Терранец (джен)

Примечания:

Для тех, кто не умеет читать метки поясняю: **это стёб**. Если шутки "нипанятные", то дело скорее всего не в авторе, а в гении, который его читает.

Этот текст — попытка разобраться. Разобраться в том, что из себя представлял бы примарх, выросший в альтернативно религиозной среде. Достаточно хорошо автор знаком в первую очередь с православной средой. Поэтому Лоргар — православный. Читать это или нет — исключительно ваше дело. Борщевик предупредил.

Так же нас есть иллюстрации: https://vk.com/album-49961402_275789424

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

462

Нравится

841 Подписаться

1341

Отзывы

146

В сборник

Скачать

Смотреть работу в 146 сборниках

Награды от читателей:

«Отличная работа!»

от

5ximera5

«Цегорах одобряет!»

от

cra2zy

«Отличная работа!»

от

Solnashko luchistoe

Наградить фанфик

462

Нравится

841 Подписаться

1341

Отзывы

146

В сборник

Скачать

Смотреть работу в 146 сборниках

×

Сообщение об ошибке в тексте

Как правильно? (не обязательно)

Отмена

Отправить сообщение об ошибке автору

Сообщить об ошибке в выделенном тексте

×

Сообщить о нарушении правил

Набросок из нескольких строк, еще не ставший полноценным произведением

Например, «тут будет первая часть» или «я пока не написала, я с телефона».

Мнения о событиях или описания своей жизни, похожие на записи в личном дневнике

Не путать с «Мэри Сью» — они мало кому нравятся, но не нарушают правил.

Конкурс, мероприятие, флешмоб, объявление, обращение к читателям

Все это автору следовало бы оставить для других мест.

Подборка цитат, изречений, анекдотов, постов, логов, переводы песен

Текст состоит из скопированных кусков и не является фанфиком или статьей.

Если текст содержит исследование, основанное на цитатах, то он не нарушает правил.

Текст не на русском языке

Вставки на иностранном языке допустимы.

Намеренная провокация или оскорбление

Автор создал текст с целью потроллить читателей.

Не путать со стёбом или пародией.

Плагиат

Пользователь, опубликовавший работу, не является настоящим ее автором или переводчиком.

Плагиатом считается копирование текста и выдача его за свой. Если у вас украли идею или

персонажей — не стоит слать жалобу, мы не сможем вам помочь. В этом случае обращайтесь к автору напрямую.

Пожалуйста, приведите ссылку, которая могла бы подтвердить настоящее авторство, и пояснения, почему вы считаете данную работу плагиатом:

Список признаков или причин, плюсы и минусы, анкета персонажей

Перечисление чего-либо не является полноценным фанфиком, ориджиналом или статьей.

Часть работы со ссылкой на продолжение на другом сайте

Пример: Вот первая глава, остальное читайте по ссылке...

Нарушение в сносках работы

Если в работе задействованы персонажи, не достигшие возраста согласия, или она написана по мотивам недавних мировых трагедий, обратитесь в службу поддержки со ссылкой на текст и цитатой проблемного фрагмента.

Отмена

Отправить сообщение администрации

Назад

Содержание

Вперёд

12. Бумажка

3 февраля 2021, 04:50

Настройки текста

Выбрать цвет текста

Выбрать цвет фона

100%

Выбрать размер отступов

100%

90%

80%

70%

60%

50%

100%

Выбрать размер шрифта

70%

80%

90%

100%

110%

120%

130%

140%

150%

160%

170%

Примечания:

А спонсоры этой главы — звуки композиции барышни по имени Эрта Кит и ядрёный отвар зверобоя.

Ах, да. Чарльстон https://youtube.com/watch?v=-xRYYz0gpLY

И не то чтобы иллюстрация, но да: https://fanfics.me/images/fanart/2021/02/03/4827531612371566_400_0.jpg

Le danseur de charleston — Eartha Kitt

— Лоргар, — Лёха закатал рукава, загремел ведром с водой, сел и подволок к себе поближе мешок с картошкой, — слушай, Витёк кое в чём прав. Ещё немного и девочка станет куском мяса.

— Я знаю, — глухо отозвался Лоргар, вырезая из картофелины черное нутро.

— Эта расписная мразь не оставит же ее в покое, — Лёха в сердцах ткнул ножом в мешок и принялся очищать от кожуры картофелину, лицо его было спокойно, — и надо что-то делать с тренировками. У меня кишка на кишку революцией пошла. Это просто ад. Мышцы, кости, требуха: всё как взбесилось.

