A Riddled Universe (джен)

Когда Гарри спустился на завтрак, Риддл уже сидел за столом. Гарри остановился и, оглядевшись вокруг, медленно подошел к столу. Вчерашний день оказался весьма содержательным. До умопомрачения содержательным! А закончился просто сногсшибательно. Его не существовало в этом мире, потому что его мама вышла замуж не за его отца, а за Снейпа. Это не укладывалось в его голове. Совсем!

Когда Ремус сделал это особенное заявление, Гарри не знал, смеяться ему или плакать. Смеяться, потому что весь его мир перевернулся с ног на голову; он спрашивал себя, прекратится ли это когда-нибудь. А плакать, потому что все, во что он верил, его чувство уверенности, его убеждения подверглись сомнению.

Он оставил Ремуса и Снейпа, сославшись на то, что у него болит голова, хотя ему очень хотелось с ними поговорить. К кому он мог обратиться? Его лучших друзей здесь не было, только их двойники, но они не были знакомы с ним, потому что его не существовало в этом мире. А может, здесь он был сыном Снейпа. Мысль о том, что он приходится сыном этому сальноволосому мерзавцу, казалась довольно странной — как бы он ни уважал этого человека — как и то, чтобы называть его папой! При этой мысли Гарри поморщился.

Или может, он был сыном Джеймса, только его отец женился на ком-то другом, они ведь сами говорили, что он похож на отца. Наверное, в этом мире у него был тот же папа, но другая мама. Гарри вздохнул. К черту этот дурацкий мир! В нем не было никакого смысла. Он лишь надеялся, что Снейп хорошо относится к его маме.

«Она не твоя мама. Твоя мама умерла, защищая тебя. Ее убил Волдеморт».

Гарри задумался, а не попробовать ли ему сбежать в Отдел тайн, чтобы прыгнуть обратно в Арку. Возможно, ему удастся покинуть этот мир и вернуться в тот, который он знал. Но он отбросил эту затею; как-никак Сириус был здесь, и, кто знает, может, у него появится шанс повидаться с родителями. Пусть все не так, как он ожидал, но кто он такой, чтобы заглядывать дареному коню в зубы?

Он понял, что у него накопилось множество вопросов к Риддлу. Раньше он был настроен довольно скептически, но теперь ему нужны были ответы. Гарри терпеть не мог демонстрировать слабость перед кем-либо, так что падение в обморок на людях стало жирным минусом в его биографии. Он же не какая-то расчувствовавшаяся барышня! Ему нужна была правда, чтобы вновь не быть застигнутым врасплох. Он надеялся, что сегодня застанет Риддла одного. Ему нужны были ответы.

— Доброе утро, — сказал Риддл с робкой улыбкой на губах, — надеюсь, ты хорошо спал.

— Да, — ответил Гарри, усаживаясь за стол.

Появилась Шелби и подала завтрак, а после почтительно удалилась.

— Она свободна? — спросил Гарри.

— Нет, — монотонно ответил Риддл, — она не желает быть свободной, и я не намерен ее прогонять.

— Она все равно сможет работать на вас, даже если будет свободна, — сказал Гарри, намазывая масло на тост. Его палочка была надежно спрятана в рукаве.

— Хм... — протянул Риддл. Гарри чувствовал, что тот не хочет отвечать на его вопросы.

— Этим утром в твоей голове крутится много вопросов. Если не возражаешь, я бы предпочел ответить на них после завтрака, — небрежно произнес Риддл.

— Почему после завтрака? Почему не сейчас? — нетерпеливо спросил Гарри.

— Не хочу, чтобы ты подавился во время еды. Последнее, что мне сейчас нужно, так это демонстрировать прием Геймлиха на своем госте, — сухо ответил Риддл.

В разговоре повисла короткая пауза.

— Я готов ответить на твои вопросы, но думаю, нам обоим будет проще справиться с вопросами, впрочем, как и с ответами, на сытый желудок, — непринужденно добавил Риддл.

Гарри незаметно поглядывал на Риддла. Тот, похоже, не спал всю ночь: черные круги под глазами были очень заметны, а лицо выглядело немного изможденным.

— Сон — это привилегия, которую мы часто принимаем как должное, — спокойным голосом произнес Риддл. — Я не люблю принимать снотворные зелья, так как могу стать слишком зависимым от них. Что же касается окклюменции, то она делает мой разум слишком... уязвимым.

— Я думал, окклюменция защищает разум, — произнес Гарри.

«Как она может делать человека уязвимым, если она защищает сознание?»

— И блокирует его от внешнего проникновения. Верно. Иной раз, когда окклюмент слишком искусен, он рискует потеряться в собственном подсознании. Я могу крайне тщательно защищать свои мысли, когда бодрствую, поскольку контролирую свои щиты. Однако стоит мне закрыться во время сна, как я столкнусь с опасностью навсегда оказаться запертым в своем подсознании, так как окклюменция уже стала для меня второй натурой, — ответил Риддл.

— Я никогда не слышал о таких последствиях, — сказал Гарри.

