Гарри Поттер и принц датский (джен)

Кредитка Бенджамина открывала все двери даже на другом континенте. Сняв тысячу долларов в ближайшем банкомате, Гарри подошел к самому краю дороги, высматривая такси. Жаль, Марси не составила им компанию — она здесь уже освоилась, и с ней вышло бы побыстрее. Гермиона тронула его за локоть и молча указала на ярко-желтый автомобиль, припаркованный в тени пальм за углом. Водитель оказался худощавым смуглым мексиканцем с сонным взглядом. Когда он недовольно обернулся к ним, явно раздосадованный тем, что ему не дали вздремнуть, Гарри вздрогнул: в первое мгновение ему показалось, что за рулем сидит сам Ши Хэн.

— Англичане? — лаконично спросил водитель, когда Гермиона назвала адрес, и, услышав утвердительный ответ, хмыкнул: — Странную вы достопримечательность выбрали, конечно.

— Мы не туристы, — с некоторым раздражением отозвался Гарри, не вдаваясь в лишние объяснения.

Водитель еще раз подозрительно покосился на них, пожал плечами, и какое-то время вновь заговорить не пытался. Гарри это вполне устраивало, однако и они с Гермионой не имели возможности обсудить предстоящую работу, а ему не терпелось задать вертевшийся на языке вопрос. Может быть, если не вдаваться в подробности, разговор им не повредит?

— Куда мог деться тот неизвестный жилец? — тихо проговорил он. — Да еще и так, что никаких следов не осталось. Ведь если он видел что-то действительно важное, то наверняка пытался рассказать об этом и после всей этой истории.

Водитель усмехнулся и даже приоткрыл рот, намереваясь что-то сказать, но в последний момент, как видно, передумал, ограничившись внимательным взглядом на своих пассажиров через зеркало заднего вида.

— Может, и пытался, — кивнула Гермиона. — Возможно, это даже было в газетах. Но ты же знаешь, таких публикаций от имени якобы свидетелей — тысячи. Кто воспримет всерьез еще одно?

— Или просто никто не считал это важным. Может быть, один только Вилюш понял значение…

— Вилюш? Яцек Вилюш? — громко перебил его водитель. — Тот парень, помешанный на НЛО?

Гарри умолк. И угораздило же его наследить в первый день расследования. Это все из-за недосыпа. Невозможно сосредоточиться, когда все время клюешь носом. Когда же этот стимулятор, наконец, подействует?

— Вам знаком мистер Вилюш? — как ни в чем не бывало спросила Гермиона.

— Не лично. Брат про него все уши прожужжал в свое время. Он у меня тоже чуток сдвинутый на инопланетянах, вроде вас.

— Мы не… — запротестовал было Гарри, но тут же ощутил, как локоть Гермионы ткнул его под ребра, и продолжать не стал.

— И что вы забыли в этой заброшке, ребята? — с нескрываемым сарказмом протянул таксист и расплылся в кривой ухмылке. — Что там такое, база пришельцев?

Покосившись на его физиономию в зеркале, Гарри решил, что, несмотря на все правила хорошего тона, чаевых в конце поездки не будет.

— Нам еще долго ехать? — холодно осведомился он.

— Минут пять, — насупился водитель и, не сбавляя скорости, круто свернул влево.

Гарри смотрел на проносящийся за окном ряд пальм и пытался увязать вместе все, что узнал недавно. Новый этап в расследовании был неожиданным, отчего его не отпускало тревожное ощущение, что на сей раз они взяли неверный курс. Иррационально, конечно, но… Только что их окружали тайны прошлого, Европа елизаветинской эпохи, древние манускрипты и шифры — и вот, в одночасье выясняется, что все ниточки ведут в другое время и другое место.

Ши Хэн, бывший императорский советник и член Темного братства, одержимый Рактавиджей, столетиями планировал нечто. Не приход его господина на Землю, как они думали поначалу. Не обрушение кометы, как Гермиона предположила позже. Нет, его планы оставались неизвестными, но они включали в себя пилотируемый полет на комету Хейла-Боппа, и оставалось лишь гадать, какой цели этот полет послужит. Так уж вышло, что они сами добиваются того же — и потому они здесь. Потому и только потому они вышли на новый след, который иначе вряд ли имели шансы обнаружить.

