Ученица мастера марионеток (гет)

Яркие отсветы пожара остались уже далеко позади, но во рту всё ещё чувствуется привкус гари. Странное ощущение: горечь и облегчение с могильным холодком. Интересно, а когда умираешь, вокруг такой же тягучий мрак, как сейчас вокруг меня?.. Новолуние. Именно сегодня. И даже звёзд не видно за чёрными облаками, затянувшими всё небо.

Новолуние... Сегодня старая Луна умерла, а завтра родится новая... Губы кривит в который уже раз, а взгляд задерживается на спине двигающегося впереди нукенина. Он обещал мне пару дней... Значит ли это, что завтра я тоже обрету новую... Губы растягиваются ещё шире... Жизнь?..

Взгляд скользит по кромке соломенной шляпы, которой Акасуна-но-Сасори так навязчивой прячет лицо. Меня мучает нехорошее предчувствие по поводу этого самого лица... Но... Этот сумасшедший отступник Песка лишь пудрит мне мозги. Я это понимаю. Тихий вздох. Но понимать и не поддаваться — вещи разные. И от этого горько и не по себе. Должна признать, что желаемого Он уже явно добился: я действительно очарована Его харизмой и сладким до тошноты голосом... Который постоянно произносит... Моё... Имя. И это проблема.

С этими накрывающими с головой сумасбродными ощущениями я ничего поделать не могу. Наверное, так чувствуют себя наркоманы. И мой наркотик — это ядовитая нежность в звуке моего забытого всеми имени. Как же нелогично... Я не уверена, как я умру... Но свидание с Шинигами мне точно предстоит. И всё, что мне сейчас остаётся, — с каждым шагом всё глубже погружаться в эту непроницаемо чёрную неизвестность.

Я так ждала визита шиноби... А в итоге... Ощущаю лишь раздражение: сколько уже я выполняю это чёртово упражнение по контролю чакры?.. Вроде легко, но требует постоянного внимания. Камни... Отвесные скалы... Кажется, Соншитсу уже далеко позади. Неприятно осознавать, но — устала. Тело гудит от непривычной нагрузки, голова кружится от обилия новых ощущений, а нос так вообще невыносимо зудит и уже побаливает. В таких условиях следить за распределением чакры становится всё труднее.

Преодолевая очередной осклизлый от высокогорного тумана валун, цепляю ногой торчащее из-под него растение... И воздух тот час же наполняется едкой пыльцой, раздирающей мой измученный нос и уже раздражённое горло. Не в силах что-либо с собой сейчас сделать, захожусь в надрывном кашле... Что стоит мне потери концентрации. Нога оскальзывается. И я попросту срываюсь вниз...

Время словно замирает. Сознание успевает кольнуть удивлением, а я подумать, что это конец... Но — нет. Тело само собой резко выгибается, словно его потянули за невидимые нити... Напрягаю зрение. Как же... И вовсе не "словно". Вот они — тончайшие нити чакры, прикреплённые ко мне. И за них меня одним движением вытягивает обратно Он. На тот самый валун, с которого я умудрилась упасть. Резко, почти носом упираясь в чёрный плащ, оказываюсь наверху. Поднимаю глаза. Акасуна-но-Сасори. Как всегда с натянутой на лицо шляпой. Молчаливо хмыкает. Более чем уверена, что на его физиономии сейчас играет язвительная ухмылка. Он скучающе дожидается, пока я прокашляюсь вновь... И мягко тянет нити, заставляя продолжить движение. Вот только теперь я отчётливо чувствую, как меня то и дело контролируют, дёргая за эти тонкие голубоватые нити. Не полностью контролируют. Скорее... В виде поддержки. И этот факт в очередной раз вздымает глубоко внутри ещё одну порцию сопливо-розовой слизи. Как же не к месту. Даже гложет отчётливое желание прикрыть лицо ладонью. Этот нукенин... Он ведь просто пудрит мне мозги своими напускными заботой и нежностью. Это — игра. Всего лишь. Но... Не важно... Моё тело слишком ослабло, чтобы размышлять о чём-либо, не концентрируясь на контроле чакры.

Видимо, темп движения был всё же снижен, раз мне стало легче поспевать за этими... Двумя. Взгляд в очередной раз упирается в одинаковые плащи. Немного проще... Однако нос по-прежнему болит и зудит. И теперь среди этих излишне (или же нет?) могучих деревьев в особенности. Безумно устала. Наверное, даже пара суток беспрерывной работы меня выматывали меньше. Потому, когда я слышу, что делаем остановку, испытываю неимоверное облегчение.

— Хитоми? — тихо окликает меня Кукловод, в очередной раз звякнув колокольчиком на шляпе прямо за моей спиной.

Опять... Ну что за безумие?.. Это ведь глупо так внутренне трепетать всего лишь от одного единственного слова. И не важно, что произнесено оно таким завораживающим тоном и бархатистым голосом, от которых по коже проходит морозец с порядочным электрическим разрядом. Он просто играющий со своей жертвой маньяк. Ничего особенного и нового. Надо успокоиться. Его истинная натура — тонкий расчёт и хладнокровие. Об этом явно говорят Его сверхсложные яды. Так что всё это лишь пыль в глаза. Даже обидно от собственной глупости. Но и отозваться вроде как надо... Поэтому всё же оборачиваюсь и язвительно произношу уточняющее:

— Господин?

Акасуна-но-Сасори прищёлкивает языком в ответ на колкость... А дальше... Как обычно — ничего интересного. Да и адреналин уже закончился... Слишком устала. Я даже не особо слежу за тем, что отвечаю нукенинам по поводу окружающей нас среды. Надеюсь, это не так уж резко звучит, и язык мне не вырвут... Главное — сесть уже наконец-то и отдохнуть... Но за спиной опять звучит, одаривая россыпью искр, моё имя... Причём крайне зловеще. Хотя чего ещё ждать, находясь в такой компании?..

Ядовтый словесный укол. А вот следующее действие начисто вышибает назойливо подкатывающее желание отключиться — нити чакры резко натягиваются и одним махом меня перетягивают на другую ветку, усаживая и прижимая к... Краткий ступор. К чему?.. Что это за странная выпирающая в районе сердца круглая штука?.. Да и вместо живота, такое чувство, словно большая катушка толстенного металлического троса. Не похоже на доспех... Впрочем, вообще не похоже, что этот нукенин живой человек...

