девушка уставилась на буквы. Ну что-то же это должно значить!

Загадка... Мистика... Тайна... Чудеса... Магия. Магия!

От волнения Ланга перелистнула сразу несколько страниц, и ей вновь пришлось закрывать книгу и открывать ее на начале. Почему-то ветхие листы не переворачивались назад: видимо, книга считала, что не стоит останавливаться на достигнутом, лучше идти вперёд. Ну конечно же! Вот она, книга с заклинаниями. Отсюда и картинки, где люди делают непонятные жесты, и слова с таинственным значением. Это же заклинания! Каждое заклинание – на отдельном развороте, каждое сопровождается своей иллюстрацией: как складывать пальцы, и что в итоге получится. Например, на какой-то странице был изображён огонь в руках человека. Всё правильно! Вот оно! Та самая заветная книга, которую Ланга мечтала найти уже лет шесть.

И всё это время книга лежала у неё на глазах только потому, что девушке не пришло в голову чуть раньше остановиться и хорошенько подумать. Она-то искала книгу по названию. Ну или хотя бы по текстам с пояснениями: заклинание такое-то, произносить так-то, служит для того-то. Здесь же название отсутствовало как таковое – просто сразу же начинался текст, – а никаких пояснений не было. Только сами заклинания и картинки. Видимо, автор книги решил, что читатели либо и так поймут, что здесь написано, либо кто-нибудь более опытный будет им всё объяснять. С такими «учебниками» Ланга уже сталкивалась. Много пришлось над ними поломать голову, прежде чем что-нибудь сообразить.

Теперь же ей предстояла задача куда серьёзнее.

Надо было научиться магии тайно от Пакира. Но так, чтобы он об этом не узнал никогда. Чтобы ему не было повода за что-либо её наказать. Ведь она должна выжить здесь. Ради мамы.

* * *

— Ревиа эйм андэв , – неуверенно проговорила девушка, коряво скрестив пальцы. Вроде бы по рисунку.

Это был первый экспериментальный «урок» магии, случившийся недели через две после того, как Ланга нашла книгу.

Почему Пакир не убрал фолиант в своё время – оставалось непонятным: то ли он решил, что его пленница туда не заглянет, а если и заглянет, так ничего не поймёт, — то ли попросту забыл о нём: книг в библиотеке было несметное количество. Ланга же, как и раньше, когда она только искала книгу, сперва заручилась стопроцентной гарантией, что её не застанут на месте преступления. Пролистав книгу и логически рассудив, что заклинания в ней идут от простых к сложным, девушка решила начать с начала. И вот она стояла перед раскрытой книгой и гадала: что получится из того, что она сейчас скажет. Ведь было совершенно неясно, для чего нужно это заклинание. Картинка этого никак не отображала.

Ланга произнесла заклинание – и ничего не произошло. Может, она неправильно прочла или неправильно сложила пальцы? В магии ведь важна большая точность.

Ланга попробовала ещё раз.

— Ревиа эйм андэв! – проговорила она чуть увереннее.

Лишь бы ничего не взорвалось. А то как она потом объяснит Пакиру, что тут происходило? За такие штучки как бы он её саму не взорвал.

— Ревиа... э-й-м... ан-дэв... – ещё раз, медленно и раздельно, произнесла девушка, глядя в книгу и выворачивая пальцы под немыслимым углом.

Книга шевельнулась. Внезапно она взлетела в воздух и врезалась Ланге в лоб. Девушка упала на пол, схватившись за лицо, книга рухнула рядом, подняв пыль, и, что удивительно – осталась цела. Видимо, магия, заложенная в древних словах, не позволяла фолианту развалиться окончательно.

Ланга села, не веря своему маленькому успеху. У неё получилось! Хоть что-то, но получилось. По крайней мере, книга среагировала на слова. Девушка готова была визжать и прыгать от восторга, чего не случалось уже лет двенадцать – собственно, с тех самых пор, как она оказалась в темнице под дворцом Пакира. Мелькнувшее воспоминание об этом охладило её бурную радость: если Властелин узнает, прошлое может вновь стать настоящим, а то и продолжительным будущим. Ланга задумчиво поднялась, взяла книгу и положила обратно на стол. Теперь надо было понять, что же, собственно говоря, у неё получилось.

Итак. Она произнесла заклинание, и книга взлетела. И ударила её. Что это за заклинание? «Дерущаяся книга»?

Ну что ж, дерущаяся книга – так дерущаяся книга. В любом случае надо попробовать ещё раз. На этот раз Ланга произносила заклинание совсем уверенно, и пальцы с первого раза сложились вполне удобно. На всякий случай другую руку девушка подняла ко лбу. Хорошо, если там не останется синяка: Пакир может не узнать, что она пыталась заниматься магией, но если он спросит, откуда синяк, она не сможет соврать. Ложь он почувствует с первого взгляда.

— Ревиа эйм андэв!

Книга взлетела. Но не стала нападать на Лангу, а всего лишь замерла в воздухе на уровне чуть выше её головы.

Так вот оно что! Не «дерущаяся книга», а всего лишь «летающая книга». Самое лёгкое заклинание (Ланга ещё не знала, что обычно именно с него начинается обучение всех волшебников). Просто в прошлый раз девушка слишком низко наклонилась. Очень хорошо! Замечательно. Ланга осторожно подняла руку и потянула книгу к себе. Та послушно опустилась на место.

— Вот, – сказала новоявленная чародейка самой себе. – Магия должна подчинять вещи человеку.

Её разбирал радостный смех. Она может колдовать! Она выучит все заклинания в этой книге и найдёт ещё какую-нибудь. Она станет волшебницей, сильной волшебницей! И тогда она поставит на место эту лгунью Корину, поможет маме и... сделает что-нибудь с этой железной дубиной Дровосеком, который забыл, что у её мамы, в отличие от него, сердце есть. Правда, Ланга ещё не решила, как именно она расправится с обидчиком.

О том, что Корина захватила Изумрудный город и выгнала оттуда соломенного человечка по прозвищу Страшила, Ланга узнала всё оттуда же, из зеркала Пакира.

— Перспективная колдунья, – с одобрением отзывался о ней Пакир. Ланга молчала. Страшилу ей было немного жаль. Хотя он и был другом Железного Дровосека, но, по крайней мере, о своих мозгах помнил всегда. Правда, отстоять своё право на трон они ему почему-то не помогли.

Ланга видела Корину за магическими книгами. Выражение лица черноволосой красавицы было далеко не добрым. Временами по нему скользила ухмылка, которую Ланга назвала бы мстительной.

— Что она хочет? – как-то спросила она у Властелина.

— Свести счеты.

— С кем?

— С некоей Феей Убивающего домика, Элли. Знаешь о такой?

Бессмысленный вопрос. Та самая Элли. Фея Элли, Фея Убивающего домика, была чуть ли не национальным героем Жевунов – ведь её домик уничтожил Гингему. Вот только для Ланги толку с того было мало. Гингема погибла, но мама ещё пятнадцать лет чуть ли не в рабстве ходила у своей вредной тётки, а потом вышла замуж поневоле, – её непутёвый бессердечный жених ушёл вслед за той самой Элли в Изумрудный город и остался в Фиолетовой стране. Хотя в этом Ланга Элли уже не могла винить…

— Зачем же она хочет ей отомстить?

— За Гингему. Я не говорил тебе, что Корина – её приёмная дочь и ученица?

— Ах вот оно что... – Ланга сузила глаза.

Ещё лучше! Корина – ученица той, которая виновна во всех маминых бедах. Ну что ж, дополнительный повод её ненавидеть. Хорошо, что Элли убила Гингему своим домиком. Хорошо бы у этой Корины ничего не получилось… Интересно, сможет ли Ланга ей помешать? Фея Элли сейчас живёт в Большом мире, а Лангу пока что ещё вообще нельзя назвать волшебницей – против Корины она в магии ничто, но ей очень хотелось хотя бы как-нибудь навредить Корине. Хотя бы просто быть против неё.

— И что она хочет сделать Элли? – задала Ланга следующий вопрос.

— Убить её родителей, насколько я понимаю, – равнодушно отозвался Властелин, откидываясь на спинку трона. – Впрочем, на мой взгляд, поздновато спохватилась. Родители феи Элли уже так стары, умрут они годом раньше или годом позже – какая разница... Но, – он снова перешёл на одобрительный тон, – для Корины это дело принципа. Она сказала, что отомстит Элли – и она ей мстит, даже если месть бессмысленна. Учись, Ланга. Никогда не вредно учиться на чужих ошибках – даже у тех, кого ты ненавидишь.

Ланга пожала плечами. Чему же тут учиться? Бессмысленной трате сил?

Запястья больно сдавило невидимыми обручами.

— Учиться целеустремлённости, – свистяще объяснил Пакир, нависая над девушкой. – Учиться держать обещания, данные самой себе. Заметь, я не говорю – держать своё слово! Это разные вещи. Ты не обязана исполнять всё, что наболтала другим – к тому же всегда можно пообещать так, что останется лазейка. Но если ты дала слово самой себе, твёрдо решила, допустим, овладеть оружием – ты должна научиться этому во что бы то ни стало. И не позволять себе размазаться по стенке после первой же неудачи! И если у тебя есть враг – нельзя придумывать тысячи причин, по которым тебе лень его уничтожить. И не размениваться на глупости вроде птичек, мышек и прочих зверушек, которые якобы нуждаются в твоей помощи. У Корины есть цель, и она ей следует. У тебя же цель размыта настолько, что ты сама не знаешь, чего хочешь.

— Я знаю, чего хочу, — с недоумением пробормотала Ланга.

— Да? И чего же? – с издёвкой поинтересовался Властелин Тьмы. – Хочешь вернуться к мамочке и отомстить Дровосеку? А как ты будешь это делать? У тебя нет конкретных желаний – у тебя только куча эмоций и чувств, — последнее слово Пакир выговорил протяжно и тоненько, закатив глаза. Ланга сжала губы. Чувства в Подземной стране не приветствовались. Даже ненависть постепенно заменялась холодным расчётом. И Пакир не умел ненавидеть – так же, как не мог любить. Чтобы ненавидеть, нужно тоже иметь сердце.

Но у Ланги сердце было. И оно пока не стало ледяным…

* * *

Отношение Пакира к Ланге – и, как следствие, её новое, хотя и неофициальное, положение во дворце никого не могло оставить равнодушным.

Некоторые слуги начали стелиться перед ней: птичка не последнего полёта, вдруг поднимется ещё выше, да и вспомнит тех, кто когда-то оказал ей услугу. Ланге это было противно. Очень уж навязчиво предлагали ей дружбу. Она слишком хорошо понимала: и для мнимых друзей, и для подхалимов её доброе отношение было лишь поводом надеяться на повышение, на покрывание их мелких грешков... Ланга дарила им только своё презрение, смотрела на них свысока, почти повелительно, и не раз слышала потом в свой адрес «вот принцесса какая».

Отдельно стоял командующий армией Пакира. Маршал Хорал был выше неё в негласной дворцовой иерархии и даже не склонял голову перед негласной пленницей. Но и обижать девушку ему было как-то неинтересно. И её повышение никак не трогало каббара, он был умнее других и понимал, что и от него тут ничего не зависит, и Ланге он сто лет не нужен. Если девушка встречалась с ним случайно, то они максимум одаривали друг друга чуть колючим взглядом, как бы говоря: ты, конечно, пользуешься вниманием Властелина, но имей в виду, что я тоже.

В деле изучения магии Ланга продвигалась крайне медленно.

Занималась она редко, только тогда, когда твёрдо знала: её не засекут. Порой между «уроками» проходило по целому месяцу: рисковать Ланга не хотела. Да и сам «урок» мог длиться минут пять или десять. Но иногда случались и удачи: Пакир отсутствовал по целым дням, а девушка, пользуясь случаем, могла делать, что хотела. Правда, и тут ей приходилось осторожничать по высшему классу. Чтобы никто не видел и не слышал, она уходила в самые далёкие и пустынные коридоры, мечтая при этом как можно скорее найти заклинание, помогающее стать невидимкой. Её положение, несмотря на всю снисходительность Пакира, оставалось крайне шатким: стоит сделать один неверный шаг, допустить хотя бы одну ошибку – и неизвестно, что тебя ждёт. Ничего хорошего – это точно. А Ланга уже сделала много такого, за что Пакир её не погладил бы по головке – разве что молнией или острым мечом.

На каждом занятии она повторяла предыдущие заклинания, а потом – если успевала – исследовала одно новое. Исследовала – потому что никогда не могла заранее определить, что у неё получится. То заклинание, которое она про себя назвала «летающая книга», на самом деле поднимало в воздух любые предметы, а не только книгу. Выяснилось это примерно на третьем занятии, когда Ланга произносила заклятье, глядя не на страницы, а в сторону: её взгляд был сосредоточен на другом предмете. Предметом оказалась чернильница. Испуганная Ланга ахнула и нечаянно отвернулась, когда чернильница вдруг поднялась в воздух, в результате чего на столе образовалась огромная синяя лужа. Путём проб и ошибок девушка поняла: взгляд должен быть сфокусирован на предмете. Даже не просто сфокусирован – было тут что-то такое, что Ланга назвать не могла. Какая-то внутренняя сила, что ли, которая просыпалась от слов заклинания и поднимала предметы в воздух.

«Так что, выходит, – думала Ланга, – Пакир ошибался, когда говорил, что магии нужно учиться в раннем детстве? Или просто не хотел, чтобы я становилась волшебницей, и пытался меня остановить? А почему?»

Впрочем, магия оказалась трудным делом. Даже после самых простеньких заклинаний Ланга уставала – правда, чем дальше, тем меньше, но к тому времени она уже успевала изучить что-нибудь более сложное, так что общая усталость за время занятия с каждым разом не уменьшалась. Да и заклинания порой подбрасывали ей неприятные сюрпризы. Где-то на пятый раз у неё вдруг в один миг вспыхнула и сгорела тетрадь с конспектами по ботанике – девушка даже ахнуть не успела. На картинке рядом с заклинанием было, однако, нарисовано совсем другое: человек протягивал руку к ветке дерева. Ланга же так испугалась (как бы у неё ещё что-нибудь тут не вспыхнуло!), что осмелилась вернуться к этому заклинанию только три занятия спустя, и тогда разобралась, в чём дело: вместо «нириэ» она в прошлый раз прочла «нэрэ» . А поди их разбери, эти старые буквы! Да и произносить всё это – язык сломаешь. Рисунки же подсказок практически не давали.

Чёрные зеркала покрывали все колонны в тронном зале. Ланга не так уж часто заходила в него в последнее время, но сейчас что-то потянуло её туда.

В зеркалах она видела своё отражение. Высокая, худая и бледная... Это не ново и практически не менялось на протяжении последних десяти лет. Мрачный вид. Лицо заострилось, глаза чуть запали и стали ещё пронзительнее. Две косы свободно спускаются ниже пояса – пепельно-серебристые в свете пещеры. Ланга скептически оглядела себя. Да, годы идут. Так скоро поседеешь и не заметишь. Хотя какое значение для Тьмы имеет её внешность?

Тёмная фигура неслышно возникла за спиной. Ланга быстро обернулась и склонила голову.

— Властелин…

— Да, это я, – скучающе откликнулся Пакир. Даже чуть раздражённо. – Ты что тут забыла?

Ланга пробормотала что-то вроде «простите, повелитель, я ухожу», но, видимо, Пакир вовсе не из-за её присутствия тут ворчал. Просто впал в очередной раз в плохое настроение. Это было опасно: когда он был в таком состоянии, ему трудно было угодить, трудно было вообще понять, чего он хочет.

— Что же ты там пыталась разглядеть, а?

— Да так...

— Вижу. Самолюбование – одна из главных женских маний. Женщины любят, когда их хвалят за красоту, даже если говорят, что им безразлична их внешность. Однако ты уже стала совсем взрослой, а годы идут. Так скоро поседеешь и не заметишь, – с насмешкой озвучил Пакир недавние мысли Ланги. – Хотя какое значение для Тьмы имеет твоя внешность?

Девушка не стала краснеть и вообще как-либо реагировать. Во-первых, Властелин никогда не делал секрета из того, что любит подсмотреть чужие мысли. Во-вторых, ведь это в самом деле так... Нет, дело было не в том, что ей было жаль уходящей молодости. Просто ещё столько можно было бы сделать, выучить, но что толку в этом, если, научившись, например, наконец-то владеть оружием, она тут же сойдёт в могилу от старости, не принеся никому никакой пользы?..

