Ученица мастера марионеток (гет)

Следующие два часа тянутся мучительно долго. Всё ещё пустой желудок постоянно сводят голодные боли, и он непрестанно урчит. Сосредоточить внимание на деталях не удаётся никоим образом. Ничего нового. Рутинная работа. Достало. Вот всё это. Глупые живые... Поскорее бы уже убрались отсюда... От греха подальше. Кто их знает, этих маньяков, что им в голову взбредёт.

Кстати о последних. Надзорный явно уже в курсе о визите в деревню странных чужаков, раз так странно косится на меня и дом. Но он достаточно умён, чтобы не лезть в петлю самому. И потому я лишь криво ухмыляюсь на все его фразы. Иди, Мураками-сан. Иди и живи. Тебя мне будет особенно жаль. А то мало ли что с тобой нукенины могут сделать за излишнее любопытство. Глядишь, и опознавать нечего будет. А я... Этого не хочу.

Когда дверь за этой троицей живых закрывается и слышится удаляющийся цокот копыт, я позволяю себе выдохнуть и навести иллюзию порядка. Благо, никто из следователей не заглядывал дальше моего кабинета. Иначе бы явно что-то заподозрили.

Чувство голода накрывает всё сильнее. До тошноты. Даже в лёгкую ностальгию о Надзорном вплетается момент с бутербродом... Проклятье. Это невыносимо. А ведь мой суп уже готов и два часа как стоит стынет в ожидании меня... Кстати, он ведь никому там не сдался же?.. Для таких, как они — это слишком овощная и безвкусная баланда... Зачем оно им?.. Да, точно, ещё я посолить всё это забыла...

Правильно — оно им и не сдалось совсем. Их даже отсюда, от дверей покойницкой, слышно: слов не разобрать, но нукенины явно в гостиной. Понять о чём речь удаётся только уже на подходе к кухне.

— Нет, я не собираюсь отступаться, — тихо и мрачно припечатывает бархатистый голос Кукловода. — Эта девчонка моя. И если ты с чем-то не согласен, то можешь забыть о нашей договорённости.

— Хах, — хрипло усмехается Саннин. — Всё настолько серьёзно? Сасори, что же я не знаю о ней?

— Для тебя, Орочимару, ничего особенного. Свои опыты ты можешь поставить и на ком-то другом, да и, насколько я знаю, у тебя хватает талантливых медиков, — раздражённо парирует Кукловод. — Одна девчонка не сделает погоды в твоих исследованиях. Да и стоит ли этот спор возможности получать образцы улучшенных геномов?

— Хорошо, я откажусь от своих притязаний, если она будет включена в список образцов, что ты должен мне передать, — шелестит змееподобный. — Хотя и предпочёл бы иметь живого ирьёнина под рукой.

Ага, нашла о чём переживать — о порции супа. Я тут с голода о еде переживаю... Сдалась она им. Эти двое в гостиной делят мои "запчасти", причём совершенно не гнушаясь деталей... Кстати, кастрюлька ещё тёплая. Это очень хорошо. Но вот криво улыбаться тянет всё равно неимоверно.

Запах еды заставляет давиться слюной. Да и демоны с ними, с этими нукенинами. Пусть делят. Есть охота. Безумно. Может, тогда и не заморачиваться с посудой?.. Кто мне и что скажет? Хоть передохнуть перед смертью от мытья лишней посуды. Так! Всё после того как поем. Послушать разглагольствования отступников можно и между делом. Хотя в какой-то момент ловлю себя на том, что от таких разговоров у меня спина холодеет, а пальцы тянутся к печати дезинтеграции.

— Я подумаю, — ядовито усмехается Акасуна-но-Сасори, звякнув колокольчиком на шляпе, скорее всего, опять натягивая её на лицо…

— Кстати, книги можешь взять себе, — слышится в ответ тихое, не менее ядовитое шипение. — Они, конечно, интересны, но без девчонки толку в них мало. Хотя тебе с твоим «искусством», возможно, будут полезны.

Вот же нелюди... И ведь знают поди, что я могу всё слышать. Стоп. Как песчанник разошёлся при слове "искусство"! Уже минут семь, если верить часам, вещает про "истинность искусства". Ага, в списке явно забыли сделать пометочку "искусствовед". И кстати, так я вчера крайне удачно, получается, ляпнула про то, что что человеческие марионетки — искусство! Хм... Однако жестоко. Но... Маньяки. Какая ещё тут может быть логика?

Одного не пойму — чего песчанник так упирается в желании заполучить мой труп? Во мне ведь реально нет ничего такого. Вон Саннин тоже не понимает. Так что за причина?.. Зачем ему понадобилась я? Бред какой. Зато могу смело утверждать, что шкуру своих клиентов за эти полдня уже примерила не единожды.

И кстати, опять в речи нукенинов присутствует этот термин — "Кеккей Генкай"… Когда Кукловод спросил про него, я ответила не задумываясь, потому как печать не оставит от меня даже пепла. Но ведь звучит знакомо. Кажется, что-то о нём говорили отец и дед. Но вспоминается лишь набор каких-то совсем общих фактов. Но даже если так, лучше тому же Орочимару-сама о моём геноме и его особенностях ничего не знать. Уж совсем как-то не внушают доверия исследования "отходов изготовления человеческих марионеток".