Пока я пытаюсь собраться с мыслями, сбоку раздаётся ядовитый смешок Саннина. Мне в макушку не менее ядовито хмыкается в ответ, запуская вниз по позвоночнику искрящий разряд. Лёгкий шорох, и бедро обжигает от прикосновения лежащей на нём холодной мужской кисти. Теперь разряд стремительно рванул вверх, добравшись до мозга, начисто вышибая всякую способность соображать и спокойствие. Нукенины затихли. Рука и не подумала шевельнуться. Ни следа дыхания на коже... И только оглушающий пульс крови в ушах да режущие слух звуки ночного леса...

 * * *

Признаться честно, совершенно не помню, как вообще отключилась. Вроде как даже закрыла глаза и попыталась расслабиться. А после всё залито чернильной темнотой. Видимо, усталость всё же дала о себе знать. Не суть важно уже. Главное, что сработал внутренний будильник. Я всегда вставала перед рассветом. Чтобы всё подготовить к работе. Особенно часто в это время я занималась последними приготовлениями для тех, кто в сей день ожидал погребения. Потому как в остальное время мой график был забит криминальными клиентами...

Губы уже привычно кривит. Ключевое слово — "был". Холодная кисть на моём бедре всё так же лежит. Абсолютно откровенно намекая, что пора забыть о "Нежити", ведь теперь я — Его кукла... Хитоми. Паршиво. Собственное имя звучит даже в собственном сознании этим ядовито-бархатистым голосом. И от этого все прочие мысли начинают плавиться, словно их обдали концентрированной кислотой. Хи... То... Ми... До тошноты сладко. До безумия тепло. И... Это слишком приятно. Иметь право на имя... Хитоми.

Затылка касается изучающий взгляд. А холодные пальцы легко смещаются буквально на пару миллиметров. Итак... Он уже вкурсе, что я не сплю. Делаю глубокий вдох и открываю глаза. Всё ещё темно, но уже ощущается, что вот-вот рассветёт. Однако, как же затекла шея от вот такого сидения всю ночь... Не сдерживаюсь и растираю её.

— Утра, — едко выдыхаю я, чтобы отделаться от невнятного ощущения, что вызывает Его практически материальный взгляд.

Ответа не следует. Хотя я почти чувствую спиной Его ухмылку. Верно, размышляет о том, как ещё можно с психологической тонкостью сломать мою психику. По крайней мере, продуманность и многокомпонентность ядов Акасуна-но-Сасори явно говорит о том, что Он привык разбирать интересующие Его вопросы "по косточкам". От такого сравнения аж начинают свербить собственные рёбра. Которые этот отступник уже (возможно не единожды, за то время, что я была без сознания, говорить не берусь, но скорее всего прецедент был) перебирал. Делаю глубокий вдох, чтобы успокоиться.

Ну и чёрт с Ним. Всё равно я с этой "игрой" не смогу ничего сделать. Так есть ли смысл дёргается? Нет. Зато есть смысл размять кости и потянуться. Всё слишком затекло, а ведь скоро вновь нужно будет продолжить путь. Немного отстраняюсь, чтобы хватило места для задуманного манёвра. Отчего кисть, всё ещё покоящаяся на моём бедре, смещается вверх. За спиной ноль реакции, не считая ощутимо задумчивого взгляда. Вот и хорошо. Чуть наклоняюсь вперёд и позволяю себе медленно, с чувством потянуться, сцепив пальцы в замок. Ох, кажется, даже что-то щёлкнуло в позвонках... Явно недостаток нормального питания. Ну да и ладно. Недолго осталось уже.

Однако рёбра всё ещё свербят. Да и кисть, что так фривольно была положена на меня, тоже никуда не делась. Губы опять кривит улыбка. Как же это дико. Безумно. Но приятно... Я схожу с ума. Однако факт остаётся фактом. Мне приятны Его прикосновения. Это странно... Но все они... Такие... Я реально брежу... Но, на мой взгляд, все поползновения Этого типа пропитаны своеобразной... Нежностью. Наверное, я всё-таки тронулась умом, если в моём рассудке рождаются такие умозаключения.

И на столь позитивной ноте мои самокопания прерываются урчанием живота. Да, точно. Я слишком долго использовала чакру, физическая нагрузка тоже была больше обычного... А вот поела я так себе. Надо это исправлять. Пока за спиной всё ещё тихо, проворачиваю ремень своей сумки, подтягивая её к себе. Вот, немного еды у меня с собою есть. Интересно, а дальше как?.. Наверное, это риторический вопрос. Да и чёрт с ним. Я слишком голодна. Да и хоть перед смертью поесть вдоволь...

— Утра, Хитоми, — с непонятной интонацией всё-таки тихо мурлычет песчанник у меня за спиной в самый неподходящий момент, решив отозваться на моё приветствие.

Ну разве можно так?.. Я от неожиданности чуть не подавилась последним куском картофеля. Долго же выжидал, пока я расслаблюсь. Дождавшись, пока я прочищу горло, нукенин таки ж соизволяет поднять руку с моего бедра... И опять же ловит мою выбившуюся прядь волос. Что ж им неймётся так к этим кудрям лезть?.. Что в них находят вот Эти?.. Двинутые, не иначе, личности. Хотя потянись к моим волосам Орочимару-сама, я бы точно не удержалась и шарахнулась в сторону... Навернувшись при этом с ветки... А падать-то... Взгляд вниз. Ой как высоко.

Пару раз расправив и растянув мою прядь, Его пальцы в очередной раз... Да-да, опять натягивают шляпу на лицо, звякая при этом колокольчиком. Ох, чувствую, ждёт меня под этой шляпой не менее шокирующий сюрприз. Не зря же Кукловод такую интригу создаёт... Ну и... Ага, пока есть возможность, встать, поправить капюшон, размять как следует руки и ноги. И желательно не свалиться при этом действе с ветки. Хотя песчанник сидит вполне себе смирно и не мешает. Разве что с едва слышным хмыком на мгновение стали отчётливо видны идущие от Его пальцев ко мне нити чакры. Замечательно. Я оценила намёк.

Точно! Мне же обещалась относительная свобода действий. Ясное дело, что в пределах интересов Акасуна-но-Сасори. Но... Раз уж пока не выдвигаемся, может хоть оценить рассвет, тем более что ещё и в лесу?.. Прежде мне было как-то не до таких глупостей. Не хватало времени. Ну вот, опять губы сами самой растягиваются... Забавно. Время на вот такие бессмысленные мелочи появилось лишь тогда, когда не остаётся времени жить. Видимо, это горькая составляющая жизни.