— В общем, вижу, что стареть тебе не хочется? – полувопросительно, полу-утвердительно произнёс Пакир.

Ланга пожала плечами. Знать бы самой, хочется или нет.

— Сколько тебе лет?

Внезапно на Лангу нахлынуло чувство, будто это уже было. Точно так же она слышала этот вопрос и стояла перед этим же самым зеркалом.

— Двадцать четыре, – машинально сказала она, пытаясь вспомнить. Ну конечно. Десять лет назад. Ровно десять лет назад Пакир точно так же спросил её, сколько ей лет. Вряд ли он с тех пор забыл о её возрасте. Зачем же он спрашивает? Опять хочет что-то изменить в её жизни?

Девушке стало не по себе. В прошлый раз, в общем-то, ничего плохого не случилось. Её заставили учиться, и теперь она была за это благодарна... По крайней мере, учёба избавила её от изнурительной, унизительной работы. А что будет сейчас? Ведь вряд ли можно придумать что-то, что ещё повысит её статус среди дворцовых обитателей.

Пакир задумчиво смотрел на неё, как будто прикидывая что-то про себя.

— Так... Расцвет молодости и жизненных сил. Дальше будешь только увядать, слабеть и глупеть...

Ланга представила себе такую перспективу. Видимо, это отразилось на её лице, потому что Властелин тут же отреагировал:

— Понятное дело, не каждому приятно. Особенно девушке. Ты ещё молода, красива, даже иногда не глупа, хотя и, по правде говоря, до очень умной тебе ещё далеко.

Опять его излюбленный метод – кнута и пряника. Вкрадчивый голос, слегка льстивый, чуть насмешливый, сменил недавний раздражённый тон. Ну почему она никогда не может определить его настроение? Хотя понятно, почему – оно меняется каждую минуту. И он не хвалит её. Он никогда её не хвалит. Ругать – ругает, и часто. А вот хвалить не хочет, то ли из-за своей тёмной и недоброжелательной сущности, то ли из-за того, что действительно она пока ещё не заслужила его похвалы. Ланга подумала об этом, и ей стало неприятно. Она, жевунья, хотя и бывшая, но жительница верхнего, светлого и солнечного мира, где никто никого не мучил и не убивал, ждёт похвалы чудовища, монстра, который... Который тем не менее проявляет о ней хотя бы какую-то заботу. Если это можно назвать заботой – как бы высоко ни забиралась Ланга, жизнь в этом дворце всё равно больше похожа на борьбу за выживание.

— Ну так что скажешь?

Ланга молчала. А что она могла сказать? По правде говоря, у неё возникла мысль, что сейчас её могут и убить. Ему-то это ничего не стоит... Умереть в расцвете лет. Так вот глупо погибнуть только из-за того, что додумалась не умереть чуть раньше; что хотела выжить. А у неё был выбор?..

— В общем-то, что такое человеческая жизнь по сравнению с вечностью? – вздохнул Пакир, искоса, как будто с намёком, поглядывая на Лангу. – Я живу на свете сотни тысяч лет, и перед моими глазами прошли сотни тысяч людей... Они приходили и уходили. Очень утомительно, когда кто-то всё время мелькает перед глазами. Только вложишь в кого-то хотя бы сколько-нибудь своих сил, как он уже стареет и умирает.

«Чего это он вдруг стал так рассуждать?» – холодком промелькнуло в голове Ланги.

— В общем, так, – внезапно его голос стал жёстким. – Выбор за тобой. Ты можешь стареть и слабеть – а можешь остаться навечно такой, какая ты сейчас.

Ланга изумлённо вскинула глаза.

— Да, ты не ослышалась, – подтвердил Пакир. – Я, конечно, не... не волшебница Розовой страны, – его лицо скривилось в странной усмешке, – которая даст тебе понюхать цветочек – и ты останешься вечно юной и цветущей красавицей. Заколдовывать тебя так, как Гингема заколдовала Корину, я тоже не хочу – Корина всё же когда-нибудь состарится, а мне этого недостаточно. Но я всё же могу сделать так, что ты больше стареть не будешь.

Он посмотрел на Лангу с какой-то нехорошей улыбкой. Девушка выдержала его взгляд.

— И... Как это будет? – осторожно спросила она.

— А ты уже готова? – прищурился Пакир. – Ты, конечно, можешь подумать. Всё взвесить и решить... Недели тебе хватит?

Девушка прикусила губу. Решение пришло быстро.

— Не надо. Я готова.

Уж лучше сейчас. К чему тянуть? Ведь она будет только сомневаться, а Пакир, похоже, ясно выразился: мельтешение перед глазами и постоянная смена окружения ему надоели. Это был такой мягкий намёк на то, что иное решение Ланги ему будет не особо приятно, а когда Пакиру что-то неприятно – всем окружающим не сказать чтобы весело. В первую очередь виновнику этой неприятности.

— Очень хорошо. Тогда тебя позовут. Можешь идти.

* * *

Её позвали к Властелину через два дня.

— Садись, – кивнул он ей в ответ на её едва слышное сдержанное «Вы меня звали, Владыка?».

Девушка чуть удивилась. Никогда раньше ей не позволялось сидеть в присутствии Властелина. Рядом с его троном стояло кресло, она осторожно опустилась на самый краешек сиденья.

— Нам кое-что надо обговорить. Итак, ты будешь жить... Ну, не знаю, проживёшь ли ты вечно – то, что я дам тебе, даёт защиту только от естественной смерти и старения, — но долго и не слишком счастливо уж точно, – с лёгкой, чуть ядовитой насмешкой начал Пакир. – Естественно, ты понимаешь, что просто так я подобными ценностями разбрасываться не намерен.

Ланга склонила голову. Естественно, она понимала. И мучилась в ожидании: чего он от неё потребует...

— А мои требования просты. Ты бросаешь свои пыльные книжки…

Что?.. Девушка вскинула голову. На её лице слишком явно было написано удивление. Её обучение закончено? А ей так нравилось читать… Тем более что магия ещё только-только начала двигаться.

— ...И становишься моей непосредственной помощницей.

Ланга поморгала глазами. Это как?

— Очень просто, – пожал плечами Пакир на её так и не прозвучавший вслух вопрос. – Пока что, кроме как запоминать и записывать то, что я тебе буду говорить, от тебя ничего не потребуется. Следить за исполнением моих приказов, а потом, постепенно, и самой их отдавать… Я буду брать тебя с собой в крепости на побережье – ну и ещё куда-нибудь. Пора тебе уже увидеть что-то, кроме дворцовых коридоров, а то опять заскучаешь и найдёшь себе какую-нибудь крысу с переломанной лапкой.

Ланга мрачно сжала губы и чуть-чуть отвернулась.

— Потом, когда я тебя постепенно познакомлю с основами управления всем этим сбродом, что собрался на острове и во дворце, будешь оставаться здесь моей наместницей в моё отсутствие. – Ланга ещё больше изумилась. – Мне нужен помощник, — снова проворчал Пакир. – В конце концов, всем этим свиноподобным тварям я как-то не очень доверяю. Они, конечно, верные слуги, но порой ведут себя, как законченные идиоты. Хорал вообще себе на уме, от него только и ждёшь какой-нибудь подлости. Я не против, разумеется, но только когда его подлости не нарушают моих планов. Ну так что, Ланга? Как тебе такие перспективы?

Интересно, он когда-нибудь может разговаривать нормально? Либо насмешка, порой граничащая с издевательством, либо угроза, которая иной раз вот-вот грозит перерасти в смерть на месте. Хотя, в общем-то, чего ещё ждать от Властелина Тьмы?

Девушке оставалось только послушно склонить голову, хотя на сердце у неё было тяжело. Знала бы мама, на что сейчас соглашается её дочь. Стать помощницей Пакира.

Пакир долго глядел на девушку. Потом неожиданно просто сказал:

— Ну, тогда договорились. Всё, иди к себе, – он поднял руку, и на его ладони возник стакан с какой-то полупрозрачной тёмно-алой жидкостью. – И выпей вот это.

— Что это? – со страхом спросила Ланга.

— То, что тебя навеки оставит в том состоянии, в котором ты сейчас, – как-то слишком будничным тоном пояснил Пакир. – Как бы заморозит твоё тело… А проще – это яд. Своеобразного действия. – Увидев расширившиеся глаза девушки, колдун засмеялся: – Нет, можешь не бояться, он не смертелен. Во всяком случае, эта доза тебе не повредит. Кстати, ещё одно его преимущество – тебя теперь никто не сможет отравить, попросту после него ни один яд на тебя не подействует. А единственный минус – ты никогда не сможешь иметь детей. Но я думаю, что это вряд ли пригодится тебе, так что, – он ухмыльнулся и развёл руками, – вперёд. И помни, о чём мы договаривались.

Пакир никогда не оставлял своим подчинённым, подданным, пленникам выбора.

Ланга подумала об этом через три дня. Ведь у неё, когда она соглашалась на эту «вечную молодость», выбора не было. Если бы был... Она бы никогда не согласилась, тем более если бы знала, что её ждёт.

Все эти три дня были временем сплошных пыток. Её изнутри то жгли огнём, то буквально замораживали. Она ничего не видела, не слышала, ей казалось, что она кричит, хотя на самом деле она не издала ни звука. Казалось, что её выкручивают, выворачивают, как тряпку. Рвут и давят одновременно. Глаза, закрытые, слепило ярким светом, а потом взгляд проваливался в страшную черноту, причём сознания она не теряла – ей хотелось, чтобы не чувствовать эту дикую боль, но она не могла. Когда мучения кончились, Ланга несказанно удивилась, что осталась жива.

Она не сразу смогла подняться, а, поднявшись, – чуть не упала. Шатаясь, поминутно опускаясь на пол, она добрела (на три метра потребовалась целая минута) до умывальника. Из небольшого зеркальца (обзавелась она им всего лишь пару лет назад) на неё глянуло худое, измождённое лицо с огромными глазищами (и синяками под ними), а приглядевшись, девушка заметила ещё кое-что: её волосы стали светлее, превратившись из пепельно-русых в какие-то сероватые, почти серебристые, и свет пещеры тут ни при чём. Интересно, что это? Побочный эффект «яда», или просто её организм «сошёл с ума» от переизбытка напряжения и волнений и решил поседеть раньше времени?

На то, чтобы одеться, ей потребовался час вместо обычных пяти минут. Руки не слушались, ноги не двигались. Голова не желала подниматься. Наконец, кое-как заплетя волосы (получились какие-то веники вместо тугих аккуратных кос), она почувствовала, что окончательно выбилась из сил. И тут в дверь постучали.

Огромным усилием воли девушка заставила себя подняться и открыть.

— Что? – прикрыв глаза, спросила она у слуги, стараясь держаться более-менее прямо, чтобы не бросалось в глаза её полумертвое состояние.

— Властелин зовёт вас в тронный зал.

О небо... Её что, решили добить? Она же сейчас идти не может.

— Приду, – резко ответила она, захлопнула дверь и опустилась тут же, на пол. Вот плата за вечную жизнь и молодость. Сколько же она будет страдать? А интересно, если бы она обратилась к Стелле – ну вдруг такое оказалось бы возможным? – было бы то же самое? Или светлая магия всё-таки щадит своих «пациентов»?

Потом Ланга подумала, что «если бы» всё равно уже не имеет значения – во-первых. А, во-вторых – надо идти, потому что если Пакир не дождётся её в кратчайший срок (и ведь как знал, что она только-только поднялась...), он явится сюда, и ей будет обеспечена весьма познавательная лекция на тему «не раскисать».

Лучше не дожидаться Пакира и сделать всё самостоятельно. Скомандовав себе «не раскисать», Ланга встала на ноги и попыталась выпрямиться. Вернулась к умывальному столику и глотнула воды прямо из-под рукомойника. Уже лучше. Теперь можно и идти.

* * *

Если Ланга и думала, что её жизнь изменится к лучшему, то очень скоро она поняла, что ошиблась.

У неё почти не осталось свободного времени. Даже когда Пакир ничего не делал, он скучным тоном допрашивал её: что она знает, что она думает по тому или иному поводу... Но самым противным было не это.

Если раньше девушка присутствовала при допросах (и с пытками!) и казнях только в качестве собственного наказания, то теперь это превратилось в отвратительную обязанность. Она должна была холодно и равнодушно отдавать смертные приговоры. И смотреть на их исполнение, не дрогнув в лице. Закрывать глаза ей запрещалось. То ли Пакир пытался таким образом воспитать в ней равнодушие, то ли он просто не понимал, почему это она такая «нежная барышня» («Ты нежная барышня или ты воин Тьмы?» – сурово как-то спросил он у неё). Вряд ли он был так наивен, что думал, будто она сама постепенно к этому привыкнет. Но привычку можно было воспитать и другим путём…

Он был не глуп.

Ланга, заняв новое положение, испытала ещё больше затаённой ненависти всех дворцовых обитателей. В лицо ей больше никто не говорил гадостей. Но она слышала шепоток по углам, сплетни передавались якобы с опаской, а на самом деле – нарочно, чтобы она слышала. Однажды эти перешёптывания за её спиной вконец вывели её из себя. Она развернулась и подошла прямо к сплетникам. Те тотчас замолкли.

— Значит, так, – спокойно сказала она. – Ещё раз вякнете хоть ползвука – через пять минут пожалеете о том, что умели разговаривать. Ясно?

Сплетники нахально уставились на неё, как будто не понимая, с чего это на них накинулись. Они, мол, тихонько шли, никого не трогали... Объяснить таким недоличностям ситуацию можно было только кулаком. Но Ланга пока что не стала связываться. Бросив через плечо «Я предупредила», она ушла, но назавтра пожалела об этом, потому что те двое нажаловались своему начальству, и к Ланге пришёл разбираться уже кто-то из дворцовой стражи рангом повыше и к тому же изрядный нахал. Он уже не первый раз проявлял эту черту своего характера, но пока что ему всё сходило с рук.

Разборка была не слишком долгой. Каббар со словами «Ты чё пристаёшь к нашим, а?» неожиданно подошёл к Ланге, поигрывая кинжальчиком. Девушка с интересом прикинула, что бы тут можно такое сделать, и молча выбила кинжал попавшимся под руку подсвечником (спасибо Рестео – он достаточно трезво мог оценить ситуации во дворце, чтобы иметь представление, во что Ланга может вляпаться, и научил ее защищаться подручными средствами). Стражнику это не понравилось. Он направился к девушке, сжав кулаки. Та с усмешкой заметила про себя, что в дипломатии он явно не искушён, и снисходительно изрекла, вскинув голову:

— Я тебя слушаю.

— Слышь, ты, принцесса. Если ты ещё раз хоть слово скажешь моим ребятам, то... – И он потряс кулаком перед её лицом.

Ланга перехватила его руку и удерживала на протяжении всего своего краткого монолога.

— А если твои ребята – и не твои тоже, мне плевать, – ещё раз хотя бы одно непочтительное слово скажут про меня, то... – И она эффектно завершила реплику, ткнув каббара в нос его же собственным кулаком.

Каббар не ожидал, что хрупкая девушка заговорит с ним на его языке – то есть на языке драки и прямого рукоприкладства. Иначе бы он понял это чуть раньше (ещё когда она начала швыряться подсвечником) и такого издевательства над собой не допустил. От неожиданности он даже отступил, держась за нос, что позволило Ланге насмешливо развести руками, развернуться и уйти. Когда он опомнился, она уже исчезла в тронном зале, куда входить без доклада ему не позволялось.

Поморщившись и ещё раз потерев нос, стражник затопал прочь, попутно размышляя, стоит ли затевать бучу и снова пытаться связываться с этой смешной девчонкой, которая слишком много о себе возомнила, или лучше поостеречься, а то мало ли. Наконец, после долгих размышлений, он склонился ко второму, но всё уже было бесполезно.

И когда через пару месяцев он попался на драке с кражей имущества офицера (красть у «своих» — можно, но вышестоящее начальство такого не терпело), то не сильно удивился, увидев, как Ланга равнодушно пожимает плечами в ответ на вопрос: снизить наказание ради его прошлой верной службы или не стоит. Да и лицо у неё при этом жалостью не пылало. Стражник даже не стал оправдываться, утверждая, что драка была подставная, что его попросту заставили в ней участвовать, чтобы было на кого свалить вину. Помощница Властелина обладала слишком хорошей памятью.