«Гермиона наверняка знала об этом, а если нет, она бы сидела в библиотеке, пока не выяснила этого. Но Снейп хотел, чтобы я закрывался во сне. Видимо, мне ничего подобного не угрожало, ведь способности к окклюменции не достались мне от природы».

— Магия противоречива и имеет множество исключений, кроме того, многое еще остается неизученным. Однако учебная программа ограничивается лишь ее известными аспектами. Хогвартс не придает должного значения ментальной магии. Я сбился со счета, пытаясь проиллюстрировать важность этой отрасли Альбусу, но он как обычно меня проигнорировал, старый болван, — раздраженно произнес Риддл.

Медленно потягивая тыквенный сок, Гарри пытался осмыслить сказанное Риддлом.

— А ментальная магия включает в себя только окклюменцию и легилименцию? — спросил Гарри.

— Нет, не только, это лишь верхушка айсберга. Они составляют основу ментального искусства, широко известного как ментальная магия, однако являются не единственными ее составляющими. Наряду с ними ведущей отраслью ментального искусства и одной из ее известных ответвлений выступает беспалочковая магия. Меня радует, что хотя бы этому учат в школе, в то время как остальное, к сожалению, остается без внимания. Я могу научить тебя первым двум наукам, если хочешь, — сказал Риддл, пристально глядя на Гарри.

Гарри отвел глаза. Он понимал важность легилименции и окклюменции. Когда-то Дамблдор хотел, чтобы он освоил их для того, чтобы противостоять Волдеморту. Будет весьма иронично, если Риддл научит его этой отрасли магии. Кроме того, ему это пригодится, если он собирается стать аврором.

— А кто учил вас? — спросил Гарри. Он уклонился от вопроса Риддла, надеясь, что позже сможет дать на него ответ. Он не хотел принимать или отвергать предложение этого человека до тех пор, пока не удостоверится, что может доверять Риддлу.

— У меня есть некая предрасположенность к ментальным искусствам. Это скорее интуитивно. Хотя я знаю многих людей, которые испытывают определенные трудности в изучении этого искусства. Им требуется наставник, готовый помочь в освоении конкретного навыка, — с гордостью сказал Риддл.

Гарри вспомнилось, как Дамблдор показывал ему молодого Риддла, убивающего своего отца, а после внушающего ложные воспоминания своему дяде.

Риддл вздрогнул и сильно побледнел. Казалось, он восстанавливал самообладание, прежде чем сказать:

— Я никогда этого не делал.

— А как же ваш дядя? Дамблдор говорил, вы похоронили его, — сказал Гарри.

— Да, похоронил. Из моего поместья виден дом Гонтов, — помедлив немного, Риддл продолжил: — Я никогда особо не общался с этими людьми.

— Почему? Они же чистокровные, как и ваша семья. Вы же благодаря им являетесь потомком Слизерина, — озадаченно произнес Гарри.

Смех Риддла был резким.

— Поставь себя на мое место, Гарри, — сказал Риддл, — представь, что твои маггловские бабушка с дедушкой вытащили тебя из самого захудалого сиротского приюта, и ты вырос в роскоши и достатке. Имя «Риддл» хорошо известно в богатых маггловских кругах. Да, мой отец запятнал его, сбежав с моей матерью-волшебницей, чего мой дед никогда не давал ему забыть. Но тем, у кого много денег, все прощается, и общество, будь то маггловское или магическое, таким всегда радо, невзирая на их запятнанную репутацию.

Риддл сделал большой глоток воды и продолжил:

— Моя бабушка очень любила меня. А дедушка желал лишь одного — наследника. Как бы позорна ни была для него моя материнская сторона, он считал, что ребенок благородного рода Риддлов все же заслуживает получить достойное воспитания. Несмотря на то, что мы жили в одном доме, я редко виделся с дедушкой; тем не менее, он нанимал для меня лучших частных преподавателей, каких только мог оплатить, и следил за тем, чтобы я ни в чем не нуждался. Моя бабушка, со своей стороны, души во мне не чаяла. А отец просто не обращал на меня внимания. Он ненавидел то, что я собой олицетворял.

Гарри видел, как тяжело давался Риддлу этот разговор, и он почувствовал странную благодарность за то, что тот доверил ему этот маленький кусочек информации. Потому что единственное, чего Гарри действительно ненавидел, так это быть в неведении.

— Когда я повзрослел, мне сообщили правду о моем зачатии. Бабушка боялась, что я стану таким же, как мои родственники по материнской линии. Однажды я убежал, чтобы своими глазами увидеть семью Гонтов. Я почувствовал отвращение к этому дому, их образу жизни и неуклюжести дяди. Если так жили волшебники, то я был ужасно разочарован.

— Вы были разочарованы тем, как живут волшебники? — растерянно спросил Гарри.