Надо же, как странно и одновременно интересно наблюдать за тем, как мрак ночи сменяется утренним светом... Уши, правда, немного режет от поднимающейся какафонии звуков пробуждающегося леса. Как же шумно... Но... Это ведь и есть жизнь?.. Настоящая?.. Прикрываю глаза, позволяя себе окунуться в звуки и запахи без остатка. Мне не надо никуда спешить. Я просто могу себе сейчас это позволить.

— Ты впервые в лесу? — тихо скучающе осведомляется Кукловод.

— Да, Господин, — не поворачивая головы и не открывая глаз, также тихо отзываюсь я, продолжая своё занятие. — У меня не было времени на подобные глупости, когда были живы мои родители… А когда их не стало, я была слишком занята работой, которая позволяла мне не умереть от голода… Заказчики — дом — покойницкая… Вот и весь мой круг общения… Ну, ещё редкие поползновения к местному столяру, чтоб уточнить сроки изготовления гробов… Но это было редко… Я вообще почти никогда не бывала на улице днём…

  * * *

К тому времени, как нукенины собрались продолжить свой путь, я успела вдоволь насладиться лесом и даже немного заскучать. Сегодня передвижение даётся куда как легче: тело запомнило процесс и не требует такой концентрации внимания. Оба отступника молчат. Видимо размышляя о чём-то своём. Я тоже позволяю себе поразмышлять о том, что оба моих спутника живыми можно назвать разве что с натяжкой. В особенности моего господина Кукловода. Вот уж жизни ни на грамм... Начиная от странностей телосложения и возраста, вечно ледяных кистей, которые меня, если честно, смущают. Но чем именно — я разобрать не могу. Да и отсутствие дыхания тоже не добавляет ему жизни. Саннин в этом плане "поживее" будет. Но и с ним всё не так просто. Словно имеешь дело с чем-то разлагающимся... Хоть и ещё живым. Крайне занятые наблюдения, на мой взгляд. И к ним впридачу плетусь я... Бывшая Нежить. Которой предстоит стать трупом натуральным да ещё и кукольным... Вот же замечательная компания...

И навстречу этой компании движется сейчас приличный такой отряд шиноби. Облава, не иначе... Но не на Них же? Поднимаю глаза на обменивающихся взглядами нукенинов. Судя по чакре и тому, что её не скрывают, "ловцы" не особо сильны. Уж точно не против вот Этих. Однако, судя по тому, что мы сворачиваем, эта встреча в планы не входит... Вот только сколько ж безумцев в этом лесу?.. И зачем они так отчаянно ищут смерти?..

Нукенины спускаются на землю и явно прикидывают размах грядущей резни... Иначе предстоящее действо назвать у меня язык не поворачивается. Как удачно я попала в переплёт. Концентрируюсь на ощущениях. Шиноби очень много... Я-то что тут могу?.. Да ещё и сейчас? Боевых техник я не знаю и ведать не ведаю. А в ближнем бою... Если рассуждать логически... Да чёрта с два я по движущейся и обученной цели попаду с моей замедленной скоростью реакции и движений. Одна надежда на разумность "моего принца". Перевожу взгляд на невысокую фигуру в чёрном плаще. Набивался же явно. Так что же будет теперь?..

— Хитоми, — меланхолично отзывается, словно услышав мои мысли, Акасуна-но-Сасори, картинно вытряхивая из рукава свиток, — учитывая твоё состояние, просто постой спокойно и не отвлекай.

Сдерживаю вздох. Любит же Он пыль в глаза пускать... Но не откажешь в том, что это выглядит эффектно. Однако... Рада слышать. Теперь надо решить, где и как лучше всего постоять, чтоб не отвлекать да ещё и не прохватить...

— Хо, Сасори, ты решил разобраться со всем сам? — на моё плечо тяжело опускается узкая белая кисть Саннина. — Я пригляжу, чтобы твою куклу не сломали, — растягивая губы в ядовитой улыбке, шелестит Орочимару-сама.

— Тц, — прищёлкнув языком, мой господин бросает на спутника явно злобный взгляд и рывком распечатывает свиток.

Хлопок. Кукловода окутывает облаком белёсого дыма, который рассеивается всего за пару мгновений, позволяя наблюдать уже сутулую спину шиноби с эксцентричной причёской. Я успеваю подумать, что разделяю Его скепсис по поводу Саннина, прежде чем в ухо тихо, но отчётливо и безумно ядовито шипят:

— Это Хируко, он был шиноби Песка.

Не ощутить густое злорадство, исходящее от Орочимару-сама, просто невозможно. Вполне очевидный намёк — "Смотри, ты станешь такой же!" Ей Богу, как дети малые... Ведут себя, как живые. Ах, да... Точно. Так оно и есть. Отчасти. А будущие покойники тем временем берут нас со всех сторон в окружение. Характерный звук раздаётся со спины. Поворачиваю голову. Ох ты ж, сколько металла за раз... Впервые вижу это до того, как оно вынимается из трупов... И даже успеваю заворожённо замереть. Но тут же раздаётся шквал не менее характерных "дзынь", и нечто, напоминающее хвост, с ещё более характерным механическим стуком, просвистев прямо перед лицом, продолжает свой путь, со звоном отбивая град метательного оружия.

— Орочимару, ты не очень-то стараешься, — по-прежнему меланхолично басит человеческая марионетка.

И всё это сопровождается серией щелчков и тихим свистом явно вылетающего из тайников куклы оружия. Ну вот. Теперь я, пожалуй, видела и это... Можно и помирать спокойно. Знаю я уже точно многовато...

— Должна же твоя новая кукла прочувствовать всю "прелесть" твоего искусства, — если бы этот тон был материален, то явно был концентрированной кислотой.

Нашли время... Всё же маньяки — совершенно двинутые личности. Однако к моему облегчению, Акасуна-но-Сасори на провокацию не ведётся и лишь обдаёт нас поразительной кровожадности Ки. Продолжают щёлкать тайники и сдвигающиеся запчасти марионетки, поливая противников таким градом сенбонов, что отпадают вопросы о том, как песчанники умудрялись наделать столько дырок в трупах... Ко всему плюсом, то и дело мимо со свистом проскакивает "хвост", отбивающий вражеские атаки.

