Гарри Поттер и принц датский (джен)

Стратфорд-на-Эйвоне встретил их мелким дождиком, едва они покинули такси. Впрочем, не прошло и пяти минут, как сквозь расступившиеся тучи выглянуло солнце, и от дождя не осталось и следа, не считая быстро меркнущей радуги над крышами приземистых домов. Гарри никогда раньше не был в этом городе, но поймал себя на мысли, что именно так он и представлял себе родину Шекспира. Тихий уютный городок, прорезанный узкими извилистыми улочками, увитые плющом дома и кирпичные заборы, а главное — на удивление мало прохожих, несмотря на статус чуть ли не главной достопримечательности страны.

И еще — деревья. Каштаны, тополя, клены и березы стройными рядами выстроились вдоль улиц, многие из них — совсем старые, покрытые слоем тяжелой, изборожденной морщинами коры. Некоторые из них, быть может, еще застали живого Шекспира, — мысль, от которой тревога, не покидавшая Гарри всю дорогу от Оксфорда, отчего-то сразу улеглась. Кое-что в мире остается неизменным, и это хорошо.

Он взял Гермиону за руку, и она, тепло улыбнувшись, с готовностью сжала его ладонь в ответ. На мгновение ему показалось, что нет никакой всемирной угрозы, и не торопятся они постичь тайну, от которой зависит будущее мира. Нет! Есть только осенний день в старом городе, где он просто проводит время со своей девушкой, спокойно прогуливаясь под шорох падающих листьев. Есть бездна времени, и ни одного повода для спешки.

— Церковь Святой Троицы в одном квартале отсюда, — сказала Гермиона, и наваждение рассеялось. — Если не ошибаюсь, там за деревьями ее шпиль. Видишь?

— Шекспир похоронен во дворе церкви?

— В самой церкви. Совсем как Тихо Браге. Уверена, будь его могила на обычном кладбище, ее бы уже раскопали до нас.

— Я по-прежнему не понимаю, что ты надеешься найти в могиле. Зашифрованное сообщение для Тихо Браге? Но он умер задолго до Шекспира…

— Нет, — улыбнулась Гермиона. — Тут явно что-то другое. Гарри, помнишь, что я говорила раньше? Мы должны взглянуть на «Гамлета» глазами Тихо Браге, только так мы сможем заметить то, что оказалось тайной для прочих, даже для самого Игнотуса. И потому нам следует знать как можно больше о них обоих. Об Уильяме Шекспире и о Тихо Браге.

Они прошли мимо большого белого указателя с надписью «Церковь Святой Троицы». Гарри заметил, что прохожих им попадается все больше и больше: нетрудно было догадаться, что привлекло всех этих людей. А уж возле самой могилы, должно быть, и вовсе не протолкнуться: как Гермиона надеется узнать хоть что-то в таких условиях?

Словно прочтя его мысли, Гермиона взглянула на часы и сказала:

— Церковь открыта для посетителей только до часу дня. Сейчас уже половина пятого, так что, надеюсь, нам не помешают.

— Сомневаюсь, — покачал головой Гарри. — Туристов внутри, может, и нет, но ведь там наверняка есть служители… или даже охрана.

— Ну, это не большая проблема, — беззаботно отозвалась Гермиона.

Гарри недоверчиво покосился на нее. Его не оставляло ощущение, что Гермиона меняется… Нет, не в худшую сторону, и, возможно, это даже не было настоящим изменением. Скорей что-то дремлющее в глубине ее личности пробуждалось и все чаще давало о себе знать: неожиданными даже для Гриффиндора приступами отваги, спокойным принятием катастрофических обстоятельств, способностью рисковать, которая удивила бы и самого Квиррелла. Девушка, которая полжизни провела в библиотеке, просто не могла быть такой… или все же могла?

— Ты действительно собираешься запустить в священника Петрификусом? — усмехнулся он.

— Твои предки Певереллы, если помнишь, однажды этим отличились, — со смехом ответила она. — Не думаю, что это ужасный грех.

Небеса, как видно, не согласились с ее заключением, отправив на их головы воинство мелких и до противного холодных капель. Гарри поежился и с трудом удержался от соблазна закрыться от дождя при помощи Импервиуса. Пожалуй, он смог бы наложить эти чары без помощи палочки, но разгуливающий без зонтика парень, от которого капли отскакивают, как от горячей сковородки, уж точно привлечет внимание. А там — вездесущее Министерство с этим его распроклятым Статутом…

— Ладно, — вздохнул он. — Но все равно, рыть могилу в церкви средь бела дня — безумие какое-то. Я знаю, что стоит на кону, но Гермиона, мы ведь даже не уверены, что там есть что-то интересное. Черт возьми, это же просто могила!

