Гарри Поттер и принц датский (джен)

"Безумие наводит на мысль.

Из бессмыслицы всплывает истина".

(Уильям Шекспир, "Гамлет")

Человек, вошедший в комнату, был высок, худощав, имел заостренные черты лица и черные вьющиеся волосы. Прямоугольные очки дополняли образ харизматичного гения из комиксов, а серая рубашка навыпуск подчеркивала властную небрежность, с какой он, похоже, относился ко всему окружающему. Вошедший следом Педро неподвижно встал у входа.

Гарри с трудом приподнял голову, пытаясь получше рассмотреть вошедшего и встретил направленный в ответ спокойный, слегка насмешливый взгляд, лучившийся железобетонной уверенностью в своей власти и могуществе. «Босс», как называл его Педро. Трудно было воспринимать его иначе.

— Добрый вечер, дорогие гости, — проговорил вошедший, переведя взгляд на Гермиону.

— Добрый вечер… мистер Ротшильд, — твердо встретив его взгляд, сказала она.

— Я ж говорил, умная девочка, — подал голос Педро.

Босс ухмыльнулся, покачал головой и отозвался:

— Зовите меня Бенджамин.

— Но вы в самом деле Ро… — начал было Гарри.

— Просто Бенджамин, будьте добры. Или Бен, если хотите.

Гарри пожал плечами, насколько позволяло его стесненное положение. Бенджамин так Бенджамин. Если их тюремщик даже в собственном логове предпочитает оставаться параноиком и не упоминать собственную фамилию — его право.

— Что вам от нас надо? Зачем мы здесь? — спросил он.

Бенджамин молча подошел к одной из капельниц, постучал ногтем по емкости с раствором и, довольно хмыкнув, проговорил:

— Если совсем коротко, ребятишки… Скажем так, у меня есть вопросы о вашей роли в смерти моей старой подруги Джоан Кларк.

— Вы что, обвиняете в этом нас? — взвилась Гермиона. — Она была мертва, когда мы пришли к ней. Убита… магом.

— Магом, значит, — повторил Бенджамин без тени вопросительной интонации.

— Вряд ли вы не знаете о магах, — сказал Гарри, покосившись на иглу, торчавшую из сгиба локтя.

Босс проследил за его взглядом, усмехнулся и проговорил:

— Это не совсем то, что вы думаете. На самом деле я оказываю вам услугу. Себе тоже, не без этого, но…

— Неужели? — перебила его Гермиона. — Может, вначале следовало спросить нас?

Капельница Гарри неожиданно издала мелодичную трель, и на закрепленной в ее средней части панели вспыхнул алый светодиод. Бенджамин быстрым движением извлек иглу из вены и разгладил отставший слой лейкопластыря. Странно. Если Гермиона права, у их тюремщика огромные капиталы и бесчисленное количество работающих на него людей. А он тут возится с ними, как простой санитар.

— У меня не было уверенности, что вы отдаете отчет в своих действиях, юные иллюминаты, — спокойно ответил Бенджамин на вопрос Гермионы. — А теперь будет.

— Так вы знаете, кто мы?

— Еще бы не знать. Маги, носители характерных имплантов — догадаться несложно. Кроме того, Джоан входила в вашу организацию, да и я сам неоднократно сотрудничал с Айзентурмом, несмотря на ряд… расхождений в наших целях. Ну и, если уж начистоту, мои люди следили за вами с самого Ингольштадта, как и за всеми, кто покидал Сумрак. Да. К сожалению, ситуация такова, что я больше не могу доверять магам. Не только иллюминатам — любым людям, владеющим магией. И не совсем людям тоже.

Прозвучал сигнал от капельницы Гермионы, и Бенджамин повторил свои манипуляции. Затем отошел куда-то назад, оказавшись вне поля зрения Гарри. Послышался щелчок, и пластиковые петли, удерживающие их конечности, ослабли. Гарри осторожно высвободил руки и сел на кушетке. В голове зашумело, комната поплыла перед глазами, и Гарри едва удержался от того, чтобы рухнуть обратно на подушку.