* * *

Нет, Ланга не пользовалась своим положением в личных целях. Просто никогда не пренебрегала удобным случаем. Ни на кого не жаловалась, но знала отлично, что виновные рано или поздно понесут наказание. Не было такого существа среди обитателей дворца (да и всего острова), которое ни разу за свою жизнь не попало бы на суд Властелина. А ей предоставлялась отличная возможность совершить свою маленькую месть, когда её спрашивали: может, у неё есть какое-нибудь своё мнение? может, она хочет возразить? Она прекрасно понимала, что спрашивается это больше в насмешку, в крайнем случае – попросту для проформы (а Властелин, в свою очередь, понимал, что она это понимает), но – всё равно никогда не упускала возможности.

И отлично знала, что Пакир обязательно этим воспользуется. И он пользовался – в своих интересах. Ему не нужна была жалостливая помощница. Таким образом – попросту подставляя её обидчиков, – он добивался своего: раз за разом Ланга участвовала в разбирательствах над провинившимися всё более заинтересованно. И когда между теми, кто её задевал, попадались те, кто её вообще не трогал, её это волновало всё меньше.

Были и другие случаи. Наказания рабов. Ланга поначалу смотрела на это с отвращением. Рабы же в свою очередь за глаза называли её предательницей, и она это знала. Они боялись её больше, чем Пакира, потому что она лучше могла их понять. Она была ближе для них и тем страшнее. Если для Пакира рабы были всего лишь расходным материалом, то для Ланги они ещё оставались людьми, и прекрасно это чувствовали и понимали. Вот только относиться к этим людям она стала всё небрежнее.

Правда, поначалу Ланга редко кого запоминала по имени. В лицо могла запомнить, а имена – нет. В большинстве случаев она делала это сознательно. Если знаешь имя – существо как будто обретает душу для тебя, ты уже не сможешь относиться к нему равнодушно. Поэтому Ланга предпочитала видеть перед собой безликую массу из отдельных крупинок под прозвищами «слуги», «солдаты», «рабы» и прочими – так было легче. Пакиру, однако, это не нравилось, и он требовал от неё, чтобы она знала всех и каждого. Ей ничего не оставалось делать, как выполнять его требования, притворяясь потом, что ей всё равно.

Вот только если бы кто-нибудь заглянул к ней в душу...

Да, наказать, отомстить таким образом Ланга могла, и делала это порой не без удовольствия. Она легко отправляла тех, кто причинил ей неприятности, в темницу или ссылку на далёкий берег. Но даже Пакир вряд ли знал, насколько сильно ей приходилось ломать себя перед тем, как присутствовать при казни, наказании... Да, она смотрела на это равнодушно. Да, она даже научилась отдавать соответствующие приказы (разумеется, от лица Темного Властелина). Да, у неё была внешность каменной царевны, которой чужды всякие человеческие чувства. Она в самом деле порой чувствовала, как каменеет и изнутри.

Но когда над головой раздавался птичий крик...

Когда в зеркале мелькала Корина, приёмная дочь Гингемы и мнимая дочь Весы...

Ланга пыталась вспомнить, как выглядит мама. Нет, она её отлично помнила. По детским воспоминаниям. Но как она выглядит сейчас? Ведь она её видела когда-то в зеркале Пакира. Иногда девушке хотелось её нарисовать, но она себя останавливала. Глупая сентиментальность?.. Нет, не глупая и не сентиментальность, просто... Ну она не знает, что это. Только всё равно рисовать не стоит. Да и рисовать она не умеет. Да и Властелин только посмеётся. А он в последнее время меньше к ней придирается, порой даже, кажется, готов её похвалить...

Магией стало заниматься труднее.

Во-первых, у Ланги было слишком мало свободного времени. Во-вторых, когда у неё выдавалась хотя бы четверть часа, Пакир тоже находился во дворце, а при нём она не рисковала экспериментировать. А в-третьих, даже когда вдруг выдавался удобный случай, Ланга редко могла остаться совершенно одна и так, чтобы её никто не видел и не слышал.

В эти минутки она в крайнем случае успевала повторить то, что знала раньше. Получалось в общем-то не так уж плохо. Те заклинания, которые были выучены наизусть, уже действовали безотказно, но их было не больше десятка, самых простых: поднять вещь и перенести её на другое место, зажечь свечу, сделать невидимым что-нибудь... С заклинанием невидимости Ланга билась долго. Она мечтала становиться невидимкой сама, но заклинание распространялось только на мелкие вещицы, не крупнее небольшой книги. На живом человеке же оно вообще не работало. А может быть, у Ланги просто не получалось...

Впрочем, сейчас девушка переживала меньше. У неё теперь предостаточно времени в запасе, чтобы стать волшебницей. Хотя, если она будет двигаться и дальше такими темпами, то Корина к тому времени успеет состариться (а она, между прочим, взрослеет в десять раз медленнее обычного человека!).

Были и маленькие успехи. С «летающим» заклинанием Ланга настолько освоилась, что частенько, когда никого не было рядом и за дверью, пользовалась им и в быту. Очень скоро она открыла, что вещи слушаются её, даже когда она на них не смотрит (достаточно подумать о них), и необязательно произносить заклинание целиком – хватает коротенького «ревиа», по-видимому, именно оно было главным словом в заклинании. И даже пальцы необязательно складывать под таким немыслимым углом. Ланга подумала, что всё это, видимо, вначале рекомендовалось для успешного усвоения заклинания и привыкания к магической силе. Ведь магия – это вообще не заклинания, не непонятные слова и жесты, и даже не куча порошков, зелий и прочих снадобий. Это только внутренняя сила. И этой силы Ланге пока не хватало. Но она была, её просто надо было развить.

* * *

Ланга жила, не замечая времени. Если бы ей кто-нибудь намекнул, что ей скоро исполнится тридцать лет, то она бы очень удивилась. Для неё время как будто застыло с тех пор, как Пакир наградил её «вечной молодостью», а она сама добровольно стала его помощницей. Здесь, в Подземной стране, ничего не менялось. Наверху, насколько она знала, – тоже.

Ей казалось, что так будет всегда.

И мама всегда будет только в памяти...

Однажды ей выдался свободный часок. Целый час! Пакир улетел куда-то, надо было лететь срочно, и в этот раз он не взял Лангу с собой (хотя она уже побывала в нескольких небольших крепостях на побережье, сопровождая его). Целый час она могла потратить на то, чтобы заняться своими делами. Такое выдавалось редко. По обыкновению, она отправилась к своей заветной магической книге. Стала отрабатывать заклинание создания воды из воздуха. Заклинание не получалось. Точнее, оно получалось, но не там, где нужно. Вода создавалась где угодно – низвергалась с потолка, разливалась на полу, внезапно брызгала на Лангу прямо со страниц книги, но не хотела мирно возникать в специально приготовленной чашке. Когда же, наконец, она возникла в чашке, то её оказалось столько, что она залила весь стол. Пока Ланга бегала за тряпкой (не слуг же звать – сплетен не оберёшься, чем она тут занимается), пока вытирала воду, час кончился, а она не заметила.

Гроза разразилась внезапно. Пакир, не найдя своей помощницы на месте (то есть в её комнатах), начал её искать. Чтобы найти провинившуюся, ему не нужно было бегать по всему дворцу. Он воспользовался магическим зеркалом и через минуту узнал всё, что ему было нужно.

Ланга ахнуть не успела, когда Властелин внезапно возник рядом с ней. Молча он шагнул к книге и мельком взглянул на её страницы. Брезгливо оглядел мокрый стол и полы. Перевёл взгляд на Лангу.

У Ланги, при всём её стойком иммунитете на взгляды Властелина, возникло горячее желание умереть на месте. Но её смерть в планы Пакира пока, по всей видимости, не входила. Пока.

— Иди за мной, – тихо сказал он, развернулся и пошёл прочь.

Ланга, как загипнотизированная, двинулась за ним, в ужасе пытаясь представить, что же будет дальше. Её бросят в темницу? Вряд ли, слишком мало. Скорее всего, заставят утопиться в топазовом озерке. Или даже отправят на остров Смерти. Мало ли у Пакира методов расправы с непослушными? О, Ланга, как никто другой, знала: их предостаточно. Более чем достаточно для того, чтобы наказать одну виноватую девушку, которая вот уже десять лет творит то, что ей категорически запрещено. И падать на колени и умолять «простите, я больше не буду» тут бесполезно и даже глупо.

Пакир буквально летел по коридорам – чёрный плащ зловеще развевался за спиной, напоминая крылья летучей мыши. Ланга боялась сейчас увидеть его лицо. Это было бы лицо монстра, хищника, который придумывает изощрённейший конец своей жертве. Ни разу не обернувшись, он вошёл в тронный зал (стражники по сторонам двери едва успели разбежаться в стороны и распахнуть створки – зато злорадно перемигнуться успели точно, Ланга не внушала им симпатии) и остановился только возле трона.

— Итак, – его голос прозвучал убийственно, – Ланга. Ты занималась магией.

Ланга молчала.

— Ну? Отвечай, да или нет! – Пакир повысил голос и обернулся к ней.

— Да, – шепнула она еле слышно.

— Потрудись обратиться ко мне, – угрожающе посоветовал он. – И не шепчи себе под нос!

— Да, повелитель, – чуть громче проговорила Ланга, выдавливая из себя каждый звук. Если бы она могла плакать – она бы, наверное, заплакала. Но сейчас отсутствие слёз было единственным, что её радовало в данной ситуации.

— Я тебе сколько раз говорил, что тебе нельзя даже думать об этом?

На риторические вопросы обычно не отвечают, но был ли вопрос риторический... Ланга боялась говорить – и боялась молчать. Она буквально тряслась от страха, не смела даже поднять глаза и не знала, что делать.

— Посмотри на меня, – тихо произнёс Пакир.

Она подчинилась.

Пакир окинул её вгзлядом – то ли с брезгливой жалостью, то ли с презрением, то ли с раздражением. Странно, но желания убить её на месте у него на лице больше не наблюдалось. И буквально через секунду Ланга поняла, почему.

Небрежный жест рукой – и перед ними появляется зеркало в чёрной раме. А в зеркале...

Пакир издевательски склонил голову.

— Мама плохо тебя воспитала. Ты совершенно не умеешь слушаться старших.

Он протянул руку к зеркалу.

Откуда и силы взялись! Ланга сорвалась с места. Бросилась к стеклу и закрыла его собой.

— Нет! – крикнула она. Её скрутило изнутри, неведомые силы отрывали её от зеркала, пытаясь бросить на пол, но она упрямо стояла, как распятая, закрывая собой ту, которую показывало зеркало. Как безумная, она пыталась защитить её, словно забыв, что зеркало – это только для показательности наказания, а на самом деле Пакиру ничего не стоит убить Весу на каком угодно расстоянии, и зрительный образ тут ни при чём.

А он как будто наслаждался мучениями Ланги, наблюдая за ней с садистской усмешкой, снова и снова ломая её – это было и физическое, и моральное мучение.

— Нет, пожалуйста, только не маму!..

— Не верещи, – поморщился он наконец.

Ланга, не ожидавшая, что её отпустят так скоро, буквально рухнула на колени возле зеркала и застыла, скорчившись на полу. У неё не было сил подняться. Зеркало исчезло, но легче у неё на душе от этого не стало.

— Как я не люблю пустые крики.

— Только не трогайте маму, – прошептала девушка.

— Да ты надоела мне со своей мамой, – неожиданно обычным тоном пробурчал Пакир. – Веса уже старуха. От того, что она умрёт годом раньше или годом позже, ей легче не станет...

Ланга содрогнулась. Однажды она уже слышала похожие слова. Только тогда Пакир их сказал о других людях... О других родителях. О родителях феи Элли. Феи Убивающего домика. По цепочке: умершие родители – причина их смерти – Корина, – Ланге показалось, что теперь она Корину будет ещё больше ненавидеть. Но родители Элли уже погибли, и их не вернёшь... А её мама... Кто знает, вдруг Пакир уже... Нет, только не это.

— Что сейчас с моей мамой? – требовательно спросила Ланга, поднимаясь.

— Почему-то ты только сейчас подумала о своей маме, – усмехнулся Пакир. – А о чём, позволь спросить, ты думала, когда пыталась заниматься магией? О том, что я не замечу? О том, что ты можешь водить меня вокруг пальца? Думала, что раз я тебя назначил своей помощницей, ты теперь можешь делать всё, что тебе заблагорассудится? А? Сколько ты уже занимаешься магией?

Пакир никогда не терял инициативу при разговоре. Он всегда вёл его сам.

— Десять лет, – понуро призналась Ланга.

— Сколько?!..

Впервые в жизни девушка видела Властелина в крайнем изумлении. Похоже, он готов был допустить что угодно, но такой долгий срок был вне его ожиданий. Собственно, и её магические умения, приобретённые за десять лет, оставляли желать ну очень много лучшего, и то, что увидел Властелин, явно на такой солидный срок не тянуло.

Пакир откинулся на спинку трона и внезапно рассмеялся.

— Нет, ну это же надо! Десять лет ты водила меня за нос. Это ж особый талант надо иметь! А ну-ка признайся: ты дома тоже постоянно обманывала старших?

Ланга сдержанно покачала головой.

— Ну и многого ты достигла за десять лет?

— Нет. Совсем чуть-чуть, – неохотно проговорила Ланга. Может, её не станут больше наказывать? И маму... – Так что сейчас с мамой? – снова спросила она.

— Да уймись ты, – раздражённо повысил голос Пакир. – С твоей мамой всё в порядке, живёт, как жила. Чего ты так трясёшься? Она же всё равно скоро умрёт. Для неё сейчас жизнь – это только лишние тяготы. Ты бы хотела так жить? Одна – деревенька почти вымерла. В страшном лесу. Старая, слабая, никому не нужная, всеми брошенная женщина. Для неё смерть будет избавлением.

Ланга выпрямилась. Откинула косы на спину, спокойно взглянула в глаза Властелина.

— Для вас всегда все вопросы решаются просто, – тихо заговорила девушка, но в её голосе звенела необычная для неё сталь. Да, Ланга высокомерно разговаривала со слугами и солдатами, но с Пакиром так спокойно заговорила впервые. – Смерть – и всё. Для вас всё равно, птица ли, зверь, раб, солдат, свободный человек... Но вы не можете решать за других. Мама ждёт. Меня и Дровосека. Да, я его ненавижу. Но она его ждёт и любит до сих пор. И она не хочет умирать, пока не увидит нас обоих. Я это знаю лучше вас.

Пакир выслушал её, не перебивая.

Когда она замолчала, долго стояла тишина. Он – на троне, она – перед ним, вдвоём они как будто сражались одним лишь взглядом – как дети играют в «гляделки», где первый моргнувший проиграл. Только здесь всё было куда серьёзнее. Казалось, что всё в порядке, и ничего особенного не происходит: просто раскрылось маленькое преступление, и наказания даже не будет, и просто идёт спокойная беседа Властелина со своей помощницей. Но Ланга чувствовала: всё по-прежнему уже не останется. Сейчас идёт решение вопроса, кто она: сломленный человек, с которым можно делать всё, что захочется, и он ни звука в ответ не пискнет, или же личность, которая не позволит поступать с собой, как с бездушной вещью.

Пакир дождался, пока Ланга опустит глаза. При всей её настойчивости и упрямстве, борьба с самим Властелином ей была не под силу. Однако она выстояла долго, слишком долго для себя…

— Значит, так, – спокойно проговорил он. – Ещё раз воспользуешься магией – снисхождения я тебе больше оказывать не намерен. Ты меня поняла?

— Но ведь у меня получается, – сказала Ланга, стараясь сдержать обиду. – Значит, я могу.

— Что ты можешь и что ты не можешь, решать не тебе. Вот это как раз тот момент, где я вполне могу решать за других, – с издевательской улыбочкой заметил Пакир. – Таким образом, если ещё раз узнаю – а я узнаю, не пытайся что-то от меня скрыть, – что ты учишь заклинания, или пытаешься их применить, или ещё хотя бы что-нибудь в этом духе… В общем, я думаю, что тебе не надо объяснять, не так ли? Всё, иди, у тебя, кажется, урок фехтования, а ты на него опаздываешь. Надо быть пунктуальной, Ланга, даже в общении с подданными.

