Гарри Поттер и принц датский (джен)

Сутки прошли без происшествий — если не считать всю жизнь после начала Изоляции одним сплошным происшествием. Учебная неделя, пусть и с запозданием, началась. Квиринус Квиррелл, глядя в осунувшиеся лица учеников, нехотя пришедших на лекцию, отлично осознавал, что его объяснения вряд ли отложатся в мозгах, до сих пор не оправившихся от смятения. Но… это было необходимо. Что бы ни случилось, жизнь продолжается, и нельзя перечеркивать ее только оттого, что тебя сбили с ног.

— Тщательное планирование обороны, — рассказывал Квиррелл, — не ограничивается защитой периметра. Мы уже говорили о тактических приемах, подразумевающих использование незащищенных направлений атаки. С появлением и массовым внедрением военной авиации…

Курт Айхорн, некогда один из сильнейших учеников на его занятиях, смотрел отсутствующим взглядом, сжимая ладонь своей подруги Эрики. Последняя сгорбилась за столом, вычерчивая в тетради бессмысленные петли свободной рукой. Отличник Ханс слева от них честно пытался записывать тезисы лекции, но поминутно сбивался, движением пальцев отправлял в небытие уже написанную строчку и тщетно пытался вернуть себе сосредоточенность. Урсула у него за спиной даже не пыталась поддерживать видимость учебы: она сидела прямо, запрокинув голову и прикрыв покрасневшие от слез и недосыпания веки.

Одна только Марселин, занявшая место в углу и спокойно внимавшая разъяснениям брата, совершенно не казалась подавленной. Она откинулась на спинку стула и безмятежно качала ногой, словно бы находилась не в изолированном от внешнего мира Айзентурме, а в учебной аудитории старого доброго Хогвартса. Там, где самой страшной угрозой мнился профессор Снейп с его презрительным «минус десять баллов Когтеврану!» или, в крайнем случае, полтергейст Пивз, норовящий обвалить на голову замешкавшегося студента стопку книг с ближайшего шкафа.

— Но даже стопроцентная готовность к нападению извне, — продолжал Квиррелл, — способность отразить любое нападение с воздуха и из-под земли еще не гарантирует вам защищенность, ибо мы по-прежнему игнорируем некоторые направления. Увы, но мало кто вспоминает о самом их существовании. Догадываетесь, каковы они?

Ответом ему было молчание.

— Ханс Вайншротт, что вы можете сказать по этому поводу? — решил он обратиться более адресно.

— А?.. — вскинулся застигнутый врасплох Ханс. — Да, направления…

На лице бедняги отразилась паника в союзе с мучительным раздумьем, отчего надежда на правильный ответ окончательно угасла. Квиррелл вздохнул, подошел к доске и вытянул руку с палочкой. Повинуясь его движению, на черной поверхности возникло изображение защищенного периметра, накрытого куполом. Несколькими штрихами Квиррелл изобразил систему подземных щитов, способных противостоять проникновению за периметр снизу. Несколько перечеркнутых стрелок показывали неудавшиеся попытки вторжения с разных направлений.

— Вот база, которую вы защищаете, — сказал Квиррелл. — Мы здесь и сейчас как раз находимся в аналогичной ситуации… Но вы знаете, что потенциально в любую точку Сумрака можно проникнуть из пространства Земли. Это непросто и требует огромных энергозатрат, если нет готового полупроницаемого канала вроде расположенного на территории Кленцепарка, которым вы все пользуетесь. Вот одно из возможных направлений, о защите которого следует заботиться — и мы это делаем. Любой выброс энергии на территории земного Ингольштадта, который может свидетельствовать попытке проникновения в Сумрак, вызовет немедленные ответные меры… Вызвал бы раньше.

Он скользнул взглядом по лицам учеников — они оставались безучастными. Что-то подобное любопытству проявила разве что Урсула: она открыла глаза и внимательно посмотрела на него до того, как снова уйти в прострацию.