— Да. Кстати, да. Хорошая мысль, начнем с пробежек и общей разминки, — Лоргар бросил в ведро с чистой водой очищенную картофелину, — стрелять будем в парке. Там есть тир, да и цены более-менее.

— Там все мишени раздолбаны в хлам и воздушка косит, — не согласился Диман, подтаскивая волоком табурет и натягивая на кромку помойного ведра мусорный пакет, — давайте лучше из моей сглаз-винтовки. Где-нибудь на пустыре. По воробьям.

— Чтобы потом объяснять серьезным мужикам в погонах что это за хрень такая? Воробьи-то тебе что сделали? Они насекомышей жрут. Все птицы передохнут — вредителей некому жрать будет. Деревья в городе повысохнут. Они и так-то сохнут. Я это уже видел, — Леха ковырял глазки, шмыгая носом и низко склонясь над ведром, — эти, американская секта. Я мелким был когда, они обосновались в парке, в здании бывшего ДэКа, и какой-то мудила на своём шмотье привёз гренки. Такие шустрые червячки, оплетают деревья и начисто сжирают всю листву, всё. От дерева остаётся обмотанная паутиной и говном червей сухая колотушка.

Лоргар и Мизгирев Димка переглянулись.

— Народ поговаривал про диверсию. Что не просто так. Плохие были времена, — голубые глаза Лёхи помутнели, — я мелким был. Зарплаты не платили, мать моя едва концы с концами сводила, всякая мразь жировала, а из-за бугра пёрли всякие секты. У нас соседка жильё им подарила, этим, проповедникам. И пропала. Вообще пропала. Ни одной тряпки с собой не взяла. Мать… везде меня за руку водила. Из школы. В школу. Боялась.

— У нас в школе две девочки тоже пропали, — признался Дима, — шли домой, их в машину запихали и увезли. Так никто и не нашёл.

— Ну, это уже не секты, это другое, — отмахнулся Лоргар, — хорошо хоть там, где я рос, ничего серьёзнее синячья, недавних зэков и цыган встречать не приходилось. В городах своей погани достаточно. Особенно — в областных центрах. Поневоле за своих детей трястись начнёшь.

— Вот и мать тоже. Боялась, — Лёха дернул щекой, ковыряя картофелину.

— Я видел статистику. Не тоже самое, что девяностые, конечно, но с пропавшими по области и сейчас всё паршиво, — Лоргар разрезал картофелину и, едва увидев большое черное пятно, не глядя уронил половинки в мусор, — кстати, разного возраста.

— Кого-то из жилья выкинули, кто-то сам заболел. И из дома ушел, — нервно усмехаясь, отозвался Лёха, — кого-то на трансплантацию спёрли. А ещё есть дрянь: девки сдуру едут на конкурсы моделей или, там, нанимаются кем попало, а попадают в притоны. В том числе и в забугорны. И медленно дохнут. Или быстро дохнут. Это уже по обстоятельствам. Сейчас этой дрянью никого не удивишь. А мелким был — по телику увидел и охренел.

Слушатели энергично закивали. И Лоргар, запустив чищенной картофелиной в ведро, тяжело вздохнул:

— Это всё где-то там. Далеко. У нас под боком не лучше. Тут как-то люди приходили. На вахту. Дочь пропала. Умница, отличница, юрист. Спрашивали кому молиться чтобы нашлась.

— И как? Нашлась? — поднял глаза Лёшка.

— Как сказать, — пробормотал нехотя Лоргар, кромсая картофелину, — видели вроде бы её люди, но разбитую в хлам и будто бы обколотую. Просила телефон позвонить. А потом машина подъехала. Вышли какие-то мужики. И увели в машину под руки.

— А, знаю. Слышал. Мартовы. С ними рядом живет тут одна бабка. Такая… соседка их — Мария Павловна, которая ещё у нас, в свечной лавке, — Димка пожевал губами, — слышал. Мария Павловна пыталась куда-то там ходить и собирать подписи, но родители девушки заявление из полиции забрали. И уехали. Никто не видел как, куда. Просто квартиру закрыли, а мебель какие-то рабочие вынесли на помойку. Так квартира и стоит. Закрытая.

Студенты мрачно умолкли и притихли. Минут на десять в пищеблоке воцарилось тяжелое молчание.

— А твой отец?.. — спросил Димка и, кажется, тотчас же пожалел о своем вопросе, — прости, Лёх, если я… просто вот. Ты никогда не говорил о нём.

— Отец. Нету у меня отца, — помолчав, нехотя отозвался Лёха, не поднимая глаз и рассеянно очищая картофелину. Его костистое, австрийское лицо приобрело задумчивое и отрешенное выражение.

