Алый взор шарингана (джен)

Наруто пришёл в себя в больнице. Он не помнил, что с ним произошло, но тело было сковано ремнями, чтобы он не двигался. Мальчик попробовал поднять голову, дабы оглядеться, но у него не вышло: лоб пересекала тонкая, но крепкая полоска кожи, ограничивающая его действия.

Учиха хрипло выдохнул, почувствовав, что в горле сухо. Он попытался было что-то сказать, но тут его губ коснулась влажная ткань, и Наруто с жадностью припал к ней, чувствуя, как капельки влаги размягчают розовую корочку губ и скатываются по языку в горло. Было щекотно.

— Прости, я не могу дать тебе нормально попить, иначе ты прольёшь воду. А снять с тебя ремни у меня не выйдет, — раздался до боли знакомый голос где-то над ухом, и Наруто, всё же сумев чуточку повернуть голову влево, увидел знакомую рыжую маску.

— Тоби-кун? — тихо спросил он. — Что произошло? Почему… Почему я здесь?

— Ты не помнишь? Хм…

Тоби откинулся на спинку стула, и Наруто услышал, как тот тяжко вздыхает. Мальчик чуть нахмурился, роясь в памяти. Он помнил, что отец долго не возвращался домой, поэтому он решил заглянуть к Фугаку: тот, как глава клана, должен был знать, где его подчинённый. А после перед взором промелькнуло скорбное выражение лица Микото и опустошённый взгляд Итачи.

— Отец… — прошептал мальчик, чувствуя, как его глаза увлажнились. — Он…

— Да. Он покончил с собой. Это правда, — тихо отозвался Тоби. — Я узнал об этом, когда возвращался с миссии. Ты провалялся здесь три дня. Как ты себя чувствуешь?

— Мне больно, — ответил Наруто. — Я… Я просто не знаю. У меня болит голова, глаза, всё тело. Я… Я хочу увидеть отца. Он жив, это всё ложь, ведь так? Он жив! Он не мог умереть! У него есть я, з-зачем ему у-уб-убивать самого с-себя? Он… Он не т-такой!

У Наруто речь прерывалась громкими всхлипами и неизвестно откуда взявшимся заиканием. Губы дрожали, в носу свербило, а к горлу подкатил ком. Слёзы непрерывным потоком стекали по вискам. Хотелось одновременно крушить всё на свете и зажаться в угол, чтобы его никто не трогал.

— Мне жаль, Наруто, — просто сказал Тоби, положив мальчику руку на плечо и сжав его. — К сожалению, он умер. Его тело пока не нашли: скорее всего, поток воды унёс его за пределы Конохи, поэтому поиски затянутся.

Наруто закрыл глаза, более не желая видеть маску Тоби перед глазами. Глаза больно щипало, и мальчику жутко хотелось вытереть их рукавом, но руки, заключённые в тиски, не двигались.

— Почему я в таком положении? — хрипло спросил он, попытавшись проглотить ком в горле, но ничего не вышло: казалось, что собственный кадык давит на горло, мешая дышать.

— Девятихвостый практически вырвался наружу. Сдерживающая его печать чуть не слетела. Не знаю, как так произошло, но вот результат. Более того, у тебя пробудился особый вид шарингана, который называется Мангекё. Пока что никому о нём не говори и не пытайся активировать. Возможно, печать так среагировала именно на него. Да и чем меньше людей знает — тем лучше, иначе тебя просто используют в своих целях.

Мальчик резко распахнул глаза. Его мозг с огромной скоростью анализировал произошедшее и сопоставлял их со словами Тоби. Наруто знал, что у Шисуи был Мангекё, знал о том, что у него была за техника и знал, почему печать чуть не слетела — он сам её надорвал, когда после вести о смерти отца в голове загрохотал голос, полный ненависти. Он просто знал, что это произошло, он знал, что он это сделал, но как, что это был за голос и как выглядел его обладатель — совершенно не помнил, хотя догадывался, что это был Девятихвостый.

— Отец умер именно из-за этого? Кто-то использовал его Мангекё?

Вопрос потонул в тишине. Обито приложил палец к тому месту на маске, где должен был быть рот, жестами показал, что они поговорят об этом потом, и пропал так же, как и в прошлые разы — в воронке своей техники.

И только после Наруто услышал шаги. Он с трудом повернул голову к двери. Та распахнулась, и внутрь прошёл Фугаку. Его чёрные глаза буквально метали молнии, а между бровей пролегла складка. Вслед за ним зашёл старик третий и какая-то медсестра.