— И все же два года назад мы, иллюминаты, не смогли предотвратить атаку с еще одного направления. В нашу организацию внедрили вражеского агента: Эльза Фриз была индоктринирована в детстве и работала на Аненербе задолго до того, как мы ей заинтересовались. — Квиррелл с удовлетворением отметил, что на сей раз внимательных взглядов оказалось куда больше, и продолжил: — Это не что иное, как атака из прошлого — того самого незащищенного направления, о котором так часто забывают. Когда выстраиваешь периметр, будь уверен, что врага нет внутри. Отсюда логически следует…

Дверь с грохотом распахнулась. Рефлексы Квиррелла сработали безупречно: он переместился в пространстве в сторону от возможного удара, одновременно развернувшись лицом к двери. Нападение отражать не потребовалось. В аудиторию, шатаясь, вошел домовой эльф, в котором Квиррелл с удивлением узнал Перки, некогда игравшего роль переводчика с немецкого для Гарри Поттера.

— Просвещенный… просвещенный Квиррелл, — запинаясь, проговорил эльф. — Перки искал вас. В Айзентурме беда. Нападение… Империус…

— Гипертьюринг, тревога в аудитории сто восемь, — немедленно отреагировал Квиррелл.

С запозданием он сообразил, что профессор Ланге, должно быть, еще не восстановил работоспособность центрального компьютера, и отдавать приказы Гипертьюрингу бесполезно. Однако, к его удовлетворению, в динамиках без промедления послышался привычный голос:

— Принято, просвещенный Квиррелл. Охрана и ареопаг поставлены в известность.

— А теперь, Перки, будь добр, расскажи, что случилось. На кого и когда напали?

Первой появилась Зельда Штейн, почти сразу за ней — Генрих Крюгер. Леманн возник из воздуха за дверью и, нахмурившись, быстрым шагом вошел внутрь. Перки испуганно покосился на прибывающих магов и пробормотал:

— На меня. Пять дней назад… Кажется, пять дней. Перки не помнит.

— Ты упомянул Империус… На тебя наложили чары?

— Нет… или да? Перки не знает, просвещенный Квиррелл. Был человек… Наверное, чародей. Без лица. Он подошел и коснулся Перки, и с Перки что-то случилось.

— И где же ты был все это время? — вкрадчиво спросила Штейн.

— Перки прятался. Перки хорошо умеет прятаться.

— От кого же? От нас?

— Перки не знает. Перки знает, что должен был прятаться, пока не выполнит задание, иначе ему помешают. Сегодня утром Перки все сделал, как должен был, и теперь он больше не должен прятаться.

Что-то гадкое завозилось в груди у Квиррелла, и он не сразу задал следующий вопрос. Проклятье! Пока он тут вещал ученикам об атаках с неожиданного направления, враг ударил снова, причем в полном соответствии с материалом лекции.

— Перки, — сказал Квиррелл. — Пожалуйста, ответь как можно подробней: что ты сделал? Что произошло сегодня утром?

— Перки ужасно виноват, — сорвался на слезы эльф. — Перки сделал очень плохо… и заслуживает смерти за свое преступление…

Он поднял руку, вычерчивая незнакомый знак жестовой магии эльфов. Квиррелл не стал дожидаться завершения. В следующее мгновение он уже выкручивал запястье Перки, а подскочившая Штейн шипела ему в ухо:

— Даже не думай отправиться на тот свет без разрешения, черт бы тебя побрал!

— Перки виноват…

— Со своим чувством вины разбираться будешь разбираться потом, — спокойно заявил Квиррелл. — Для начала ответь на поставленный вопрос. Что было утром?

— Перки напал на просвещенного… на просвещенного Ланге. Использовал Империус.

— Империус? И что же ты приказал ему сделать?

Но Квиррелл знал ответ еще до того, как Перки произнес хоть слово. Почему они не подумали об этой возможности? Почему все всегда забывают об этом направлении атаки?

— Перки приказал просвещенному Ланге уничтожить генератор Сумрака и замести следы, — проговорил несчастный эльф. — Перки должен был.

Генрих Крюгер ошалело взглянул на Квиррелла, а затем снова перевел взгляд на Перки.

— Но… Генератор уже уничтожен… — пробормотал он.

Медленно, очень медленно в его глазах проступало понимание. Зельда Штейн догадалась раньше.

— В машинный зал, скорее! Может, еще успеем…

— Уже опоздали, — с досадой ответил Квиррелл.

