Тонущий во тьме. (джен)

Операционная располагалась в подвале. Я ожидал увидеть суетящихся врачей и пациентов, но, как и в остальных частях «переполненной» больницы, там не было ни души. Белые кафельные стены, запах крови и хлорки… Гроб в подсобке намекал, что не все операции проходят успешно. Хирургический стол даже не вымыли, оставив на нем и бурые пятна, и испачканные инструменты. Я непроизвольно поморщился. В памяти ожидаемо всплыли военные годы — свист пуль, оторванные конечности сослуживцев, грохот артиллерийских залпов.

Я как-то читал, что в Средние века люди верили, будто мыши заводятся в грязи самопроизвольно. Так вот тут — в операционной, которая по определению должна быть стерильной! — из грязи могли заводиться не то что мыши, а хоть слоны.

Видения на сей раз были удивительно четкими. Я увидел окровавленные пальцы Сандерса, лежащие на судовом журнале; чей-то голос (похоже, доктора Гранта) произнес: «Возьмите вещи пациента и отнесите их в хранилище!» Проследовав за синеватым туманом к стеллажу с выдвижными ящиками, я невольно отшатнулся. На полке колыхалась какая-то мерзость со щупальцами. Там, куда она тянулась, лежала книга в темной обложке. И я был готов поклясться, что минуту назад, когда я мельком осматривал помещение, там ничего не было…

Перелистнув страницы, кое-где слипшиеся от крови и покоробленные морской водой, я прочел:

…место происшествия. Экипаж жалуется на подозрительные звуки и проблемы со сном. Рыбы ведут себя странно.

22 марта. Добрались до… У экипажа начались галлюцинации.

23 марта. Выдал им рома — надеюсь, это их отвлечёт.

Нашли воздушный карман в пещерах рядом с Зубами Дьявола, недалеко от города. Ученые обнаружили какие-то древние стены. Просят ящики с инструментами.

24 марта. В условленный срок на поверхность никто не поднялся. Отправил Тейта и Майерса на разведку.

Тейт и Майерс вернулись с Альбертом Трогмортоном, который совсем свихнулся. Его безумие меня очень беспокоит.

24 марта. Матросы потащили Альберта в спасательную шлюпку. Я попытался их остановить, но они взбунтовались!

На этом записи обрывались.

Я потер подбородок, чувствуя под пальцами щетину, и пообещал себе, что побреюсь… вот прямо завтра утром. «Зубы Дьявола», конечно же! И почему бы им было не отправиться куда-нибудь в… «Крылышки Ангела», к примеру?

Похоже, визит в университет придется отложить. Не уверен, что информация о том, почему Доу решила возглавить эту экспедицию, прольет на происходящее свет лучше, чем визит на место погружения.

Черноволосая медсестра, стоящая у крыльца больницы, уже не плакала, когда я выходил, а с отсутствующим видом курила сигарету. Интересно, ей их ухажеры дарят или сама за патроны покупает? Ну и безумная здесь бартерная система! Сбежав по ступенькам, я отметил, что дождь прекратился. Хоть что-то хорошее…

Сумерки сгущались, в окнах начали зажигаться огни, и я решил вернуться в гостиницу. Это будет вернее, чем шарить по фабрике скафандров в темноте, ежесекундно рискуя свернуть себе шею, провалившись сквозь сгнивший пол.

* * *

Утром я так и не побрился.

Ночью донимали знакомые кошмары: чудилось, будто нечто огромное ищет меня, тянет к себе, чтоб сожрать, выпить душу и память…

Толстый хозяин гостиницы был подозрительно вежлив и даже отвесил полупоклон, подавая завтрак. Я подозрительно потыкал в яичницу вилкой — не отравлено ли? И всё-таки, доплачивать за еду здесь казалось мне разумнее, чем питаться неизвестно где.

Нащупав в кармане пару шуршащих обрывков бумаги, я вытащил их на свет и вспомнил, что это адреса пациентов доктора Гранта. Дом — в северной части Салвейшн-харбор, на Мурлэнд-роуд, между Хиггс-лейн и Беневолент-Тайдс роуд. Магазин — в центре Салвейшн-харбор, Уиндхэйм-стрит, к югу от Поларис-роуд.

По всему выходило, что мне по пути на фабрику удастся завернуть и туда, и туда, потому что убить двух зайцев одним махом лучше, чем ни одного. Время поджимало.

Большую часть пути я проделал на лодке, маневрируя по затопленным улицам среди обломков досок и прочего мусора. Дом бывшего пациента, который превратился в вайлбиста, выглядел еще более заброшенным, чем окружающие его здания. Вместо двери был обвалившийся проём с кирпичами, торчащими из стен, словно обломанные зубы. Фундамент и подвал уходили в глубину подошедшей к ним вплотную воды. Она едва не заливалась за порог. Пахло солью и плесенью. Где-то звучно капало.

С опаской — а ну как это всё возьмет да и рухнет мне на голову — я вступил под негостеприимный, покинутый кров. Не успел я сделать и пару шагов, как из дальних комнат с отвратительными чавкающими звуками поползли монстры. Странные, полупрозрачные, они выглядели, словно обрубок человека без головы, но наносили вполне ощутимый урон. От одного из взмахов корявой лапы я не увернулся, и меня весьма чувствительно приложило об кирпичную стену, на мгновение вышибив дух. К счастью, пули их брали не хуже, чем остальных, более материальных, так что спустя несколько секунд я остался в одиночестве.

