Мост в рассвет (джен)

Примечания:

"Глас" — в смысле "голос".

Всё равно у меня эта глава была уже написана ДО. Так что пусть лежит.

Какая же неестественно яркая — алая кровь внутри холодного сияния хрусталя. Словно сверкающая россыпь рубинов. На миг Ярра пригвоздило к месту чужой болью — в этот раз он ощутил её всем существом, совсем не как та попытка почувствовать боль Йагиль. Всегда так у гроба Марены…

Но что с ней? Игла, потом кровь… "Мир меняется", — изрёк Бес. Меняется быстро и чудовищно!

В иррациональном стремлении сделать хоть что-нибудь Ярр поднял с пола булыжник и изо всех сил ударил по льдисто-прозрачной тверди. Удар зыбко отдался в костях, но ни трещины не осталось на хрустале, обагрённом изнутри у лица Марены. Больно ей там? Страшно? Что если она очнулась и в ужасе осознала, что её летаргию заковали в нетленный лёд? Кричит ли она от страха внутри?.. Ярр чуть было не заметался около гроба — сам в совершенном отчаянии. Хотел было сбросить гроб на каменный пол в пустой надежде расколоть, но вовремя понял, что и это окажется бесполезным.

Кровь словно светилась на бледном пятне лица, что лишь угадывалось внутри. Но Марена лежала неподвижно. Значит, она не проснулась и, вероятно, не чувствует боли. Какая лицемерно утешительная мысль! И можно ничего не делать, уйти, запечатать вход. Чтобы вернуться лишь через год — это же так удобно: не чувствовать чужую боль, если находишься не рядом.

Ярр ещё раз оглядел пещеру, выискивая что-то, что могло бы помочь… И вдруг взгляд зацепился за серп на поясе. Глупец! Он же никогда не пробовал… Он провёл пальцем по испещрённому старинной вязью лезвию. Клинок-птичий клюв лунно сиял в полусвете грота. С трудом сдерживая внутреннее нетерпение — досадно обрести и тут же потерять надежду — Ярр снял с пояса серп. Вдох-выдох. Пауза. Тишина. Казалось, рука вспотела бы на рукоятке, не будь она костяной. Ещё раз глубоко вдохнув, Ярр проскрежетал остриём по поверхности хрусталя. Скребущее эхо слабо отдалось под сводами пещеры. От звука заломило в зубах. Ярр тотчас припал на одно колено, приблизив глаза к тому месту, где должна была появиться царапина. Всегда ли была эта бороздка — здесь, на совершенно гладкой глыбе льда? Он не помнил. Пальцы судорожно сжали ручку серпа, который Ярр держал на отлëте. Ещё одна попытка — и возможно, не придётся пересекать с гробом Мост, не придётся подвергать Марену опасности, сталкиваться с чëрной шипящей волной змей, с непредсказуемой огненной стеной… Не придётся искать встречи с Виюн лишь для того, чтобы начертать ей на коже Зимний крест своей кровью нежити и смиренно ждать помощи. Посулы Беса же, невинные на первый взгляд, могут таить в себе скрытый смысл. Бес — не простой чёрт, всегда был себе на уме. Хорошо, что он, Ярр, спустился сюда. Может, сама Марена милостиво снимет с него Печать бесчувствия?.. Мир меняется. И может, тогда Явь примет посланца Нави? Пропустит за круг отчуждения, откроет свои тайны… И он явится перед Виюн не жалким просителем, а равным ей.

Ярр поймал себя на том, что неподвижно смотрит на чуть подрагивающее острие серпа, остановленное в двух пальцах от хрустальной границы. Нечего тянуть. Всё или ничего! И через миг безмолвие вновь разорвал скрежет металла по стеклу. Ярр стремительно приблизил лицо ко льду, провёл по нему пальцем… Так и есть! На материале, не поддавшемся ни инструментам Кладезя, ни зубам змей, светлел выщербленный след серпа. Ярр ощутил, как толкнулось что-то за грудиной. Совсем маленькая царапина, но она точно была, это не сон! С совершенно новым благоговейным уважением Ярр перевёл взгляд на серп. Вот так наследство оставила ему мать… А он так бездарно, ведомый лишь каким-то смутным чувством (ему ли верить чувствам!), передал бесценный дар Незваной… Удивительное легкомыслие, даже безответственность. Но, значит, можно разбить, раскрошить этот лёд, не покидая Нави! Пусть на это уйдёт ещё одна вечность, похожая на ту, что он уже прожил.