Не сговариваясь, все трое трангрессировали, оказавшись перед дверью с надписью «Гипертьюринг. Машинный зал. Вход 1». Машинный зал Гипертьюринга — мозг Айзентурма — не особенно уступал Штальбоксу по защищенности. Антитрансгрессионные чары исключали возможность проникновения внутрь, минуя один из двух входов. Не так давно эта мера предосторожности была усилена топологическим щитом, установленным еще Цао Шу, — пока диверсия не покончила с ним.

— Гипертьюринг, открой первый вход в машинный зал, — быстро сказал Квиррелл.

— Доступ в машинный зал запрещен, — отозвался равнодушный голос компьютера.

Квиррелл не стал тратить время, пререкаясь с компьютером. Трансгрессия — отличный способ перемещения на большие расстояния. Однако, если расстояние не столь велико, есть способы и получше. Квиррелл не владел, да и не мог владеть телепортацией на том уровне, какой демонстрировала Цао Шу. Эта техника так и не приобрела для него той естественности, с какой ей пользуются домовые эльфы. Но этого и не требовалось.

— Подождите здесь, — сказал Квиррелл.

Он привычно скользнул в нуль-пространство, и цепкие пальцы его разума коснулись той мерцающей сети квантового графа, которую Игнотус в своей рукописи называл нитями Брахмана. Рывок — и он внутри машинного зала, заполненного рядами вычислительных модулей. Мерцающая металлическая клеть в центре расплывалась в воздухе и дрожала, словно была наполненным помехами телевизионным изображением. Там, за стальной решеткой и слоем напитанного чарами бронестекла бешено вращался маховик времени — сердце Гипертьюринга, — отправляя в прошлое промежуточные результаты вычислений. Но, наверное, не только их.

— Хотели задержать нас запертой дверью, просвещенный Ланге? — спросил Квиррелл, шагнув к главному терминалу.

За терминалом, почти потерявшись среди трех громадных мониторов, скрючился над клавиатурой сам Зигмунд Ланге. Его лицо, обычно спокойное и доброжелательное, медленно заполнял ужас. Он поднял взгляд на Квиррелла и беспомощно сказал:

— Я не знаю. Что я сделал? Зачем? Господи…

— Разблокируйте дверь, будьте добры.

— Гипертьюринг, открой доступ в машинный зал, — севшим голосом сказал Ланге. — Просвещенный Квиррелл… Это все-таки был я, верно? Не могу вспомнить, как все началось.

В зал один за другим входили члены ареопага. За спиной их толпились несколько студентов, но одного взгляда подошедшего Вейсгаупта оказалось достаточно, чтобы они поспешно ретировались.

— Верно, — кивнул Квиррелл. — Ваш анализ с самого начала был безупречен, просвещенный Ланге. Враг воспользовался вами, чтобы совершить атаку на Гипертьюринг. Домовики используют инстинктивную метрическую магию, они способны игнорировать антитрансгрессионные чары. Таким образом домовой эльф Перки, уже пребывавший под ментальным контролем, проник в машинный зал и наложил чары Империуса на вас, заставив совершить диверсию.

— С момента взрыва прошел уже не один день, — с досадой произнес Генрих Крюгер и перевел взгляд на все еще вращающийся маховик времени. — Это-то нас всех и обмануло.

— Да, — кивнул Квиррелл. — Просвещенный Ланге, с которого уже были сняты все подозрения после обследования, спокойно подготовил пакет инструкций для восстановленного Гипертьюринга. Помните алгоритм Моравека? Компьютер пересылает в собственное прошлое промежуточные результаты вычислений, благодаря чему способен решать NP-полные задачи за константное время… С учетом ограничений на память, конечно. В этот раз в прошлое отправились не промежуточные результаты, а созданный профессором Ланге вирус. Нас атаковали из будущего, и мы не смогли предусмотреть этого.

Из-за спин собравшихся протолкнулась Марселин, напрочь проигнорировав возмущенный взор Вейсгаупта, и подошла к брату.

— Я попросила ребят отвести Перки в медкорпус, — сказала она. — С ним ведь все будет в порядке?