 * * *

Я уже успела поесть и даже начать мыть слишком быстро опустевшую кастрюльку, когда мой дверной косяк в очередной раз приспичивает подпереть змеиному Саннину. И опять его взгляды подобны остро заточенным кунаям. Кунаям... Точно, я же не успела убрать те ножи, что до этого метала в мишень на двери.

— И как надолго следователи удалились? — разглядывая моё лицо, с лёгкой усмешкой интересуется нукенин.

— Дня на два… Но могут притащить кого-то по работе гробовщика, — продолжая разглядывать пустую доску, выдыхаю я, отмечая, что в гостиной воцарилась подозрительная тишина.

— Ты всё слышала, не так ли? — на бледном лице отступника расцветает злобная кривая ухмылка, приправленная изрядной долей давящей энергии, чтоб я уж наверняка поняла, что для него такая, как я, сродни мошки.

— Слышала, — меланхолично отзываюсь я, убирая кастрюльку на место.

Атмосфера сгущается ещё больше. Значит, ему от меня что-то нужно. О, ну конечно. Надо было сразу догадаться, чего Саннин тут Ки давит. Биологический материал. Мой. Которым не желает делиться Акасуна-но-Сасори. Великий и ужасный решил пойти в обход.

— И какого плана образцы вам нужны? — бросив косой взгляд на нукенина, уточняю я. — Что-то длительного хранения или?..

— Ахах, — прикрыв лицо кистью, хрипло выдаёт отступник. — Ты действительно странная. Но раз уж ты об этом спросила, — его пальцы сдвигаются, демонстрируя хищный взгляд жёлтых глаз, — то оба вида.

— Хммм…

Приходится откровенно задуматься, что я могу вот ему предложить, при этом не оказавшись на секционном столе и не разозлив попутно своего "принца". Ножи мои, кстати, обнаруживаются на положенном им месте в стойке. Надо же, только заметила.

— И каков минимальный объём «образца»? Пряди волос и пробирки крови хватит?

— Хватит, — криво ухмыляясь, шелестит Саннин. — Ты действительно очень умна. В самом деле жалко тебя отдавать на запчасти для марионеток…

— Благодарю за комплимент, — не могу удержаться от ответной кривой усмешки, получая порцию яда под видом мёда. — Но разве вы, Орочимару-сама, не сделаете того же, только на опыты, если вдруг обнаружите что-то, интересующее вас?

— Ахах, — в очередной раз хрипло смеётся отступник. — В логике тебе не откажешь, — сокращает разделяющее нас расстояние за пару шагов. — Может, всё же подумаем над вариантом, как обойти яд? — едва слышно добавляет он, склоняясь почти над самым ухом.

— Но ведь яд это не единственное, что может мне грозить, если брать в учёт дикое разнообразие ран на трупах… кхм… врагов Акасуна-но-Сасори, — пожимаю плечами в ответ и вновь выскальзываю из под нависшей надо мной фигуры нукенина.

— Хех, — вместе с хриплым смешком в затылок впивается холодный взгляд. — А ты и впрямь чем-то похожа на него… Такая же ядовитая рационалистка… Но всё же подумай над моим предложением, — пальцы Саннина легко ловят прядь моих волос.

— Давайте чуть позже, Орочимару-сама, — меланхолично отзываюсь я, спокойно вытягивая собственные волосы из чужих рук. — Я сейчас в весьма не лучшей форме. Ваш спутник обещал мне пару дней… — вот теперь уже затылок прожигает другой не менее хищный взгляд. — Я как раз должна буду восстановиться за это время, — оборачиваюсь, но в дверном проёме видно лишь край соломенной шляпы. — Вот тогда я лично соберу и передам вам «образцы». Ну кого опять черти принесли?.. — сухо выдыхаю я, когда в разговор вклинивается весьма странный стук у входной двери.

— Хорошо, — тихо шелестит Орочимару, когда я уже почти успеваю выйти из кухни, проскальзывая ещё и мимо Кукловода, шагнувшего на кухню, дабы покинуть коридор.

Вот же привычка — следить за реакцией жертвы, что пытается обойти хищника. Маньяки — странные личности. Несколько больших шагов до двери. И открыть её — уже по привычке, молча. Однако за дверью я уж точно не ждала увидеть такого посетителя.

— Такаги-сан? — склонив от удивления голову на бок, интересуюсь-таки я.

— Здравствуйте, Нежить-сан, — робко кланяется в ответ светловолосая женщина, нервно оглядываясь по сторонам. — Вот, это ведомость о заказах на гробы, — почти шёпотом поясняет она, дрожащими руками протягивая жёлтый конверт. — Мурками-сан сказал, что вы какое-то время можете не появляться в деревне… и…

— Хм, — только и могу протянуть я, рассматривая бумагу. — Значит, произошли изменения в датах ближайших похорон… — даже брошенного вскользь взгляда хватает, чтобы понять, насколько моя визитёрша перепугана. — Спасибо, Такаги-сан. Если это всё, то можете идти, — выдыхаю я, переводя на неё взгляд, но стараясь не смотреть в глаза. Живые обычно на такое реагируют крайне отрицательно.