«Ч’и нгаади ц’а нгаач’у», — отчетливо произнес кто-то, и Гарри вскинулся, испуганно озираясь. Горло сдавило. Сухие пальцы врезались в кожу, передавливая сонную артерию, пока низкий голос бормотал незнакомые слова. Не в силах вдохнуть, он выпрямился и судорожно сжал пальцами обивку на сиденье. Перед глазами потемнело.

— Гарри, ты что? — услышал он совсем рядом, и мертвая хватка на горле ослабла.

— Я… — выдавил он из себя, немедленно сорвавшись на кашель.

— Тебе плохо?

Он лишь молча помотал головой. Что он скажет? Пожалуется на неприятные воспоминания после того нападения Ши Хэна? Или найдет в себе силы и выскажет то, о чем боялся даже думать? Квиррелл был прав. Гарри и впрямь несет в себе проклятие Врага. Ментальный приказ, передающийся через прикосновение, с которым ничего не смог сделать нейтралон. Все, его песенка спета. С этой дремлющей внутри заразой он не просто бесполезен — он опасен. В первую очередь — для Гермионы. Его удел отныне — сидеть в изоляторе под круглосуточным наблюдением в надежде на то, что когда-нибудь маги научатся лечить пораженный проклятием разум.

— Гарри?.. — настойчиво повторила Гермиона.

— Я… потом объясню.

Еще один крутой разворот, и машина, скрипнув покрышками, остановилась. Гарри сунул водителю деньги и выскочил наружу, судорожно вдохнув пропахший городом воздух с привкусом пыли. Паника немного улеглась. Возможно, не все так ужасно. Даже если он и впрямь носитель приказа, то вряд ли Ши Хэн просто желает убить его руками Гермиону. У него ведь была масса возможностей для этого за прошедшие дни. Они столько раз оставались наедине! Взять хотя бы ту ночь на крыше, когда ничего не подозревавшая Гермиона мирно дремала рядом с ним. Нет, Ши Хэн, наверное, просто желает обезопасить самого себя.

Он почти успокоился и даже нашел в себе силы улыбнуться, подавая руку Гермионе, выбиравшейся из такси. Водитель опустил стекло и с выпученными глазами крикнул им:

— Истина где-то рядом!

Потом он заухал, должно быть, изображая то ли смех, то ли речь братьев по разуму, и рванул с места. Гарри и Гермиона остались одни на совершенно пустой улице. Искомое строение у дороги Гарри узнал сразу, хотя номер на нем отсутствовал. Рядом с аккуратными одноэтажными домиками по соседству оно выделялось, как уродливый шрам на гладкой коже — не заметить его было невозможно.

Рука об руку они сделали несколько шагов по остаткам мощеной подъездной дорожки, теперь заросшей сорной травой. При взгляде на него Гарри и в голову бы не пришло, что какой-то десяток лет назад в этом доме кто-то жил. Выбитые окна, облупившиеся стены, даже крыша местами провалилась, как будто строение попытались снести, да так и не завершили начатое. Можно подумать, дом пустует лет тридцать по меньшей мере. С другой стороны, кто знает, в каком состоянии он был десять лет назад? Может, он уже тогда разваливался на части, оттого домовладелец и не стал пытаться его продать, а просто бросил.

— Пойдем? — проговорила Гермиона, тронув его за руку.

Входная дверь оказалась открытой. По правде сказать, ее и закрыть-то было невозможно: верхняя петля отогнулась, и угол двери задевал за косяк. На месте замка зияла дыра размером с квофл, а с обратной стороны красовалась полустертая надпись мелом: «Синди идеотка». Гарри с трудом распахнул дверь пошире, и она прочертила глубокую борозду на грязном крыльце. Оглянувшись, он извлек палочку и произнес:

— Люмос!

Пол в прихожей сгнил и провалился. Дверь в гостиную была сорвана с петель и лежала на полу: стекло, некогда занимавшее ее основную часть, разлетелось на десятки пыльных осколков, разбросанных вокруг по искалеченному паркету. Когда Гарри и Гермиона, перебравшись через зияющий провал в прихожей, вошли в гостиную, паркетные доски под ногами протяжно заскрипели. Воздух не был особенно затхлым, но все же запахи пыли, гниения и нечистот ощущались отчетливо. Что-то с писком вынырнуло из темноты и стремительно пронеслось перед глазами Гарри, заставив его отпрянуть.

— Летучая мышь, — сказала Гермиона, отчего-то шепотом. — Черт, напугала!

«Ч’и нгаади ц’а нгаач’у», — донесся шепот с периферии сознания, и Гарри на мгновение замер. Потом тряхнул головой и, глубоко вдохнув, попытался сосредоточиться на задаче. Сейчас не время для борьбы с внутренними демонами.