— Скорей всего, — кивнул Квиррелл. — Он свою роль сыграл и противнику уже не требуется… Надеюсь. Просвещенный Ланге, вам следует поступить так же. Мы не знаем, что еще могло остаться у вас в подсознании.

Тот потерянно кивнул и поднялся из-за клавиатуры.

— Я отведу вас, просвещенный, — пропела Зельда Штейн и, обворожительно улыбнувшись, взяла растерянного профессора под руку.

Когда они скрылись за порогом, Адам Вейсгаупт бросил хмурый взгляд в сторону остановившегося маховика времени и спросил:

— Если нас атаковали сегодня, значит, враг все еще здесь?

— Вряд ли, — покачал головой Квиррелл. — Для этого ему и был нужен Перки — помимо его способности войти в машинный зал, конечно. Враг проник в Сумрак и овладел сознанием эльфа, превратив того в бомбу с часовым механизмом, после чего спокойно удалился.

Уже сказав это, он вдруг вспомнил слова Перки. Перки, который должен был прятаться, чтобы ему не помешали… Кто мог помешать эльфу? Было ли это простой предосторожностью, попыткой врага защитить хрупкий и сложный план от посягательств, или же есть кто-то, защищающий их? Вторая альтернатива куда приятней, но всерьез рассчитывать на нее — верный путь в могилу.

Он бросил взгляд на часы и повернулся к сестре:

— Занятия уже окончены, так что… Не хочешь прогуляться с нами? Я хотел кое-что тебе показать.

* * *

Двустворчатые стальные ворота, повинуясь жесту просвещенного Крюгера, с мягким шелестом скользнули в стороны. Под потолком ангара вспыхнул свет — по всей площади, не считая дальнего левого угла, куда пришелся удар одним из фрагментов Башни в момент взрыва. Квиринус Квиррелл вошел внутрь и огляделся.

— Ого! — только и сказала Марси у него за спиной, отряхнув мантию от пыли, которую нанесло ураганным ветром за пятиминутную прогулку к ангару.

Сам профессор тоже с трудом удержался от восхищенного восклицания при виде четырех летательных аппаратов, стоящих в обширном помещении. Заостренная, хищная форма фюзеляжей, матово-черная поверхность, изящная и устрашающая одновременно форма лопастей — все это вместе способно было вызвать уважение даже у человека, бесконечно далекого от авиации. Крюгер подошел к одному из вертолетов и любовно погладил поверхность кабины.

— «Неясыть», — сказал он. — Одна из лучших наших разработок последних лет. Ну как, последних… На самом деле, первые прототипы были созданы еще в конце 1960-х на базе экспериментального германского «Бёлькова», но с тех пор мы ушли очень далеко. По скорости наши птички превосходят лучшие образцы вертолетов, созданных маглами до сих пор, и запросто развивают до пятисот миль в час.

— Я ни разу не видела, чтобы здесь такие летали, — с восторгом воскликнула Марси, подбежав ближе к могучей машине.

— Здесь такие и не летали, — вмешался Вейсгаупт, который наблюдал за демонстрацией с таким удовлетворением, как будто сам был создателем великолепных машин. — Одно время мы использовали их для разведывательных операций за пределами Сумрака, но довольно скоро у них обнаружился один дефект…

— Это никакой не дефект! — возмутился Крюгер. — Закон предельной плотности чар попросту не позволяет…

— Никто не ставит это вам в упрек, просвещенный, — отозвался Вейсгаупт. — Хорошо, назовем это не дефектом, а особенностью… Словом, при высокой скорости аппарата происходит спонтанное разрушение дезиллюминационных чар.

— О чем и речь, — кивнул Крюгер. — Сама по себе скорость значения не имеет, однако достигается она повышением плотности чар Перфузориус, что и влечет за собой… — Встретив укоризненный взгляд Вейсгаупта, он стушевался и быстро закончил: — В общем, Зельда Штейн объяснит лучше, она первая дала теоретическое обоснование этому эффекту.

