Пациент Х (гет)

Когда Гермиона переступила порог камеры, ее пациент все еще лежал в кровати. Влажная одежда плотно облепила худое тело, и волшебница могла пересчитать все ребра, проступающие из-под бледной кожи.

С отвращением вспомнив почти нежное вчерашнее прощание, Гермиона залепила своему подопечному пощечину. Волдеморт недовольно зашипел, и красные глаза распахнулись.

— Поднимайся! — зло приказала Гермиона. Темный Лорд казался сбитым с толку. Неловко перевернувшись, он приподнялся на все четыре конечности на кровати. Видимо, противоядие таки не до конца нейтрализовало все побочные эффекты «новой разработки» Хелен.

Придерживаясь за кровать, чтобы не упасть, Волдеморт, наконец, поднялся на ноги и, пошатываясь, направился к ванне. Его дыхание было глубоким и на удивление громким. Когда Волдеморт проходил мимо нее, Гермиона изо всех сил вжалась спиной в стену, чтобы любой ценой оказаться как можно дальше от темного мага. Склонив голову, Волдеморт скользнул взглядом сначала по раковине, затем по кровати и, в конце, задержался на ней.

— И давно ты здесь? — холодно и отрывисто бросил он и опять оглядел комнату.

Конечно, Темный Лорд был голоден. По-видимому, он ожидал, когда его прислужница, как и в любой другой день, предоставит ему еду и чистые вещи.

— Принеси мне что-то надеть! — резко приказал Волдеморт, неловко стаскивая с себя одежду.

Гермиона отвернулась. Чувство стыда было не присуще Темному Лорду. Во всяком случае, оно было незнакомо ему по отношению к ней. И это не являлось знаком доверия, нет, просто он видел в ней всего лишь очередной незначительный предмет обстановки. Его служанку, не достойную даже того, чтобы ее стесняться.

Безмолвно взяв сумочку, Гермиона вытряхнула содержимое на кровать. Малюсенькие предметы на глазах увеличились. Чистые вещи, принесенные для Волдеморта, полетели ему под ноги. Но он даже не обернулся, продолжая в полусне вычищать зубы.

И вот он был. Наследник Слизерина. Серийный убийца. Сумасшедший. Чистое зло в человеческом обличье. Разве она забыла, каково это было — носить на себе его хоркрукс? Крошечная частичка искалеченной души, которая мучила и пыталась подчинить ее, Гарри и Рона.

Волдеморт открыл кран и подставил под холодный поток руки. Склонившись над раковиной, он несколько раз плеснул себе в лицо водой.

— Ты знаешь, я сейчас думаю о нашей первой встрече, — начала разговор Гермиона.

Волдеморт резко обернулся. Его лоб прорезала морщинка, видимо, ему не доставляли удовольствия воспоминания о том времени.

— Я был болен, — коротко ответил он.

— О, нет, — возразила Грейнджер, отлепляясь от стены и усаживаясь на кровать, откуда с еще большим вниманием продолжила следить за водными процедурами мага. — Нет, это не было нашей первой встречей. Дом Батильды Бэгшот. Мы — Гарри и я — выпили оборотное. Хотя нет, не верно, — заметила Гермиона, глядя на с удивлением повернувшего в ее сторону голову Волдеморта. — На самом деле, впервые мы встретились той ночью, когда ты убил Грюма. Помнишь, когда ты опять не смог поймать Гарри? Какая незадача, — волшебница прищелкнула языком. — Но возможно, ты лучше запомнил нашу следующую встречу? Во время Битвы?

Гермиона старалась, чтобы ее голос звучал беззаботно, но это удавалось ей лишь отчасти. Ужасные картины, которые вставали перед ее глазами, были такими реальными, будто они до сих пор сражались друг с другом. Ни на секунду не отвлекаясь от водных процедур, Темный Лорд усмехнулся, как будто его позабавили слова волшебницы.

— Действительно, — обманчиво мягко согласился он, — мы ведь с тобой старые знакомые.

— Почему ты не умер, когда в тебя попало заклинание? — Гермиона больше не могла сдерживаться, ее голос стал громче, и последние слова она уже прокричала.

Стена рядом с ней стала зеленеть. Когда Волдеморт злился, волшебные фиалки светились синим цветом, который, смешиваясь с солнечной краской, придавал стенам комнаты палитру Дома Слизерин.

