Пациент Х (гет)

Следующее утро выдалось холодным и влажным, но дождь так и не пошел. Когда они проснулись, часы показывали уже десять. Гермиона не могла поверить, что через час за Волдемортом придут. Впрочем, какая, собственно, разница? Все уже было сказано и все кончено, а потому она села на постель и стала наблюдать, как Волдеморт умывался и одевался. Сама Гермиона не желала позволять воде смывать с себя Его запах, которым, казалось, была пропитана насквозь. Она хотела сохранить частички напоминаний об этой ночи как можно дольше. Хотя бы до вечера.

Волдеморту выдали новую черную мантию, вероятно, ту, которая была на нем в день Битвы. Сейчас ему вернули ее. Какая ирония судьбы! Он уйдет так же, как и пришел. В сумочке Гермионы лежала пара бутылочек сока, которые она выпила, не ощутив вкуса.

— Я знаю о твоем задании, — вдруг послышался шелестящий голос Лорд.

— Что? — тупо переспросила Гермиона. «Какое еще задание?» Всегда прилежно обрабатывающий информацию разум сейчас не желал сбрасывать тягучее, словно патока, оцепенение.

— Тайник, — терпеливо, словно обращаясь к слабому умом человеку, разъяснил Лорд. — Тебя ведь подослали именно для этого. Что ж, можешь передать, что ты с блеском выполнила задание. Вот инструкция.

Он протянул ей листок, вырванный из какой-то книги, с его мелким витиеватым почерком.

— Я… нет. Нет, — решительно возразила девушка. Она не могла позволить испортить последние мгновения недоверием.

— Брось, — смягчился Лорд. — Что, разве не хочешь получить доступ к реликвиям? Я собрал недурную коллекцию. Там ведь есть и редкие экземпляры книг. Впрочем, я бы не рекомендовал притрагиваться к ним.

Лорд всунул листок в холодные пальчики девушки, и она не глядя сунула его в карман.

Гермиона подошла к нему, и их взгляды встретились. Вот и настал час прощаться. Если немного запрокинуть голову и присмотреться, то можно было заметить, как двигалось выпирающее адамово яблоко Лорда. И голубые венки, просвечивающие через мраморную кожу. Она была так близко, что даже ощущала легкое тепло, излучаемое его кожей. Его запах заполнял ее легкие. Да, таким она и запомнит его навсегда, даже если когда-то захочет изгнать этот образ из памяти.

Человек может многое позабыть: имена, слова, поступки… Все это изгладится из памяти, подернувшись пеленой времени. Но не то, что она чувствовала сейчас. Тепло его тела, гладкую черную материю мантии, его запах и запах мыла. Это никогда не исчезнет, не сотрется. Даже спустя многие десятилетия, возможно, столетия, запах мыла будет напоминать ей о нем, о его больших белых ладонях, снова и снова она будет прокручивать в памяти эти моменты, неизгладимо запечатленные в ее душе. Гермиона сглотнула и заставила себя сбросить оцепенение и вернуться к реальности. Слезы щипали ее глаза, но ей нельзя было плакать. Она не имела права взваливать на него еще и это.

— Время прощаться, — тихо заметил Лорд, мягко отстраняя ее от себя. — И спасибо.

Гермиона кивнула. Комок в горле стал еще плотнее. Она попыталась сглотнуть его, но у нее ничего не вышло. Их руки все еще соприкасались. Подняв голову, она всмотрелась в его спокойное лицо, пытаясь запомнить каждую мельчайшую подробность.

— Все будет хорошо, не нужно бояться. Это не продлится долго. Все произойдет быстрее, чем в прошлый раз. И когда ты… — она сглотнула, — будешь там, с другой стороны, думай обо мне. — Гермиона закусила губу, подавляя всхлип. — До нашей встречи, хорошо?

Его дыхание щекотало кожу, потом он слегка усмехнулся, чтобы затем молча кивнуть.

— Разумеется. Мы точно еще увидимся. И… ты ведь будешь помнить, не так ли? Между нами ведь было… не только плохое?

Гермиона кивнула.

Две руки, словно теплое мягкое одеяло, обняли за плечи и притянули ближе. И, прижавшаяся к высокому костлявому телу Волдеморта, Гермиона на краткие мгновения ощутила полную защищенность.

А потом мягко, но решительно Волдеморт отстранил ее. Его губы сложились в безрадостную улыбку, а спустя несколько мгновений дверь отворились, впуская внутрь авроров.

Среди них были и те, кто вчера стоял на страже перед дверью. Это порадовало Гермиону: ей не хотелось ничего объяснять.

— На выход!