— У Тихо Браге тоже была «просто могила», помнишь? А в итоге без нее мы никогда не добрались бы до Источника. Нет, Гарри, я уверена.

— Но с чего вдруг?

Гермиона вздохнула, остановила его и направилась к небольшой туристической лавке под навесом. Средних лет продавщица, которую, похоже, сморил мерный шум дождя, при ее приближении вздрогнула, судорожно сглотнула и немедля натянула на лицо дежурную улыбку.

— Добрый день! Желаете карту? Советую вот эту, здесь отмечены все достопримечательности, которые…

— Добрый день, спасибо. Можно мне вот этот буклетик?

— Конечно, мисс.

Когда Гермиона возвращалась к нему с туристическим буклетом, Гарри заметил настороженный взгляд, которым ее проводила продавщица. Неужели они настолько выделяются из толпы, что вызывают подозрение у каждого встречного? Будь они хотя бы чистокровными магами, которые с детства воспитывались в изоляции от маглов, это можно было бы понять, но всего шесть лет назад они даже не подозревали, что рядом с ними существует совсем другой мир, населенный другими людьми.

— Прочти, Гарри, — без обиняков сказала Гермиона, найдя нужное место в буклете.

Он послушно скользнул взглядом к абзацу, на который указывал палец Гермионы. «…Великий драматург, имея статус светского ректора и владельца десятин, был похоронен под алтарным полом у северной стены на глубине 17 футов…». Гарри нахмурился и сказал:

— Семнадцать футов? Вроде бы это глубже обычного.

— Глубже обычного? Гарри, да тогда никого не хоронили глубже пяти-шести футов. Могила в три человеческих роста глубиной! Под алтарным полом! Можно подумать, они там образец плутония захоронили…

Гарри поднял на нее недоверчивый взгляд.

— И ты думаешь, это сам Шекспир распорядился? Чтобы что-то спрятать в собственной могиле?

— А у тебя есть другое объяснение?

Он пожал плечами.

— Мало ли… Насколько я знаю, в те годы по стране ходила чума. Может, Шекспир считал, что заражен, и опасался, что может заразить остальных, если могила не будет достаточно глубока…

На редкость глупым собственное объяснение показалось ему раньше, чем он договорил до конца, и он сконфуженно умолк. Гермиона, однако, восприняла его возражение всерьез и с готовностью парировала:

— И потому тело Шекспира на целых два дня было выставлено в «Нью-Плейс», чтобы его друзья и соседи могли попрощаться с усопшим?

Она вновь протянула ему буклет, но Гарри только потерянно кивнул и сказал:

— Наверное, ты снова права. Ты об этом тоже прочла у Джоан Кларк? Я думал, она писала о том, что ключ скрыт в именах персонажей.

— Да как тебе сказать… Напрямую — нет, Кларк ничего такого не писала. Однако она навела меня на мысль, упомянув эпитафию на могиле Шекспира, и я вспомнила, что уже слышала эту историю раньше.

— А что такого в его эпитафии?

Гермиона улыбнулась.

— Думаю, будет лучше, если ты увидишь своими глазами.

Возражать он не стал, и через пять минут они уже стояли рядом с низеньким забором из белого кирпича, жестоко изъеденного многолетней эрозией. За ним в глубине уютного сквера разместилась сама церковь: несмотря на древность, она казалась построенной совсем недавно — как видно, реставраторы приложили массу сил, чтобы сохранить главную достопримечательность города. Свернув на асфальтовую дорожку, которая вела к главному входу, Гарри отметил ряды старых могил по обе стороны и мысленно перенесся на пражское кладбище, откуда начался их путь.

Какое странное стечение обстоятельств заставляет их вновь повторить все, через что они проходили раньше? Кладбище, а теперь и незаконное проникновение в культовое сооружение… Вот только в Староновой синагоге они встретили друга, а здесь им лучше бы не встречать вообще никого. Почувствовав чей-то взгляд, Гарри нервно обернулся. Четверо молодых людей, сгрудившихся у одной из могил, откровенно таращились на них с Гермионой. Что происходит, черт возьми?

— Тут есть другой вход? — спросил он, понизив голос. — Через главный лучше не идти, на нас все смотрят.

