Алый взор шарингана (джен)

Кушина сдержала своё слово, как и обещала. Шисуи же стремился следовать своей части сделки.

Узумаки весьма спокойно шла с ним под венец, спокойно пила сакэ, спокойно сидела и спокойно принимала поздравления. В день их свадьбы она была прекрасна. Прекрасна и холодна, словно статуя, высеченная из мрамора: её загорелая кожа стала бледнее, из-за чего алые волосы казались самым настоящим пожаром. Тонкие черты лица заострились, недовольно сжатые губы превратились в тонкую полоску, которая изредка превращалась в блеклую тень улыбки.

Свадьба прошла спокойно, торжественно и — что не удивительно — совершенно скучно.

В тот вечер Узумаки так и не заговорила с новоиспечённым мужем: они легли спать по разные стороны футонов. Было холодно и неловко. Несмотря на три месяца, данные для смирения с фактом женитьбы, ни Шисуи, ни Кушина не были к этому готовы. Казалось, будто это всё происходило не с ними, а с кем-то другим.

На следующий день приходили гости с новой порцией поздравлений. Коко с миролюбивым выражением лица, но крайне настойчиво спрашивал про наследников, от чего новоявленная Учиха раскраснелась и поспешила уйти из комнаты, оставив Шисуи отвечать за разговор с главой клана.

Затем пришла Микото со своим сыном: пятилетний Итачи выглядел милым ребёнком. Кушина любила его так, словно он был её родным племянником. Хотя, раз уж она теперь часть клана Учиха, то их новые родственные отношения примерно так и выглядят.

Итачи был удачно сгружен на Шисуи, который увёл мальчишку в сад: показывать, как надо метать сюрикены. Сам юный Учиха выглядел до ужаса счастливым и серьёзным одновременно, когда Шисуи с ним разговаривал, пытался что-то объяснить и трепал по волосам.

От подобной картины Кушина даже улыбнулась: впервые за несколько дней.

Под вечер зашёл Минато. Он не выглядел подавленным: улыбался, смеялся, но в его взгляде проскальзывали нотки печали. Поняв всё без слов, Шисуи оставил бывшую Узумаки со своим возлюбленным.

Выйдя за дверь, юноша тяжко вздохнул: этот брак, пусть и прошёл день с тех пор, как они женаты, был подобен камню на шее. Никого из них он счастливым не сделал и вряд ли сделает. Да и как можно быть счастливым, когда жена готова волком выть от грусти, а муж не знает, как теперь быть?

Но время не стояло на месте — оно шло. Неумолимо и быстро.

С Кушиной Шисуи практически не виделся: то его не было дома, то её. Он брал долгие миссии в одну часть страны Огня, она — в другую. Он проводил свободное время с Итачи или у тётушки, она — с Микото или в деревне. Они редко пересекались, но когда пересекались — градус неловкости и нервозности возрастал в мгновение ока.

— Что с наследником? — постоянно спрашивал Коко.

Глава клана увядал на глазах: он был стар, и годы брали своё. За месяц он превратился в самого настоящего дедушку и даже начал слепнуть. Клан с ужасом смотрел на то, что происходит с их главой. Кто-то шептал мерзкие вещи, кто-то роптал в страхе, кто-то ждал назначения Фугаку на этот пост.

— Пока не получается. Возможно, Девятихвостый всё же влияет на тело Кушины в этом плане, — врал ему в ответ Шисуи.

В прочем, ждать отставки Коко долго не пришлось: стоило только Микото объявить, что она уже на первом месяце беременности, как мужчина спустя ещё пару дней созвал собрание и изъявил о своей готовности передать пост сыну. Фугаку был поражён, но он, как и все в клане, был готов к этому.

С официальной церемонией тянуть не стали, и вот, спустя неделю после собрания, Фугаку принял свой новый титул и пошёл к Хокаге.

С тех пор в нём что-то изменилось.

Шисуи понимал, что именно: Коко доверил ему тайны клана, секреты собственного манипулирования людьми. Возможно, он также рассказал о Мангекё Шарингане и технике, что лежит на Третьем. Взгляд Фугаку на отца стал лишь печальнее. Скорее всего поддержание техники в буквальном смысле высасывала из него жизнь, и до смерти Коко осталось не так долго.

