Конфиденты (джен)

Небольшое помещение на первом этаже Азкабана, где в случае необходимости авроры проводили допросы, не имело ни единой примечательной детали: голые каменные стены, ровный серый пол, обычный стол, два стула, один из которых был привинчен к полу и снабжён цепями, и болтающийся на ржавой цепи магический шар-светильник.

— Доброе утро, — нейтральным тоном поздоровался находящийся в комнате человек.

— Доброе? — немного удивлённо повторила закованная в цепи женщина, бестрепетно встретив взгляд сидящего за столом человека в форменной аврорской мантии, по чьему распоряжению её и привели на допрос.

Их взгляды встретились, и в помещении установилась тишина. После окончания допросов сразу после ареста её никто не навещал, более того, за всё время, что она находилась в Азкабане, ни один заключённый не покидал камер — о них словно забыли, вычеркнув из жизни магического мира. И потому тот факт, что именно её вызвали на допрос, не мог не взволновать.

Пауза затягивалась, и аврор первым сдался: откашлявшись, он неловко махнул рукой на стул напротив:

— Эм-м-м… Присаживайтесь.

Выполнить то ли просьбу, то ли приказ она не успела — сопровождающий охранник толкнул в спину. Цепи загремели, когда женщина рухнула на пол; почти не изменившись в лице, словно боль и унижения для неё были привычны, она неловко поднялась и молча пересела на стул: возмущаться ей и в голову не пришло — хватало здравомыслия понять, что прав у неё в лучшем случае мало, а на самом деле и вовсе нет, ведь она просто заключённая.

Аврор не отводил от неё взгляда, но тоже сохранял молчание. Выпрямившись на неудобном стуле, она подняла глаза на визави и, сделав вид, что ничего не случилось, попыталась улыбнуться:

— Спасибо.

Аврор бросил тяжёлый взгляд на охранника и продолжил говорить только после того, как за тем закрылась дверь.

— Я пришёл поговорить с вами.

— Я догадалась, что не на свидание явились, — не удержалась от ехидства она.

Черты его лица затвердели. Голос утратил доброжелательность:

— Вы готовы отвечать? Или лучше не тратить время и прийти в другой раз?

Несколько секунд она смотрела на него изучающе, словно пыталась по внешнему виду понять, чего ожидать, а потом просто пожала плечами.

— Мистер Поттер, в Азкабане скучно, и я совсем не против поговорить. Только не совсем понимаю, что нового вы хотите от меня узнать. Меня уже допрашивали, притом с использование веритасерума…

— Я хочу узнать вашу историю, — ничуть не удивившись узнаванию, успев привыкнуть к собственной популярности, пояснил тот.

— Зачем?

— Хочу понять, как и почему вы пришли к Риддлу, — без паузы ответил Поттер явно заранее заготовленной фразой.

— Вот как… Но, я повторюсь, зачем?

— Вы не хотите рассказывать это?

— Да не в этом дело, — она отмахнулась бы, если бы цепи не ограничили жест. Поморщившись, она села ровно и внимательно взглянула на Поттера, предупредив: — История моего сумасшествия не слишком интересна.

— Позвольте об этом судить мне. Расскажите всё.

— Всё? — недоверчиво протянула она и предупредила: — Тогда это будет долгая история.

— Я никуда не тороплюсь.

— Что ж… Уж чего-чего, а времени и у меня в избытке.

* * *

— Меня зовут Ариэль Ленгтон и я неудачница, — спокойно произнесла она и весело рассмеялась, когда лицо Поттера изумлённо вытянулось. Казалось, ни заключение в Азкабане, ни цепи не имеют для неё значения, и никак не повлияли на жизнерадостность. — Простите, мне просто нравится, как это звучит. Я не делаю из своего прошлого тайны, но вы первый человек, который им заинтересовался, и я просто не знаю, что говорить. Наверное, вам неинтересно моё раннее детство, да и я плохо помню его, но оно было вполне заурядным. Обычная семья, обычные проблемы и радости, ничто, как говорится, не предвещало. А история моя, пожалуй, началась незадолго до того Хэллоуина, когда вы осиротели. Почему-то ваша личная трагедия известна всем, а до моей никому не было дела. Несправедливо, как вы считаете? Мне было шесть, когда Лорд пропал, но уже тогда на мою долю выпало больше, чем другим достаётся за земной век. Я слышала разговоры о ваших испытаниях, мол, вы такой бедняжка, потеряли всех в войне, и, знаете, мне было смешно.

Лицо Поттера отразило смесь негодования и обиды, и, не желая сразу же настраивать его против себя, она поспешно произнесла:

— Не обижайтесь, вы сейчас поймёте, почему ваши лишения меня ничуть не тронули. Тринадцатое октября восемьдесят первого года было дождливым вторником и днём рождения моего брата Дерека, и потому несмотря на будний день в доме собралась почти вся наша семья, лишь мамин брат Стивен с женой не могли прийти — у них заболел ребёнок.

Наш дом располагался на отшибе, поэтому мы не слишком старательно скрывались от магглов, и я могла почти свободно колдовать в саду, а стихийное волшебство у меня случалось часто. Там-то я и была, когда моя привычная жизнь кончилась.

В нашей семье была традиция дарить подарки в час рождения. То есть начать отмечать праздник можно было в любое удобное время, а вот подарки вручать — в строго определённое. Моим подарком был магически изменённый цветок. Очередной стихийный выброс застал меня за работой с клумбой, и так получилось, что обычный розовый куст, который я готовила к зимовке, зацвёл. И не просто зацвёл, но и… Трудно описать, это нужно было видеть! Но цветок был невероятно красив. Я его прятала ото всех, чтобы сделать сюрприз, и, конечно же, не срезала заранее, чтобы он не завял. И вот за несколько минут до того, как часы пробьют семь раз, мама отошла за именинным тортом, а я выскользнула из-за стола, чтобы принести свой подарок из сада.

Дождь скрывал все звуки, так что ничего подозрительного я не слышала до тех пор, пока не подошла к чуть приоткрытой застеклённой двери в сад и не увидела людей в чёрный плащах и белых масках. Тогда я не знала, кого вижу, хотя дома частенько обсуждали Пожирателей смерти, ведь и отец, и дедушка работали в Министерстве магии и не понаслышке знали о ситуации в стране.

Не знаю, чего Пожиратели хотели, я была обычным ребёнком и политические мотивы были мне совершенно непонятны, но вид бьющейся в конвульсиях бабушки меня не только напугал, но и лишил способности двигаться. Я стояла в темноте под дождём никем не замеченная и просто смотрела на то, как умирает моя семья. Сначала бабушка и дедушка, которых пытали Круциатусом до тех пор, пока у обоих не выдержали сердца, потом отца сразила Авада… А спустя ещё минуту-две в празднично украшенной гостиной вспыхнуло пламя, поглотившее маму и Дерека.

Ужас на лице Поттера заставил её приглядеться к нему внимательнее. Несмотря на прошлое и выбор профессии, Гарри Поттер не очерствел и всё ещё остро реагировал на несправедливости и чужие трагедии. Ариэль не знала точно, зачем он пришёл, но догадаться было несложно — за информацией, однако облегчать ему задачу не собиралась. Поттер пожелал узнать её историю, что ж, как говорится, сам напросился. Смягчать правду ради его душевного спокойствия она точно не собиралась.

— Не помню, что точно происходило дальше, очевидно, я пятилась от Адского огня, в котором заживо сгорали близкие, от их криков, очнулась я лишь глубокой ночью — от холода. Как я и говорила, дом стоял на отшибе, плюс низкие тучи и дождь — никто не заметил ни висящую над домом метку, ни взлетающие ввысь огненные химеры. Дом сгорел дотла, я бродила вокруг дымящихся руин и, кажется, плакала. Утром приехал дядя Стивен…

— Примите мои соболезнования, — глухо произнёс Поттер, когда Ариэль замолчала.

Она взглянула на него с неуместной улыбкой и покачала головой:

— Пустое. Разве вы виноваты в произошедшем?

— Вы правы, мою трагедию обсуждала вся страна, а до вас и других пострадавших в той войне никому не было дела, словно ваша трагедия менее важна.

— Вы же Мальчик-Который-Выжил, конечно, ваша судьба интересовала всех. Вот если бы в тот день я заставила Лорда развоплотиться, думаю, это вас ждало бы забвение, а я стала знаменитостью.

— Вы правы. Мир несправедливо устроен. Но, прошу вас, продолжайте.

Ариэль слегка улыбнулась и кивнула.

— Следующие месяцы я почти не помню, лишь какие-то фрагменты. Всё вокруг было чужим… Стоит упомянуть, что моя мама была магглорождённой, и дядя Стивен был обычным магглом. Конечно, и он, и его жена знали о магии, но… Впрочем, вы, кажется, тоже росли вне магического мира и можете себе представить… — она запнулась, внимательно посмотрела на Поттера и, словно отвечая на свои мысли, покачала головой. — Хотя не можете, вы же не знали, что волшебник.

Поттер кивнул, подтверждая.

— В первое время я совсем не разговаривала, вздрагивала от малейшего громкого звука, всё время старалась забиться в какое-нибудь тёмное место и закатывала жуткие истерики, стоило ко мне притронуться. Это не говоря уже о еженощных кошмарах, из-за которых я будила весь дом криками. Логично, что после того, как на моих глазах умерли родные, я была весьма далека от нормальности. Но родственники всё безропотно сносили и проявляли лучшие стороны характера, жалели меня, с пониманием относясь к травме.

Вспоминая детство, я могу лишь посочувствовать тёте с дядей, которые были вынуждены приютить меня в своём доме — хлопот со мной было много. А ведь у них был свой ребёнок, о котором нужно было заботиться.

Приходить в себя я начала ровно через год. Мне сообщили, что на следующий день мы все поедем на кладбище, и я словно очнулась. Сейчас мне трудно вспомнить, какие мысли тогда бродили в моей голове, но одно могу сказать совершенно точно: никуда я не поехала — забилась под стол в подвале и лишь выла, когда меня уговаривали вылезти. В какой-то момент терпение дяди Стивена кончилось, и он попытался вытащить меня силой. Что я могу сказать? Стихийную магию дети не умеют контролировать. Больше вопрос с посещением кладбища ни разу не поднимался — я никогда там не была и даже не знаю точно, где похоронены мои родные. Первые пять похорон прошли мимо моего сознания.

Моя жизнь в доме опекунов не претерпела никаких изменений даже после стихийного выброса. Я не ходила в школу, потому что была почти немой, и занималась дома сама, а в свободное время читала или смотрела телевизор — в одиночестве; я ни с кем не общалась, иногда неделями не выходила из своей комнаты. Я никогда не говорила о том, что со мной случилось, не вспоминала родителей и Дерека; тётя пыталась найти мне психолога, но я была магом и могла сказать что-то о волшебстве и угодить в сумасшедший дом — а такой судьбы они мне не желали и не стали рисковать. Ещё полгода спустя я начала оживать, и тётя с дядей решили, что я забыла — вытеснила из памяти болезненные воспоминания, но на самом деле всё было иначе: во мне что-то сломалось. Может, я уже в ту октябрьскую ночь сошла с ума, не знаю, но, не получив никакого объяснения произошедшему, мой детский мозг самостоятельно сделал выводы, с которыми мог существовать дальше, и они были бесконечно далеки от реальности.

Я решила, что родители, брат и бабушка с дедушкой мне не нужны, что я их и не любила, а потому и горевать незачем — так было проще смириться, — что они сами выбрали свой путь и потому и умерли — в наказание за ошибки и слабость; что зелёное заклинание и огонь — это хорошо, ведь они не тронули меня, что я — лучшая в семье, ведь только я смогла выжить. «Бред» — скажет любой здравомыслящий человек. «Психологическая травма» — заявит доктор. «Бедная девочка» — покачали бы головами мои бесконечно терпеливые опекуны, которые так и не поняли, какую ошибку совершили, когда позволили мне день за днём упиваться своим горем, вместо того, чтобы хотя бы попытаться вернуть мне нормальную жизнь. Наверное, я сужу несправедливо, но у меня вообще проблемы с объективностью. Я никого ни в чём не виню, не хочу мести, я просто… Немного сумасшедшая.

Поттер закашлялся от такого вывода, но лёгкая улыбка на губах женщины поразила его ещё сильнее.

— Мисс Ленгтон…

— Простите, мистер Поттер, — перебила она, — я не хотела вас шокировать. Знаете, я не привыкла жить воспоминаниями, то, о чём я сейчас говорила — словно жизнь совершенно чужого человека. Я вижу ошибки, которые совершила, нахожу оправдание тем, кто меня обижал, понимаю, что должна иначе воспринимать всё, что меня окружало, но — мне нет дела до той жизни.

Поттер кивнул, чтобы хоть как-то отреагировать на признание, и принялся листать тонкую папку с делом Ленгтон.

— Может, вы скажете, что ищите, и я смогу вам помочь?

— Эм… Сколько вам лет? Простите…

Ариэль рассмеялась.

— Я на шесть лет старше вас, мистер Поттер. Я даже помню вас в Хогвартсе.

— О-о-о…

— Я выгляжу старше? Не смущайтесь, — она снова засмеялась и потянулась через стол, насколько позволяли цепи, и похлопала его по руке, — я прекрасно понимаю, как быстро Азкабан добавляет годы к женской внешности.

— Извините.

— За что вы всё время извиняетесь, мистер Поттер? Не вы устанавливали правила в Азкабане, не вы ленитесь выполнять свои обязанности и хотя бы раз в неделю предоставлять заключённым возможность помыться…

— Я разберусь с этим.

— Буду благодарна… Все мы будем вам признательны. В конце концов, не к лицу победителям столь мелочно гадить побеждённым.

— Вы правы… Вас ведь недавно арестовали? — он снова открыл папку, но Ариэль ответила раньше, чем он нашёл нужную строку.

— Два месяца назад, — произнесла она, с любопытством глядя на него. Поверить, что Поттер явился неподготовленным к разговору было сложно. — Чуть больше, пожалуй, тут трудно уследить за временем. И да, вы правы, именно Азкабан так изменил мою внешность.

Поттер кивнул, стараясь не смотреть на спутанные засаленные космы, обрамляющие недавно миловидное лицо.

— Рассказывайте дальше.

* * *

— Вам ещё не наскучило? Что ж… Письмо из Хогвартса обрадовало дядю и тётю, ведь чем я была старше, тем сильнее становилась магически, а они были всего лишь магглами и не могли защитить ни себя, ни своего ребёнка, ни свой дом. Я, конечно же, не вредила специально, но даже лёгкого недовольства порой хватало для того, чтобы магия обрушилась на ни в чём неповинный предмет или человека. Они любили меня, но боялись, и винить их за это нельзя… Мистер Поттер? С вами всё в порядке?

Поттер вздрогнул и поднял больной взгляд на Ленгтон.

— Я никогда не смотрел на ситуацию с этой стороны, — после долгого молчания признался он. — Я ведь жил с магглами. Я был уверен, что они просто ненавидят меня, что они такие мерзкие люди, что запирают меня в чулане, наказывают… — он запнулся, поняв, что именно говорит незнакомому человеку, но всё же не стал отказываться от своих слов и продолжил: — Но они просто боялись. После ваших слов я понял, что был несправедлив к ним. Вы правы, они просто магглы, они не могут себя защитить…

— Не думали? — переспросила Ариэль с удивлением. — Но ведь это очевидно.

— Только не для меня.

Некоторое время они молчали, а потом Поттер выпрямился и неловко улыбнулся:

— Мне пора уходить, но я хотел бы услышать продолжение, так что ещё вернусь.

— Буду ждать вас. И не корите себя за неверное отношение к своим магглам, вы были ребёнком.

— Вы тоже, но, видимо, вы, в отличие от меня, были умным ребёнком, — отмахнулся Поттер, вставая.

— Мне было приятно познакомиться, мистер Поттер. Буду рада видеть вас снова, — на прощание произнесла Ариэль, покорно следуя за конвоиром к выходу из допросной.

— Я приду, — пообещал Поттер, и дверь закрылась.

— Добрый день, мисс Ленгтон.

— На этот раз действительно добрый, мистер Поттер, — садясь на стул напротив Поттера, поприветствовала Ариэль. — Для меня было приятной неожиданностью, что вы не только исполнили обещание разобраться, но и сделали это так скоро. От лица всех заключённых благодарю вас.

— Это моя работа, — кивнул он, принимая ненужную ему благодарность. — Вы выглядите значительно лучше. Теперь я верю, что вы старше меня на шесть лет.

— Слой грязи старит, — рассмеялась Ариэль. — Вы не передумали? Всё ещё хотите услышать мою историю, а не какой-то конкретный момент?

— Как я и сказал в прошлый раз, это не допрос. Вы вольны отказаться продолжать беседу в любой момент.

— Я буду откровенна, мистер Поттер, я удивлена. И вашим присутствием, и поведением, и самим желанием узнать мою историю. Но — воля ваша.

— Если вы пообещаете вести себя смирно, я сниму цепи.

Ариэль неверующе уставилась на него, а потом медленно кивнула:

— Буду признательна, — Поттер взмахом палочки расстегнул наручники, и она аккуратно сложила цепи рядом со стулом и потёрла запястья. — Спасибо.

— В прошлый раз вы остановились на моменте, когда вам пришло письмо из Хогвартса, — поспешно произнёс Поттер, возможно, успев пожалеть о спонтанном предложении.