— Ты знаешь, почему так мирно вчера спал? — продолжила Гермиона, не в силах сдержать злой смех. Бледное тело замерло, наверняка он уже рассматривал возможности, но теперь Грейнджер не дала ему выговорить и слова.

— Мы отравили тебя, — с торжеством сообщила она Лорду, но затем, когда красные глаза не мигая впились в ее, сдалась. — На самом деле, только Хелен. Я еще не знала об этом. В воде был мощный седативный препарат. Добрая женщина сжалилась надо мной, над тем, что мне приходится возиться с чем-то вроде тебя, — с презрением оглядев Волдеморта с ног до головы, пояснила она.

— Она дала мне яд? — тихо, почти мягко спросил маг. Комната все сильнее синела. Создавалось ощущение, будто Гермиона находилась внутри большого бассейна.

— А чего ты ожидал? Ты убил ее семью.

Тот, к кому были обращены ее слова, медленно отложил губку на край ванны и полностью развернулся к ней лицом: «Чью?»

— Целительница Хелен. Она брала у тебя кровь. Ее муж работал в Министерстве. Ты избавился от ее семьи. Возможно, ты помнишь? — спросила Гермиона, говоря подчеркнуто спокойно. Волдеморт вышагнул из ванны и скрестил руки. Кажется, он пытался оценить, сколько в ее словах было провокации, а сколько — истины. Юная гриффиндорка снисходительно рассмеялась и поцокала языком.

— О, даже не ломай голову. Да, наверное, это действительно сложно — упомнить всех. Ты ведь вообще вырезал целые кварталы. Это же так много работы. У каждой памяти же есть свой предел.

Стоящий напротив нее маг расцепил руки и коротко провел пальцами по губам. Когда девушка снова получила возможность увидеть его рот, то поняла, что он улыбается. Да, похожее на череп лицо усмехалось. Но эта улыбка затронула лишь губы, в глазах же полыхало угрожающее красное пламя.

— Действительно, — подтвердил Волдеморт мягко и, в несколько плавных шагов преодолев разделяющее их расстояние, присел на стул рядом к кроватью. — Ты права. Какой смысл помнить о ликвидации мусора? Прекрасно, что и ты наконец это поняла. И все же сейчас я припоминаю, — продолжил он высокомерно, — грязнокровки. Вся их семья. Они даже не были достойны стать ужином моей бедной Нагайны. И как же великолепно, что ты в конечном итоге признала, насколько незначительными и недостойными являются грязнокровки и маглы. — Он кивнул и, все еще улыбаясь, склонил голову набок. А затем ласково погладил Гермиону по щеке. Волшебницу передернуло от этого прикосновения. — Жалкие и бесполезные, не правда ли?

Гермиона внутренне закаменела, почувствовав, как Волдеморт пытается прорваться в ее мысли. Сейчас он не щадил ее, как на уроках, но и она больше не была беспомощной жертвой. Сосредоточившись, она выставила блок, с силой оттесняя его из собственного сознания назад. Он никогда больше не будет копаться в ее воспоминаниях и мыслях. Прилагая титанические усилия, секунда за секундой, волшебница отодвигала его дальше, пока он, наконец, не отступил. Подняв руку, Гермиона вытерла что-то влажное у себя под носом и с удивлением уставилась на запачканную красным руку.

— А ты выросла, грязнокровка, — тихо прокомментировал Волдеморт. — Желаешь все же прекратить быть ничтожеством, не так ли?

Гермиона поднялась, и теперь уже она возвышалась над темным магом, а затем вытянула вперед руку и провела по холодному гладкому лбу Волдеморта.

— А почему ты думаешь, что сам не являешься ничтожеством? — вкрадчиво уточнила она. Ответ Волдеморта прозвучал так же ласково:

— А что заставляет тебя полагать, будто я не убью тебя за эти слова?

Гермиона искренне засмеялась. Она знала, что он ненавидел, когда над ним смеются. Цветы, зачарованные определять настроение, с каждой секундой полыхали ярче. Гермиона смеялась сидящему магу прямо в лицо.

— Что ж, попробуй. Только, боюсь, без палочки, — она резко извлекла из кармана мантии волшебную палочку и нацелила прямо ему в лицо, — ты не сильно преуспеешь. Том!

Ненавистное имя растеклось подобно патоке по языку. Волдеморт медленно поднялся. Теперь он опять возвышался над ней.