О, Шинигами, как же это, оказывается, шумно... Особенно, когда к битве подключаются техники и взрывные печати. Для моих чувствительных ушей и глаз такое действо оказывается сущим адом. И зудящий нос был ещё лёгким испытанием. А сейчас глаза слезятся и болят от слишком ярких вспышек. Просто невыносимо. В какой-то момент я не выдерживаю и просто зажмуриваю их. Уши тоже уже порядком заложило от рёва и какафонии звенящего металла. Нехорошо. Очень нехорошо. От такого уровня шума даже начинает побаливать голова. К такому меня жизнь явно не готовила...

Резь в глазах невыносимая, они слезятся при любой попытке открыть их. Уши тоже заложены после активации в непосредственной близости серии взрывных печатей. Но, видимо, даже для моих спутников ситуация выходит из-под контроля, раз меня легко подталкивают в сторону марионетки. Итак — Орочимару-сама тоже вступил в бой. Всё это хорошо и замечательно. Если бы не одно Но. Я сейчас совершенно беспомощна и дезориентирована. И самое важное — как бы мне самой не угодить под горячую руку Кукловода. Делаю пару шагов и спешно пригибаюсь. Видимо, очень вовремя — кожу обдаёт потоком воздуха от явно просвистевшего мимо хвоста. А следом меня тут же резко дёргают в сторону и заставляют моё тело уклоняться.

В самом деле фантастические концентрация, внимание и скорость реакции. Но это, верно, и не удивительно — Он же ранг S как-никак. Глаза всё ещё слезятся, но их уже можно открыть и видеть хоть что-то. Хотя вопрос спорный. Столько стихийных техник за раз я, наверное, за всю жизнь бы не увидела. И всё это летит в меня, как самое слабое звено. Песчанник, конечно, изворотлив, но... От последней атаки он уклониться не успевает... Две земляные стены с оглушающим грохотом сталкиваются друг с другом. И моя правая рука в этот миг остаётся между них. Оглушительная боль прокатывается от пальцев к мозгу.

Успеваю осознать, что сейчас Кукловод потянет нити и я вообще останусь без руки. Нельзя. Я могу восстановить даже разможженную конечность, но не оторванную. Ответ и реакция приходят за долю секунды. Как хорошо, что для этой техники мне не нужно складывать печати, а просто собрать побольше чакры и ударить. Успеваю как раз к моменту, когда нити резко натягиваются, и меня откидывает прямо под бок человеческой марионетки. Опираюсь об этот бок и мысленно бдагодарю: "Спасибо за поддержку, Хируко-сан".

Рука расквашена в хлам, и обычная регенирация наврядли поможет тут. Учитывая порванные сухожилия и торчащие из месива мышц и кожи кости... Попотеть над сбором этой каши придётся порядочно. Но для начала нужно остановить кровотечение, иначе я отключусь раньше, чем успею что-либо сделать. Так. Складывать печати одной рукой неудобно, но что поделать. А теперь нужно сконцентрировать большую часть чакры на травмированном участке. Боль и потеря крови не дают это сделать как положено — я теряю сознание. Ну нет! Высвобождаю свою Ки и на этом адреналине запускаю чакру в оборот. Вот. Другое дело.

Перед глазами всё ещё плавает кровавое марево, а в ушах пульсирует кровь. Однако, помимо этого, стало подозрительно тихо. Видимо, бой уже прекратился. Кости я вроде как собрала правильно, мышцы тоже — кое-как, но шевелить конечностью можно. Сколько я уже вот так стою?.. Тело обдаёт морозцем. Змеиный Саннин... Он ведь видит то, что я делаю сейчас?.. Как хорошо, что рука с печатью цела...

— Сасори, зачем она тебе? — зло шипят над самым ухом. — Ты посмотри на её потенциал, как ирьёнина. Она бесполезна для твоей коллекции. Что ты хочешь в обмен на девчонку?

Звуки словно идут через вату. Но смысл сказанных слов вполне ясен. Видит. Ещё как видит. Опасно. Очень. Особенно сейчас. Перенаправляю остатки неиспользуемой чакры к печати дезинтеграции. Вот уж увольте. Но к вам, Орочимару-сама, я явно не хочу. Мне строго-настрого запрещено попадать к вам. Вот только сейчас уповать остаётся исключительно на Кукловода: чакры для нормальной активации мне явно не хватит.

— Ты ещё не понял? — ядовито усмехается Акасуна-но-Сасори, характерно щёлкая марионеткой. — Она моё искусство. И это первое. Она достаточно о тебе знает и твоей не будет. Это второе. Хочешь получить свои образцы: не трогай мою куклу.

— Два с-сапога — пара, — раздражённо шипит Саннин, когда печать на моей руке начинает вновь темнеть.

— Остальное оставляю на вас, Господин, — с кривой ухмылкой выдыхаю я, заканчивая столь выматывающее лечение руки.

Ответ я уже не успеваю услышать. Шок и усталость наваливаются в двойном размере, попросто выключая моё сознание. Но всё равно я уверена, что этот жадный безумец не позволит заполучить моё безвольное тело Саннину... Ну здравствуй вновь, чернильная темнота.

 * * *

Боль... Тупая и ноющая. И больше ничего посреди чернильной темноты. А, ну да... Я же не каждый день собираю собственные конечности из мешанины мышц и костей. Других — частенько. Себя вот так впервые. То ещё удовольствие... Но жить можно. Кстати о последнем... А я вообще жива?.. Пытаюсь пошевелиться, но ничего не выходит. Всё тело будто ватное. Но вроде как моё... И, кажется, я ещё не дошла до кондиции куклы...

Прислушиваюсь к ощущениям. Боль вполне себе реальна, и её можно определить, как боль в недавно собранной руке. Ну, не удивительно в общем-то. Кстати, а насколько недавно?.. Сколько я уже без сознания?.. В ушах всё ещё выстукивает барабанный ритм пульсация крови. Больше звуков нет. Я потратила слишком много чакры и потеряла слишком много крови. С моим-то обессилевшем от голода и недосыпа телом... Да уж. Удивляться нечему.

Новое ощущение — всё словно качается... Хм... Это скорее из-за того, что меня куда-то несут. А ещё жарко... Такое чувство, что всё внутри ссохлось. Точно — я хочу пить. Но тело упрямо не слушается. Про то, что я не чувствую пока лицо, вообще речи нет. Но уже хоть что-то.

А нет, чувствую! Только что его осыпало чем-то горячим и колючим. Тряска прекратилась. А тут немного прохладнее... И кожу не так печёт... А?.. То ощущение и вот это... Солнце и... Песок?.. Это уже страна Ветра?.. Ну почему так тяжело открыть глаза?.. О! Появились запахи. Пахнет Кукловодом. И... Действительно, я могу ощущать Его холодные руки и ту штуку на груди. И даже смутный гул голосов... Правда, слова пока совсем не различить.