Гостиная пустовала. Конечно, не совсем: битое стекло, бутылки, окурки, сваленное в кучу тряпье с подозрительными темными пятнами, несколько одноразовых шприцев и поломанный деревянный ящик — такого добра хватало в изобилии. Но было очевидно, что последний хозяин, съезжая, ничего ценного предпочел не оставлять, а если что и оставил, то после него в доме побывало немало народу.

Посветив Люмосом по углам, Гарри хмыкнул и шагнул в коридор, заканчивающийся двумя выходами по обеим сторонам. По правую руку оказались останки кухни, сохранившейся несколько лучше гостиной. Из вентиляционного отверстия на кабеле с облезлой оплеткой свисал искореженный фрагмент вытяжного шкафа. Под ним ребята увидели электрическую плиту в относительно неплохом состоянии, даже с одной уцелевшей конфоркой. Ряд кухонных шкафов слева от нее выглядел куда более плачевно: столешница исчезла без следа, и из темного провала на ее месте угрожающе торчали острые обломки расщепленных полок.

Похожая картина длительного запустения ждала их и в спальне. Пыль, грязь, горы мусора, обрывки газет, древний рекламный буклет какой-то выставки — и ничего, ровным счетом ничего интересного. Гарри уже начал думать, что они зря теряют здесь время, но обратил внимание на Гермиону, которая разглядывала что-то на стене, направив на нее свет Люмоса.

— Что там? — спросил он, с удовлетворением отметив, что в его голосе — ни капли дрожи.

— Картины.

— Картины? — удивился он.

— Точнее, следы от картин. Видишь, краска выцвела? В этом доме когда-то было очень много картин. Я заметила это еще в гостиной, но поначалу не придала значения. Однако по меньшей мере четыре картины висело в кухне. И шесть штук — в спальне.

— Ну что ж, значит, этот парень был одержим живописью, — пожал плечами Гарри.

— Возможно, — кивнула Гермиона. — Или сам был художником.

— Вот только нам это вряд ли чем-то… Погоди-ка!

Гарри вернулся к горе мусора у входа и принялся разгребать ее носком ботинка.

— Ты что-то нашел? — заинтересовалась Гермиона.

— Может быть… Черт, я же его где-то здесь видел. Ага, вот он!

Он поднял мятый буклет, лежавший чуть в стороне от кучи мусора — должно быть, кто-то из них случайно пнул его, осматривая спальню. Гермиона встала рядом, озадаченно разглядывая его находку.

— Что это?

Гарри попытался сдуть пыль с буклета и взметнул такое ее количество, что в носу немедленно засвербело. Сражаясь с желанием чихнуть, он выдавил:

— Смотри. Реклама художественной выставки. И, главное, имя!

— Мир мистических пейзажей Андерсона Бира, — прочитала Гермиона. — Вот оно что. Андерсон — имя, а не фамилия.

Гарри кивнул.

— Все совпадает. Похоже, именно его упоминал второй свидетель.

— Я позвоню Квирреллу, — сказала Гермиона. — Зная полное имя, он наверняка сможет найти об этом художнике хоть что-то. Похоже, он был достаточно известен в свое время.

Она извлекла мобильный телефон и, отойдя к остаткам окна с вывороченной рамой, поднесла его к уху. Гарри направил свет на буклет, перелистнул обложку. Побледневшая от времени фотография смуглого мужчины с длинными вьющимися волосами и пышными усами. Широко раскрытые глаза заставляли усомниться в его душевном здоровье. Но ведь у художников такое — не редкость? В подтверждение этой гипотезы Гарри припомнил Сальвадора Дали, но на этом его познания в живописи закончились, и он вновь обратился к мелкому тексту под фотографией.

«Андерсон Бир — американский художник-постэкспрессионист, известный своими пейзажами с элементами магического реализма. В отличие от большинства направлений в постэкспрессионизме и реализме, его стиль сочетает в себе…». Что сочетает в себе стиль Андерсона Бира, установить Гарри так и не смог из-за огромной жирной кляксы, напоминавшей засохший кетчуп.

— Странно, — сказала Гермиона. — Квиррелл не отвечает. Ладно, позже перезвоню. Или ты нашел что-то в буклете?

— Пока немного, — пожал плечами Гарри и перелистнул страницу.

