Пациент Х (гет)

Наконец, наступил долгожданный понедельник.

— Вы обещали дать мне урок по ментальным наукам, — проговорила Гермиона, как только с рутинными обязанностями было покончено. — Как вы и сказали, я всю неделю тренировалась.

— Что ж, — Волдеморт поднялся и шагнул на середину комнаты, — мы это проверим. Подойди сюда, девочка, тренироваться следует стоя.

Одетый в черный плащ, стоящий ровно и глядящий свысока, сейчас он снова напоминал того Лорда Волдеморта, которого она так боялась раньше. Темный Лорд был очень высок — она никогда раньше его так не рассматривала. Но теперь, когда Гермиона стояла столь близко, ее лицо оказалось напротив его груди. Все прошедшие недели он был беспомощным, слабым, дрожащим и оттого казался практически жалким. Но сейчас Гермиона видела его стоящим прямо и излучающим ауру уверенности и превосходства и понимала, насколько высоким и устрашающим он являлся на самом деле.

В нерешительности Гермиона отступила на шаг назад. В нем было что-то от хорошего психолога, который, только увидев человека, определяет по его голосу и манере держать себя, как стоит к нему подступиться, чтобы легче всего добиться своих целей. Вот только какие цели преследовал Волдеморт по отношению к ней?

— С чего ты предпочтешь начать: с легилименции или окклюменции? — оборвал поток ее мыслей прохладный голос.

Гермиона закусила губу. Это было сложным решением. С одной стороны, она навсегда бы хотела исключить возможность того, чтобы он снова завладел ею или копался в ее голове.

С другой же стороны, она еще не совсем утратила инстинкт самосохранения, чтобы по доброй воле открыть Лорду Волдеморту доступ в свое сознание.

— С легилименции, — уверенно произнесла волшебница.

— Превосходно, — проговорил Волдеморт, приподнимая уголки губ в намеке на улыбку. — Я и сам начинал именно с нее. — Он замолчал, видимо, вспоминая те дни.

— А легилименция — это вообще-то темная магия? — наконец прервала Гермиона образовавшееся молчание.

Волдеморт раздраженно прищелкнул языком.

— Кажется, все, что я говорил за последнюю неделю, прошло мимо твоих ушей. Не существует разделения на темную и светлую магию. Ты уже должна была понять, что так называемые «добро» и «зло» зависят от точки зрения судящего. Темная магия, — прокомментировал он, пренебрежительно усмехаясь, — это та магия, которой боятся такие люди, как Дамблдор. Потому что она означает силу. И почему же Дамблдор отвергал ее?

Приподнятые брови показывали, что он ждет ответа.

— Потому что она ужасна. Эта магия используется для преднамеренного мучения людей… — с готовностью стала отвечать Гермиона.

— Не верно! — резко оборвал ее Волдеморт. — Дамблдор ненавидел этот вид магии, потому что сам считал ее привлекательной. Он боялся ее, потому что сам желал ею обладать. Так же, как он стремился к некоторым другим вещам, но не решался признаться и поэтому клеймил.

С напускным равнодушием Волдеморт принялся рассматривать собственные ногти. Нет, этот намек на отношения Дамблдора с Гриндевальдом был слишком прямолинейным, и Гермиона не собиралась позволять Лорду манипулировать своими убеждениями. Впрочем, судя по всему, Волдеморт и не преследовал эту цель.

— Те заклинания, которые связывают меня, к какой магии они относятся?

Гермиона закусила губу. Конечно, эти чары были наложены аврорами. Но все же…

— Ведь они применили их, чтобы подчинить меня. — Бледный палец поучительно поднялся. — В чем вообще различие между так называемой белой и темной магией? — спросил он, а затем сам и ответил: — В том, что светлая является созидающей, а темная направлена на подчинение и разрушение. И расценивается ли это как зло, — на этом слове он язвительно усмехнулся, — или добро, зависит лишь от точки зрения. На самом же деле, зла и добра не существует, есть только два типа людей: достаточно талантливые и смелые, чтобы стремиться к силе, и никчемные трусы, которые боятся ее.

