Терранец (джен)

Примечания:

Для тех, кто не умеет читать метки поясняю: **это стёб**. Если шутки "нипанятные", то дело скорее всего не в авторе, а в гении, который его читает.

Этот текст — попытка разобраться. Разобраться в том, что из себя представлял бы примарх, выросший в альтернативно религиозной среде. Достаточно хорошо автор знаком в первую очередь с православной средой. Поэтому Лоргар — православный. Читать это или нет — исключительно ваше дело. Борщевик предупредил.

Так же нас есть иллюстрации: https://vk.com/album-49961402_275789424

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

462

Нравится

841 Подписаться

1341

Отзывы

146

В сборник

Скачать

Смотреть работу в 146 сборниках

Награды от читателей:

«Отличная работа!»

от

5ximera5

«Цегорах одобряет!»

от

cra2zy

«Отличная работа!»

от

Solnashko luchistoe

Наградить фанфик

462

Нравится

841 Подписаться

1341

Отзывы

146

В сборник

Скачать

Смотреть работу в 146 сборниках

×

Сообщение об ошибке в тексте

Как правильно? (не обязательно)

Отмена

Отправить сообщение об ошибке автору

Сообщить об ошибке в выделенном тексте

×

Сообщить о нарушении правил

Набросок из нескольких строк, еще не ставший полноценным произведением

Например, «тут будет первая часть» или «я пока не написала, я с телефона».

Мнения о событиях или описания своей жизни, похожие на записи в личном дневнике

Не путать с «Мэри Сью» — они мало кому нравятся, но не нарушают правил.

Конкурс, мероприятие, флешмоб, объявление, обращение к читателям

Все это автору следовало бы оставить для других мест.

Подборка цитат, изречений, анекдотов, постов, логов, переводы песен

Текст состоит из скопированных кусков и не является фанфиком или статьей.

Если текст содержит исследование, основанное на цитатах, то он не нарушает правил.

Текст не на русском языке

Вставки на иностранном языке допустимы.

Намеренная провокация или оскорбление

Автор создал текст с целью потроллить читателей.

Не путать со стёбом или пародией.

Плагиат

Пользователь, опубликовавший работу, не является настоящим ее автором или переводчиком.

Плагиатом считается копирование текста и выдача его за свой. Если у вас украли идею или

персонажей — не стоит слать жалобу, мы не сможем вам помочь. В этом случае обращайтесь к автору напрямую.

Пожалуйста, приведите ссылку, которая могла бы подтвердить настоящее авторство, и пояснения, почему вы считаете данную работу плагиатом:

Список признаков или причин, плюсы и минусы, анкета персонажей

Перечисление чего-либо не является полноценным фанфиком, ориджиналом или статьей.

Часть работы со ссылкой на продолжение на другом сайте

Пример: Вот первая глава, остальное читайте по ссылке...

Нарушение в сносках работы

Если в работе задействованы персонажи, не достигшие возраста согласия, или она написана по мотивам недавних мировых трагедий, обратитесь в службу поддержки со ссылкой на текст и цитатой проблемного фрагмента.

Отмена

Отправить сообщение администрации

Назад

Содержание

Вперёд

23. Брат

4 августа 2021, 06:39

Настройки текста

Выбрать цвет текста

Выбрать цвет фона

100%

Выбрать размер отступов

100%

90%

80%

70%

60%

50%

100%

Выбрать размер шрифта

70%

80%

90%

100%

110%

120%

130%

140%

150%

160%

170%

Примечания:

Марш авиаторов

Музыка — Ю. Хайт

1920 г.

Слова — П. Герман

— … Разве были и другие суда? — где-то из-за стенной панели, из глубин коридора ровно звучал голос старика Глефара, — я пролагал, что техножречество Марса послало всего одно судно.

— Да не, отец. Смотри чего, ты их просто не застал, они ушли пока мы тащили примарха на баржу, — голос лейтенанта Накуканова бренчал как-то особенно шутовски, даже как-то слишком шутовски на взгляд Лоргара, — очень уж ценный груз. Тебе-то какая разница-то?

— Они отбыли с пробами крови или без?

— Чьей крови-то? Слушай, дед, погоди. Я ключи выронил. Вот зараза. Чего полы-то такие грязные?

— Я задал вопрос.

— Чьей крови-то? Моей? — брякнул товарищ мент и, судя по звуку что-то перевернул, — ой, етить твою налево. Прости отец, ты там цел хоть? Ты, это. Молодец. Старый, а реакция вон какая. Не то что я, хрен косорукий.

— Что заставило их так спешить? — настойчиво перебил его медленно наливающийся крещенским холодом голос старика. Кажется, лейтенантская манера говорить его всерьёз раздражала.

Сонная хмарь отступала мучительно: клочьями и обрывками бессознательного. Лоргар поспешно сел, сжал кулаки на коленях и очень тихо, изумленно выругался: было стойкое ощущение как от разорвавшейся паутины. Аврелиан отлепил щеку от столешницы, отодрал прилипший к ней черновой набросок крейсера и рассеянно уставился на панорамную панель внешнего обзора. Снаружи простирался никакой не варп, а самый обыкновенный космос. Сияющие отсветом погасших звезд бездны, чернильно-черные и бездонные. И они сном точно не были. Крейсер тоже сном не был. Не могла быть сном эта лениво громоздящаяся на земной орбите гадина с живым примархом в необъятной чреве.