Также Шисуи не знал, что именно Фугаку сказал Третьему, но с тех пор Хокаге отказался давать ему и Кушине миссии за пределами Конохи. Это, конечно же, было плохо. Они стали больше времени проводить в деревне, что привело к тому, что и сталкиваться они стали чаще. Возможно, таким образом глава клана пытался приблизить рождение наследника.

Так или иначе, это дало свои плоды и лёд между Шисуи и Кушиной стал таять. Они не стали возлюбленными, не стали друзьями, но определённо хорошими знакомыми. Они как-то незаметно для себя нашли ту идеальную золотую середину, когда каждый живёт в своё удовольствие и никто никому не мешает.

Через два с половиной месяца после свадьбы Кушина объявила, что беременна. Её лицо при этом отражало такой сильный испуг, что Шисуи даже растерялся. Он знал свою жену как сильного шиноби со стальными кулаками и вредным характером. Она никогда не делала то, чего от неё хотели другие, однако…

В тот момент она выглядела такой разбитой, такой ранимой и потерянной, что Шисуи не знал, что делать. Он налил ей чашку чая, погладил по плечу и даже позвал Микото: подруга прибежала практически сразу же. А затем он оставил дам наедине.

Чувства самого Учихи… Он не мог сказать конкретно, что чувствовал в тот момент. Он вроде бы как был рад, но вроде и не очень. Он исполнил часть своего долга перед кланом, но при этом ему казалось, что он предал деревню и Кушину в особенности. Он был словно потерянный ребёнок, не знающий, куда ему приткнуться.

Спас его в тот момент Фугаку. Он провёл с Шисуи долгий разговор, закончившийся пиалой с саке и размышлениями о будущем. Его речь была полезна для юного Учихи, но слушал он её в пол уха, что-то запоминая, а что-то — тут же выкидывая из головы.

— Стать отцом… Так странно, — наконец, произнёс он, глядя в закатное небо.

— В первый раз всегда странно, — пожал плечами Фугаку. — А потом… Потом само как-то приходит. Ко второму всегда больше готов, чем к первому.

— Не думаю, что у нас будет второй, — отмахнулся юноша.

— Слушай. Я знаю вашу ситуацию и знаю о вашем договоре. Не спрашивай, откуда.

— Микото-сан, — догадался Шисуи.

— А ей Кушина, — кивнул глава клана. — Я не говорил об этом отцу, однако если вы всё же решите развестись, то я не буду протестовать: это ваши жизни. Вас, считай, насильно поженили. Во главе вашего брака — договор. Если вы исполните договор, я с чистой совестью позволю Хокаге развести вас.

— Спасибо, Фугаку-сан, — прошептал Шисуи.

— Просто Фугаку. Знаешь, я тебе никогда этого не говорил, но ты мне как сын: я видел тебя у нас в доме с самого твоего детства. Признаться, я порой завидовал тебе и твоим умениям. Ты — гений клана. И даже мой сын, который показывает такие успехи в свои пять, вряд ли когда-нибудь сможет превзойти тебя. Ты ценен для клана и ценен отдельно для меня, поэтому я не хочу, чтобы ты страдал или жил так, как тебе не нравится.

— Я благодарен тебе.

Эти слова потонули в тиши ночи и остались там навсегда.

Через некоторое время после того, как Кушина объявила о своей беременности, Третий Хокаге решил передать свои полномочия другому человеку. Основных претендентов было четверо: Орочимару, Шимура Данзо, Намикадзе Минато и Фугаку Учиха. Первый был пойман с поличным над проведением чудовищных и бесчеловечных экспериментов, после чего бежал из деревни, а его имя появилось в книге Бинго. Второму тоже никто особо доверять не мог: он был героем Второй Мировой войны, участвовал в боевых операциях и даже стремился создать своё собственное отделение АНБУ, но в последние годы о нём было практически ничего не слышно, из-за чего народ его не особо воспринимал. Последний же был из клана Учиха, и это уже было приговором. Оставался только Минато.