Ярр ещё раз царапнул серпом по хрусталю — на этот раз всем лезвием. Узкая неглубокая полоса — вот и всё, что осталось от усилия. За краснеющей мутью скрывалось лицо Марены, и в неровном мерцании самоцветов казалось, что вся фигура подрагивает от холода. Ярр не знал, сколько он резал, царапал, скрёб зачарованный хрусталь. Всё, чего он добился, — это скромная сетка продольных и поперечных насечек. Жалкое зрелище, которое бы только испортило совершенную чистоту, если бы Ярр мог думать хоть о чём-то, кроме растекающейся внутри жидкой красноты. Он пытался сделать и глубокий пропил, но, чем глубже, тем сильнее вяз во льду серп, не мог сдвинуться ни на волос. В наступившей тишине в ушах ещё отдавались мерзкие скрежещущие звуки, руки мелко дрожали, а с серпа на каменный пол срывались невесть откуда взявшиеся капли. Ярр поднёс серп к глазам, ощупал пальцем лезвие… На сколько его ещё хватит? Непохоже, что он хоть сколько-нибудь затупился, но вода камень точит, а монотонная тяжёлая работа сточит самый твёрдый металл. Стоит быть осторожным. Возможно — подождать Ма́рина дня (ещё целый год!), когда хрусталь начинает плакать вместо Марены. И тут поднялось возмущение: всё изменилось! Никогда ещё не плакала Марена кровавыми слезами. А ещё…

Два серпа — это не один. Просить вернуть дар — немыслимо и против всех традиций.

А если она возвратится туда, откуда пришла, вряд ли ей нужен будет серп…

Чей это голос? Не тот ли, что звал его через Мост? Он, Ярр, обещал Сирин не настаивать на возвращении. Но взять на время… Она должна понять, судя по тому, что без слов рассказывала о ней Йагиль.

Кинув последний взгляд на Марену — по всему телу снова прошла болезненная искра — Ярр устремился к выходу из грота. И когда он распечатал вход, то лицом к лицу столкнулся с изумлённой Сирин.

* * *

— Что ты здесь делаешь? — вылетело прежде, чем он успел подумать. Почему-то именно с ней воспитание и привычка чаще всего давали осечку. Наверное, он к ней просто ещё не привык? В отличие от всех остальных в Навь-Костре.

Сирин вроде оправилась от того, что он вылетел прямо из сплошной скалы ей навстречу. Но всё равно в её взгляде застыло что-то дикое, как у чудом выжившего — расширенные зрачки заполнили синеву глаз. Волосы выбились из-под ленты, которой она стала их собирать в последнее время, и растрепались. Дыхание вырывалось из груди, будто она бежала.

Сирин сделала шаг назад и безотчётно пригладила волосы.

— Обследую город, — ответила она. Ровный тон явно дался ей с трудом, точно она не знала, какой ей выбрать после их стычки совсем недавно.

Ярр заметил, что на этот раз плаща на ней нет. Больше не боится? Но и серпа при ней не было тоже — это он заметил в первую очередь.

— И как тебе город? — поинтересовался он, думая, как бы лучше спросить про серп, чтобы снова не спровоцировать ссору.

— Только что у Капища меня чуть не сожрали два шалых волколака, — так же фальшиво ровно ответила она, но руки выдали её, зябко обхватив плечи.

— Что? — резко переспросил Ярр. Может, он ослышался… Он нашёл взглядом полную луну. Действительно, волколаки сегодня не в себе. Даже наказ не трогать Незваную могли позабыть — очень удобно, когда есть какая-то врождённая особенность.

И вместо того, чтобы говорить про серп, Ярр неожиданно даже для самого себя напустился на Сирин:

— Ты же должна была сидеть в Тёмном лесу! Особенно в полнолуние! А если бы тебя задрали волколаки?!