Лоргар хрустнул шеей и огляделся. Это сумрачное, холодное помещение, провонявшее разлитой желчью, старой резиной, мокрым металлом, гарью проводки и чем-то ещё, едким и незнакомым, оказалось идеальным местом для личного кабинета. И без того мизерное население крейсера в эту часть корабля практически не ходило. О том, где окопался с книгами примарх, знали единицы. Случайно натыкающиеся на него время от времени работяги благоразумно помалкивали. И это Лоргара полностью устраивало.

Все эти дни буквально всё внутри Лоргара отчетливо вопило о ненормальности его подавленно-сонного состояния. Преследовавшие его всю последнюю неделю страхи и опасения рассеялись, будто их и не было. Тренировки и походы к апотекариям, которые еще совсем недавно казались горячечным бредом умирающего разума, напомнили о себе ломотой в мышцах. Месяц в шкуре Керза не прошел бесследно: вернувшемуся в свое тело примарху тяжело давалось общение с людьми. Внешне-то он оставался спокоен и сдержан, но это только внешне. Странный недуг, о природе которого толком не могли ничего сказать даже сангвинарные жрецы, отступил. Но Лоргар всё ещё с трудом контролировал свои способности и часто впадал в апатию. Все время, проведенное на судне Плакальщиков, посреди варпа, Лоргару упорно чудилось, что всё вокруг — сон, игры разума. Что пора проснуться. Удивительно, но пробудил его от этой опасной, обморочно-ватной апатии именно Магнус. Сон ли это был, видение ли, но, проснувшись, Лоргар не ощущал ничего из того, что мучило его всю предыдущую неделю. И это внушало надежду.

Почтительно безмолвствовавший над ним до сих пор техножрец сухо затрещал бинарным кодом и сообщил:

— Господин примарх, прибыли летописцы. Пять разумных биологических объектов.

— Летописцы? — поднял глаза Аврелиан, — почему ты сообщаешь мне об этом лично?

— Утверждение: скромный Северий рассудил, что сыну Императора Человечества следует знать, что с летописцами прибыл инквизитор. Торианец Ареф Глефар, — механический голос сорвался в белый шум. Голос не лгал. Что-что, а ложь Лоргар ощущал шкурой.

— Что заставило суда отбыть в столь спешном порядке? Что они везли, если осмелились бросить раненого примарха, не интересуясь его состоянием и дальнейшей судьбой? — что-то громко и сухо щелкнуло, — здесь никого нет кроме нас, как видишь. Немногие спускаются сюда. У нас много времени.

— Так Дерека и Дика тоже ты вскрыл? Зря. Ребята ничего не знали.

Аврелиан дернулся всем телом, побелел и, под скрежет техножреца и дикий грохот, доносящийся снаружи, снеся заваленный книгами стол, ринулся на выход.

Гулкий, темный, подсвеченный красным коридор оборвался кольцом гермозатвора. Безумное множество кабелей и шнуров свисало повсюду мотками черных кишок. Эту часть крейсера действительно редко посещал кто-то кроме техножреца и сервиторов. Запустение и пыльный мрак здесь особенно ощутимо дышали казенщиной и патологическим небрежением. За стеной что-то утробно взревело. И гермозатвор вынесло в коридор вместе с куском стенной перегородки. Заплясали вырвавшиеся в коридор сгустки бледно-голубого огня. Лоргар ворвался в пролом, обнажая пиломеч и замер: над медленно меняющимся телом сидел на корточках лейтенант Накуканов. Сжимая в руке болтер, он водил пальцем по ровно оплавленным лохмотьям кости, мяса и мозгового вещества, пестреющим на месте начисто снесенной части черепа. Скрюченные пальцы трупа вяло скребли пол, остывающее тело источало очень странный запах неведомых снадобий.

— Чисто, — в честных и ясных глазах лейтенанта больше не было ничего шутовского. Казалось, будто с человека содрали его нахальную, простоватую скоморошью личину. Осунувшееся лицо и красные от недосыпа глаза лейтенанта сейчас выражали только усталость. Пожалуй, только сейчас Лоргар осознал как измотан этот шумный, неутомимо и невпопад веселящий окружающих человек, — прости, товарищ примарх. Не смог я языка живым взять. Не смог.

— Что здесь произошло?

— Санек тоже так… лежал. Санька, друг мой, — устало отозвался лейтенант, ткнул болтером в остывающее тело. И перевернул труп коротким тычком в бок, — наш Санёк умел считать до трёх. А потом стрелял. А как Саня байки травил… «Смотри, Накукандер», — говорил мне, — «помру — смейся за меня и шуткуй. Как умеешь шуткуй. Как можешь — смейся. Очень уж у тебя морда лица постная». А я что? А я и смеюсь. Да. Так с Чеченской и смеюсь…

— Господин примарх, — перебил неподвижно сидящего над трупом Накуканова офицер, четко и быстро выполняя воинское приветствие, — взят под стражу незарегистрированный псайкер, называвшийся Схоласом. Агитировал команду относительно тайной ликвидации леди Черновец.

— Где он? — Лоргар кивнул заглянувшему в пролом Северию и вывел офицера в коридор, — где сообщник старика?

— Его допрашивает прибывший инквизитор. Настоящий Ареф Глефар, сэр, — браво отчеканил офицер, на его рубленом, обветренном лице читались только внимание и готовность действовать, — прикажете отдать мертвеца?

— Пожалуй, да. Пусть забирает.

— Я всех обманул, — тихо сообщил Накуканов, поднимаясь на ноги. И, наблюдая, как офицер отрывисто командует кем-то в коридоре, забрался пятернёй в карман. Что-то брякнуло. Накуканов протянул раскрытую ладонь. В красноватом свете равнодушно блеснули знакомые Лоргару ампулы с сывороткой. Две из трех уцелевших, — я их спрятал. Думал, отцу помогут. Апотекарий сказал что отец слишком стар, и это его убьёт. Прости меня, Лоргар.