Так... Стоп. А это что?.. Плавный рывок вверх... И руки, что сейчас держат меня, явно Акасуна-но-Сасори не принадлежат. Они намного больше и тёплые... Да и грудь, к которой меня прижимают, явно принадлежит крупному мужчине... И это точно не Орочимару. Ощущения совсем другие. Это явно живой субъект с довольно низким голосом... Что происходит?.. Сосредотачиваюсь на ощущениях.

— ...я же не Орочимару, — звучит совсем рядом, хоть и приглушённо, полный сарказма бархатистый голос, но хоть слова наконец-то можно разобрать.

— Как долго ты собрался с ней "в куколки" играть? — утробно рычит прямо надо мной зловещий хрипловатый бас.

И это голос держащего меня на руках мужчины. Очень впечатляет... Сколько же в этом тоне холодной ярости... И почему, собственно, я у этого типа на руках?.. Судя по расслабленному тону и энергии Кукловода, Он сам меня передал... Но зачем?.. Веки всё ещё тяжёлые, и открыть глаза неимоверно тяжело. Тело тоже пока ещё словно и не моё и реагирует слабо и заторможенно. Но просто так овощем быть в чужих руках меня не устраивает... Вырываться будет глупо... Судя по ощущениям, эти ручищи легко переломают меня, если понадобится. А значит, нужно сконцентрировать все силы на возможности открыть глаза.

— Не твоё дело, Кен... — звучит тем временем раздражёный голос песчанника у самого моего уха. Правда, тут же и оседает, когда мне удаётся открыть-таки глаза. — ...шин...

И первое, что этим глазам предстаёт — это рот, полный характерно остро заточенных зубов. Загорелое суровое лицо и покрытая вязью печатей повязка, скрывающая глаза. Однако этот рот тут же и закрывается, а нижняя челюсть нервно сдвигается и возвращается на место. Вот теперь замолкают оба.

И этот долговязый нукенин с перечёркнутым протектором без опознавательного знака деревни. И довольно красноречиво протянувший ко мне руки Господин... Достающий держащему меня едва ли до плеча... О, так меня всё же собираются забрать?.. Однако вопреки ожиданиям, меня не торопятся отдавать и плотнее прижимают к груди. Как-то всё слишком неожиданно. Опускаю взгляд на держащие меня руки: они жилистые и мускулистые, а ещё сплошь покрыты шрамами... А ещё я кажусь совсем крохотной и хрупкой в этих странных объятиях...

— Где ты её взял, да ещё и в таком ужасном состоянии? — всё же нарушает повисшее молчание, громко и горько вздыхая, странный мужчина, легко качнув моё маленькое костлявое тельце.

Нет, Кукловоду меня так и не отдают. Вместо этого эти ручищи аккуратно усаживают меня на тёплый камень, и незнакомый нукенин отходит на пару шагов. Вот теперь можно и осмотреться...

— Информация не бесплатна, — ядовито и в то же время с привычной меланхолией в голосе отзывается мой Господин, не двигаясь с места и, похоже, с интересом наблюдая за мной и тем, кого Он назвал, кажется, Кеншин...

— Ты её когда в последний раз кормил? Она ж... Не как ты, — щека долговязого нукенина дёрнулась, пока он рылся в своей сумке, выуживая оттуда что-то.

А вот следующую фразу, сказанную Кукловоду в самое ухо и с явным нажимом, мне расслышать не удаётся. Нукенин с повязкой на глазах передаёт песчаннику то, что достал из сумки и, махнув рукой, неспеша направляется прочь. Правда, спустя несколько шагов он всё же оборачивается и бросает на меня весьма красноречивый взгляд из-под приподнятой повязки... Видно было один только глаз... Но этого вполне хватает, чтоб рефлекторно вздрогнуть и промёрзнуть до самых костей.

Не понять намёк было бы глупо. Тем более такой явный. Эти глаза просто невозможно спутать с чем-либо... Безумие. Значит, Акасуна-но-Сасори не настолько несведущ, насколько показывает. Да и причина, по которой меня позволили "подержать" вон тому долговязому типу, тоже ясна. Этот безумный маньяк умело дёргает за нити. Всего лишь. Однако... Я всё же не ожидала такого поворота событий...

— Как рука, Хитоми? — меланхолично интересуется Кукловод, положив мне на колени еду и усаживаясь на корточки напротив.

— Кажется, почти в норме, — немного севшим голосом отзываюсь я, вырванная Его вопросом из раздумий, пробуя двигать покалеченной ранее рукой, — но слушается ещё плохо.

— Кеншин из довольно известного клана страны Ветра, — насмешливо мурлычет Акасуна-но-Сасори, как обычно натянув шляпу на лицо. — У тебя полчаса, чтобы отдохнуть.

Вот как... Значит, я не ошиблась. Но всё равно это слишком будоражащая встреча. Кажется, песчанник больше не собирается ничего мне пояснять. На мгновение прикрываю глаза и тяжело выдыхаю. Логично. Он сделал ход. И теперь ждёт реакции. Да и такое ещё переварить надо. Перевожу взгляд на Него. Убедившись в том, что нукенин, от которого зависит моя жизнь, не намерен ничего предпринимать, я решаю всё же заняться тем, что лежит у меня на коленях. И, если честно, вызывает голодные спазмы в моём желудке. Спасибо вам, Кеншин-сан. Сумка по прежнему болтается у меня на боку. Замечательно. Достаю оттуда свой любимый нож и отрезаю маленький ломтик мяса.

— Господин Кукловод, а сколько мне осталось? — прежде чем отправить кусочек в рот, я оценивающе окидываю свою новую провизию взглядом, уточняя, на какое время мне нужно это растянуть.

— Ещё часов десять, — бесцветно отзывается Акасуна-но-Сасори, не меняя позы.

Десять часов... Этого на неделю хватит. Не то что на каких-то десять часов! От такого открытия я даже киваю своим подсчётам. Действительно. А это значит, что есть можно вдоволь. И не просто есть, а за отведённое время ещё и посмаковать... Кладу кусочек в рот. Немного жестковато, но это мясо! Целый кусочек! И я могу себе позволить не один такой! Надо как следует запомнить этот вкус. Однако больше трёх в меня уже не лезет... Заворачиваю в чистую тряпицу и убираю в сумку, оставив себе лишь пару странных сушёных фруктов. Мелкие и безумно сладкие. А ещё немного вяжут во рту... Точно, я же пить хотела... Да со всей этой свистопляской начисто забыла. Делаю несколько глотков из фляжки. Маловато будет. Кажется, я слышала журчание. Надо пополнить запас.