— Значит, тебе придется одолжить мне палочку, — тихо и угрожающе прошипел он. Отойдя на несколько шагов назад, он отвернулся, по-видимому, размышляя о чем-то. И Гермиона была уверена, что это не сулило ей ничего хорошего.

— Ты ведь знаешь, что это бесполезно? — хрипло обратилась она к Наследнику Слизерина.

— Ты в этом уверена? — мягко уточнил он. Сейчас цветы пульсировали глубоким ярко-синим. Неуверенная, Гермиона опустила палочку. Кажется, на этот раз она зашла слишком далеко. — Тебе лучше будет довериться защитным чарам. А мы проверим.

При взгляде на нее он быстро облизнул губы. Как голодный тигр, приготовившийся к прыжку. И, словно от экспеллиармуса, палочка вылетела из пальцев Гермионы и опустилась прямо у его ног. На какой-то короткий миг время будто остановилось для девушки. Это не могло оказаться правдой. Но сейчас было не время раздумывать. Совершив стремительный прыжок, она кинулась под ноги Волдеморту и схватила древко, впрочем, Темный Лорд уже придавил палочку подошвой. Его лицо исказилось в дьявольской триумфальной усмешке.

Палочка была ее единственной защитой и оружием.

Разве ей не говорили, что Темный Лорд не сможет взять ее? А сейчас он просто стоял, и, несмотря на все усилия, у Грейнджер не получалось сдвинуть ее ни на дюйм. Нога Волдеморта казалась забетонированной в пол. Холодный, поначалу тихий смех становился все громче. А затем, видимо, ему надоели потуги Гермионы, и он взмахнул рукой. Воздушный поток ударил ее в грудь, опрокидывая на спину. И это был человек, который несколько недель назад был слишком слаб, чтобы даже без посторонней помощи дойти до ванны?

Гермиона вскрикнула от боли. Капсула. Где же капсула? Слепо шаря в кармане мантии, Гермиона в бессилии расплакалась, вспомнив, что после стирки одежды забыла вложить гарант своей безопасности обратно. И у нее не осталось ничего, чтобы подать знак аврорам, ведь стены камеры были звукоизолирующими. Какое удовольствие, вероятно, он испытывал, глядя на корчащуюся в слезах у его ног на полу «тюремщицу».

— А что скажешь теперь, а, грязнокровка? — с насмешкой протянул Темный Лорд, купаясь в своей победе. А затем стал медленно нагибаться, чтобы поднять палочку.

«Он убьет меня, просто убьет», — билась в голове девушки отчаянная мысль. Нет, она не могла позволить ему завладеть палочкой. В тот момент, когда он начал приподнимать стопу, чтобы забрать волшебную вещь, Гермиона вновь кинулась ему под ноги и сомкнула пальцы на древке. Однако, она снова опоздала, и подошва опять прижимала оружие к полу.

Склонившись, Волдеморт попытался отпихнуть волшебницу, костлявые сильные пальцы больно сжались вокруг ее запястья, наверняка оставляя синяки, но Грейнджер не собиралась так просто сдаваться. Ее зубы впились в бледную худую ладонь. Темный Лорд яростно зашипел, и девушку ударил необычайной силы магический поток, поднимая ее в воздух и резко швыряя прочь. Летя через всю комнату, Гермиона проклинала Волдеморта, свою доверчивость и человеколюбие. Если бы только она прислушалась к указаниям авроров и целителей, если бы не была самонадеянной дурой!

Ударившись об изножье кровати, Грейнджер сползла на пол. Волдеморт же, напротив, лениво приблизился и опустился рядом с ней на корточки. «Вот и все», — отчетливо поняла девушка. Багряные глаза опасно сощурились и бледная рука медленно поднялась. Обреченно закрыв глаза, Гермиона почувствовала, как ледяной палец коснулся ее лба, а затем благословенная тьма поглотила волшебницу.

Сознание возвращалось медленно. С трудом приподняв тяжелую, раскалывающуюся от боли голову, Гермиона потрогала лоб и поглядела на красные следы, оставшиеся на ладони. Кажется, она рассекла кожу на виске, приложившись о металлический бортик кровати. Собрав всю свою волю в кулак, волшебница перевернулась на живот и осмотрелась. Вместо того, чтобы нависать над ней, как она того ожидала, Темный Лорд сидел на корточках возле противоположной стены. Его рука находилась в нескольких сантиметрах от пола, и воздух прямо-таки потрескивал от магии. Тонкие губы едва заметно шевелились, бледное лицо было напряжено. Теперь она видела. Это действительно была волшебная палочка, и она явно не собиралась подчиняться магу. Стоило ему чуть ближе поднести скелетообразные пальцы — и она слегка отпрыгивала прочь. Палочка уже дымилась, но явно не желала подчиняться.