С трудом отлипнув от стены, я прислушался. Мерно падали капли, но больше ничего подозрительного не чмокало и не рычало… Всё было нормально. Не считая того, что у меня снова заболела голова. По воздуху проплыл уродливый паук, переливающийся радужными разводами, как бензин в луже, и исчезнувший из поля зрения где-то справа. Картинка перед глазами знакомо поплыла, как мокрое тесто, которое растягивают на столе… Я поспешно закинул под язык таблетку и выдохнул, ожидая улучшения состояния. Проклятые глюки! При столкновении с местными чудовищами крыша едет со страшной скоростью, это я прекрасно понял…

Хотелось побыстрее осмотреть дом и двинуться дальше. У стены стоял раскрытый чемодан — его то ли собирали, то ли, наоборот, выкинули из него вещи — не ясно. Высокие потолки, остатки лепнины, дорого поблескивающие ошметки обоев, пианино — квартира в прошлом выглядела как обиталище довольно обеспеченных людей. У стола замерла деревянная лошадка. Мечта любого мальчишки! Когда-то в детстве и я хотел такую.

Рядом с детской кроваткой валялась толстая тетрадь, раскрытая на последней записи. На обложке было нацарапано «Лиз. Тайный дневник». Видимо, бедной Лиз не удалось его спрятать.

Детский почерк плясал вкривь и вкось на разлинованных страницах:

Опять видила плохой сон. Это стра чудище всё время скрибётся под полом. Я расказала маме, но она говорит это крысы.

Папа наругал Джона за то что он натащил ил ко входу в подвал. Но это был не он! Я сказала папе что в подвали живет чудовище а он взял и наказал меня!

Сегодня ночью вечером я увидила как чудовище выглядываит из подвала и закричала. Оно выходит по ночам и хочет сделать что-то страшное со мной и Джоном. Почему папа с мамой мне не верят?

Я так устала смотреть за подвалом и поэ что уснула. А сегодня мне очень плохо. У меня болит живот как будто я наелась ила. Мама и Джон говорят что им тоже плохо.

А чудище всё скрибётся…

Отсутствие запятых и ошибки в словах кричали, что писал маленький ребенок. Девочка. Ох, уж эти родители! Никогда не верят собственным детям… Чему я удивляюсь, если местные жители плевать хотели на всё; вайлбистам хоть на голове у них прыгай — они скажут, что это новая прическа.

С тяжелым сердцем я отложил заплесневелую тетрадь. Малютка Лиз… похоже, она где-то здесь.

Неприятные пятна розовой слизи — кровяной? — вели от стола и кровати в соседнюю комнату, к огромной луже этой дряни. Подушка и одеяло были смяты и все в буро-красных отпечатках ладоней. Кого-то на этой постели рвало кровью. Зеленое платьице, скомканное и грязное, лежало поперек матраса, словно его владелица выскользнула из него целиком, не расстегивая пуговиц.

Лужа слизи начиналась у заколоченной дыры в полу. Она воняла даже хуже, чем трупы. На всякий случай я аккуратно взял пробу в стеклянный бутылёк. Пусть доктор Грант сам разбирается. Меж досок плескалась мутная черно-зеленая вода. Был подвал, стал подтоп... Южные районы города сильнее всего пострадали от наводнения, как я понял. А Салвейшн-харбор вообще принял на себя первый удар.

На втором этаже меня поджидали знакомые розовые следы и три мерзких чудовища. Сипя, они бросились ко мне, качаясь из стороны в сторону. Эти были не полупрозрачные, поэтому я хорошо рассмотрел их. Человекообразные. Туловища бугристые, кожа будто сгнила или содрана, видны мускулы и связки. Сверху — продольная щель с зубами, руки явно срослись с ней, как у человека, закинувшего их за голову. Что-то мне не нравятся их силуэты… Хоть они все и были одинакового роста, глядя на них, я начал подозревать, куда девались обитатели дома.

Головная щель монстров изрыгала сгустки розовой слизи, которой они попытались меня заплевать. Несколько выстрелов убедили их в том, что это была плохая идея. Посмертно.

Еда на столе протухла. По виду она была приготовлена не менее, чем неделю назад. Больше монстров не выскакивало, так что я рискнул попробовать восстановить происшедшее в доме, хотя основная канва событий уже была очевидна.

Синий туман видения охотно поглотил меня. На первом этаже светящийся силуэт чего-то бугристого лез из бывшего подвала, на кровати кашляла женщина, второй человек склонился над ней. Или не человек?.. Наверху до моего слуха донеслись надрывные вопли, метавшиеся между стен в прошлом: «А-а-а! Лиз! Джон! Вы… А-а-а! Что со мной происходит?..» Три человеческих — пока что — фигуры скорчились, держась за животы.

В соседней комнате покойный хозяин сварливо выговаривал кому-то, наверно, жене: «Какая разница, как я себя чувствую? Мне надо на работу! Как вы не понимаете!», — силуэт шагал по направлению к двери.

Отпустив дар, я, не сдерживаясь больше, от души выругался. Прости, Лиз, детка, мне так жаль! Не знаю, почему меня так задело то, что она пыталась всех предупредить, но ей не поверили.

Ясно, что ночью из затопленного подвала вылезло чудовище и заразило всю семью. После короткого инкубационного периода они тоже стали монстрами. Причем этот болван-хозяин еще и на работу отправился, откуда его и забрали в больницу. А его жена и двое маленьких детей превратились дома. Это их я застрелил на втором этаже. Печально, ничего не скажешь.