Но я слишком разбежалась... Только чтобы подняться, приходится приложить массу усилий. Шаг тоже даётся не так просто. Меня жутко шатает. Но я упрямо иду на источник звука — небольшой родничок среди камней. Прежде чем набрать её во фляжку, чисто машинально принюхиваюсь и пробую на вкус. Да, вполне пригодна. Набираю во фляжку и убираю в сумку и её.

А вот теперь можно и осмотреться. Действительно, вокруг песчаные барханы, насколько хватает глаз. И только лишь этот небольшой каменный островок с редкой растительностью. Видимо, из-за родника... Набрав полную грудную клетку горячего воздуха пустыни, я выдыхаю и возвращаюсь на нагретый солнцем камень, куда меня посадили до этого.

Полный желудок и слабость после травмы наваливаются навязчивой сонливостью. И я даже не замечаю, когда успела задремать... Но в себя прихожу от того, что меня легко подхватывают на руки и тут же переходят на весьма быстрый бег. От неожиданности я рефлекторно цепляюсь за оказывающиеся у меня под пальцами плечи... И так и замираю. Под этим насмешливым взглядом. Но голову поднимать нет ни малейшего желания. Хватит с меня на сегодня. Особенно учитывая, что под моими пальцами ощущается что-то похожее на шарниры.

И мне даже не надо особо размышлять, чтобы сложить все детали: отсутствие дыхания, странное ощущение живости, ледяные странные пальцы, та штука на подозрительной твёрдости груди, витки стального троса (судя по тем же ощущениям) в провале на месте живота и вот эти шарниры... Не человек. Акасуна-но-Сасори — не живой человек. Он — живая человеческая марионетка... По крайней мере это самое логичное объяснение всем этим странностям. Но и это вполне себе тоже понятно: этот безумец — мастер делать боевых кукол из трупов. Так что удивительного в том, что он и себя мог превратить в совершенное орудие убийства?.. Ни-че-го. Вот и хватит себя накручивать. Всё равно осталось всего около девяти часов...

 * * *

Как же это странно. Моё время, скорее всего, уже на исходе. Не страшно. Не жалко: вот так бездумно всё равно я не смогла бы жить. Набираю полную грудь воздуха. Это так необычно — дышать полной грудью. И зарывать ноги в песок, которым посыпана дорога, — забавно. По-детски. Но почему бы и нет? А ещё просто свежий ветер в лицо — это здорово. Хоть и волосы немного растрепались и приходится их время от времени убирать с лица.

Господа отступники, верно, уже совсем близко подошли к своей базе. Но я предполагаю, что эта всего лишь одна из... С такими-то участниками... Уж слишком часто нукенины перебрасываются взглядами. Да и молчание за последнее время стало совсем уж вязким. Хех, если я раньше сомневалась, что эти два безумных гения из одной организации, то теперь могу считать это неоспоримым фактом. Слишком характерные плащи, одинаковые шляпы, броский окрас ногтей и странные кольца, отличающиеся цветом сердцевины и иероглифом на них. У обоих они на левой руке. Правда, у Господина... Надо же, улыбка слегка кривит губы, уже воспринимается вполне привычно и даже не так ядовито. У Него кольцо на большом пальце, а у Орочимару-сама — на мизинце.

Однозначно — одна организация. Ибо назвать группировкой или чем-то другим более привычным язык не поворачивается. Да и стали бы два нукенина расходиться на несколько часов, чтобы опять потом продолжить путь вместе? Не думаю. Поэтому я пришла к ещё более шокирующему выводу, глядя на них. Они — напарники. Мне, если честно, не по себе от мысли, что в этой их организации есть ещё подобные пары шиноби...

Да, об Орочимару-сама. Чуть поворачиваю голову. Саннин хмуро шагает позади, периодически метая кунаи взглядов в своего спутника. Образцы он, кстати, получил несколько часов назад, спасибо свежему воздуху и обильному белковому питанию. Ещё раз спасибо вам, Кеншин-сан. Правда, времени для анализа у него так и не выдалось пока что... И, скорее всего, пока я жива, его и не будет.

Кукловод был не особо доволен передачей образцов, но Орочимару-сама больше не допускал поползновений в мою сторону... Видно, тот случай с началом активации печати был всё же показательным. Да и на шее у меня всё ещё красовалась ядовитая печать, которую тоже, как я понимаю, не так просто снять. Но... Судя по странным ощущениям в пояснице, это не весь список каллиграфического искусства на моём теле.

И о последнем... Ко мне тянутся тончайшие нити чакры. Пока что мне позволено просто идти рядом. Но когда они натянутся... Это будет означать — пора. Впрочем, за исключением побаливающей руки, это были самые лучшие дни в моей жизни. И я действительно совершенно не сожалею, что согласилась на сделку с этим безумцем Акасуна-но-Сасори. Имя которого оставляет в сознании горячий пряный след. Хоть я и понимаю, что всё от начала и до конца — только игра маньяка с будущей жертвой.

Но о чём мне сожалеть? О шуршании горячего песка под ногами? О вкуснейшей родниковой воде? О свежем воздухе и возможножности просто неспеша крутить головой, разглядывая всё, что кажется мал-мало занимательным? И... О возможности слышать собственное имя да ещё и так приторно... Вообще быть собой. Не Нежитью. А Мизуки Хитоми. Нет, я уже решила. Хоть это и дико. Это противоречит тому, что мне вдалбливали родные. Но я позволю этому сумасшедшему сделать меня своим искусством. Странная блажь... Быть нужной и особенной. Хотя бы так.

— Хитоми, — безумно приторно мурлычет столь недавно помянутый нукенин, резко дёргая нити.

От сладости сводит зубы и першит в горле. Не говоря уже о привычном электрическом разряде с жаром вперемешку. Он знает, что делает. И судя по подхватившей споткнувшуюся меня руке... Сейчас будет маленький спектакль для... Мои губы невольно растягиваются в улыбке. Для "заколдованной принцессы".

— Пора? — продолжая улыбаться, интересуюсь я, на сей раз поднимая голову.