Для Гермионы это звучало так, будто люди с моральными принципами автоматически причислялись Темным Лордом к слабым и глупцам. Впрочем, в этом не было ничего удивительного.

— Что ж, раз с лирическим отступлением покончено, давай начнем. Однако, если ты желаешь, чтобы я показал тебе, как накладывается заклинание, мне необходима пало… нечто, с помощью чего я могу изобразить движение.

Гермиона кивнула и, взяв первый попавшийся предмет с тележки, трансфигурировала его в палочку, а затем вручила хмурящемуся в замешательстве Волдеморту.

— Ведь это обычная зубная щетка, — с ненавистью выплюнул Лорд.

— Да, но она сможет выполнить эту цель, — на удивление спокойно проговорила Гермиона. — Это всего лишь муляж, вам ведь нельзя… А ее вполне хватит, чтобы показать движение.

С холодной циничностью приподняв безволосую бровь, Волдеморт рассматривал «палочку», вероятнее всего, мысленно сравнивая с той, которую потерял. Затем, по-видимому, решив проигнорировать «оскорбление», он выпрямился и ровно заговорил:

— Сейчас я продемонстрирую тебе технику накладывания заклинания, рекомендую внимательно следить не только за движением палочки, но и за интонацией голоса.

Подняв палочку, он слегка склонил голову, встречаясь взглядом красных глаз с глазами Гермионы и четко, повелительно выговорил: «Легилименс».

Гермиона уже приготовилась к новому вторжению в свой разум, но его не последовало. Сейчас он, похоже, хотел, чтобы она ни на что не отвлекалась. А потом снова зазвучал холодный высокий голос:

— Ты все запомнила?

— Да, вроде бы все, — кивнула Гермиона. — Единственное, я не понимаю, зачем нужна палочка. Ведь вы уже не один раз проделывали это со мной. Вы же не использовали палочку.

Несколько секунд Волдеморт молча рассматривал волшебницу.

— Тебе она необходима, мне — уже нет, — наконец снизошел до ответа Темный Лорд. — Я достиг достаточно высокого уровня самоорганизации, и многое мне удается достичь лишь силой собственной концентрации. Ты же должна быть благодарной, если тебе удастся постичь этот вид магии хотя бы с палочкой. И еще: тебе необходимо смотреть мне в глаза. Когда жертва слишком слаба и бездарна, можно воспользоваться и другими путями, но на начальном уровне без зрительного контакта не обойтись.

Гермиона подняла голову и скользнула взглядом по бледному лицу, которое сейчас напоминало застывшую маску, по тонким губам, кривящимся в презрительной усмешке. Красные глаза горели живым огнем. Она просто не могла заставить себя сконцентрироваться именно на самой страшной части его лица. И Волдеморт заметил это.

— Смотри мне в глаза! Или ты меня боишься? 

Сейчас он снова насмехался. Ответ на этот вопрос был «да». Кто в своем уме не будет испытывать страха перед Лордом Волдемортом? Всего в полуметре от нее стоял Темный Лорд, которого, казалось, целую вечность — а на самом деле, всего пару месяцев — назад они мечтали убить. И он знал все это и словно наслаждался метаниями волшебницы. Ее подбородок жестко сжали костлявые пальцы и приподняли голову.

— Это был риторический вопрос. Если ты меня боишься, то нечего и браться за эти чары. — А затем его голос стал тише и как-то мягче. — Слушай меня внимательно, девочка. У меня нет цели навредить тебе во время обучения. Я не собираюсь ни к чему принуждать тебя или пытаться убить.

И почему-то Гермиона поверила, и немного расслабилась, страх стал отступать.

— Легилименция, как я уже говорил, создана для того, чтобы разобраться в душе другого человека, узнать его тайны, подчинить себе или изменить. Легилименция — это сила, и она несовместима со страхом. Ты никогда не сможешь подчинить другого, если для начала ты не способна контролировать даже себя. У тебя была неделя, чтобы научиться подавлять страх и отсекать эмоции. Сейчас пришло время для практики.