— Я помню, — кивнула Ариэль, внимательно разглядывая сидящего напротив молодого мужчину, словно что-то искала в нём, но не находила. Поттер явно пытался втереться к ней в доверие, но зачем это ему, она не понимала. Сама по себе Ариэль Лэнгтон была обычной волшебницей и ни для кого не представляла угрозы, а значит, не могла заинтересовать сильных мира сего, по чьему распоряжению явился Поттер. Поверить же в то, что тот по собственному желанию решил провести некоторое время а Азкабане за «приятной» беседой, и у него нет какого-нибудь коварного плана… Ариэль была не настолько наивна.

Подавив желание задать прямой вопрос, на который априори не получила бы правдивого ответа, она сама себе кивнула и продолжила рассказ, словно недельного перерыва и не было.

— Дядя с тётей были рады, что я покину их дом, и даже не скрывали этого, — начала она медленно, обдумывая причины уступок аврора, — а я боялась. До шести лет волшебство окружало меня, но его было совсем немного, ведь мы жили в маггловском районе и совсем не поддерживали отношения с другими магами. А после гибели родителей я и вовсе не видела ничего волшебного, лишь ту магию, что творила сама — ту, что причиняла боль, разрушала и пугала опекунов. Но это была лишь верхушка айсберга. Гораздо сильнее меня пугало возвращение в мир, принадлежащий тем, кто убил мою семью.

— Магический мир никогда не принадлежал Пожирателям смерти! — гневно возразил Поттер.

— До одиннадцати лет вы знали это? — невозмутимо уточнила Ариэль даже не изменившись в лице.

— Что? — не понял тот.

— До того, как приехали в Хогвартс, вы знали о том, кому принадлежит власть в магическом мире?

— Н-нет, я и о самом магическом мире не знал. Я же говорил вам, я жил с магглами…

— Именно, — терпеливо кивнула Ариэль.

— О-о-о… Вы ничего не знали о том, что происходило вне мира магглов, — наконец понял он.

— Верно. Я ничего не знала об исчезновении Тёмного Лорда, о вас, о судьбе Пожирателей смерти, — она чуть нахмурилась и продолжила с удивлённой интонацией: — Знаете, мистер Поттер, а эта беседа может быть полезной и для меня. До сегодняшнего дня я ни разу не думала, как так получилось, что никто из друзей родителей, коллег и просто знакомых даже не удосужился поинтересоваться моей судьбой. Пусть и дальняя, но у меня была родня в мире волшебников, ведь мой отец был чистокровным… Сначала, конечно, они могли просто не знать или бояться, но ведь всего две недели спустя вы закончили войну, заставив Тёмного Лорда исчезнуть. Так почему?

Поттер молчал, опустив взгляд.

— В вашей изоляции был виноват Дамблдор, это всем уже известно, — добавила она, верно истолковав выражение его лица, — но я-то не была интересна кому-то влиятельному, меня не прятали.

— Люди не так хороши, как нам бы хотелось, — наконец сказал Поттер, и Ариэль кивнула.

— В этом я как раз никогда не сомневалась. Впрочем, не буду отвлекаться. Магический мир был для меня совсем незнакомым местом. Мне не доводилось бывать в Косой аллее раньше: сначала я была слишком мала, а потом это стало опасно, так что родители ни разу не водили меня туда. А профессор МакГонагалл… Хочу заранее извиниться, мистер Поттер.

— За что? — вскинулся он.

— Я буду говорить искренне, и моё мнение о знакомых вам людях может вам не понравиться.

— Мне понравится ваша честность, — открыто улыбнулся тот. — Я ведь не обязан разделять ваше мнение, но знать его мне интересно. Да и потом, хоть вы и упомянули необъективность, история с вашими дядей и тётей доказывает обратное. Вы могли бы поступить как я в детстве — решить, что они недостойные люди, но вы нашли для них даже не оправдание, а простое объяснение. Поэтому не стесняйтесь, говорите, как есть.

— Хорошо, договорились. Но, помните, вы сами этого хотели. Так вот профессор МакГонагалл была ужасна. В школе стало понятно, какая она на самом деле, а при первом знакомстве она просто произвела не лучшее впечатление. Видите ли, мистер Поттер, когда профессор пришла в дом моих опекунов, она была уверена, что я магглорождённая, а они сами ничего не знают о магии. Дядя с тётей не стали это опровергать, им показалось, что это неважно, ведь о магии они действительно знали лишь одно — что та существует. Но МакГонагалл ничего толком не объяснила, лишь продемонстрировала пару фокусов… и подлила что-то в чай.

— Подлила в чай?!

— Я предупреждала, что вам не понравится.

— Простите, просто это…

— Я понимаю, вам сложно поверить, что уважаемый вами профессор МакГонагалл способна на подобный поступок, но, уверяю, я говорю правду. Подумайте сами. У вас есть ребёнок, с которым происходят всякие странные вещи. Опустим различных религиозных фанатиков и просто жестоких людей, готовых уничтожать любую инаковость, и рассмотрим обычного среднестатистического человека. Ваш ребёнок странный, вы боитесь и за него, и за себя, не понимаете, что происходит… Но любому взрослому очевидно, что подобные странности не стоит афишировать, это привлечёт нездоровый интерес к ребёнку, а в худшем случае его и вовсе отправят в сумасшедший дом. Так вот, ваш ребёнок совершает невозможное: заставляет вещи летать, поджигает что-нибудь, окрашивает, взрывает или меняет форму предметов… И рационально объяснить, как это происходит, вы не можете. И вы годами, годами, мистер Поттер, вынуждены жить, как на пороховой бочке. Но никто не удосуживается прийти к вам и объяснить, что ваш ребёнок волшебник, и всё происходящее с ним — нормально. Вы понятия не имеете, что в некоторых случаях на место проявления стихийной магии высылают бригаду обливиаторов, и потому день за днём ждёте, что к вам придут с вилами и факелами. Вы живёте в постоянном напряжении, и, если у вас не один ребёнок, то и страхе. Это очень большая глупость со стороны магов — открывать правду о нашем мире лишь после рассылки приглашений в Хогвартс. И после стольких лет выматывающего ожидания и страха к вам приходит некая незнакомка и заявляет, что ваш ребёнок волшебник, и потому с первого сентября уедет в волшебную школу. Как бы вы отреагировали на подобное?

— Н-не знаю…

— Вряд ли с радостью бы согласились отпустить любимое чадо неизвестно куда. В наших с вами случаях всё было проще, если позволите так сказать, и ваши тётя с дядей, и мои знали о магии. Да, они были магглами, но и у вашей тёти, и у моего дяди была сестра-волшебница, и то, что магия существует, им было доподлинно известно. А теперь представьте, что вы до этого дня ничего подобного не знали, и вас огорошивают этой новостью. Во всём мире родители тратят порой даже не месяцы, а годы на то, чтобы выбрать лучшую школу для ребёнка. Советуются с друзьями и знакомыми, читают отзывы, ездят в другие города и страны, чтобы своими глазами оценить условия, в которых придётся жить их ребёнку. А тут Хогвартс. Что это за место? Какие там учителя? Насколько качественное там образование? Где, в конце концов, он находится? Хватило бы вам получаса, чтобы принять изменившуюся реальность? Чтобы добровольно согласиться на то, что ваш ребёнок уедет непонятно куда, в некую школу, о которой вам не только ничего не известно, что и не будет известно никогда просто потому, что вы — маггл, где нет даже телефона, с помощью которого вы сможете регулярно убеждаться, что с вашим сыном или дочерью всё в порядке. Проще говоря, отдать ребёнка во власть женщины, которую вы видите впервые?

— Пожалуй, вы правы… — задумчиво протянул Поттер.

— Я права, мистер Поттер, у меня даже есть доказательства. Мои опекуны не мечтали от меня избавиться, хотя их и устроил такой исход. Однако просто так отпустить меня даже не в Хогвартс, а в Косую аллею с незнакомой женщиной — они ни за что на подобное бы не согласились. Я своими собственными глазами видела, как профессор МакГонагалл подлила в чай нечто, что позже было определено как зелье доверия. Я могу её понять, мало удовольствия раз за разом повторять одно и то же, отвечать на сотни однотипных вопросов, убеждать и доказывать… Люди-то разные, кто-то наотрез откажется верить и попытается выгнать, а кто-то может и в полицию позвонить, приняв за сектантку — зачем эти проблемы, если всё можно решить ко взаимному удовольствию с помощью пары капель зелья доверия? В конце концов, у магглов нет иного выхода, ребёнка в любом случае заберут в Хогвартс. Но чисто по-человечески — это отвратительно. Однако моё отношение к МакГонагалл основано вовсе не на этом инциденте с зельем. Она равнодушная и холодная. Глупо, конечно, ожидать другого поведения от старой девы, хотя дело в большей степени в её нежелании задумываться о благополучии чужих детей. Как заместитель директора она, возможно, и была неплоха, но в любом другом качестве МакГонагалл провалилась. Но тогда я, разумеется, ничего этого не знала, и видела лишь равнодушную женщину с недовольно поджатыми губами, которая явным образом демонстрировала свою незаинтересованность в общении со мной. Я была замкнутым и запуганным ребёнком, что неудивительно с моим прошлым, конечно, профессор ничего не знала об этом, но её поведение в любом случае оставляет массу вопросов. Она ничего не рассказала о магическом мире, не дала ни одного совета, не поинтересовалась, нужна ли мне помощь, лишь провела по магазинам и вручила билет на платформу Кингс-Кросс. Скажите, вы считаете это нормальным? Вот так без объяснений кинуть одиннадцатилетнего ребёнка в новую реальность и не позаботиться о том, чтобы он не утонул?

— Хм.

— Вот видите. К сожалению, многие неправильные вещи давно превратились в обыденность, и мы перестали задаваться вопросами, а не нужно ли их пересмотреть. Я боялась ехать в Хогвартс с самого начала, а уж после знакомства с МакГонагалл к страху примешалось нежелание. Я не доверяла магам вообще, и МакГонагалл в частности. Однако я, разумеется, поехала. Сразу оговорюсь, в сказку я не попала. Разве что в ту, где «чем дальше, тем страшнее». Забившись в угол купе, я уткнулась в книжку — кажется, это был учебник по чарам, — в надежде, что на меня не обратят внимания, а мне удастся понаблюдать за детьми и понять, что же мне делать.

Друзей у меня никогда не было. Жили мы уединённо, вдали от других магических семей, да и время было опасное для визитов. А с соседскими детьми… Сначала мешала магия — родители старались оградить нас с Дереком от магглов, опасаясь, что мы себя выдадим, а потом, сами понимаете, беззаботное детство кончилось. Тётя половину августа пыталась донести до меня информацию, что моё поведение ненормально, что я должна хотя бы попытаться начать общение с другими детьми, что мне будет очень трудно одной, а я останусь в одиночестве, если сразу же не приложу усилия и не завяжу знакомства… В общем, я знала, что не должна дичиться, но как это сделать — представляла себе с трудом.

Когда в купе заглянули несколько моих ровесников и поинтересовались, не занято ли у меня, я пригласила их войти. Они болтали между собой — все были из магических семей и делились надеждами и ожиданиями, — и не обращали на меня внимания, за что я до сих пор благодарна. Не знаю, как бы я отреагировала, примись они расспрашивать меня о происхождении. Однако долго молчать мне не дали, вскоре и меня стали втягивать в разговоры. Было ужасно страшно, я чувствовала себя неловко, боялась всё испортить, но… О себе я ничего не рассказывала, лишь слушала да переадресовывала вопросы, хоть на это моих социальных навыков хватило, и разговор так и не коснулся болезненных для меня тем. Мы почти подружились за время дороги, по крайней мере, мне так казалось — опыта в этом у меня не было совершенно. А вот потом, когда Распределяющая Шляпа озвучила вердикт…

— Вы попали на Слизерин? — с сочувствием уточнил Поттер.

— Да. Шляпа так решила, а мне и в голову не пришло с ней спорить. Поступление в Хогвартс должно было стать переломным моментом в моей жизни, оставив на предыдущей странице все несчастья, но обернулось это лишь новым витком моего сумасшествия. Распределение на Слизерин стало приговором. Никого не интересовало, что мне всего одиннадцать, что моя мама была магглорождённой, что я осиротела по вине Пожирателей смерти — стоило Шляпе озвучить вердикт, и я мгновенно превратилась в одну из последователей Волдеморта, мерзкую тварь и недостойную жизни гадину.

Я не понимала, почему, пока я шла к столу моего факультета, в зале стоит тишина, а надо уточнить, что я была первой, кто в том году оказался распределён на Слизерин. Я ощущала на себе многочисленные взгляды, видела, что дети, с которыми я ехала в поезде, смотрят на меня почти что с ненавистью, и не могла понять, чем заслужила подобное отношение.

Мне повезло, что слизеринцы приняли меня несмотря на недостойное происхождение. Собственно, сначала они меня приняли, а только потом поинтересовались происхождением.

— Мисс Ленгтон… То, что вы рассказываете… Нет-нет, я не сомневаюсь в вашей честности! — поспешно вставил Поттер. — Но это ужасно.

— Я не хотела вас расстроить.

— Мне нужно обдумать ваши слова.

— Означает ли это, что вы вернётесь?

Лицо Поттера словно окаменело, а в глазах блеснула сталь.

— Я вернусь, — тихо, но угрожающе пообещал он. — Разберусь и вернусь.

— Что ж, — Ариэль сама потянулась к цепям и надела наручники, — тогда мне пора возвращаться в камеру.

— Здравствуйте, мистер Поттер, — на этот раз первой произнесла приветствие Ариэль. — Давно вас не было.

— Здравствуйте. Присаживайтесь, — указал он на единственный стул и повернулся к охраннику: — Можете быть свободны.

Едва они остались вдвоём, Поттер взмахом палочки расстегнул наручники и утратил всю строгость.

— Спасибо, — просто сказала Ариэль, лишь чуть растянув губы в подобии улыбки: в то, что Поттер действует без умысла, она по-прежнему не верила.

— После нашей с вами беседы я направился в Хогвартс, — пропустив благодарность мимо ушей, тут же заговорил он. — Профессор МакГонагалл не хотела отвечать, но я надавил, и ей всё же пришлось рассказать мне, как обстоят дела с магглорождёнными семьями. Ваши слова подтвердились: родителей магглорождённых поят зельем доверия, — Ариэль молча ожидала продолжения, всем своим видом выражая недоумение от удивлённо-возмущённого тона Поттера. — Профессор была так удивлена моим негодованием, словно в этом нет ничего предосудительного!

— Мистер Поттер, прежде чем возмущаться, взгляните на ситуацию с другой стороны.

— С какой другой?! Подобное принуждение… — повышенным тоном начал тот.

— Необходимо, — закончила за него Ариэль, перебивая. — Поймите, никаких магглорождённых в Хогвартсе не будет, если их родителей не заставлять соглашаться. Ну кто отпустит своего ребёнка неизвестно куда? Никто. А между тем не научить их контролировать себя и свою магию нельзя. Вы только представьте, чем это может обернуться. Причём именно для самых магглорождённых.

— Но ведь можно…

— Можно, — снова не стала дослушивать Ариэль. — Но кому это нужно? Работа с магглами всегда была непрестижной — маги чересчур высокомерны в том, что касается волшебного дара. Подумайте, сколько времени, сил и нервов необходимо потратить на то, чтобы убедить маггла, причём безо всяких доказательств своей правоты, в том, что его ребёнку ничто не будет угрожать и ехать в магический мир необходимо прежде всего этому самому ребёнку? А потом каждый семестр снова убеждать в том же самом, ведь мы-то с вами прекрасно знаем, насколько школа может быть опасна. Да и зачем вся эта лишняя суета, если согласие можно получить простым добавлением зелья?

— Но это неправильно! Вы не согласны?

— Откровенно говоря, мне нет дела до магглов.

Поттер словно сдулся. Откинувшись на спинку стула, он некоторое время молчал, а потом махнул рукой:

— Я не оставлю этот вопрос просто так. Мы ратует за равноправие между магглами и магами, однако начинаем знакомство с ними с принуждения. Это неправильно! Если нужно, я сам буду ходить по домам магглорождённых и убеждать их родителей. Но так продолжаться не может.

— Боюсь, вы быстро разочаруетесь.

— Ничего, мне не привыкать, — невесело усмехнулся Поттер и предпочёл сменить тему: — На чём мы остановились в прошлый раз?

— На распределении, — с готовностью подсказала Ариэль, не имея желания продолжать бессмысленный спор о правах магглорождённых, до которых ей не было ни малейшего дела.

— Точно. Вас оправили в Слизерин. И что было дальше?

— Дальше?.. Моя жизнь изменилась. Факультет стал мне домом. Настоящим домом, где нет нужды притворяться, где ничто не угрожает, где каждый готов тебе помочь и поддержать… — она сделала паузу и приглашающе улыбнулась. — Я вижу сомнения в ваших глазах. Спрашивайте.

— Извините. Мы все привыкли мыслить шаблонами. Для меня Слизерин всегда был…

— Вы просто не были слизеринцем, — терпеливо улыбнулась Ариэль, ничуть не обидевшись.

— Вообще-то, Шляпа предлагала мне — и очень настойчиво — Слизерин. Но я сумел уговорить её не отправлять меня туда и стал гриффиндорцем.

— Забавно, — протянула она, с интересом взглянув на визави. — Никогда бы не подумала, что судьба магического мира может зависеть от решения старого куска фетра, — Поттер издал неопределённый звук: то ли фырканье, то ли смешок. — Да-да, я имею в виду именно то, что сказала. Не переубеди вы Шляпу, всё сложилось бы совершенно иначе. Что бы вы ни думали о Слизерине тогда или даже сейчас, зелёный галстук и спальня в подземельях — не приговор и не конец света. Попади вы к нам, и, кто знает, возможно, не было бы всех этих смертей, страданий, лишений… Вы выросли бы совершенно иным человеком. Не хуже или лучше, мистер Поттер, а именно иным. Смотрели бы на вещи по-другому, вели бы себя иначе… С одной стороны, не были бы столь доверчивы, с другой… умели бы доверять.