В комнате сейчас находилось восемь авроров, все с поднятыми палочками, впрочем, по их виду можно было заключить, что они не пылали желанием развязывать драку. Как и Лорд. Он просто безмолвно стоял, а затем кивнул. Стражники выглядели серьезными и сосредоточенными, исполнение приговора не приносило им радости. Они просто выполняли свою работу.

Он не обернулся к ней. Она, до боли закусив губу, наблюдала, как он прошел к выходу, окруженный аврорами. А потом… его просто вывели из комнаты. Том Марволо Риддл покинул свою темницу.

Гермиона стояла, словно вкопанная, и смотрела на дверь, не решаясь пошевелиться. Она не хотела подходить к двери, ведь если бы она приблизилась, то, возможно, услышала бы его шаги в отдалении. Возможно, она увидела бы его плащ, и тогда ничто не смогло бы удержать ее, она побежала бы за ним, вцепилась так, чтобы никакая сила не смогла разъединить их. А так она смогла отпустить его.

Она вспомнила о том, что ее палочка все еще при ней, и занялась уборкой. Механические действия. Главное — не думать. Снять простыни. Затем наволочки. Когда она прикоснулась к ним, они все еще хранили его запах. Было ли это лишь ее воображение, или она действительно еще чувствовала его тепло? Гермиона на автомате закончила приводить камеру в первозданный вид, стирая всякие следы пребывания здесь необычного узника. И его она тоже ненавидела. Как он посмел? Посмел стать ей таким близким, чтобы затем просто развернуться и бросить? Если бы он сейчас был рядом, она бы врезала ему. А затем… позвала с собой или сама последовала за ним. Не важно куда. Главное, с ним. Она могла бы ненавидеть его, только бы он был рядом.

В душе Гермионы ярким пламенем полыхала ярость, она ненавидела Шеклболта, Мафальду Хопкинс, авроров, которые забрали Его. И все же больше всего она ненавидела саму себя. За то, что позволила им увести его. Она не справилась. Гермиона до крови закусила губу, пытаясь физической болью заглушить душевную. Если ей удастся питать свою злость, возможно, у нее получится не разрыдаться. Она не позволит им насладиться ее болью. Хелен, эта сумасшедшая, которая так его ненавидела, профессор Симпсон, так желавший прибрать к рукам собранные Волдемортом и Пожирателями артефакты… Он наверняка стоял сейчас наверху и поглядывал на часы, гадая, удалось ли подосланной грязнокровке выполнить возложенную на нее миссию. Жаждущий власти Шеклболт.

Её взгляд скользнул по висящим над кроватью часам. Ей нужно было идти, друзья наверняка уже заждались ее.

Когда все оставшиеся вещи были погружены на тележку, Гермиона наконец обратила внимание, что дверь все это время была открыта. Первым рефлекторным порывом было кинуться и закрыть ее, но Гермиона одернула себя. Какой смысл было запирать дверь камеры теперь? Раньше она отделяла Лорда Волдеморта — персонифицированное зло вселенского масштаба — от остального мира, теперь же его здесь не было.

Вместо того, чтобы выйти, она снова вернулась к кровати и присела на её краешек, чтобы затем повалиться на матрас. И хотя её душа рвалась на части, глаза оставались сухими, даже когда она в последний раз, прощаясь, провела по больничном матрасу пальцами. Матрасу, на который он никогда больше не ляжет.

Не оставляя себе времени додумать мысль до конца, Гермиона шагнула к двери. В камере было невозможно дышать, воздух казался тяжелым и душным, ей не хватало кислорода. На какое-то мгновение у нее потемнело перед глазами, но она справилась с подступившей дурнотой. Как будто в трансе она прошла по коридору, по которому всего несколько минут назад проводили Его. Не говоря ни слова, Гермиона сдала палочку и забрала свою. Так ни разу и не обернувшись, она покинула Больницу. Больше никогда она бы не переступила по своей воле порог этого здания. Уходя, она видела доктора Симпсона и Хелен, стоящих рядом и что-то тихо обсуждающих. Но сейчас она не хотела говорить ни с кем из них. Вероятно, позже ей придется отчитываться, но это будет не сегодня…

Снаружи за дверью ее уже ждали Гарри, Рон и Джинни. Молча они вчетвером побрели прочь. Гарри и Рон в защитных жестах обняли ее с двух сторон. Они не понимали в этот момент ее чувства, но все же поддерживали. А, может, они догадывались о чувствах, обуревающих ее душу. Гарри выглядел непривычно задумчивым. После вчерашнего разговора с Лордом он был молчаливым и погруженным в себя.