— Поищем, — кивнула она.

Они неторопливо зашагали вдоль фасада, делая вид, что любуются архитектурой. Особенно притворяться им не пришлось: здание и впрямь радовало глаз. Конечно, в промозглую дождливую погоду его великолепие отдавало мрачной, готической атмосферой, но… Иногда даже Хогвартс производил подобное впечатление. Тучи, будто услышав его мысли, на мгновение расступились, и клонящееся к закату солнце отразилось тысячами разноцветных огней в высоких оконных витражах западной стены. В этих огнях было… что-то.

Гарри замер, не решаясь обернуться. Неясный образ, который запечатлело его периферийное зрение, тревожил, хотя наверняка был не более чем игрой воображения. Туристы и обычные прохожие все так же спокойно шли мимо здания церкви, время от времени окидывая ее ленивым взглядом, и никто из них не казался испуганным или удивленным. И все же Гарри был готов поклясться, что видел. Огромный лик с яростно пылающим взглядом — уже не столь спокойно-отрешенный, как в прежних видениях, но гордый и торжествующий — взгляд воина, который только что поставил ногу на грудь поверженного врага.

— Гарри?.. — удивленно обернулась к нему Гермиона.

Он мотнул головой, изгоняя видение, выдохнул и зашагал следом. Солнце скрылось за облаками, и блеск витражей померк, но Гарри до сих пор чувствовал на себе огненный взор кого-то, кого нельзя увидеть воочию. Того, кто являет себя только в игре хаоса, в тысячах невидимых связей, соединяющих самые обыденные элементы жизни, в разрозненных на первый взгляд событиях и ничего не значащих словах.

— Попробуем здесь, — сказала Гермиона, остановившись перед деревянной дверью.

Густые заросли вдоль стены надежно укрывали дверь от посторонних взглядов, поэтому был хороший шанс, что их манипуляции останутся незамеченными.

— Алохомора, — шепнул Гарри, и замок послушно щелкнул.

Оглядевшись напоследок, они быстро вошли внутрь. За дверью оказалось нечто вроде подсобного помещения с покосившимися стеллажами, на которых покоились пыльные коробки и свертки плотной ткани. В углу стояли три потускневших бронзовых подсвечника, только в одном из которых сохранился оплывший огарок восковой свечи. Напротив входа располагалась полуоткрытая дверь, ведущая в темный коридор, и Гермиона, скользнув быстрым взглядом по унылому интерьеру, решительно направилась к ней.

Удивительно, но вокруг царила тишина. Опасения Гарри не подтвердились, и никто не попался им ни в коридоре, ни дальше, в помещении нефа. Ощущение чужого взгляда никуда не пропало, но словно притупилось под наплывом новых впечатлений. Он, озираясь, шагал между рядами деревянных скамей, отполированных телами тысяч прихожан, и чувствовал себя всего лишь очередным любопытным туристом. Никто не пытался его остановить: церковь пустовала. Минуты шли, и он почти перестал ждать гневного возгласа кого-нибудь из служителей.

— Где здесь могила Шекспира? — тихо спросил он, добравшись до вывески, которая призывала сделать пожертвование в пять фунтов.

— У северной стены, помнишь? — отозвалась Гермиона. — Где-то в той стороне.

Она не ошиблась. У самого алтаря за позолоченной оградой расположился ряд могил с выставленными перед ними табличками. Прочтя имена, Гарри едва не присвистнул. Энн Шекспир, жена великого драматурга. Сюзанна, старшая дочь. Джон Холл, зять и друг Шекспира. Усыпальница для всей семьи, не иначе. Могила самого Уильяма Шекспира, вторая слева, сразу привлекала взгляд, и не только благодаря железному обрамлению.

Гарри подошел ближе, не спуская глаз с надгробия. Высеченную на камне эпитафию, о которой говорила Гермиона, оказалось непросто прочесть: не только из-за архаичного языка, но также и по причине плачевного состояния камня. К счастью, тот же текст был продублирован на деревянной доске, установленной позади могилы⁽¹⁾. Гарри, не скрывая удивления, прочел вслух:

«Друг, ради Господа, не рой

Останков, взятых сей землей;

Нетронувший блажен в веках,

И проклят — тронувший мой прах».

Он ошарашенно обернулся к Гермионе, которая откровенно веселилась, глядя на его реакцию.