Ариэль замолкла, глядя сквозь Поттера, словно видела перед собой не его, а Распределяющую Шляпу, и ждала, когда та выкрикнет: «Слизерин!»

— Мисс Лэнгтон?

— Простите, задумалась, — тряхнула она головой и заговорила ровно, как по написанному: — Вырвавшись из-под родительской опеки или тем более из маггловского мира, мы все ведём себя не совсем естественно. Кто-то пытается сразу же заслужить авторитет, кто-то мнит себя особенным, кто-то с головой окунается в социальную жизнь — объединяет учеников то, что все они ведут себя не так, как привыкли. Все притворяются. И, к сожалению, если судить по тому, что я знаю от бывших учеников трёх других факультетов, это обычная практика в Хогвартсе.

— Поясните, мне не очень понятны ваши слова.

— Хм?.. Вне зависимости от происхождения и степени социального благополучия, почти все дети ведут себя так, словно не имеют прошлого, начинают с чистого листа. Вот, к примеру, вы. Каким вы были до Хогвартса? Были ли вы популярным мальчиком? Душой компании? Как вы относились к авантюрам? Я достаточно знаю о вас, чтобы с уверенностью утверждать, что в Хогвартсе вы не были самими собой, вы играли ту роль, что вам навязало общество, назвав героем магического мира. Сначала вы наверняка были растеряны, а потом — притворялись не-собой, старались показаться лучше, чем вы есть на самом деле, стремились понравиться окружающим. А ещё вы постоянно шли на поводу у общественного мнения, и поступки ваши свидетельствуют о том, что собственное мнение было для вас не самым важным.

Он помолчал некоторое время, обдумывая услышанное, и уточнил:

— Что значит притворялся?

— Мистер Поттер, разве до Хогвартса вы ввязывались в драки?

— Нет, но… — он замолчал, и Ариэль кивнула. — Вот вы о чём. Да, тут вы правы. Я был забитым одиночкой, я привык, что мной пренебрегают, что мне не достаётся почти ничего хорошего, что меня в лучшем случае не замечают… И в магической школе я не хотел повторения истории.

Ариэль подавила удивлённое восклицание — всё же таких признаний она от Поттера не ожидала услышать, это было за пределами той степени доверия, на которую она могла рассчитывать от человека, желающего чего-то от неё добиться своей мнимой откровенностью, — и поспешила продолжить:

— Именно. Дело не в том, что это плохо или хорошо, это просто есть. В вашем случае, конечно, всё было немного… сложнее, вам навязали роль, которой пришлось следовать, но сжились вы с ней довольно быстро, насколько я помню. А вот другие дети — они сами выбрали модель поведения. Нам всем кажется в одиннадцать лет, что мы уже взрослые и знаем, чего хотим от жизни. Половина первокурсников едет в школу с мыслью изменить жизнь за счёт иного поведения: завести друзей, отучиться плакать, заслужить уважение. Вторая половина стремится скрыть прошлое, словно стыдясь его: им кажется, что их вчерашнее поведение не соответствует этой взрослости. И почти все стараются скрыть то, что считают недостатками. К примеру, рассорившись с лучшим другом из-за того, что не поделились игрушкой, и не желая в новом кругу общения прослыть жадиной… В общем, вы поняли, что я имею в виду. Обобщённо можно заключить, что на первых курсах Хогвартса абсолютно все ученики — не настоящие, это маски.

— А слизеринцы — нет?

— Нет. Постойте возмущаться! — засмеялась Ариэль, поднимая руки в умиротворяющем жесте. — Я поясню. Говоря, что факультет стал домом для каждого слизеринца, я имею в виду как раз это. Только в подземелье за закрытыми дверями мы все могли расслабиться. Вне гостиной мы играли роли, притворяясь сильнее, смелее, наглее. Вся школа выступала единым фронтом против факультета тёмных магов, и, к сожалению, профессора не спешили вмешиваться. Неудивительно, что в таких условиях мы сплотились, дружа против всех. Но мы дружили по-настоящему. Друг перед другом мы не играли роли, мы могли быть собой, потому что доверяли своему окружению. Маски оставались за порогом гостиной. Мы не стеснялись незнания, не пытались самостоятельно разобраться со всеми новыми сложностями, не считали зазорным обратиться за разъяснениями или помощью. Слизеринцы на своей территории чувствовали себя дома, в безопасности. А вот за порогом — маски прочно прилегали к лицу, и каждый, распределённый на Слизерин, старательно изображал стереотипного тёмного мага: наглого, сильного, высокомерного. Иными словами — мы старательно соответствовали сложившемуся о нас общественному мнению и играли навязанные роли. Но разве кто-нибудь пытался нас понять? Встать на наше место? Задуматься, возможно ли, что дети, с которыми вы только что весело болтали в поезде, в одночасье превратились в эгоистичных ублюдков только потому, что Шляпа выкрикнула «Слизерин!». Как мы должны были себя вести, если нас считали отбросами? Мы не могли повлиять на общественное мнение, мы были всего-навсего детьми, и лучшей защитой для нас был страх. Нас боялись. Ненавидели, но боялись.

— Вы правда считаете, что это…

— Хорошо? Нет, конечно. Я говорю не об этом. Скажите, мистер Поттер, когда вы впервые зашли в гостиную своего факультета, как вас встретили?

— Что вы имеете в виду? — недоумевающе нахмурился он.

— Просто расскажите, — мягко попросила Ариэль.

Несколько секунд Поттер молча смотрел на Ленгтон, а потом заговорил, и его лицо преобразилось: стало мягче, добрее, словно не было десятка лет испытаний и лишений, словно он снова стал тем одиннадцатилетним мальчиком, что впервые попал в сказку волшебного мира.

— Мне с первого взгляда понравилась наша гостиная. Я знаю, многие считают её аляпистой, но мне она показалась очень уютной. Перси рассказал нам о расположении спален, сообщил о том, во сколько начинаются уроки, и мы пошли спать…

— Мистер Поттер, а что ещё вам рассказал Уизли? Я же правильно поняла, вы имели в виду старосту Гриффиндора Перси Уизли?

— Да, верно. Что ещё?.. Ничего вроде, а что он должен был рассказать?

— А декан?

— Что — декан?

— Она вам что-нибудь рассказала?

Поттер недоумевающе покачал головой:

— Профессора МакГонагалл мы в следующий раз увидели только на уроке. Да она вообще очень редко бывала в нашей гостиной.

— Вот об этом я и говорю, — вздохнула Ленгтон. — Я расскажу, как всё было у нас в первый раз, и вы сами сравните. Во-первых, как вам должно быть известно, первокурсники всегда садятся с края стола. И между ними и остальными студентами всегда сидят старосты, — Поттер прищурился, очевидно, вспоминая, и через секунду согласно кивнул. — Это делается для того, чтобы новички не были предоставлены сами себе, а имели возможность сразу же задавать появляющиеся вопросы или озвучивать насущные просьбы. Ну и, конечно же, для знакомства. Самый банальный пример: далеко не все с удовольствием пьют тыквенный сок, и старосты интересовались нашими вкусами, чтобы новоявленным слизеринцам не пришлось начинать своё знакомство со школой с того, чтобы давиться ненавистным напитком. Так вот, по дороге в гостиную нам сразу же показывали, на что обратить внимание, чтобы не заблудиться, потом нас рассадили по диванам, и началось уже само знакомство со Слизерином. Запомнить всех мы, конечно, сразу не смогли бы, поэтому нам представили старост — всех шестерых, — и каждому первокурснику назначили куратора — одного из старшекурсников, к которому мы могли обратиться в любую минуту с любым вопросом или просьбой. Причём это была не повинность, а они сами выбирали понравившегося первокурсника, что давало дополнительную гарантию добровольной готовности помочь. Кто-то выбирал в подопечные родственников, кто-то оказывал покровительство младшим братьям-сёстрам приятелей, но ненужных учеников не было. А когда каждому был выбран куратор, пришёл декан. Профессор Снейп был очень молод, ему и четверти века, кажется, на тот момент не было, но он не пытался давить авторитетом, поэтому и не вызывал протеста. Он представился, рассказал о себе и других учителях, предупредил, что нельзя говорить и делать перед каждым из них, чтобы не попасть в чёрный список…

— Подождите! — Ариэль покорно замолчала. — Что ещё за чёрный список?

— Это шутливое название самых ненавистных учеников. К примеру, если предложить профессору МакГонагалл валериану, рассчитывать на её любовь не стоит, она сочтёт это издёвкой и будет соответственно относиться к студенту, позволившему себе сделать столь хамское предложение. Или если обрывать листы у какого-нибудь куста в теплице — это стопроцентная гарантия предвзятого отношения со стороны профессора Спраут на все семь лет обучения. Или неуважительно отозваться о гоблинах при Флитвике. Мелочи, которые, к сожалению, иногда портят отношения.

— Ясно. Скажите, а Снейп… он вам нравился как декан?

— Очень! — искренне улыбнулась Ариэль. — Он был очень хорошим деканом. Я знаю, что его все ненавидели, знаю, что у него был очень трудный и неуживчивый характер, знаю, что он предатель — и не имеет значения, кого именно он предал, сам факт свидетельствует против него, но деканом он и вправду был очень хорошим. Он говорил не долго, но умудрился предостеречь нас от множества ошибок в первый же день. Когда с этим было покончено, мы со старостой поднялись в спальню, где она показала нам заклинание распаковки чемоданов и тем самым разложила наши вещи по шкафам. Полные впечатлений, мы быстро уснули, а утром староста вернулась, помогла нам собраться, наложила облегчающие вес чары на наши полные учебников сумки (ведь расписания мы ещё не знали, а спуститься после завтрака в подземелье не успели бы, так что без этой помощи нам пришлось бы целый день таскать тяжеленные сумки), и повела в Большой зал — снова показывая, как ориентироваться в подземелье. Весь день нас сопровождал кто-то из старшекурсников, потому что сходу запомнить все лестницы и повороты мы бы точно не сумели, а когда проблемы с нахождением дороги остались позади, и началась нормальная учёба, в дело вступили кураторы, которые проверяли, чтобы мы делали домашние задания, помогали отрабатывать практические навыки, подсказывали, где найти нужную для эссе информацию, отвечали на неизбежно возникающие вопросы…

Она замолчала, но Поттер не спешил как-то комментировать услышанное.

— Мистер Поттер?

— А? Да-да, я слушаю… Вот вы в который раз говорите вроде об очевидный вещах, но почему-то это всё равно становится откровением.

— Возможно, Шляпа сортирует детей не так, как мы привыкли считать? У нас на Слизерине все были индивидуалистами, заботящимися только о себе и своих близких, а у вас на Гриффиндоре…

— Не стесняйтесь, — подбодрил Поттер, когда она запнулась.

— Да не в этом дело, я просто не могу подобрать слово. Вы кажетесь дружными, но не близки друг другу. Наверное, именно в этом всё дело. Скажите, вы общаетесь с бывшими гриффиндорцами?

— Конечно!

— Нет-нет, мистер Поттер, я говорю не о ваших друзьях. Вы ведь не втроём учились. Со всеми остальными? С однокурсниками, с теми, кто старше или младше вас?

— Признаться откровенно, я всего несколько человек знаю… Мою жену — с курса младше, Анжелину — жену её брата, на два курса старше…

— Вот видите. А мы когда учились, мы знали все семь курсов слизеринцев, кураторство способствовало этому, но и с «чужими» подопечными мы были внимательны. У нас каждый был вхож в круг и старших, и младших. Разница в возрасте, конечно, мешала крепкой дружбе, однако для приятельских отношений критичной не была. И после окончания Хогвартса мы хоть и не часто встречались, поддерживали и не теряли связь. Всегда старались друг другу помочь… В неспокойное время это было особенно полезно.

— Что вы имеете в виду? Хотя нет! Не отвечайте! Рассказывайте по порядку, как мы и договаривались. Как вы учились?

— Было сложно, — невозмутимо продолжила Ариэль. — Не в плане учёбы, это оказалось элементарно, после нормальных объяснений старшекурсниками непонятных вещей в учёбе не оставалось, а вот то, что касается самой жизни в Хогвартсе — было очень сложно. Нас травили, мистер Поттер. Откровенно и недвусмысленно. И учителя не спешили вмешиваться, более того, та же МакГонагалл почти всегда не разбираясь принимала сторону своего факультета. Боюсь, без предупреждений и утешений мы — дети — не смогли бы там оставаться.

— Всё было настолько плохо?

— Судите сами. На уроках ученики других факультетов постоянно делали гадости, из-за которых у нас не получалось выполнять задания, крали или портили свитки домашних заданий да и вещи вообще, мы получали неудовлетворительные оценки, отработки, дополнительные дюймы в эссе, и репутацию в лучшем случае шалунов, а ведь далеко не все направленные против нас действия были шалостями, были и довольно жестокие шутки, заканчивающиеся плохо для тех, кто их насылал — мы ведь не ждали покорно, пока нас проклянут, а парировали и ставили щиты. А винили во всём нас. Нас не любили, а потому нашим словам не верили. Если бы это были разовые проблемы, возможно, менее предвзятые учителя и закрывали глаза на то же отсутствующее эссе, но подобное происходило с удручающей регулярностью, и это их наверняка раздражало. И они… Ну, не срывались на нас, это, пожалуй, слишком громкое слово, но недовольство изливали. Нас подстерегали и били, жалили заклинаниями из-за угла, осыпали оскорблениями, не выбирая слов, или, напротив, тщательно их выбирая, чтобы ударить побольнее, но стоило нам ответить — профессора тут же винили нас в агрессивности. Уже к первому Рождеству мы все распрощались с наивными надеждами на спокойную жизнь в стенах Хогвартса. А весной…

Дверь в допросную резко распахнулась, и Ариэль замолчала.

— В чём дело? — не скрывая недовольства спросил Поттер.

— Сова, сэр, — виновато пожал плечами охранник, протягивая тому послание.

Распечатав конверт, Поттер впился взглядом в пергамент и мгновением позже вскочил на ноги:

— Доставьте мисс Ленгтон в камеру! Прошу простить… — прокричал он уже из коридора.

Ариэль дождалась, когда шаги стихнут, и вытянула вперёд руки:

— Верните цепи, пожалуйста.

— Всё в порядке? — прямо с порога спросила Ариэль.

Когда её в очередной вызвали в допросную, она не сомневалась, что увидит именно Гарри Поттера. Зачем-то он всё же приходил и выслушивал историю жизни совершенно не интересной ему незнакомой женщины и, не получив желаемого, вряд ли бы так просто сдался и отказался от своего намерения, каким бы то ни было. Как ни ломала она себе голову, понять, какую цель преследует Поттер, не удавалось; все предположения казались либо слишком банальными, либо же, напротив, слишком фантастическими. Возможно, Ариэль и владела секретной информацией, вот только узнать об этом Гарри Поттеру было неоткуда, для всего магического мира мисс Лэнгтон была самой обычной бывшей сотрудницей Министерства магии, не достигшей никаких высот ни в карьерной, ни в матримониальной сферах.

— Благодарю, — чуть растянул губы в приличествующей случаю улыбке Поттер. — Присаживайтесь… — он замолчал, ожидая, пока охранник выйдет, и изменился: плечи расслабились, лицо утратило строгость. — Знаете, обычно при встрече принято интересоваться, как дела, и я каждый раз чуть ли не до крови закусываю язык, чтобы не ляпнуть эту глупость при вас.

Ариэль понимающе кивнула:

— Не волнуйтесь, я бы ничуть не обиделась. В свою очередь я не задаю этот вопрос из-за нашей с вами социальной разницы. Моё любопытство может поставить вас в неудобное положение, в конце концов, я всего лишь заключённая.

— А хотите, я расскажу, почему так поспешно убежал в прошлый раз? — неожиданно предложил Поттер, как показалось Ариэль, смутившись от озвучивания истинного положения вещей.

И она с готовностью кивнула, но не потому, что ей действительно было интересно, а чтобы настроить собеседника на доброжелательный лад своей сговорчивостью. Ариэль по-прежнему не понимала, чего в конечном итоге желает добиться Поттер, но была уверена, что чем лучше он будет к ней относиться, тем проще станет выторговать для себя наиболее приемлемые условия. А в том, что тот потребует что-то в конце концов — она ни секунды не сомневалась.

Не догадываясь о её мыслях, Поттер улыбнулся и стал рассказывать:

— Письмо было от моей подруги Гермионы. Она сообщила, что моя жена попала в больницу.

— Хорошо, что всё обошлось, — как можно искреннее сказала Ариэль.

— Откуда вы знаете?..

Подавив желание закатить глаза, она спокойно пояснила:

— Мистер Поттер, вы здесь, а не с женой, и вы улыбаетесь, а значит, всё обошлось. К тому же вы не ёрзаете на стуле, словно торопитесь закончить с неприятной обязанностью беседовать с заключённой и бежать к супруге, а значит, необходимости в этом больше нет — опасность той не угрожает.

Пару секунд он смотрел с удивлением, обдумывая очевидность ответа, после чего улыбнулся.

— Верно. Тогда тоже никакого несчастья не произошло, моя жена просто заскучала без внимания.

— О-о-о…

— Когда я принёсся в Мунго, оказалось, что Джинни проходит плановую проверку у своего доктора, — Ариэль закашлялась, пытаясь скрыть нелестные для миссис Поттер чувства, но её муж лишь махнул рукой. — Не сдерживайтесь, помните, вы обещали быть искренней.