— Всмысле н… — начал Димка. Лоргар сделал зверское лицо, но было уже поздно. Лёха как-то мутно побелел и потух.

— Мать сбежала от него. Беременная, — голос Володина звучал отрешенно и как-то слишком равнодушно, — всё боялась, что диаспора меня отнимет. Она ж русская. А они… их много. Везде свои. Диаспора.

— В каком смысле — диаспора? — отложил нож Лоргар.

— Еврей батя мой. Ашкеназ, — нервно усмехнулся Лёха, не поднимая глаз и энергично выкручивая ножом проросшие глазки, — онеметченный, значит. Я им там всем вроде выродка. У них родство по матери, а мать-то у меня русская. Для русских я — еврей. Потому что отец — еврей. А для евреев я — выродок. Но матери меня бы всё равно не оставили. Я хрен разбираюсь в этой их кухне, но вот так как-то…

— Ты отца хоть раз видел? — Лоргар потупил глаза, — я не знал, Лёх.

— Да не знаю я, — нервно посмеиваясь, отложил нож и полез в ведро руками Лёха, — был случай на первом курсе. Копаем мы котлован под фонтан. Чумазые все как черти, жара, лето. Каникулы ж на две половины разделены, я был во вторую половину, первые полтора месяца лета арбайтен как все на нашу родную альма матер… намотал футболку на голову, машу лопатой. Ткнул, значит, ткнул. Звук специфический. Выкопал — череп. А дежпом сказал чтобы кости и черепа отдельно на брезент клали. Чтобы перезахоронить. Тащу я череп, лопату бросил, из ямы вылез. Стоят. Какие-то деды в костюмах, неброско одеты, но так… прилично. На вид вроде старой интеллигенции. Смотрят. С ними молодящаяся бабка в бусах, кудрявая такая, надменная. Старая, сухая, жованная, а видно, что в прошлом красавица. И бусы у неё. Такие крупные коричневые бусы в слоистых разводах. Обтёр я руки о штаны, взял из-под березы баклажку. Пятилитровая, вода из-под крана, как сейчас помню. Пью, значит, а они на меня пялятся. Недоверчиво так. Какой-то мужик в очках, тихий такой, лицом как я, только волосы короче, интеллигентный, в светлом костюме. Повернулся к старухе и умоляюще так: «Мама, да будьте же, наконец, человеком». И скорбно так на крест мой смотрит. Того и гляди — заплачет. А старуха смотрит на меня как кобра и молчит. Один из дедов смотрел, смотрел и говорит: «Я так и не понял. Так он наш? Или не наш?»

— А потом? — нахмурился Лоргар.

— А что потом? — криво усмехнулся Лёха, собирая руками выпавшие очистки, — постояли, посмотели как я лопатой машу. И ушли. Да и пёс с ними.

Студенты умолкли, шурша мусорными пакетами, гремя ведрами и напряженно думая каждый о своём. Ножи хрустели картофельными очистками. Где-то снаружи ликующе орала толпа первокурсников, а из регентских классов несся разудалый мотив самого настоящего канкана. Клавишная дробь развязно отплясывала, гуляя в ватной тишине корпуса: кто-то играл на пианино в четыре руки. Хлопнула входная дверь. Трель телефона настойчиво запищала где-то на вахте. Кто-то позвал кого-то именем Ира. И канкан эволюционировал в самый настоящий чарльстон.

Лёха размял шею:

— А насчёт Ники, народ, я серьёзно. Она знает только эльфов Толкиена. Наш расписной знакомый — опасный культист, адепт секты поехавших ассасинов. Не похоже, что она это вообще понимает.

— Я знаю, — Лоргар закатал мешковину и, не глядя, достал средней величины картофелину, — когда я найду способ вернуться в ту временную линию, из которой меня вышибло в детстве, вам всем придётся пойти со мной. Вам нельзя здесь оставаться.

— Это почему? — моргнул Димка, ковыряя картофель

— Слишком многие могут прийти сюда и убить вас. Ваши семьи без вас искать долго, а вот с вами… Нике же вдвойне опаснее оставаться здесь. Я опасаюсь, что книгу арлекин собрал с трупа «подруги Яны» предварительно прикончив гвардейцев. Мне не нравится этот тип. У него не всё ладно с головой.