— Спасибо, просвещенный Крюгер, — спокойно отозвался Вейсгаупт, но в голосе его Квирреллу почудился оттенок язвительности. — Так вот, после нескольких наших операций на территории Северной Америки среди маглов быстро распространились слухи о неких «черных вертолетах». Несмотря на то, что их происхождение конспирологи связали с правительством США, магическое сообщество сразу же обвинило нас в очередном серьезном нарушении Статута. А поскольку у иллюминатов и без того не самые радужные отношения с большинством правительств, мы приняли решение ограничить использование «Неясытей». Вплоть до прошлого года они просто пылились в ангарах.

— Что же изменилось? — полюбопытствовала Марселин.

— Нападение армии големов на Айзентурм, конечно, — ответил за Вейсгаупта Квиррелл. — Академия, увы, продемонстрировала очень слабую защищенность: до последнего времени считалось, что Сумрак — сам по себе достаточная защита. Эта ошибка стоила нам многих жизней. И, судя по последним событиям, мы все еще не усвоили урок в полной мере.

— Ну, вы сгущаете краски, просвещенный… — благодушно заметил Вейсгаупт. — Мы заделываем бреши в обороне по мере их обнаружения.

«И каждый раз успокаиваемся после этого», — подумал Квиррелл, но ничего не сказал. Что толку спорить? Лишь немногие из людей способны помнить — не умозрительно, а всем своим существом, — о том, что нет и не может быть никакой абсолютной защиты. Нет и не может быть никаких по-настоящему безопасных мест. Каждому, каждому без исключения, всегда что-то угрожает, и лучшее, что можно придумать для спасения — просто помнить об этом.

— Сколько времени у нас уйдет на то, чтобы долететь до острова? — деловито осведомилась Марселин, в очередной раз пытаясь забраться в кабину.

Квиррелл уже раскрыл рот, пытаясь сказать, что ни о каких «нас» не может быть и речи, но Крюгер опередил его:

— Часа за три доберемся до Туниса. Вот только это совершенно не значит, что мы быстро отыщем сам остров. Сложность еще в том, что периодически он покидает Сумрак, если его поведение с XIII века не изменилось. Так что, мисс, на поиски у нас, вероятно, уйдет несколько дней в лучшем случае. А уж если вмешается какая-нибудь местная тварь вроде… — Он перехватил взгляд Квиррелла и предпочел не заканчивать фразу. — Словом, я бы не обольщался особенно.

— В рукописи Игнотуса упоминается, что на острове есть какие-то жители… — заметила Марселин. — Значит, там не настолько опасно. Я бы хотела…

— Семь с половиной веков назад, Марси, — возразил Квиррелл. — Уж извини, но ты остаешься здесь.

— Снова оставляешь меня за спиной? — вспыхнула она. — Я могу за себя постоять.

— Ваш брат прав, мисс Квиррелл, — вмешался Вейсгаупт. — Ему там придется нелегко, и если он будет вынужден рассеивать свое внимание, чтобы оберегать вас…

— А я здесь должна беспокоиться о брате, да?

Не получив ответа, она поджала губы и молча направилась к выходу. Ветер немного поутих, и Марси, оглядевшись, шагнула за порог. Квиррелл проводил ее усталым взглядом и покачал головой.

— Сколько вертолетов отправим? — спросил он.

— Думаю, двух будет достаточно, — отозвался Вейсгаупт. — Остальные понадобятся для того, чтобы защитить Айзентурм в случае чего. — Убедившись, что Марселин отошла за пределы слышимости, он добавил: — А в самом худшем случае — чтобы… вытащить вас оттуда. Она ведь еще не знает о миграции червей Байерса?

Квиррелл покачал головой. Еще не хватало вываливать на сестру чудесные новости о том, что гигантские твари, способные порабощать разум, судя по сообщениям станций мониторинга, выбрались за пределы Америки. Даже всем силам Айзентурма придется постараться, чтобы отбить их возможное нападение. А уж экипажам двух вертолетов надеяться можно только на скорость и трансгрессию… Если враг не нанесет удар первым.

— Я давно хотел поговорить еще на одну тему, просвещенный Квиррелл, — понизил голос Вейсгаупт. — Вы же понимаете, что само существование острова Огигия ставит крест на наших планах эвакуации? Даже если мы уничтожим его, пространственная аномалия никуда не денется.