— Помню, но…

Поттер понял её затруднения и с улыбкой перебил:

— Она не плохая на самом деле, просто сейчас Джинни беременна, вот и чудит.

— Ясно, — подавив язвительный комментарий, нейтральным тоном произнесла Ариэль, неприятно поражённая таким поведение женщины, ставшей женой аврора. Но, вспомнив, из какой та происходит семьи, словно застыла, и следующие слова прозвучали неестественно. — Что ж, поздравляю вас с будущим отцовством.

— Спасибо, — искренне поблагодарил Поттер, снова не заметив ничего подозрительного. — На чём вы в прошлый раз остановились?

— Кажется, на первом курсе, — всё ещё заторможенно ответила Лэнгтон, обдумывая полученную информацию.

— Да, точно, вы говорили о травле.

Тряхнув головой, усилием воли отгоняя мысли, неуместные в данный момент, она приняла решение обдумать всё в спокойной обстановке камеры после ухода Поттера и сразу почувствовала облегчение, заговорив нормальным голосом:

— Я как раз подошла к тому моменту, когда мы все лишились последних иллюзий.

— У вас они ещё оставались? — грустно усмехнулся Поттер.

— Конкретно у меня — нет, а остальные… Вот вы, например, знаете, что в пустынях перепад температуры порой достигает нескольких десятков градусов?

— Э-э-э… к чему этот вопрос?.. Да, я что-то такое слышал ещё в маггловской школе, кажется.

— Но вы ведь понятия не имеете, каково это на самом деле, верно? На себе это вы не испытывали. Вот так и в нашем случае. Мы знали, что нас не любят, знали, что мы не вызываем добрых чувств, но даже не представляли себе, как сильно нас ненавидят. Для детей война — просто слово. Дети и не должны осознавать его истинный смысл. Вот только во время моей учёбы были слишком свежи воспоминания о разыгрывавшихся в непосредственной близости трагедиях, и, даже те, кого они не коснулись лично, считали своим долгом напомнить каждому, кто был не с ними, что он — враг. Случай, о котором я хочу рассказать, это был всего-навсего очередной матч по квиддичу, где играли команды Слизерина и Гриффиндора, и именно он стал точкой невозврата.

До той игры мы могли бы проглотить обиды ради спокойного мирного будущего. Мы не ненавидели победителей, их детей и вас, мистер Поттер, мы вообще не слишком много думали о ситуации в стране и войне — как и должны дети. Родители моих однокурсников старались оградить их от реальности, призывали к мирному сосуществованию с детьми противоположной стороны. Они проиграли и приняли это, и не желали продолжения и повторения своей судьбы для детей. Были и исключения, куда же без них, но большая часть слизеринцев не помышляла о мести, войне и борьбе за место под солнцем на школьной скамье. Умом я понимаю, почему все на нас ополчились с самого начала, то есть в восемьдесят первом и втором — пытались отыграться за страх, в котором жили по вине Тёмного Лорда, но потом дети победителей заигрались, а остановить их почему-то оказалось некому.

Та солнечная суббота изменила всё. Я хорошо помню тот день, ничто, как говорится, не предвещало. После исчезновения Лорда Слизерин стал факультетом прокажённых; с дискриминацией мы сталкивались на каждом шагу. Тогда это казалось обидным, несправедливым, а сейчас… Чего ещё ждать от мелочных людишек, как не мелочной мести? Но, простите, я немного отвлеклась. Мы ни разу не выигрывали Кубок школы, хотя учились лучше других — меньше времени проводили за бесцельными шатаниями по коридорам и шалостями, больше уделяли учёбе, — потому что баллы летели с нас постоянно, и единственным, на чём мы могли отыграться, был квиддич. Команда у нас была довольно сильной, игроки — увлечёнными, именно мы были фаворитами — что не устраивало, конечно, соперников.

Матч начался нормально, мы забивали один квоффл за другим, и гриффиндорцам это не нравилось. Игра стала грязной, но мадам Хуч словно не замечала нарушений. Загонщики посылали бладжеры в вратаря и сумели сбросить его с метлы. В игру он не смог вернуться, его без сознания унесли в Больничное крыло. Пусть это и было за гранью фола и возмутило нас, квиддич игра опасная, мы с пониманием отнеслись к желанию соперников победить. Разрыв в счёте стал уменьшаться, гриффиндорцы повеселели… И тут наш ловец заметил снитч у колец. Вся команда противников бросилась к нему. Фрэнк Рейган был второкурсником, мелким, щуплым, хрупким; капитан всегда требовал, чтобы он не приближался к другим игрокам и избегал бладжеров, даже если от этого будет зависеть победа, потому что он был маленьким, сбросить его с метлы было слишком просто, а закончиться это могло плохо.

И вот Фрэнк летит к кольцам, у которых заметил снитч, а за ним — вся команда Гриффиндора. Даже издалека это выглядела страшно, мистер Поттер. Как стая акул за детёнышем тюленя. Стадион замер. Загонщики посылают ему в спину оба бладжера, а ловец — беспалочковое жалящее заклинание.

Ариэль замолчала, глядя куда-то вдаль над плечом Поттера. Через минуту она судорожно вздохнула, словно воспоминания причиняли ей физическую боль, и глухо закончила:

— Снитч нашли в том кровавом месиве, что осталось от Фрэнка после падения с пятидесяти ярдов и избиения бладжерами, которые гриффиндорцы успели ещё несколько раз послать в бездыханное тело, вырвавшее у них победу. Жалящее заклинание попало Фрэнку в руку, держащую метлу, так что бладжер не просто сбросил его, но буквально сдёрнул с метлы, и если преподаватели и пытались что-то предпринять для его спасения, это не помогло. Знаете, мистер Поттер, дети бесстрашны. Они просто не понимают конечность жизни, не осознают, что смерть — это навсегда. Маги в этом отношении — те же дети. Мы настолько привыкаем к всемогуществу магии, способной вылечить почти любые болезни и в мгновение ока заставить исчезнуть самые ужасные травмы, что перестаём помнить, что волшебство — не всесильно. Смерть Фрэнка, глупая, нелепая, забравшая его всего на двенадцатом году жизни из-за какой-то игры — это было по-настоящему страшно.

Но страшнее было другое. Если нападение всей командой ещё можно было бы списать на несчастный случай, хотя в это никто бы не поверил, то всё вместе… Это было спланировано. Жалящее сначала упорно пытались не заметить, но его характерный синий цвет видело слишком много народа, так что мадам Хуч пришлось признать нарушение. И знаете что, мистер Поттер? Они убили двенадцатилетнего ребёнка, но им за это ничего не было. «Мальчики заигрались» — вот как назвал это Дамблдор.

— Это ужасно, — медленно протянул бледный Поттер, очень живо представивший весь ход событий. — Не думаю, что те гриффиндорцы действительно хотели убивать, но всё равно…

— Вы не поняли, мистер Поттер, — устало покачала головой Ариэль, — они хотели. Они планировали это: всей командой навалиться на Фрэнка, как только тот заметит снитч, забить его бладжерами, сбросить с метлы жалящим — это был их план. Вы же играли в квиддич, должны помнить, каково это — попадание бладжера. А падение с высоты? Не с пяти или десяти футов, а десятков ярдов! Не хотели убивать? А чего они хотели добиться, планируя убийство?

— Я понимаю, вы были шокированны, но… мне кажется, они просто не думали.

— Мистер Поттер, — разочарованно протянула Ариэль, — разве это может служить оправданием? Разве глупость освобождает от ответственности? Разве обвинение в убийстве снимается после признания «я не думал»? Они не скрывали, что рады избавиться от противника, из-за которого лишились Кубка по квиддичу, а заодно и от мерзкого слизеринца. Они не сожалели, не раскаивались… Они гордились собой, хотя это чувство у них хватило ума не афишировать. Однако нам это бросалось в лицо при каждой встрече, мол, кто станет следующим? Они — убийцы. А все ученики Хогвартса с того дня стали видеть фестралов.

— А вы?

— А я их и так видела, — хмыкнула Ариэль и словно переключилась: от тягостных воспоминаний не осталось и следа. — Было забавно. Первого сентября я уверилась в том, что сошла с ума. Я ведь видела то, чего не видел больше никто. Потом-то я, конечно, узнала, в чём дело — многие их видели после войны, старшекурсники рассказали, но в первые несколько дней было не по себе.

— И что было дальше? — не позволил Поттер изменить тему разговора.

— Дальше? — посерьёзнела Ариэль. — Декан собрал нас тем же вечером и установил новые правила жизни в Хогвартсе. Если до того дня мы могли иногда передвигаться по замку небольшими группками, то теперь с нами в обязательном порядке должен был быть кто-то из старших. Рядом с гостиной расчистили помещение и сделали там что-то вроде дуэльного клуба, посещение которого было обязательным — мы должны были научиться защищаться. На уроки и в Большой зал мы теперь ходили строем. Если кто-то попадал в Больничное крыло, у его постели дежурили старосты, а ночью — охранял декан. Наша повседневная жизнь на самом деле не очень сильно изменилась, но больше никто не воспринимал её как игру; в тот день все мы повзрослели. Наши враги попробовали вкус крови и остались безнаказанными, и это не могло просто так пройти, это изменило всех нас.

— А те гриффиндорцы…

— Почти все стали аврорами. И лишь один из них дожил до сегодняшнего дня. Потому что пусть и не сразу, но понял, что натворил, и покинул Британию, справедливо опасаясь мести.

— Почему? Их специально убили?

— Да. Не сразу, конечно. Вы неверно поняли, — поспешно продолжила она, заметив, как сузились глаза Поттера. — Никто специально за ними не охотился, но когда вернулся Лорд, мои сокурсники получили возможность отомстить. Вы, конечно, не обращали на это внимания, но Пожиратели смерти никогда не убивали просто так всех подряд. К примеру, нынешний министр. Он ведь почти двадцать лет был аврором.

— Он сильный маг.

Ариэль рассмеялась, а Поттер нахмурился:

— Что смешного? Вы не согласны?

— Нет! Бруствер — посредственность. Да, он знает немало заклинаний, как и любой выпускник Равенкло, но вы, к примеру, с лёгкостью его победите на чистой силе. Если ваши заклинания столкнутся — как с Лордом, помните? — он проиграет за несколько секунд. Но я говорила о другом. Его никогда не пытались убить. В горячке боя, конечно, бывали случайные смерти, однако истреблять авроров — такой цели ни у кого не было.

— Не слишком ли много случайностей? — язвительно поинтересовался Поттер. — Штат авроров после войны оказался на три четверти уменьшившимся.

— Так авроры же постоянно лезли на передовую, — удивилась Ариэль. — Убить можно и Ступефаем, если отбросит головой на камень, но это будет случайность, а не преднамеренное убийство. Да и давайте будем откровенны, неспособность магглорождённых и полукровок разобраться, что в них попало не простое атакующее заклинание, а проклятие, и их последующая смерть от него — это нелепое трагическое недоразумение, но никак не акт преднамеренного убийства. Поинтересуйтесь у коллег, как часто Пожиратели смерти применяли Аваду, и вы поймёте, что среди авроров остались выжившие не потому, что они удачливее или талантливее погибших, а потому что не были целью.

— Я поинтересуюсь, — то ли обещая, то ли угрожая предупредил Поттер, но Лэнгтон лишь кивнула, словно именно такого ответа и ждала. — Что было дальше?

— Много чего, мистер Поттер. После смерти Фрэнка мы быстро выбились в лидеры. Нам и раньше больше учеников других факультетов приходилось проводить времени в гостиной за книгами, потому что кураторы следили, чтобы мы не манкировали учёбой, а теперь таким образом мы старались отвлечься. Без ложной скромности скажу, что к концу первого курса каждый из нас знал намного больше тех же гриффиндорцев. А по качеству знаний едва ли уступали равенкловцам. Кубок мы получили, чем, кажется, ещё сильнее настроили против себя всех остальных. Но это уже было неважно, мы стали врагами, и больше не собирались сносить тычки и оскорбления молча. Перед отправкой домой декан снова нас собрал, похвалил, поругал и приказал не показываться в магическом мире в одиночку — даже старшекурсникам. «Если не можете найти компанию для визита в Косой переулок — напишите мне, я сопровожу». Разумеется, дёргать его никому не хотелось, но и отмахнуться от его слов никто не посмел.

Для меня лето означало возвращение к магглам, и по этой причине совсем не радовало. К счастью, друзья понимали это и забрали меня буквально через день — я даже вещи не разложила. Дядя Стивен приличия ради сделал вид, что расстроен, но мы оба понимали, что на самом деле он вздохнул с облегчением. Мы не были близки, я не писала из Хогвартса — лишь пара поздравительных открыток на Рождество и дни рождения, — так что магглы не имели понятия, чего от меня ожидать. А между тем у них подрастал ребёнок, они боялись за него… На радостях, что я не буду мозолить глаза, мне тут же вручили довольно внушительную сумму, которой хватило не только на школьные принадлежности и обновление гардероба, но и на открытие счёта в Гринготтсе.

От гоблинов я узнала, что у родителей был сейф, и его содержимое станет моим по достижению совершеннолетия — это было очень неожиданной, но приятной новостью. В конце концов, рассчитывать на то, что дядя Стивен будет меня содержать до семнадцатилетия, я не могла… Вернее не так. В тот день я впервые задумалась о деньгах, и поняла, что дядя не особенно-то и тратился, ведь как сироте мне полагались выплаты, да и жила я десять месяцев в Хогвартсе, а оставшиеся два — у друзей, так что деньги накапливались. Попросила отца моего друга проводить меня в дом магглов, откуда он меня забрал в начале каникул, поговорила с дядей и узнала, что на деньги мои никто не претендует, но давать их в руки двенадцатилетнего ребёнка он не собирается. Дядя открыл на моё имя счёт, которым я смогу пользоваться после совершеннолетия. В общем, с финансовой стороны у меня всё было отлично.

— Мисс Ленгтон.

— Да?

Но Поттер почему-то молчал и смотрел на неё с непонятной грустью. Наконец, спустя не меньше чем пять минут, он улыбнулся и заговорил:

— Я ведь тоже был сиротой. И моя мама тоже была магглорождённой. То есть тёте Петунье на меня тоже платили пособие. Но я не увидел ни пенса из тех денег. Меня ещё и попрекали каждым куском хлеба и глотком воды.

— Не думаю, что ваши опекуны что-то получали.

— Ну конечно же… — язвительно начал Поттер, даже стукнул кулаком по столу, но впечатление это не произвело.

— Мистер Поттер! — мгновенно перебила Ариэль.

— Простите, — смутился тот своей горячности.

— На вас были отвращающие чары — с младенчества. Кроме ваших опекунов, никто не помнил о вашем существовании. Продавцы в магазинах, соседи, учителя в маггловской школе — все забывали о вашем существовании тотчас же, как вы скрывались из виду. Будь у вас документы, Дамблдору незачем было бы защищать вас от их внимания. В маггловском мире вас просто никогда не существовало.

— Вы не можете этого утверждать! — недовольно нахмурился тот.

— Не могу, — легко согласилась та. — Но я, как и многие другие, слышала разговоры об этом. Думаете, почему вас даже не пытались искать по маггловским каналам?

— Пожиратели ничего не знают о мире магглов…

Ариэль рассмеялась.

— Мистер Поттер, вам же уже не одиннадцать лет! Перестаньте мыслить шаблонами! Пожиратели смерти прекрасно ориентируются в мире магглов, многие даже имеют с ними общие дела. Я не говорю, что, к примеру, Беллатриса Лестрейндж относилась к их числу, но тем не менее.

— Вы снова заставляете меня проверять, — миролюбиво улыбнулся Поттер. — Что ж, это может быть даже интересно.

— Всегда пожалуйста. Наверное, на сегодня достаточно?

— Да, вы правы, — Поттер легко поднялся, вернул цепи на запястья заключённой и открыл двери. — Я вернусь, когда проверю справедливость ваших слов, — и, обернувшись к вытянувшемуся по стойке смирно охраннику, бросил: — Проводите мисс Лэнгтон в камеру.

— Вы оказались правы, — вместо приветствия произнёс Поттер, входя в допросную, куда уже привели Ариэль. — Я поговорил с портретом Дамблдора и, хоть тот и не был рад моим вопросам, всячески стараясь увести разговор в сторону, от него я узнал, что в маггловском мире меня как бы и не существовало.

— Мне жаль, мистер Поттер.

— Жаль? Почему? — не дойдя до стула, удивлённо спросил он, остановившись на полпути и повернувшись к ней.

— Вы и сами понимаете, — уклончиво улыбнулась Ариэль.

— Мисс Лэнгтон, понимаю я или нет, здесь я ради того, чтобы слушать вас. Поэтому, будьте добры ответить: почему вам жаль?

Она растёрла запястья, с которых Поттер походя — уже привычно — снял цепи, и кивнула.

— Хорошо. Раз вы настаиваете, я отвечу. Ваши опекуны не были бы к вам столь предвзяты — раз. Вы не чувствовали бы себя обманутым и разочарованным в человеке, которого привыкли превозносить — два.

— А три?

— Три? Вы не злились бы на меня за то, что так небрежно сорвала приросшие к вам шоры, и вы увидели правду.

— Я не злюсь на вас, — усмехнулся Поттер, наконец занимая место за столом. — Кажется, всё наоборот. Мне, конечно же, неприятно узнавать столь некрасивые вещи о людях, которых я уважаю, но я давно не ребёнок и предпочитаю не жить иллюзиями. И мне интересно, сколько ещё тайн вы мне таким образом раскроете.