— Все еще сомневаешься? — спросила она. — Вероятно, текст эпитафии принадлежит самому Шекспиру. Он распорядился высечь это на своей могиле и позаботился о том, чтобы его похоронили по возможности глубоко. Так, чтобы создать максимум проблем тому, кто решится на эксгумацию.

— Мне кажется, что такая эпитафия только привлечет лишнее внимание, — покачал он головой.

— У Шекспира внимания и без того хоть отбавляй. По сути, он возложил миссию охраны своих останков на служителей храма, а они к таким вещам относятся серьезно. И не забывай, речь идет о семнадцатом столетии. Большинство современников Шекспира были крайне набожными, и уж точно они верили в силу посмертных проклятий. Кроме того… я не удивлюсь, если проклятие здесь — самое настоящее.

— Что же там спрятано? — спросил Гарри скорей самого себя, нежели Гермиону.

— Есть только один способ узнать, верно? Одно могу сказать: это почти наверняка имеет отношение к нашей задаче. Джоан Кларк считала так же.

Гарри в задумчивости подошел к могильной плите. Где-то там, в семнадцати футах от поверхности, великий бард сокрыл в собственной могиле нечто… нечто важное. Что-то, что нельзя было просто уничтожить, но и допустить, чтобы оно попало в человеческие руки, — также нельзя. Что же это? Шутка Гермионы про плутоний уже не казалась ему столь уж смешной. Что, если в этой могиле… От пришедшей к нему шальной догадки перехватило дыхание. Он потрясенно обернулся к Гермионе.

— Что такое, Гарри? — отшатнулась она.

— Гермиона… Что, если в его могиле… сам артефакт? Банд-Дарваджа?

С минуту она всерьез обдумывала эту идею, но потом помотала головой.

— Нет. Не думаю. Слишком просто. Слишком очевидно.

— Для тебя очевидно, потому что ты знаешь, что ищешь. Но что, если… Сама подумай. Какими-то путями, уж не знаю, какими, к Шекспиру в руки попадает этот артефакт. И он знает, с чем имеет дело. Хотя бы отчасти знает. Он хочет сообщить об этом тем, кто разбирается в вопросе, но не может это сделать напрямую, для того и оставляет все эти намеки в «Гамлете»… Возможно, что и в других пьесах тоже. Когда же все его усилия оказываются безуспешными, он решает спрятать Врата в собственной могиле. Разве это все так уж невозможно?

— Возможно, конечно. Но… слишком просто.

— Кто сказал, что должно быть сложно? — возразил он.

Внутри незваной гостьей заерзала колючая обида: почему Гермиона с такой легкостью отбросила его гипотезу просто из-за ее простоты? Разве не призывает к простоте бритва Оккама, основа всего научного метода? Гермиона правильно истолковала выражение его лица. Она подошла ближе, взяла его за руку и совершенно неожиданно поцеловала — нежно коснулась губами уголка рта, отчего он на полминуты перестал дышать.

— Не обижайся, Гарри, — сказала она. — Это отличная гипотеза, и я думаю, что хотя бы отчасти ты здесь прав. Что-то есть там, внизу. Что-то сознательно спрятанное самим Шекспиром. Просто мне кажется, что это…

Она запнулась и, покачнувшись, упала вперед, ему на руки. Он успел увидеть четыре темных силуэта у нее за спиной — Гарри так и не понял, откуда они взялись, поскольку неф, несмотря на общий полумрак, отлично просматривался во всех направлениях. Один из прибывших бесшумно шагнул вперед, оказавшись под прямыми лучами света из окна. Гарри успел увидеть простую серую униформу с нашивкой в виде пяти стрел, вписанных в окружность, закрытое такой же серой маской лицо, а затем что-то больно кольнуло его в шею, и мир закружился вокруг, словно при трансгрессии. Выронив Гермиону, он повалился вслед за ней на каменный пол.

«…И проклят — тронувший мой прах», — последнее, что он увидел перед собой, а затем мутная пелена заволокла его взор, и мысли остановили свой бег.

* * *

Он парил в бесконечном черном пространстве, и вокруг расстилалась пустота — во всех направлениях. У него не было ни собственного тела, ни даже имени, и он считал это нормальным: идея о том, что может быть иначе, даже не возникала в его сонном, застывшем разуме. Медленно возникавшие мысли через мгновение меркли, сменяясь молчанием, и он равнодушно отмечал завершение их короткого жизненного цикла, не пытаясь что-то изменить. Идея об изменении тоже оставалась вне его разумения, ибо ничего не менялось в пространстве, доступном восприятию.