Фотография небольшого зала с картинами на стендах, горстка посетителей. Текст внизу куда больше рассказывал об организаторах выставки, чем о художнике и его творчестве. Пытаясь перелистнуть очередную страницу, Гарри нечаянно надорвал ее: она безнадежно прилипла к предыдущей. Вполголоса чертыхнувшись, он просунул палец в разрыв и осторожно разлепил листы бумаги. Когда он перевернул поврежденную страницу, то едва не выронил буклет.

С разворота на него смотрел Ши Хэн. «Ч’и нгаади ц’а нгаач’у», — прошипел кто-то внутри, и Гарри замер, не спуская глаз с репродукции. Это был портрет, вписанный в пейзаж. Пустынная равнина с трещинами в земле, переходящими в морщинки под глазами. Сухие холмы, рисунок теней на которых образовывал очертания носа и плотно сжатых бледных губ. Глазные впадины утопали в непроглядной темноте. «Посланник», — гласила лаконичная подпись под репродукцией.

«Пейзаж, принесший известность художнику, по сей день остается одной из самых загадочных его работ», — прочел Гарри ниже. Пейзаж? Черт возьми, это не пейзаж, это портрет! Но автор, ничтоже сумняшеся, продолжал разглагольствовать о символизме, скрытом за формой холмов и цветом угрожающе нависших скал, не замечая целого.

— Гермиона! — позвал Гарри. — Взгляни сюда.

Она подошла и с любопытством склонилась над буклетом. Заинтересованность в ее взгляде постепенно уступила место озадаченности, а потом и недоумению.

— И что здесь такого? — спросила она.

— Ты не видишь?

— Чего? Я ж не художник. Возможно, тут и есть что-то интересное…

— Гермиона, это же его портрет! — с таким жаром сказал Гарри, что она даже отшатнулась.

Затем она вновь перевела взгляд на репродукцию, прищурилась и отодвинула буклет подальше от глаз. Выражение ее лица изменилось, зрачки расширились.

— Вот черт, — прошептала она в конце концов. — Как тебе удалось?

— Не знаю, — покачал он головой. — Я сразу увидел это. Наверное, это из-за всех этих лиц в темноте. Я же до сих пор везде их вижу.

— Апофения, — кивнула Гермиона. — Кто-то наградил ей нас обоих, только по-разному. Мне даже казалось поначалу, что это побочный эффект какого-то проклятия. Но теперь я думаю, что кто-то хочет помочь нам увидеть то, что невидимо для остальных.

— Значит, этот Андерсон Бир знал, — проговорил Гарри. — Но откуда, черт возьми? Если он тоже работал на Сцену, то к чему оставлять такие следы?

Гермиона отвернулась и шагнула к выбитому окну, в задумчивости глядя перед собой. Гарри проводил ее взглядом. «Ч’и нгаади ц’а нгаач’у», — мимолетно, невесомо пронеслось в голове. Они ведь здесь одни, и случись что, никто не сможет вмешаться. Еще долго никто не придет на помощь. Гермиона отвернулась и не успеет защитить себя — она даже не ожидает нападения. Не требуется даже вербальных заклинаний — хватит телекинетического удара. Прямо перед ней оконный проем ощетинился осколками стекла и острыми кусками вывороченной рамы. Что если…

Выронив буклет, он сжал кулаки так, что ногти больно впились в ладони. Спокойно. Это никакой не ментальный приказ, это навязчивые мысли, порой посещающие каждого. Он ничем не повредит Гермионе. Он скорей умрет, и никакой жрец бога-демона не сможет изменить этого. В памяти немедленно всплыл ночной лес, озаряемый вспышками заклинаний, и утробный рев тысяч глиняных глоток, но он лишь отмахнулся от жуткого воспоминания. На этот раз все будет по-другому.

— Андерсон Бир делал то же, что и Шекспир, — сказала Гермиона, обернувшись. — Наверное. Подавал знаки тем, кто может увидеть. Может быть, с иной целью, но от него все равно избавились.

Она обвела взглядом ветхие стены помещения и повернулась к Гарри.

— Ничего интересного больше нет? — спросила она.

Присев на корточки, он поднял буклет и неторопливо пролистал последние три страницы. Залитые пурпурным светом горы, руины восточного храма, пустыни, болото с поднимающимся над ним багровым паром… Ни скрытых в деталях пейзажа лиц, ни символизма в названиях. На последней странице — и вовсе реклама местного магазина одежды, наверняка уже давно закрытого.