— О, Наруто, как ты? — спросил глава клана, и его взгляд смягчился.

— Хочу пить и сесть, — коротко ответил мальчик.

Хокаге дал быстрые указания медсестре, и та, расширив от ужаса глаза, начала неаккуратно из-за дрожащих рук убирать ремни. При этом она крупно вздрагивала всякий раз, когда случайно касалась кожи или одежды Наруто. Мальчик быстро сложил два и два, чтобы понять, что женщина элементарно боится его и мечтает сбежать отсюда как можно скорее.

Когда ремни пропали, младший Учиха почувствовал, как чакра горячей волной потекла по каналам: видимо, на ремни были наложены специальные печати. Наруто приподнялся, стискивая зубы от боли в мышцах, но не позволяя показать остальным, что ему некомфортно.

Фугаку дал ему стакан с водой, и Наруто жадно выпил его весь, а после коснулся пальцами висков, на которых застыли дорожки слёз.

— Пойдём домой, Наруто, — произнёс глава клана, после чего кивнул Хокаге.

Мальчик медленно сполз с кушетки, чувствуя какое-то опустошение. А был ли у него теперь дом? Для него домом всегда было не то поместье, где он жил, а именно отец, а после его смерти он потерял единственного близкого человека.

Наруто встал, пошатнувшись, но Фугаку успел поддержать его. Затем, распрощавшись с Хокаге, глава клана, не убирая руки с плеча мальчика, повёл его по пустующим больничным коридорам. Оказавшись на улице, Учиха-младший обнаружил, что ещё было раннее утро, и лишь редкого прохожего можно было встретить на улице.

Они молча вошли в квартал клана, и Наруто опустил взгляд, встречаясь с испуганным лицом некогда доброй к нему тётушки, что продавала кучу фруктов и иногда угощала ими его.

Чем ярче было солнце, тем больше появлялось людей, и тем больше холодных, нервных и испуганных взглядов мальчик ловил на себе. Его спасало только тепло Фугаку, который до сих пор крепко держал его за плечо и уверенно вёл вперёд.

К удивлению Наруто, они пришли не в дом Шисуи, а в дом Фугаку, часть которого отстраивалась: Наруто совершенно не помнил, как разнёс её. Возможно, это произошло случайно из-за всплеска чакры Девятихвостого.

— Ты помнишь, что произошло? — спросил Фугаку, когда они оказались в его кабинете. Глава клана сел за свой стол, Наруто же — на стул напротив.

— Да. Простите, я поддался эмоциям. Из-за меня ваш дом разрушен.

— Всё в порядке. Дом — это мелочи. Что важнее, так это Шисуи… Он был отличным человеком. Он был мне как брат, поэтому очень тяжело воспринимать его утрату. Думаю, я знаю, почему он умер. Более того, я уверен, что это было не самоубийство, а просто убийство.

— Вы хотите сказать, что его кто-то убил? — не своим голосом спросил мальчик, чувствуя, как его тело дрожит, а на глаза вновь наворачиваются слёзы.

— Ты мне как сын, а потому мне не хотелось бы сейчас грузить тебя излишней информацией, но выбора нет.

Наруто сжал руки в кулаки, прямым и немигающим взором впиваясь в холодное лицо Фугаку. Тот был спокоен, чудовищно спокоен, но мальчик видел, что его челюсть напряжена, словно он стискивает зубы, а в глазах — тонкая поволока печали. Шисуи всегда учил Наруто определять состояние собеседника по подобным мелочам, потому что только они скажут правду об его истинных чувствах.

Набрав чуть воздуха, Фугаку приступил к своему рассказу. Он начал издалека — с тех самых пор, как Хаширама Сенджу предал Учиху Мадару, а после рассказал о том, как Второй Хокаге притеснял клан Учиха, и Наруто кивнул — он знал об этом. А после глава клана перешёл на наши дни, рассказывая о поступке Коко, о Кушине Узумаки, о её связи с Шисуи и Минато, о том, как сейчас началось незаметное уничтожение клана, и о том, что Шисуи пытались убить, так как на момент его встречи с Итачи он уже лишился одного глаза и истекал кровью.

— Но кто? — прошептал Наруто, чувствуя, как злость перемешивается с ужасом.

— У нас есть предположения, кто мог отдать такой приказ. Запомни такие имена, как Митокадо Хомура, Утатане Кохару и Шимура Данзо. Это либо был кто-то из них, либо они все вместе.