— Может, вы созрели для того, чтобы прямо спросить то, что вам интересно?

— Боюсь, теперь у меня нет шансов, — немного искусственно рассмеялся тот. — Я уже говорил, что хочу понять вас, ваши мотивы, но, даже если у меня и были бы конкретные вопросы, я не стал бы их задавать, опасаясь лишиться возможности узнать что-то полезное. Вы мыслите не теми же категориями, что я или мои знакомые, а потому эти беседы не только интересны, но и полезны.

— Рада, что могу развлечь вас.

— О-о-о… Прошу прощения! Это прозвучало оскорбительно…

— Нет-нет, — легко улыбнулась Ариэль, — я поняла вас правильно. Вы пришли не из спортивного интереса, если позволите употребить такое сравнение, но теперь вам не только нужно узнать меня, но и хочется. Я сумела раздразнить ваше любопытство.

— Хм… Возможно… Рассказывайте дальше. Хотя постойте! Может, вы хотите чего-нибудь? — он достал из кармана мантии свёрток и, увеличив его, разложил на столе бутерброды. — Я не завтракал и не обедал, но есть одному некультурно. Берите, не стесняйтесь.

Ариэль подняла на него глаза — Поттер не понял их выражения — и некоторое время внимательно смотрела, после чего моргнула и как ни в чём не бывало потянулась за ближайшим бутербродом.

— Спасибо, мистер Поттер, после трёх месяцев азкабановского рациона это — очень щедрое предложение.

— Вас так плохо кормят? — подавая пример, он первым откусил половину своего бутерброда.

— Смотря что считать плохим, — пожала плечами Ариэль, присоединяясь к трапезе. И блаженно зажмурилась. — Очень вкусно.

Некоторое время они молча жевали, но когда стол опустел, Лэнгтон без напоминаний продолжила отвечать на вопрос:

— Порции небольшие — это правда, но мы не голодаем. Странно, конечно, что они одинаковые для всех, ведь тот же мистер Гойл крупнее меня раза в три, и ему явно нужно больше питательных веществ, но голодная смерть никому из нас не грозит. Насчёт свежести продуктов можно было бы поспорить, но откровенную тухлятину не приносят. Что же до вкуса… Это тюрьма, в конце концов, грех жаловаться.

— Ясно, — не зная, что сказать, произнёс Поттер.

— А вот сам рацион ужасающе однообразен, — добавила Ариэль. — Овощное… пюре, наверное, оно серо-зелёного цвета и разваренное настолько, что даже по вкусу сложно понять, что входит в его состав — постоянная составляющая каждого приёма пищи. Чёрствый хлеб — один кусок. И рыба на обед — тоже разваренная.

— С таким рационом недолго свихнуться.

— Мне это, к счастью, не грозит, — улыбнулась Ариэль, — я давно сумасшедшая.

— Вы уже несколько раз так себя называли, но пока я не заметил ничего, что могло бы подтвердить этот диагноз. Вы производите впечатление удивительно разумного человека.

— Впечатления обманчивы, мистер Поттер, — пожала плечами та.

— Рассказывайте дальше.

— Рассказ о школьных годах я могу уложить в несколько предложений. Было сложно, приходилось всё время быть настороже; не редкостью были дуэли и драки, в которые втягивали всех: девушек, первокурсников… Каждый из нас довольно быстро стал неплохим дуэлянтом. Каждый за пару лет в Хогвартсе приходил к выводу, что доверять мы можем лишь друг другу и декану — остальной мир состоит из врагов. Те, кто был старше, хорошо помнили, что было до исчезновения Лорда, насколько лучше им жилось, а потому — и это совсем не удивляет — ждали его возвращения. Но не для того, чтобы отыграться — вы же помните, мы все были индивидуалистами и нам не было дела до других, мы думали только о себе, — а чтобы вернуть свои жизни в нормальное, привычное, удобное, беспроблемное русло.

Я не была лучшей ученицей — не гналась за признанием, мне было важнее то, что я знала себе цену, — но двоих моих однокурсниц, тех, что учились лучше меня, родители перевели в другие школы как раз после четвёртого курса, не желая подвергать их лишнему прессингу со стороны общественности, и таким образом именно я должна была получить значок старосты. Но не получила. Его вручили самой слабой девочке с моего курса. Старостой мальчиков тоже стал самый слабый ученик, чья успеваемость и авторитет значительно уступали остальным слизеринцам. Сначала мы просто не поверили, посчитали, что это обычная ошибка, но декан развеял заблуждения.

Наша сплочённость не для кого не была секретом. Как, впрочем, и индивидуализм. И выбирая старост, директор желал нас разобщить. Он рассчитывал, что старосты возгордятся оказанной честью, зазнаются, станут злоупотреблять мнимой властью, а те, кто по праву ждал назначения — оскорбятся, станут завидовать… Дамблдор просчитался. Мы были семьёй. Не на словах, а на деле. Мы радовались друг за друга искренне, мы не завидовали, не делали гадостей, весь негатив был направлен не внутрь факультета, а наружу — на тех, кто нас ненавидел… Наши новые старосты не были готовы к предстоящему, они бы не справились — это было очевидно для всех, и для них самих тоже, поэтому мы все им помогали. Да и нельзя сравнивать слизеринцев со всеми остальными факультетами. Порядок у нас держался не на навязанной иерархии, а на уважении и дружбе. Мы не нарушали правила из желания их нарушить. А если возникала необходимость, мы не стеснялись говорить о ней. Если кому-то нужно было, к примеру, покинуть гостиную после отбоя, он подходил к старостам или декану и в их сопровождении шёл, куда ему было нужно. Если требовалось сварить запрещённое в школе зелье — мы не прятались в неработающем туалете, а объясняли Снейпу в чём дело, и варили в его лаборатории, а то и получали готовое от него…

— Мне подобное кажется невероятным, — признался Поттер, покрасневший после упоминания варки зелья в неработающем туалете. — Никому из нас не приходило в голову надоедать своими проблемами старшекурсникам, а тем более учителям.

— Это не надоедание, мистер Поттер, это поддержка. В семье не принято действовать в одиночку, тем самым навлекая неприятности на всех. Старшие почти всегда могут с лёгкостью разрешить проблемы младших, и глупо биться головой о стену, если рядом есть тот, кто может элементарно открыть в стене дверь.

— У вас что, совсем не было секретов друг от друга?

— Ну что вы! Разумеется были! И немало. Я же говорила, мы — индивидуалисты. В нашем кругу не принято лезть в душу. Да и взбалмошность, так распространённая среди гриффиндорцев, нам не присуща. Если кто-то просил помощи, значит, ему та действительно была нужна, и он её получал. Вот если речь шла о чём-то серьёзном или опасном, тогда да, тогда помощник был вправе поинтересоваться причинами. Но подобное было редкостью: всё же мы были под постоянным наблюдением сотен глаз, каждый промах нам засчитывался в десятикратном размере, так что мы были, наверное, самыми порядочными студентами за историю Хогвартса — не нарушали правила без острой необходимости. Всё изменилось в последний год.

— Почему? — машинально спросил Поттер и закашлялся, наткнувшись на ледяной взгляд.

Ариэль моргнула, и иллюзия развеялась.

— Из-за вас, мистер Поттер. Попробуйте отрешиться от всего, что знаете, помните и чувствуете, и взгляните на ситуацию с другого угла. Нас и так ненавидели, но уже года четыре как не смели задирать. Да и за прошедшее время напряжение уменьшилось, всё больше детей воспринимали противостояние Лорда и нечистокровных как историю, а не как собственное прошлое, новые ученики не были непосредственными участниками или пострадавшими тех событий, и не интересовались ими. Даже старшекурсники — мои ровесники, по большей части уже не придавали значения политическим аспектам противостояния, лишь некоторые, кто видел аресты или смерти в собственном доме, продолжали ненавидеть ярко, а остальные — по инерции. Но, повторюсь, напряжения ушло. Мы не трогали их — они не трогали нас. Мы по праву каждый год получали Кубок школы, а тут появляется какой-то нелепый мальчишка, и, оказывается, что мы не только худшие, но ещё и зачинщики свар.

— Малфой…

— Не перебивайте, — строго приказала Ариэль, — вы же хотели меня слушать, имейте терпение теперь. День за днём вы нарушали правила, а винили в этом нас. Вы оскорбляли чистокровных магов, и вам это сходило с рук. Вы проигнорировали прямой приказ, а в ответ не только не были наказаны, но ещё и поощрены местом в команде квиддичистов. Как семикурсница, я курировала ученика третьего курса, и Драко Малфой почти прошёл мимо моего внимания. К сожалению, те дети, что не застали войну, мало отличались от таких, как вы: они не знали страха, а потому не считали нужным следовать советам, данным из личного опыта старших. Драко был одним из таких детей. В тот год среди первокурсников были проблемные дети, и благополучный Малфой получал меньше внимания старшекурсников…

— Подождите! — попросил Поттер. — О каких проблемных детях вы говорите? Я же был тогда в Хогвартсе, я прекрасно помню всех слизеринцев: мелкие заносчивые уроды…

— Мистер Поттер!

Тот осёкся, покраснел и смущённо пробормотал извинения.

— Я просила вас посмотреть со стороны. Не встать на наше место — для этого вы слишком предвзяты и необъективны, а посмотреть со стороны. Вы считали себя самым несчастным среди первокурсников? Потому что вы сирота? Думаете, вы были один такой? Или по-вашему так им и надо? Ведь их родители были Пожирателями смерти…

— Я не считаю… — попытался было возразить Поттер, но Лэнгтон не дала ему такой возможности.

Её голос звенел, когда она продолжила:

— Или, быть может, вы самый несчастный потому, что вашу мать убили у вас на глазах? — Лицо Поттера окаменело. — Так вот разочарую вас, вы такой не один.

— Что вы хотите этим сказать? — растерялся Поттер, мгновенно утратив желание возражать.

— Правду, мистер Поттер. Правду, до которой вам никогда не было дела! Я расскажу вам о детях, которых не просто ненавидели за грехи отцов, но которых вы — лично вы — толкнули на путь разрушения и смерти.

— Мисс Лэнгтон…

— Нет уж, мистер Поттер, — отмахнулась она, — вы хотели, чтобы я рассказала всё? Вот я и расскажу всё. Несчастье человека складывается не только из его личных проблем, но и из несчастья близких. Я могла бы после Хогвартса просто уехать, но после того, что я видела на седьмом курсе, я уже не сумела закрыть глаза на творящееся у меня под носом.

— Рассказывайте! — вдруг решил Поттер, до того момента пытавшихся прервать заключённую и сменить тему разговора. — Вы правы, я должен это знать!

— Сначала я познакомлю вас с теми, кого вы просто так, без какой-либо веской причины возненавидели, — спокойно начала Ариэль, сделав несколько глубоких вдохов. — Возможно, я буду забегать вперёд и говорить о том, что узнала позже, но мы ведь хотим, чтобы вы составили правильное впечатление о детях, в чьих несчастьях виноваты? Начну я с Нотта. Что вы знаете о Теодоре?

— Н-ничего? — задумался Поттер. — Его отец был Пожирателем смерти, отсидел в Азкабане четырнадцать лет, пока Волдеморт не организовал побег…

Ариэль поморщилась.

— Вы говорите о Эдриане, а не о Теодоре. Тэо рос сиротой со строгой тёткой, которая наказывала его за малейшую шалость. Ничего не напоминает? — Поттер промолчал, и лишь поникший взгляд дал понять, что аналогия не прошла мимо его внимания. — Когда ему был год отроду, его семья отправилась на побережье в выходной день и случайно нарвалась на группу авроров, очевидно, тоже решивших отдохнуть на природе. Мать Теодора убили на его глазах Авадой, а отцу удалось сбежать вместе с сыном, которого ранило случайным проклятьем.

— О боже!

— Теперь — вам не кажется, что мальчик — воплощение дьявола, заслужившее ненависть? — язвительно уточнила Ариэль и, не дожидаясь ответа, продолжила: — Кристофер Шепард. Помните такого? Чистокровный маг, выброшенный на улицу из-за незаконности своего происхождения. Он рос не просто с недоброжелательными родственниками, его бросали из-за одного приюта в другой, из одной приёмной семьи в другую, но он никому не был нужен. Он ночевал в канализации, питался на помойках, дрался до крови и сломанных костей, защищая свою жизнь. А ведь он даже не был сыном Пожирателей смерти. Грегори Гойл. Добродушный увалень, никому не желавший зла. Весь первый курс он грустил, не понимая, за что его ненавидят. Винсент Крэбб. Застенчивый мальчик, мечтающий всем понравиться. Не глупый, как вы считали, а стеснительный. Именно вы, мистер Поттер, вынудили его озлобиться и возжелать мести. На первом курсе Винс был улыбчивым и открытым с теми, кто проявлял к нему участие. Блейз Забини. Ещё один брошенный ребёнок, чья мать предпочитала не вспоминать о нём. И тоже, кстати, не имеющий к Пожирателям смерти никакого отношения. Миллисента Булстроуд. Болезненно полная закомплексованная девочка, часами рыдавшая после каждого злого слова в свой адрес. Пэнси Паркинсон. Ребёнок-кукла. Из неё что только не пытались слепить. Слабая, запуганная, до заикания боящаяся разочаровать отца. Мне продолжать?

— Малфой.

— Драко… Он очень отличался от своих ровесников, и я, признаться, долго не могла понять, что с ним не так. Мы все были в шоке от некоторых его поступков. Вроде бы хороший мальчик, воспитанный, начитанный, умненький, а как вас увидит — куда только всё девается? Я, к сожалению, не имела возможности наблюдать за ним долго, но другие слизеринцы его обсуждали, так что я поневоле была в курсе ситуации. И лишь спустя много лет, уже после того, как вы окончательно победили Лорда, мы поняли, что было с Драко не так.

— И что же? — впечатлённый рассказом, Поттер всё же не смог принять мысль о том, что и Малфой заслуживает оправдания.

— Если вам ещё не наскучили мои откровения…

— Нет-нет!

— Тогда мне хотелось бы отложить этот вопрос — для соблюдения хронологии.

— Что ж… — не скрыв разочарования отсрочкой, протянул Поттер. И через мгновение кивнул, словно смиряясь с её необходимостью. — Мне уже пора уходить. Если вы сегодня не хотите заканчивать эту тему — продолжим в следующий раз.

— Скорее, через раз, — уточнила Ариэль.

— Договорились. Всего доброго. И… спасибо.

— Приходите ещё, — наконец улыбнулась та.

И Поттер снова не заметил в её эмоциях ничего особенного.

— Я принёс вам бутерброды, — сообщил Поттер с улыбкой на очередной встрече в допросной.

— Это очень мило с вашей стороны, — вежливо и довольно-таки искренне улыбнулась Ариэль, хотя в эмоциях преобладала не радость, а крайняя степень изумления.

— Скажите, мисс Лэнгтон, почему вы ни о чём меня не спрашиваете? Я всё ждал, когда вы потребуете откровенность в ответ на откровенность, назовёте какие-нибудь условия или поставите ультиматум, но вы так и не сделали ничего из этого.

В глазах Поттера был неподдельный интерес. Он выжидающе смотрел на Ариэль, одновременно рассматривая её с любопытством энтомолога, которому довелось обнаружить новый и никому ещё неизвестный вид.

— Вас это расстраивает? Для ультиматума рано, я ведь понятия не имею, какую цель вы преследуете, приходя сюда и выслушивая мои ненаписанные мемуары. Да и условия… я не в том положении, если вы не заметили. А насчёт вопросов… о чём, по-вашему, я должна была спросить? — не донеся до рта одуряюще вкусно пахнущий бутерброд, удивлённо спросила та.

— Вы ешьте, — доброжелательно улыбнулся Поттер. — Я не знаю, что может быть вам интересно, но все, с кем мне доводилось беседовать в Азкабане, непременно чего-то требовали и спрашивали о том, что творится в «большом мире». Неужели вам неинтересно?

— Все — это те, у кого на свободе остались семьи? Нас нельзя сравнивать. Эти люди волнуются о детях, родителях, супругах, конечно же, они будут задавать вопросы и просить, а то и требовать чего-то для них. Я же сирота, а о тех, кто мне дорог, вы не знаете ничего такого, что не было бы известно мне, — с вожделением глядя на второй бутерброд, пожала плечами Ариэль. — Мне не о чем вас спрашивать.

— Возможно, я и не знаю, но я мог бы попытаться узнать. Мне не трудно навести справки.

Подняв на него взгляд, она несколько секунд смотрела ему прямо в глаза, а потом снисходительно улыбнулась:

— Боюсь, мистер Поттер, это вам не под силу.

— Или вы опасаетесь упоминать своих близких, чтобы не навести на их след? — подался вперёд Поттер.

— Или так, — не стала спорить та, пожав плечами и не обратив ни малейшего внимания на долженствующий произвести впечатление приём.

Некоторое время тишина в помещении ничем не нарушалась: Поттер терпеливо ждал, пока заключённая насытится.

— Так что там с Малфоем? — смирившись с неудачной попыткой выяснить мотивы откровенности Лэнгтон, напомнил Поттер.

— Надеюсь, всё хорошо, — рассмеялась та. — Вам это должно быть лучше известно, вы ведь на свободе, как и он. Вы ведь не о Люциусе Малфое спрашивали? Что же до рассказа — как мы с вами и договаривались, я сохраню хронологический порядок.

— Вы меня заинтриговали.

— Зато не заскучаете… Кстати, мне есть, что у вас спросить.

— Вот как?