— И что, тогда некого бы было гнать через Мост обратно взамен на услуги с той стороны? — спросила Сирин, невесело усмехнувшись.

А она изменилась за этот год… Она выглядела испуганной, но даже в её стремлении это скрыть не было прежней робости. И яд последней встречи ушёл из голоса. Скорее, она казалась удручённой и хлебнувшей горя, если он правильно считал выражение её лица. Повзрослевшей. С остротой черт и бледностью Нави на коже, которую подчёркивали прожилки синего шрама на левой щеке — сейчас тёмно-серые в призрачном свете луны. Мир определённо меняется… Так быстро, что голова кру́гом.

— Как ты спаслась? — Ярр постарался успокоиться, пригасить вспышку раздражения, уже такую неуместную.

И вот теперь она по-старому смутилась, приложила пальцы к виску, отвернулась, глядя куда-то вбок.

— Не могу сказать… — Ярр недоверчиво хмыкнул, и она вскинула и вновь опустила взгляд. — Нет, правда! Я не поняла всего… Что-то вдруг словно овладело мной, говорило через меня… Кто-то сильный и суровый. Голос… такой низкий и… древний. И волколаки преклонили колени… — договорила Сирин совсем тихо и посмотрела на луну.

Это было странно. И — не хотелось бы в этом признаваться даже себе — очень похоже на то, как относились порой к самому Ярру. С почтением и страхом. Голос — будто чужой, инородный, как тот, которого добивалась от него мать, — срывался и с его губ.

Говори. Говори… Ибо дан тебе его голос.

— И часто это с тобой? — помедлив, спросил Ярр.

— В первый раз, — посмотрела ему в глаза Сирин. — Мне должно было быть жутко. Я весь год остерегалась волколаков, а они часто караулили меня в ночи полнолуния, когда я ходила к Ум Кладезю. — Она сжала губы на миг, будто пожалев о сказанном, но потом махнула рукой: мол, какой смысл скрывать? — Я всегда носила плащ, пропитанный снадобьем, отбивающим запах. Йагиль сварила… — Ярр кивнул. — Но сейчас, в тот момент, когда они собирались пустить мне кровь, почему-то не было страха. Только холодная ярость и уверенность, что они меня не ослушаются. Правда, сейчас мне не по себе. Это мягко сказано, — нервно рассмеялась Сирин, подняв к глазам дрожащие руки. — Но не так, как было бы год назад. Или я слишком устала, чтобы бояться… Хорошо, когда можно пройти по городу свободно, — неожиданно поделилась она и сложила ладони перед собой.

Свобода… Ярру тёмный голос не давал свободы. Это он приказывал не переходить через Мост. Это он мог утихомирить даже Алконост. Это он накладывал Печати. И если его теперь слышит Незваная, не значит ли это, что она окончательно становится частью Нави? И поздно уже возвращать её, поручая заботам нежной, но непреклонной Виюн. Да и сама Сирин явно не жаждет этого. Она вообще словно испытывает к Хранительнице Моста неизъяснимое отвращение.

— А почему ты не взяла с собой серп? — поинтересовался он. — С ним ты была бы в большей безопасности.

— Я не умею им пользоваться, — пожала плечами Сирин. — Только навредила бы себе. — Её быстрый взгляд скользнул по Ярру, и он вспомнил о своём обещании. Когда-нибудь потом он обязательно его выполнит… Но сейчас пришла в голову мысль. Если показать Сирин Марену, то уместно будет просить вернуть серп. Возможно, соединённые, они смогут сделать куда больше, чем несколько жалких царапин. От нетерпения дрогнули пальцы — как он вообще мог стоять у грота и беседовать, когда лёд Марены обагрён изнутри кровью?!

— Ты хотела бы увидеть Марену? Не издалека с крыши Скворечника, а прямо в её обители? — чуть задыхаясь, спросил Ярр.

Конечно, он видел Сирин тогда, на Ма́рин день, хотя она наверняка думала, что наблюдает скрытно.

— Да, — кратко ответила она. Всплеск отчаянной силы выжившего, который она принесла с собой со встречи с волколаками, сходил на нет. Она снова всё больше напоминала себя год назад.