С сожалением Гарри перевернул буклет и скользнул взглядом по задней стороне обложки. Еще одна репродукция, заметно подпорченная грязной водой. Причудливое нагромождение скал, похожих на гигантские ступени. Озаренная светом огромная пещера и вереница людей, идущих к источнику этого света. Подпись внизу: «Уходящие». Он уже хотел отложить буклет, когда что-то в расположении скал показалось ему знакомым.

— Я где-то уже видел это, — пробормотал Гарри.

— Этот пейзаж? — спросила подошедшая Гермиона. — Мы же еще ничего тут не видели, кроме пары улиц.

— Нет, не в реальности, — покачал он головой. — Эти скалы… Знакомый рельеф.

Гарри перевел взгляд на подножие скал. Песок, острые камни и чахлая растительность вокруг того места, где когда-то лежало безжизненное тело, нелепо раскинув конечности.

— Точно, — прошептал он с благоговением. — Фотография из полицейского архива. Помнишь? Яцек Вилюш сорвался здесь со скалы… Ну, так они написали. Вот черт!

Гермиона опустилась рядом на колени, не обращая внимания на грязный пол, и взяла у него из рук буклет.

— Гарри, ты гений! — сказала она и, не выпуская буклет из рук, обняла его. — Яцек Вилюш, проверяя какие-то из сообщений, приехал к мистеру Биру, и тот рассказал об этом месте среди скал. Вилюш отправился проверять его слова…

— …И его убили, — закончил Гарри. — А потом, возможно, добрались и до самого художника. Наверное. Вот теперь точно надо звонить.

Оставив Гермиону с буклетом в руке, он извлек мобильный телефон и ткнул в номер Квиррелла. Длинный гудок, потом еще один. И еще.

— Черт, профессор, да где вас носит, когда вы нужны? — пробормотал он, слушая новые и новые гудки.

— Там ведь не было никакой пещеры, — сказала Гермиона, по-прежнему разглядывая репродукцию. — Ничего такого не помню.

Гарри отложил телефон и нахмурился, вспоминая мельком увиденные фотографии. Гермиона права: никаких пещер — лишь темные скалы и запустение, в то время как здесь громадная пещера — такую сложно не заметить даже в темноте.

— Потайной вход, — сказал он. — Вроде того, который в штаб-квартире.

— Снова платформа 9¾, — кивнула Гермиона. — Что-то есть внутри этой скалы. Может быть… Не знаю. Картина называется «Уходящие». Куда эти люди уходят?

— Не узнаем, пока не окажемся там, — пожал Гарри плечами.

— Надо рассказать Квирреллу, — решительно сказала Гермиона, вставая на ноги. — Он все еще не отвечает?

Покачав головой, Гарри отряхнул одежду от налипшей пыли и двинулся к двери следом за Гермионой. В коридоре казалось темнее, чем в момент их появления, и, повернув голову к выходу, он увидел причину. В дверном проеме неподвижно застыл человеческий силуэт. Он успел отпрянуть обратно в спальню и рванул Гермиону за плечи. Коридор озарился бледно-зеленым светом, и только тогда до сознания докатился резкий возглас:

— Авада Кедавра!

Они быстро переглянулись, доставая палочки: голос узнали оба. Гарри сделал глубокий вдох, возвращая концентрацию после всплеска адреналина. Щитовые чары не помогут против Авады, но метрической магией Волдеморт, похоже, так и не овладел. Если ударить врага телекинезом, едва он покажется на пороге…

— Трансгрессируем, — шепнула Гермиона и взяла его за руку. — Сейчас не время…

Что-то с силой ударило его в спину под ключицей. Он полетел кубарем и врезался в стену. Накатила неодолимая слабость, и Гарри сполз по стене, успев разглядеть в пятне света от окна оставленную им кровавую полосу. В ушах звенело, и он едва разобрал крик Гермионы. Он попытался набрать в грудь воздуха, чтобы позвать ее, но вдохнуть не получалось. Только теперь пришла острая пронизывающая боль вместе с пониманием: его подстрелили. Кто-то выстрелил ему в спину через окно, и он теперь умирает в луже крови.

Гермиона. Где она? Гарри снова попытался позвать ее, но голос сорвался, и рот заполнил соленый вкус крови. У него пробиты легкие, навылет. Чем-то крупнокалиберным. Зрение расфокусировалось. Словно сквозь темное марево он увидел, как из дверного проема шагнула высокая человеческая фигура в мантии. Волдеморт. С каких пор он сотрудничает с маглами? Еще один человек забрался через окно и пружинистой походкой подошел к распростертому на грязном полу Гарри. В руке его блеснул массивный вороненый ствол.

