Конфиденты (джен)

Холодные мрачные коридоры гулким эхом сопровождали каждый шаг конвоира, заключённая же передвигалась совершенно бесшумно. Путь от допросной до лестницы не занимал много времени, а вот сам подъём был долог.

Охранник тяжело дышал и едва слышно бурчал ругательства в адрес Поттера, из-за визитов которого еженедельно приходилось лишних два раза за день преодолевать путь к камерам верхнего этажа. Роптать громче он не осмеливался, опасаясь застрять в Азкабане сверх срока наказания, но и молчать он не мог. Дэклан Риджес не был самым исполнительным аврором в истории, так что за два года службы уже в третий раз нарывался на дисциплинарное взыскание, заканчивавшееся прохождением службы в Азкабане — таково было общепринятое наказание для проштрафившихся авроров. И все три раза на недостойном поведении Риджеса ловил Поттер — что не добавляло тому любви к национальному герою.

После победы было много разговоров о гуманности и призывов убрать из Азкабана дементоров, однако дело хоть и не остановилось на одних лишь словах, до логического завершения доведено не было. Часть дементоров убрали, заменив охранниками-людьми, однако магических тварей оставалось преизрядное количество, которое уже не могло свести осуждённых с ума, но по-прежнему было способно превратить заключение в пытку. И три месяца работы в Азкабане, по мнению Риджеса, были слишком суровым наказанием за пару затрещин арестованным.

Каждый следующий этаж стимулировал фантазию Риджеса, оскорбления становились всё изощрённее, а вот шагал он всё медленнее. На его фоне лёгкая походка Ариэль выглядела откровенным издевательством. Насколько Риджесу не нравились визиты Поттера, настолько Ариэль нравились. Помимо скуки, упомянутой ей на первом допросе, вынужденное нахождение в четырёх стенах камеры означало неподвижность, отсутствие свежего воздуха и солнца, что, в свою очередь, вело к неизбежным болезням, лечить которые в Азкабане было некому. Ариэль прекрасно помнила, в каком состоянии находились сбежавшие Пожиратели смерти: запущенная пневмония была намного страшнее депрессии, спровоцированной дементорами, а влажные тёмные камеры служили рассадником различных плесеней, провоцирующий кожные заболевания. Так что еженедельные визиты Поттера помогали хоть ненадолго отсрочить неприятные последствия заключения, а уж приносимые им кофе и бутерброды…

Почти час спустя Риджес наконец достиг площадки верхнего этажа и, отдуваясь, повёл Лэнгтон к камере.

В первые приходы Поттера, когда за Ариэль являлись охранники, заключённые вскакивали с мест и приникали к решёткам, с жадным любопытством смотря на неё, но сейчас все привыкли к регулярным допросам и не обратили на её возвращение никакого внимания. Алекто Кэрроу, чья камера была в самом начале коридора, при виде Ариэль недовольно поджала губы. Ещё несколько лет назад довольно полная женщина, на тюремных харчах Алекто приобрела девичью стройность, вот только демонстрировать её было некому, и оттого и так не сахарный характер окончательно испортился: при виде ещё не утратившей формы Ариэль её знатно корёжило от зависти. Её сосед Рудольфус Лестрейндж улыбнулся; Ариэль не видела его в молодости из-за немалой разницы в возрасте, но слышала, что Руди, как звали его другие заключённые, обладал привлекательной внешностью. Сейчас же высокие скулы мужчины, обтянутые пергаментной кожей, делали его похожим на хищную птицу, и улыбка скорее пугала, чем располагала к себе. С другой стороны коридора помахал рукой Теодор Нотт, как и Ариэль получивший срок за укрывательство Пожирателей смерти, и вот ему она искренне улыбнулась в ответ: с юным Тео ей доводилось встречаться на чаепитиях в мирной обстановке, и в азкабановской атмосфере шапочное знакомство «друг друга» казалось почти тесной связью.

Наконец отгремели засовы на решётке её камеры, а шаги охранника постепенно затихали вдали, и только тогда последовал вопрос:

— Как прошло?