— Ну-у… Не совсем… — затравленно глядя на меня, Такаги Кими вертит в руках небольшой свёрток. — Мичико-сан сказала, что это вы сделали для неё лекарство…

А вот это уже интересно. Тёмные серые глаза этой забитой женщины округляются, впиваясь в моё лицо взглядом. Вот только стоит этому взгляду столкнуться с моим, как она резко вздрагивает и поспешно отводит его. Столь характерный для деревенских страх передо мной берёт своё. Однако надо отдать ей должное, Такаги-сан всё ещё стоит на пороге, переминаясь с ноги на ногу. А это значит, что ей от меня что-то нужно. Хоть это и за гранью разумности живых.

— Можно… И мне тоже… Такое… лекарство… — скатившись в совсем еле слышный шёпот, озвучивает наконец истинную цель своего визита жена местного столяра, отчаянно стараясь не смотреть на меня.

— Хм… — протягиваю, стараясь подавить кривую ухмылку, которая без сомнения уж точно доведёт визитёршу до обморока. — А в свёртке травы, необходимые для лекарства?

Светловолосая женщина активно кивает в ответ, слишком сильно сжимая свёрток и глядя в сторону. Ну, по крайней мере, теперь понятно, почему пришла именно забитая и запуганная Кими-сан, а не сам Кёзо. Одного взгляда на эту худую и дёрганную женщину хватает, чтобы вновь появилось желание начистить столяру его красную рожу ещё разок… Но после того случая он больше не поднимал на жену руку, насколько я знаю. То ли «урок хороших манер» помог, то ли то, что в курс дела был введён ещё и Мураками-сан. Ну и демоны с ним. Хотя вспоминать, как я его тогда отметелила, всё же приятно....

— Хорошо, пройдёмте в лабораторию, — прикрываю за собой дверь и жестом указываю на двери в покойницкую. — Не беспокойтесь, это недолго.

Такаги Кими беднеет ещё больше, но, неуверенно кивнув, следует за мной, продолжая нервно озираться и мелко дрожать. Остаётся только вздохнуть. Она — живая всё-таки. Вроде как и есть какая-то степень уважения, но суеверный страх куда как сильнее. Тем более, она видела, что я делала с её горе-мужем. И уж явно на ангела не тяну.

— Для Мамору-куна, не так ли? — осведомляюсь я, предположив самую логичную причину для такой храбрости.

— Д-да, —чересчур эмоционально кивает моя нетипичная посетительница.

— И почему именно это лекарство? — открывая тяжелую створку, выдыхаю я.

— Ну… Мичико-сан… Она не сама ведь… Ну… это не чудо ведь?.. — переминаясь с ноги на ногу, мямлит женщина. — Да и это лекарство от простуды… таких у нас никто не делает… Мичико-сан… Дала нам немного, когда у Мамору был сильный жар… И ничего не помогало…

— Хм, — усмешка выходит отчаянно горькой.

Деревенские... Додумались наконец-то… Да поздновато. Нет, оно, конечно, приятно, но отдаёт ощутимой горечью. Пропускаю Такаги Кими вперёд и прикрываю за нами дверь. Радует только одно — моё последнее дело в этой деревне не будет связано с трупами…

 * * *

На возню с лекарством ушло около получаса. И совсем бледная Такаги-сан, облегчённо вздохнув, удалилась. А я, проводив её до ворот и заперев их, ощутила странный укол сознания. Всё. Двери за последним живым запреты... И теперь это целиком и полностью владения Бога Смерти. И словно последняя дань почившему, в руках остаются маленький мешочек терпко пахнущего чая и небольшой свёрток с домашним печеньем. Чтобы подавить горькую недоулыбку, приходится прикусить губу. Не так уж это и плохо на самом деле — напоследок получить такую оплату за столь внезапную подработку.

Вернувшись на кухню со своими трофеями, я обнаруживаю там задумчиво изучающего какую-то карту Саннина. Желания вступать с ним в контакт нет ни малейшего. А потому удостаиваю его лишь мимолётным взглядом и просто ставлю чайник. Печь почти остыла и надо бы... Стоп. Что?.. На мгновение замираю, озадаченная собственным отражением в металлической посудине. Но чего я собственно ещё ждала от Него?..

— Ты часто так просто открываешь дверь незнакомцам? — интересуется Орочимару-сама, поднимая глаза от бумаги.

— Хм?.. — оборачиваюсь на очередной излишне материальный взгляд, отрываясь от растопки печи, что успела основательно остыть.

— Вчера ты так спокойно открыла дверь двум отступникам… И даже позволила остаться на ночлег, прекрасно осознавая, с кем имеешь дело, — его змеиные глаза словно пытаются заглянуть мне в душу, но навряд ли там есть что-то, кроме спокойного безразличия.