Аврелиан сокрушенно покачал головой, наблюдая как выносят вперед ногами безвольно обмякший труп и устало прикрыл глаза:

— Лейтенант, лейтенант, что ж ты творишь?

— Я и в ментовку-то пошел чтоб жилье дали. Отца из деревни в город привез. Дали общагу. Отца в общаге бабы затравили. Прохода не давали. Никуда не пускали, лаяли как овчарки. Потом Чечня. Потом… слава те, Господи, коммуналку дали. Две комнаты, — Накуканов сжал кулак и ампулы брякнули друг о друга стеклянными боками, — только с отцом всё хуже. Я думал, дуракам-то везёт, может, лекарство здесь найду. А лекарства нет.

Лоргар покачал головой и тяжело ссутулил плечи.

— Возми, — повторил Накуканов. И ампулы в горсти согласно брякнули, — потеряю.

— Вколи себе сыворотку. Слышишь меня? — Аврелиан забрал за пятерни одну из ампул и нахмурился, внимательно разглядывая товарища мента, — или, давай, я вколю.

— Зачем? — сумрачно качнул головой лейтенант, — я дома нужен. Дома. Отцу без меня нельзя…

— Выслушай меня. Пожалуйста, — Лоргар встряхнул человека за плечи и поймал на себе удивленный взгляд, — мы сейчас находимся в будущем параллельной реальности. Понимаешь? Она другая. Здесь уже ничего нет. Всё маломальски ценное забыто. Потеряно. Уничтожено. Здесь советские журналы меняют на крейсер! На гребанный крейсер! Но в будущем нашей реальности-то дела могут обстоять чуть лучше! Там ещё не было местных военных конфликтов. Было всякое, не спорю. Но не вот это вот всё.

Накуканов как-то невпопад кивнул и уставился в задумчивости себе под ноги.

— Но чтобы туда тебе вернуться, ты должен претерпеть изменения, понимаешь, — Лоргар заложил руки за спину в замок и взволнованно, прошелся туда-сюда по каюте, — Иначе. Тебе. Не выжить.

— Лоргар…

— Тебя пустят в расход и не заметят. Это совсем не то время, Олег. Забудь о законности. Забудь о свободе. Это далекое темное будущее, в котором человечество окончательно оскотинилось и лишилось рассудка. Ты или поступишь как я сказал. Или умрешь. Понимаешь?

— Оно, конечно, разумно, — отозвался лейтенант задумчиво, — может Накукандер и так, пыль, только вот очень жить хочет. Да. Оттого и включает дурака по любому чиху. Потому и жив. С дурака какой спрос?

— Чернове-е-ец! — замогильным голосом провыл под лязг и топот кто-то голосом Лёхи из коридора, давясь гоготом. Вслед за звуками в проломе объявились две фигуры в гранитно-серой броне, испещренной алыми символами. В текстах Лоргар с изумлением опознал переведенные на колхидский псалмы. Громыхая и сияя стеклами визоров один боец пихнул другого в бок и инфернально провыл искаженным шлемом голосом, — Чернове-е-ец, почему без платка? А ну быстро объяснительную на имя инспектора.

— Ничего не знаю, у меня голова прикрыта, — латный кулак звонко постучал по шлему, — хоть сейчас на службу идти.

— Окстись, какая служба, ты ж в штанах?! Юбку надо, юбку! — в притворном ужасе взвыл Володин и кашлянул, только сейчас заметив зрителей, — приветствую. А мы тут… гуляем.

— Броню выгуливаем, — Черновец потопталась и, махнув рукой, направилась прочь, — ну уж нет. Смейтесь сколько угодно, но я так не могу. Пущу ту портьеру на юбку.

— Черно… Черновец! — заорал Лёха, стаскивая шлем, — хватит страдать фигней. Лоргар, сделай же что-нибудь. Черновец, ты ж и раньше ходила в брюках! Не порть казёные тряпки!

— Почему ты-то так волнуешься? Пусть, я не вижу в этом ничего дурного, — пожал плечами Лоргар.

— А чего она сделала-то? — не понял Накуканов, опуская болтер, — что за шум, а драки нету?

— А, проблемы бледнолицых, — отмахнулся Леха с досадой, — юбку ищет. Неудобно вдруг стало. Всегда в город в штанах ходила. По строительным лесам в штанах шарахалась. А тут вдруг, глядите-ка, стало неудобно. Их, девок, хрен поймешь.

— Да ладно тебе, пусть, было б из-за чего собачиться, — заметно повеселев, отмахнулся лейтенант.

— Спешите видеть! Космоморяк в цыганской юбке! — воздел руки к потолку Володин и с грохотом уронил, — над нами будут ржать. Очень долго и от души.

— Ей там этой шторы хватит максимум на набедренную повязку, — похлопал Лоргар по плечу друга. И с удивлением обнаружил начертанный на нем свой символ из блокнота. Рука Данко, сжимающая пылающее сердце, — откуда? Откуда оружейники взяли всё это: символы, всё? Кстати, цветовая палитра удачная. Багровый и гранитно-серый отлично смотрятся рядом. Пожалуй, я б и сам их выбрал.

— Ника и Виктор, скажи им спасибо, — отозвал Володин и заглянул в шлем, — ну а письмена эти здесь вроде как в народе считаются чем-то вроде оберега. От зла. Что тут хоть написано?