— А я… — Гермиона замялась, — я не увижу чего-нибудь слишком личного?

— Личного? — тонкие губы скривились в надменной усмешке. — Кем ты себя считаешь, девочка? Ты увидишь лишь то, что я посчитаю нужным тебе показать. Как самонадеянно с твоей стороны полагать, будто ты сможешь подчинить мой разум. — Он немного помолчал. — А сейчас ты должна собраться и направить все свои силы и волю на достижение желаемого. Заклинание будет обладать мощью, только если произносящий однозначно отдает себе отчет в том, чего хочет добиться.

— Хорошо, — кивнула Гермиона, а затем четко выговорила: «Легилименс!» и повторила движение палочки.

И ничего. Совсем ничего. Спустя еще три неудачные попытки Гермиона была готова расплакаться. У нее ничего не выходит!

— Что ж, именно это я и имел в виду, говоря, что для того, чтобы добиться успеха в освоении ментальных искусств, необходимо дарование, — небрежно заметил Волдеморт.

— Я смогу! — сквозь стиснутые зубы процедила Грейнджер.

— Так докажи это, — мягко прошипел он. Тонкие губы насмешливо искривились. А Гермиона почувствовала необычайную злость и желание стереть эту снисходительную усмешку с бескровных губ. Доказать, что она, маглорожденная Гермиона Грейнджер, чего-то стоит.

Собрав всю волю в кулак и представив себя тонким кинжалом, она отчаянно пожелала прорваться в чужой разум.

— Легилименс! — снова выкрикнула волшебница, и на этот раз что-то изменилось.

Она больше не была собой, стоя в полутемном зале, она с пренебрежением взирала на согнувшуюся фигуру у ее ног.

Взмах не ее, более длинной палочки. «Легилименс» — тихое шипение сорвалось с ее губ, и она легко вломилась в чужой разум. Перед глазами быстро замелькали картинки. Скорчившийся на полу мужчина закричал, но ответом ему послужил лишь ее холодный высокий смех. Ее захлестывало пьянящее чувство власти. По венам как будто пробежал электрический разряд.

«Нет, нет! — с трудом заставляя себя сконцентрироваться, мысленно вскрикнула Гермиона. — Я не хочу это видеть!»

В следующий миг картина зарябила и сменилась. Теперь Гермиона находилась посреди зала в Хогвартсе. Перед ней мелькали вспышки проклятий. Лучи, вылетающие из палочки, попадая в людей, заставляли их бесформенными кучами сползать на пол. Холодная ненависть, смешанная с азартом, бурлила в крови. Только спустя несколько мгновений волшебница поняла, что эти чувства также не принадлежат ей.

— Нет! Нет! — задыхаясь, прохрипела Гермиона, медленно возвращаясь в реальность. — Почему вы показали мне все это?

— Что именно? — хладнокровно поинтересовался Волдеморт.

— Я видела Битву за Хогвартс, видела, как умирали люди, — пробормотала Гермиона, когда снова почувствовала твердый пол под ногами.

— Тебя правда интересует Битва? — цинично приподнял бровь Лорд.

— Нет, — против воли созналась волшебница, — что это было… вначале?

— А на что это было похоже? — склонив на бок голову, поинтересовался Лорд.

— Вы… вы применяли легилименцию к пленнику.

— Верно, я посчитал, что тебе будет полезно почувствовать, на что способен опытный легилимент.

— Да, но это была не просто легилименция, — возразила девушка. Она все никак не могла стряхнуть то остаточное чувство, которое захлестнуло ее с головой всего несколько мгновений назад. — Это ощущение…

— О, не трудись объяснять, — широкая, знающая ухмылка растянула тонкие губы. — Ты вкусила силу. А власть пьянит. И это не пустые слова. Темная магия притягательна не потому, что ее применение неприятно.

Гермиона тяжело сглотнула. Холодный голос Волдеморта стал еще тише, и волшебница неосознанно подошла ближе.