— Вы приходите каждую неделю. Это никого не удивляет?

— А кого это должно удивлять? — не сразу понял тот смысл вопроса. — Хотя, наверное, могло бы удивить, вот только никто не знает о моих регулярных визитах в Азкабан.

— Разве сюда так просто попасть? — справедливо удивилась Ариэль.

— Кингсли… Министр выписал мне пропуск, — быстро исправившись, пожал плечами Поттер. — Я же аврор, мало ли кого и когда мне потребуется допросить, что же, каждый раз дёргать начальство?

— То есть это всё, — она обвела рукой и камеру, и стол, и лежащие на столе обёртки от бутербродов, — полностью ваша инициатива? Тогда всё ещё сильнее непонятнее. Очень интересно, что такого важного вы надеется узнать, раз тратите столько времени на беседы со мной.

— Я уже говорил…

— Я не жалуюсь на память, мистер Поттер, однако не понимать мотивы собеседника — приятного мало, а вас я пока понять не могу. Ради праздного интереса тратить полдня на визит в Азкабан, когда это время можно провести с семьёй, друзьями, да даже просто отдохнуть в одиночестве с интересной книжкой… Согласитесь, выглядит это подозрительно.

— Все слизеринцы ищут второе дно? — засмеялся Поттер.

Но Ариэль не поддержала его веселье.

— Мы привыкли ждать удара в спину, поэтому подозрительность и недоверчивость — самые актуальные чувства для нас.

— Мисс Лэнгтон, уверяю…

— Не стоит, мистер Поттер. Дело не в вас, поэтому не обижайтесь, но поверить в отсутствие тайного мотива я не могу.

— Что ж, надеюсь, со временем я смогу вас убедить в своей искренности. Доели?

— Да, спасибо, пирожки с вишней — это просто нечто!

— Тогда продолжим?

— Разумеется. Я окончила Хогвартс в числе пяти лучших учеников. К слову, среди нас не было ни одного гриффиндорца: трое слизеринцев и двое равенкловцев. Однако даже с прекрасным аттестатом путь в Министерство был мне заказан.

— Почему? — перебил Поттер.

— Потому что я окончила Слизерин, — равнодушно пожала плечами Ариэль, говоря таким тоном, словно это само собой разумелось. — Старые семьи могли оказать протекцию своим наследникам и, несмотря на недовольство министра, обеспечить им место. Мне же было не на что рассчитывать. Помогать чужой девушке никто бы не стал, а однокурсники пока и сами не были самостоятельными. Пару лет мне пришлось проработать в Лютном…

— Кем, если не секрет? В вашем деле ничего нет по тому периоду времени.

— Помощником артефактора, мистер Поттер. Ничего особенного, это никогда не было секретом. Мастера изгнали из гильдии за широту взглядов, однако, хоть он и нарушал закон ежедневно, ни одно из его изделий не было «тёмным» по характеру.

— Поясните.

— Запрещённые Министерством разделы магии вынуждали отказываться от слишком многих полезных вещей, так что ничего удивительного, что на эти законы почти сразу перестали обращать внимание. Другой вопрос, что после принятия нового закона цены на изделия, при изготовлении которых применялись запретные ингредиенты и ритуалы, возросли на порядок. Но разве вы пожалеете десяток галлеонов на амулет, способный защитить вашего ребёнка? Знания не могут быть добрыми или злыми, эти качества присущи исключительно людям. С помощью некромантии можно поднять армию инферналов, что разорвут сотни невинных людей, а можно вылечить запущенный случай заражения крови и спасти пострадавшего. Ритуал на крови может убить, а может снять проклятие. Вопрос лишь в том, чего хочет добиться маг, применяющий пресловутую Тёмную магию.

Ариэль взглянула на Поттера, удивляясь, что тот до сих пор не попытался её перебить, но, увидев его задумчивое выражение лица, продолжила:

— Мастер, с которым я работала, занимался изготовлением исключительно мирных артефактов. Щиты, обереги, талисманы, определители ядов — много всего он делал. Ни разу из его мастерской не вышел боевой амулет или проклятый артефакт, но в случае доноса — авроры не стали бы интересоваться подробностями, а просто засадили бы нас обоих на пять лет в Азкабан, им была важна только и исключительно буква закона, а на дух им плевать. Риск хорошо оплачивался, хотя не жажда наживы двигала нами, а любовь к искусству артефакторики и желание помочь людям защититься.

К окончанию Хогвартса я достигла совершеннолетия не только по магическим, но и по маггловским законам, так что без проблем получили доступ к сейфу в Гринготтсе и к счёту в маггловском банке, куда переводили моё пособие. С шести до восьми лет часть денег тратилась, а потом дядя Стивен перешёл на более высокооплачиваемую работу и больше не прикасался к моим деньгам, так что за десять лет на счету скопилась весьма приличная сумма. Но благодаря работе в артефаторской мастерской я смогла всего через год не только купить неплохую квартиру, но и ни в чём не нуждаться.

Работа была невероятно интересной и нравилась мне несмотря на риск, а может и вопреки ему: трудиться над типовыми амулетами скучно, а индивидуальные заказы не только щедро оплачивались, но и были вызовом мастерству. Недостатка в заказчиках у нас не было, клиентура состояла не только из давнишних покупателей мастера, абсолютно все мои сокурсники также шли к нам. Через три года я получила мастерство и уже могла работать одна, благо опыт я получила бесценный, но оставить учителя мне и в голову не пришло: он был пожилым человеком и без моей помощи уже плохо справлялся. Он умер в девяносто четвёртом — от старости. С семьёй он не слишком ладил, те осуждали рискованность его работы и боялись, что в случае ареста тень падёт и на них, однако не побрезгали принять наследство. Разумеется, меня тут же попросили на выход. Мне было жаль оставлять мастерскую, но поделать было ничего нельзя, так что я быстро собрала вещи… Поверенный перехватил меня уже в дверях и передал шкатулку — последний собственноручно изготовленный артефакт мастера. Наследники едва ли не обнюхали её, прежде чем я смогла взять её в руки. Уже дома я открыла её и с безграничным удивлением узнала, что мастер оставил мне всю свою библиотеку: чарами расширения пространства он владел превосходно.

Насчёт работы я не переживала, у меня были средства, так что не сразу приступила к поискам. И, как оказалось, поступила правильно. Едва слух о кончине мастера разошёлся, бывшие сокурсники, уже успевшие закрепиться на своих местах, походатайствовали за меня, и спустя пару недель я стала сотрудников Министерства магии.

— В какой же отдел вас устроили? — заинтересовался Поттер. — В вашем деле ни слова нет о работе в Министерстве магии.

— Я не могу ответить, мистер Поттер — непреложный обет.

— Вот как? Это тоже ответ.

Ариэль пожала плечами:

— Не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ваши догадки.

— Вы сказали, что вас туда устроили однокурсники. Вы ведь не просили об этом?

— Мистер Поттер, сколько раз я упомянула, что Слизерин — семья? Мне незачем было просить, члены мои семьи узнали, что мастер умер, и предложили мне новое место. Я могла отказаться, могла сама заняться поисками, но разве родственники не стараются помочь?

— Мне кажется подобное положение вещей очень странным.

— Верю, но так и есть. Вам трудно осознать, что факультет — семья? Или поверить в то, что гадкие слизеринцы способны кому-то помочь без дополнительных просьб или валяния в ногах? Вот представьте, что ваш лучший друг лишился работы. Неужели вы будете ждать, пока тот придёт и прямо скажет: «Гарри, помоги мне»? Вы ведь наверняка поинтересуетесь у коллег или других друзей, нет ли где вакансии, что подошла бы вашему лучшему другу. А зная о такой вакансии, разве не предложите другу хорошее место? Не замолвите за него словечко?

Очевидно, примерив ситуацию на лучшего друга, Поттер наконец согласно кивнул.

— Вы правы, — примирительно улыбнулся он, — в таком варианте всё действительно кажется совершенно естественным.

— Вы просто не привыкли к тому, что на факультете могут быть по-настоящему близкие отношения. Для вас «Гриффиндор» — это Уизли и мисс Грейнджер. А все остальные ученики словно и не существуют, и, соответственно, в расчёт не принимаются.

— И это не может не удивлять, — улыбнулся Поттер. — Продолжайте, пожалуйста.

— Так вот единственным недостатком моей работы было сотрудничество с Авроратом.

— Что?! — вскричал он и даже привстал со стула. — Аврорат?!

— Я же артефактор, мистер Поттер, — снисходительно пояснила Ариэль, — нас слишком мало, чтобы игнорировать такое соседство. А я вдобавок хороший артефактор с прекрасной репутацией. Каждый здравомыслящий человек желает быть защищён, и авроры не исключение. Помните, я упоминала, что гриффиндорцы, убившие нашего ловца Фрэнка, все пошли работать в Аврорат?

Поттер кивнул.

— Мне была противна сама мысль о том, чтобы делать для них что-то, но даже в таких обстоятельствах я не нарушила клятву гильдии и не попыталась подсунуть врагам бракованный амулет или проклятый оберёг. Хотя, не стану скрывать, хотелось этого сильно. Против Аврората я, разумеется, ничего не имела, но вот отдельные его сотрудники… Меня они, к счастью, то ли не помнили, то ли не узнали, то ли им просто не было дело до личности человека, от которого зависит их жизнь… К сожалению, обет с меня потребовали и в вашем Аврорате, поэтому я не могу более подробно рассказать, чем конкретно занималась там… Скажу лишь, что сфера деятельности у меня не изменилась.

Взгляд Поттера потяжелел, и Ариэль замолчала.

— Вот как? — медленно протянул он, внимательно глядя на собеседницу, словно надеялся прочитать интересующие его сведения по её лицу. — Это очень… занимательно. Пожалуй, сегодня мы на этом закончим, мне не терпится проверить ваши слова в нашем архиве… Нет-нет! Я верю вам! — поспешно добавил он, видя, что Лэнгтон расстроилась. — Но мне нужны доказательства. Не для того, чтобы увериться в вашей честности — я не сомневаюсь, что вы говорите правду, — для другого.

Около минуты они молча смотрели друг другу в глаза, после чего Ариэль кивнула — они поняли друг друга без лишних слов.

— Мистер Поттер.

— Да?

— Не будет ли наглостью с моей стороны попросить вас…

— Не будет, — перебил тот, кажется, даже обрадовавшись. — Что я могу для вас сделать?

— Кофе, — смущённо улыбнулась Ариэль.

Поттер расхохотался, но быстро успокоился и извинительно пообещал:

— Я принесу.

— Спасибо.

— Ужасно выглядите, — приветствовал Поттер Ариэль на следующей встрече.

— Мистер Поттер! — непритворно ахнула та.

— П-простите, я не имел в виду…

— Не быть вам дамским угодником, — констатировала она, качая головой.

— Простите, — повторил тот. — Вы были бледной, конечно, но больше ничто в вашей внешности не указывало на пребывание в Азкабане, а сейчас… Ещё раз извините. С моей стороны было ужасной глупостью…

— Перестаньте извиняться, — улыбнулась Ариэль. — Раньше в Азкабане было тихо и спокойно, да и соседями везло…

— А что изменилось? — поинтересовался Поттер.

— У нас новый сосед, — вздохнула она. — Ужасный тип.

— Хэнсон, что ли?

— Увы, он не представился, — поджала губы Ариэль. — Зато не устаёт повторять, что состоял в сексуальной связи с матерями арестовавших его авроров, несмотря на то, что одна из них троллиха, а другая — самка собаки. Впрочем, его послушать, так он чуть ли не с каждой волшебницей знаком, да ещё и с Елизаветой близко общался.

Поттер не выдержал и рассмеялся.

— Я не знал, что его отправили на верхний этаж. Забавно.

— Вовсе не забавно, — горячо возразила Ариэль. — Азкабан, конечно, не курорт, но жить везде можно. В конце концов, человек ко всему приспосабливается. Мы привыкли к определённому распорядку, у нас есть расписание сна и бодрствования, а этот… Да и дементоры зачистили. Не поверите, но мы их теперь ждём чуть ли не с радостью — после их визита новый сосед замолкает за самого утра.

— Он обычный мошенник. Но причинённый им ущерб оказался настолько велик, что ему назначили самое суровое наказание из возможных. Боюсь, вам придётся смириться с новым соседом, — Ариэль тяжко вздохнула, и Поттер поспешил сменить тему: — Надеюсь, вас это утешит.

Лэнгтон подняла равнодушный взгляд, который тотчас же загорелся, стоило ей увидеть, как Поттер возвращает натуральный размер термосу. Он наколдовал чашки, и по допросной поплыл дивный запах кофе.

— У меня просто нет слов, чтобы выразить вам свою признательность! Вы мой герой, мистер Поттер.

— Жаль, что нельзя было всем остальным принести кофе и, оставаясь героем, не влезать в войну.

— Вы пессимист, — прикрыв глаза от наслаждения, заметила Ариэль.

— Почему вы так решили? — выждав минуту, давая ей насладиться почти забытым вкусом, уточнил он.

Нехотя оторвавшись от любимого напитка, Ариэль подняла взгляд, окинула Поттера долгим взглядом и пожала плечами:

— Всё позади, вы победили, вы уже герой. Но вместо того, чтобы радоваться, что благодаря кофе пусть не приобретаете друзей, но точно лишаетесь врагов, вы грустите.

— Вы умудряетесь переворачивать всё с ног на голову.

— Да нет, просто мы разные.

— Слизеринцы и гриффиндорцы?

— Да, — просто кивнула она.

— Жаль, что я узнаю это только сейчас. Всё, что вы говорите, настолько отличается от того, что я привык воспринимать как данность, что это даже пугает. Мне трудно верить вам на слово, но я вижу, вы искренны, и потому отмахнуться от ваших слов не получается. А зарывать голову в песок… Нет уж, я хочу понимать и знать, — он сделал паузу, а когда продолжил, голос приобрёл твёрдость: — Все вечера на этой неделе я провёл в авроратском архиве. Часть информации засекречена даже от меня, но и того, что я узнал, достаточно для возникновения вопроса: что вообще происходит?

— Не могли бы вы уточнить вопрос? Вас интересует именно «что»? Или всё происходящее: как, почему, кому выгодно, кто виноват…

— Всё, конечно. А вы можете ответить на какие-то из этих вопросов?

— Я могу попытаться, — улыбнулась Ариэль. — Расскажите, что вы узнали?

— Для начала я решил не лезть в дебри и посмотреть отчёты по операциям. Эта информация, к счастью, в свободном доступе… Для сотрудников Аврората, разумеется. Нетрудно было поднять старые дела, и то, что я узнал, полностью подтвердило ваши слова. Смертельные заклинания Пожирателями смерти действительно применялись довольно редко. В основном, против одних и тех же лиц. Как вы понимаете, факультет, на котором учились сотрудники, в их личных делах не указывается, так что пришлось снова выдумывать повод для визита в школу. Свой интерес я замаскировал желанием познакомиться с сокурсниками родителей, а, оказавшись в хогвартской библиотеке, полистал альбомы выпускников и убедился, что часть имён совпадает со студентами Гриффиндора, а именно с игроками в квиддич тех лет, когда вы были студенткой. Также заметил, что некоторые направленные против авроров проклятия, даже если и достигали цели, не имели последствий в виде лечения в Мунго или хотя бы больничного. Я специально ознакомился с механизмом действия тех проклятий — пришлось изрядно повозиться — и понял, что подобное возможно лишь в одном единственном случае: на аврорах была защита. Щитовых чар от проклятий из списка не существует, так что вывод может быть лишь один: защитные артефакты. И это подводит нас к закономерному вопросу: если Министерство магии запрещает производство и продажу изделий, при изготовлении которых применяются чары или зелья из списка запрещённых к использованию на территории Британии, то, во-первых, каким образом Аврорат получает эти самые артефакты, во-вторых, почему о подобной практике не знают рядовые авроры, которые, по идее, и должны их использовать, и, наконец, в-третьих, как их использование соотносится с запретом?

— Браво, мистер Поттер! — Ариэль даже захлопала. — Вам удалось удивительно точно сформулировать противоречие. Ответ прост на самом деле. Никому не хочется умирать.

— Это не ответ, мисс Лэнгтон, — покачал тот головой. — Тёмную магию запретили не просто так, так почему же…

— А вы хоть знаете почему? — перебила та. Поттер немного растерялся, и она переформулировала вопрос: — Для вас привычен запрет на Тёмную магию, но задавались ли вы когда-нибудь вопросом, почему её запретили? Только прошу, не надо бессмысленных агитационных речей о добре и зле. Как я и говорила, не магия причиняет вред, а маг.

— Не зная, как убить тёмным проклятием, люди не смогут им убить, — с убеждённостью в собственной правоте, пафосно произнёс Поттер.

Ариэль сдержанно усмехнулась и вздохнула.

— Хорошо, давайте разберём на примере. Вы любите жену, мистер Поттер?

— Разумеется!

— Тогда, с вашего позволения, я воспользуюсь её именем в качестве примера. Представьте, что в неё попало тёмное проклятие. Вы позволите ей умереть?

— Нет, конечно! Как вы можете…

— Спокойнее, — равнодушно отмахнулась от возмущений Ариэль. — Либо вы используете Тёмную магию, либо дадите ей умереть. Третьего не дано. Тёмная магия может быть нейтрализована только и исключительно Тёмной магией. Так что, мистер Поттер, насколько сильны ваши убеждения, что Тёмная магия — зло? Готовы ли вы переступить через собственные принципы — к слову, ни на чём, кроме чужого авторитета, не основанные, — и применить Тёмную магию для спасения любимой женщины?