— Осторожней, — услышал он голос Бенджамина. — Головокружение продлится не меньше часа. Нейтралон-М — совсем новый препарат, и нам пока не удалось избавиться от ряда побочных эффектов. Однако он вполне безопасен, если только вы не страдаете эпилепсией.

— Зачем? — спросила Гермиона, осторожно ступая на пол.

— Нейтралон — антагонист рецепторов инкантатина, это нейромедиатор, играющий ключевую роль в проявлении магических способностей…

— Я уже догадалась, в чем назначение препарата. Зачем его нам вкололи?

— А вот этого в двух словах не расскажешь. Прошу в мой кабинет, будьте добры. Разговор будет долгим.

Гермиона, сделав несколько шагов, пошатнулась, и Педро подскочил, пытаясь поддержать ее. Она только фыркнула и отстранилась, вместо это опершись на руку Гарри. Тот и сам ощущал себя, как на утлом суденышке во время шторма, но виду старался не показывать — перед Гермионой в особенности.

Бенджамин открыл дверь и жестом попросил следовать за ним. Они прошли по ярко освещенному коридору, пока не уперлись в площадку с единственным лифтом. Двери за ними захлопнулись, и лифт рванул вверх с таким ускорением, что Гарри невольно оперся на стену. На какую высоту они поднялись? Попытавшись оценить величину ускорения и отсчитав секунды до полной остановки, Гарри счел, что, должно быть, не меньше двухсот футов. Однако вскоре их ждал сюрприз: покинув лифт, они оказались в просторном холле с высокими стеклянными стенами, за которыми во всех направлениях расстилалась тронутая золотом молодая роща.

— Глубокие у вас подземелья, мистер Р… Бенджамин, — заметил Гарри.

Бенджамин ответил полуулыбкой и провел их к резной двери красного дерева без каких-либо обозначений.

— Педро, ты можешь нас оставить, — сказал он.

— Но, босс, — запротестовал тот, — а если…

— Не нужно меня так опекать, — криво улыбнулся Бенджамин. — Мы все тут на одной стороне.

Педро, напоследок окинув Гарри и Гермиону угрожающим взором, кивнул и, помедлив, направился к выходу из холла. Бенджамин закрыл за ребятами дверь и указал им на два кожаных кресла для гостей. Сам он разместился напротив, за причудливым полированным столом из темного дерева с золотой инкрустацией в центре столешницы, изображавшей уже знакомый им символ планеты с пятью стрелами.

— Педро — мой друг и помощник, но иногда чересчур навязчив, — пояснил Бенджамин. — Убежден, что мне всегда и отовсюду грозит опасность. Впрочем, в последнее время он не так уж и неправ — по милости вашего Айзентурма, между прочим.

— Из-за эвакуации?

— Вы даже не представляете, какой процесс запустили. Эвакуация? Дорогие мои ребятишки, вы — я имею в виду иллюминатов — перешли дорогу тому, что мусорная пресса называет «тайным мировым правительством». Да, знаю, мировым правительством иногда считают вас. Или даже нас. В реальности все гораздо сложней и хуже. Гораздо.

— Вам-то откуда это известно? — спросил Гарри.

— Благодаря тому, что я, как и мой отец до меня, всю жизнь исследую деятельность этой… Я даже не могу назвать это организацией. У нас есть для них короткое название — Сцена.

— Сцена?