Ярр провёл рукой по камню, и тут же по нему зазмеилась трещина, расширилась, образуя вход. Не побоится Незваная зайти с ним в совершенно тёмный разлом? Но она, вдохнув поглубже, как перед нырком, храбро шагнула вперёд. Ярр последовал за ней.

Она шла медленно, вытянув перед собой руки, и Ярр, хорошо знавший эту дорогу, старался сдерживать быстрый шаг, чтобы не натолкнуться на неё. Надо было взять её за руку и вести вслед за собой. А сейчас протискиваться вперёд в нешироком проходе да ещё в темноте было бы неправильно и неловко.

И всё же она споткнулась, когда они уже почти дошли до того места, где мрак редел от сияния самоцветов. Ярр, благоразумно шедший на шаг позади, успел остановиться, чтобы не налететь на неё.

— Скоро будет свет, — сказал он на всякий случай. — Здесь выступ, осторожно.

Они обогнули его, и Незваная, ахнув от восторга, остановилась полюбоваться пещерой.

— Они сияют только здесь, — негромко пояснил Ярр. — Так что зря Косохлёст хотел выковырять несколько… Мы почти пришли.

Сирин обернулась, и синие — а здесь почти чёрные — глаза отразили свет драгоценных камней, сами как драгоценные камни.

"Они сияют только здесь", — неожиданно подумалось Ярру.

Она снова пошла вперёд, и вскоре они остановились у гроба Марены.

Незваная нахмурилась, едва увидев исцарапанный снаружи и окровавленный изнутри мутный хрусталь. Она, не отрываясь, смотрела на Марену, а Ярр наблюдал за ней самой.

— Это так и должно выглядеть? — Сирин подняла полный сострадания, как считал Ярр по опустившимся уголкам губ и приподнявшимся дугам бровей, взгляд на него. — Что с ней? — Она подняла руку, чтобы коснуться нетленного льда прямо напротив лица Марены.

— Нет. Она не… — Он не успел договорить. В этот миг ладонь Незваной легла на хрусталь, она рвано, со стоном выдохнула и почти упала лицом вперёд — так низко склонилась она к поверхности гроба, словно хотела поцеловать Марену или растопить своим дыханием её лёд.

Ярр застыл в нерешительности. Опасность Марене не грозила, её оковы прочнее алмаза. Незваная дрожала всем телом, прижавшись к гробу, но бока её часто вздымались. От холода? От страха? Ярр не знал ни того, ни другого, сколько себя помнил. Может, Марена даже сквозь лёд связывает её душу с Навью? Рисует Зимний крест, окончательно рвёт нити, что ещё остались по ту сторону Моста, как у освобождённой, но не вполне отпущенной марионетки. Оторвать её от гроба? Больно ей?..

Ярр подошёл сбоку и тихонько тронул Сирин за плечо, заглянул в лицо. Веки её были плотно сжаты, хотя ресницы трепетали. Что-то блеснуло на щеке в неверном сиянии самоцветов… Слеза?..

— Больно… — выдохнули вдруг губы Сирин чужим красивым голосом, и облачко пара нежданно сорвалось с них. — Поздно…

Она резко распахнула потемневшие глаза, которые сейчас казались ночными с искорками звёзд-отражений. Невидяще она уставилась на Ярра и повторила: — Поздно… — Голос её прервался, и опустилась голова, Незваная коснулась лбом исцарапанной поверхности хрусталя. Ярр уже хотел взять её за плечи, чтобы разорвать этот странный контакт, но внезапно она дёрнулась, открыла глаза вновь и прошептала: — Ярр… — Ярр вздрогнул от того, как отразилось от стен негромко произнесённое имя. Но её глаза будто не видели его, взгляд устремился в скрытое сводами пещеры небо. — Полный Зимний крест грядёт, — незнакомым голосом предвещала она. — Слишком поздно… Он уже почти сломан… Его слом — и рухнет Мост… — почти неслышно выдохнула Сирин и уронила голову на лёд. Колени её подогнулись, и она без чувств скользнула на каменный пол — Ярр поспешно подхватил её и усадил, прислонив к стене. Ресницы уже не трепетали, и дрожь постепенно уходила из её тела, выравнивались вдохи и выдохи.