— Это псалмы, — Лоргар обошел Леху, разглядывая цепи клинописных символов, — сто восьмой псалом. Девяностый. Не вертись. Тридцать восьмой. Пятидесятый. Семнадцатый.

— Девяностый псалом знаю, от нападения врагов, мне мама его в детстве писала на тетрадном листке и ложила в карман. Когда во дворе, с пацанами, гонять в футбол ходил, — Леха гулко похлопал латной перчаткой о керамитовый нагрудник, — где там она, как она…

— Как они протащили это всё мимо инквизиции? Невероятно. На другом плече — монограмный крест или у меня галюцинации? — Лоргар развернул за плечи топчущегося на месте Леху, разглядывая наплечник, — нет, точно, черный константиновский крест. Кажется, я понял, кто у иконописцев пометил все свои кисти, ложки и книги монограмными крестами.

— Да не, всё правильно, константиновский крест, византийский воинский штандарт вроде тоже был какой-то такой, — отозвался Накуканов, разглядывая символы, — тут-то всё по теме. Империя — есть. Император — есть. Легионеры — есть. Теперь и древний имперский воинский символ, вон, есть. Не подкопаешься.

— Легионов уже нет, есть ордены.

— Легионов нет, но легионеры-то остались.

— Не хотелось бы прерывать, — напомнил Лоргар, — но у нас есть проблема. Алексей, бросаешь всё и идешь со мной. А вы, лейтенант…

— Олег я, — лейтенант отряхнул локоть и невозмутимо сообщил, — и иду я с вами, товарищ примарх. Я за этой гнидой практически месяц бдил.

— Что такое? — не понял Лёха, — что опять-то?

— Глефар и его внук — не то, чем кажутся, — Лоргар спровадил всех в коридор, мельком оглядываясь на обломки мебели и тлеющую скатерть под ними, — сейчас его «внука» допрашивает настоящий Глефар. Во всяком случае, я надеюсь на это.

— Мексиканские страсти, однако. А казачки-то засланные, — пробормотал Лёха, и его зрачки резко сократились, почти до точки, — жаль. Дед был, конечно, своеобразный. Но засланцем не выглядел.

— А они ими никогда и не выглядят. Если это спецы, конечно, — Накуканов торжественно выгреб из кармана пачку, заложил одну сигарету за ухо и полез со звоном искать по карманам что-то, — ёлки, да куда ж я спички-то сунул?

— Помочь? — Лоргар зажег в горсти пламя, с любопытством наблюдая, как лейтенант сосредоточенно анатомирует карманы своих форменных брюк с лампасами.

— Между прочим, товарищ примарх, с ним бы осторожнее. Вдруг огонь весь, какой на магии — вредный.

— Да ну, — отмахнулся Лоргар, гася пламя, — огонь — как огонь.

— Ну а вдруг. Не изучен же. Я б на вашем месте с этим был бы как-то, того, поосторожнее.

* * *

— Судя по всему, самозванец верил в то, что является мной, — хищное птичье лицо старика исказила горькая усмешка, — признательные показания, данные его сообщником, свидетельствуют о том, что игравшему меня человеку модифицировали и память, и личность. Он был абсолютно уверен, что является мной. Но существенно отличался в главном: в своем идейном наполнении.

— Хаосит? — нахмурился Лоргар, — невозможно. Я бы почувствовал.

— Не еретик. Нет. Но и не торианец. Видите ли, я — торианец, последователь Себастьяна Тора, — сцепил перед собой свои узловатые, сухие пальцы старик, лукаво поблескивая глазами, — но самозванец, повторюсь, торианцем не являлся. Он был носителем идей одного из крайне радикальных течений существующего внутри Ордо Еретикус. Самозванец и его «внук» являлись непримиримыми врагами торианцев и торианства в целом. И их целью был я. Моё доброе имя.

— Безобразие, — пробормотал Лоргар и в раздражении побарабанил пальцами по столешнице, — что они уже успели натворить?

— Подрыв варп-двигателей транспорта механикумов посреди варпа, уничтожение десяти моих аколитов. И многочисленные попытки изобличить ваших скаутов в ереси, — пожал плечами старик, — не так уж и много в общем-то.

— Я бы хотел подробнее узнать об учении Себастьяна Тора. Причем, от носителя торианских идей, — Лоргар поднял глаза и коротко улыбнулся. Будто моргнул.

— Господин, это честь для меня, — на сухом, жилистом лице Глефара, настоящего Глефара, отразилось изумление, — мне передал… нечто… выживший заговорщик. Нечто, что, — как он утверждает, — было снято с вашей шеи. Это не в моих правилах, но вас это должно заинтересовать…

— Что такое?

— Это, — старик достал из стола нечто завернутое в бумагу. Под хруст разрываемого свертка на стол выпал крест. Простой, истершийся до мутного блеска железный крест на шнурке, тот самый, с которым когда-то очень давно крестили Лоргара.

— Спасибо, я его искал, — Аврелиан перекрестился, поднес крест к губам, надел и спрятал под ткань футболки, — это мой крестильный крест. Он дорог мне.

Очень странно окостеневший от неожиданности инквизитор перевел взгляд со скрывшегося под тканью предмета на лицо примарха. И очень тихо выдавил из себя:

— Не может быть.

— Что не может быть? Да, я — христианин, — Лоргар подобрал механическое перо и поискал глазами чистую бумагу, — мне следует составить какую-то официальную бумагу? Как-никак мой крест — вещдок и наверняка подшит к делу этих двоих…

— Пожалуй, я сделаю вид, что ничего не слышал. Умоляю, держите в тайне ваши религиозные взгляды! — старик ошалело проследил за движениями ищущей чистую бумагу примаршей пятерни, и хищное лицо его приняло очень странное, страдающее выражение, — не ради себя, так ради ваших людей.

