Две галки на клеверном поле (гет)

Он испытывал нешуточное чувство стыда.

Вместо того, чтобы пытаться разоблачить преступников, чем он занимался на самом деле? Спал с упивающейся смертью. Плавал в ванне с упивающейся смертью. Терпел ее укусы. Вылизывал ее тело. Гонялся за ней по всему дому, чтобы поймать где-нибудь на пятом этаже, прижать к обоям, в который раз сорвать с нее халат, и... И так далее.

Он на секундочку вообразил, что об этом бы узнали его друзья: Гермиона, Уизли, Невилл — особенно Невилл! Как бы он смог посмотреть им в глаза после этого, как оправдаться? И ему нужно было еще что-то сказать Кингсли, который терпеливо ждал от него хоть каких-то ответов. В конце концов, он прикрывал его — Гарри. В газеты пока ничего не просочилось, но стоило ли надеяться, что в результате кому-то из газетчиков так или иначе не станет известно, что он увез самую опасную выжившую соратницу Волдеморта в неизвестном направлении, и с тех пор о ней ни слуху, ни духу. Скорее всего, версии посыплются одна причудливей другой. Хотя вряд ли даже самый изобретательный автор бульварных статеек сможет угадать, как в действительности обстоит дело.

Он сам загнал себя в эту ловушку. Теперь он банально боялся, что разговорись она — и ему придется ее отдать. Но, с другой стороны, найти и наказать ее обидчиков он тоже хотел вдвойне. Хуже всего было то, что чем дольше он ее держал у себя без всяких результатов, тем больше была вероятность, что он не получит ни того, ни другого. Поэтому он решил пригласить Кингсли в один из ближайших дней, чтобы попытаться как-то обсудить с ним ситуацию и заодно попробовать вместе надавить на Беллатрису еще раз. Возможно, у министра нашлись бы какие-то неизвестные ему аргументы. А пока он продолжал бездумно наслаждаться ее обществом, буквально ни на минуту не отпуская от себя, как будто она вот-вот должна была исчезнуть.

Они расположились на диване, она — с головой у него на коленях и с ногами, закинутыми на диванную спинку, он — с бокалом вина в руке. «Ни дать, ни взять — супруги перед камином», — подумал он с нервной усмешкой.

— Знаешь, Белла, кажется, всякое счастливое время когда-нибудь кончается.

— Да что ты?! Правда? Поттер, когда ты начинаешь разговаривать высокопарными фразами, это напоминает отрыжку слизняками.

Он схватил ее за поседевший в Азкабане локон и дернул.

— Белла, я серьезно. Если всё и дальше будет так же продолжаться, у нас будут неприятности. Я хочу позвать в гости Кингсли.

— Что, наигрался, Поттер? Решил сдать надоевшую игрушку обратно в магазин?

— Не болтай чушь, Белла! Но неужели ты думаешь, что вся эта история замнется сама собой?

Она поднялась и уселась рядом, наливая себе вино.

— Нет, Поттер, не думаю. Я думаю, нам надо сидеть тут и не высовываться наружу, пока получается.

— Слушай, я...

— Поттер, ничего не выйдет, зря ты по новой начал этот разговор. Пока подержишь меня у себя, потом тебя убедят, что это больше неразумно, что надо перевести меня куда-нибудь, «так будет лучше для всех, бла-бла-бла»...

— Я не дам просто так тебя забрать!

— И как ты будешь объясняться? «Извините, но я с ней трахаюсь»? Такое оправдание даже для «великого героя» не прокатит. Месяц, ну два — максимум. Потом мы расстанемся, ты вернешься к своей грязнокровке, а я... к тому времени чего-нибудь, может быть, придумаю.

— Белла, тебя заело, что ли? Гермиона...

— Да, да, я уже слышала. Тем хуже для тебя. Значит ты умудрился просрать свою бабу. Отдал ее Уизли. Не надо этим хвастаться.

— Она не моя. Не моя! Никогда не была моей.

— Но ты же ее любишь?