— Добить? — хрипло спросил стрелок и направил оружие Гарри в лицо.

— Иди, магл, — сказал Волдеморт, грубо оттолкнув его в сторону. — Я сам.

Гарри сделал усилие, пытаясь сосредоточиться. Силы почти оставили его. В голове что-то противно свистело, сбивая остатки концентрации. Палочка… Где она? Должно быть, выпала из его ослабевших пальцев и теперь валяется поблизости. Но будь она даже в его руке, воспользоваться он ей не сможет. Даже если голос не подведет его, и остатков сил в мышцах хватит на один последний замах. Он просто не успеет — когда враг стоит над ним с собственным оружием в ладони.

Не так давно у Гарри получилось замедлить время, чтобы дать под зад этому любителю мрачного пафоса. Теперь такой подвиг казался не более осуществимым, чем тройное сальто. Нет сил. Нет концентрации. Боль и подступающее удушье — какая уж тут метрическая магия, требующая высшей степени сосредоточенности?

— Что, никаких больше трюков, Мальчик-Который-Выжил? — тихо проговорил Волдеморт и присел рядом на корточки, не отводя палочку от лица Гарри. — Надо признать, методы маглов могут быть весьма эффективными.

Два выстрела неподалеку — Гарри едва услышал их сквозь этот пронизывающий свист в голове. Гермиона. Она все еще здесь, она сражается. Или им на помощь подоспели иллюминаты? Вздор, они не знают, что здесь была ловушка. Надеяться не на кого. Удача не могла им сопутствовать вечно: они и без того ей сильно задолжали. Теперь их ждет смерть, а Землю — по-прежнему неясное, но определенно безрадостное будущее, уготованное проклятым демоном из Атлантиды.

«Освободи свой разум». Цао Шу? Откуда она здесь? Да и как он может освободить разум, давно взятый приступом — болью, непрестанным шумом и страхом? Особенно страхом: не столько за себя, сколько за Гермиону. Что с ней сейчас? «Останови внутренний диалог». Он не может ничего остановить. Уж точно не эту крикливую многоголосицу в агонизирующем разуме. До чего ж нелепая смерть — сражаясь со всемогущим древним чудовищем, пасть от руки мстительного мерзавца, о котором и думать забыл. Чжун Ли был прав: будущее удивляет. Неприятно удивляет.

— Собрался на тот свет, Гарри? — прошипел Волдеморт. — Рано. Я еще не отпускал тебя.

Он ткнул кончиком палочки Гарри в грудь — прямо в разверстую рану. Странно, но было не так уж и больно. Ухмыльнувшись, Волдеморт поднял палочку и завороженно смотрел, как на ее кончике нависает густая темная капля. «Освободи свой разум. Чувствуй пространство. Чувствуй время». Голос Цао Шу был настолько ясным и громким, что Гарри повиновался — как делал это сотни раз на занятиях в Айзентурме. Адский концерт в голове стих, оставив лишь пустоту, сотканную из горящих золотых струн.

— Знаешь, все-таки непривычно видеть тебя без твоего знаменитого шрама, — сказал Волдеморт, и его слова лишь скользнули по поверхности сознания Гарри. — Давай исправим это…

Перепачканная кровью палочка опустилась на лоб Гарри и прочертила влажный след, но он едва чувствовал это, занятый соцерцанием золотых нитей, продолжающих свой медленный танец. Силы почти покинули его, да только много ли их нужно для того, чтобы разорвать две горящие паутинки?

— Так-то лучше, — бубнил Волдеморт, запертый в своей ничтожной раскрашенной плоскости, которую несведущие считают истинной реальностью. — Вот теперь можешь идти, Мальчик-Который-Выжил. Авада Кеда…

— Иду, — сказал Гарри, не размыкая губ.

Повинуясь его бесплотному прикосновению, натянутые струны со звоном лопнули. В следующее мгновение их обрывки соединились вновь, ибо разомкнутый квантовый граф не может существовать. Но теперь рисунок соединений был иным. Реальность изменилась. Ужасно хотелось последовать за нитями в бесконечность, скользить вдоль этих пылающих жил, медленно растворяясь в них, вплетая себя в огненный узор Вселенной… Но его его по-прежнему ждали так и не законченные дела. И Гермиона. С трудом остановившись, Гарри развернулся и начал медленный дрейф к поверхности.