Ярр внимательно вгляделся в её лицо. Вестница Яви, не оправдавшая надежд, досадная гостья, которая раздражала полгорода одним своим существованием. Удивительно красивая, будто сошедшая из Прави или созданная искусным мастером. Загадка без Зимнего креста на коже. Со страшными словами о Яви на устах. А теперь — ещё и ве́щая, как Гамаюн? Чьими словами она говорила сейчас? Это голос самой Марены пытался его предупредить?

Ярр краем глаза глянул на гроб. Кровавые потёки внутри словно засахарились, их прихватил мороз, превратив в колкие алые льдинки. А потом хрустальная твердь стала серовато-непрозрачной, почти как камень. Только белели едва заметно оставленные серпом полоски. Марена не хотела, чтобы на неё смотрели.

Вновь ощутив укол её боли — единственной, которую он ощущал, — Ярр обернулся к Незваной. Она уже очнулась и тихо сидела на полу, прижав к вискам пальцы и глядя мимо него — на гроб. Почувствовав взгляд, она покачала головой, хотя он даже ещё не успел задать вопрос.

— Я не знаю, что это было. Я вдруг как будто коснулась её души. Как тогда, год назад, твоей. — Она вскинула взгляд на него и не отвела, как раньше, а долго и изучающе вглядывалась в лицо.

Он не знал этого! Могла бы сказать, что она там увидела... Если бы он дал ей возможность. Ярр, наконец вспомнив о воспитании, подал ей руку, помогая подняться с пола. Сирин приняла её после некоторого колебания. Ну давай же, продолжай, мысленно поторопил её Ярр. Год назад он смотрел на Незваную, как на посланницу Яви, а теперь она поможет разгадать тайну Марены? И его самого.

Сирин выпустила его руку сразу и снова подошла к гробу. Положила ладонь на хрусталь без боязни, ласково провела по нему рукой.

— Она живая… И любящая. — Лёгкая улыбка тронула её губы. Но потом по лицу пробежала тень. — И она страдает и очень страшится… — Сирин заглянула Ярру в глаза.

— Ты звала меня и упоминала Мост, когда… — Он как-то неловко умолк и показал взглядом на гроб.

Сирин удивлённо вскинула брови.

— Я не… — Но тут её взгляд упал на полоски царапин, и она договорила: — …звала. Я думаю, это она говорила через меня. Ты знаешь, что это значит? — взволнованно спросила она.

И рухнет Мос-ст…

— Пока нет.

* * *

Идти обратно к выходу из грота недолго. И участок абсолютной темноты, куда уже не достаёт свет каменьев, короток. Но Ярр всё же взял Сирин за руку, чтобы она не споткнулась опять и не налетела на стену, и пошёл первым. Он чувствовал, что в некотором роде… обязан ей? Глас Марены… Никто и никогда не слышал её голоса. Или их заставили об этом забыть. Если рассказать об этом в городе, навь-костринцы тотчас изменят своё отношение к Незваной. А ещё она сказала, будто коснулась его души. И что же она увидела? Виюн говорила о том, что гложет его изнутри. Она читала в душе́, лишь касаясь. Значит, и Сирин обладает подобной силой?

Имя Сирин теперь неразрывно связалось с ней. И Ярр мысленно обругал Алконост за то, что из всех имён на потустороннем свете она выбрала имя той, кого они лишились так недавно. Ещё бы Ганной назвала… Как будто ему всё равно.

— Сирин, — позвал он негромко в этой кромешной тьме, чтобы не напугать. Рука дрогнула в его руке. — Что ты видела, коснувшись моей души? — Она остановилась, но руки не отняла. Тишина, до этого нарушаемая лишь осторожными шагами, окутала их так же плотно, как и мрак. Ничего не капало в этом сухом гроте, не гудела земля, даже дыхания не было слышно. Если бы Ярр не держал Сирин за руку, ему бы почудилось, что он один под невидимыми сводами. — Сирин? Это так ужасно? — Он ощутил совсем лёгкое дуновение ветра, словно она энергично тряхнула волосами в отрицание его слов.