В черноте вспыхнула искра. Ее свет причинял физическую боль, заставлял думать и действовать. Что-то изменилось, и он с неудовольствием постиг эту новую для себя концепцию. Искра становилась ярче, и она… Да, он вспомнил нужное слово. Искра двигалась. Менялась. Вспыхнул и протянулся через пустоту призрачный светящийся хвост, сделав ее похожей на…

— Комета, — еле слышно прохрипел Гарри. — Комета Хейла-Боппа.

Во рту пересохло, глаза отчаянно слезились. Зрение наконец сфокусировалось, но головокружение никуда не делось, заставляя мир вокруг него то и дело пускаться в безумный пляс. Он попытался встать, и не смог. Мертвенный свет крохотного потолочного светильника неприятно бил в глаза, проникая даже сквозь сомкнутые веки. И еще это ощущение… Словно он потерял что-то очень важное, без чего уже давно не мыслил самого себя.

С трудом повернув голову влево и дождавшись, когда очередной муторный приступ головокружения сойдет на нет, он добрые две минуты смотрел на стойку с капельницей, установленную рядом с его койкой, и пытался осознать, что видит. Прозрачная трубка тянулась вниз, к его руке, и там, у самого сгиба локтя, где он ощущал слабую ноющую боль, она уходила под слой щедро наклеенного медицинского пластыря.

И его рука… Она была пристегнута к койке двумя петлями из эластичного пластика. Дурман постепенно рассеивался, и, покрутив головой, Гарри убедился, что в том же положении пребывают и прочие его конечности. Где он? Память отказывалась прояснять этот вопрос, подсовывая только до сюрреалистичности странную сцену в церкви Святой Троицы, где на них с Гермионой напали какие-то… Он разом вспотел, и дурман развеялся окончательно.

— Гермиона! — позвал он.

Что-то пришло в движение в темноте слева от него.

— Гарри, — услышал он слабый голос Гермионы. — Ты уже очнулся?

— Вроде бы, — отозвался он, обернувшись на голос.

Световые пятна перед глазами немедленно заплясали, складываясь в очертания лица — совсем как тогда, в Айзентурме, — и он сделал глубокий вдох, пытаясь не замечать оживающего образа. К черту эти пятна. К черту зловещие лики в темноте. Куда важнее настоящий мир. К сожалению, настоящий мир особых надежд не оставлял: Гермиона пребывала в столь же беспомощном положении, что и он.

— Где мы? — спросил он.

— Представления не имею. Однако убивать нас, похоже, не собираются. Пока.

— А эти капельницы… Какой дрянью нас тут накачивают?

На этот раз Гермиона не спешила с ответом. Насколько это было возможно в ее положении, она внимательно огляделась и неуверенно проговорила:

— Похоже, мы в руках у маглов. Я не чувствую никаких признаков магии, да и в обстановке ничего такого. Может быть, правительство?

— Но правительство не вмешивается в дела магов, — возразил Гарри. — Разве что мы попали в руки к тем, кто вообще не знает о существовании магии.

После короткого молчания Гермиона встревоженно сказала:

— Думаю, что уж эти-то знают. Гарри… Ты можешь воспользоваться телекинезом? Или любой беспалочковой магией?

— Попробую… Только Релашио у меня, боюсь, не выйдет, там даже с палочкой непросто.

— Не Релашио… Что угодно, пусть самое легкое, — отозвалась она, и в ее голосе Гарри с удивлением услышал нарастающую панику.

Самое легкое? Он сосредоточился на простом заклинании, выстраивая перед собой его внутреннюю структуру. Каждый раз, когда он делал это, каждый элемент мысленной конструкции отзывался в его теле, и он чувствовал, как словно мгновенная огненная волна проносится внутри, воспламеняя магией само пространство. Ему нравилось это чувство, и еще больше — тот момент, когда все элементы складывались воедино, и окружающий мир менялся, впитывая порожденное им волшебство.

Но только не в этот раз. Окружающий мир хранил покой. Чувства молчали, отзываясь на его мысленные усилия только притупленной фантомной болью, словно от обрубка давно потерянной конечности. Где-то внутри словно раздался протяжный, тоскливый вой сирены. Что-то было отчаянно, до ужаса неправильным. Гарри сглотнул и старательно проговорил:

— Люмос!

Ничего не изменилось. Не было даже жгучей отдачи, как всегда при неуспешном исполнении беспалочкового заклинания, — вообще ничего, словно бы он вдруг оказался маглом, с чего-то вообразившим себя чародеем. Его магия ушла — без остатка.