В день его назначения Кушина залилась слезами и на протяжении долгого времени отказывалась появляться перед глазами нового Хокаге. Почему она это делала, Шисуи не знал, но догадывался, что ей было элементарно стыдно.

Стыдно за брак, стыдно за своё поведение и стыдно за… ребёнка.

Когда Микото родила второго сына, назвав его Саске в честь отца Третьего Хокаге, а Кушина была на седьмом месяце, Учиха Коко почил в своей постели. На похоронах собрался весь клан Учиха: даже Микото пришла, оставив новорождённого ребёнка на нянечек.

Тот день Шисуи запомнил навсегда.

Чем больше был срок, тем радостнее ходила Кушина: она ждала скорейшего избавления от уз брака, а разрешение Фугаку обрадовало её ещё больше. Даже заверения Микото в том, что ребёнку в первые месяцы понадобится мать, не могли омрачить прекрасное настроение бывшей Узумаки.

Честно говоря, Учиха не мог точно сказать: любит ли его жена их будущего ребёнка или нет. Её взгляд не был похож на взгляд Микото, когда та была беременна. В разговорах Кушина старалась увиливать от таких тем, как имя и пол ребёнка, его дальнейшее воспитание. Она казалась холодна, но при этом периодически прикладывала руку к животу и тепло улыбалась.

Когда же наступил десятый месяц, самый опасный, Шисуи сослали на миссию.

Он был категорически против: он считал необходимостью находиться рядом со своей женой. Да, между ними не было любви, но всё же они смогли стать друзьями. И в скором времени его друг, не просто друг, а беременная джинчурики, вынашивающая ребёнка не девять месяцев, как это обычно принято, а десять, родит своего первенца, а его, отца, не будет рядом.

Дата родов стояла на десятое октября, и юноша поклялся себе, что вернётся раньше. Согласно описанию миссии и обещанию Хокаге, вернуться он вообще должен будет восьмого числа.

Поэтому с чистой душой и спокойным сердцем он покинул деревню, наказав Микото следить за подругой и её состоянием.

Дни, что Шисуи провёл на задании, тянулись медленно, лениво и неторопливо. Их поход с заказчиком был подобен испытанию на терпение, и двигались они медленнее, чем должны были.

С другой стороны, Учиха не мог ничего предъявить заказчику, так как он был сыном Даймё Страны Огня. Приходилось молча терпеть закидоны высокопоставленного лица и мечтать поскорее со всем этим справиться. И, если у Шисуи ещё получалось выглядеть безразличным и спокойным, то у его напарников нет-нет, да проскакивали гримасы злости и отвращения.

Зато, когда на них в первый раз напали, Шисуи понял, почему позвали именно его: врагом был мастер иллюзий, да настолько искусный, что не каждый Учиха мог бы с ним справиться. Между ними возникла не столько вражда, сколько соперничество, и лишь третий, финальный бой, произошедший между ними шестого октября, определил сильнейшего, и им стал Шисуи.

Но и его довольно сильно измотала эта схватка: когда он очнулся, то практически ничего не помнил, а напарники говорили, что юноша пролежал без сознания три дня. На дворе было девятое октября, а они только-только подходили к замку Даймё. Учихе, каким гением он ни был бы, ни за что не добраться до Конохи за один день.

— Пошли ястреба, — предложила тогда напарница, и молодой шиноби последовал её совету.

В письме он описал свою обеспокоенность предстоящими родами, пожелал удачи и поклялся, что вернётся так быстро, как только сможет: по его расчётам, если делать самый минимум остановок, то уже через два с половиной дня он прибудет в Коноху.

Ястреб улетел, а ответа так и не пришло.

Одиннадцатого октября в девять часов вечера Шисуи со своей командой вступил в разрушенную Коноху, а Микото Учиха, заливаясь слезами, протянула ему свёрток с маленьким темноволосым ребёнком с шестью полосочками на щеках — по три на каждой — и объявила, что Учиха Кушина и Намикадзе Минато умерли десятого числа, защищая Коноху от Девятихвостого лиса и запечатав его в новорождённом мальчике.

Ноги Шисуи подкосились.

Примечания:

Бечено!