— Мне нечего терять, — пожимаю плечами и подкидываю ещё пару поленьев. — Да и остановила бы вас закрытая дверь?

— Логично… Всё же ты могла бы стать ценным сотрудником в моих исследованиях, — нукенин задумчиво смотрит сквозь меня, скривив в улыбке один угол рта.

— Возможно, но… — я лишь развожу руками и тихо усмехаюсь. — Да, кстати, не подскажете, что вот это? — оттягивая ворот балахона, указываю на тонкий еле заметный витиеватый узор, красующийся на моей шее и идущий от уха до ключицы. — Вот только что заметила.

— Сасори, — хрипло хмыкает Саннин, — уже успел поставить ядовитую метку… Всё продумал.

— Я так понимаю, она активируется дистанционно? — провожу пальцами по узору, разглядывая собственное отражение в чайнике.

Орочимару-сама же только в очередной раз криво усмехается в ответ. Значит, моя догадка верна, и вариантов особо-то нет и не было? Разглядеть что-то нормально на металлической поверхности сложновато, и я бросаю эту затею. Вместо этого, опершись о край мойки поясницей, я разглядываю уже Саннина. Всё-таки впервые ко мне, что называется, «на огонёк» зашла такая легендарная личность. Орочимару-сама, заметив такое внимание, опять выдаёт кривую усмешку и возвращается к изучению карты. Ну что сказать, внешность у него и впрямь своеобразная: молочно-белая кожа, жёлтые змеиные глаза с идущей по верхнему веку и уходящей к переносице сиреневой подводкой-татуировкой. Чёрные прямые волосы, довольно длинные для мужчины, доходящие до лопаток. Обычно те мужские особи, что попадались мне на глаза, стригли волосы довольно коротко. Если вдаваться в тонкости черт лица и пропорций… И добавить к этому специфическую ауру мощи… Можно смело утверждать, что этот отступник вполне привлекателен. Однако не стоит забывать, что всё впечатление портят привычка специфично облизывать губы и не в меру длинный язык. Что, похоже, самому Саннину ничуть не мешает.

— Из тебя вышел бы неплохой шиноби, — не отрываясь от карты, хрипло не без иронии сообщает он.

— Орочимару-сама, ну какой из меня шиноби? — поглядывая на чайник, возвращаю ему усмешку с нотой горечи. — Я — Нежить. Местный безумный упокойно-гробовых дел мастер…

Нукенин, оценив сарказм, хрипло посмеивается, после чего вновь возвращается к своей карте. Чайник закипает в полной тишине. В той же тишине я завариваю себе заработанный чай и тихо удаляюсь в сторону гостиной. Похоже, внимания великого и ужасного я нынче не достойна. Вот и замечательно. Забираюсь с ногами в своё любимое кресло, пристраиваю рядом кружку чая и разворачиваю свёрток. Что ж, помянем некую Нежить-сан.

Криво ухмыльнувшись собственным мыслям, я позволяю себе предаться ностальгии по тем временам, когда мне тоже пекли печенье и не только его. Однако тот период был настолько короток, что ностальгия закончилась на горькой ноте времён нынешних.

Кстати, что не так здесь и сейчас?.. Хм... Однако, скрупулёзность просто убийственна. Моей коллекции книг нет, словно их и не бывало. Кукловод, не иначе, постарался. И кстати, тихо что-то, да и не видать его... Видимо, помимо книг идёт под зачистку и мой инструментарий. Немного горько и обидно, если честно. Но да смысл?.. Нет его. Вот и пусть. Я медленно потягиваюсь и, бросив взгляд на только начатое печенье и чай, решаю просто насладиться моментом. Времени всё равно осталось не так уж много.

 * * *

Закончив с чаем и вымыв за собой кружку, я таки ж не удерживаюсь и решаю отправиться на поиски своего «принца». Уж больно тихо в доме, печенье закончилось, а я не привыкла так долго сидеть без дела. Да и уточнить детали предыдущей дороги тоже стоит. Кстати о "принце". Почему-то при этом слове жутко тянет саркастично ухмыляться. Всё происходящее и связанное с этим сумасшедшим нукенином, кажется, пропитано своеобразным чёрным юмором. И понимаешь, что все его слова — лишь игра хищника с жертвой, но остановиться невозможно. Особенно эти Его замашки этакого парня лет пятнадцати или шестнадцати... Хотя, судя по комплекции и конечностям, то на то и выходит. При этом по заметкам из списка ему должно быть около тридцати... Но стоит ли искать логику там, где замешаны столь сумасшедшие личности? Тот же Орочимару-сама тоже на свой возраст не особо тянет. Если верить собственной интуиции, то не иначе каждый из них наложил на себя такого рода технику, что одним Богам Смерти ведомо, куда всё это заведёт.