Что ж, я не ошиблась. Не зря же Он так манерно лицо шляпой прятал. Вот и настал момент для эффектного явления. Но... На мгновение даже замираю, не веря собственным глазам. Шинигами с ним, с несоответствием возраста. Да, на вид Акасуна-но-Сасори — парнишка лет пятнадцати-шестнадцати. Но не в том дело! Позволяю себе проморгаться. Нет. Не галлюция. Да как такое возможно?.. Люди вообще могут быть настолько... Красивыми?..

В самом деле. Не зря я не хотела видеть это лицо... Совершенно подстать голосу. Не уверена, что моя психика справилась бы с таким количеством патоки, не сорвавшись в неадекват, достойный живых. Живых... Вот именно! Кукловод — не человек. Прокручиваю перед мысленным взором все факты. Губы искривляются в ухмылку. Дышать становится легче. Но к лицу упрямо приливает кровь. Не выдерживаю и отвожу взгляд, позволяя себе очевидно последнюю колкость:

— Впечатляет. На прекрасного принца более чем тянет, а говорили, что "страшный мужик".

Но отделаться так легко мне не позволяют: холодные пальцы, с окрашенными в дикий зелёный цвет ногтями, ловят мой подбородок и заставляют вновь смотреть в это молодое и красивое лицо. На лукавый прищур серо-карих глаз и довольную кровожадную ухмылку. Поразительное сочетание красоты и жестокости...

— Пора, — всё тем же мурлычащим тоном произносит бархатистый голос мне в самое ухо, а холодная ладонь ложится мне, словно обнимая, на поясницу.

Успеваю прикрыть глаза за мгновение до того, как ощутить на своей спине Его чакру. Кожа под её воздействием будто вспыхивает, пронзая поясницу острой болью. Довольно специфичной локализации... Успеваю отметить я. Но боль стремительно пускает корни в позвоночник и с глухим треском ударяет в затылок, осыпая зрение сотнями искр. В ушах резко начинает гудеть и тут же затихает... Вместе с обрушившейся на сознание темнотой...

 * * *

Первое ощущение, коснувшееся сознания, — жар. Невыносимый, всепоглощающий, сжигающий всё дотла изнутри огонь, медленно растекающийся по всему телу. Судорожный вдох. Но и он не приносит облегчения, заставляя ощущать, как в адское пламя погружаются ещё и лёгкие. Дрожащие губы судорожно делают глоток за глотком столь необходимого воздуха. Жарко. Невыносимо жарко. И темно. Но темнота изредка вспыхивает алым и багровым… И вновь всё вокруг погружается в черноту… Всё?.. Вокруг нет ничего, лишь пустота. Жарко… Как же жарко. К горлу подкатывает комок…

Новое ощущение — боль… Тупая ноющая боль… Пальцы бессильно сжимаются и разжимаются, комкая что-то… Тело выгибается… По нему проходит судорога… Теперь только крупная дрожь… Жарко… Но уже не так… Веки такие тяжёлые… Тело… Тело, которое я ощущаю?.. Моё?..

Жарко… Но уже совсем чуть-чуть… Открываю глаза… Больно… Свет полоснул по ним не хуже скальпеля… Дрожь… Почему так?.. Сначала было невыносимо жарко, а теперь… Холодно?.. Вновь пытаюсь открыть глаза… Но уже медленней и осторожней… Почему так светло?.. По щекам течёт что-то горячее… Это мои глаза слезятся от света?.. Ничего не вижу… Всё залито этим проклятым светом… Вновь пытаюсь открыть глаза…

Теперь вижу нечёткие силуэты… Потолок… Стены… Кажется, дверь… Ещё что-то… Значит, я в какой-то комнате?.. Свет подрагивает… Огонь?.. Сейчас ночь?.. Вновь закрываю и открываю глаза… Теперь всё чётче… Комната. Полка с чем-то блестящим и разноцветным… Несколько свечей… Что-то на стенах… По телу разливается глухая боль… Поворачиваю голову… Силуэт… Человек?.. Да. И он наблюдает за мной…

Холодно… Меня сотрясает мелкая дрожь… Я сказала это?.. Человек подходит ко мне и накрывает одеялом… У него холодные пальцы… Кажется, он что-то мне говорит… Не слышу… Усталость… Так хочется спать… Закрываю глаза… Темно… Не хочу больше открывать глаза… Пустота…

 * * *

Холод… Пустота… Одиночество… Я бегу со всех ног в кромешной тьме… Зачем?.. За мною кто-то гонится… Надо бы спрятаться… Но негде… Вот оно… Всё ближе и ближе… Совсем рядом… Детский голос надрывно вскрикивает. И эхо этого крика отскакивает, словно от стен... Хитоми-ии!.. Хитоми... Вздрагиваю… И просыпаюсь…

Первое, что предстаёт моим широко распахнутым глазам, — это каменный потолок и каменные стены. Повернув голову, начинаю понимать: где я, зачем и почему. Ну вот, кажется, у меня свой собственный персональный ад... Прикрываю глаза. Стоп. Всё болит, значит я — жива. Открываю глаза. Полутёмная комната, устроенная скорее всего в пещере. Свечи, стоящие на столе, довольно-таки хорошо освещают его. За столом сидит человек с красными волосами…

Хотя не совсем человек. Сейчас отчётливо видно, что это тело — марионетка. Марионетка, которой никто не управляет. Было бы наивно не догадаться. Акасуна-но-Сасори… Тот, кого я уже имела глупость назвать "Господин". Он и впрямь не только делает из людей марионетки, но и себя в неё превратил. И занят Он починкой одной из своих кукол…

Перевожу взгляд на стены… Довольно-таки жуткое зрелище для неподготовленного человека. Но я к таковым не отношусь. По стенам развешаны человеческие марионетки… Видимо, те, над которыми Господин ещё не закончил работу… И как укол скорпиона, услужливое напоминание разума о том, что и мне здесь уготовано место. Место... Но меня вроде бы как обещали убить через пару дней...

Мой взгляд вновь возвращается к фигуре Кукловода. Он явно знает, что я пришла в себя, но не обращает на меня никакого внимания. Мой взгляд чуть смещается… Полка с книгами и свитками. Коллекция Господина явно уступает моей… Хотя… Он коллекционирует вовсе не книги. Невольно мои глаза возвращаются к куклам.