— Вы снова это сделали, — устало откинулся на спинку стула Поттер. — Конечно же, я спасу жену — любой ценой. Но…

— Нет никаких «но», — перебила Ариэль. — Поймите, то, что вам годами внушали о ужасности Тёмной магии — это всё ложь.

— Не всё.

— Всё, мистер Поттер. Я не призываю вас становиться тёмным магом, но вы давно не наивный ребёнок, принимающий на веру чужие слова, вы должны понимать, от чего вы отказываетесь и за что боретесь. Вы же сами только что сказали, что предпочитаете не прятать голову в песок и знать и понимать. Так откройте же глаза! Обнаруженная вами информация в архиве Аврората подтверждает, что разумные люди не стали слепо следовать глупому закону, а продолжили заботиться о собственной безопасности путём ношения защитных амулетов. Принципы, которые ты готов переступить ради сохранения жизни, — своей или близких, — не достойны существования.

— Не слишком ли радикально?

— Возможно, — не стала упрямиться Ариэль, — а запрет — не радикален? Вы не интересовались, как и почему этот запрет появился, так что если вам интересно… — она сделала едва заметную паузу, и Поттер тут же активно закивал, — мне придётся начать с истории.

— Скажу откровенно, Историю магии нынешнее поколение знает довольно посредственно, — согласно кивнул Поттер.

У Ариэль на языке вертелся справедливый вопрос, почему нынешнее поколение не удосужилось ознакомиться с историей самостоятельно, раз уж педагогические таланты профессора Биннса погибли вместе с его телом, но решила, что смысла в том нет, и приступила к повествованию:

— После Второй мировой войны количество магглорождённых резко увеличилось. Не в процентном соотношении, как вы понимаете, а в абсолютном. Война уничтожила очень много людей как с даром, так и без него. Конечно, у магов было больше шансов выжить, чем у магглов, но… Магов значительно меньше было изначально. Под воздействием стресса даже в самых неволшебных потомках магов просыпалась магия — чему есть множество задокументированных свидетельств, — увеличивая шансы на выживание.

Очень многие после так и не сумели повторить «фокус» и прожили обычную маггловскую жизнь, уверенные, что им привиделось, что спаслись они самым тривиальным образом — по счастливой случайности, но у «фокусов» были последствия. Проснувшаяся в минуту смертельной опасности магия никуда не делась, она перешла потомкам. В семидесятых годах количество магглорождённых превысило норму в десятки раз. В Министерстве магии в срочном порядке был создан специальный департамент, который должен был следить за ними и контролировать, но он не справлялся. Шокированные новыми способностями дети творили безобразия, а штат обливиаторов просто не был способен справиться с колоссальным объёмом работы… И тогда был введён первый запрет. Ограничение на магию несовершеннолетних.

— Разве он был не всегда?

— Ну что вы, мистер Поттер, — снисходительно улыбнулась Ариэль. — В нём не было никакой необходимости. Чистокровные дети всегда колдовали и будут колдовать вне Хогвартса. Все же прекрасно понимали опасность нарушения Статута. И даже магглорождённые — глядя на друзей и сокурсников, — неизменно следовали общему правилу. Но в семидесятых их было так много, что не они шли за чистокровными — впервые в истории. Благодаря запрету ситуация немного улучшилась, но ненадолго. Варвары — а иначе их и назвать было нельзя, ибо вели себя они именно таким образом, — не желали ничего знать о магии, её законах и тайнах, они лишь хотели её творить.

В нашем мире глупцы редко доживают до преклонных лет. Многие серьёзные книги, в том числе по Тёмной магии, не дают в руки детям, ведь все осознают опасность бездумного применения проклятий или ритуалов. Чистокровные дети с младенчества знают, что магия — не игрушка, что к ней нельзя относиться пренебрежительно, и однокурсникам это всегда стараются объяснить. Но в семидесятых магглорождённых было слишком много. Они сплочались в компании и считали, что замшелые чистокровки — глупы и ничего полезного не знают. И началась череда несчастных случаев с жуткими последствиями. Эти грязнокровки поднимали инферналов забавы ради, а как ими управлять или останавливать — не знали, и становились первыми жертвами, после чего инферналы уничтожали десятки случайных людей, пока у них на пути не вставали авроры, а чаще — обычные чистокровные волшебники. Грязнокровки сжигали Адским огнём кварталы мирных коттеджей в пригороде и погибали в огне, не в силах им управлять, они устраивали обрушения зданий, полных людей…

— Вы рассказываете какие-то ужасы.

— Я рассказываю историю нашего мира, мистер Поттер. После того, как один из малолетних кретинов попытался вызвать демона в подвале собственного дома в Белгравии, терпение Министерство подошло к концу, и Визенгамот единогласно проголосовал за запрещение свободного использования Тёмной магии.

— Даже чистокровные маги-консерваторы?! — недоверчиво воскликнул Поттер.

— Не «даже», а по их настойчивому требованию. Но вы, мистер Поттер, как и большинство узколобых либералов, упустили главное.

— Что же? — задетый Поттер нахмурился.

— Запрещена была не Тёмная магия. Запрет касался магглорождённых. «Свободное использование». Не использование вообще, а свободное — то есть неумехи не должны были тянуть руки к опасным знаниям.

— Почему же тогда…

— А вот в этом и кроется самое неприятное. Протокол кто-то подменил. Единогласно принявшие решение маги не перечитывали документы перед подписанием, так что когда его начали применять…

— М-да… Заподозрить консерваторов в добровольном отказе от Тёмной магии нельзя ни при каких обстоятельствах, так что версия с обманом самая жизнеспособная. Однако это выглядит как-то…

— Как есть, так и выглядит, — пожала плечами Ариэль. — После этого происшествия произошёл серьёзный раскол между лагерями консерваторов и либералов. Если до того они были политическими противниками, но совершенно нормально общались за пределами зала Визенгамота, то этот обман перечеркнул годы сотрудничества и ознаменовал вооружённый нейтралитет. А тот со временем превратился во вражду.

— Но почему? Все же понимали, что закон не законный!

— На вопрос «почему» ответить просто: потому что либералам было выгодна новая трактовка закона и они не замедлили ей воспользоваться. Думаю, вы и сами понимаете, как консерваторы отнеслись к тому, что их пытаются притеснять. Что же до законности… Он был абсолютно законен: магическая подпись под документом, данная добровольно — это определение законности. А поскольку подписались все единогласно, шансов на оспаривание не было. Однако вернёмся к Тёмной магии. После происшествий с грязнокровками стало очевидно, что магглорождённым доступны далеко не все тайны магии. Даже имея на руках инструкцию, они не были способны на мощную магию. Инферналы, Адский огонь и призыв демона стали как раз такой демонстрацией. Первые два потому, что хоть создать сил магглорождённым и хватило, управлять сотворённым они не могли. Демона же вызвать они не смогли ни при каких обстоятельствах, хотя разрушить всё вокруг им и удалось.

— Но почему? Моя подруга…

— Мистер Поттер, — Ариэль даже глаза закатила от возмущения, — умоляю, не говорите глупостей! Кровь не вода. Слышали эту поговорку?

— Слышал, — буркнул тот.

— Вы действительно считаете, что превосходство чистокровных строится исключительно на высокомерии?

— Деньги, протекционизм…

— Бросьте! Магия имеет свойство накапливаться, каждое следующее чистокровное поколение сильнее родителей…

— Вырождение… — попытался возразить Поттер, но Ариэль лишь досадливо отмахнулась:

— Я не говорю о фанатиках, доводящий идею чистой крови до абсурда.

— Крэбб не смог управлять Адским пламенем! — нашёл другой достойный аргумент Поттер.

— Нет.

— Что — нет?

— Дело было вовсе не в том, что он не смог. Винсент очень изменился со времён своего первого курса, это правда, и отрицать это глупо. Но мальчик не хотел убивать. В конце концов, там были не только вы — его враги, рядом были и Грегори с Драко — его друзья. Ну и, разумеется, никто не учил несовершеннолетнего мальчишку таким заклинаниям, так что он растерялся, испугался, и потому упустил контроль. Поймите, ваши представления о мире заключены в клетку стереотипов. Вы подгоняете доказательства под теорию, а так нельзя, это неправильно.

— Мне нужно обдумать ваши слова, — нехотя признал Поттер. — Это всё дико.

— Думайте, — кивнула Ариэль, — а я пока понаслаждаюсь вашим подарком, — и она налила себе третью чашечку кофе.

— Вы утверждаете, что чистокровные сильнее, — возобновил Поттер диалог спустя почти полчаса.

— Верно.

— Моя магглорождённая подруга была лучшей ученицей все годы обучения.

— Мисс Грейнджер, о которой мы все наслышаны, уж простите, обычный книжный червь. Все чистокровные волшебники владеют парой десятков элементарных чар, которые такие, как ваши подруга, узнают чуть ли не к четвёртому курсу. Детям скучно, они выполняют задания спустя рукава — они же и так это умеют, зачем им напрягаться на уроках? Да и за формальным признанием никто не гонится. Хогвартс — это традиция. В эту школу идут не за знаниями, уровень которых отвратительно низок. В школе завязываются выгодные знакомства, дети учатся взаимодействовать друг с другом, присматривают себе будущих супругов, если родители настроены благодушно. А настоящая учёба проходит либо дома, либо в гостиной факультета — у камина в кресле с книгой. Поймите, на аттестат никто не смотрит при приёме на работу…

— То есть как это?!

— А вот так. У вас либо есть знания, которые вы с лёгкостью продемонстрируете на собеседовании, либо громкая фамилия, что служит гарантом знания. Гильдейские же экзамены и вовсе включают в себя именно те вопросы, что важны для будущей профессии. Никому не интересно, умеешь ли превращать спички в иголки и заставлять ананас танцевать кадриль, потому что это абсолютно бесполезные навыки. Аттестаты нужны лишь магглорождённым.

— Разве работодатель не может точно так же проверить знания опытным путём? — язвительно поддел Поттер.

— Может, — спокойно кивнула Ариэль, — но в случае магглорождённого соискателя на должность, аттестат — это не только перечень оценок, но и характеристика.

— Поясните, — раздражённо потребовал Поттер.

— Если вы плохо учились, это говорит о лени, неорганизованности, нежелании выполнять указания…

— Да почему?! — не выдержав, повысил голос он.

— Мистер Поттер, в Хогвартсе настолько урезанная программа обучения, что не справиться с ней может только сквиб. А таких в школу не берут. Следовательно, причинами неудач служат перечисленные мной недостатки. Чем выше средний балл, тем выше вероятность, что вы станете добросовестным работником.

— Мисс Лэнгтон, почему вы иногда называете магглорождённых грязнокровками? Сбиваетесь на привычное обозначение или есть другая причина?

— Раз вы задали этот вопрос, значит, сами знаете ответ. Магически одарённый ребёнок магглов — магглорождённый. Упивающийся своей одарённостью глупый самоуверенный магглорождённый, не желающий узнавать законы и правила нового для него мира, — грязнокровка. Это даже не оскорбление, а констатация факта. Чистокровные маги считают магглорождённых магами второго сорта, это правда. Но не потому, что те плохи, а потому что те ещё — и это ключевое слово! — недостаточно хороши. Они слабее, меньше знают, но это исправимо. Однако после семидесятых годов все чистокровные опасаются их…

— Заранее ждут гадости? — наконец-то понял Поттер.

— Верно. Инквизиция навсегда оставила свой след в душах волшебников. Да и самая обычная ксенофобия не является чем-то новым или тем более странным. Страх — неприятное чувство, а бояться неизвестного в природе человека, так вот чтобы не бояться, многие подменяют страх ненавистью. Слабой до тех пор, пока она не получит подпитку в виде опасного поведения. А отношение к грязнокровкам развивалось строго по шаблону: отстранение на первых порах из-за недостатка данных, и ненависть после, когда они продемонстрировали свою опасность. Мы подозрительны по натуре, мистер Поттер. Нас нельзя ненавидеть за это свойство характера — это глупо. Если вы напряжёте память и вспомните всё, что видели, то неизбежно придёте к выводу, что чистокровные никогда не проявляют агрессивность при виде магглорождённых — они наблюдают.

— Но когда им что-то не нравится…

— Они стараются нейтрализовать угрозу. Вы требовали от меня откровенности, вы не передумали?

— Нет, конечно. Вы хотите что-то сказать о Гермионе?

— Да. Ваша подруга яркий пример грязнокровки, — Поттер поморщился, но не стал перебивать. — Мы же общались между собой даже после выпуска, и весь магический мир, кажется, в курсе идиотской затеи мисс Грейнджер освободить эльфов. Вы не представляете, как всех веселили рассказы об этом. Тысячелетия домовые эльфы служили магам, тысячелетия, мистер Поттер! Ваша подруга действительно думала, что не будь это абсолютно нормальным и устраивающим обе стороны, такой порядок вещей продержался бы так долго? С чего в её пустую голову взбрела мысль, что домовики хотят свободу?

— Рабство запрещено во всём мире…

— Мистер Поттер! Бить детей тоже запрещено во всём мире, но встречаются уроды, которым плевать на запрет. Так что ж, запретить людям заводить детей?! Грязнокровки приходят в наш мир и пытаются нам же называть свои законы. Зачем? Если их не устраивают наши, пусть возвращаются к себе и живут так, как им нравится. Есть хорошее выражение: «В чужой монастырь со своим уставом не лезут». Так вот такие, как ваша подруга, нарушают наши традиции и законы. Вправе ли они обижаться на наше неприятие?

— К сожалению, я слишком поздно это понял. Никто же не пытался объяснить…

— А вот тут мы возвращаемся к тому, что МакГонагалл — отвратительный декан, и тем, кто усадил её в директорское кресло, стоило бы руки оторвать.

— С деканом нам, видимо, не повезло, но ведь нас окружали чистокровные маги, почему они ничего не сказали? Тот же Малфой! Он же сразу принялся сыпать оскорблениями! Почему он нормально не объяснил, в чём ошибка Гермионы?

— А зачем?

Поттер подавился воздухом от возмущения.

— То есть как это — зачем? Чтобы Гермиона не совершила этой ошибки!

— Зачем это ему?

— Как…

— Вы меряете по себе, а это неправильно. С чего вдруг тот же Малфой — вы к нему явно неравнодушны, — станет помогать совершенно чужой девочке?

— А просто так это сделать нельзя?

— Нет, конечно, — весело рассмеялась Ариэль, словно услышала что-то в высшей степени забавное. — Это бессмысленная трата времени и сил. А глупые поступки свойственны, скорее, вам, чем нам. К тому же, скажите честно, мистер Поттер, какова вероятность того, что мисс Грейнджер прислушалась бы к мнению ровесника, более того, слизеринца, и хотя бы на минутку задумалась о своей неправоте?

Поттер промолчал, отведя взгляд.

— Вот и ответ, — усмехнулась Ариэль.

— Это неправильно.

— Это жизнь, мистер Поттер.

— И вас это устраивает?

— Не только устраивает, но и кажется единственно правильным. Они все почему-то считают, что им должны. С чего бы? Если кто-то и окажет помощь, это не должное, это одолжение. Маггловские дети приходят в новый мир и ждут, что их буду водить за ручку и предостерегать от малейшей ошибки. А чем они заслужили подобное особое положение?

— Они же дети, — скорее ради того, чтобы поспорить, чем искренне, возразил Поттер.

— Вот именно. Они всего лишь жалкие маггловские дети. А мнят себя наследниками королевской крови.

— Ладно. Это бесспорно интересный экскурс в историю, но мы говорили об Аврорате, использующем запрещённые Министерством магии артефакты.

— Экскурс для того и был нужен, чтобы вы поняли: никакие законы не отменят инстинкт самосохранения.

— Согласен. Рассказывайте дальше.

— Дальше? Что ж… — Ариэль задумалась на минуту, вспоминая, на каком моменте остановилась, и заговорила: — У слизеринцев есть традиция встречаться раз в год расширенным составом.

— Встреча выпускников?

— Не совсем. На этих встречах могут присутствовать не только сокурсники, но и все слизеринцы. Я уже говорила вам, у нас принято общаться не только с ровесниками, но и теми, кто старше или младше. Обычно встречи происходят у кого-нибудь дома, благо большинство живёт в поместьях и чуть ли не замках. Через пару месяцев после начала моей работы в Министерстве магии такая встреча и состоялась. Разговор перешёл на впечатление от смены сферы деятельности, я пожаловалась на тех самых гриффиндорцев, убившим Фрэнка, которым в силу занимаемой должности вынуждена помогать защищаться, когда хочется их уничтожить… Кстати, вот вам образчик разницы между слизеринцами и всеми остальными.

— Какой? — не понял Поттер.

— Если бы ваш друг сообщил, что имеет возможность добраться до вашего кровного врага, что бы вы сделали?

— Ну… — Поттер на самом деле задумался над ответом, а не отмахнулся от вопроса. — Наверное, попросил бы помочь до него добраться.

— Не смущайтесь, это совершенно нормальная реакция, — приободрила Ариэль. — Вы помните, что я говорила о своей работе?

— Да.

— И вы бы всё равно попросили его помочь с местью?

— Д-да, — уже не так уверенно снова кивнул тот.

— Вот в этом и разница. Ни один из слизеринцев не обратился с такой просьбой.

— Но… почему?! — изумился Поттер.

— Потому что это поставило бы меня в крайне неприятные условия.

— Но ведь вы и сами хотели им отомстить!

— Верно. Но я не сделала этого, хотя шансов выпадало немало.