— Ничего не получается, — глухо сказал он. — Эта дрянь, которую нам вкололи — я думаю, это из-за нее.

— Никогда не слышала о препарате, лишающем магических способностей, — сказала она дрогнувшим голосом. — Даже в Айзентурме об этом ничего не знают, а уж у иллюминатов-то есть свои люди во власти. В правительстве Великобритании в том числе. Гарри, ты был прав. Правительство тут ни при чем. Это какая-то организация…

— Аненербе?

— Может быть.

— Хотя нет, вряд ли. Я заметил символ у них на униформе — Аненербе ничего подобного не использует.

— Я вообще никого не успела увидеть… — мрачно отозвалась она и тут же оживилась: — Какой символ?

Он напряг память, пытаясь вспомнить то, что мелькнуло перед его взглядом в последнюю секунду.

— Золотая эмблема на черном фоне. Похоже на окружность, в которую вписаны пять стрел, направленные во все стороны. Что-то еще там было, но я не рассмотрел.

Гермиона, помолчав, повернула к нему голову:

— Пять стрел? Именно пять? Точно?

— Вот как раз это я отлично запомнил. Пять стрел. Если соединить их наконечники, выйдет правильная пентаграмма. А что, тебе известно, кто использует такую символику? Какая-то тайная организация?

Гермиона попыталась пожать плечами, что у нее не очень получилось.

— Именно такую, как ты описал, — нет. И, думаю, это не организация. Не совсем. Видишь ли, Гарри… Стрелы — распространенный элемент в геральдике, но чтобы их было именно пять… Есть одно семейство. Не из самых старых, но при этом невероятно богатое. Про него ходит много жутковатых слухов. Правда, я всегда думала, что это бредни из желтой прессы. Скорей всего, бредни и есть, но все же…

Громко щелкнул замок невидимой в темноте двери, и к одинокому потолочному светильнику добавилось полыхание двух рядов люминесцентных ламп по периметру. Гарри болезненно сощурил глаза, пытаясь при этом разглядеть человека, стоящего в дверном проеме.

Первое, что он увидел — та самая эмблема на груди: пять стрел, вписанных в окружность… нет, не просто в окружность. Судя по очертаниям материков, окружность изображает Земной шар. Еще одни ребята, озабоченные мировым господством? Везет же им на таких… Он скользнул выше, и потерял дар речи, разглядев черты знакомого лица.

Тот, встретив взгляд Гарри, понимающе ухмыльнулся и проговорил:

— Доброе утро, дорогие шекспироведы. Должен сказать, любовь к елизаветинскому театру далековато вас завела. Дальше, чем следовало. Видите, пришлось даже принять кое-какие меры, чтобы вы не создали проблем своими… способностями. Подождите, я позову босса. Он вами определенно заинтересовался.

— Педро… — выдавил из себя Гарри, когда тот уже собрался выйти за дверь. — Кто же вы такой?

— Я-то? Никто. Просто человек, работающий на… кое-кого. Сейчас придет босс, и, думаю, вы получите ответы на свои вопросы. Конечно, если он того пожелает.

— Думаю, мне известно его имя, — спокойно сказала Гермиона. — И о его целях я тоже догадываюсь.

— Да, я сразу отметил ваш ум, мисс Грейнджер, — широко улыбнулся Педро. — Что до целей… Чего желает любой из нас в конце концов? Мы не столь уж различны на самом деле.

Он помахал им рукой и захлопнул за собой дверь. Гарри встревоженно переглянулся с Гермионой и принялся ждать. Семейство, о котором она говорила... Память наконец-то сжалилась над своим обладателем и обрушила на него все, что он мельком слышал на протяжении последних лет. Газетные статьи в не самых солидных изданиях, нелепые слухи, знакомая фамилия, то и дело всплывавшая в связи с крупнейшими финансовыми операциями. И — забавная деталь — постоянная попытка связать этих людей с иллюминатами.

— Не могу понять… — пробормотала Гермиона.

— Что?

— Зачем все это? Даже если все слухи о них правдивы, это не объясняет их вмешательства в эвакуацию. Даже стремящийся к власти над миром и не брезгающий никакими средствами обычно хочет выжить.

— Думаю, очень скоро мы узнаем это, — сказал Гарри.

За дверью послышались шаги.

1) Эпитафия на могиле Уильяма Шекспира: https://ie.wampi.ru/2022/01/25/2835.webp

Вернуться к тексту