Должно быть, они многое обсудили с Волдемортом. Многое, что теперь нужно было обдумать и переварить. Но Гарри не выказывал триумфа, скорее наоборот, был подавленным, и за это Гермиона была ему очень благодарна. Сегодня вечером, когда все будет кончено, она спросит Гарри, о чем они говорили вчера.

Они вчетвером зашли в маггловский супермаркет. Гарри с Джинни пригласили их с Роном к себе на площадь Гриммо, и сейчас они хотели купить продукты. Когда они стояли возле кассы, начали бить часы.

Гермиона затуманенно глядела на циферблат. Пробило ровно двенадцать ударов. И вот, в толпе, Гермиона осела на пол и разрыдалась.

* * *

Они все же собрались не на площади Гриммо, а в Норе. Четверо друзей сидели в парке и следили за гномами, возящимися в кустах. Так же, как делали в день, когда она еще не пошла на работу в Больницу.

— О чем вы говорили вчера вечером? — Гермиона не могла не задать этот вопрос, ей необходимо было знать.

Гарри неловко заерзал на скамейке, но все же заговорил, хотя его голос звучал так, будто парень разом состарился на много десятков лет:

— О многом. Я спрашивал о моем прошлом, моих родителях и о том, почему, услышав пророчество, он выбрал именно их. Сомневался ли он, когда шел убить меня. О его планах и о том, что он знал об Ордене. А также о том, что он знал о Дамблдоре. Мне кажется, в какой-то мере он действительно восхищался им. И еще он рассказал мне, как умерли мои родители… — Гарри остановился, чтобы смочить горло. Впрочем, возможно, это был лишь предлог, чтобы сделать паузу. Джинни, желая утешить, приобняла Поттера и склонила голову на его плечо.

— Он отвечал очень подробно и по делу, — спустя несколько секунд продолжил он. — Мы говорили о времени после его возрождения. Думаю, это было интересно для нас обоих. И он тоже задавал вопросы. Он желал узнать, что мы с Дамблдором раскопали из его прошлого. Воспоминания, которые мы видели. И еще про его мать — Меропу. И еще он расспрашивал о том, что я видел в междумирье.

Гермиона всхлипнула. Рон погладил ее по спине. Они молчали, скорее всего, все сейчас вспомнили другое время, когда они стремились уничтожить все до единого хоркруксы Лорда Волдеморта, а затем убить его самого.

— И еще он спросил о Сириусе.

— Что?

Гарри, слегка покрасневший, опустил взгляд и бесцветным тоном продолжил:

— Сириус ведь тоже прошел сквозь Арку. И Риддл спрашивал, выглядел ли мой крестный так, будто это причиняло ему страдания. Я ответил отрицательно. Ведь Сириус и правда выглядел мирно. Думаю, это вселило в Тома уверенность.

Гермиона высморкалась. Ей было все равно, понимают ли ее траур ее друзья, неважно, насколько иррациональным могло им показаться ее горе. И все же, наверное, друзей лучше нельзя было и желать, потому что никто не упрекнул ее.

— И он сказал мне еще кое-что перед тем, как я ушел, — задумчиво добавил Гарри. Поттер говорил, словно столетний старик, пытающийся на закате своих дней подвести итог прожитых лет. — Он попросил быть с тобой поласковей. А еще сказал, что нам не следует стремиться стать чем-то особенным и позволять чему-либо завладеть собой. Он и Дамблдор были особенными, но это не принесло им счастья, скорее наоборот.

Гермиона снова думала о том, каким он был, что говорил. Забыла ли она сказать ему что-то важное? Впрочем, возможно, в некоторых случаях слова не играют никакой роли. Она знала, чем они были друг для друга. И это было знание, значившее гораздо больше каких-либо пафосных слов. И в глубине души она была твердо убеждена, что Волдеморт не будет иметь ничего общего с тем несчастным, страдающим существом, которое Гарри видел на Кингс-Кроссе. Он был сильным, гораздо сильнее, чем она даже могла себе представить.

Гермиона нащупала в кармане небольшой клочок бумаги, присланный ей по почте. Она получила его около часа назад. Оповещение из Министерства. Возможно, она выбросит его, но сейчас ей было необходимо перечитать его снова, чтобы поверить в холодные слова, написанные там.

Том Марволо Риддл сегодня, 28 ноября 1998 года в 12 часов по лондонскому времени, был казнен в соответствии с судебным приговором в камере смерти Министерства магии. Смерть наступила мгновенно.

По щекам Гермионы бежали горячие слезы. Она позволила ему умереть. Она сдалась. Она потерпела неудачу.