Ариэль уселась на лежанку и пожала плечами, встретившись взглядом с Эйвери.

— Да как обычно. Зашкаливающая глупость, масса упёртости, болезненное самомнение… Поттер, кажется, до сих пор не понял, что это — не маггловский мир.

— Он так и не сказал, что ему нужно?

— Ты знаешь, он впервые коснулся этой темы, — ухмыльнулась Ариэль. — Напомнил, что достаточно назвать имя, и я тут же окажусь на свободе.

— Ну так и назвала бы, — послышался голос Долохова.

Видеть Антонина в его лучшие годы ей не доводилось, так что кроме давно утративших актуальность снимков из «Ежедневного пророка», составить мнение о внешности мужчины было не с чего, однако если после — суммарно — девятнадцати лет Азкабана его голос по-прежнему звучал властно, можно было сделать вывод, что «Тони» далёк от старческой немощи.

— Имя и место, — со вздохом уточнила Ариэль.

— Я не понимаю, чего ты упорствуешь, — не отступил Антонин. — Назови ты любое место. Не твоя же проблема, что разыскиваемый преступник успел сбежать до того, как авроры прибыли. Зато сама окажешься на свободе.

— Они не такие идиоты, — возразил Эйвери.

— Ну так и она не дура, могла бы придумать достоверную сказочку, — досадливо сплюнул Долохов.

— Как у вас всё просто, Антонин, — улыбнувшись Эйвери, с которым успела подружиться задолго до Азкабана, Ариэль повысила голос, чтобы Долохову было лучше слышно: — Им нужен арест, а не мои слова. Помилование я получу только в том случае, если предоставлю замену себе для этой камеры. А это, как вы понимаете, меня не устраивает.

Долохов что-то пробурчал и не стал продолжать давно надоевший спор, зато активизировался Рабастан Лестрейндж, сидевший в камере слева от Ариэль.

— Ты не сказала, почему не стала сразу отрицать свою причастность. Изобразила бы попавшую в беду девушку, и всё. Зачем ты призналась, что укрываешь Пожирателя смерти?

Пользуясь тем, что Рабастан не может её видеть, Ариэль закатила глаза, чем насмешила Эйвери.

— Авроры были уверены, что получат от меня нужную информацию, поэтому не бросили все силы на погоню. А когда стало очевидно, что на меня не действуют веритасерум и легилименция… или, вернее, они пришли к заключению, что я не владею необходимой информацией, след уже остыл.

— Кстати, а я благодарил тебя за тот артефакт, что нейтрализует действие сыворотки правды? — вдруг спросил младший Лестрейндж.

— Не помню, — честно ответила Лэнгтон.

— Ну тогда сделаю это сейчас. Спасибо.

Она засмеялась и, понизив голос, так, чтобы её слышали не все заключённые, а только ближайшие соседи, сообщила:

— У вас сегодня будет праздник, — Эйвери заинтересованно привстал с лежанки, вопросительно уставившись на неё через две решётки. — Мне удалось стянуть кое-что.

При виде бутербродов глаза Эйвери расширились, и он непроизвольно сглотнул.

— Что там? — поторопил Лестрейндж, который не мог видеть Ариэль, зато мог наблюдать за пантомимой Эйвери.

— Подарки, — усмехнулась та, аккуратно укладывая пакет с одним бутербродом на металлическую тарелку, и толкнула ту через коридор к камере Эйвери. Протянув второй бутерброд влево через решётку, она приглашающе позвала: — Твоя порция, Рабастан.

Дрожащая рука взяла подарок с такой осторожностью, будто это был не хлеб с мясом и сыром, а яйцо феникса. Ариэль слышала, как Лестрейндж с шумом втянул в себя воздух, наслаждаясь запахом свежей вкусной еды, видела, как то же самое делает Эйвери, и не стала их смущать, вернулась на лежанку и отвернулась. Остальные заключённые, заметившие передачу, старательно подавляли в себе зависть.