Ланга отправилась на фехтование и так яростно работала мечом, что Рестео попросил её хотя бы не сшибить его голову с плеч (даже тупой меч в руках Ланги был непредсказуем), иначе кто же дальше будет учить рассерженную девушку, которой, кроме непослушного по-прежнему оружия, больше не на чем было сорвать свою обиду и негодование…

По всей видимости, после того случая репутация Ланги в глазах Пакира значительно упала.

Раньше он разговаривал с ней хотя бы более-менее нормально, теперь же это были сплошные резкие окрики. Порой громовой голос выкрикивал её имя грозовым раскатом на весь дворец (а нередко и молнии поблескивали), и слуги в ужасе прятались – никому не хотелось попасться под горячую руку разгневанного Властелина. Если же девушка позволяла себе чуть замешкаться – её как будто кнутом подстёгивали: по спине шла резкая боль. Она надеялась, что хотя бы маму не трогают – видимо, это так и было, потому что если б тронули – то это бы произошло на её глазах: что толку применять наказание, если провинившийся о нём не знает.

Возможно, более слабая девушка давно бы уже изошла слезами и потеряла всякий интерес к жизни, но здесь был иной случай. Ланга не плакала, она срывала злость. На ком и на чём угодно. Уроки фехтования представляли собой отличную возможность для этого.

Естественно, Ланга училась работать не только мечом. Неизвестно, придётся ли ей когда-нибудь участвовать в реальном бою, но если это вдруг произойдёт – в условиях Волшебной страны неизвестно, с кем она может там столкнуться: может, с малышами гномами – не теми мощными горными искателями драгоценностей, а с другими, – а может, с драконами, шкуру которых никакой меч не пробьёт. Разумеется, и оружие было разным, от небольших метательных ножей до мощных боевых топоров, которые Ланга и поднять-то смогла только через три года после того, как ей впервые об этом сказали. Хотя она по-прежнему оставалась худенькой и хрупкой, но это было обманчивое впечатление.

Однажды за её уроком случайно понаблюдал сам Властелин. Ланга же, как нарочно, была уставшая и работала плохо, постоянно ошибаясь и, соответственно, получая за это по полной программе. Но Пакиру оказалось мало того, что его помощнице наставили синяков, и позже Ланге был устроен настоящий разнос, каждый её промах был раздут до неимоверных размеров, а любое движение раскритиковано со всех сторон. В общем, девушке ясно дали понять, что она бездарность, что Властелин, похоже, зря держит такую бестолковую помощницу, что, по всей видимости, должность служанки ей больше нравилась, там она хотя бы меньше своевольничала. Ну и долго ей будут об этом напоминать?.. Ланга с трудом заставила себя выслушать всё, что ей наговорили, а у себя в комнате нечаянно разбила кувшин с водой, взмахнув руками в порыве праведного негодования. Правда, это не остудило её пыл.

Радовало Лангу то, что Корина, её давняя противница (хотя и не подозревавшая о её существовании), оружием не владела совершенно. Да, она могла испускать молнии из ладоней, ставить невидимые щиты, поднимать в воздух тучи камней и одним движением руки вызывать огненный хлыст. Но Ланга, скептически понаблюдав за ней в зеркале (Пакир часто предоставлял такую возможность – так сказать, добровольно-принудительный показ), пришла к выводу, что «для того, чтоб языком болтать, много ума не надо». Да, упорство Корины заслуживает уважения, но разве Ланга менее упорно добивалась своего? К тому же сейчас для Корины просто райская жизнь настала: она сидит на троне в Изумрудном городе и мается бездельем, время от времени закатывая народу праздники и упиваясь мстительными планами по отношению к фее Элли. А Ланга потом и кровью зарабатывает право на жизнь и относительную свободу – и так, по всей видимости, будет всегда.

* * *

Без магии было очень тоскливо. Сорваться же и ослушаться Властелина Ланга не смела, хотя её так и подмывало снова открыть магическую книгу и попробовать очередное заклинание. Книгу Пакир почему-то не убрал. Более того, девушке иногда – как будто нарочно её искушали! – стали попадаться другие книги, в текстах которых она узнавала заклинания. Ланге было непонятно, где же они раньше были. Как будто спрятались… И что самое обидное – они были намного понятнее, чем первая. Там всё объяснялось – но пробовать было нельзя. Категорически. Никогда.

Видимо, Ланге просто требовалось привыкнуть к новому «режиму» своей жизни. Когда ей надоело трепать себе нервы постоянными срывами, и она поняла, что лучший способ борьбы с такой жизнью – это ледяное спокойствие, дела пошли намного лучше. Сколько ни стучи кулаком по камню, тому от этого ни холодно ни жарко, а вот кулаку рано или поздно станет невесело.

Поэтому, когда Ланга три раза подряд выбила оружие из рук Рестео, он предложил немного разнообразить занятие.

Теперь учитель только наблюдал за уроками со стороны. У каждого опытного воина своя манера боя, а в армии Пакира таких воинов хватало. Теперь каждый урок Ланга сражалась с кем-то новым, чтобы не привыкать к одному и тому же человеку и его приёмам. И разным оружием. После нескольких таких уроков девушка с некоторым удивлением отметила, что её уровень вполне неплох – не напрасно же она столько лет потратила, — и Пакир зря её ругал. А может, не зря, просто у него было плохое настроение, а её надо периодически ругать, чтоб не расслаблялась…

Иное мнение сложилось у девушки после того, как ей в пару впервые поставили каббара. Это был неопытный солдат, но он заставил Лангу изрядно попрыгать, прежде чем она смогла его достать. Каббар был грузен и неповоротлив, и оружием (внушительной секирой) размахивал хотя и тупо, но с такой мощью, что Ланге было как-то не по себе, когда лезвие пролетало над её головой, едва она успевала наклониться. Пусть оружие учебное, но голову запросто проломит. Однако у девушки обнаружилось и преимущество: каббар не успевал отследить её быстрые движения, не успевал поворачиваться вслед за ней. Ланга попросту ускользала от противника, постоянно при этом задевая его кончиком меча и страшно этим раздражая. Она уже научилась не терять спокойствия и не впадать в бессмысленную ярость.

Впрочем, Ланга изрядно устала к тому времени, как Рестео решил, что удовлетворён её действиями. Всё-таки если бы она в настоящем бою столкнулась с каббаром один на один… Да нет, пожалуй, вышла бы как минимум «ничья» (если такое понятие применимо к реальному бою), потому что тогда бы у неё было настоящее оружие.

После каббаров последовали ещё более «интересные» противники. Неизвестно уж, как Рестео смог добиться разрешения, но на площадке перед Лангой оказывались самые разные чудища, какие только водились в Подземной стране, разумные (хотя и не говорящие) и неразумные. Порой девушка только чудом не истекала кровью – методы обучения становились всё жёстче. К счастью, после трудных поединков ей давали длительный перерыв, и она могла спокойно отдыхать. Если это можно было назвать отдыхом, потому что когда по дворцу раскатом грома проносился вопль «Ланга!!!», приходилось срываться и бежать немедленно, и это изрядно действовало на нервы.

* * *

Видя, что фаворитка Пакира утратила его расположение, над Лангой стали откровенно подсмеиваться. Уважения ей порой не оказывали даже некоторые особо нахальные слуги. Ланге было неприятно: ещё недавно они заискивающе улыбались, а теперь их улыбка превратилась в издевательскую. К тому же девушка имела право им приказывать и делала это, но её приказания теперь частенько оказывались для слуг пустым звуком, ей приходилось повторять их по несколько раз. Когда же на требование «дай пройти» офицерик помоложе ответил наглым «подождёшь, не принцесса», Ланга вконец вышла из себя.

Если у тебя нет оружия – отбери его у врага. Ланга так и поступила. Офицерик и моргнуть не успел, как она наставила на него острие меча, но, только схватившись за пояс, понял, что меч в руках девушки – его собственный.

— Дай пройти, – тем же тоном, что и в первый раз, повторила Ланга.

Офицерик посторонился. Ланга прошла вперёд, потом обернулась и бросила оружие ему под ноги. Руки у девушки подрагивали. А если бы противник не понял и со второго раза и бросился бы на неё? Тогда что? Ей бы пришлось его убить собственными руками?

Убить – не убить, а вот слегка ранить (или даже не слегка) Ланга могла без зазрения совести, – не первый раз случались мелкие столкновения, когда ей приходилось разговаривать с каббарами на языке кулаков. Когда только они научатся её уважать? Когда она в порыве гнева прибьёт кого-нибудь? Как-то не очень хочется этого делать. Ланга не задумывалась, что, по сути, нет никакой разницы – отдать ли смертный приговор кому-нибудь другому или убить самой. Но ведь она только передавала приказы от лица Властелина, сама-то ещё никого не пожелала казнить. Да ей бы и не позволили такое самоуправство.

Пакир оказался хорошим учителем.

Так как слуги подчинялись Ланге без особой охоты, а Властелину подобные проблемы помощницы были совершенно неинтересны, ей приходилось принимать свои меры. Если раньше она разговаривала с низшими по статусу спокойно и даже вежливо (если её не выводили из себя), то теперь начала не то чтобы покрикивать, но говорить намного жёстче и резче. Сама того не замечая, она копировала интонации Пакира, его движения, взгляды. Ведь с ним никто не спорил. Его боялись. Пусть ей и не хотелось, чтобы её боялись, но, по крайней мере, она ждала уважения. Если его вообще можно было добиться от этих… тупорылых болванов. Воистину, это определение подходило подавляющему большинству обитателей дворца, как никому другому.

Нередко девушка жалела о запрете на магию ещё и по другим причинам. Пакир имел право незримо хлестнуть её, стиснуть в оковах, сбить с ног – и всё это лёгким движением пальцев, а то и взглядом, почти в то же мгновение, как она делала ошибку. А сама Ланга ни с кем не могла поступить так. Не хвататься же каждый раз за меч или кинжал или махать кулаками, чтобы доказать свои права. Её оружием были лишь голос и взгляд, лишённые всякой магической мощи. Ну и некоторая власть – она могла причинить обидчикам много неприятностей, но для этого требовалось дождаться удобного случая… И обидчики часто забывали об этой возможности Ланги. Приходилось напоминать, приходилось вести себя так, чтобы они ни на мгновение не усомнились в том, что малейшее ослушание – и их судьба будет печальной.

Чем меньше времени пройдёт от неправильного действия до наказания за него – тем выше результат, Ланга это знала. Наказание следовало за наказанием, и вскоре ей перестали глядеть в глаза. Взгляд помощницы Пакира, казалось, был вполне безобидным, но от него смельчакам становилось не по себе, чем дальше, тем чаще. Да и от голоса тоже…

Итак, Ланга полностью копировала Властелина. Копировала того, кого ненавидела, кто причинил ей столько зла – но чем она могла отплатить? Он был сильнее, и он не мог научить девушку добру. Ланга не только не знала, как вырваться из паутины, в которую угодила, — она вообще не представляла, что из этого нужно вырываться. Вокруг себя девушка видела только Тьму, и уже привыкла к ней настолько, что казалось – так и должно быть, в этом нет ничего особенного. Да, когда-то Ланга жила по-другому, но ведь сейчас ей не так уж плохо. Стоит только приучить всех вокруг видеть в ней власть имущую – а это не так уж трудно, – и как-то умилостивить Пакира, чтоб он перестал хотя бы стегать её невидимым кнутом за все мелкие ошибки. И всё будет в порядке. Ведь, в конце концов… Она же должна помочь маме, а другого пути нет. Если она хочет, чтобы маме было хорошо – надо вести себя образцово. По крайней мере, на глазах у Пакира.

— Быть воином – это прекрасно, но мне кажется, что тебе хватит размахивать ножиками в одиночку, – объявил как-то Пакир. Ланга опасливо покосилась на него. Если Пакиру что-то кажется, то совет, бытующий в Большом мире – «когда кажется – креститься надо» – абсолютно бесполезен.

— Ну! Ты меня слышала?

— Да, повелитель, – вздрогнув, ответила Ланга. Ну и куда на сей раз завернулись его мозги? Если они у Пакира, конечно, есть, а то вдруг и мозгов нет, как и сердца, мелькнула крамольная мысль. За эту мысль, как и за медленную реакцию, замечание – хорошо, что не наказание, – последовало немедленно:

— Глухим и с особо развитыми мозгами помощникам давно подготовлен уютный столбик на острове Смерти. Посмотрим, как ты будешь командовать.

— Чем командовать? – не поняла Ланга.

— Отрядом, естественно. Ты слышала о Южном море. Его границы с нашими владениями, конечно, очень размыты, тем не менее, мы их держим – и постепенно и незаметно продвигаем дальше! Тебе поручается командование небольшим воздушным отрядом. С местом нападения, тактикой и прочим разберёшься сама, если, конечно, я не зря потратил на тебя столько сил и времени!

Ланга прогнала от себя мысль, что времени и сил Пакир на неё потратил на самом деле совсем немного, вряд ли больше, чем присутствовал при наказаниях рабов, и послушно кивнула.

— И что с ними делать? – спросила она, помедлив. – В смысле, с теми… из Южного моря?

— Тебе непонятно? – Пакир издал зловещий смешок. – Неужели ты всё ещё нуждаешься в объяснениях?

Ланга мельком взглянула на него и зажмурилась. Возникло желание заткнуть уши. Она на всю жизнь запомнила этот тон. Те же слова, тот же смех прозвучали перед тем, как… Чижик.

И она должна будет отдавать приказы об убийстве животных. И птиц. Разумных, тех, которые живут в Южном море… Они же ни в чём не виноваты. Почему-то приказы о казнях она передавала… Но ведь не от себя же, и всё равно передавала и присутствовала на них – но с меньшим страхом.

— Ты воин или кисейная барышня? Может, мне с нюхательными солями побегать? За кружевным платочком сходить, слёзки вытереть? – издевательски спросил Властелин.

Нет уж, слёзок у неё нет и не будет. Ланга мотнула головой. Она воин, воин Тьмы, и совсем скоро – первая проверка её способностей и возможностей. Ей самой не придётся сражаться, только командовать. Стоит только убедить себя, что они – чужие. Их ей не жалко.

* * *

Первый бой Ланга провалила.

Командовать она вообще-то умела, но, во-первых, приказывать слугам и командовать в битве, пусть и такой маленькой (два десятка существ с её стороны, чуть меньше – с другой) – разные вещи. А во-вторых… Ланге всё-таки было немного не по себе. Ведь сейчас приказы идут от неё. Не передаются от Пакира.

Весь бой девушка провела на спине одного из крылатых чудищ (полёты в последнее время входили в её тренировки). Каким образом остальные её слышали – она не представляла. Скорее всего, твари обладали либо сверхслухом, либо телепатическим даром: в любом случае, они беспрекословно подчинялись её командам, если, разумеется, команды были достаточно чёткими (сами чудища не разговаривали, как и все животные в Подземной стране, но разумом, похоже, обладали). Но когда оказалось, что половина водоплавающих монстров изранена, а почти все летающие уже едва держатся на крыльях, Ланга поняла, что всё бесполезно. Да и глупо как-то, честно говоря. До неё уже дошло, что этот бой – всего лишь проверка, очередная тренировка. Ведь, в конце концов, человек, девушка, вдруг командующая отрядом из армии Пакира – это совершенно невозможно. Просто решили воспользоваться случаем и проверить, на что она способна. И к чему годна. Не поставит же, в конце концов, Пакир её на место маршала Хорала, даже если ещё пятьсот лет пройдёт. Скорее всего, будет что-то другое.

Итак, бой был провален, Ланга отдала приказ возвращаться, а, пока ее отряд отступал (или, скорее, спасался бегством), погибли еще двое.