— Безусловно, — кивнул Квиррелл.

Еще б не понимать! Ирония судьбы: средство, способное вырвать их из неожиданной изоляции, одновременно гарантирует им гибель в случае разрушения Врат. Одна спонтанная миграция острова из пространства Земли в Сумрак — и они получат свою порцию глиняной чумы, некогда поглотившей Атлантиду.

— Потому перед нами встает вопрос: что делать дальше?

— Мне кажется, просвещенный Вейсгаупт, что ответ очевиден. Мы обязаны как можно скорее найти место, где сейчас находится Банд-Дарваджа, и каким-то образом удержать Врата закрытыми так долго, как сможем. А это значит, бросить все силы на расследование, которое начала Гермиона Грейнджер. Она была абсолютно права с самого начала.

Вейсгаупт мрачно кивнул и опустил голову.

— И когда… если мы найдем артефакт… Есть ли у вас хотя бы гипотезы о том, как не дать Вратам распахнуться? Может быть, у вас, просвещенный Крюгер?

— Даже будь у нас в распоряжении собственная черная дыра… — тихо проговорил Квиррелл. — Не знаю. Мы должны что-то придумать до того, как грянет катастрофа.

— Возможно, мы сможем уничтожить Рактавиджу после того, как Банд-Дарваджа разрушится, — сказал Крюгер. — Или даже до того. Катастрофа все равно будет ужасающей, но так мы получим хоть какие-то шансы на выживание.

— Как? — спросил Вейсгаупт. — Как можно уничтожить такой объем плодящейся глины Эдема? Даже ядерная бомбардировка — не панацея.

— Возможно, тем же оружием, — отозвался Квиррелл.

— То есть?

— Если мы запрограммируем имеющиеся у нас запасы глины на агрессивную репликацию и сможем отправить ее в пространство Атлантиды, возможно, Рактавиджа не устоит. Возможно, наш собственный Рактавиджа окажется сильнее. Главное — не забыть запрограммировать его на самоуничтожение после выполнения задачи.

— И вы надеетесь, что ваше творение сможет переиграть дрянь, которая бешено эволюционировала десять тысяч лет, пожирая саму себя? — поднял бровь Крюгер.

— Надеюсь. Похоже, это все, что нам остается. А до тех пор…

Он подошел к ближайшей «Неясыти» и провел пальцами по черной поверхности фюзеляжа. На ощупь она и впрямь напоминала птичье оперение, а скрытые в глубине металла чары вызывали приятное покалывание в ладони. Завтра утром он поднимется на борт этой машины и отправится на юг в поисках легендарного острова, навеки застрявшего меж двух миров. Кого они встретят в том месте? Сумеют ли совладать с напастью, которая обрела свободу после падения барьеров?

Если экспедиция погибнет, Айзентурму придется туго. Сестренка будет горевать, но… Она выдержит. Марси — чертовски сильная девчонка, всегда такой была. Никакая катастрофа не может лишить ее врожденного оптимизма. Лишь бы только с ней здесь ничего не случилось. Отчего-то больше всего Квиррелла беспокоила не перспектива столкнуться с кошмарными червями Байерса и даже не риск разрушения Банд-Дарваджа.

Мысли его то и дело возвращались к узнику Штальбокса — странному голему, говорящему на языке Атлантиды. Ты ли это в самом деле, Эмерик Отъявленный? Квиррелл вдруг засомневался в прежнем выводе. Всегда есть соблазн свести все необычное к тому, что уже известно, и в этом есть свой резон. Старые объяснения обычно работают — они проверены временем. Но иногда... иногда попадается нечто по-настоящему новое. По-настоящему ужасное.

Стихший было ветер взревел с прежней яростью, и стены ангара застонали под ударами стихии. Квиррелл подошел к выходу и долго смотрел на мелькание несущихся листьев, едва тронутых осенней желтизной. Он что-то упустил в своих рассуждениях — что-то важное. Надо будет проверить каждый пункт, когда выдастся минутка.

— Интересно, удалось ли чего-нибудь добиться нашим исследователям Шекспира? — усмехнулся он, и, придерживая тюрбан рукой, чтобы не сорвало ветром, направился ко входу в Башне.