Бенджамин кивнул, налил себе воды из хрустального графина, украшенного изумрудно-зелеными вставками, сделал мощный глоток и с грохотом опустил стакан на поверхность стола. Помолчав, он продолжил:

— Большинство людей, участвующих в деятельности Сцены, не догадывается об этом. Поймайте любого из них, накачайте сывороткой правды, и он расскажет вам не больше того, что знает любой человек с улицы. Некоторые из ваших тоже могут быть частью этого механизма — и ничего не знать о своей роли. Даже вы сами можете. Да-да, представьте себе. — Он невесело рассмеялся и покачал головой. — И вот, находясь в таких условиях, ваше Братство затеяло общепланетную эвакуацию. Чем впервые за долгие годы серьезно спутало карты этому распределенному монстру. То, что вас не прихлопнули в то же мгновение, означает лишь, что иллюминаты тоже играют заметную роль в его планах… Что, впрочем, вполне очевидно: Сцена охотно использует ресурсы любой могущественной организации в своих целях.

Гарри не знал, что сказать: голова шла кругом. Еще только очутившись в Айзентурме, он был потрясен хитросплетением всех этих закулисных планов и невидимой борьбой тайных организаций. Борьбой, в которой ему пришлось принять участие — против воли. И вот как раз в тот момент, когда его порядком изменившаяся картина мира пришла в равновесие, и он принял новую реальность, под слоем ставшей привычной действительности внезапно пришел в движение новый слой, и мир в очередной раз предстал совсем не тем, чем казался. Будет ли конец этой череде пугающих открытий?

— Нам говорили, что за всем этим может стоять человек по имени Ши Хэн… — проговорил он.

— Гарри! — возмущенно воскликнула Гермиона, и он пристыженно умолк. В самом деле, раскрывать все карты первому встречному, пусть и претендующему на роль друга — плохая идея.

— Ши Хэн, — протянул Бенджамин и довольно улыбнулся. — А я о ком говорю, по-вашему?

Он выбрался из кресла и подошел к гигантскому, во всю стену, окну, за которым раскачивали оголенными кронами тысячи молодых деревьев. Солнце уже закатилось, и где-то в глубине рощи Гарри разглядел цепочку огней — возможно, отмечавших границы владений. И как только Бенджамин не опасается покушений на свою жизнь, сидя в этом кабинете со стеклянными стенами?

— Ши Хэн — центр паутины, — продолжил Бенджамин. — Возможно. Может быть и нет. Я знаю только, что за четыре столетия структура, которую он создал, опутала весь мир и теперь ведет его к известной только ему цели. И вот еще что… Под моим началом работают тысячи аналитиков, вооруженных изощренными математическими моделями и новейшей вычислительной техникой, — и это еще не считая моих связей с разведкой множества стран. Ежедневно все они обрабатывают такой объем информации, что вы и представить себе не можете. И несмотря на это, мы вчистую проигрываем одному-единственному человеку с толпой ничего не осознающих марионеток. Я не знаю, какой разум способен вместить в себя всю невероятную сложность цивилизации, чтобы управлять ей и чутко реагировать на все изменения. Но это не человеческий разум, дорогие мои. Наверное, я не знаю и половины его возможностей, но за все эти годы у меня у меня сложилось впечатление, что мы пытаемся тягаться… с самим богом.

Последние слова он произнес почти шепотом. Безумец, подумал вдруг Гарри. Этот Бенджамин — просто сумасшедший, и не более того. Добравшись до вершин богатства и власти, он выдумал себе достойного противника, недостижимую цель, которая могла бы оправдать работу всех этих тысяч аналитиков и шпионские игры. Мало ли примеров в истории, когда, не имея подходящего врага, на которого можно списать безумные военные расходы и собственные неудачи, его попросту выдумывают? Да. Вот только Айзентурм действительно в изоляции. Джоан Кларк действительно мертва. И Врата-Которые-Закрыты действительно готовы пасть, выпустив в их мир всепожирающую глиняную чуму.

— Когда-то мы знали одну настоящую богиню, — негромко сказал он.

Бенджамин обернулся и окинул его непроницаемым взглядом. После долгого молчания он со слабой улыбкой проговорил:

— Тогда могут быть и другие, верно?