Но... Начнём разбирать имеющиеся факты по порядку. И первым делом надо взглянуть как следует на художество, украшающее мою шею. А сделать это лучше всего... Действительно. Именно здесь — стягиваю с зеркала в гостиной простынь и рассматриваю печать в свете верной керосиновой лампы. Однако не настолько я хороша в этом. А потому моих знаний и логики хватает лишь на то, чтобы осознать — буду отравлена, как только Он того пожелает. У Орочимару-сама явно ничего вызнать не получится, он откровенно намекнул уже, что вмешиваться в игры спутника не намерен. Да и судя по звуку шагов, Саннин удалился из кухни на второй этаж ещё полчаса назад. Потому мне никто не мешал преспокойно мыть кружку.

Проблема номер два — что этот сумасшедший индивид нашёл во мне? С чего это фанатичное желание получить меня и это дикое и нелогичное "совершенная кукла"?.. Я чего-то о себе не знаю? Ставлю лампу на пол и делаю в кои-то веки то, что свойственно живым — верчусь перед зеркалом, разглядывая своё отражение. И?.. Слишком тощая — да. Слишком бледная, как покойник, — да. Практически полностью отсутствуют какие-либо округлости, свойственные девичьей фигуре. И только острые углы выпирающих сквозь кожу костей. По канонам красоты живых вот явно даже близко не лежало с совершенством. Бред. Разве что раздражающие кудри, что невозможно прочесать после "прогулки" в ветреную погоду. Но и их я не могу записать в собственные плюсы. Скорее уж минусы.

Сейчас всё, что я вижу в этом куске стекла... Буду откровенна — мелкого костлявого ёкая из подвида призраков или неплохо сохранившихся зомби. Тяжело вздыхаю. Живые не на пустом месте всё-таки меня Нежитью прозвали. Нет, конечно, не к месту вспоминается, что маньяки бывают разных мастей. В том числе есть и некрофилы... Ну и их я вполне могу понять — живые порой крайне отвратительны в своём поведении. Вот только... Судя по ощущениям, с Акасуна-но-Сасори нужно бы бояться совсем не этого. И человеческие тела у него вызывают интерес скорее, как у резчика по дереву перед бревном... Да и вообще он больше похож на опытного прозектора, способного потом превратить труп в нечто долговечное... Я с трудом подавляю тяжёлый вздох. Чёрт его знает, этого нукенина, что он во мне нашёл.

Встряхиваю головой и накидываю простынь обратно на зеркало, целенаправленно направляясь в покойницкую. Сомнений, что Кукловод именно там, у меня нет. Всё самое ценное, что имеется в этом доме, было именно там. И "было", наверное, ключевое слово. Дверь открывается с весьма неприятным скрипом. Если бы не нынешние обстоятельства, я бы уже решала эту проблему. Но какой в этом смысл сейчас?.. Сколько мне там осталось?.. Ещё часов шесть-восемь?.. Или того меньше… Сейчас, скорее всего, и узнаю.

Как ни странно, в покойницкой тихо, как тому и подобает. Но свет горит. Какое расточительство... Но да не важно уже. Обойдя все служебные помещения, кроме секционной, я убеждаюсь, что ни инструментария, ни препаратов на законных местах уже не лежит. Всё педантично вычищено под ноль с идеальной пустотой в остатке. Впрочем, если бы я собирала всё сама… Было бы так же.

Эта мысль отчего-то оставляет в сознании холодный след. А в самом деле — стала бы я сама собирать вот это? Взгляд вновь скользит по пустым полкам и ящикам. Наверное, если бы конечным итогом побега из деревни не была неминуемая смерть… Я, скорее всего, поступила бы именно так — собрала под чистую все свои пожитки. Но… имеет ли это хоть какой-то смысл в нынешнем положении?.. Скорее всего — нет.

В кои-то веки я позволяю себе поразмышлять на тему «а если бы». И так увлекаюсь, что из раздумий меня выводит только всполох алого перед глазами. Прямо как острый перец, обжигающий язык. В холодном свете ламп искусственного света это алое пылает словно пламя и кажется совсем уж диким. Настолько, что я даже замираю от неожиданности.

— В чём дело, Хитоми? — саркастично интересуется Он, не поворачивая головы.

— Цвет впечатляет....

Пожимаю плечами в ответ. Я уже и забыла, насколько сильно шокирует и бьёт по нервам звук собственного имени, рассыпаясь по телу электрическими искрами и туманя рассудок. Да ещё и таким тоном. Однако... Короткие... Не совсем, но короче, чем у Орочимару-сама явно, растрёпанные алые волосы... Всё ещё поражаясь сему зрелищу, продолжаю стоять в дверях и ждать дальнейших действий отступника.

— Хм, — меланхолично протягивает Акасуна-но-Сасори, поднимая со стола шляпу и водружая её себе на голову. — Я прибрал практически всё, надеюсь, тебя хватит, чтобы собрать остатки и не тратить наше время, когда нужно будет выходить? — каждое слово, кажется, источает яд.

— Это чтобы думали, что я сбежала сама? — чтобы оправиться от полученных за столь короткий срок впечатлений, возвращаюсь к привычному поведению и склоняю голову к плечу.

— Хм, — тихо усмехается Кукловод, пряча лицо краем соломенной шляпы.

— Конспирация… — тихо выдыхаю я, когда нукенин выходит из секционной.

— Не хочу портить впечатление о твоей рациональности, — хмыкает в ответ бархатистый голос.