— С чего вы вообще решили что шут её запомнил? — болтая картофелиной в ведре, отозвался Дима, — какое ему дело до какой-то там девахи из прошлого, которая к тому же ещё и…

— Она — часть пьесы и один из основных персонажей, — Лоргар добрался до грязной ванны в углу, нашел точильный камень, поточил нож, включил кран, вымыл руки и лезвие, отключил и хмуро направился обратно на место, — о ней не забудут в любом случае.

— Думаешь, если просто забрать Нику, это остановит арлекина? — Лёха угрюмо сунул подозрительно квадратную картофелину в ведро.

— Надеюсь на это, — Лоргар достал из мешка картофелину и, поковыряв сухую гниль ножом, выбросил в очистки, — в нашей реальности этот комедиант, скорее всего, тоже существует. Но знать не знает про нас и про специфические реакции какой-то земной художницы. От этого и будем плясать.

— Это. Может прямо сказать ей чтобы не страдала бредом? — Димка размял шею и полез в мешок.

— Юношеская влюбленность — это не бред, Дмитрий, а такая мощная дрянь, которая отшибает начисто мозг и чувство самосохранения. Чужая душа — потёмки, — Лоргар ткнул ножом в мешок и выудил очередную картофелину, — а барышни и вовсе существа сложные и противоречивые. Надеюсь, это пройдёт. Тем более, художники — люди влюбчивые, легко увлекающиеся и склонные всё преувеличивать. Пройдёт. Главное, не дать наломать дров.

— Она нам, считай, сестра. И в ней и в нас — твой генетический материал, — кивнул Лёха, собирая с пола неловко счищенные картофельные кожурки и запихивая их в своё мусорное ведро. Откуда-то из угла, из-под вороха пустых мешков, стойко пованивало подтухшей морковью и сырой глиной, — надо что-то делать.

— А может мы с ней поговорим?

— Ты придурок совсем? И чего мы ей скажем?

— Ну, что ей конец…

— Пф, ну ты гений…

— Да что?!

— Да что, да что…

— Это бесполезно.

— Да что не так?! — возмутился Димка, — давайте просто всё объясним!

— Рехнуться можно, — фыркнул Леха, бросая в очистки шмат полужидкой гнили, — проблема на ровном месте. Было б спокойнее, если б это был родновер. Он хоть нормальный мужик, а не маньячина с поехавшими шутейками.

— Разговорами здесь не поможешь, — Лоргар сумрачно вогнал нож в очередную картофелину, — будь я её отцом, перевел бы в другую семинарию. Куда-нибудь подальше. А лучше — выдал бы замуж. Далеко. За полярный круг.

— Ну это уже совсем край, — от возмущения Леха даже отложил нож, — тут я с тобой не согласен…

— Когда у девки собственные дети, ей уже не до этого бреда. Лучше быть тираном и деспотом в глазах собственного ребёнка, чем потом опознавать раздолбанный, прости Господи, кусок мяса, — Лоргар стиснул зубы.

— Ты ещё по «Домострою» жить начни, — флегматично отмахнулся Леха, подобрал нож и полез рукой в мешок, — страшный ты человек, Лоргар…

— Зря машешь, Алексей, над пропастью ходим, — сурово возразил Лоргар и опустил в воду чищенную картофелину, — арлекины — народ отбитый. Эти шутники сами не успокоятся. Я должен вытащить вас отсюда. Иначе вашим семьям конец. Всем конец.

— В будущее? — не понял Димка, — круто.

— Круто… Там война, гений, — Лёха пополоскал нож в ведре и потянулся к мешку, — по правде говоря, из нас вояки как из козы баян. Наш сержант как на меня наткнётся, любил говаривать: «Волынишь, обезьяна?» Хреновая из нас подмога фронту, Диман.

— Служил? — Лоргар, не глядя, забросил очищенную картофелину в ведро.

— Служил, — отмахнулся Лёха, — нас нагребли со всех аулов и сёл Необъятной. Два года, от звонка до звонка. А ты чё, нет?

— Не взяли, — черты лица Лоргара дрогнули, — пищевая аллергия на перловку. Я действительно хотел служить. Не взяли.

— Ну, а чё, всё правильно, — Лёха зевнул и полез ножом в мешок, — не подстраивать же весь питательный процесс под одного срочника.

— А я тоже не был, — моргнул Дима, выковыривая проросший глазок.

— Тебе ж шестнадцать, Диман, — заржал Лёха, случайно выронил картофелину мимо ведра и ринулся ловить её по пищеблоку. Картошка, коккетливо виляя чищенным боком, бодро скакала по мокрому, грязному кафелю куда-то под ванну, — оп, оп. Шустрая зараза. А ну-ка иди сюда, я с тебя шкуру спуш-шу…

— Народ, там менты по территории ходят, — без предисловий заявил Фадеев с первого курса, ввалившись в пищеблок и очумело шаря взглядом по сидящим.