Послышался тихий стрекот винтов, и над деревьями пронеслись два черных силуэта. Если это люди Бенджамина патрулируют территорию, то его спокойствие отчасти становилось понятным. Он уверен, что никто не сможет до него добраться. Или считает, что его просто не понадобится никому устранять?

— Вы так и не объяснили, зачем обработали нас этим… нейтралоном, — напомнила Гермиона. — О какой услуге нам шла речь?

— Как Ши Хэну удается держать в своих руках все эту структуру, по-вашему? Мы сами догадались не сразу — потребовались годы осторожных исследований. Судя по всему, он использует какую-то форму ментального контроля. Это не знакомый вам Империус, это нечто иное. Ши Хэн просто отдает приказ, и этот приказ будет выполнен в нужное ему время, даже если это займет десятилетия. Приказ нельзя отменить, а жертва контроля может даже не помнить, что ей приказали давным-давно. Просто в какой-то момент она делает то, что было приказано.

— Но при чем тут?..

— При чем тут нейтралон? А вот здесь и заключено самое интересное. Этот ментальный контроль, судя по всему, действует только на магов. Маглы ему неподвластны. Какие-то специфические структуры в нервной системе мага уязвимы для атаки такого рода, и в последнее время таких случаев — в десятки раз больше, чем за прошедшие годы. Ши Хэн устраняет ущерб, который вы нанесли его власти. Я не маг, поэтому за себя спокоен. В вас я не был уверен: вы вели себя чертовски странно даже для иллюминатов. Но не беспокойтесь. Завтра утром магические способности станут к вам возвращаться и через пару дней придут в норму. С одним отличием: если кто-то из вас был жертвой контроля, то теперь это уже не так. Нет, не благодарите. — Усмехнувшись, он вернулся в кресло и поднял на них прежний уверенный взгляд. — Я ответил на ваши вопросы?

— Мы все еще не знаем, откуда вы все это… — начал было Гарри, но Бенджамин предупреждающе поднял руку.

— Об этом после, — сказал он и сощурился, отчего его взгляд стал неприятно колючим, почти угрожающим. — Моя очередь задавать вопросы. Я не буду спрашивать о планах Айзентурма, многое мне и так известно. Одного я не понимаю: за каким чертом вы вломились к миссис Кларк, а затем в церковь Святой Троицы?

— В двух словах не расскажешь, — сказала Гермиона.

— У нас достаточно времени, — ответил Бенджамин и откинулся на спинку кресла, сложив ладони перед собой. — И, будьте любезны, не пытайтесь врать. Я не враг вам. В данный момент я, возможно, сильнейший из ваших союзников.

Рассказать ему или нет? Гарри обернулся к Гермионе в поисках поддержки и увидел встречный взгляд. После краткого молчания он кивнул. Почему нет? Если Бенджамин, несмотря на все его заверения, — враг, работающий на Ши Хэна, ему, вероятно, и без того все известно. Если же он и впрямь могущественный союзник, то скрывать от него информацию, способную переломить ситуацию в их пользу, — просто неразумно. Гермиона, должно быть, пришла к тем же выводам.

— Мистер… Бенджамин, если Джоан Кларк и впрямь была вашей подругой, вы, полагаю, знаете, над какой задачей она работала. Так уж вышло, что над той же самой задачей работаем и мы со своей стороны. Этим летом мы участвовали в одной экспедиции на территорию Непала…

Бенджамин слушал ее рассказ, не перебивая. Его лицо не дрогнуло даже на словах о скором разрушении Банд-Дарваджа, он лишь коротко кивнул в ответ, словно речь шла о какой-нибудь незначимой теперь ерунде вроде результатов чемпионата мира по квиддичу. Дослушав до эпизода с их визитом в дом Джоан Кларк, он помрачнел и опустил взгляд на свои пальцы, которые беспокойно барабанили по поверхности стола, словно бы играя на невидимом пианино.