— Когда был ребенком, Морфин Гонт был единственным волшебников, которого я видел вблизи. Со своим же дедом по материнской линии, в честь которого меня назвали, я никогда лично не встречался, но слышал, что он был таким же. Попробуй сравнить великолепие, в котором жили мои маггловские бабушка с дедушкой, с грязной хижиной, в которой жил мой дядя-маг. Я хотел только самого лучшего, и маггловский образ жизни в то время казался для меня несравненно более приятным. А еще я не хотел идти в Хогвартс, — ухмыльнулся Риддл.

— Что? — воскликнул Гарри.

«Невероятно!»

— Да, Дамблдор долго пытался убедить моих бабушку с дедом. Ему пришлось неоднократно наведываться в поместье, прежде чем они согласились хотя бы подумать над этим предложением, — сказал Риддл, его взгляд казался отстраненным, словно он погрузился в воспоминания о прошлом.

— Но, в конце концов, вы все же стали учиться в Хогвартсе, — сказал Гарри. В этой истории, казалось, было немало зигзагов, но Гарри мог понять чувства Риддла.

— Как видишь. Мой дед хотел, чтобы я поступил в Итон и пошел по стопам его и моего выдающегося отца. А бабушка, напротив, понимала недостатки посещения маггловской школы, без возможности должным образом раскрыть свой потенциал. Бабушка была очарована моей магией и в то же время боялась ее. Но она верила в меня. Всегда верила. Это она настояла на моем поступлении в Хогвартс, — нежно сказал Риддл.

Гарри понял, что Риддл, вероятно, был очень близок со своей бабушкой. Его взгляд смягчался, когда он говорил о ней, и становился жестче, когда речь заходила об его отце и о семье Гонтов. Гарри понял, что они уже давно закончили завтрак, но все равно продолжали сидеть за столом. Он попытался восстановить в памяти те многочисленные вопросы, которые хотел задать Риддлу, и удивился тому, что не мог вспомнить, какие именно. Риддл полностью отвлек его от намеченной цели рассказом о своем детстве.

«Вот ведь подлый слизеринец!»

Риддл рассмеялся:

— Для гриффиндорца ты довольно быстро сообразил, что к чему. Пойдем перейдем в гостиную. Я постараюсь ответить на все твои многочисленные вопросы так честно, как только смогу. Кажется, ты уже пришел в себя, за что я тебе крайне признателен.

— Как вы узнали, что я гриффиндорец? — спросил Гарри, когда они вышли из комнаты.

— Ты думаешь как слизеринец, но ведешь себя как гриффиндорец. Наши поступки говорят громче, чем слова, — ухмыльнулся Риддл.

Риддл подошел к окну и, повернувшись к Гарри, с улыбкой спросил:

— Ты змееуст?

— Я понимаю парселтанг, но не могу говорить на нем, — произнес Гарри.

Риддл, казалось, был крайне озадачен и жестом попросил Гарри прокомментировать свое утверждение.

— Видите ли, Волдеморт создал крестражи, — начал Гарри, прежде чем Риддл заставил его замолчать.

Риддл встревоженно прошелся по комнате.

— Не стоит громко говорить о таких темных артефактах. Ты рискуешь быть подслушанным, — шепотом сказал он. Гарри удивлялся, с чего Риддлу быть таким параноиком: они были в частном доме, а не в общественном месте.

Риддл остановился и, оглядевшись по сторонам, сказал:

— Подслушивающие устройства есть везде, Гарри, и не нужно забывать, что министерство пытается наложить табу на Темные слова, — Риддл внимательно посмотрел на Гарри и продолжил: — Ты говорил Дамблдору, что являешься один из них. Я даже не подозревал, что живое существо можно превратить в нечто подобное. Сколько тебе было, когда ты стал «сам-знаешь-чем»?

— Год, — тихо ответил Гарри.

— Любопытно! Получается, твое магическое ядро сформировалось вокруг него, тем самым, определяя твои способности и магию. Кроме того, ты единственный, кто выжил после проклятия Авада Кедавры, — тихо сказал Риддл.

— После его извлечения я потерял способность говорить на парселтанге, но все еще могу понимать шипение. В этом есть какой-то смысл? — спросил Гарри.

— Я начинаю думать, что все, что связано с тобой, вообще не имеет смысла. Похоже, что ты наделен способностью делать невозможное возможным, и меня это восхищает, — ответил Риддл. — Думаю, моя жизнь уже никогда не будет прежней.

Гарри сел на диван, а Риддл в кресло напротив. Пальцы Риддла были сцеплены между собой, и он, казалось, внимательно изучал Гарри.

Гарри заерзал и откинул волосы с лица.

— Начинай. Я не причиню тебе вреда, — сказал Риддл. — Так какие вопросы ты для меня припас, страшно подумать, что придется открыть этот ящик Пандоры?

Гарри успокоился и попытался очистить сознание, как учил когда-то Снейп. Риддл посмеялся над жалкими попытками Гарри, на что тот ответил возмущенным взглядом.

— Как появилась Темная метка на руках у тех оборотней? — спросил Гарри, в то время как зловещая фигура черепа всплыла в его голове.

Риддла это мгновенно отрезвило.