Во дворце Лангу ждала такая буря, какой она не видела никогда в жизни. Не то чтобы на неё кричали. Но ей отлично дали понять, что её ждёт, если она и впредь будет такой же малодушной, самовольной и не умеющей организовать не только других, но и саму себя. Пакир замораживающим тоном перечислял все её ошибки, а она стояла на коленях на полу, словно парализованная, не в силах ни возразить, ни оправдаться, ни даже поднять головы. В опасной близости от озерца с топазами. Стоит чуть-чуть наклониться…

Конечно, Ланга не наклонилась – скорее это всё было предупреждением, желанием устрашить, – но наказание – неужели впервые? – всё же понесла. Уловив намёк, что в следующий раз будет хуже. Странно было то, что на сей раз Пакир не трогал маму. Может, потому, что на сей раз была другая ситуация? Тогда Ланга провинилась тем, что нарушила запрет, теперь же она старалась изо всех сил, но у неё не получилось. Мотивы проступков были разными. Поэтому на сей раз Ланге пришлось страдать в одиночестве, сидя в своей тёмной комнате и почти в буквальном смысле слова зализывая раны, как телесные, так и душевные.

Прознав о ее неудаче, кто-то из прислуги осмелился нехорошо поулыбаться, но пожалел об этом, когда Ланга в гневе запустила в насмешника чем под руку попалось. После чего подумала, с горечью потирая плечо, что Пакир неплохо придумал с невидимым хлыстом.

* * *

На второе патрулирование побережья на границе с Южным морем её отправили через два дня с такой же по численности группой. Потренировавшись в прошлый раз, теперь Ланга отдавала команды увереннее и ситуацию оценивала лучше. Да и невидимые шрамы не зажили, колющей болью периодически напоминая о причине недовольства Пакира и о возможном наказании. На сей раз недолгая битва опять окончилась тем, что отряду Тьмы пришлось улететь и уплыть – но и противники удалились. Собственно, большего от Ланги и не требовалось: держать границу.

Девушка вернулась во дворец довольная собой, но её пыл быстро охладили тем, что маршал Хорал присутствовал при докладе и к замечаниям Пакира добавил кучу своих. Ланга подумала, что, к счастью, полководца из неё делать не собираются (да это и было бы смешно), и вероятно, больше её уже не пошлют никуда, однако ещё через четыре дня она вынуждена была признать, что ошиблась в своих предположениях.

С тех пор девушка каждую неделю или даже чаще отправлялась на летающем чудовище (нечто вроде змеи, без лап, но с когтистыми перепончатыми крыльями) к границам – либо на побережье, либо над открытым морем.

Однажды огромные птицы налетели с двух сторон, и, пока крылатая тварь под горе-командиршей пыталась отбиваться хвостом и зубами от одной (а это нелегко сделать, если на спине кто-то сидит и ты не должен его уронить), вторая залетела сбоку. Ланга попыталась сначала сбить её выстрелом из лука, а потом достала меч, но меч полетел вниз, а в следующий миг, едва не потеряв сознание от неожиданной боли, закувыркалась в воздухе и Ланга. Её «лошадь», освободившись от седока, обрадовано взмыла вверх.

К счастью, девушка упала с небольшой высоты и в воду. До берега было не так уж далеко. Ланга благополучно добралась до земли (в последние года два плавание тоже стало частью тренировок – как-никак море рядом, пусть оно и кишит хищниками), где ей пришлось долго ждать, пока закончится бой (победой противника) и одно из уцелевших летучих чудищ спустится и позволит сесть ему на спину, чтобы вернуться во дворец. Там Лангу ждал очередной разнос – куда она смотрела, когда на неё нападали? В каких заоблачных высях витала? Где были её мозги, глаза, руки? То, что девушка серьёзно ранена и вообще еле на ногах стояла, никого не волновало. Птица ударила Лангу, правда, не острым клювом, а наклонив голову, но удар пришёлся прямо в центр грудной клетки, и девушка ещё долго потом не могла как следует вздохнуть.

И этот «выход» в роли доморощенного полководца был ещё не последним, хотя Ланга и ожидала, что её избавят от этой должности. Ну всем же очевидно, что тут она никогда ничего не достигнет.

И в последнем она ошиблась.

Настал момент, когда победа осталась за ней. На неё напали не птицы, а какие-то другие крылатые создания (здесь, в Подземном царстве, каких только существ не водилось). Напали опять с двух сторон, но то ли одно из них оказалось недостаточно умелым бойцом, то ли Ланга приобрела опыт… А может, этих не-птиц она – подсознательно – меньше жалела?..

…Трясущимися руками Ланга посадила своего «коня» на площадь перед дворцом.

Сегодня она впервые сражалась по-настоящему и впервые убила живое существо своими руками. Убила – и в горячке боя словно бы забыла об этом, но, как только можно было возвращаться, вспомнила вновь.

И сегодня ее никто не упрекал.

Как будто она переступила некую неведомую черту.

А сколько таких барьеров уже было в её жизни с тех пор, как она здесь оказалась? Когда она впервые перестала закрывать глаза при казнях, когда впервые сама одобрила карательный приговор, когда впервые захотела наказать сама… Сегодня она впервые убила живое существо. На тренировочных поединках ей приходилось сражаться с монстрами, но убивать их – никогда, сражения всегда шли не до смерти, Рестео останавливал поединки, смотря на количество и серьёзность ран. Да и убивать Ланга не могла… Тогда ещё не могла. Был внутри какой-то страх перед смертью, даже чужой.

А сейчас её не было страшно. Только осталось в душе какое-то недоверие к себе.

Из зеркала в полный рост на неё глядела девушка с волосами цвета льда в сумерках и каменным выражением лица. Колючие синие глаза больше не напоминали цветы, с которыми когда-то их сравнивала мама. Они были скорее драгоценными камнями. Не живыми, не добрыми. Взгляд, с которым не хочется встречаться.

Что-то Ланга сжимала в руке. С тех пор, как направила своего послушного «коня» вниз, к земле, она так и не выпустила это из негнущихся пальцев. Выйдя из комнаты и пройдя по коридору, девушка опять наткнулась на нахала, который стоял возле дверей тронного зала не по уставу и не обращал на Лангу никакого внимания.

Ланга не стала тратить время на слова. Их можно сказать и потом, а пока она может объяснить всё так, как лентяю будет понятней.

Молча подошла и легонько хлестнула его по плечу. И лишь потом сказала:

— Запомни, что передо мной тоже следует стоять нормально.

Стражник перепуганно вытянулся в струнку. То, что у девушки было в руке, оказалось плёткой.

Как просто оказалось заставить окружающих повиноваться.

Роль командира пограничного отряда оказалась короткой и благополучно – по слову Пакира – завершилась.

Одновременно с этим Ланга ощутила, что выросла из мелких дворцовых разборок в стиле «не уступил дорогу», «улыбнулся вслед» и так далее. Всё это теперь её не трогало. Да и само по себе приняло значительно меньшие масштабы: одно дело – насмехаться над бессильной девушкой, пусть даже способной чувствительно съездить по лицу, – и совсем другое – над этакой ледяной глыбой, которая к тому же завела привычку, не сильно-то разбираясь, кто прав, кто виноват, хлестать плёткой направо и налево. Пакир посмеивался над этим проявлением гнева своей помощницы, но, увидев, что и перед ней стали ходить «на задних лапках и поджав хвостик», даже пару раз одобрительно кивнул. Ланга осмелела, стала вести себя увереннее – и через какое-то время поняла, что перестаралась, получив изрядный выговор за то, что ей, вообще-то, никто не давал права распоряжаться и наказывать по своему усмотрению.

Лангу пугало, что в последнее время Пакир больше не пытался устрашить её возможным наказанием матери. Вообще о ней не говорил. Вдруг она уже умерла, а Ланга и не знает? Хотя, впрочем, если бы Веса умерла, Пакир сразу сказал бы об этом, ведь для Ланги нет худшего наказания, чем знать: все старания были напрасными – Веса так и не узнала, что её дочь вовсе не счастлива и свободна в Фиолетовой стране, и так и не встретилась перед смертью ни с Лангой, ни со своим незадачливым женихом. И так и не обрела свободу сама, живёт до сих пор одна в том жутком лесу… А, может, наоборот? Вдруг Пакир не говорит ей, Ланге, ничего, потому что так легче добиваться послушания?..

* * *

Однажды Пакир объявил:

— Я улетаю на два дня. А ты остаёшься здесь вместо меня.

— Что? – сорвалось у Ланги до того, как она осознала смысл слов. Она остаётся вместо Пакира? Хотя… он же предупреждал о такой возможности.

— Не притворяйся глухой! Ты всё слышала. Останешься здесь. Наделить тебя широкими полномочиями не могу, сама понимаешь. Но если что-то окажется не в порядке, весь спрос будет с тебя, и виноватой будешь только ты. Во всём. Поняла?

— Да, повелитель, – потрясённо проговорила Ланга. Ответственность слишком большая… Но и позволено будет многое. Она остаётся не просто помощницей Пакира, но его заместительницей!

«Чему я радуюсь, – мрачно подумала девушка. – Видела бы мама».

— Разумеется, у тебя могут возникнуть определённые проблемы, – продолжал Пакир, похоже, не слыша, что она подумала. – Поэтому…

Он с силой дёрнул девушку за руку и приложил ладонь к её лбу.

Ланга охнула; у неё подкосились колени. Как будто ей на шею повесили тяжеленный камень, а заодно и сеть. Камень тянул её к земле, а сеть связывала, спутывала по рукам и ногам. И всё же было в этом что-то новое. Какое-то странное ощущение, как будто она теперь… может что-то такое, что не получалось раньше. Оно было сходно с тем, что девушка испытывала, используя заклинания. Только… как будто темнее.

— Как ты понимаешь, это ненадолго, только до моего возвращения, – услышала она голос Властелина. – А потом посмотрим.

Ланга изумлённо подняла голову.

— Это магия?

— Да, это магия, – с какой-то ядовитой улыбочкой кивнул Пакир. – И я надеюсь, что у тебя рано или поздно пропадёт желание ею заниматься и ты не будешь так тоскливо глядеть на книжные полки. Хотя кто тебя знает, ты же упрямая. Но магия – это не награда, — его голос стал холоднее, — и если ты этого сейчас не понимаешь, то скоро поймёшь.

Ланга пропустила эти слова мимо ушей.

Ей позволили! Она станет волшебницей! В восторге от этого Ланга даже забыла, что на ней теперь лежит ответственность за весь остров. Как только Пакир улетел, девушка кинулась в библиотеку. Разыскала давно заброшенные книги, которые не смела прочитать раньше, и погрузилась в них с головой.

Предупреждение Пакира – «это не награда» – она поняла очень быстро. В тот момент, когда, потренировавшись с парой заклинаний, чуть не упала на пол, а перед глазами всё поплыло. Тёмная магия – а, без сомнения, попадавшиеся книги были именно по тёмной магии (вряд ли Пакир предоставил иные…), – вытягивала всю жизненную энергию.

Может, получится привыкнуть к ней, но сколько же надо сил… И это при том, что Ланга вовсе не была слабенькой девочкой. Видимо, физическая сила оказалась ни при чём. Может, для того, чтобы стать могущественной волшебницей, требовалось нечто такое, что придется развивать в себе годы и годы, а может, оно было врождённым. Хотя Корина вот стала волшебницей, хотя родилась, как и Ланга, среди обычных людей.

Тем не менее, Лангу не остановил чудовищный расход сил. Передохнув, она, шатаясь, вновь поднималась на ноги и упрямо бралась за дело, невзирая на то, что у неё, как и во время самых первых уроков магии, мало что получалось. Девушка вылезла из библиотеки только поздно вечером. Утром, наскоро проверив, всё ли в порядке во дворце, и даже не обратив внимания на то, что стражники разбрелись кто куда, и даже не поинтересовавшись, что вообще творится на острове, Ланга снова засела за книги.

В этот день было ещё тяжелее, чем вчера. К вечеру Ланга устала настолько, что еле на ногах стояла, и куда уж ей было следить за тем, что происходит во дворце и на острове. Утешая себя мыслью, что за два дня отсутствия Властелина ничего особенного произойти просто не может, а значит, можно с чистой совестью оставить всё на самотёк, тем более за несколько часов уже ничего не исправишь, девушка побрела спать.

Разбудил её удар грома над головой и яростный вопль. Пакир был в бешенстве. Вскочив, Ланга бросилась в тронный зал, на ходу завязывая пояс платья и приглаживая волосы – за последние два-три года это было уже отработано. Ей было жутко представить, что сейчас произойдет. Дворец трясся, как при землетрясении. Не исключено, что так оно и было: Пакир частенько давал выход своему гневу то в землетрясении, то в камнепаде, то ещё в каком-нибудь грозном природном явлении – вроде как и безобидно, а в то же время пострадать могли многие.

— Явилась?! – громовым голосом вопросил Пакир – зверь зверем, – едва Ланга появилась на пороге. Рядом с троном уже стоял с мрачным видом маршал Хорал. – Тебе что было приказано?

Ланга втянула голову в плечи, но её раскаивающийся вид Пакира не тронул. Против своей воли падая на колени, девушка от всей души понадеялась, что на этот раз пощадят… хотя бы не её, но маму…

— Итак, – Пакир заговорил тихим голосом, но это было ещё хуже, чем если бы он кричал. – Моя помощница самым наглым образом наплевала на свой долг и на мой приказ.

Голос, казалось, пронизывал всё тело острыми ледяными иглами. Ланга зажмурилась. Кричать бесполезно, только хуже будет…

— Вместо того, чтобы использовать магию в целях поддержания порядка, решила, что может воспользоваться этим в личных целях.

Особенно неприятно, что наказывают её при Хорале. Он и так на неё смотрит, словно на пустое место, а теперь вообще будет ноги вытирать.

— Полностью забыв свои обязанности, развлекалась магическими фокусами. Тебе не для того дана была магия, чтобы ты дурака валяла!

Силы ушли полностью. Ланга подумала, что больше она никогда не сможет пошевелиться и так и умрёт здесь, на каменном полу. И это случится очень скоро, ведь всё, что говорил Пакир, было совершенно справедливо. Во всяком случае, её как минимум засадят в темницу на месяц…

— Мне интересно, – с издевкой склонил голову Пакир, – когда мамочка тебя оставляла дома одну, ты точно так же праздновала свободу?

— Только не трогайте маму, – неожиданно для себя почти крикнула Ланга.

— Не трогать маму? – рассмеялся Пакир. – Глядите, она ещё требования выставляет. Может, ты ещё, как пай-девочка, будешь с раскаянием плакать и просить «простите, я больше не буду»? Похоже, я не объяснил тебе, что прощение – вне моих обязанностей и интересов.

Ланга молчала. У неё не было сил возражать.

— Итак, – ровным голосом проговорил Пакир, – трогать твою маму я не буду…

— Она жива? – еле слышно спросила Ланга, с ужасом приготовившись к самому худшему.

— Жива и здорова, до ста лет точно доживёт, – ухмыльнулся зверь на троне. – Итак, трогать твою маму бесполезно, на тебя это не действует, я смотрю. Ты всё равно упрямо делаешь своё. Посмотрим, может, на тебя подействует прямое наказание.

Ланга закрыла глаза. Ну и что ей предназначается?

— Никаких уроков фехтования, никакой магии. Я рассчитывал, что у меня будет помощница. Ты на это оказалась не способна. Таким образом, можешь возвращаться к прежним обязанностям.

Ланга порывисто поднялась, не рассчитав сил, и у неё закружилась голова. Что?.. Опять бегать по всему дворцу, как служанка? Слушая насмешки и издевательства отовсюду? А они будут, в этом можно не сомневаться.

— Хочешь возразить? – с обманчивой мягкостью поинтересовался Пакир.

— Нет, повелитель, – тяжело прошептала Ланга.

А что возражать? Это ведь совершенно бесполезно.

Первый день в своей новой – а точнее, старой – должности Ланга провела в совершенно убитом состоянии. На душе было мрачно, как никогда. Но уже на второй день она высокомерно подняла голову и посмотрела на окружающих ТАК, что они живо присмирели. Сама того не ощущая, Ланга заняла среди прочих слуг место своеобразного начальника. Девушка командовала ими, как хотела, а они даже жаловались через раз: попробуйте пожаловаться на неуравновешенную девицу, которая, чуть что, хватается то за плётку (она осталась-таки при Ланге и была всегда заткнута за пояс), то за меч (если поблизости он имелся хотя бы у кого-нибудь).