— …Но стоило нам проникнуть внутрь нефа, как на нас напали ваши люди, — завершила рассказ Гермиона. — Между прочим, вы так и не объяснили зачем. — Язвительно добавила она.

— Педро меня заверил, что вы умная девушка. Так подумайте сами. Мне было известно, что двое молодых магов, которые, вполне вероятно, находятся под контролем Ши Хэна, заявились к Джоан Кларк в разгар ее работы с наследием Уильяма Шекспира. После их краткого визита моя подруга мертва, а эти двое незамедлительно совершают налет на церковь Святой Троицы, где покоятся останки великого драматурга, и явно намерены проникнуть в его могилу, наплевав на последствия. С какой целью? Не для того ли, чтобы ликвидировать какие-то важные улики?

— Вы что, серьезно? — вскочил Гарри. — Вам же рассказали, мы просто…

— Успокойтесь, мистер Поттер. Я не настаиваю на этой версии. Однако я не мог рисковать и потому отправил своих людей на перехват. — В настоящий момент могила Шекспира надежно охраняется, но особенно расслабляться нам не следует: враг уже неоднократно демонстрировал свою способность проникать через самые надежные заслоны. Скажите, у вас есть предположения о том, что может быть в могиле?

— Ни малейшего, — покачала головой Гермиона. — Какие-то документы, сведения, способные помочь нам, — кто знает? Но это что-то исключительно важное. Бенджамин, если вы действительно наш союзник, то, пожалуйста, используйте свои ресурсы, все свое влияние для того, чтобы как можно скорее провести эксгумацию. Возможно, это спасет нас в конечном итоге.

— Да, прямая конфронтация с церковью — то, что мне сейчас больше всего надо, — скривился он. — Мне придется как-то уломать людей, которых, вероятно, никак не подкупить, сколько бы я им ни посулил. Империус в таком деле — отличное подспорье, но я меньше всего хочу привлекать к делу магов. Уж простите.

— Возможно, вы не понимаете, насколько это важно…

— Я все отлично понимаю и вовсе не возражаю вам. Но это будет непросто и наверняка потребует времени. Проникнуть не в какую-то там могилу, но в один из главных туристических объектов страны. На котором, черт возьми, черным по белому написано, чтобы никто туда не лез. Да еще и под защитой влиятельной религиозной организации… Да, это потребует времени. Но не волнуйтесь, мы проведем эксгумацию. Королева — глава англиканской церкви, и, к счастью, у меня есть связи в королевской семье.

К Бенджамину уже вернулась его привычная уверенность: он сидел в своем кресле с таким достоинством, будто и сам состоял в родстве с королевой. Гарри едва сдержал усмешку и переглянулся с Гермионой. Судя по веселым искоркам в ее глазах, от нее тоже не укрылось это по-детски непосредственное самодовольство Бенджамина. Конечно, его можно понять. Впервые за невесть сколько времени он нашел тех, перед кем можно безбоязненно выложить карты, заодно продемонстрировав свою власть и богатство. Им это даже на руку, но не привела бы эта переоценка своих сил к краху самого Бенджамина. С другой стороны, он вроде бы отдает себе отчет в возможностях врага и, при всех своих слабостях, все же сохраняет рассудочность.

Бенджамин протянул руку и вдавил кнопку на краю стола. За дверью немедленно послышались шаги, и в кабинет вошла женщина лет тридцати со строгим, почти отрешенным выражением лица.

— Отдохните пока, — сказал хозяин. — Кэролайн проведет вас в ваши комнаты. Если что-то понадобится, кнопки вызова прислуги рядом с каждой дверью. Завтра в обед вы сможете продолжать путь, а мои люди пока подготовят для вас все необходимое и позаботятся о безопасности. Вы ведь направляетесь в Хогвартс, полагаю? Когда будут новости, я свяжусь с вами. Спокойной ночи, мистер Поттер. Спокойной ночи, мисс Грейнджер.