— Что-то случилось? — Лоргар ткнул ножом в мешок и принялся очищать очередную картофелину.

— Егорку мертвым нашли. Кто-то хребет сломал и зарыл на диком пляже. Мужик собаку выгуливал, собака разрыла, — первокурсник почесал нос и моргнул.

— Егорка, Егорка… болящий что ли?

— Ну да, — оживился и закивал первокурсник, — говорят, шея сломана. Менты опрашивают церковных бабок.

Студенты хмуро переглянулись.

— К вам не заходили?

— Нет.

— Да вроде бы нет.

— У Егорки, короче, папаша с дядей тоже исчезли. Их менты тоже ищут. Прикиньте, народ, его батя с дядей сидели! И, это, шею ему основательно свернули. Говорят, так умеют шеи ломать только в спецназе. Ладно, я пошел, — первокурсник погремел содержимым карманов и вышел.

Друзья многозначительно переглянулись. В пищеблок, шумно переговариваясь и гремя вёдрами, вплыла стайка регентш. Заскрежетали по кафельному полу табуретки и стулья, кто-то шумно набирал в ванной, под краном, воду. В тазик, из ближайшего мешка, какая-то кудрявая барышня шумно сыпала картошку. Гул голосов и женский смех заполонили пищеблок, отражаясь от бледно-голубого кафеля стен и пола. Какая-то первокурсница набрала ведро, вцепилась обеими руками в ручку, неловко покачнулась и плеснула себе на туфли воды из ведра.

— Дай, — Лоргар отобрал у неё ведро и вылил половину в ванную, — не набирай столько, ты туда картошку будешь класть. Физику в школе учила?

— Ну… — неуверенно промямлила девчонка и шмыгнула курносым носом, — спасибо.

Кто-то из девушек сложил телефон рядом с собой, на край табуретки и ткнул пальцем в светящиеся кнопки. Хор звучных женских голосов, под какую-то старинную музыку, запел в унисон на французском про Орлеанскую Деву. Девушки оживленно защебетали между собой что-то о несданном сольфеджио, и о грядущей свадьбе Иры Гвоздь и Генки Максимова. Французская баллада сменилась песней группы «Мельницы» про Рапунцель. Девушки кромсали картошку и увлеченно пищали что-то о новых шалях в церковной лавке, и о том, как в алтарь залетела синичка. За единственным окном-форточкой уже заметно смеркалось. Лёха встал и щелкнул переключателем. Вспыхнул свет. Под заунывную песню о невесте вампира регентши оживленно защебетали о том, что все старшекурсницы вручную спарывают с формы кружева. Что кружева на пиджаке — это убожество, что от них чешутся запястья и шея. Что «от черных кружав наша форма еще больше напоминает гробы». Что кружева после стирки похожи на лохмотья, и что с формы их точно надо истреблять. Унылый вой про «подари мне вечную любовь, испей мою кровь, разбив зеркала жизни» сменился на «Беспечного Ангела». А девчачье воинство наперебой запищало что в среду из рыбсовхоза привезут на фуре рыбу. И всем её придется разделывать. И даже чистить.

* * *

За те полчаса, в течение которых Лоргар слонялся вдоль водохранилища, жвачка успела потерять не только вкус, но и вязкость. Идея тайком выбраться из семинарии после отбоя уже не казалась бредовой. Как и уныло зудевшее на подкорке весь вечер ощущение опасности. Ветер неторопливо перебирал камыши. Шелест, шепот и запашок речной тины баюкали сонное сознание Аврелиана. Что-то глухо ударилось об землю и коротко заскрежетало. Запашок тухлятины и гнилых энергий усилился. Задумчиво жуя кусок безвкусной белой тягучей массы, Лоргар рухнул, перекатился и по-пластунски пополз из зарослей боярышника и ракиты. В просвете между деревьев творилось нечто очень странное. Лиловое марево просияло и вышвырнуло в заросли полыни трёхметрового здоровяка в шипастой багровой броне. Увешанный черепами как новогодняя ёлка, он одуряюще смердел и как-то очень ошалело озирался, судорожно сжимая в руках нечто темное и зубастое. На характерную вонь немедленно слетелось штук пять жирных грачей. Они расселись в кронах деревьев, важно перекликаясь и стрекоча от предвкушения. Бронированный мужик судорожно сжал цепной меч и, озираясь, зашагал к реке. Аккурат мимо зарослей, в которых залёг Лоргар.