— Даже так?

Остаётся только покачать головой. Он ведь прекрасно понял, что я не свой побег имела ввиду, а Его манеру прятать лицо шляпой. И что значит "впечатление"?.. Как-то нехорошо мне становится от предположения "почему"... Маньяки всё же — странный народ с необычайными заскоками. Может, знаю я о них и не так много, но специфика работы обязывает. И вот этот субъект, который стоит за дверью, стопроцентный маньяк. По всем пунктам. Хотя учитывая, где и как я живу... Логично, что однажды я должна была дождаться "своего" маньяка... Ага. И он сейчас стоит за дверью. В очередной раз криво усмехнувшись этому факту, я осматриваю секционную и не удерживаюсь от вполне резонного вопроса:

— И что здесь собирать-то?

За дверью опять раздаётся едкий "хмык". Осмотрев пустые ящички и шкафы, я, тяжело вздохнув, выключаю свет и выхожу в приёмную. Невысокая фигура отступника подпирает стену возле дверей секционной.

— Сколько у меня времени на сборы? — убирая в низкий хвост выбившуюся прядь, интересуюсь наконец-то я.

— Семь часов, — не поднимая головы, буквально мурлычет Кукловод.

— И сколько времени вы мне дадите? Просто чтобы знать, что брать с собой, — не удерживаюсь от кривой улыбки, смотри-ка какой тут расположился котяра, того гляди оттяпает чего по такому настрою. — Я так понимаю, маршрут лежит по безлюдной местности?

— Два-три дня. И тебя что-то не устраивает? — в бархатистом голосе явственно звучат нехорошие нотки.

— Хм, — я не удерживаюсь-таки от многозначительного "хмыка". — Да нет, всё вполне ожидаемо и логично. Что ж, пойду приготовлюсь к так называемой свободной жизни.

Мягко развернувшись, под тихий смех Кукловода покидаю покойницкую. Как-то не обнадёживает меня такой настрой у маньяка с подобной спецификой. Итак, времени на сборы не так уж много и не сказать, чтобы мало. Из того, что я поняла о своём «путешествии», мне необходимо приготовить себе запас пищи. Собственно… Больше что-то брать с собой смысла нет. Но дабы создать впечатление о добровольности побега… Всю кухонную утварь стоит прихватить с собою в свитке. Но это чуть позже… После последнего ужина в этих стенах… А для начала... Нужно забрать действительно кое-что очень ценное.

* * *

И это что-то ценное хранится не где-то, а на кладбище. Под витиеватой блокирующей печатью. Как её снять, мне перед смертью рассказал дед. Собственно, из-за этой печати пришлось очень конкретно обозначать место и размеры могилы для этого старого хрыча. Да и с расположением надгробия пришлось повозиться, когда Мураками соизволил удалиться. Зачем требовались такие заморочки — мне, как обычно, никто объяснить не потрудился.

Вот и сейчас было несколько странно находиться здесь, у трёх надгробий с фамилией Мизуки. Ничего, скоро я тоже отправлюсь к вам. Так что... Почтительно кланяюсь и приступаю к дезактивации печати. Просто очередное длительное упражнение по контролю чакры. В результате которого... Я получаю покрытый ещё более хитрой печатью свёрток. Если верны мои догадки, то тут не только тип чакры нужен определённый, но и моя кровь и... Всё это привязано к лунным циклам?.. И зачем?.. Что там такого, что столько предосторожности, дабы не попало в чужие руки?.. Да чтобы открыть это, понадобится минимум года два или три!

— Неужели мир шиноби так примитивен, что тайны какой-то семьи стоит так скрывать? — тяжело выдыхаю я, пряча свиток в одном из карманов драного балахона и отмечая, что на меня направлено два абсолютно недружелюбных взгляда.

Но у меня нет этих двух-трёх лет. Губы растягивает в кривой улыбке. Пусть смотрят. Мне есть чем их удивить. А вот теперь можно пойти и приготовить себе последний ужин да собрать скудные пожитки. Ещё раз поклонившись надгробиям трёх пустых могил, я преспокойно прохожу обратно в дом. Отступники, естественно, следуют за мной. Смысла прятать свёрток я не вижу вообще, а потому просто выкладываю его на столе в гостиной и без лишних угрызений совести иду заниматься ужином. Пусть сами разбираются. Но навряд ли разберутся.

Особо к обсуждению в соседнем помещении я не прислушиваюсь. Но "подарок" нукенины явно оценили по достоинству, судя по общему "радужному" тону. Моя теория о специфике снятия печатей лишь подтверждается. Орочимару-сама в очередной раз ядовито интересуется, зачем Кукловоду бесполезная кукла, и предлагает обмен на что-то более стоящее. Однако Акасуна-но-Сасори оказывается на редкость упёртым и наотрез отказывается уступать. Аргументируя свою твердолобость понятием «истинное искусство». Которое, видимо, для него абсолют.