* * *

Гарри закрыл за собой дверь, услышав мягкий щелчок. Ничего похожего на щеколду он не обнаружил: при всей кажущейся радушности Бенджамина он, похоже, не спешил дать своим гостям возможность запереться изнутри. Тусклое дежурное освещение сменилось мягким желтоватым светом потолочных ламп, стоило Гарри войти внутрь. В невидимых динамиках заиграла тихая ненавязчивая мелодия, и его обоняние уловило слабый, едва различимый аромат жасмина.

Он прошел в центр комнаты и огляделся. Внутреннее убранство представляло собой союз роскоши и высоких технологий. В этой роскоши не было показного великолепия с изобилием золотых украшений и самоцветов, чего Гарри невольно ожидал от члена одной из богатейших семей мира. Роскошь не била по глазам, не оглушала, но ей был пропитан каждый квадратный фут этой комнаты. Письменный стол, эргономичное кресло, книжные полки, кровать — ни в одном из предметов интерьера не замечалась попытка сэкономить на чем бы то ни было. Дорогие, но без вычурности, материалы, тщательная обработка, забота об удобстве без признаков массового производства — от одного взгляда на все это Гарри захотелось провести в этой комнате всю жизнь.

Только теперь он вспомнил, что ему по-прежнему неизвестно, где они находятся. Особняк Бенджамина мог быть в любой точке мира, но вряд ли кому-то нужно было тащить их за границу, так что, вероятно, они по-прежнему на территории Великобритании. Но где именно? Подойдя к балконной двери, Гарри отодвинул невесомую полупрозрачную ткань и, замешкавшись, толкнул рукоять. Дверь с тихим шелестом скользнула в сторону, и вечерняя прохлада с запахом прелой листвы повеяла ему в лицо.

Гарри обвел взглядом потемневший горизонт, отметив направление на уже догорающий закат и прикинув стороны света. Больше никаких ориентиров, увы, не наблюдалось, но примерно в восточном направлении над горизонтом виднелось слабое зарево. Если они в лесу к западу от большого города, то это может быть Шеффилд — ничего другого Гарри не мог вспомнить, как мысленно ни прокручивал перед собой карту страны.

Занятый этими геометрическими вычислениями, он не сразу заметил зависшую над горизонтом комету — сильно в стороне от направления, в котором он созерцал окрестности. Перегнувшись над ограждением, он вытянул голову, чтобы лучше видеть необычайное небесное тело. Комета казалась ярче, чем в прошлый раз, но, возможно, дело было лишь в чистом загородном воздухе, свободном от пыли.

Чья-то рука легла ему на плечо, и он отпрянул, судорожно сжав ограждение. Только в следующий миг он увидел стоящую на балконе Гермиону.

— Господи, Гарри! — воскликнула она. — С балкона же свалишься.

— Я не слышал, как ты подкралась, — сказал он с нервным смешком.

— Извини. Я постучала в дверь, но, наверное, с балкона плохо слышно. Что ты тут делаешь?

— Комету разглядываю, — пожал он плечами. — Так странно… Когда случилось то землетрясение, про которое рассказывал Чжун Ли, тоже видели комету.

Гермиона встала рядом с ним, обхватив его руками, и скользнула взглядом по темному небосводу.

— Кометы — не столь уж редкое явление, — сказала она. — А в мире, где постоянно происходят катаклизмы и случаются войны, велик соблазн сделать комету причиной какого-то бедствия. Вряд ли это как-то связано.

— Наверное, — кивнул Гарри и запустил пальцы в прядь ее волос, одно прикосновение которых дарило покой и умиротворение. — Но если все же связано… Если вдруг это выяснится, то какой может быть эта связь? Ты не подумай, я ж не суеверный какой-нибудь…

— Ну что ты оправдываешься? — улыбнулась Гермиона. — Я тоже думала об этом. Мы с тобой и не можем избежать таких мыслей. Все эти образы, которые нам являлись, скрытые связи…

Он кивнул.