Титаническим усилием Гермиона заставила себя подняться и, ступая по возможности тихо, приблизилась к темному магу. Он был так поглощен своими усилиями, что, казалось, не заметил приблизившуюся к нему со спины девушку. Ее тень скользнула по стене, и Волдеморт обернулся. Это стало ошибкой ее мучителя. Резко выбросив вперед руку, Грейнджер схватила древко и отскочила назад.

Удивленное выражение на белом лице сменилось бешенством. Но было уже поздно.

— Круцио! — взвизгнула Гермиона, выплескивая в заклинании все свои боль, ярость и обиду; вкладывая в пыточное злость на то, что позволила себе поверить, прекратила видеть перед собой лишь бестию. Худое тело изогнулось, будто через него пропустили электрический ток. Горячие слезы обожгли глаза, и волшебница, рыдая, опустилась на пол. Она даже не способна была продержать заклятие. Но сейчас не время было мучить себя.

Зажмурившись и отсекая все эмоции, Гермиона наложила сковывающие чары, а затем неосознанно провела языком по губам. От отвратительного, металлического привкуса крови на губах волшебницу замутило. Ей следовало позаботиться о себе. Подойдя к раковине, Гермиона открыла кран. Стекающая вода была красной. Смыв кровь, Грейнджер трансфигурировала зеркало и всмотрелась в свое отражение. Расширенные, слегка безумные глаза, синяк на скуле. Грейнджер удивленно нахмурилась: ее лоб был абсолютно чистым. А ведь она точно помнила, как ударилась об острый угол изножья. Но откуда тогда взялась кровь? Пообещав подумать над этим позже, Гермиона залечила синяки на запястьях и обернулась к своему пациенту.

— Поднимайся и снимай одежду! Эти вещи купила тебе я, и сейчас я хочу забрать их! — резко приказала гриффиндорка тяжело дышащему Волдеморту. Да, ее наставник не зря потратил на нее время, всего одно движение — и сковывающие чары были деактивированы.

Худое тело медленно приподнялось, в алых глазах горела дьявольская злоба. А потом его взгляд остановился на ней, и снова ее стало захлестывать то самое ощущение пустоты.

— Нет! — крикнула она, с силой обрывая вторжение и посылая обратно концентрированный импульс боли. — Я предупреждаю тебя, Том Риддл. Даже не пытайся применить ко мне свои грязные фокусы.

И опять он оказался на полу. Она использовала советы Темного Лорда против него же самого и наверняка причинила ему боль, но Гермионе было все равно. Да, ее наставник научил ее причинять страдания. Вот только вряд ли он думал, что она станет испытывать полученные знания именно на нем. Холодная ненависть искажала змеиные черты.

— Советую тебе еще раз подумать, девчонка… Я…

— Сними, наконец, вещи, — не хуже Волдеморта прошипела волшебница. — Я хочу получить их обратно, а затем я увольняюсь!

Да, это был конец. Черта была пройдена. Сначала признание Хелен, затем Волдеморт почти уничтожил ее. Никакие деньги и знания не стоили этого. Костлявое, бледное туловище казалось слишком тяжелым для худых ног. И все же у него получилось подняться.

Однако, когда он встал, боль, казалось, больше не беспокоила его. На белом как мел лице читалась издевательская насмешка. Медленно, словно наслаждаясь процессом, он стянул с себя одежду и по одной кинул вещи ей под ноги.

С угрожающе поднятой палочкой Гермиона попятилась к двери. Выражение лица Темного Лорда было пустым и выжидающим. Быстро схватив тележку, Грейнджер стала собирать вещи. Раз она больше сюда не придет, ей нужно забрать абсолютно все. Слишком много запрещенного она приносила Темному Лорду.

— Да, теперь ты увидишь, как хорошо о тебе будут заботиться другие. Когда целыми днями напролет будешь лежать в кровати и ничего не получишь из еды. И как раз проверишь свою теорию о выносливости организма, — зло проговорила девушка. Нет, сейчас в волшебнице говорила фурия, ведь Гермиона Грейнджер не могла сказать человеку что-то подобное. — А если я еще и расскажу, что ты сделал, то они наверняка станут относиться к тебе чуть лучше.