Пакиру это не сказать чтобы нравилось, но похоже было, что, спустив Лангу «с небес на землю», он попросту забыл про неё (или сделал вид, что забыл?..). Придираться по пустякам продолжал, но не с тем вниманием, как прежде. Если раньше Ланга чувствовала, что к ней придираются, чтобы сделать её лучше (если можно назвать это «лучше»), то теперь придирки и замечания были или абсолютно равнодушными, или чтобы сорвать злость. Впрочем, Пакирова душа была потёмками даже для него самого. Что в прямом смысле, что в переносном, и то при том условии, что у него она вообще была. Никто не мог разгадать ни его намерений, ни его истинного настроения.

Порой Ланге казалось, что её жизнь сделала несколько шагов назад. Когда-то это всё уже происходило с ней. Она была служанкой, ссорилась с остальными дворцовыми жителями, выкраивала свободный часок для отдыха и – изредка, при благоприятных условиях, – для занятий магией. Пакир вроде как запретил ей это, но девушка чувствовала: если она преступит запрет, хуже уже не будет.

После того, как её так позорно понизили, Ланга вдруг осознала, как важно для неё было это полуруководящее положение, когда она была чуть ли не третьей фигурой во дворце после Пакира и Хорала. Сейчас ей хотелось власти – а над ней смеялись (очень коротко и негромко). Ей хотелось держаться как принцесса – но куда уж там до принцессы, когда тянешь тяжёлое ведро с водой! Хотя она и с грязной тряпкой сохраняла такое выражение лица, какое не у каждой ледяной королевы могло бы быть. Но где благородство, где возвышенность положения? Где подобострастность со всех сторон, подчинение? Пусть бы её ненавидели, но это была бы ненависть не свысока. Как же досадно! И главное – по собственной же глупости.

* * *

Если не ставят начальником официально «сверху» – стань им самостоятельно. Просто удивительно, как быстро Ланга начала командовать всеми кругом. Иной раз кто-нибудь из особо умных дворцовых обитателей на мгновение призадумывался: а кто вообще сейчас Ланга? Вроде как служанка, а в то же время ведёт себя так, что чуть ли не тянет обратиться к ней «госпожа», а то и «ваше высочество». Высокомерие, командирский тон, и не только тон – Ланга действительно могла руководить ситуацией, из нее вышел отличный начальник, и этого никто не отрицал. Бывшую помощницу Властелина теперь каждый был бы рад унизить, да что-то не получалось. Такая сама кого хочешь уронит в грязь и ещё сама сверху потопчется.

Девушку лишили уроков фехтования, но Ланге они бы уже и не пригодились. За годы обучения она освоила достаточно, чтобы соперничать с бывалыми воинами, и, несмотря на внешнюю хрупкость, не уступила бы многим из мощных солдат. Требовалось только поддерживать себя в форме, а для этого требовался кто-нибудь, кто мог бы составить ей пару в поединке. Нельзя сказать, что от желающих подраться с Лангой на мечах или ином виде колюще-режущего оружия отбою не было – но и утверждать обратное тоже было нельзя.

Схватки, как правило, были очень короткими, проводились в самых неудобных для этого местах, а оружие использовалось первое, что попадалось под руку. Проще говоря, это были мелкие, но суровые стычки Ланги с какой-нибудь очередной буйной головушкой, которая пыталась проучить зазнавшуюся сереброволосую принцессочку, но в итоге неизменно приходила к выводу, что лучше держаться подальше. Пакир не обращал на подобные мелкие свары подданных никакого внимания, ему было достаточно, что они трепещут от одного его имени и делают всё, что он велит, а если кто-нибудь из них вдруг в один прекрасный момент не досчитается клочка кожи, руки или головы – это уже проблемы не Властелина. И за убийство равных или нижестоящих тут не судили. У Пакира было слишком много солдат, чтобы вникать в такие мелочи, как недостача в одном из рядов.

Возможно, бесславная гибель Ланги от булавы или боевого топора одного из слуг огорчила бы Властелина Тьмы, всё-таки, по его мнению, она была неглупой девушкой и подавала большие надежды, – а может, он уже давно списал со счетов бывшую помощницу. В любом случае, Ланга училась выживать сама. Раньше, в общем-то, было то же самое, но не в таких масштабах, она меньше контактировала с опасным сбродом. А теперь ей приходилось чуть ли не каждый день с кем-то сталкиваться. Девушка научилась угадывать намерения противника заранее – по едва заметному напряжению в фигуре, по взгляду, по походке, и иногда успевала вытащить оружие из-за его пояса прежде, чем он успевал что-то сообразить. Всё-таки изящество и ловкость не входят в список преимуществ каббара в бою. Ланга даже выработала свою тактику боя в условиях дворцовых коридоров и полуподвальных комнатушек, где ей часто приходилось трудиться: закружить противника до того, что у него уже в глазах мутнеет, а потом подтолкнуть, и тот со всей силы прикладывается головой обо что-нибудь очень твёрдое.

Порой каббарам надоедало считать раны в одиночестве, и они объединялись против девушки вдвоём, втроём и даже впятером. Здесь было сложнее. Но, опять-таки, ловкость в число физических достоинств дворцовых обитателей не входила, и если их собиралось больше троих, они только мешали друг другу, неловким замахом оставляя на лице соседа яркий шрам, пихая его под локоть в самый неподходящий момент или просто оттаптывая ноги. Такие ситуации вообще были прекрасным зрелищем: один с рёвом набрасывался на неловкого другого, третий бросался их разнимать, задевая при этом четвёртого, а пятый попадал под раздачу со всех сторон. Ланга же, выскальзывая из опасного круга, стояла в сторонке и торжествующе наблюдала за происходящим, но чаще убегала.

Зачинщиков таких групповых нападений девушка потом подстерегала по одному. Но намного чаще Ланга применяла какой-нибудь исключительно женский способ мести: несмертельная отрава, колючка, подброшенная на блюдо, ловко устроенная ссора с кем-нибудь или подстава невиновного, «нечаянное» запирание нужных дверей. Да, сейчас Ланга была всего лишь служанкой, развернуться с глобальными действиями, как раньше, было особо негде. Но зато в роли служанки она могла делать больше мелких пакостей: «забыть» принести воды в казарму или «не нарочно» потушить свет в стратегически важном коридоре, «уронить» доспехи, относя их в починку (и желательно на голову кому-либо), а ещё лучше – не принести их из починки, «потеряв» какую-нибудь важную деталь где-нибудь по дороге.

Это, естественно, никого не устраивало, и Ланге часто пересекал дорогу кто-нибудь из тех, кому она мстила таким образом. Жаловались на неё мало, да и наказания были, по мнению Ланги, пустяковые – она-то знала в этом толк. К тому же на неё они не действовали. Месть за месть, и всё это замыкалось в круг, из которого выбраться было невозможно. Трудно было ожидать, что дворцовые обитатели остановятся первыми. А Ланга тоже останавливаться не хотела. Пакир не был тем, у кого можно было научиться добродетели всепрощения.

Школа для Ланги была совсем другой. Она учила девушку быть мстительной, надменной, безжалостной, злопамятной, на оскорбление отвечать ударом, на удар оскорблением. И нет ни малейшей возможности выйти из этой страшной трясины, потому что выйдешь – и тебя просто задавят и не заметят. Здесь были звериные законы, и они позволяли жить только так, как они диктуют. Или не жить совсем.

* * *

Ланга ещё терпела, когда на неё бросались из-за угла (а большинство проблем воины Пакира решали именно таким элементарным способом). Здесь она никогда не терялась. Но когда её начинали донимать всевозможными порочными шуточками и насмешками, ей приходилось трудновато. К тому же эти твари знали о её слабости – памяти о маме, — и доводили девушку до белого каления издевательствами именно на эту тему. Своим противникам Ланга ничем ответить не могла: они на это не реагировали. Вообще не обращали внимания, потому что и так слышали всевозможные гадости от своих соседей круглые сутки. Оскорбить каббара сильнее, чем другой каббар, Ланга не могла при всём своём желании. У неё ум был направлен немного в другую сторону.

Поэтому в таких ситуациях она заводилась с полуслова, и немало лиц было исполосовано плёткой – в лучшем случае. Обычно намёк понимался быстро.

Но один раз Ланга была сильно занята, и попутно ей поручили присмотреть за огромным котлом, в котором вот-вот должна была закипеть вода. Здесь же за столом сидела пьяная компания, часть отряда, который только что вернулся с дальнего побережья, начисто (как им казалось) уничтожив там вражеский лагерь. То есть тех существ, которые защищали Южное море. К ним присоседились ещё несколько сменившихся с караула стражников. Ланге до этого не было никакого дела, а вот солдатам почему-то оказалось большое дело до Ланги.

Слушая, как они заплетающимися голосами выкрикивают в её адрес непристойности, девушка внутренне закипала не хуже, чем вода рядом с ней. А тут ещё и один стражник, не особо рьяный до службы, но зато мастер вовремя с неё слинять, подошёл к Ланге почти вплотную. Ухмыляясь, он успел только открыть рот, чтобы что-то сказать, и тут Ланга швырнула в него чем попалось под руку.

О нос громилы разбился вдребезги стакан. Стражник завопил. Из приличных слов в его фразе улавливалось только «Она ещё и дерётся!».

— Ага, – холодно кивнула Ланга. – Дерусь. А вот тебе не советую. – Внезапно девушка узнала его. Надо же, это тип ещё жив, оказывается. Сколько лет прошло, а ничего не изменилось. – Это ведь ты приходил когда-то, чтобы вывести меня из тюрьмы? Я помню, ты ещё тогда любил руки распускать.

— Ты… – с ухмылкой надвинулся на неё каббар. – Смотрите-ка, мамочкина дочка!

Ланга молниеносно встала и отступила. Вода в котле уже перекипала через край.

— Ну, что «мамочкина дочка»? У тебя вообще нет матери. Ты неизвестно откуда взялся, — с ядом в голосе ответила она и шагнула за котёл, который оказался таким образом между ней и стражником.

— Ещё раз швырнёшь что-нибудь, потом тебя саму швырну, – пригрозил он. Его лицо (или морда?) было залито кровью. — Полетишь с воплем «мама!» — он комически изобразил руками полёт. За столом захохотали.

— Попробуй, – кивнула девушка. – Но за маму ты мне ответишь.

Дальнейшее произошло очень быстро. Стражник шагнул к ней. Сзади в этот момент подошёл кто-то ещё. К Ланге сразу с двух сторон протянули руки. Она метнулась в одну сторону, в другую и вдруг с силой толкнула котёл ногой. Кипяток выплеснулся на ногу стражнику. Вряд ли такая порция причинила бы ему большой вред сквозь сапог, но он взвизгнул (или, скорее, взрыкнул) и схватился за ступню. Тут же развернувшись, Ланга двинула его – уже в спину – локтём и отпрыгнула.

Падая, стражник завалил и своего товарища, а тот зацепил ногами стол. Раздался вопль. Из огня под котлом повалил чёрный дым, вода вся вылилась, котёл с грохотом покатился по полу. Одному стражнику мешал встать другой, другому – упавший сверху стол, а тут ещё и человек пять сразу кинулись к ним. Ещё трое метнулись к Ланге, доставая оружие.

Ланга мигом оценила ситуацию и поняла, что настал тот самый критический случай, которого она всегда опасалась. Оружия у неё нет и взять его неоткуда – все воины уже на взводе, к ним не бросишься неожиданно. Оставался только самый преступный вариант.

— Тайнэде ! – крикнула девушка, выбросив руку вперёд.

В чёрном дыму ярко взорвалась и погасла молния. Ланга мгновенно пожалела, что сделала это – огня в кухне было уже больше чем достаточно. Но молния вышибла оружие у одного из воинов и, отлетев рикошетом, серьёзно обожгла и его соседа. Тот скорчился на полу, а Ланга схватила сразу два меча и встала в боевую стойку.

Как всё просто начиналось! Наверняка никто бы из невинной перебранки не сделал бы столь серьёзного побоища. Из-за такого пустяка… Впрочем, а кто сказал, что все войны не начинаются из-за пустяков? Тем более когда одна из сторон изрядно перед этим хлебнула чего покрепче. Один завелся, второй ответил, первый продолжил…

Позже Ланга говорила себе, что она не виновата. Виноваты они – и тот, что упал в очаг, и тот, кто толкнул котёл с кипятком себе на голову, и тот, кто сам напоролся на меч в её руках (а попробуйте уследить за двумя мечами сразу). Однако следы крови на её платье не отстирывались. Хорошо, что остальные не полезли ближе, быстро поняли, что своё главное преимущество – навалиться и задавить всей толпой – тут не применишь, места немного, и всё загорожено. Ланга бы увильнула сразу. Собственно, что она и сделала. Убивать всех в её планы не входило. Ей и этих хватило сверх головы…

Девушка боялась, что будут ночью сниться кошмары, но – ничего подобного. И на следующий день голова была ясной, как будто ничего и не случилось. Осталось впечатление, что всю ту сцену она наблюдала со стороны (а ведь со стороны она подобное видела множество раз). Может, из-за того, что всё произошло буквально за пять минут. Может, из-за того, что тут же отвлекла работа. Может, из-за того, что Ланга уже давно была готова к тому, что когда-нибудь и ей придётся убить живое, мыслящее существо, с которым она только что разговаривала.

В общем, к вечеру следующего дня всё как-то забылось и прошло мимо. Ланга спокойно закончила дневные дела, вернулась в комнату и раздумывала, сразу ли ей лечь спать или лучше сначала почитать чего-нибудь (не по магии – все магические книги остались в библиотеке, пусть и не спрятанные, но аккуратно сложенные на верхних полках). И пришла в неописуемое удивление, когда в дверь постучали. Открыв, она увидела одного из слуг.

— Властелин зовёт, – буркнул он.

— Властелин?! – поразилась Ланга.

Что ему от неё надо? Он уже… да, уже не первый год её в упор не замечал. Что вдруг она такого сделала, чтобы…

Да, сделала.

Устроила кровавую драку на кухне. Мелочь по меркам Чёрного дворца, замечание ей уже сделали и лишней работой в наказание нагрузили, так зачем Пакир её зовёт? Да нет, вряд ли в связи с этим. Хотя, может, и да… Запутавшись в размышлениях, Ланга чуть ли не бегом бежала в зал. Властелин не любит ждать.

При входе в зал у неё опять возникло чувство «это уже было». Властелин сидел на троне. Один. В облике человека с очень хищным лицом и в то же время чем-то напоминающим рыла каббаров. Заметив Лангу, он поднял голову.

Девушка поклонилась.

— Вы звали меня, Владыка? – осторожно спросила она.

— Вот она, – не давая слишком очевидного ответа на её вопрос, протянул он насмешливо. – Какая скромница с виду, однако устроила шикарную драку без правил с половиной отряда каббаров и вышла победительницей. Кто там водится в тихом омуте, не напомнишь, а?

Ланга уставилась в пол. Значит, всё-таки за это? И что сейчас будет? Неужели за какую-то драку её накажут? Сколько она помнила, на подобные стычки между подчинёнными Пакир всегда смотрел сквозь пальцы (ещё понятно, когда солдаты по пьянке поднимали оружие на своих же командиров, а между собой – сколько угодно). И уж тем более – когда приставали к ней. Это всегда были её и только её проблемы.

— Ну и что с тобой делать? – неожиданно задумчиво проговорил Пакир.

— Только не трогайте маму, – пролепетала Ланга. С ней-то можно делать что угодно. Она не сомневалась: ей грозят по крайней мере десять ударов плёткой, или два дня без пищи и воды, или ещё что-нибудь в этом роде. А могут и в темницу отправить…

Пакир так ударил по подлокотникам трона кулаками, что полетели искры.

— Да ты когда-нибудь уймёшься со своей мамой? – рявкнул он. – Я разве спрашиваю, что делать с твоей мамой? Меня интересуют твои дальнейшие планы на жизнь. Скольких там ты убила?

— Троих… кажется, – недоумённо шепнула Ланга. – Но я неча…

— Трое! Хороший результат, особенно если учесть, что ты начала заниматься фехтованием… Э-э… Сколько лет назад? Двадцать? Тридцать?

— Тридцать два, – с усилием вспомнила Ланга.

Ей было совершенно непонятно, к чему все эти вопросы.

— Тридцать два года! С ума сойти можно, – картинно воздел руки Пакир. – Да ты уже прямо бывалый воин. Я искренне сочувствую, что тебе пришлось самой защищать свою честь и доброе имя матери, – добавил он таким прочувствованным голосом, что фальши не услышал бы только глухой. – Однако этого можно было бы добиться и меньшим количеством жертв, ты согласна?