— Да. Сегодня, правда, ни разу. Возможно, из-за этого нейтралона.

Гермиона притянула его к себе и положила голову ему на плечо. Он прикрыл глаза и вздохнул, чувствуя, как холодный ветер ерошит спутанные волосы. Отчего-то стало легче — несмотря ни на что. Погибель, что несется к ним из грядущего, изоляция от друзей и союзников, океан неизвестности, в котором они барахтаются вдали от спасительного берега, и этот страшный человек из прошлого, опутавший паутиной власти всю планету, — все отошло на второй план. Был только вечер, и звезды, и прохладный осенний ветер, срывающий листву с крон деревьев у их ног. Была Гермиона.

— Вдали от света внятны стали нам, — прошептала она, — и лепет лип, и речи ручейков, и говор гор, и смысл существованья.

Гарри удивленно повернулся к ней.

— Это тоже из Шекспира?

Она кивнула.

— Из пьесы «Как вам это понравится». Извини. В последнее время вся голова только этим и забита.

— А я почему-то все время вспоминаю один эпизод из рукописи Игнотуса… С того момента, как Бенджамин рассказал нам про это мировое правительство. Сразу в голову пришло.

— Ты о каком эпизоде?

— Помнишь, брат Нумерий из Темного братства рассказывал об их планах на будущее? Говорил, что строительство крепостей их уже не интересует…

Гермиона выпрямилась и сжала его ладонь.

— Я помню! — воскликнула она. — Я помню его слова, обращенные Розафе.

— Может быть, это ерунда…

— Это не ерунда, Гарри. — Она прикрыла глаза, вспоминая. — «Мы больше не гильдия строителей, и нам ни к чему строить тысячелетние замки и мосты. Мы — те, кто станет в основании новой власти, способной объединить все страны, новой, несокрушимой Римской империи. Уже сейчас мы везде. Наши братья есть при дворе каждого королевства на земле, и даже истребив нас здесь, в нашей колыбели, нельзя уничтожить Братство. Пусть старые стены обращаются в пыль, пусть рушатся купола храмов и падают колонны дворцов. Мы — те, кто выстоит».

— Ты думаешь, это они?

— Все сходится, — тихо проговорила она. — Возможно, это совпадение, но… Власть, в чьих руках все страны мира. Вездесущая. Несокрушимая. Кто знает? Быть может, масонов оттого и подозревали в стремлении владеть миром, что они тоже происходят от гильдий каменщиков.

— Но тогда кто такой Ши Хэн? И почему вдруг Китай?

— Конечно, я не знаю, Гарри, — покачала она головой. — Но я посмотрела перевод его имени… «Ши» означает «камень». Ты молодец. Обратил внимание на то, о чем я даже не вспоминала, погрузившись в изучение Шекспира.

— Ты обязательно вспомнила бы, — пожал он плечами. — Ты только что наизусть процитировала Нумерия.

— Гарри-Гарри, — улыбнулась она. — Ты точно потомок Игнотуса Певерелла. Так же, как он, недооцениваешь себя, не знаешь собственных сил, но в конце концов побеждаешь там, где все прочие сошли с дистанции. Я люблю тебя.

Внутри у него все перевернулось — как бывало всякий раз, когда он слышал от нее эти три слова. Гарри обхватил ее руками и прижал к себе, зажмурившись. Под плотно сжатыми веками вспыхнули огни фосфенов, но никакой лик не проступал сквозь их хаотичное движение.

Они так и не заметили человека, стоящего внизу, в тени деревьев. Бросив последний взгляд на застывшую на балконе пару, он опустил направленный микрофон, развернулся и неслышно зашагал между деревьев туда, где виднелись редкие огни фонарей.