Последние слова она уже прокричала.

— А теперь ложись в кровать!

Кажется, он понял, насколько бессмысленным было бы сопротивляться, а потому опустился на постель.

— Ты ведь понимаешь, почему я так поступил? — абсолютно спокойно спросил Волдеморт.

— Да, конечно, ты хотел меня прикончить, — огрызнулась Гермиона. Она была слишком зла, чтобы предаваться философским размышлениям, ей хотелось лишь уйти и никогда больше не слышать ненавистного голоса.

Темный Лорд как-то устало прикрыл глаза, а затем, будто приняв решение, скривил губы и кивнул.

— Да, чтобы проложить свой собственный путь на волю, — безэмоционально признал он. А затем, чтобы еще более ухудшить картину, на его лице появилась та самая заносчивая ухмылка, и он стал объяснять лекторским тоном: — Я хотел закончить свое прибывание здесь, разве это не ясно?

Она рисковала не только своей работой, она также ставила под угрозу дальнейшую профессиональную карьеру, нарушала абсолютно все правила. Гермиона делала для него то, что всего несколько месяцев назад не смогла бы и произнести. И в конце Волдеморту даже удалось добиться ее симпатии. А ведь он был лишь жестоким зверем, а сейчас ухмылялся, глядя на нее, будто она должна быть благодарна, что он не добил ее.

Гермиона приготовилась дать гневный ответ, ее грудь тяжело поднималась и опускалась, казалось, она была готова взорваться от злости. Ее рот приоткрылся, она хотела снова проклясть его, но до этого не дошло.

Не впечатленный ее состоянием, он мягко, почти по-дружески зашептал:

— Будь откровенна, девочка, разве ты бы не пошла на все ради свободы? Не считаясь с ценой?

— Нет, я бы никогда этого не сделала. Я — человек! Любой ценой — никогда, — возразила волшебница убежденно.

— Лгунья, — протянул Волдеморт. — А хотя, возможно, что и нет. Может быть, ты правда настолько глупа. Смиренное ожидание восхода на эшафот показывает не геройство, а лишь душевную слабость. Но теперь мы ведь уже выяснили, что этот путь мне заказан. Я больше не стану на тебя нападать.

Какой же это почет — не стоять на самой верхушке его списка смертников. Злость душила Гермиону.

— Нет, конечно, нет, — с презрением бросила она. — Ты никогда не причинишь никому больше вреда. Почему я должна быть особенной?

— Ты нужна мне, — невозмутимо ответил он.

Гермиона замерла. Не имело значения, насколько сильно она злилась, то, как откровенно он признал свою зависимость, глубоко поразило ее. Все еще с поднятой палочкой, она подошла ближе и прижала кончик древка к белой шее.

— Так значит, я все же полезна? Не настолько ненужная, как все остальные, которых ты убил? — с вызовом спросила она.

Все еще без признаков волнения, Волдеморт ответил:

— Что ты хочешь от меня услышать, девочка? Я сделал то, что сделал. Больше мне нечего прибавить. Но я не причиню тебе вреда, ты мне нужна.

— Надо было раньше думать. Меня это больше не касается. Объясняйся перед Хелен, чью жизнь ты разрушил.

И, чтобы продемонстрировать свою решимость, Гермиона развернулась к двери.

— Пожалуйста, не увольняйся, — услышала девушка тихий голос. И она просто не смогла переступить порог. Слышать, как он просил, а не говорил как обычно заносчиво и издевательски, было слишком странно, чтобы просто так это проигнорировать.

Конечно, он уже говорил, что сделает все что угодно, лишь бы не умереть, и все же… Нет, она больше не попадется на крючок. Но Хелен… Ее мысли потекли в другом направлении. Как она могла приговорить других людей ухаживать за чем-то вроде Волдеморта? Если она его сейчас «покинет», то для начала ей стоит выяснить пару мучающих ее вопросов. Вопросов, которые она хотела задать с того дня, когда впервые переступила порог камеры.

— Я хочу задать несколько вопросов, Том, — проговорила Гермиона, устраиваясь на краю стула. Она больше не хотела садиться к нему на кровать, не хотела находиться ни на сантиметр ближе, чем это было необходимо.