— Сила возбуждает. Она не совместима со страхом, сомнениями или слабостью. Абсолютная власть над другим человеком. Ты можешь назвать это злом, но она дарит потрясающие эмоции. Выполнение определенных заклинаний вызывает эйфорию. Эйфорию разума. Разве тебе бы не хотелось испытать подобное снова? — вкрадчиво поинтересовался он несколько мгновений спустя.

И на какой-то миг с уст Гермионы было готово сорваться предательское «да», но потом она тряхнула головой, прогоняя наваждение. Как ей вообще могла хоть на секунду показаться привлекательной темная магия? Да, она испытала лишь отголоски эмоций Волдеморта и даже не могла представить, что бы она почувствовала, сама наложив подобные чары, но ведь эта магия означала причинение страданий другим.

— Я больше никогда не хочу видеть такое, — упрямо возразила Грейнджер и сама поразилась тому, насколько слабо прозвучал ее голос. — Покажите мне что-то другое, — уже увереннее продолжила она. — Что-то, где не будет боли и ненависти.

— А что заставляет тебя полагать, будто другие картины, которые я могу тебе показать, будут отличаться от этих? — скучающим тоном поинтересовался Темный Лорд.

Гермиона заледенела от ужаса. Неужели в его воспоминаниях были лишь насилие и ненависть, и ничего, что оказалось бы безобидным? Грейнджер не знала, что должна чувствовать после этого признания: отвращение и сострадание?

— Разве в твоей жизни не было ничего, что можно показать мне и что было бы красивым и мирным? — с мольбой проговорила Гермиона, неосознанно переходя на «ты».

— Нечто мирное? — медленно повторил Волдеморт, и его взгляд стал задумчивым. Нахмурившись, он начал вертеть в длинных белых пальцах палочку. Вот это действительно удивило девушку. Как можно прилагать столько усилий, чтобы вспомнить хотя бы что-то хорошее?

— Думаю, это подойдет, — наконец заключил Волдеморт. — Попробуй снова.

И она подчинилась, опять поднимая палочку. В этот раз проскользнуть в чужие мысли ей удалось сразу. Сейчас Грейнджер окружали совершенно не похожие на показанные ей ранее картины. Это был лес, и ей не нужно было спрашивать, чтобы догадаться, что происходящее относилось к Албании. По-видимому, солнце взошло совсем недавно. Рассвет окрашивал небо в красноватые тона. На листьях все еще блестела влага. В воздухе пахло свежестью и прошедшим дождем.

Она скользила в обличье змеи по траве, ее тело было необычайно сильным, гибким и подвижным. Предметы казались переливающимися в лучах небесного светила. Она ощущала свободу, эмоции практически полностью отсутствовали. Вся она жила лишь инстинктами. Постепенно она полностью потеряла способность к связному мышлению. Это было необычно, но не сказать, что неприятно. Быстро высунув раздвоенный язычок, она попробовала воздух.

А в следующий миг Гермиона пришла в себя на бетонном полу камеры.

— И какова твоя оценка того, что ты видела? — с любопытством склонившись над волшебницей, спросил Лорд.

— Это были леса в Албании. Кажется, вы вселились в змею. Только вот было какое-то странное ощущение, будто чувства… упростились.

— Ты права, — кивнул Волдеморт. — Животные устроены намного проще людей, и ради вселения в них необходимо жертвовать сложностью чувств и мышления. Впрочем, для достижения какой бы то ни было цели всегда приходится отказываться от чего-то другого. Таков закон жизни.

Решив отложить обдумывание последних слов Лорда на потом, Гермиона поднялась на ноги.

— Я попробую еще раз? — с энтузиазмом предложила волшебница.

Волдеморт усмехнулся, и сейчас в этой улыбке отсутствовала привычная озлобленность.

— Твое рвение похвально, но, полагаю, на сегодня достаточно. К тому же, начиная со следующего раза я не намерен так облегчать тебе проникновение. Конечно, с полноценными барьерами тебе вряд ли под силу будет хоть когда-либо справиться, но все же нелишним станет научиться преодолевать хотя бы слабое сопротивление.