— Давай лучше поговорим о тебе, Белла. Ты же, между прочим, замужем, разве нет?

— Рудольф? Ну, он никогда не был мне настоящим мужем, если ты понимаешь, о чем я. Это был политический союз. И потом... у них с братом были весьма, скажем так, специфические вкусы. Подстать фамилии. Таким овечкам как ты, об этом лучше не знать.

Она потрепала его по щеке.

— Всё равно, неужели у тебя не было к нему никакой привязанности? Никаких приятных воспоминаний?

— Ты имеешь в виду свадебное путешествие в Азкабан? — захихикала она.

— Ну да, посмотреть на вашу жизнь, кого ни возьми, так один сплошной Азкабан. Сейчас вот опять... Нет желания его навестить?

— Некого навещать, он мертв.

— Вот тут ты ошибаешься, Белла, он сидит в Азкабане вместе с братом.

— Он мертв, Поттер.

— Белла, я читал в газетах списки. Он был среди тех, кто выжил.

— Ну, продолжай верить газетам, ты же всю жизнь верил любому дерьму, которым тебя кормили, — она отхлебнула вина и откинулась на диване, раскинув руки.

— Хорошо, я проверю. Специально для тебя наведу справки.

— Не надо ничего проверять, Поттер! — вдруг разозлилась она. — Оставь это в покое. Если мне нет никакого дела до моего дохлого мужа, то тебе-то что вдруг занадобилось про него узнавать?

— А то, что мне очень интересно, каким это образом ты могла узнать про него, находясь в плену. Да еще и то, что расходится с официальной информацией.

— Поттер!! — заорала Беллатриса. — Проклятый придурок! Сколько раз тебе повторять, чтобы ты не лез, куда тебя не просят?!

— Ну, раз тебя так раздражает эта тема, я теперь непременно наведу справки и о твоем муже, и о его брате. Возможно, я даже узнаю много интересного.

— Поттер! — она схватила его за грудки и зашипела прямо в лицо. — Не смей, слышишь?! Не смей этого делать! Иначе мы с тобой очень, ОЧЕНЬ серьезно поссоримся!

Он обнял ее одной рукой и взял другой за подбородок.

— Ты восемнадцать лет хотела меня убить, Белла. Неужели ты думаешь, мы можем поссориться сильнее?

Она заскрипела зубами и вырвалась из его рук, сев на край дивана, и уставилась в пол, обхватив себя руками.

— Мордред бы тебя побрал, Поттер! Ну почему ты такой тупой? Наверное, Дамблдор вырвал себе полбороды, пока пытался заставить тебя делать то или это.

— Знаешь в чем отличие, Белла, между тобой и Дамблдором? Я ему доверял.

Она бросила на него странный быстрый взгляд, потом снова отвернулась и покачала головой.

— Если бы у меня была палочка, я бы стерла тебе память об этом разговоре. Надо будет затрахать тебя сегодня ночью до полусмерти, вытащить у тебя палочку, когда ты заснешь, и наслать обливиэйт.

— И после этих слов, ты хочешь, чтобы я верил твоим словам? Не проще ли всё объяснить?

— Я тебе уже объяснила — мой муж мертв. Чего тебе еще надо?

— Мне надо знать, откуда тебе это известно. И раз ты не хочешь мне отвечать, я собираюсь это проверить. Всё очень просто.

— Как ты собираешься проверять?

— Ну... Обращусь в аврорат.

— Отличная идея, — сказала она с сарказмом.

— Белла, только не надо меня уверять, что из-за того, что с тобой случилось, нельзя верить никакой официальной справке. В конце концов, если уж на то пошло, я могу сам отправиться в Азкабан и потребовать свидания. И пусть попробуют мне отказать. Возьму санкцию Кингсли, если понадобится.

— Поттер! — она прыгнула на него и, повалив на диван, уселась сверху, нависая над ним занавесью своих волос, распахнув глаза-блюдца. — Ты что, так ничего и не понял?! ТЫ ТАК НИЧЕГО И НЕ ПОНЯЛ?!