Волдеморт слегка нахмурился, но все же кивнул и поднял на нее взгляд. Сейчас он, впрочем, даже не пытался проникнуть в ее мысли. Гермиона глубоко вдохнула. Действительно ли она хотела знать ответы? Но при мыслях о Хелен, о смеющемся Фреде, подмигивающем Дамблдоре… Она должна была спросить.

— Скажи мне, Том, раскаивался ли ты хоть когда-то в своих преступлениях? Было ли хотя бы одно убийство, пытки или что-то, о чем бы ты сожалел? — задала вопрос Гермиона, стараясь, чтобы ее голос не звучал совсем просительно. И все же она внутренне заклинала его, желала найти в нем что-то человеческое, чтобы все, на что она ради него пошла, не казалось полностью напрасным.

Ее пациента, видимо, действительно удивил ее вопрос, красные глаза на мгновение распахнулись, и он прикусил тонкие губы. Сначала он производил впечатление человека, который мучительно подбирает отговорку, но затем — услышала ли она мягкий вздох? — Волдеморт отвел взгляд и уставился в окно.

— Ты не должна задавать вопросов, ответы на которые не готова получить.

Прикрыв глаза, он как будто собирался с мыслями или, скорее, внутренне готовился к признанию, которое, возможно, он и сам не хотел бы услышать. Когда просьб остановиться или возражений со стороны волшебницы не последовало, Волдеморт заговорил снова.

— Нет, — сказал он так, что не осталось сомнений в искренности его слов. А затем на мгновение задумался, по-видимому, подыскивая слова, чтобы пояснить. — Есть то, что с высоты прожитых лет я бы сделал по-другому, что-то, кажущееся мне теперь преждевременным или необдуманным. Но нет, я не чувствую скорби. Никогда ничья смерть не вызывала моего раскаяния. Все эти создания были либо неважными, либо мешали. Скажи, жалела ли ты когда-то о насекомом, на которое наступила или прихлопнула, потому что оно хотело тебя ужалить или потому что тебя раздражало его жужжание? Плакала ли ты из-за жука, которого раздавила, потому что взгляд на него вызывал у тебя тошноту?

Он глубоко вдохнул, и на какой-то миг девушке показалось, что он сейчас сам понимал весь ужас своих слов. Конечно, именно этих признаний она и ожидала. Но все же слышать такое из его уст было очень тяжело. Ей нужно было оказаться от него подальше. Грейнджер поднялась и подошла к трансфигурированному ею уже вечность назад подоконнику. Гермиона смотрела на цветы, отражающие настроение, прекрасные лепестки которых практически светились серебристым. Он был спокоен и говорил не из желания позлить ее.

Как это в принципе было возможным? Он же не мог совершать все те ужасные поступки, не чувствуя вообще никаких сомнений в правомерности своих преступлений. Возможно, она просто неправильно его поняла.

— Тебе ведь не может быть совсем все равно? Не может же быть, чтобы тебе действительно доставляли удовольствие все эти вещи? — с мольбой спросила гриффиндорка. Как она мечтала увидеть хотя бы малейший знак если не раскаяния, то хотя бы сомнения. Гермиона снова подошла к его кровати. Возможно, он вздрогнет или отведет взгляд… хотя бы намек, который показал бы ей, что он лжет. Волдеморт был так горд, может быть, слишком горд, чтобы признавать свои ошибки. Однако она была разочарована. Ни единый мускул не дрогнул на будто высеченном из белого мрамора лице. Медленно, но решительно и с полным убеждением в красных глазах он покачал головой.

— Нет, как я уже сказал, все это являлось необходимым для выполнения моей миссии, для построения моего мира. Почему их смерти должны доставлять мне другие чувства, помимо удовлетворения? Все эти люди были неважными по сравнению с преследуемой мной конечной целью. Они также не имели значения для меня. И сейчас они мертвы. Вы, — он на секунду прервался и наградил ее саркастическим смешком, — вы же всегда говорили, что смерть — не худшее, что может ждать человека. Почему же вы жалуетесь?

— Но если тебе не жаль своих жертв, не приходило ли тебе в голову, насколько ужасно это сказалось на тех, кто их окружал и, получается, пережил смерть близких? Тех, кто теперь день за днем должен смиряться со смертью любимых, с потерей самого смысла своего существования. Разве ты не можешь понять, насколько пустой становится жизнь после смерти тех, кто ее наполнял?

Она пыталась достучаться до него. Если бы он только показал, что может понять такие чувства. Но все было напрасно.