Аврелиан поджал губы и закрутил головой, соображая что бы такое применить в качестве орудия труда. Под рукой хрустнуло что-то твердое. Лоргар выудил из листвы неисправный фен, почесал ухо, подумал, залепил жвачкой трещину, чтобы ручка случайно не отвалилась, ещё немного подумал, намотал шнур себе на руку, а вилку обтер листом и сунул в рукав спецовки. Пятнистая, добротная, охристо-зелёная ткань не издавала лишнего шума и не промокала. Стараясь двигаться тихо, Лоргар встал и выбрался из зарослей. Хаосит, гремя черепами, стащил с головы рогатый шлем, встал коленями на бетон, набрал в ладони воды и принялся очень шумно пить. Лоргар закатил глаза: пить из сказочно загаженного водохранилища стал бы только идиот. Между тем хаосит, скрежеща сочленениями, бодро плескался в холодной воде, намывая бритый затылок, фыркал как конь, бормотал по-колхидски что-то нецензурно-одобрительное, сморкался и тихо, гнусно хихикал над чем-то своим. И так это выглядело человечно и обыденно, что внутри Лоргара шевельнулось что-то такое щемящее, похожее на жалость. Задавив в себе всколыхнувшиеся было опасные эмоции, Лоргар прижал фен к затылку космодесантника и негромко сообщил на колхидском:

— Лишнее движение — и это крошка разнесет тебе мозги.

— Анафема тебя возьми, как ты смеешь?! — взревел хаосит и дернулся. Но, что-то сообразив, настороженно затих, — я знаю тебя. Я послан за тобой…

— Руки вверх. Медленно, — Лоргар хмуро ткнул феном в чужой затылок. Хаосит всё ещё стоял на коленях, на неровном бетоне. В голове Лоргара промелькнула шальная мысль, что было бы неплохо сейчас до хруста, до упора свернуть эту бледную широкую шею и сбросить хладный труп на дно водохранилища. На груды металлолома, в сопливую гниль покрышек. Туда, где темно, холодно и в мутной воде лениво роются большие рыбины-мясоеды, — без самодеятельности мне тут.

— Я могу встать? — голос незнакомца звучал вопросительно и как-то тягуче, — не привык ползать на коленях.

— Можешь. Медленно, — Лоргар сделал шаг назад, всё ещё сжимая фен на манер пистолета и направляя его в голову незнакомца. Хаосит осторожно поднялся с колен, держа руки поднятыми. Лоргар нашарил в кармане упакованную в газетный лист печать и приказал:

— Повернись.

Хаосит обернулся. Глаза его поблескивали как-то слишком иронично. Он шумно сдул сползающую с носа каплю, хищно оскалился. И живое, умное лицо его приобрело зверское выражение:

— Одно лицо. Что ты хочешь, Лоргар?

— Ты знаешь, кто я, — пробормотал рассеянно Лоргар.

— Знаю. Ты — позор Лоргара Уризена, демон-принца Хаоса Неделимого, — согласился хаосит, — и мой повелитель хочет знать, что ты хочешь.

— Остановить вас, — Логар перехватил взгляд хаосита, оцарапавший оставшийся на бедре цепной меч, — спокойно. В мои планы не входит травить тобой местных сомов. Пока что.

— А от меня? Что хочет от меня сын Анафемы? — взгляд хаосита изучающе ощупывал фигуру Лоргара, его вымазанную в грязи пятнисто-зеленую спецодежду и зажатое в руке архаичное устройство.

— Отведи меня к своему примарху, — Лоргар стиснул зубы, — к Лоргару Уризену.

— Так к примарху или к Уризену? — вопросительно приподнял брови незнакомец, слегка разведя руками и тонко усмехаясь, — ты бы определился, Терранец.

— Как это ты меня назвал? — Лоргар накрыл пальцем замазанную жвачкой трещину, мысленно умоляя всех святых сразу, чтобы расколотый фен хоть как-то сошел за оружие.

— Тебя прозвали Терранцем, — пожал плечами космоморяк и неторопливо расправил плечи, всё ещё держа руки поднятыми, — сам демон-принц Фулгрим пожелал дать тебе это имя в личной беседе. Черный Легион не столь изыскан и предпочитает именовать тебя имеющимися на Хтонии ругательствами. Ты знаменит.

— Веди к Уризену, — скомандовал Лоргар, надрывая зубами газетный конверт и наматывая на пальцы левой руки цегорахскую бумажку.

— Прямо вот так? — в глазах хаосита отразилось веселье.