Он разозлился. Действительно разозлился. Сколько, в конце концов, можно еще держать его за дурачка?! Он опрокинул ее и поменялся с ней местами, прижав руками ее плечи к дивану и наклонившись к самому ее лицу, так, что можно было разглядеть каждую черную ресничку на ее огромных глазах.

— Или ты сейчас же рассказываешь мне, что именно и как произошло с твоим мужем, или я завтра же начну узнавать всё сам. И я узнаю, уж поверь мне! Поэтому, если тебе есть что сказать, лучше говори сейчас. Это мое последнее слово, Белла... Ну?! Так что ты решила?

— ХОРОШО! Будь ты проклят, Поттер, хорошо!

Он отпустил ее и налил вина себе и ей. Они выпили, и на несколько секунд воцарилась полная тишина.

— Спрашивай, — наконец сказала она, слизывая вино с губ.

— Откуда ты знаешь, что твой муж мертв?

— Видела своими глазами.

— Видела?!

— Ты каждый раз будешь переспрашивать? Не беси меня!

— Хорошо, извини. Где ты его видела?

— А ты как думаешь?

— Теперь ты будешь переспрашивать?

— Видела там же, где и была. Просто Рудольф никогда не был таким же сильным, как я.

— Что ты хочешь сказать? Что с ним делали то же, что и с тобой?

— Не успели. Помер раньше, чем они развернулись.

— Может, всё же скажешь, кто это — «они»?

— НЕТ!!! И не проси, Поттер.

— Ладно, так вас там было двое?

Она в сердцах постучала ему по лбу костяшками пальцев. Вышло довольно болезненно, он отстранился.

— Ты совсем болван, Поттер?! Брали всех. Понимаешь? ВСЕХ!

— Всех? — растерянно спросил он, не замечая, что опять переспрашивает.

— Кто остался в живых после битвы. Кого нашли потом, кого заподозрили, на кого донесли. Всех.

Он вдруг вспомнил длинный ряд портретов на стене и поежился от этого воспоминания.

— Погоди, то, что многих арестовали, я и так в курсе. Пока Министерство было под контролем Волдеморта, с ним сотрудничала куча народу. Неудивительно, что такое количество арестованных. Я же не об этом спрашивал.

— А я тебе говорю именно об этом! На чистокровных открыта охота, Поттер!

— Ну, начинается! Даже не надейся, что я поверю во все эти маниакальные байки. Если народ невзлюбил после войны чистокровные семьи, то лишь потому, что они сами себя дискредитировали тотальным сотрудничеством со злодеем и убийцей, который захватил власть.

— Поттер, помолчи немного, меня уже тошнит от твоих «правильных» речей.

— А меня тошнит от твоих бредней о превосходстве одних над другими.

— Да хер с ним, с превосходством! — завопила она, вцепляясь рукой в его волосы. — Чистокровных потрошат! Понимаешь, тупое полено, потрошат! Целыми семьями.

— В каком смысле, Белла? Ты можешь объяснить толком?

— Как тебе объяснить, если у тебя в голове говно? Которое тебе вливали в уши твои тупые учителя, твои поганые Уизли, вся грязнокровная пропаганда, призывающая слиться в экстазе с магглами.

— Довольно! — он высвободился волосы из хватки ее пальцев. — Я уже, кажется, понял. Ничего, кроме пустых оскорблений я не услышу. Скажи что-нибудь конкретное или закроем эту тему.

— Что тебе сказать, Поттер? — она сделала большой глоток и, вскочив, заметалась по гостиной из стороны в сторону. — Что тебе сказать, Поттер? Как растаптывают и унижают представителей древних родов? Как ломают пытками тех, кого не удалось сломать угрозами? Это происходит каждый день, Поттер, каждый день! Мерзкие грязнокровки! Надо было просто уничтожать их, уничтожать сразу, пока была возможность, сразу, как только выявили. Аваду в лицо или в яму к дементорам. И всех их пособничков туда же. Ненавижу, ненавижу, НЕНАВИЖУ!