— Но почему не сегодня? — в Гермионе зажегся азарт, который многократно толкал ее на освоение самых сложных и не входящих в школьную программу чар. Как и всегда, Героине хотелось принять вызов и доказать, что она чего-то стоит.

— Ты и правда так стремишься заработать головную боль? — приподняв безволосую бровь, скучающе поинтересовался Лорд. — В мои планы пока не входит лишиться своей… ученицы. Двух раз в неделю занятий ментальными искусствами будет довольно, — проговорил он и отвернулся, ясно давая понять, что правила здесь устанавливать будет именно он.

Несмотря на первичное разочарование, Гермиона была благодарна ему за это. Как и предсказывал Темный Лорд, весь день у нее раскалывалась голова. Но она все никак не могла согнать счастливую улыбку. Волдеморт действительно позволил ей приобщиться к высшей магии.

Чтобы использовать свободное от занятий ментальными искусствами время с максимальной пользой, Гермиона стала приносить с собой еще и рекомендованную для углубленного изучения на седьмом курсе литературу, и они обговаривали неоднозначные моменты. Знание Темного Лорда самой сути магии казалось просто невероятным.

И каждый раз Гермиону бросало в холодную дрожь, когда Волдеморт показывал, насколько хорошо он даже без палочки способен контролировать и направлять свою силу, но при этом она всегда хотела увидеть демонстрируемую им мощь. Так же, как и не могла в тайне не желать со временем стать ему ровней. Теперь она хорошо понимала исступленный восторг Пожирателей, благоговеющих перед магической силой и навыками хозяина.

Гермиона теперь всегда брала с собой также перо и пергамент, чтобы иметь возможность записывать все его советы и указания. И, само собой разумеется, она проводила с Волдемортом намного больше двух часов. Так же Грейнджер предоставляла Темному Лорду различные книги для чтения. А, так как он нуждался в некоторой свободе и возможности потреблять принесенную ею «пищу для ума», а она не хотела тратить ни минуты драгоценного времени на личную гигиену Волдеморта, Гермиона все чаще, уходя, «забывала» накладывать на Волдеморта сдерживающие чары.

Конечно, она любила Гарри и Рона, но в их компании Грейнджер никогда не могла полностью быть собой. Если она начинала обсуждать прочтенную книгу или новое интересное заклинание, они просили ее перестать доставать их учебой и дать им возможность просто отдохнуть.

Еще с детства Гермиона иногда позволяла себе помечтать, что однажды встретит человека, рядом с которым ей не придется прятать свой уровень знаний, интеллекта и постоянное желание узнать больше. Возможно, Дамблдору получилось бы стать такой личностью, но Гермиона никогда не была с ним так близка, как, например, Гарри, и старый профессор никогда не вел у них занятий. Кто же мог предположить, что этим талантливейшим преподавателем и собеседником окажется Лорд Волдеморт.

Говорить с человеком, в котором, так же как и в ней самой, жила страсть к знаниям, было непередаваемо захватывающе. Темному Лорду Гермиона могла задать любой интересующий ее вопрос, и, в отличие от учебы в Хогвартсе, где часто сами преподаватели не обладали достаточно глубокими познаниями, она не сомневалась, что здесь получит ответ. Она впитывала, словно губка, все знания, которые ей готов был дать Темный Лорд.

И даже сам Волдеморт сейчас казался более спокойным и удовлетворенным. Нет, конечно, Гермиона не рискнула бы его назвать добрым, но все же… Казалось, он получал искреннее удовольствие от занятий с талантливой ученицей.

Лишь однажды Гермиона осмелилась поднять тему хоркруксов. Тогда он говорил, что большинство действительно мощных магических ритуалов и заклинаний имеют сильную отдачу и поэтому чародеям, не достигшим полного магического совершеннолетия и все еще развивающимся физически, их выполнять крайне нежелательно.