— Прямо вот так, — в глазах Лоргара полыхнуло мрачное пламя, — и да рассудит нас Господь.

* * *

Лиловое пламя портала вышвырнуло Лоргара аккурат на голову какому-то рогатому типу. До приземления Лоргара, он мирно восседал в позе лотоса, закрыв глаза и предаваясь медитации. Левитирующие вокруг багровые свечи обильно истекали воском. Лоргар размахнулся и с хриплым выдохом «уу, гнида», прописал рогатому аккурат в испещренную колхидскими символами рожу. Кулаком с намотанной на него арлекиньей бумажкой. Из разбитого носа брызнула кровь, впитавшись в бумагу и основательно залив очень знакомое лицо и верх красной туники. С недоумением, плавно переходящим в узнавание и остервенелую ярость, рогатый тип сбросил с себя Лоргара с такой силой, что тот проехался по каменному полу физиономией и крепко приложился затылком о дальнюю стену. Запоздало вспоминая, что кровь и в нём, и в его тёмном антиподе вообще-то одна, Лоргар неловко поднялся, утирая кровь с разбитого затылка и сумрачно ожидая конца. Но ничего не произошло. В багровый полумрак огромного зала с грохотом ворвалась группа закованных в алую броню космоморяков Хаоса. Увенчанный рогатым венцом, Лоргар Уризен мрачного темного будущего иной реальности, царственно остановил их уверенным жестом, отряхнул закрепленную на одном плече тунику и спокойно зашагал к своему поднимающемуся по стенке терранскому антиподу.

Самоуверенная, пафосная тварь. Хоть бы штаны надел. Ещё петь начни, оперный поганец. Лоргар сплюнул сгусток крови и мрачно ухмыльнулся. Ты влип. Как же ты влип, Лоргар. Отступать некуда, позади Москв… Позади древняя Терра. Половчее сдохни, дружище, да прихвати с собой этого урода. Зубами грызи. Но прихвати. Шут пошутил. Смешно пошутил. Шут может. А вот ты — нет.

Лоргар Уризен прищурился и хорошо поставленным оперным голосом исторг из себя, всем своим существом излучая мрачный пафос оперного негодяя:

Да как ты посмел,

Терранский щенок,

Столь нагло мою

Прервать медитацию?!

Иль ты онемел?

Твоё время — песок.

Да я ж душу твою

Просею сквозь пальцы!

Космодесантники хаоса грянули дурными голосами в единым порыве:

Он велик! И он жесток!

Превозносим мы все его имя!

Наш апостол он и пророк!

Бога ложного власть он отринул!

Начертанья проклятий его

Нанесли на чело мы и душу!

Наша верность и песнь — для него!

Для него мы и Терру разрушим!

Лоргар нахмурился. Присутствующие как-то странно косились друг на друга. Изумленно даже. Нехорошо. Похоже, никто не может нормально говорить. Спасибо, товарищ Цегги. Удружили. Мюзикл, честное слово. Все поют, осталось только сплясать. Тем временем, будто услышав его мысли, какие-то тёмные проповедники, с самым страдальческим видом, синхронно щелкнули пятками и протанцевали мимо цепью, сложив одну руку на пояс, а другой размахивая над головой. Бодро и почти юбилейно распевая при этом на манер американских мюзиклов восьмидесятых:

Он икона греха! Смертоносный мудрец!

И Анафемы ложь он горстями вкушал.

О, Лоргар Уризен, наш учитель, отец!

Демон-принцем при жизни он ста-ал!

Лоргар моргнул и его осенило. Телодвижения и манера исполнения присутствующих как-то видоизменялись от его ассоциаций. Он ухмыльнулся и представил открытки времён сухого закона. Девушек, поющих джаз, ослепительную Мэрилин Монро. Тела всех присутствующих пришли в движение. Казалось, кто-то дергает их за незримые нити как туши огромных, уродливых марионеток. Лоргар думал об огнях Мулен Ружа и неприлично-вызывающих движениях чарльстона. О непристойно прекрасных девицах, которые танцуют этот танец, выражая им своё презрение к сухому закону. Будто вторя его мыслям, все — сам Лоргар, тёмный примарх Уризен, хаоситы и заглянувшие на странный шум техножрецы хаоса — словом, все, с грохотом и изумленно-нецензурными возгласами, пустились лихо отплясывать самый настоящий чарльстон.