Пожиратели были давно знакомы между собой, а к новичкам всегда относились настороженно: мало ли, вдруг Аврорат решит подсадить к ним своего человека? Так что встретили её отнюдь не ласково. Будь Ариэль чувствительна к людскому мнению, ей пришлось бы туго, но ей неимоверно повезло, что её камера оказалась рядом с младшим Лестрейнджем. Рабастан был одним из тех двоих Пожирателей смерти, которых она лечила после побега, и именно он предоставил ей рекомендации, благодаря которым её оставили в покое, а со временем даже стали нормально общаться.

Около часа спустя Рабастан её позвал. Ариэль подошла к общей стене.

— Новостей никаких нет? — едва слышным шёпотом спросил он.

— Нет, — так же тихо ответила она. — Мне удалось перевернуть представление о мире Поттера настолько, что он почти перестал доверять своему окружению. Он бегает проверять каждое слово, но я же говорю правду, так что его разочарование день ото дня становится всё сильнее.

— Ты правда веришь, что сможешь нас вытащить?

— Не знаю, Стэн, — честно ответила Ариэль, — но разве регулярные водные процедуры не доказывают, что шансы добиться желаемого от Поттера есть?

Лестрейндж тихо рассмеялся.

— Ты вертишь им, как захочешь?

— Не преувеличивай. Он упрямый и недоверчивый несмотря на всю свою гипертрофированную веру в лучшее. Однако сам по себе Поттер не злой человек. А ещё он довольно наивный. Я уже убедила его, что Дамблдор не был положительным героем, а Пожиратели, наоборот, чуть ли не жертвы этой истории. Я раскрыла ему глаза на друзей, и, кажется, спасла его сына от проклятия предателей крови. Оказалось, он воспринимал это словосочетание исключительно как оскорбление. Поразительная беспечность… Благодарным он вроде умеет быть, так что вполне возможно, что удастся подтолкнуть его к тому, что нужно устроить пересмотр дел.

— Ты, главное, не нарвись на увеличение срока, — вставил Лестрейндж. — Я, конечно, всё понимаю, но…

— Не волнуйся, — перебила Ариэль, опасаясь, что Рабастан произнесёт вслух истинную причину её готовности молчать и терпеливо ждать окончания срока, вместо того, чтобы выдать всю информацию, что желает получить Аврорат, и тотчас оказаться на свободе. — Я справлюсь.

— Верю, — хмыкнул тот, — у тебя есть ради чего стараться.

Ариэль кивнула, хотя видеть её собеседник не мог, и вернулась на лежанку.

Рабастан и Эйвери были единственными, кто знал правду. И она готова была на что угодно, чтобы так и оставалось впредь.

* * *

Поттера не было почти три недели, и Ариэль с Рабастаном почти смирились с тем, что план провалился, когда в коридоре снова загрохотали шаги охраны. Всё заключённые подобрались, обмениваясь взглядами, но не говоря ни слова.

— Лэнгтон! На выход!

Ариэль без возражений позволила заковать себя в цепи и двинулась к выходу. Обменявшись улыбками с Эйвери, она бросила взгляд на Лестрейнджа — тот подмигнул и вскинул вверх кулак в победном жесте, — и, не дожидаясь тычка в спину от охранника, зашагала к лестнице.

— Добрый день, мисс Лэнгтон, — сухо приветствовал её Поттер, указав на свободный стул.

— Возможно, — безэмоционально кивнула Ариэль, усаживаясь.

— Я проверил ваши слова, — сообщил он и добавил: — Все ваши слова. Они подтвердились.

Ариэль промолчала, не уверенная, какая реакция будет уместна в данном случае, ведь если Поттер говорил о том, что обнаружил проклятие на Уизли, радоваться факту подтверждения явно будет не лучшим её решением. Однако тот факт, что цепи Поттер с неё снял, говорил о многом.

— И у меня к вам вопрос, — так ничего и не дождавшись, вновь заговорил он.

— Слушаю вас.

— Вы знаете, как избавить моего сына от участи предателя крови?

Мысленно улыбнувшись — Поттер действовал в соответствии с её планом, — Ариэль невозмутимо кивнула:

— Да.