— Если меня спросят прямо — лгать не стану. Да и они не станут, — Лоргар сцепил пальцы в замок перед собой, на столе. И медленно поднял глаза на собеседника, — да и не до этого будет, я думаю. Мне понадобится ваша помощь, Глефар. Я в общих чертах знаком с торианской теорией, и меня она устраивает больше прочих.

— Хм, — отозвался инквизитор, сцепив сухие пальцы в замок и из-под косматых седых бровей остро и цепко разглядывая собеседника.

— Поэтому я предлагаю вам работать со мной, — Лоргар ткнул себе под ноги, — здесь.

— Что именно вам нужно? — заинтересованно проскрежетал старик, пряча руки под стол и любознательно разглядывая белые шрамы Лоргара.

— Абсолютно всё, что вы сможете найти на прибывших летописцев и на команду этого судна, — губы примарха нервно дрогнули, — я должен знать всё. Абсолютно всё. Мне нужен ваш опыт, Глефар. Ваш профессионализм.

— Это разумно, — помедлив, кивнул старик, — вы настолько не доверяете команде?

— Если это спасёт моих людей от гибели — да. Лучше перебдеть чем недообдеть.

— Бывает и так, что нас постигает участь куда более чудовищная чем смерть, — тонко улыбнулся Глефар.

— Да. Гибель — это не только про физическую смерть. Именно поэтому я и обращаюсь именно к вам, а не к кому-то ещё. Но, должен вас предупредить, политические игры за моей спиной…

— Недопустимы. О да. Я далек от подобных умствований, господин примарх. Мой долг — служить. И я служу, по мере моих скромных сил и возможностей, конечно же… Вы предлагаете мне как равному, хотя могли приказать. Это большая честь для меня, — склонил голову набок инквизитор, его озадаченный взгляд шарил по примаршим рукам и вороту футболки, — клянусь, скромный Глефар выполнит возложенную вами на него миссию. И не осрамит честь последователей святого Себастьяна Тора.

* * *

Отовсюду звучали музыка и пение. Бряцанье, звон и гул гонгов. Тревожная барабанная дробь и шум огромной толпы, наводнившей всё вокруг. В мутном розовато-сиреневом небе подрагивали огни неведомых мелких судов. Повсюду тянулись ввысь стрельчатые громады: металл и бетон, огромные статуи и безликие глыбы мира-улья. Ядовитый воздух старушки-Земли встретил Лоргара мелкими взвесями и гнуснейшим амбре горения каких-то химикатов. Где-то слева небывало тихий Мизгирев застыл, обнявшись с древком: огромную гранитно-серую хоругвь лениво трепал пыльный, душный ветер. Золотые кисти и символ ордена дробно сияли в тусклом, рассеянном свете многочисленных свечей и факелов. Казалось, что ожившая белая рука горьковского Данко сама собой несет над стройными рядами астартес своё горящее сердце. Лоргар оглянулся на замыкающих процессию: Глефар и его аколиты отсутствовали, успев смешаться с толпой. Шагающие за спиной друзья источали совершенно противоречивые эмоции. Идущий справа и чуть позади Володин рубленым, нервным движением отвел в сторону край плаща. Белый с кровавым подбоем. Как у прокуратора Иудеи Понтия Пилата. Как в романе Булгакова. Одинаковые плащи. С черным монограмным крестом на спине. Чья это была идея? Да и важно ли это сейчас? Примарх похрустел шеей, задумчиво разглядывая раскинувшееся повсюду человеческое море. Глухая дробь, выбиваемая барабанами и плач волынок смешались с заунывным воем и звоном неведомых музыкальных инструментов. Многотысячная толпа, бьющихся в экзальтации людей, возгласы и пение неведомых хоралов, обрывки фраз на контуженной латыни оседали внутри горечью нехорошего предчувствия и будили где-то в груди тоску и бессилие. Полуголые люди с воплями бичующие сами себя, босые безумные женщины в терновых венцах из колючей проволоки, тысячи жрецов, горсти алых лепестков, носимые ветром. Мертвая Терра встречала своего блудного сына мутным, ядовитым смогом и буйством фанатиков, отзвуками песнопений и рокотом механизированных гигантов. И в криках людей, тянущих к нему руки из толпы, Лоргар с ужасом узнавал искаженные слова древних молитв. Какого лешего все эти люди вообразили, что он, Лоргар, — живой святой — примарх знать не желал.

— Что-то мне как-то… не по себе, братцы, — донесся до Лоргара встревоженный голос Черновец; ближайшие космоморяки, иссеченные шрамами бравые рубаки в ультрамариново-голубой броне, с недоумением переглянулись услышав русскую речь и во все глаза уставились на стащившую с головы шлем Черновец, — посмотрите вокруг…

— Немедленно надень шлем, — глухо отозвался Виктор и коснулся предплечья Лоргара, — ты чувствуешь это?

— Что именно? Не понял, о чем ты, — Аврелиан окинул взглядом застывшие скорбными масками лица Плакальщиков.

— Земля. Земля живая. Глубоко под нами сыро и спят семена, — голос Виктора утонул в ликующих воплях толпы, — она ещё живая, понимаешь?

— Я тоже это чувствую, — запрокинул голову к небу Димка Мизгирёв, стараясь ровнее нести хоругвь, — внизу много воды. Очень глубоко. Так глубоко. Откуда? Планета Земля ведь мертвая. Совсем мертвая.