— Нет, девочка. Почему это вообще должно меня заботить? Ты спрашивала о той женщине, медсестре. Одна из многих. Они могут исчезнуть хоть все, меня это не касается. Возможно, они ненавидят меня в своем горе. Такие люди слишком жалки, чтобы хранить о них память. Те же, которые чего-то достигли, Дамблдор, к примеру, они стояли на моем пути. И я позаботился об их устранении.

И снова он кивнул без каких-либо эмоций. И если в начале его речи еще казалось, что Волдеморта обуревали какие-то сомнения, то сейчас он был холодным и спокойным. Осознание своей правоты сквозило в каждом его слове. Признания человека, который был полностью убежден в правильности своих поступков и оправданности развязанной им войны и только подбирал слова, чтобы объяснить глупому ребенку.

Ее затошнило. Она встала и прошлась по камере. Гермиона больше не могла, у нее закончились силы. Но возможно, только возможно, эти люди казались ему просто слишком жалкими…

— А что насчет твоих Пожирателей смерти? Они воевали на твоей стороне. Жалеешь ли ты об их смерти? Беллатриса, к примеру, которая, как я слышала, готова была ради тебя на все. Разве тебе не жаль, что она умерла?

— Они знали, на что шли, вступая в мои ряды. Они боролись за установление нового порядка. А никакая война не обходится без жертв. Они умирали ради высшей цели. Это было им ясно. Почему же мне должно быть жаль, если они сами шли на свою смерть? — Если поначалу он еще подбирал слова, то теперь он говорил. — Я, возможно, пожалею о смерти своих сторонников, потому что они могли бы принести пользу. Я бы еще нашел им применение. Но так как они мертвы, они не могут принести пользу. Они оказались слишком слабы и потому сейчас сняты со счетов. Они умерли, и на этом тема закрыта.

Боковым зрением Гермиона видела, что Волдеморт слегка повернул в ее сторону голову, наверняка ожидая какой-то реакции. Но в его глазах не отражалось ни капли раскаяния, они вообще были пустыми. Гермиона проиграла в своей борьбе. Было глупо даже пытаться увидеть в нем что-то человеческое. Что можно было ожидать от бездушного монстра?

Но у Гермионы еще оставался один, последний вопрос.

— Думал ли ты, — начала волшебница нерешительно, — думал ли ты когда-то, что мог бы стать чем-то другим?

Короткий взгляд через плечо помог ей увидеть складку, прорезавшую белый лоб. И какой-то миг Темный Лорд выглядел растерянным.

— Я не знаю, — тихо начал он. — Но это не играет никакой роли. Я тот, кто я есть. Не пытайся увидеть во мне что-то другое, в противном случае тебя ждет разочарование, — твердо и уверенно закончил он.

Гермиона кивнула и сняла сдерживающие чары. Пока он был скован, ему был необходим уход, но кто вообще пожелает прикасаться к такому?

Он уже пытался пробиться на волю, но ему не удалось. Наверняка он больше не будет пробовать. Во всяком случае, не таким способом. И он также знал, что и Гермиона может причинить ему боль. Физическая угроза исчезла. И все же девушке хотелось рыдать. Но даже на это у нее не было сил.

Нет, самым ужасным было даже не то, что он напал на нее, а тот холодный расчет, с которым он говорил о совершенных убийствах. Да, любой нормальный человек знал, что Лорд Волдеморт являлся воплощением зла.

Солнечные лучи пробивались через зарешеченное окошко. Они согревали ее лицо, но ее душа будто покрылась корочкой льда. Как вообще могло светить солнце, когда на земле существовало что-то настолько темное и холодное?

Гермиона сглотнула и попыталась собраться с мыслями. Если она скажет это вслух, то услышит свои слова со стороны и не сможет больше внутренне отгораживаться от ужасной правды.

— Знаешь, каждый раз, когда я выхожу, то думаю, что хуже уже быть не может, но тебе всегда удается сделать следующий день еще отвратительнее.

Опустив взгляд, она медленно подошла к кровати. Волдеморт сидел на ней и тер суставы. Чары погружали мышцы в сон, он это уже объяснял ей.

— Ты прав, — проговорила Гермиона, — это бесполезно, искать в тебе что-то человеческое. Я с таким же успехом могу просить немого спеть оперу.