— Лёд… — прошептала она, очевидно, подавленная тьмой и тишиной. — Непроницаемый и холодный. А за ним — что-то страшное…

— Лёд… — эхом повторил Ярр. Настоящего эха здесь не было. — Ты способна читать души?

— Через прикосновение, — подтвердила незримая Сирин.

— А сейчас? — Ярр неосознанно опустил взгляд на их сцепленные руки, не увидел ничего и снова посмотрел ей в лицо, точнее в темноту, из которой доносился голос. Если только слушать, мир кажется совершенно другим.

— Слишком далеко от сердца, — сказала она. И после паузы продолжила: — Я могла слушать даже сквозь стекло. Но только если человек прижимался к нему всем телом.

— Зачем?

— Разные были люди, — уклончиво ответила она. — Если хочешь… я могу попытаться послушать сейчас. Думаю, это даже хорошо, что здесь нет света, — как бы оправдываясь, добавила она.

Ярр кивнул. Потом понял, что движение пропало втуне, и сказал:

— Да.

И через мгновение почувствовал, как на его грудь легла лёгкая рука. Виюн делала так же. Только ладонь Сирин слегка подрагивала. Он услышал, как она вдохнула и выдохнула, сосредотачиваясь. Так они и стояли: рука в руке, ладонь на груди. Ярр лихорадочно вглядывался в темноту, пытаясь рассмотреть лицо Сирин, считать по изменению мимики хоть что-то. Она молчала. И вдруг резко отдёрнула руку с тихим воскликом — словно обожглась.

— Ну что? — нетерпеливо поинтересовался Ярр.

— Я думаю… — осторожно подбирая слова, начала она. — Возможно, не стоит тебе разбивать этот лёд.

— Что?.. Почему?! — Ярр резко отпустил её руку, которая всё ещё, позабытая, лежала в его ладони. — Что ты узрела?!

— Слишком размыто, — несчастно проговорила Сирин, и он почти увидел её расстроенное лицо. — Яркое и опасное… Я не могу разглядеть сквозь твой лёд. Через стекло ощутить было гораздо проще…

— А Марена? — воскликнул Ярр. — Ты же видела её душу! Даже говорила её голосом!

— Наверное, физическая преграда влияет меньше, чем то, чем связана твоя душа, — поразмыслив, произнесла Сирин. — Я сама толком не знаю, откуда у меня это умение. Никто меня этому не учил. И никто, судя по всему, им не обладал. Там… — Она замолкла, будто не хотела вновь касаться спорной темы Яви.

Ярр тоже молчал, и теперь эта близость вдвоём в абсолютной темноте стала казаться чем-то неловким и даже тягостным.

— Может, пойдём? — словно угадала его мысли Сирин.

Ярр молча протянул ей руку, и пальцы — костью по металлу — слегка стукнули о браслет-наручник. И снова пронзило почти незнакомым ощущением чужой боли. Словно со всей силы ударил по каменному дереву кулаком.

— Прости… — во внезапном порыве вырвалось у Ярра. — Что не верил тебе. Не понимаю, почему мы видели такую разную Явь.

— И ты прости, — моментально откликнулась Сирин, — что разбила твою мечту.

Он сжал её руку — она ответила таким же пожатием.

В молчании, но уже совершенно не тягостном, они выбрались из грота, и Ярр провёл рукой по камню, запечатав вход. Он заметил, что Сирин проводила закрывшуюся трещину взглядом и вздохнула. Но, увидев, что он на неё смотрит, показала на небо:

— Светает.

И правда, время шалых волколаков и полной луны уходило. Начинался новый день в Нави. Похожий или не похожий на вереницу безликих братьев?

Не похожий уже тем, что в гроте плакала кровавыми слезами Марена, которой никто не мог помочь.

Не похожий — по Навь-Костре свободно ходила Незваная с именем сгоревшей птицедевы и без Зимнего креста на коже.

Не похожий.

Из-за горизонта — пока одной лишь блёклой звёздочкой — поднимался Полный Зимний крест.