— Видимо, не совсем, — Лёха скосил глаза на уныло разглядывающего толпу Лоргара. Шум толпы перекрыли звон колокольчиков и как-то особенно отчаянно звучавшие звуки неведомых религиозных гимнов, — ребята. А давайте тоже. Споем.

На Леху ошалело уставились несколько пар глаз. Окружающие друзей Плакальщики заинтересованно зашевелились: бравые потомки Сангвиния явно не понимали ни слова, но интерес проявляли. Тихое фырканье Черновец переросло в гогот. Гогот, на который бдительно заозирались какие-то молодцы. Трехметровые мужики в сером и в ультрамариново-голубом.

— Не смешно, — мрачно резюмировал Виктор, поглядывая по сторонам, — что петь-то собрались? «Боже, царя храни»?

— Голосую за марш авиаторов, — сообщил откуда-то слева лейтенант Накуканов. Он шагал в тени хоругви, поглядывая по сторонам. И на его лице читалось плохо скрываемая досада, — как они этим вообще дышат? А я-то, дурак, ещё и возмущался нашей загазованностью воздуха. Нет. Вы это видели? Небо! Вы видели это небо? Товарищ примарх, мне от их воя нехорошие вещи мерещатся. Знакомые такие. Я таких сектантов, того, не поощрял бы. Заглушить бы их вопли. Парень вообще-то дело говорит. Если самим запеть, может и они там глотки рвать перестанут-то? Тошно. Воют и воют.

— Они молятся Богу Императору, — глухо отозвался Виктор, — имеют право.

— Они молятся Лоргару, — возразил Володин, — я-то латынь знаю.

— Я всё понимаю, религия и всё такое… не, я уважаю их веру, не подумайте, — отозвался отряхивая с фуражки лепестки Накуканов, — но Лоргар-то наш в их религию не верует. А его тут чуть ли не в евангелисты вписали… Товарищ примарх, спеть бы нам…

— Отбитые нахрен, — горестно пробормотал Виктор, качая головой, — мирно не живется, да?

— Я — за, у меня голос хороший, — оживился Мизгирев и от избытка чувств мотанул в воздухе своим трёхвостым полотнищем; белая рука с пылающим сердцем в ней празднично просияла золотым шитьём в свете факелов.

Пригоршни рассыпаемых сервочерепами и жуткими жирными крылатыми младенцами алых лепестков уже были, казалось, везде: в бороде трагично взирающего на толпу Виктора, в лохматых кудряшках сияющей широкой ухмылкой Ники, на плечах космодесантников, за шиворотом и под ногами.

— Что они делают? — не выдержал Лоргар вглядываясь в неистовствующую внизу толпу.

— Полагаю, встречают воскресшего святого, — ухмыльнулся Виктор, — не рад?

— Это кощунство. Я не святой, — судя по лицу, примарху от отчаяния хотелось выть волком. Лоргар покосился на ближайший кружащий над головой Димки сервочереп и стащил с плеча гитару, — кто знает песню советских авиаторов?

— Чего? Не вздумай, — ошалело уставился на гитару Виктор, — тебе хоть сказали-то, что эта бандура автоматом переводит всё, что под нее поют? Погоди, нет, ты шутишь?

— Я обычный человек, — Лоргар ударил по струнам, и усиленный динамиками бравый мотив поплыл над толпой, — если не хотите петь со мной, я пойму. Но слушать как они мне молятся я не хочу. Это чудовищно. Я — всего лишь человек. Хотят слышать меня? Взывают ко мне? Чтож, пожалуйста, пусть слушают моё пение...

— Лор…

Бравые маршевые звуки накрыли толпу, лихо отплясывая в чадящем свете тысяч факелов. И Лоргар жизнерадостно грянул во всю глотку:

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор,

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца — пламенный мотор.

Мизгирев вцепился в хоругвь и внезапно заливисто и по-мальчишески звонко подхватил знакомый каждому гражданину многонациональной России простой и жизнеутверждающий мотив:

Бросая ввысь свой аппарат послушный

Или творя невиданный полет,

Мы сознаем, как крепнет флот воздушный,

Наш первый в мире пролетарский флот!

— Звонкий какой, чертяка, — хмыкнул в бороду Виктор и с похабный ухмылкой подмигнул кому-то в толпе. Отчего какие-то женские голоса разразились восторженным визгом.

Захлебнувшиеся было музыкальные инструменты очень ловко и браво подхватили незнакомый мотив — разношерстная толпа музыкантов умудрилась вплести в советский марш какой-то местный народный мотив. Женские и мужские голоса зазвучал отовсюду с новой силой: и, внезапно, но они совершенно точно подпевали. Без слов или на ходу подстраивая под музыку какие-то свои рифмованные тексты. Но за пением живого примарха отдельные слова их славословий было не разобрать. Под бравые звуки марша Лоргар уловил какое-то шевеление далеко впереди. Очень высокий даже для космоморяка человек размытым сине-голубым пятном маячил далеко впереди в окружении людей, техножрецов и астартес. Тем временем семинаристы, родновер и парадно сияющий идеально выглаженной формой лейтенант единодушно гремели во всю глотку:

Все выше, и выше, и выше

Стремим мы полет наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.

Под восторженный рев толпы, над триумфально шествующей колонной, под радостный писк и хохот воздевшей руки к небу Черновец, взметнулась в небо стая ярко и неистово пылающих птиц: синиц, сов и красавцев-орлов.

— А вот это было зря, — пробормотал Виктор, искоса поглядывая на то, как шустро разлетаются во все стороны ожившие узоры из-под пальцев девчонки, — Никейского Эдикта действие никто не отменял. И вообще, ты бы поаккуратнее с огнём.