А я всё пытаюсь понять — что же во мне может быть этим самым «искусством»? Уж явно не тощее телосложение… Хотя учитывая, как тщательно ощупывал вчера мои кости песчанник… Надо же... Уже в сознании появляется пресловутое "Он", если думать об этом нукенине. И всё же, что-то тут не вяжется. Даже, допустим, если моё тело и впрямь способно быть идеальным при нормальном питании… Ну не за пару же дней оно восстановится. Это я могу сказать стопроцентно. Тогда встаёт другой вопрос — Кукловод или крупно темнит по поводу моего будущего, либо извращенец…

Губы опять кривит от улыбки. Что-то я подозрительно часто улыбаюсь в последнее время. Однако если и придираться, то на роль извращенца из этих двух сумасшедших гениев больше подойдёт змеиный Саннин. Вообще… Если начинать их сравнивать… То Кукловод, при всём его маниакальном стремлении к пополнению коллекции, выглядит более выигрышно и человечно. По крайней мере, как я успела понять, то, что попадает в раздел его «искусства», для него достаточно значимо. И это весьма яркий контраст с Орочимару-сама, который явно не настолько ценит материал для своих исследований…

Ужинать и пить чай с остатками отложенного вчера печенья мне никто не мешал. Отступники изучали свиток. Точнее, печать, запирающую его. Впрочем, сейчас мне не особо и нужно чьё-то внимание. Вынув из найденной в покойницкой дедовой сумки прихваченные оттуда же свитки и набор для письма, я принимаюсь методично наводить уборку кухонного инвентаря, запечатывая его в один из свитков. Хватило и его одного. А вот любимый нож стоит аккуратно завернуть в тряпицу и просто положить в отдельный карман сумки. Авось пригодится… Преспокойно закончив свои дела, я беспрепятственно прохожу в свою комнату, дабы собрать ещё и свой скудный гардероб. Даже если он не пригодится в пути, то всё равно должен исчезнуть конспирации ради.

Однако на кровати меня ожидает сюрприз — аккуратная стопочка одежды. Уже знакомая майка, явно великоватые штаны и кушак. Если я правильно помню, шиноби обычно перемещаются не по дорогам, а по веткам деревьев… Растягиваю в стороны подол балахона. М-да, моя одёжка явно к такому способу передвижения не располагает… И всё же… Есть вот в этом... Окидываю взглядом стопочку чужой одежды. Что-то… странное и… тёплое. Тяжёлый вздох. Не к добру такие розовые сопли. Но это, в общем-то, ненадолго.

Собрав все свои вещи, я прикидываю, сколько времени осталось. Выходит ещё часа четыре… А значит, можно побаловать себя и помыться. Как раз печь ещё не успела остыть, и вода нагреется довольно быстро. Воплощать задуманное в реальность мне никто опять же не мешает. Нукенины продолжают изучать подкинутую мной головоломку.

Как следует отмывшись ото всех недавних треволнений, я переодеваюсь в чистое бельё и натягиваю услужливо предложенную мне одежду, которая естественно велика и жутко широка. Майку приходится заправить в штаны, а последние ещё и подкатать, чтобы не путаться в них, и как следует перемотать всё, благо, достаточно длинным кушаком. Наверное, это даже более-менее сносно выглядит. Собрав свои банные принадлежности в небольшой свёрток, отправляю его в сумку. Вроде должно было получиться много… Но сумка наполовину пуста, даже не взирая на свой небольшой размер.

Наведя порядок, соответствующий сборам, я устраиваюсь на кровати и наконец-таки спокойно занимаюсь собственными волосами, распутывая и расчёсывая влажные локоны. За этим занятием меня и застаёт "мой самопровозглашённый принц", войдя в комнату, словно свою, без стука. Ага, услужливо предложенная одежда?.. Судя по пристальному взгляду, не переоденься я в это, меня явно ждало бы наказание...

— Уже пора, господин Кукловод? — не отрываясь от своего занятия, интересуюсь я, чтобы разрядить обстановку.

— Ещё нет, но смотрю, ты уже со всем справилась, — ухмыляется песчанник и устраивается в кресле. — Вопросы есть?

— Да, — заканчивая с последней прядью, вздыхаю. — Я о шиноби знаю не так много… Но полагаю, раз вы выдали мне вот такое, — красноречивый жест на сползающую с одного плеча футболку и подкатанные штаны, — то двигаться придётся явно не по дороге… Так вот, а как шиноби передвигаются по деревьям и прочим вертикальным поверхностям? — наблюдая за Его реакцией, спокойно задаю беспокоящий меня вопрос, сплетая волосы в тугую косу.

— Кхм, — выдаёт неоднозначно нукенин и, похоже, задумывается.— Хм... Путём направления и поддержания определённого количества чакры в стопах, — сухо сообщает Он.

— Всего лишь? — сворачивая косу пучком на затылке, поднимаюсь и подхожу к двери. Итак, просто контроль чакры. Особо не напрягаясь. Поставить ногу на косяк и сделать пару шагов вверх. — Понятно, — дойдя до края косяка, разворачиваюсь и делаю ещё пару шагов вниз, чтобы вернуться на пол. — Значит, при передвижении просто нужно поддерживать необходимый минимум чакры в ногах, перераспределяя его по мере необходимости? — вернувшись к сумке, лежащей на кровати, закрепляю пучок шпильками. — И да, вот это, —провожу по светлой вязи печати, — какой дальностью обладает?