— Но ведь вы сами… — тихо проговорила Гермиона, осторожно подбирая слова, — я имею в виду, вы же создали свой первый хоркрукс, когда вам было всего шестнадцать. А это очень темная и сложная магия.

К ее удивлению, Волдеморт не выглядел разозленным ее вопросом, наоборот, казался удовлетворенным ее внимательностью.

— Все верно. Создание хоркруксов — один из наиболее опасных и трудоемких темных ритуалов, и проводить его не рекомендуется до двадцати пяти лет.

— Но тогда почему же вы?..

— А действительно, почему? — бескровные губы дрогнули в намеке на усмешку. — Давай, взгляни сама.

Осознав, что Волдеморт имеет в виду применение легилименции, Гермиона привычно подняла палочку.

Она оказалась в обшарпанной комнате с несколькими узкими железными кроватями. Сейчас Том Риддл сидел на одной из них, натянув на колени тонкое покрывало и до боли сжимая под ним в пальцах волшебную палочку. Она была уверена, что во времена детства Волдеморта ее применение несовершеннолетними каралось исключением нарушителя из школы, Том же явно учился еще на начальных курсах. Что именно могло бы заставить его рискнуть возможностью вернуться в место, которое Волдеморт всегда считал домом?

Пытаясь понять причину его беспокойства, она быстро оглядела комнату. Вряд ли он мог бояться других детей, ведь Гарри рассказывал, что именно будущий Темный Лорд держал в страхе остальных ребят. На других кроватях также сидели осунувшиеся мальчишки. В воздухе витало заметное напряжение. Внезапно произошло именно то, чего они все, кажется, и ожидали — громыхнуло, и один из мальчишек вскочил и подбежал к единственному окну, задернутому засаленной шторой, и, слегка приподняв ее, прижался к грязному стеклу, силясь проникнуть взглядом за завесу расстояния. До ее ушей долетал заглушенный расстоянием вой сирен. Она сощурилась, вглядываясь в окно: далеко в небе поднимался черный дым.

— Быстро задерни шторы, дрянной мальчишка! — прозвучал неприятный женский голос. Подняв взгляд, она увидела еще не старую женщину в строгом платье, которая отвесила юному провинившемуся настолько сильную оплеуху, что он покачнулся.

— Миссис Коул, на нас тоже сбросят бомбу? — испуганно спросил один из воспитанников приюта — худой нескладный мальчишка с засаленными светлыми волосам.

— Не смей даже говорить такое, — рявкнула на него женщина. — Давайте помолимся, дети.

И снова мир закружился. Отдышавшись, Гермиона открыла глаза.

— Это… это было ужасно. Вы поэтому создали хоркрукс именно тогда?

— Это ведь так очевидно, — мягко произнесла взрослая версия мальчишки, который много десятилетий назад сжимал в руке палочку, опасаясь воздушной атаки. — В мои планы входило стать величайшим магом всех времен, а не бесславно погибнуть во время очередной бомбежки.

— Но Дамблдор, — попыталась возразить Грейнджер, — разве нельзя было попросить его оставить сирот и маглорожденных в школе? Ведь он бы не стал…

Неприятная усмешка искривила тонкие губы.

— Великому светлому магу, — издевательски произнес он, — не было дела до сирот, перед ним стояла куда более важная и почетная миссия: победить Гриндевальда.

— Мне, мне правда жаль, — искренне произнесла Гермиона и, поддавшись импульсу, слегка сжала холодную ладонь. Волдеморт как-то странно посмотрел на соприкоснувшиеся пальцы, и девушка, проклиная глупый порыв, вспыхнула и отдернула руку.

— Ты ведь не питаешь иллюзий? — вкрадчиво спросил Темный Лорд. — Я в любом случае создал бы хоркруксы, просто немного позже.

Несмотря на его слова, Гермиона, идя домой в этот день, думала, что Гарри все же ошибался и когда-то Лорд Волдеморт тоже был не всесильным Темным Лордом, от одного имени которого дрожали целые страны, а всего лишь испуганным подростком, вынужденным взрослеть среди ужасов войны.