Она сжала кулаки и начала просто вопить жутким голосом, размахивая руками и едва ли не подпрыгивая от переполняющей ее ярости. Он поморщился и отвернулся, не в силах видеть это зрелище. Ему уже было ясно, что он зря затеял этот разговор. Очевидно, что в том состоянии, в котором она находилась в плену, ей могло видеться всё, что угодно. Или же она просто воспринимала так эмоционально то, что всем тем, кого она привыкла видеть хозяевами жизни, теперь приходится отвечать за собственные преступления. Он решил предпринять последнюю попытку, и затем прекратить этот бессмысленный разговор.

— Белла, сядь — он подошел к ней, обнял за плечи и попытался усадить обратно на диван.

— Ты из меня истеричку лепишь, Поттер? Да пошел ты! Проклятый придурок, хотел слышать правду, а теперь сразу в кусты?

— Эта правда только у тебя в голове.

Она замерла, посмотрела ему в глаза бешеным взглядом, и ему вдруг показалось, что сейчас случится что-то непоправимое. Он даже успел испугаться, увидев этот ее взгляд, полный злобы и какой-то совершенно неизмеримой тоски, которая бывают у смертельно уставших людей. Но, видимо, она всё-таки смогла справиться с собой, потому что внезапно этот взгляд потух, она опустила голову и села в рядом стоящее кресло.

— Белла, я понимаю...

— Если ты сейчас вздумаешь меня жалеть, Поттер, я убью тебя, — сказала она просто. И он понял, что это не шутка.

— Хорошо. Предположим, ты права. Но неужели никто, ни один человек не пожаловался, даже не попытался? Кингсли говорит, что у него есть подозрения, но нет ни одной жалобы. Ни одной. Это значит, что если что-то и было, то совсем не так, как ты это описываешь.

— Это конвейер, Поттер. — сказала она отрешенно. — Хочешь верь, хочешь не верь. Чистокровных приводят, унижают, если надо — пытают, если не помогает, приводят детей и насилуют, прямо на глазах родителей. Или просто насилуют — для удовольствия. Это же грязнокровки, они на всё способны! Потом приведенные исчезают. Всё.

— Прости, Белла, но я не верю. Это какой-то бред! Такого даже при Волдеморте не было, тем более, сейчас быть не может. Если не веришь спискам заключенных, посмотри хотя бы на тех, кто на свободе. Те же Малфои. Насколько я читал в сегодняшнем «Пророке», у них дела идут вполне ничего. Даже учредили какой-то фонд.

— Малфои всю жизнь были самые хитрожопые из нас всех. Не удивлюсь, если они и сейчас выкрутятся. Если бы Цисси не была замужем за этим ничтожеством... Кстати, Поттер, я хочу увидеть свою сестру!

— Ты же не думаешь, что я вот так просто отпущу тебя?

— Я не сбегу, Поттер, не бойся. И у них тем более не останусь, я не собираюсь подставлять сестру и всю их семью. Просто — туда и обратно. Мерлинова задница, Поттер, я соскучилась по Цисси!

— Хм, я вот тут подумал, что можно было бы отправиться в Малфой-менор, чтобы взять у твоей сестры что-нибудь из одежды для тебя. Наверняка у нее найдется подходящая. Я не хочу, чтобы Кингсли увидел, как ты разгуливаешь по дому в одном халате, он черт знает что может подумать.

— И будет прав! — ухмыльнулась она. — А на счет одежды — это идея. У Малфоев должен был остаться весь мой гардероб, который там хранился, пока мы болтались штабом у них в поместье.

— Но, Белла, даже не думай, что я отпущу тебя туда одну.

— Эй, Поттер, меня там не съедят. А вот ты, помнится, никогда не пользовался у них популярностью. А уж сейчас — и подавно!

— Ничего, я как-нибудь потерплю.

— Ну, если тебе так нравится роль цербера при чистокровной даме — вперед!

— Не вперед, а в постель. А к Малфоям отправимся завтра с утра.

— Тогда неси, — она протянула к нему руки.