Ланга кивнула, совсем запутавшись в интонациях Властелина.

— И магию применяла, – он пристально взглянул на девушку.

Та не ответила. В этом не было смысла.

— И даже успешно, – закончил Пакир.

Ланга перевела глаза с одной ножки трона на другую.

— Значит, так, – изрёк Властелин и встал. Ланга заметила, что у него поменялось лицо – оно уже не напоминало каббарью морду, а было вполне обычным и совсем не кровожадным. – Иди в свои комнаты, где ты жила, и приведи себя в порядок. Завтра утром явишься ко мне.

«Комнаты»? Не одна комнатушка, в которой девушка жила, будучи служанкой – что раньше, что теперь. А вот когда она считалась помощницей Пакира, у неё было две небольшие, но аккуратные и более светлые комнаты в другой части дворца. Что это значит? Её восстановили в должности?

Ланга изумлённо вскинула глаза.

— Что тебе непонятно? – раздражённо пожал плечами Пакир. – Может, ты предпочитаешь дальше сражаться с этими тупоумными за каждое бранное слово в свой адрес? Так я тебе это обеспечу! Можешь даже молниями пошвыряться. Но раз уж ты так любишь быть начальницей, воительницей и волшебницей, то используй свои таланты с умом, а не на дурные драки в кухне!

— Я… Я снова буду вашей помощницей? – пролепетала Ланга, не веря своим ушам.

— Ты будешь тем, кем я скажу, – усмехнулся Пакир. – Завтра. А сейчас, сделай одолжение, сгинь с глаз моих долой! Служанка тебя проводит.

Ланга вышла из зала, совершенно ничего не соображая. Её не только не наказали, а ещё и вернули ей высокий статус! Вроде бы. Растерянная и напуганная очень юная девушка – наверное, первая из человеческих девушек, которых Ланга тут видела, — действительно ждала её за дверью и без единого слова – только кланяясь, — сопроводила её в комнаты. Раньше у Ланги, однако, не было личных служанок… В комнатах всё уже было приготовлено для жизни – как будто она никогда и не уходила отсюда. Ланга позволила девушке уйти, опустилась на кровать и целый час просидела неподвижно, пытаясь понять, что же такое случилось и в честь чего.

* * *

Какое это счастье – не вскакивать на рассвете… Нет, не на рассвете, рассвета тут нет, но на шести ударах колокола местных часов уже надо быть на ногах – то есть надо было… Не бегать с тяжёлыми вёдрами и тряпками, не дышать противным дымом кухни, не выслушивать множество поручений от всех и каждого, кто считал себя выше неё. Можно не спеша встать чуть позже, надеть нормальное, не в пятнах платье, красиво заплести волосы, а не завязывать их в пучок. Не она будет тащить ведро воды, а ей притащат. Да ещё и личная служанка… Ланге пришла в голову мысль: интересно, сколько на этот раз продлится приятный образ жизни.

Пакир уже ждал её. Странно, что ждал, а не стал звать на весь дворец. Перед троном опять зависло в воздухе то самое чёрное зеркало.

— Садись, – кивнул он Ланге без приветствия. Рядом с троном опять стояло кресло. – Как устроилась? – он пристально взглянул ей в глаза.

Она помедлила с ответом.

— Спасибо, повелитель, всё хорошо.

— Как тебе твоя служанка?

— Она действительно моя? – недоверчиво спросила Ланга.

— Ну, в какой-то степени… — Пакир развёл руками. – У неё, правда, немало щекотливых моментов и в биографии, и в свойствах характера, — полагаю, ты знакома с её историей, — но я подумал, что ты на неё благотворно повлияешь.

Ланга моргнула, не осмелившись больше ничем выдать своего удивления. В каком смысле «благотворно», интересно? Поможет ей стать ещё одной убийцей? Судя по выражению лица Властелина, именно это он и имел в виду.

— Ну что ж, отлично, перейдём к делу, — решительно сказал Пакир и сделал небрежный жест в сторону зеркала. – Итак, ты помнишь эту личность…

В зеркале отразилась Корина. Годы мало изменили нынешнюю правительницу Изумрудного города, ведь она росла в десять раз медленнее. Пока что она выглядела намного моложе Ланги.

— И эту личность ты тоже помнишь, – Пакир снова махнул рукой, и зеркало переключилось на какое-то странное помещение, похожий на захламленный чердак. Ланга едва успела удивиться, кого она должна тут опознать, а потом сообразила: зеркало показывало старый портрет. Скорее всего, это Корина приказала отправить его туда. Ведь на нём была фея Элли.

Пакир щёлкнул пальцами, и зеркало погасло.

— Восстановила в памяти их историю? – не дожидаясь ответа, он продолжил: – Итак, Корина до сих пор никак не может найти способ добраться до феи Элли и убить её. И, на мой взгляд, пускай не отказывается от своих мстительных планов. – Обычная улыбка, похожая на неприветливый оскал. – А теперь – самая интересная новость. Элли едет в Канзас.

— Зачем? – не удержалась Ланга.

Пакир задумчиво пошевелил пальцами.

— Что-то настойчиво зовёт её в родной дом. И я даже могу объяснить, что именно.

Ланга вопросительно подняла брови.

— Всё элементарно, – развёл руками Тёмный Властелин. – Тебя не удивляет то, что Элли уже глубокая старуха, а всё ещё жива и бодра? Здесь либо заклятие, либо какая-нибудь другая незаметная магическая помощь – ты можешь догадаться, что этим занимаются исключительно светлые маги. Её ведёт в Канзас, как ей кажется, тоска по родине и желание провести здесь свои последние дни. А на самом деле Торну нужна новая волшебница. И он выбрал Элли.

— Что? – с недоумением спросила Ланга. Она ничего не поняла.

— А ты что думаешь? – усмехнулся Пакир. – Не допустит же он, чтобы мне противостояла эта старуха Виллина… Он всё подготовил. Рассчитал каждый шаг раньше меня. – Его лицо помрачнело. – Частично, разумеется, всё это были случайности, но они совпали с его намерениями… В Волшебную страну случайно попадает девочка. Обычная девочка из Большого мира, всего лишь добренькая и смелая, как и большинство детей. Случайно происходит встреча с Виллиной. Но Виллина, как ты, надеюсь, помнишь, – Хранительница Волшебной страны. В её задачу входит охранять страну от всевозможных неприятностей, – он поморщился, – в том числе и от моей скромной персоны. И у Виллины – книга Торна. Виллина, ничего не подозревая, открывает книгу, а там команда – пусть Элли идёт в Изумрудный город. И Элли идёт. А Торн наблюдает за ней и смотрит, подходит она для роли новой Хранительницы или нет.

— А разве не Виллина смотрит? – недоверчиво спросила Ланга.

— Виллина тут ни при чём, она всего лишь подчиняется книге. Разумеется, она тоже приглядывалась, но она тут уже ничего не решала. Всё было решено за неё, причём Виллина до сих пор думает, что именно она обо всём позаботилась… А потом Торн принял решение и отложил его исполнение до удобного времени. И ждал, ждал так долго, что бедняжка Элли успела стать старухой. А тут ещё и Корина вмешалась. Не люблю излишне самостоятельных, – он покосился на Лангу, – но в данном случае её вмешательство сослужило добрую службу мне.

— А при чём здесь вы? – осторожно задала новый вопрос Ланга.

— При том! – рявкнул Пакир и тут же, остыв, начал объяснять спокойным голосом. – Если бы Элли вернулась в Волшебную страну чуть раньше, она бы, может быть, и успела бы стать сильной волшебницей. Но теперь у меня уже всё готово, – он торжествующе вскинул голову. – Виллина уже стара, а Элли, появившись сейчас в Волшебной стране – а ведь она ещё даже не появилась! – будет слишком беспомощна. Эта Корина может её убить, и останавливать её я не собираюсь. Не знаю уж, чем Торн думал, призывая в Волшебную страну древнюю старуху, но, полагаю, там опять произойдёт какая-нибудь счастливая случайность. Или же будет забавно: одна старуха сменит другую, – и он засмеялся.

Лангу передёрнуло от этого жутковатого смеха. Ясное дело, что Элли Пакиру не противница. Он её раздавит одним пальцем.

— И что же теперь будет? – осмелилась Ланга на ещё один вопрос.

— Теперь? Элли идёт в Канзас, а там её рано или поздно встретит Корина. Дальше всё будет зависеть от действий Корины и от того, кто из них победит. Впрочем, я лично в исходе дела не сомневаюсь. Но! – он поднял палец. – Для меня это очень удобный момент. Хотя, подождала бы Элли ещё недельку – момент был бы ещё удобнее, но ничего страшного, я ещё успею взять своё, – его глаза хищно блеснули. – Пока все волшебницы будут заняты только тем, как разрушить барьеры, поставленные Кориной, и прийти на помощь Элли в далёком Канзасе, они благополучно проморгают то, что происходит у них под носом.

— А-а, – нелепо протянула Ланга, не найдя ничего лучше.

— Похоже, ты плохо сегодня соображаешь, – недобро нахмурился Пакир. – Ты понимаешь, о чём я говорю?

— Да, – испуганно кивнула девушка.

— Ну и что ты думаешь, я сейчас буду делать?

— Нападёте на Волшебную страну, – ответила Ланга. В конце концов, не понять этого мог только последний тупица.

— Ну вот, – облегчённо вздохнул Пакир. – Хоть какие-то проблески надежды есть!.. Но чтобы напасть на Волшебную страну, мне ещё многого не хватает.

— Чего же? – поинтересовалась Ланга.

— Самого главного, – коротко сказал Пакир. – Людей.

Девушка уставилась на него, позабыв от невероятного изумления о приличном поведении перед повелителем.

— У вас же тысячи каббаров в подчинении…

Пакир поморщился и махнул рукой.

— Я не о том… Каббары – редкостные по своей непроходимой тупости существа. Они умеют только махать оружием или кулаками, за его отсутствием… Воевать – да, это у них получится. Но не это главное. Я могу смести Волшебную страну с лица Земли, но разве мне это нужно? – в его голосе прозвучала ярость и странная горечь. – Мне нужна власть, а не одиночество. Что толку, если я убью кого-нибудь? Он умрёт, и его душа навеки останется такой же, как была. Жители Волшебной страны в подавляющем большинстве своём наивны и невинны. Я могу их убить – но победа состоит не в этом. Самая большая победа – это когда твой враг стал таким же, как ты.

Голос Пакира стал непривычно тихим. Таким Ланга его ещё никогда не видела. И уж тем более – да, он когда-то часами проводил с ней какие-нибудь «воспитательные беседы», втолковывая ей прописные истины с искажённой философией Тьмы… Но никогда не было такого, чтобы Властелин Тьмы делился с ней планами по захвату Волшебной страны. Да ещё и говорил такие вещи. Обычно всё, что Пакир пытался объяснить Ланге, отдавало ложью, чем-то искорёженным, неправильным – несмотря на то, что казалось абсолютной правдой, – а сейчас это было истиной. Пусть и не слишком приятной.

— Итак, мне не хватает людей, – словно очнувшись, обычным тоном продолжил Пакир. – Таких, которые бы выполняли мою волю. Пока что из всех жителей Волшебной страны мне более-менее осознанно могут подчиниться не больше десяти человек, остальные, как говорится, сами не ведают, что творят. Даже Корина больше водит меня за нос, чем творит мою волю. Разумеется, все люди имеют тенденцию скатываться во Тьму, с давних времён человек заложил основы этого сам в себе, но если им прямо сказать об этом – они возмутятся. Большинство из них, по крайней мере. Большинство жителей Волшебной страны, я имею в виду. Большой мир я сейчас пока ещё не беру в расчёт, там совсем другая ситуация, свои плюсы и свои минусы. Пока что я туда лезть не планирую.

Он замолчал. Ланга долго ждала продолжения и, наконец, спросила:

— И что же вы будете делать? Где вы возьмёте людей?

Пакир повернулся к ней и нехорошо прищурился.

— Воспитаю. Постепенно. Очень постепенно. Малейшая зацепка в душе человека – и рано или поздно он станет моим. У кого-то – зависть, у кого-то – жадность, у кого-то – стремление к славе, или желание отомстить, или просто равнодушное ничегонеделание: мне всё равно, я уже со всем смирился, в том числе и с приходом Тьмы. Или просто обида на всех и вся, озлобленность и противный характер. И вот получается целый отряд. А возьми каждого по отдельности – и о нём скажут: он же такой хороший на самом деле, просто кушать хочет. И неважно, что кушать он хочет людей, он же такой несчастненький сиротка, которого все обидели. Вот тогда и начинается самое интересное. Это раньше Тьма была Тьмой, и вещи назывались своими именами. И люди боялись Тьмы. Но разве нам это выгодно? Намного лучше, когда Тьма выглядит привлекательно. Несмотря ни на что, у человека осталось стремление к добру и Свету, только вот многие дорожки к этому мы подменили.

— Но ведь на всё это потребуется очень много времени, – заикнулась Ланга.

— Конечно, много, – усмехнулся Пакир. – Но у меня уже есть опытный образец, который мне поможет. В том числе и, возможно, послужит примером для сограждан. Я не тороплюсь. Хотя, разумеется, желательно именно сейчас начать баталии, пока волшебницы озабочены судьбой феи Элли.

Он снова замолчал, глядя на Лангу и, очевидно, чего-то ожидая от неё.

— Э… Да, конечно, – кивнула она, абсолютно не понимая, чего от неё хотят.

— Ты мне в этом поможешь.

Это был не вопрос. Даже не утверждение. Это был приказ, которому противиться было невозможно. Ланге стало не по себе, а ещё через мгновение она окончательно осознала выставленные требования. Она будет помогать Пакиру захватывать Волшебную страну? Губить людей, живущих там? Девушка вполне представляла себе, что Пакир может сделать с этим чудесным краем. Лес Призраков и свою родную деревню посреди него она помнила отлично. А как же мама?..

— А что будет с мамой? – решительно задала она вопрос.

— Ты долго ещё будешь через слово вспоминать свою маму? – раздражённо бросил Пакир.

— Я же за неё беспокоюсь, – неожиданно вызывающе заявила Ланга. – Она хотя бы ещё жива?

— А ты думаешь, нет? Что ей сделается, всё так же сидит в своём домишке и ждёт – не дождётся тебя и своего жениха, – ухмыльнулся Пакир.

— Покажите, – сурово потребовала Ланга.

Пакир с изумлением уставился на неё.

— Какой тон. И эта девочка ещё недавно ползала передо мной на коленях, умоляя не убивать маму. А теперь принцесса уже отдаёт мне приказы.

— Покажите мне маму, – упрямо повторила Ланга.

Пакир небрежно махнул рукой в сторону зеркала.

— Захочешь – увидишь сама, ты ж теперь чародейка, или я ошибся?

Ланга повернулась к зеркалу.

Всё же магические книги она читала не зря. В магии не главное – нужные слова (хотя и они важны). Главное – это уверенность в себе… и внутренняя сила, которую ты готов отдать. Чёткое представление о том, чего ты хочешь – и тебе подчинится любая вещь. Девушка коснулась чёрной блестящей поверхности рукой. Пакиру это было не нужно, но она впервые имела дело с этим зеркалом.

В пальцах пробежало лёгкое покалывание, на мгновение закружилась голова – и прошла. И только тогда Ланга отдала мысленный приказ. Скорее даже не приказ, а образ – домик в лесу. Хотя бы это.

И зеркало подчинилось. Чуть осветилось, показав сначала домик – совсем покосившийся и обветшавший, но узнаваемый. А потом – то, что внутри.

Достаточно.

Ланга отвернулась и взглянула на Пакира. Тот с полным безразличием пожал плечами.

— Она скоро умрёт, – ровно проговорила девушка. – Она совсем слепая. Она одинока, и у неё почти не осталось еды. Дом скоро упадёт и станет её могилой. Вы говорите, что вам не нужны лишние смерти, а, тем не менее, погубили уже целую деревню. Если мама умрёт, то вы больше ничем не сможете меня заставить подчиняться вам. Она ждёт меня. И я не могу допустить, чтобы она умерла, так меня и не увидев.

— Ошибаешься, – с обманчивой мягкостью прервал её Пакир. – Она тебя не ждёт. Она верит, что ты отправилась к Железному Дровосеку, или ты забыла?