Гремящий на всю площадь хор голосов окатил собравшихся концентрированной бравадой пополам с совершенно циничной тягой орать во всю глотку всякий жизнеутверждающий вздор. Чем толпа и воспользовалась. Сказать, что народные массы взбесились — значит не сказать ничего. Между тем хор голосов, слегка хромая, но от души, нес в каждое сердце надежду и веру в победу:

Наш острый взгляд пронзает каждый атом,

Наш каждый нерв решимостью одет;

И, верьте нам, на каждый ультиматум

Воздушный флот сумеет дать ответ.

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор,

Нам разум дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца — пламенный мотор.

Все выше, и выше, и выше

Стремим мы полет наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.

Где-то сзади техножрец Северий аккуратно выспрашивал отставшего Виктора о свойствах и назначении пропеллеров.

Развевающаяся на ветру ткань воинский штандартов, люди и астартес, музыка и рёв толпы — все смешалось в единый пестрый поток образов и эмоций. И ультрамариновая глыба затмила солнце. Лоргар моргнул — его настороженно разглядывала пара бледно-голубых, очень умных и ясных глаз. Бледное лицо незнакомца дрогнуло и отразило непонимание. В льняных кудрях остро блеснул золотой лавровый венец. Не переставая внимательно анатомировать взглядом шрамы Лоргара, смутно знакомый незнакомец терпеливо дождался когда пальцы примарха замрут над струнами и расстояние сократится. После чего шагнул навстречу и невозмутимо протянул руку:

— Приветствую. Брат.

А в памяти что-то звякнуло. И из недр воспоминаний и из обрывков снов услужливо всплыли два слова. Робаут Жиллиман. Аврелиан уверенно пожал протянутую руку и ободряюще улыбнулся:

— Это честь для меня.

* * *

— Признаться, твоя выходка изумила меня. Дорн нашел бы её непростительной. Нам всем несказанно повезло: ваши певческие упражнения сочли актом пламенной любви к Священной Терре. В противном случае, это грозило бы Терре стихийным бунтом, — неподвижно взирающий на спящий город сквозь витражные стекла Жиллиман раздраженно дернул щекой, шумно втянул воздух и медленно обернулся, — как мне это всё понимать, Лоргар?

— Они молились мне, — моргнул Лоргар и перевел взгляд на безликие громады ульев, на шпили и грозные монументы дворцов, на арочное кружево мостов, подсвеченных зеленым и синим. И на темные, мигающие огнями подбрюшья проплывающих высоко в небе мелких челноков, — это неправильно. Так нельзя, это кощунство: я — всего лишь человек.

— Человек? — на лице Жиллимана отразился явный интерес, он заломил бровь и смерил Лоргара внимательным взглядом, — а что насчет нашего отца? Ты и его счел бы человеком? Не богом.

— Наш преподаватель по общей церковной истории любил говорить: «Верую в Сапёра, взорвавшего точку, бывшую в сингулярном состоянии», — пожал плечами Лоргар, — отец к этим процессам непричастен. Отец от законов бытия абсолютно зависим. Следовательно, он — не бог. Прости. Я не хотел вредить.

— Ты не навредил. Напротив. Это было… вдохновляюще. Но впредь будь мудрее, — царственно не согласился Жиллиман, — от наших деяний зависит будущее Империума и мы…

Тяжеловесные, степенные словеса Жиллимана лились и лились куда-то мимо Лоргара, а он стоял и с улыбкой разглядывал брата, внезапно особенно отчетливо осознав, кого же напоминает ему Робаут с этим своим гордым прищуром и с непробиваемым, хрестоматийным спокойствием. Так комиссарит обыкновенно над бестолковой сопливой мелюзгой старший брат. Шмыгает разбитым в драке носом, важно придерживая на себе за карманы огромную батину куртку и старательно копируя батины интонации. Но, получив щелбан от шкодливого младшенького, теряет терпение и с возмущенными воплями лезет в драку. И его совершенно погребает под собой восторженно пищащая кучемала из мелких, пакостных нахалят…

— У тебя очень живая фантазия, — поджал губы Робаут Жиллиман, и глаза его задумчиво замерцали, — но, твоя правда, возможно, все было бы иначе. Если бы мы… росли вместе.

Всё внутри Лоргара сжалось от острой жалости: достоинству и отваге этого человека можно было только позавидовать. Пережив несметное число военных компаний, братоубийственный чад междуусобицы, гражданскую войну, собственную смерть и пробуждение в чудовищно искаженном новом мире, Робаут Жиллиман продолжал невозмутимо противостоять всевозможным угрозам и напастям. Лоргар выдавил из себя тревожную улыбку и хлопнул брата чуть пониже наплечника, задушевно сообщив:

— Все нормально. Мы ещё выберемся. Слышишь? Ты живой. Выберемся. Терра стоит. Кадия тоже сто… она ещё существует, кстати?

— Да, там базируется достаточно странный безымянный орден. У них крайне жесткий устав. Я встречался с ними. Бывшие клятвопреступники и братоубийцы, пожелавшие кровью искупить свои прошлые преступления, — Жиллиман окинул внимательным взглядом Лоргара, и что-то в лице его дрогнуло, — вы двое как бы и похожи, и вместе с тем слишком разные. Невероятно, какими всё-таки несхожими могут быть две версии одного человека.

— Другой Я выше, я помню, — криво ухмыльнулся Лоргар, — и не носит штаны. А ещё у него есть шикарные рога.