Ещё одна полка… Та самая, с чем-то блестящим и разноцветным… Мои губы невольно складываются в усмешку, когда я понимаю, что именно стоит на этой полке. Теперь я точно знаю, что вы, Господин, и впрямь Скорпион. У вас всегда наготове порция яда…

— Это моя комната, — тихий, лишённый эмоций бархатистый голос. Акасуна-но-Сасори даже не соизволил повернуться. — Орочимару думает, что ты мертва. Больше никто о тебе не знает. Это так и должно оставаться. Из этой комнаты ты не выйдешь. И делать этого я тебе не советую, — Кукловод всё-таки поворачивает голову в мою сторону. — Я не обещаю тебе лёгкой смерти, если ты встретишься с остальными обитателями этой базы.

— Я поняла, Господин, — голос ещё немного хрипловат, но я уверенно произношу эти слова, даже не смотря на то, что сердце зачем-то опять сбивается с ритма, словно вновь вернулся жар…

— С этого момента ты — моя марионетка, а значит, будешь делать то, что мне будет угодно, — на губах Акасуна-но-Сасори играет усмешка.

— Как пожелаете, Господин, — покорно выдыхаю я.

Он действительно очень сильно темнил по поводу моего будущего. Пара дней... Похоже, этим всё не ограничится. А ведь говорил же, что я пока что нужна Ему живой... Мелочи имеют значение. А я на них прокололась уже дважды.

И признаться честно, мне даже не очень хочется задумываться о том, что меня ждёт. Уж явно ничего хорошего. Пытаюсь приподнять руку, но запястье оказывается отчаянно тяжёлым. Поглощающие чакру оковы... Печать дезинтеграции всё ещё на месте, но судя по всему, ненадолго и воспользоваться мне ею не дадут.

 * * *

Двигаться нормально я смогла только к вечеру следующего дня, как мне показалось. Вот только отойти далее четырёх метров от кровати мне не позволяет тонкая металлическая цепь на лодыжке. Господин постарался достаточно, чтобы я не смогла достать ни до чего ценного. Помимо полок с ядами и свитками, ящиков с инструментами и стола с химической посудой, где что-то уже булькает и шипит, есть ещё отгороженный ширмой угол. И судя по запахам, это секционная. Крайне занимательно.

Надо отметить, что в первый же день беспомощную, еле шевелящуюся меня Он полностью раздел, досконально ощупал и изучил в прямом смысле с сантиметровой лентой. В полной мере ощутила себя трупом на медэкспертизе. Правда, после этого мне была дана моя собственная одежда. Сегодня я была раздета и изучена повторно. После чего Кукловод берётся за взлом печати у меня на руке. Процедура длится, по моим ощущущениям, несколько часов.

Когда остатки печати были жёстко оттёрты с моей кожи, Акасуна-но-Сасори соизволяет снять с меня чакропоглощающие оковы. Далее следует не менее длительная процедура с постановкой какой-то печати мне промеж лопаток. Видимо, чтобы не могла дотянуться... И только после всех этих предосторожностей Он спускает меня с цепи и отправляет за ту самую ширму, за которой я подозреваю наличие секционной. И не ошибаюсь. Это она и есть. Только не столь идеальный порядок... Секционный стол, полки с инструментарием и различного рода химикатами и... Не внушающая ни малейшего доверия ванна.

Видимо, мой взгляд слишком красноречивый, раз мне в руки мимоходом суётся ветошь и, судя по запаху, дезинфицирующее средство.

Пока я отмываю себе ванну, мой Господин, периодически поглядывая на меня, собирает каркас для ещё одной ширмы возле кровати. Отмываюсь уже я сама от последствий транспортировки не в чём-либо, а в свитке(!), подобно трупу, и постановки печати так же под косыми взгдами, но уже возящегося у химического стола Кукловода.

— В чём дело, Хитоми? — бесцветно интересуется Господин, даже не поворачивая головы.

— Средство для введения в искусственную кому... Из тайника в моей лаборатории... Это ведь было оно? — наконец озвучиваю я свою догадку, борясь с очередным приступом выплеска эндорфина в кровь.

— Хм, — тон у Кукловода такой, словно Он довольно ухмыляется. — Твоя работа?

— Нет, — я прикрываю глаза. — Моего деда. Но, исходя из надгробия, вы уже знаете, что он мёртв, — мои пальцы растирают всё ещё ноющую руку.

— Ты подозрительно покорна, — с уже знакомой меланхолией протягивает Акасуна-но-Сасори, чуть повернув голову в мою сторону. — Я даже немного удивлён, что ты всё же решила не использовать свою печать.

— Господин, вы честно выполнили свою часть договора, а потому я сочла вариант становления вашей марионеткой не столь зазорным... — Обмывая шею, со вздохом добавляю. — Правда, я не учла нынешнее развитие событий...

— Глупая девчонка, — усмехается Кукловод, поднимаясь со своего места. — Пока что ты не удовлетворяешь требований для становления моей идеальной марионеткой. Поэтому я оставляю пока что тебе жизнь, но заберу её, как только посчитаю нужным.

— Как скажете, Господин, — согласно киваю я, из-под полуопущенных ресниц наблюдая, как Он подходит к ванне. — А пока что я остаюсь здесь с вами в качестве живой куклы?..

— Хм… — Его палец скользит по моим губам. — Что ж, развлеки меня, пока ещё способна дышать. И я даже позволю тебе больше: обучу всему, что умею сам… Если времени будет достаточно.

— Это честь для меня, Господин, — хотелось бы покорно склонить голову, но Его пальцы всё ещё удерживают меня, заставляя смотреть прямо ему в глаза.

— Однако я не позволю покинуть тебе эту комнату, Хитоми, — холодные пальцы наконец-то отпускают меня.

Сознания касается лёгкое разочарование… Видимо, организм ещё не до конца отошёл от шока и цепляется за остатки неадекватности, что присуща живым... Ах, да... Я ведь теперь тоже "живая"... Губы кривит от ухмылки... Кукла.

— Я сделаю всё, что будет угодно воле моего Господина, — всё же покорно склоняю голову.

— Что ж, возлагаю на тебя большие надежды, Хитоми, — Он возвращается к своему столу. — А сейчас, как закончишь, ложись спать, нет смысла обучать тебя чему-то, пока ты не восстановилась.

Внутри вновь разгорается нечто непонятное. Но сейчас мне необычайно тепло. Безумие, но этот сумасшедший Мастер даёт мне куда больше, чем я получала от окружающих за эти долгие годы, со смерти матери... Как бы то ни было, быть для кого-то особенной — упоительно. Игра со смертью продолжается. Но я не боюсь. Ведь теперь у меня есть имя. Я больше не сама по себе. Так что... Пусть будет искусство.