— Вы поможете мне?

— Нет.

Поттер скрипнул зубами, но его лицо не изменилось.

— Вам плевать на судьбу маленького ребёнка?

— Мы уже обсуждали этот вопрос, мистер Поттер. Я — заключённая Азкабана, вы — аврор. В данных обстоятельствах мы враги. Вас удивляет, что ваши несчастья меня не трогают?

— Что вы хотите за то, чтобы мне помочь? — не отводя взгляда, прямо спросил Поттер холодным тоном.

Ариэль не спешила с ответом. Она молча смотрела на визави, и в её взгляде не было ни намёка на интерес.

— А что вы можете? — наконец нарушила она молчание. — Вы всего лишь аврор, причём уважающий закон. Вы не отпустите меня или того, кого я назову, на свободу. Не закройте дело, которое мне было бы желательно закрыть. Не прекратите преследовать людей, что мне дороги. Что вы можете, мистер Поттер? И, надеюсь, вы понимаете, что откупиться деньгами вам не удастся.

— Я понимаю, — кивая, он не выглядел довольным, но и разочарование было не велико: всё же на столь простое разрешение проблемы он не рассчитывал.

— В таком случае, какую альтернативу вы видите?

— Называть свою цену вы, как я вижу, не желаете. Боитесь продешевить? — прищурился Поттер.

— Верно, — откровенно ответила Ариэль, ни чуточки не смутившись. — У вас нет вариантов, мистер Поттер. Если бы вы нашли мастера, не пришли бы ко мне. А сдаться и обречь собственного ребёнка вы не сможете. Так что, — она развела руками, — я могу требовать, чего угодно.

— Так требуйте! — наконец утратил спокойствие Поттер. — Скажите, чего вы хотите?!

Он вскочил на ноги и принялся бегать по допросной, заламывая руки.

— Сядьте и успокойтесь.

— Вы не понимаете!..

— Мистер Поттер, вы снова вообразили себя самым несчастным человеком в мире? Не стоит. Поверьте, у других людей тоже бывают серьёзные проблемы, и ваша личная трагедия меркнет перед ними. Эгоизм вам не к лицу. Мы с вами уже выяснили, что я могу вам помочь. Осталось сойтись в цене.

— Назовите вашу цену! — потребовал тот, однако всё-таки сел обратно на стул и попытался успокоиться.

— Не так быстро. Когда срок родов?

— Через месяц примерно.

— Ну вот видите, куча времени.

— Мисс Лэнгтон, вы хотите заставить меня унижаться?

— Мерлин упаси! Разумеется нет! Я всего лишь пытаюсь донести до вас мысль, что вы должны определиться с границами, переступить которые не сможете.

— Я определился!

— Вы лжёте, мистер Поттер. И ладно бы мне — я вам никто, но вы обманываете самого себя.

— Просто скажите, чего вы хотите!

— Хорошо. Для начала я хочу непреложный обет, что весь процесс обсуждения условий нашей с вами сделки останется известен лишь нам двоим вне зависимости от её успешности, и вы никогда ни при каких обстоятельствах не станете использовать полученные сведения.

— Что это значит?

— Это значит, мистер Поттер, что если я потребую воскресить Тёмного Лорда и укажу место расположения его крестража, вы не пойдёте его уничтожать после того, как откажите мне.

— У Волдеморта был ещё один крестраж?! — заорал Поттер, снова вскакивая на ноги, отчего его стул с грохотом отлетел назад.

Ариэль поморщилась.

— Понятия не имею. Я привела пример, не более.

Он с шумом выдохнул, некоторое время сверлил взглядом невозмутимо созерцающую его Лэнгтон и, так и не дождавшись, чтобы она первой отвела взгляд, опустил голову и, подняв стул, тяжело осел на него. Помолчав ещё с минуту, он вздохнул и решился:

— Хорошо. Я согласен на обет. Что ещё?

— Сначала — обет, — возразила та, выразительно глядя на собеседника.

— У вас нет палочки.

— Это ваша проблема, — неприятно усмехнулась Ариэль.