Наруто кивнул. Он запомнил. Он буквально чувствовал, как эти имена острым клинком вырезаются у него на подкорке, что он готов проснуться посреди ночи и назвать их. Митокадо Хомура. Утатане Кохару. Шимура Данзо. Он запомнил их, кажется, навсегда.

— Тебе всего ничего лет, но ты очень взрослый. Ты взрослее своих одногодок и взрослее Саске, и именно поэтому я рассказываю тебе обо всём этом. Наш клан хочет изменить ситуацию, уничтожить этих людей, которые смеют думать, что им по зубам наш клан, а потому я прошу тебя помочь. Ты — сын Шисуи, оружие деревни. Ты знаешь, что в тебе запечатан Девятихвостый, и в один день я попрошу тебя высвободить его силу, чтобы помочь клану Учиха. Ответишь ли ты согласием?

— Я… — Наруто опустил взгляд.

В его голове пронеслись слова отца, который рассказывал о том, как прекрасна деревня, как могущественен Третий Хокаге. Шисуи хотел бы, чтобы он защищал деревню вместо него — мальчик знал это точно. Но как он может защищать место, которое предало их клан? Как он может защищать людей, отдавших приказ убить его отца? Как?

С другой стороны был Фугаку: сильный и волевой лидер. Он умеет управлять кланом и вполне сможет управлять Конохой. Наруто даже представить не мог, какой станет деревня под его правлением, но он знал, что именно такого человека хотел бы видеть на посту Хокаге. Не дряхлого старика-Третьего, который держится каким-то чудом, а сильного, молодого и волевого человека с большими амбициями.

— Отец хотел бы, чтобы я защитил Коноху, но я не хочу защищать то, что вижу сейчас.

— Мы всё изменим, — тихо произнёс Фугаку.

— Именно поэтому я отвечу «да». Я готов сражаться за клан, — тихо отозвался Наруто, чувствуя, как щиплет глаза. Он не хочет предавать волю отца, но он не может иначе.

Мужчина улыбнулся. Он встал, подошёл к мальчику и мягко, совсем по-отечески потрепал его по голове, пока по щекам Наруто текли горячие слёзы, которые он никак не мог остановить. Он вытирал их ладонями, рукавами и пальцами, но те не прекращали свой ход, заливая щёки и густыми каплями падая на штаны.

— Теперь ты будешь жить здесь. Я провожу тебя в комнату. Тебе надо отдохнуть. А с завтрашнего дня, если хочешь, можешь продолжить выполнять миссии в команде. Или же можешь остаться в комнате — как пожелаешь.

Наруто кивнул и, встав, как маленький ребёнок, взялся за большую и тёплую ладонь Фугаку. Его горячая кожа грела остывшие ладошки мальчика, и тому на мгновение показалось, что это отец сжимает его руку. Он понимал, что это не так, но лишь теснее прижался к чужому боку, позволяя вести себя, куда захочется.

Фугаку проводил его до комнаты, уложил спать и пожелал спокойных снов. То, что они спокойными не будут — Наруто знал точно. Стоило ему прикрыть глаза, как перед взором представала огромная клетка, рыжий лис в ней и надорванная печать. От Лиса исходила жгучая, разъедающая кожу ненависть. Она была настолько сильна, что мальчику хотелось спрятаться, но он не мог. Всё, что ему оставалось — это слушать, как чужой хриплый смех раздаётся в ушах до самого утра.

Следующее утро, как и неделю после этого, Наруто провёл в своей комнате. К нему заходили все из семьи главы клана, но чаще всех приходил Фугаку, который рассказывал об идее переворота, либо же просто молчал. Микото заботливо гладила его по тёмной голове и предлагала поесть, Саске — звал играть и тренироваться, веря в то, что только это выведет друга из хандры. А Итачи… Итачи смотрел с жалостью, но сам при этом выглядел не лучше побитой собаки.

Спустя ещё два дня Наруто всё-таки вылез из своей комнаты и даже отправился на совместную миссию со своей командой. Генины выглядели подавленными, не зная, как поддержать друга, а Генма молча сжал руку на его плече, как бы говоря, что он рядом.

Это был первый день за две недели, который он провёл с командой пять, и весь день до глубокой ночи они выполняли различные миссии, начиная прополкой огорода и заканчивая подкармливанием куриц. Такая глупая работа успокаивала и отвлекала от посторонних мыслей.

Но если бы Наруто только знал, что по возвращению застанет пустующий квартал, полный трупов и алой крови — он бы ни за что с утра не вышел бы из него, а остался бы, зубами и ногтями разрывая на мелкие кусочки того урода, который посмел убить всех его родных.

Примечания:

Бечено!