* * *

А потом у Гермионы как-то неожиданно появился еще один подопечный. Поднявшись в один из дней к Хелен, она уже дежурно спросила, не требуется ли целительнице какая-либо помощь. Та задумчиво покусала губы, а затем провела ее в помещение, напоминающее кабинет Снейпа расположенными вдоль стен полками с банками, в которых плавали водоросли, и шкафами с ингредиентами. Грейнджер непроизвольно поежилась и поспешила за Хелен к противоположному от двери концу комнаты. Там стояли стеклянные аквариумы, большинство из которых были пустыми.

— Вот, — проговорила целительница, указывая на один из них, в котором мирно лежала на искусственной ветке маленькая салатовая змейка с крошечными рожками и крошечными красными пятнышками на чешуе. — Это алазейя, довольно ценный и редкий вид волшебных змей, проживающий в лесах Амазонки и питающийся насекомыми. Я бы хотела поручить тебе уход за ней. Если ты, конечно, не передумала мне помогать, — усмехнулась старшая волшебница.

— Нет, конечно, я с удовольствием помогу вам, — покорно согласилась Гермиона. Сказать по правде, змеи раньше пугали девушку, но конкретно эта выглядела даже симпатично; к тому же по сравнению с другой, огромной и несомненно опасной змеей, забота о которой являлась ее главной обязанностью и с которой она уже вполне неплохо ладила в последние недели, эта маленькая рептилия казалась совсем безобидной.

— Большое спасибо, — тепло улыбнулась Хелен и слегка обняла девушку. — Ты меня очень выручила.

После того как целительница объяснила, что следует давать и как нужно ухаживать за змейкой, Смит предложила Грейнджер встретиться после обеда и пройтись по магазинам в Косом переулке.

Естественно, Гермиона с радостью согласилась. Кажется, жизнь пока не собиралась поворачиваться к ней темной стороной.

* * *

Когда Гермиона на — по словам самого Лорда — удовлетворительном уровне овладела легилименцией, Волдеморт стал обучать ее окклюменции. Именно это ментальное искусство казалось Грейнджер особенно важным. После того, как ей на собственной шкуре пришлось испытать, сколь многого можно добиться, используя легилименцию, она во что бы то ни стало хотела научиться защищаться.

Вопреки ее тайным страхам, уроки окклюменции не стали для нее воплощением кошмара. Конечно, в них было мало приятного, но постепенно Гермиона научилась выстраивать достаточно качественные визуализации, которые позволяли ей удерживать и даже выдавливать Лорда из своего сознания.

Конечно, на первых порах он явно не слишком усердствовал и скользил лишь по поверхностным ее воспоминаниям, скорее всего, давая ей таким образом возможность сосредоточиться на выстраивании защиты, а не на переживаниях по поводу увиденных темным магом секретов. Правда, с каждым разом его вторжения в ее разум становились более мощными, и отбивать атаки становилось все сложнее.

В один из дней, пока перед внутренним взором Гермионы мелькали воспоминания, а волшебница пыталась выставить мысленный блок, Волдеморт остановился на конкретной картине.

Это был тот день, когда Рон пришел к ней мириться и повел ее в парк. Они стояли тогда под раскидистым дубом и ели сладкую вату. А затем Рон поцеловал ее. Мягкое соприкосновение губ, его руки неловко погладили затылок…

Нет! Это было слишком личным. Ощутив прилив праведного гнева, Гермиона мысленным усилием вытолкнула Волдеморта из своих воспоминаний.

— Рон Уизли? — презрительно бросил Темный Лорд, красные глаза неприязненно сузились. — Я думал, что у тебя больше вкуса.

Эти слова задели волшебницу.

— Я не хочу обсуждать с вами личную жизнь, — резко проговорила она и тотчас пожалела о своем тоне, потому что цветы в комнате начали голубеть. — Давайте я попробую еще раз? — предложила Гермиона, стараясь отвлечь его.

— На сегодня урок окончен, — жестко отрезал он и повернулся к ней спиной. В этот день Волдеморт более не обращал на нее внимания.