Их взгляды на мгновение встретились. Она не могла понять, о чем он думал и что чувствовал. Но, возможно, это было настолько сложным именно потому, что у него не было чувств, которые можно было бы увидеть. Мертв внутри.

И что теперь? Она уйдет и скажет Хелен, что не выдержала? Но ведь это будет означать, что отвратительную обязанность поручат какой-то другой целительнице.

— Хорошо, — решительно проговорила она, подходя к нему и останавливаясь напротив, чтобы у него появилась возможность увидеть все ее презрение. — Я приду снова. На самом деле, мне слишком нравится Хелен, чтобы я могла повесить заботу о тебе на нее.

Волдеморт как раз натягивал через голову футболку, и, когда у Гермионы появилась возможность лицезреть белое лицо, на нем расползалась уже хорошо знакомая, говорящая «ты-моя-служанка» ухмылка.

— Что ж, во всяком случае, твое общество хотя бы терпимо. Ты довольно занятная.

Гермиона не улыбнулась в ответ. Вся радость исчезла из ее сердца, будто ее высосала стая дементоров, и сейчас на ее месте осталась лишь пустая оболочка.

— Наверное, тебя нельзя даже обвинять. Видимо, ты не можешь быть чем-то другим, кроме как монстром. Зверь останется зверем, даже если надеть на него одежду и обучить реагировать на человеческую речь.

Красные глаза Волдеморта потемнели, бледные губы сжались в тонкую полоску. Все его лицо закаменело. Но Гермионе было все равно, развернувшись на каблуках, она сделала шаг к двери. Она и так провела с ним слишком много времени. Если бы Грейнджер бросила взгляд назад, то заметила бы белую руку, которая приподнялась, видимо, чтобы удержать ее, но, так как Гермиона смотрела лишь вперед, она не видела этого. Как и не видела, что Волдеморт бессильно сжал пальцами воздух.

Взявшись за ручку двери, Гермиона обрадовалась, что на сегодня она закончила и больше не обязана смотреть в ненавистное лицо.

— Как твоя голова? — услышала волшебница тихий голос за спиной, но она так и не обернулась и не удостоила своего пациента ответом. Если она просто прекратит обращать на него внимание, ему больше не удастся ею манипулировать. Да, она больше не попытается увидеть в Темном Лорде что-то кроме кровожадной бестии, бездушной и не способной на человеческие чувства. Дверь громко хлопнула, отделяя волшебницу от заключенного, а окликнувший ее маг еще долго глядел вслед гриффиндорке, как будто надеясь, что дверь снова откроется.

Но, конечно, Гермиона уже не видела всего этого. Опустив голову, она медленно стала подниматься по ступеням. Ей еще следовало позаботиться о змейке. Остановившись перед входом в нужное помещение, волшебница заклинанием отперла дверь и вошла внутрь.

Прикрыв за собой дверь, Грейнджер привалилась к стене. «Не сейчас», — мысленно приказала Гермиона и глубоко вдохнула, а затем несколькими взмахами палочки почистила аквариум. Налив в блюдечко молока, девушка просунула руку внутрь и поставила его Агате. Раньше она опасалась, что змея может ее ужалить, но теперь ей было все равно. Впрочем, змейка явно была совершенно мирной.

Убрав руку, Гермиона наблюдала, как Агата подползла ближе и стала пить.

Опустившись на пол, волшебница закрыла лицо руками. Насколько бессильной и разочарованной чувствовала себя Гермиона! Как же она ошибалась, какой наивной дурой была все это время!..

Глаза снова защипало, и Грейнджер наконец позволила себе разрыдаться. Приложив лоб к холодному стеклу аквариума, Гермиона плакала. Внезапно волшебница заметила, что змейка прекратила пить и подползла ближе. Красные пятнышки на ее чешуе стали крупнее и даже как-то вздулись, но сейчас у Гермионы не было желания думать об этом. Маленькие рожки змейки потешно шевелились, как будто она пыталась понять, что происходит с девушкой.

— Вот, даже ты видишь, что со мной что-то не так, — проговорила Гермиона, смахивая слезы и пытаясь улыбнуться. — Почему же я такая глупая? Как я могла поверить? Почему меня ничему не учит жизнь?

Риторические вопросы оставили горький привкус во рту, и Гермиона покачала головой. Ей следовало просто забыть и жить дальше, извлечь урок из произошедшего и наконец понять, что из зверя нельзя сделать человека, как бы сильно этого ни хотелось.