— Возможно, если бы всё пошло иначе, и Император сотворил бы вас двоих близнецами, мой падший брат не предал бы нас, — Жиллиман устремил свой взгляд прочь, на цветные огни бессонной Терры и туманные дымки мостов, — полагаю, его, как и остальных, толкало в крайности одиночество. Ты стал бы ему отличным другом.

— Вообще-то я его дико бешу, — с досадой крякнул Лоргар, шумно опустившись на мраморные плиты и привалившись спиной к резной колонне, — ничего не могу с собой сделать. Разбирает меня, когда его вижу. Так и хочется хорошенько отпинать.

— Понимаю, — помолчав, согласился Жиллиман, — ты ненавидишь в нем то, чем едва не сделался сам. Не стыдись своей ненависти — покуда она горит в твоей крови, ты будешь помнить свой долг перед отцом и Империумом. Не отрицай свою ненависть: это священное пламя, сжигающее слабости и сомнения. Но и не дай твоей ненависти поглотить тебя. Да будет она тебе верным клинком, но никак не силой, оживляющей тебя…

— Боюсь, ты слишком хорошо обо мне думаешь, Робаут, — посмеиваясь, прикрыл глаза Лоргар и откинул голову назад, случайно приложившись затылком о колонну, — присутствие Другого Меня будит во мне не паладина и не мстителя. А гнусную, улюлюкающую сволочь, жаждущую напинать в морду лица и смыться в закат с гоготом и ухарским гиканьем… Что?

Лицо Жиллимана смягчилось и приобрело почти отеческое выражение. Он тяжело вздохнул и, пряча улыбку, кивнул:

— Охотно верю.

— Да что? — не выдержал Лоргар и, под насмешливым взглядом Жиллимана схватился за колонну и начал с грохотом подниматься на ноги, — ну вот, нога затекла.

— Жаль, что остальные тебя не видят, — в светлых глазах Жиллимана заплясали черти. Стройными рядами и крайне дисциплинированно, — особенно Сангвиний. И Коракс.

— Садовая ж ты, Лоргарище, башка, — с досады хлопнул себя по колену Лоргар, — Рообаут. Прости ты Христа ради. Совсем забыл. Насчет Корвуса. Он же у меня дома. С моей семьей.

— Что?! — античное лицо Жиллимана окаменело.

— Ты вот только поганого на него не думай! — протестующе замахал руками Лоргар, — он — отличный парень.

— Бросить Терру, бросить Империум в час великой нужды… — голос Боевого Бухгалтера налился крещенским холодом и оглушительно загремел в гулкой пустоте сумрачной анфилады дворца, — бросить...

— Да за хаоситами он увязался, увязался и застрял! — почти взвыл Лоргар и ткнул пальцем в грудь задохнувшегося от возмущения Жиллимана, — он спас мне жизнь! Заслонил. От серьезной угрозы.

— Да неужели? — с убийственной иронией поджал губы Робаут, нервно дернул щекой и въедливо прищурил один глаз, — позволь полюбопытствовать: и от какой же?

— От ракообразной! Эгей, да у тебя нервишки шалят, дружище, — озадаченно пожевал губами Лоргар и склонил голову на бок, — прости, но зря ты так. Я действительно не знаю, как вернуть Коракса. И Коракс не знает.

— Даже так? — Жиллиман сжал губы в тонкую нить, сцепил руки за спиной и сосредоточенно воззрился на абрис дальних шпилей в синей дымке, — я говорил с отцом.

— Что он сказал? — Лоргар подошел ближе и замер рядом, напряженно вглядываясь в профиль брата, — я могу поговорить с ним?

— У тебя есть два пути, — помедлив, сообщил Жилллиман, анатомируя взглядом пестрый витраж, — встретиться с отцом. И остаться здесь. Навсегда. И второй.

— Второй? Какой второй?

— Разогнать варпдвигатели и быть выброшеным во второй миллениум твоей реальности вместе с крейсером и его экипажем, — Жиллиман качнулся и сосредоточенно кивнул, — у тебя есть ночь на раздумья.

— Если я останусь здесь — вероятно, в моей реальности не случится ересь, — Лоргар задумался и пожал плечами, — я готов остаться. Что от меня требуется?

— Жертва, — лицевые мышцы Жиллимана дрогнули, — тебя хотят сделать вместилищем духа Императора.

Повисло тяжелое молчание. Робаут снова отвернулся, неподвижно взирая на далекие огни спящей Терры. Лоргар затих, сосредоточено соображая над чем-то своим. И тихо спросил:

— Что будет с моими людьми?

— Не стану лгать, Лоргар. Ничего хорошего. Особенно — со смертным. И с женщиной, — Робаут Жиллиман ободряюще хлопнул Лоргара по плечу, получив в ответ взгляд полный сомнений и тревоги, — у тебя ночь на раздумья. Будь осторожен.

Лоргар заторможенно кивнул, наблюдая, как медленно удаляется прочь фигура владыки Ультрамара. И, не выдержав, окликнул:

— Робаут.

Жиллиман обернулся и кивнул. В глазах его было тихо и сумрачно. Лоргар стиснул зубы и шумно втянул воздух. Отчаянно хотелось вывалить на него весь груз тревог, опасений и признательности. Хотелось уломать его остаться и просто говорить пока не забрезжит рассвет и вся его чудовищно нелепая жизнь не подойдёт к своему логическому завершению. Хотелось орать благим матом, метаться и драть несуществующие патлы с бритого черепа. Выть от страха и бессилия и говорить. Говорить хоть с кем-то. Сбивчиво и бессвязно. Но вместо всего этого Лоргар широко и искренне улыбнулся помрачневшему Жиллиману и решительно пообещал:

— Я не подведу. Брат.