Откуда-то из техножрецов зазвучали задушенные фрагменты композиции Эрты Китт в оркестровой обработке. Пополам со скрежетом, белым шумом и жутковатыми хрипами. Лоргар отпихнул от себя подбирающегося справа, виляющего пятой точкой космодесантника Хаоса и раскрыл рот, но вместо нормальной речи из лёгких грянуло нечто джазовое и очень нахальное:

Ты смешон и твой пафос смердит гнильём.

Оглянись, ты в скверне увяз давно.

Сколько мрака и злобы в сердце твоём:

Вязкой скверной истекает оно.

Отбивая и скрежеща джазовый ритм, пели что-то своё бинарным кодом техножрецы. А им вторили рвущиеся из их механизированного нутра отзвуки давно забытой музыки. Какой-то аугментированный трехметровый мужик с яростным воплем вцепился со спины в руки другого трехметрового мужика. Держась за руки и явно норовя друг друга половчее пнуть, они проплясали мимо Лоргара, выделывая ногами что-то совершенно немыслимое и хором распевая хриплыми, разбойными голосами:

Что, Анафема вдуй, они тут поют?

Я танцую, братья! Это что за срам?!

Что за дрянь опять совершилась тут?

— Можно я ему в морду да-ам? — уныло пропели откуда-то справа. Здоровенные, закованные в броню душегубы синхронно, с непотребным грохотом и жуткими рожами, выделывали ногами какие-то коленца, подняв руки над головой и имитируя в танце очень пьяного матроса. Техножрецы хаоса музыкально защелкали что-то очень еретическое и бинарное, относительно пластично дергаясь, покачиваясь и гремя своими паучьими конечностями. Под обрывки музыки, утробный хрип и скрежет.

Группа космодесантников Хаоса, мрачно пританцовывая и виляя всем организмом, хором запела:

А я просто выпить сейчас хочу.

А моя клешня на варп-шторм зудит.

А я здесь, сейчас, как дурак верчу

Пятой точкой. Вросшей в керами-ит.

Группа проповедников Хаоса Неделимого, подобрав рясы и взирая на терранского гостя с леденящей ненавистью, синхронно разбились на пары, бешено отплясывая и высоко вскидывая конечности:

Он икона греха! Смертоносный мудрец!

И Анафемы ложь он горстями вкушал.

О, Лоргар Уризен, наш учитель, отец!

Демон-принцем при жизни ты стал!

Лоргар заозирался и, танцуя в направлении выхода, поморщился: местный Лоргар, героически превозмогая хитроумное проклятье Цегораха, бодро выплясывал следом. Нехорошо ухмыляясь и лихо отбивая пятками древние терранские ритмы, он грянул через весь зал, медленно, но верно сокращая расстояние:

Я как ты и слеп и наивен был.

В слепоте своей я восславил ложь…

Лоргар распахнул пинком дверь и ловко выскользнул в танце в тёмный коридор, грянув в ответ:

Ты обидами сердце своё сгноил.

Близким в спину вонзая нож.

Раздался оглушительный грохот и голос демон-принца Хаоса Неделимого зазвучал где-то совсем рядом с мрачной иронией:

Вера слабых ведет тебя. Этот свет

Источает гнилушка. Твой бог — мертвец.

Знаю точно я — его в варпе нет:

Его культы прикончил отец.

Жалкий Гемелл и те, что за ним ушли,

Увлеченные богом терранским твоим.

Они, верно, давно свою гибель нашли.

И их пепел разносит ды-ым.

Лоргар открыл было рот переспросить, но кто-то крепко вцепился ему в локоть и втащил в неприметный потайной проход. Плиты бесшумно встали на свои места, не оставив за собою ни шва, ни трещины. Недавний хаосит, умывавшийся в водохранилище, с ухмылкой провел по своему лицу пятернёй. Его черты поплыли, меняясь. А на лице сами собой проступили очертания трехголовой гидры. Броня нехотя меняла и цвет и форму. Из-за стены донеслось возмущенное пение целого хора голосов.

— Гидра Доминатус, — заговорщечески подмигнул незнакомец. И толкнул Лоргара в зёв портала.

Приземлившись на спину и основательно обломав собой ракиту, Лоргар раскинул руки и минут пять просто дышал прелой листвой, тиной, сырой землёй и гнилью мокрой коряги. Слушал плеск воды, ветер в камышах, шум далеких улиц, ночные шорохи и лай пробегающих вдалеке собак. Смотрел в далекое мглисто-синее небо, на россыпи знакомых созвездий и на дробно мигающие бортовые огни неторопливо следующего своими воздушными трассами самолёта. А на душе было сумрачно и тихо. Шутки шутками, а толком навредить своему антиподу он так и не смог.