— Хм? — в очередной раз вполне материально ухмыляется нукенин. — Не имеет значения. Я могу активировать её, когда и где пожелаю, Хитоми.

— Вполне ожидаемо, — пожимаю плечами, после пары секунд невнятного счастья и электрических разрядов по всей грудной клетке. Вдох и выдох. Вроде отпустило. Закидываю расчёску и стянутые резинкой шпильки в небольшую сумку. — Я, в общем-то, готова.

— Ещё час-два, — меланхолично сообщает Кукловод, переводя взгляд на неплотно зашторенное окно, а затем вставая из кресла. — Так что можешь быть пока свободна.

Но смысл? Всё сделано и приготовлено. Мне просто нечем уже себя занять. Потому пожимаю в ответ плечами и, подхватив свою сумку, выхожу за Ним в гостиную. Где всё ещё изучает мой свёрток Орочимару-сама. Моё кресло у камина не занято, и я, пользуясь моментом, забираюсь в него с ногами и прикрываю глаза.

— Интересный же у тебя хранился свиток, — горько усмехаясь, буквально шипит Саннин, одаривая препарирующим взглядом.

— Сама в толк не возьму, что такого в нём может быть ценного, чтобы вот так заморачиваться с защитой, — не открывая глаз, отзываюсь я. — Меня в такие таинства не посвящали. Наверное, сначала надо было подрасти, да не успели… Если вам интересно, знаю ли я, как это открыть… То чисто гипотетически — да. Но это слишком долго. Год или два… Если не зевать… Но у меня ведь нет столько времени, не так ли?

Видимо, убийственный взгляд перешёл на песчанника. Но Акасуна-но-Сасори не соизволил что-то сказать и просто устроился в соседнем кресле, шелестя чем-то, видимо, картой. И повисла гробовая тишина. Нарушенная лишь раз: наверное, великий и ужасный отчаялся возиться с моим свёртком и перебросил его спутнику, который тут же его убрал куда-то... И опять наступила замогильная тишина.

Я даже, к своему удивлению, успела задремать. А проснулась оттого, что мимо моего кресла прошёл Он, чтобы затушить огонь в камине. Значит — пора. Внутри заворочалось невнятное тяжёлое ощущение, но я, не обращая на него внимания, подхватила сумку и закуталась в накидку с капюшоном.

Ну вот и всё. Теперь я целиком и полностью в руках идущего впереди нукенина в чёрном плаще с красными облаками, так старательно прячущего лицо шляпой. Шагнуть за порог и ворота оказалось куда проще, чем я себе представляла. И так бы и ушла не оглядываясь, если бы на периферии зрения возле дома не замаячили огоньки. Что-то явно пошло не так.

— Хитоми, — тихо и властно окликает меня Кукловод. — Ты решила передумать? — в Его голосе звучит явная жестокая усмешка.

— Нет, — в очередной раз всё тело прошивает разрядом, и волнение о том, что что-то пошло не по плану, рассеивается, словно туман. Какая теперь уже разница? Губы в который уже раз кривит от улыбки. Склоняю голову на бок и пробую на вкус язвительно-почтительное обращение, — господин. Просто любопытно, что могло понадобиться во владениях Нежити этим троим, — с усмешкой указываю на три огонька, приближающиеся к дому гробовщика.

— Хм, — протягивает Он, также обращая своё внимание на дом. — Орочимару.

— Занятно, — тихо шелестит Саннин, присоединяясь к наблюдению.

Однако троица возле дома явно торопится. Сейчас достаточно темно, чтобы что-то разглядеть, но три точки факелов методично кружат возле дома, под конец собравшись возле крыльца. После чего один из факелов летит к парадному входу… И вслед за ним кольцами вспыхивает пламя, жадно облизывая старые стены. Нежданные гости ещё что-то успевают прокричать в нарастающий гул пожара и поспешно скрываются с места преступления.

Старое здание знатно полыхает и, скорее всего, успеет выгореть дотла, прежде чем кто-то хватится. Странное ощущение. Не жаль. Совсем. Склеп горит. А мертвец покинул погост. Наверное, так себя чувствует прах, который рассеивают по ветру... Прикрываю глаза и вдыхаю полной грудью. Я больше не привязана к этому месту. Ничем.

— Хитоми, — меланхолично окликает меня Акасуна-но-Сасори.

— Что ж, вовремя, — равнодушно пожимаю плечами без тени сожалений. — Теперь будет меньше вопросов.

— Хех, — едко вставляет своё веское Саннин, продолжив путь.

А я плотнее запахиваюсь в свою накидку и, уже не оборачиваясь и ни на что не отвлекаясь, следую за нукенином, что позволил мне быть чем-то большим, нежели живой труп. Сумасшедший маньяк... И его жертва. Губы опять растягивает горькая улыбка. Надо прибавить шаг, а то ещё отстану ненароком...