Ланга в гневе стукнула кулаком по раме зеркала.

— Корина обманула её, но Корина взрослеет в десять раз медленнее! А моя мама скоро умрёт, так ничего и не поняв!

— Уйми свои руки, – холодно посоветовал Пакир. – Девушке не пристало колотить кулаками по чему попало.

Ланга шагнула к трону Властелина.

— Помогите маме, – тихо, но твёрдо сказала она, глядя ему в глаза.

— С условием? – вскинул голову Пакир и встал с трона.

— А что, вы можете потребовать от меня чего-то ещё? – обречённо отвернулась Ланга.

Пакир, прищурившись, свысока смотрел на неё, склонив голову.

— Твоя помощь в нападении на Волшебную страну будет для меня неоценимой. Подготовку начинаем сегодня же! – Неожиданно он положил руку ей на голову. Ланга узнала это чувство: когда-то, когда он оставил её на два дня вместо себя на острове, он дал ей часть своей магической силы. Как будто камень навалился на плечи. И сейчас то же самое. Значит, она снова стала настоящей волшебницей Тьмы. Возможно, ненадолго, но стала. Интересно, у волшебниц Света тоже так?.. – Со своими проблемами сама разберёшься, но если заикнёшься о своей маме ещё хотя бы раз – она умрёт в тот же миг. Мне надоело про неё слышать.

Пакир опять не оставил ей выбора.

Фея Элли благополучно вернулась в Канзас, где встретилась с эльфами, которые и помогли ей стать снова девочкой и отправиться в Волшебную страну. Ланга узнавала об этом от Пакира. С каждым днём он всё больше хмурился, но особо вникать в проблемы возвращения Элли у него не было: он готовил наступление.

Откуда-то появлялись такие жуткие чудовища, которых Ланга даже в страшном сне бы никогда не представила, даже если бы прожила здесь ещё сорок лет. Пакир готовил вторжение в Жёлтую страну. Именно Жёлтый дворец был резиденцией волшебницы Виллины, Хранительницы края Торна. Именно она помогала фее Элли во время пути. Пакир всё рассчитал: Виллина ослаблена постоянной борьбой с колдовством Корины и передачей магических сил на такое большое расстояние. Ещё чуть-чуть – и её можно будет взять голыми руками, а потом двинуться дальше. Фея Элли тем временем успела уже приобрести новых друзей и вполне успешно преодолеть первые козни Корины, которая была буквально одержима идеей убить девочку.

Пакир на выкрутасы Корины смотрел с одобрением. Убивать – да пожалуйста. Пусть даже Элли ещё дальше продвинется в Волшебную страну. Но уже на третий день он забеспокоился из-за того, что девочка действует слишком быстро. Она уже в Кругосветных горах. Может, стоит захватить её там? В горах было сквозное ущелье, через которое можно было попасть прямо в Подземное царство, но его охраняли Чёрные драконы, которые сами по себе были сейчас настроены против Элли, так как дружили с Кориной. Ланга подумала, что её забавляет этот парадокс: Корина вроде бы сейчас исполняет волю Пакира, Чёрные драконы исполняют её волю, но при этом являются одними из опаснейших противников армии Властелина. У Тьмы, к сожалению, всегда так. Все против всех, и объединиться могут, только когда требуется напасть на кого-нибудь постороннего. Вот если бы Корина была на стороне Света, тогда было бы всё закономерно. Но тогда бы она не убивала Элли.

А пока наверху шла скрытая от всех борьба волшебницы и феи, внизу шла ещё более скрытая подготовка к нападению…

Получив магическую силу, Ланга долго пыталась сообразить, чем же она может сейчас помочь маме. Подарить ей вечную жизнь, как и вечную молодость, её силы не позволяли, к тому же это были тёмные силы, и вряд ли маме понравится такой «подарок». Ланга ещё не забыла свои ощущения от «вечной молодости». Оставить маму стареть и дальше, подкрепив её силы? Но как? Да и какую пользу ей это принесёт?

Наконец в одной из книг Ланга нашла заклинание обратного старения. Оно заключалось в том, что жизнь человека поворачивалась «в обратную сторону», он начинал молодеть, и если действие заклинания не остановить вовремя, мог превратиться в младенца. А потом начинал стареть опять, как и все люди. Заклинание, конечно, опасное, да и сил требовало много, к тому же сам объект был бы вряд ли рад его действию – как и все заклинания Тьмы, оно поначалу причиняло жуткую боль. Но боль Ланга могла перетянуть на себя. Мама не должна была пострадать.

Хуже всего то, что шанс только один. Либо получится с первого раза, либо нет, проверять и тренироваться не на ком – не на себе же, а каббары для таких опытов вообще не подходили.

А Пакир требовал от Ланги всё больше. Девушке уже не до шуток становилось, когда её оставляли на острове, пока Властелин где-нибудь летал. На неё наваливали столько дел, что к вечеру она падала с ног, и только благодаря Маире, девушке-служанке, не умирала от усталости – девушка хотя и была самой настоящей пленницей-невольницей, однако Ланга к ней не так уж плохо относилась, и Маира это чувствовала и свои обязанности выполняла добросовестно.

Когда же у Ланги что-нибудь не получалось по вине кого-нибудь, в ход шла плётка, заклинания, всевозможные угрозы. И даже не обязательно кто-нибудь должен был быть виноват. Просто мог попасться «под горячую руку». Ланга не замечала перемен в своём характере, но даже маршал Хорал отмечал, что за последнюю неделю она стала ещё более невыносимой, чем за все те годы, что провела во дворце. Впрочем, никого это не удивляло. Ланга к этому шла. Можно любить маму и жалеть её, можно вспоминать погибшего птенчика, но невозможно побывать в грязи и не запачкаться. Невозможно жить среди убийц и мирно проповедовать им идеалы Света. Либо они растопчут тебя, либо ты станешь топтаться на ком-нибудь ещё вместе с ними. Пусть вынужденно, пусть с отвращением, но другого выхода нет.

Ланга часто чувствовала желание вырваться отсюда. Хотя бы не действовать во зло Волшебной стране, ведь там жила её мама. Но, кто знает, может, она ещё сможет чем-нибудь навредить Пакиру и помешать ему захватить Волшебную страну? Девушка очень старалась, чтобы Властелин не понял её настроения. И знала, что будет делать всё, что сможет, чтобы не допустить этого ужаса…

Вырваться… Конечно, узы Тьмы стягивали её по рукам и ногам, и она их не могла сбросить в основном потому, что не видела их. Но она чувствовала, что вне дворца ей даже физически становится легче. Легче дышать, двигаться. Однажды она подняла взгляд вверх – и увидела птиц. А потом вспомнила, что когда-то хотела взлететь, как они. Найти заклинание…

Заклинание оказалось несложным.

Ощущения были немного странные – Ланга по-прежнему могла мыслить и даже разговаривать, но она совершенно иначе чувствовала свои руки, зрение стало совсем другим, более чётким, и она видела больше, чем в облике человека. Взмахнув… крыльями?.. ну да, а чем же ещё, — она ощутила воздух между перьями… и прыгнула вниз с балкона.

Теперь из окон дворца каждый вечер вылетала огромная серая птица. Она кружила над морем, поднималась под самый потолок Пещеры, и большинство жителей Подземелья равнодушно провожали её взглядами – и никто не знал, что глаза у этой птицы человеческие. Огромные, синие глаза, в которых отчаяние смешивалось с безрассудной смелостью, а Добро со Злом.

Она часто вспоминала тот разговор. «Воспитаю. Постепенно». Как воспитал её. До неё слишком поздно дошёл смысл этих слов. Нет уж, Ланга не пожелает такой же участи ни маме, ни кому-либо другому. Всё, что зависит от неё, она сделает. Да, она помощница Пакира, но… это он так считает.

* * *

— Итак, каков твой план? – спросил Пакир.

— Землетрясение даёт сквозные трещины вокруг дворца, воины выбираются на поверхность и нападают, – коротко изложила Ланга.

Воинами Пакир – и она – называл чудовищ. Всех самых отвратительных монстров, которые только здесь собрались.

— Отлично, – кивнул Властелин. – Итак, послезавтра нападение.

— Да, повелитель, – кивнула девушка.

— Очень хорошо. Кстати, ты знаешь последние новости сверху? – Пакир выглядел мрачным и недовольным.

— Какие?

— Фея Элли прогнала Корину из Фиолетовой страны. Железный Дровосек снова стал самим собой, снова помог давней подруге и теперь готовится собрать войско, чтобы прогнать Корину ещё и из Изумрудного города… – хмуро раскрыл подробности Пакир. – Корина проиграла уже не первую битву с девчонкой. – Внезапно его голос стал жёстче, руки сжались в кулаки, и он посмотрел прямо в глаза своей помощнице. – Именно послезавтра её ждёт последняя. Именно послезавтра Виллина потеряет последние силы, помогая фее Элли. Теперь ты понимаешь, почему я требую напасть на неё именно в этот день.

Ланга коротко кивнула.

— Но вроде Элли должна была сегодня опять состариться? – осторожно спросила она.

— Как бы не так… Нашлись и у неё помощники, – презрительно скривился Властелин. – Весьма своеобразные помощники. Парень из Большого мира сначала предал её, потом помог… Кстати, вполне перспективный мальчик. Надо будет к нему приглядеться. Не исключено, что Элли привела с собой одного из самых опасных своих врагов, – усмехнулся он по-прежнему мрачно. – Элли теперь обладает вечной юностью. Что, однако, не делает её неуязвимой. Надеюсь, Корина и её драконы с ней разберутся, а нет – разберётся кто-нибудь другой. В перспективе ещё есть одна интересная личность в Розовой стране, которая мечтает о славе и власти, да и отряд на поиски меча Торна уже пора присматривать. А ещё у меня для тебя важное поручение.

— Какое? – с подозрением спросила Ланга. Важным поручением могло стать что угодно, вплоть до приказа подобраться ночью к Элли и снести ей голову. Вот уж чего Ланга делать бы не хотела.

— Завтра пойдёшь в библиотеку и перечитаешь там все книги, где говорится о Чёрном Пламени, – мирно объяснил Пакир. – Полагаю, что ты тоже должна быть в курсе дела.

* * *

Ланга не очень понимала, зачем Пакиру Чёрное Пламя. Конечно, она помнила о нём и так: страшное пламя, живое, обладающее душой, мыслящее, и даже порой разговаривающее – правда, его голос очень своеобразный, расслышать его трудно. А, кроме того, оно может сжечь всё: дерево, камень, железо, дворец, целую страну и целую планету. Если его должным образом направить. Правда, интересно, откуда Пакир его возьмёт…

А ещё девушка думала об Элли. Нельзя сказать, чтобы она так уж ей симпатизировала. Но Корина ненавидела эту девочку, а Ланга ненавидела Корину. К тому же Элли-то в чём виновата?

И ещё одно. Они ведь с Элли чем-то похожи. Когда-то фея Убивающего домика прилетела в своём фургончике в Волшебную страну – против воли, зато по желанию Торна. И Ланга тоже попала в страну Пакира в домике, который сам ушёл за Бесконечную стену, против воли – зато по желанию Пакира. И именно в тот день, когда Ланга вновь вернулась к власти – пусть и второстепенной, – Элли вернулась в Канзас. Что же будет дальше?

Командовать нападением на Жёлтый дворец должна была Ланга.

Пакиру было не до нападения, он вообще в последнее время редко появлялся на острове, пропадая то на границе с Южным морем, то в дальних крепостях. Хотя сегодня почему-то остался, и к лучшему – Ланга уже не знала, как усмирить эту шипящую, рычащую и плюющуюся огнём толпу монстров, которые мало того, что были немые и неразумные, так ещё и весьма агрессивные. К счастью, сегодня последний день… Ещё бы дня два – и эти твари начали бы рвать друг друга.

К тому, что именно она, по сути, открывает войну с Волшебной страной, Ланга относилась спокойно. Она открывает, но и идти всё это будет так, как она захочет. А она многих жертв не допустит. Пакир поступил бы куда более жестоко, чем планирует она. И землетрясение устраивает она. Пакир бы снёс дворец с лица земли, Ланга же до такого не дойдёт, это уж точно. К счастью, Пакир в эти дела не вмешивался.

И именно сегодня у стен Изумрудного города произойдёт битва между Элли и Кориной.

Ланга дала себе слово не нападать на Жёлтый дворец, пока не узнает, чем закончится битва. К её удивлению, Пакир и не спешил. Всё-таки начало войны с Волшебной страной – событие значимое. И о нём он собрался объявить всему населению острова. Своеобразный праздник. С финалом в духе Пакира. Нападением монстров на беззащитный дворец.

И главная роль в этом действии – у Ланги.

* * *

По сценарию «праздника», Ланга должна была стоять рядом с Пакиром во время его речи на балконе, над площадью. Она давно знала, что он скажет, что пообещает, на что сагитирует свою буйную армию. Стройные ряды солдат на площади перед дворцом ревели и размахивали оружием (как только головы друг другу не снесли), но с появлением Властелина всё стихло.

Ланга стояла и мучилась неизвестностью. Нет, не за то, что сейчас произойдёт здесь. Там, наверху, заканчивалась битва возле стен Изумрудного города. Лангу оторвали от зеркала на самом волнующем моменте. Под командованием Элли (вот оно, ещё одно странное совпадение…) воины Железного Дровосека стреляли в Чёрных Драконов. И будет просто парадокс, если вскоре на тех же драконов будет нападать войско Ланги.

Тяжёлая рука легла Ланге на плечо. Девушка подняла голову.

— …Она показала себя достойной стать моей ближайшей помощницей. Достойной высокого положения во дворце. В честь открытия войны с Верхним миром, с краем Торна, я объявляю Лангу принцессой Подземного царства.

Ланга в немом удивлении повернулась к Пакиру. Этих слов она не ждала. А тот уже легко надавил ей на плечо, и она вынуждена была опуститься на колени.

И голову девушки тяжело сдавил тонкий чёрный обруч.

* * *

Ланга не знала ещё, что именно в этот момент на другой стене, на другую голову тоже опустилась корона. Светлая, золотая, лёгкая корона. Фея Элли стала королевой Изумрудного города, думая, что всё закончилось, и теперь ее ждут радостные, беззаботные дни среди друзей. Но всё только начиналось.

И чуть позже Ланга едва успела сдержать порыв монстров, которые рвались на поверхность возле Жёлтого дворца, куда как раз прилетела Элли по зову Виллины.

И, наверное, именно тогда Ланга приняла окончательное решение не вредить Элли и всячески сдерживать завоевание Волшебной страны. Насколько это возможно при яростной настойчивости Пакира.

И когда Пакир, по обыкновению, улетел куда-то, именно Ланга следила, чтобы Элли и её новые и старые друзья пересекли Подземное море благополучно.

И ещё не раз Ланга чувствовала, что обязана помочь этой девочке. Не потому, что их судьбы были так похожи. Просто она не могла ей навредить. Нет, Элли не была её другом. Но и врагом не была. А может, просто была и тем, и другим сразу…

Конечно, кто-нибудь из самых преданных слуг Тьмы мог обвинить Лангу в предательстве. И Пакиру бы это очень не понравилось. Но разве это было предательство? Ланга чувствовала: нет. Она родилась в Волшебной стране. Пусть она и стала принцессой Подземного царства, но её родина – там, под солнечными лучами и звёздным небом. Там жила её мама, которая должна когда-нибудь узнать правду, как бы эта правда ни была страшна и тяжела. Ланга никогда не предаст маму. Она поможет ей и поможет всей Волшебной стране, как бы это ни было трудно и страшно. Пойдёт против Пакира, если это нужно. Принцесса Подземного царства не перестанет быть человеком, даже если со стороны будет казаться злодеем. Пусть она оказалась пленницей страшного замысла Пакира, пусть она – самая большая его победа, первый шаг на пути к победе над Волшебной страной, но у неё ещё есть шанс вернуться к Свету. И титул принцессы ей не помешает. Сейчас она должна будет исправить как можно больше того, что вынуждена делать по воле Пакира. Запутавшись во Тьме, в эгоизме, властолюбии, жестокости, она ещё найдёт способ выбраться. В душе человека всегда есть как Тьма, так и Свет. Пусть сейчас перевешивает Тьма, но она не вечна.