«Да кто его просил лезть в мои воспоминания! — внутренне кипела Гермиона. — Почему он вообще так разозлился?» Ведь не мог же он считать, что у нее нет жизни помимо времяпрепровождения с ним? Или Волдеморт просто завидовал тому, что у Гермионы были друзья, радость или свобода, в то время как он сам был вынужден целыми днями сидеть в камере и ограничиваться обществом презренной грязнокровки? Так он был сам виноват в своем положении и сейчас просто нес заслуженное наказание.

В сердцах хлопнув дверью, Гермиона отправилась жаловаться на сложный характер наставника Агате (именно так она назвала змейку, о которой теперь заботилась). Агата оказалась на удивление приятным собеседником, не перебивающим и в любое время готовым выслушать, и потому Грейнджер теперь всегда имела возможность выговориться. Иногда девушке даже казалось, что змейка понимает ее, настолько умными были ее черные глазки-бусинки. Поведав змейке о всех своих сомнениях и слив таким образом раздражение, Гермиона почувствовала себя намного лучше.

Да, Волдеморт был далек от образа терпеливого и дружелюбного учителя, но его колоссальные познания и опыт явно стоили всех перепадов настроения, насмешек и критики, которыми он щедро одаривал Гермиону, если у нее что-то не выходило с первого раза. Его знания, сила и высокомерие не шли ни в какое сравнение ни с чем, виденным Гермионой раньше.

За прошедшие три недели с Темным Лордом она изучила больше, чем за весь прошлый год в Хогвартсе.

Какой шок ждет всех учителей в Хогвартсе, когда она снова вернется туда и превзойдет в своих познаниях старых профессоров. Не всех, конечно. Снейпа она больше никогда не сможет увидеть. Он был мертв. Убит им.

С какой радостью Гермиона бы поделилась всем этим с Гарри и Роном. Они бы наверняка поняли, каким бесценным являлся для Грейнджер этот опыт, когда для нее открыли столько новых знаний. Благодаря ему, ужасу всего магического мира.

Не имело значения, каким слабым и исхудавшим он был, когда Гермиона только пришла в больницу, сейчас волшебница все больше и больше восхищалась им.

Возможно, если бы она была такой же одинокой, как в первые недели своей работы, и встретила его не в темнице, а на воле, она бы тоже попала в его сети и соблазнилась новыми силами, как многие ведьмы и волшебники до нее.

Впрочем, Гермиона не питала иллюзий. В дни своего могущества он никогда не опустился бы до того, чтобы делиться своими знаниями с восемнадцатилетней грязнокровкой. Но сейчас рядом никого не было, а заклинания и магические искусства являлись его слабостью, Гермиона же оказалась крайне прилежной ученицей.

А Волдеморт никогда, несмотря на все старания Гермионы, не казался полностью удовлетворенным ее успехами, хотя для нее самой они казались чудом. И все же тот факт, что не проходило и дня, чтобы он не показал ей новое заклинание или снова и снова не отвечал на ее вопросы, доказывал, что Темный Лорд считал ее подающей надежды.

Гермиона целый день светилась от радости, когда после того, как она показала изобретенные ею самой чары, он прокомментировал это «Достаточно неплохо». Удивительный комплимент для кого-то вроде него. С жадностью умирающего от жажды Гермиона пила информацию, да и сам Лорд, казалось, стремился вложить в нее как можно больше знаний за отведенное им короткое время.

Однако эти уроки изменили что-то в ней, по крайней мере, отношения между ними. Гермиона со все возрастающим нетерпением ждала, когда сможет прийти к Волдеморту и провести с ним эти часы. Она даже почувствовала неожиданный прилив симпатии и расположения к Темному Лорду, когда тот признался, что первой книгой, которую он купил, ступив в мир магии, была «История Хогвартса».

Как же хорошо она теперь понимала Дамблдора, который позволил зажечь себя энтузиазмом, умом и шармом Гриндевальда, потому что ее ситуация с Волдемортом была точно такой же.