— Я не понимаю, — признался Поттер и придвинул к себе термос с остатками кофе. Разлив его по чашкам, он убрал термос в карман, чтобы не забыть, и вновь посмотрел на заключённую. — Мисс Лэнгтон, ваша логика мне недоступна.

— Я только получила работу. Причём не без содействия тех самых слизеринцев, которые стояли тогда рядом. Соверши я нечто противозаконное, их бы это тоже коснулось. Мне нравилась моя работа — по большей части, а после осуществления мести шанс на то, что я смогу её сохранить, был минимальным: никто из нас не недооценивал умственные способности авроров — меня бы поймали. И, наконец, я приносила обет. Который убил бы меня, соверши я что-то откровенно враждебное против Аврората.

— Ох.

— Вы поняли, — констатировала Ариэль. — Слизеринцы даже не обратились с такой просьбой, потому что уважали меня, ценили и не желали ставить в неловкое положение или тем более подвергать опасности. Для вас же подобное было бы в порядке вещей, вы ещё и обиделись бы на отказ, и вам пришлось бы долго пояснять его причины. «Не подумал» — девиз Гриффиндора. Слизерин — семья, мистер Поттер. А в Гриффиндоре все считают друг друга не друзьями всё же, а приятелями. И, разумеется, не держат в уме все проблемы и опасности, что могут подстерегать приятелей, согласившихся помочь.

— Вы действительно всегда продумываете каждый шаг, каждое слово, каждый вздох?

— Действительно, — усмехнулась Ариэль, — но не специально, а потому что иначе мы не умеем. Мы — маги, мистер Поттер. Маги до последней капли крови. И мы знаем, что в магии и одного слова может быть достаточно для получения результата. А потому слов на ветер не бросаем, — она помолчала минуту, давая возможность осмыслить свои слова, и, не дожидаясь формального подтверждения, снова заговорила: — Но я продолжу, с вашего позволения. Дальше события происходят параллельно вашим приключениям, так что вам должно стать интереснее.

Поттер улыбнулся:

— Уж поверьте, я не заскучал. Кажется, я за всю жизнь столько не удивлялся, как за те часы, что провожу в беседах с вами.

Ариэль не знала, можно ли это счесть комплиментом, так что просто приступила к рассказу:

— Я не большая поклонница квиддича, что не удивительно после происшествия с Фрэнком, которому я стала свидетельницей на первом курсе, но когда меня пригласили на Чемпионат мира — согласилась пойти. Всё же профессиональная игра намного красивее школьных потуг. Думаю, вы прекрасно помните, чем всё закончилось.

— Помню, — вздохнул Поттер.

— Но вряд ли вам известно всё, что происходило на том поле, где располагался палаточный городок. Когда начались беспорядки, я как раз отошла от своей компании и, таким образом, оказалась совершенно одна. Одета я была не совсем по-маговски, так что люди в масках сочли меня магглой и уже собрались поступить со мной так же, как и с теми несчастными, что уже болтались в воздухе, когда меня узнали и, разумеется, не тронули. Не могу сказать, что я испугалась, всё же пережитое в детстве сказалось на всех моих реакциях, и те сильно отличаются от нормальных. Однако волнение присутствовало. Я не спешила возвращаться домой, наблюдая за происходящим со стороны. Вы знали, что когда большинство зрителей сбежали, на палаточном лагере разгорелось недолгое сражение?

— Впервые слышу.

— Я так и думала. Среди зрителей были и авроры, мистер Поттер, и они не сбежали. Когда вырядившаяся Пожирателями смерти компания решила расходиться, авроры напали. Шутка вышла дурацкая, признаю, что компания псевдо Пожирателей никому не причинила вреда: напугала, поиздевалась над магглами, и всё. А вот авроры атаковали сразу серьёзно: не Авадами, правда, но Круциатус в их арсенале присутствовал. Всего боя я не видела — заклятия летели во все стороны, так что я всё же решила убраться оттуда, не дожидаясь окончания, — но и увиденного хватило, чтобы узнать авроров и понять, что по жестокости с бывшими гриффиндорскими убийцами мало кто сравнится.

— Это были те же парни, что убили вашего ловца?

— Да. И в тот день они подписали себе смертный приговор.

— Разве не в день убийства?

— Нет, мистер Поттер. Тогда… Как бы объяснить? Они совершили ужасный поступок, не проступок, который можно простить, а преднамеренное убийство. Мы все хотели их наказать — это правда, но не убийством. Всё же детский возраст служил смягчающим обстоятельством. Азкабан, Круциатус, болезненное проклятие — нас устроил бы любой из этих или похожих вариантов, но не Авада. После Чемпионата полумеры были отброшены. О Пожирателях смерти ходило много страшилок. Мол, все и каждый, у кого есть метка, наслаждается страданиями жертв. Но это неправда. Мало кому может доставить удовольствие наблюдение за тем, как корчится жертва Круциатуса. Те, кто утверждал обратное, никогда не видел его применения. Лёгкое проклятие причиняет боль, но не может навредить всерьёз, но Пожиратели смерти, такие, какими их представляет общественность — разве стали бы они накладывать лёгкое? А применённый в полную силу, Круциатус полностью отключает контроль над телом. У жертвы, уж простите за неаппетитные подробности, расслабляются сфинктеры, и в итоге перед тобой корчится обгадившийся человек. Кому это может понравиться?!

— Меня пытал ваш Лорд, и я не…

— Это не была пытка — он вас дразнил.

— Ну, знаете! — задохнулся негодованием Поттер.

— Мистер Поттер, спросите кого хотите — вам подтвердят, что я говорю правду.

— Я верю, что вы верите в то, что говорите…

Ариэль тяжко вздохнула и отодвинула от себя пустую чашку:

— Верните цепи, мистер Поттер, и отправляйтесь искать опровержение моим словам. Сейчас вы ведёте себя не лучше грязнокровки, из вредности или глупости отрицающего существующие факты.

Нахмурившись, Поттер достал палочку и заковал собеседницу, после чего, не прощаясь, молча вышел из допросной.

Дверь со скрипом отворилась, и охранник подтолкнул её в спину, хотя в том не было никакой необходимости. Перешагнув порог, она встретилась взглядом с Поттером.

— Я должен извиниться перед вами, — без выражения произнёс он, делая знак охраннику, что тот может быть свободен.

Ариэль прошла к стулу, уселась, подождала, пока приведший её охранник удалится, и только после этого подняла на Поттера взгляд.

— Вы получили подтверждение?

— Да, — вздохнул он. — Ваши слова полностью подтвердились. И, признаюсь честно, я окончательно перестал что-либо понимать.

— Спрашивайте, — слегка растянула губы в улыбке Ариэль, давая понять, что холодное прощание не сказалось на её готовности продолжать беседу.

— Да я даже не знаю, о чём. Всё моё представление о мире и населяющих его людях перевернулось. Я не могу принять ваше утверждение, что Пожиратели смерти — обычные люди, а не жестокие твари, заслуживающие истребления. Для меня они — враги. Злые, кровожадные монстры, а не добросердечные волшебники, не применяющие пыточное проклятие в полную силы, а лишь в качестве средства подразнить кого-то.

— Мистер Поттер, вы извращаете мои слова, — холодно заметила Ариэль.

— Мисс Лэнгтон, я не пытаюсь их извратить, я лишь…

— Пожиратели смерти — группа магов, подчиняющаяся Тёмному Лорду. Вот то, что вам нужно понять. Не злые и кровожадные монстры — что за детская характеристика? — а люди, вынужденные следовать приказам своего утратившего разум лидера. Да, среди них были безумные фанатики, которые как раз мало отличаются от зверей. Но вы судите всех по худшим представителям.

— Мисс Лэнгтон, вы только что назвали Волдеморта — сумасшедшим?

Ариэль глубоко вздохнула:

— Вам надоело хронологическое повествование?

— Нет. Простите. Продолжайте, пожалуйста.

— Прежде чем продолжить, мне бы хотелось, чтобы вы понимали, что я говорю. Давайте немного отвлечёмся и разберём происшествие в Министерстве магии, из-за которого Пожиратели смерти вернулись в Азкабан?

— А как же хронология? — поддел Поттер.

— Это не будет особым нарушением, — чуть подумав, отрицательно покачала головой Ариэль, — за два года между Чемпионатом по квиддичу и этим событием в моей жизни не происходило ничего особенного. Метка многих напугала, это правда. Даже те, кто обладал достаточно чистой кровью для того, чтобы не опасаться внеурочного визита Пожирателей смерти, волновались. Возвращение Лорда было, с одной стороны, желанным для многих магов, недовольных установившимся после его исчезновения положением вещей, но с другой, сулило нестабильность, которая никого не могла порадовать. Лорда и ждали, и одновременно не желали его возвращения. Ну а те, чьё происхождение не было достойным, сами понимаете, всерьёз переживали за собственное будущее — саму его возможность. Так что в магическом мире было очень тихо. Ну а у меня прибавилось работы вне Министерства. После возрождения Лорда, в котором никто из адекватных людей и не сомневался с самого начала, его сторонники затаились и не спешили что-либо предпринимать, а вот побег из Азкабана… Пожалуй, на этом моменте стоит остановиться подробнее. Но сначала уточню: что вы знаете об артефакторике?

— Ничего? — развёл руками Поттер. — Только то, что это создание всяких штук.

— М-да, — оскорблённо поджала губы Ариэль. — Ладно. Артефакторика — это симбиоз нескольких магических наук, воплощённых в материальном носителе. Это чары, зелья, ритуалистика и немного трансфигурации — это обязательные составляющие. В зависимости от того, какой артефакт желательно получить на выходе, факультативно могут использоваться иные разделы магии, но эти три — основные.

— Три?

— Трансфигурация нужна лишь для придания артефакту благообразной формы, — отмахнулась она. — Приятнее же носить украшение, чем кусок необработанного металла или камня?

— Логично.

— Так вот. Мастер-артефактор имеет мастерство и в чарах, и в зельях, и в ритуалистике. Это сложная профессия, мистер Поттер, и, без ложной скромности скажу, нас мало, и мы очень, очень ценны.

— Так, — понятливо кивнул Поттер.

— В Азкабан сажали сильных магов, а сбежали из него больные, измождённые люди. Профессор Снейп физически не справлялся с объёмом навалившихся на него обязанностей. Каждому из десяти беглецов требовался свой особый уход, для каждого нужно было сварить десятки редких и сложных зелий, каждому требовались лечебные чары…

— Он привлёк вас?

— Не только меня. Почти все бывшие выпускники старались ему помочь, кто чем мог. Не забывайте, магический мир довольно тесен, беглецы приходились пусть дальними, но всё же родственниками многим слизеринцам. Зельеваров не так много, к сожалению, а хороших и того меньше. Это сложная наука, требующая не только скрупулёзности, но и немалого таланта. Профессор Снейп был гением в своей области, но имел всего лишь две руки и двадцать четыре часа в сутках, как минимум половину которых был обязан проводить в Хогвартсе. Нас было четверо, достаточно грамотных, чтобы доверить варку весьма сложных лекарственных зелий. У двоих были семьи, они не могли тратить много времени на попытки поправить здоровье Пожирателей, а ещё одна была беременна, так что от её помощи профессор сам отказался в категоричной форме — испарения могли навредить плоду, не говоря уже об опасности ошибки при варке или нестабильной магии беременной. И таким образом я осталась единственной помощницей. Думаю, вам известно, что универсальные рецепты из учебника и зелье, вышедшее из котла мастера, — сильно отличаются. Плюс у индивидуально приготовленных зелий отличается и состав. Зельевары очень неохотно принимают за основу чужую диагностику, но в том случае у меня не было иного выхода, кроме как довериться профессионализму декана, потому что подпускать меня к Пожирателям, а в особенности к Тёмному Лорду, Снейп не желал. Однако пришлось. И виноват в этом был Дамблдор.

— Дамблдор? — удивился Поттер, явно не ожидавший услышать имя бывшего директора Хогвартса в таком контексте.

— Да, мистер Поттер. То, что я сейчас расскажу, ещё один штришок к портрету директора — тёмный штришок. Вы уверены, что всё ещё хотите знать?

— Уверен, — решительно кивнул тот.

Ариэль пожала плечами и равнодушно произнесла:

— О том, что профессор Снейп двойной агент — знали почти все…

— Как это?!

— Нельзя недооценивать противника, мистер Поттер. На Слизерине не найдётся ни одного студента — неважно, бывшего или настоящего, — кто бы хорошо относился к Дамблдору. Однако ни один из нас никогда не считал его глупым.

— К чему это сказано?

— К тому, мистер Поттер, что профессор Снейп был отправлен в Хогвартс Тёмным Лордом, а Дамблдор не только принял его, но и всячески подчёркивал, что доверяет ему. Но директор не глуп, он не стал бы верить Пожирателю смерти без веских оснований. Следовательно — что?

— Неужели даже вы знали, что Снейп заслужил доверие Дамблдора? Потому что мы до самого конца не верили в это. Мы любили и уважали профессора Дамблдора, но, выходит, считали его легковерным идиотом.

Ариэль участливо помолчала и не стала развивать эту тему.

— Так вот все всё знали, но продолжали играть в игру со шпионажем. Директору было прекрасно известно состояние беглецов, он отлично знал, чем тем грозит пропуск в принятии лечебных зелий. И, тем не менее, не пустил Снейпа.

— Может, у него были веские причины?

— Назовите хотя бы одну, — издевательски усмехнулась Ариэль.

— Ну…

— Но помните, — вставила она, — что речь идёт о четырёх жизнях.

— Эм… Я не знаю, — после паузы понурился Поттер.

— Понимаю, вам трудно поверить в такое, но Дамблдор ненамного лучше других. Он не святой. И даже не хороший человек.

— Не хочу спорить.

— Тогда я продолжу, — легко уступила Ариэль. — Профессор прислал сову, сообщая, что директор в ультимативной форме запретил ему покидать пределы школы и задержал у себя настолько, чтобы варящиеся зелья были безвозвратно испорчены. Меня поблагодарили за помощь и предупредили, что пациентам уже не помочь, так что от меня больше ничего не требуется. Снейп ни в коем случае не просил ничего, никаких намёков его послание не содержало, не говоря уже о прямо высказанной просьбе, но после трёх недель напряжённой работы, я просто не могла позволить своим трудам пропасть из прихоти директора, обрёкшего волшебников на болезненную пытку, а возможно и смерть. Пациентам Снейпа я мало чем могла помочь, ведь я не была в курсе того, как их лечат, максимум, отсрочила бы агонию, надеясь, что профессор сможет что-нибудь придумать и нейтрализовать причинённый пропуском приёма зелий вред после своего возвращения, а вот мои пациенты могли быть спасены. Ни для кого не было секретом, что беглецы прячутся в Малфой-мэноре, поэтому я написала отцу Драко — помните, я упоминала, что мы поддерживаем связи со всеми учениками, с которыми вместе учились? Разница в возрасте, разумеется, у нас с Малфоем была солидной, друзьями мы не стали, однако были знакомы, потому я и решилась на подобный шаг. Я объяснила ситуацию, приложила в качестве доказательства письмо профессора… Через два часа мы встретились в Лютном, и Люциус Малфой аппарировал меня к себе домой.

— Вы не боялись?

— Мистера Малфоя?

— Всего, — неопределённо помахал рукой Поттер. — Встречаться с Пожирателями, возможно, самим Лордом, что вас не выпустят из Малфой-мэнора…

— Нет, мистер Поттер, этого я не боялась. А вот не успеть — да. Я не упомянула, что профессор Снейп разделил больных на три неравномерные группы. В первую вошли четверо беглецов — ими занимался сам профессор. Вторая состояла из троих — на фоне других, эти выглядели почти здоровыми, так что изготовлением зелий для них занимались все подряд, кто хоть немного смыслил в зельеварении. Мне же достались оставшиеся. Все трое были в очень тяжёлом состоянии, но имели все шансы не только выжить, но и поправиться. С моей помощью, конечно. В общем, мистер Малфой провёл меня к моим пациентам, и я впервые их увидела во плоти — Пожирателей смерти. Встретили меня не слишком ласково — беззащитные из-за болезни, чужого человека видеть ни один из них не был рад, но было ещё кое-что…

Ариэль замолчала, и Поттер не выдержал:

— Что — что-то?

— Голос. Я узнала голос, — она подняла на него глаза и усмехнулась: — Хрипы, которыми меня пытались выпроводить из комнаты, сильно отличались от их обычных голосов, но всё же что-то показалось мне знакомым. Я не могла понять, в чём дело, и застыла, переводя растерянный взгляд с одного Пожирателя смерти на другого, но они уже замолчали, удивлённые отсутствием у меня реакции, и ухватить догадку сразу я не смогла.

— Чей голос-то был?

— Не спешите. При индивидуальном подборе лечения диагностические чары стоит проводить как можно чаще, чтобы скорректировать состав зелий, так что вручив им флаконы, я не спешила покидать помещение. Тщательная диагностика — процесс не быстрый; заскучав, тем более что после приёма зелий им стало значительно лучше, они попытались разговорить меня, но быстро поняли, что я занята их же здоровьем, так что отстали и дальше общались между собой. И вот тогда-то я и услышала снова тот голос. Заклинание сорвалось, Пожиратели удивлённо замолчали, а я каким-то чудом нашла в себе силы удержаться от вопроса, правда ли, что обладатель голоса — тот самый человек, что убил мою семью. Но даже не зная ответа, лечить его я не хотела. Я не целитель, мистер Поттер, поэтому никаких обязательств перед пациентами у меня нет и быть не может. Моего нежелания было достаточно, чтобы варить лишь два комплекта зелий.

— Вы обрекли на смерть человека, в чьей виновности даже не были уверены? — тихо уточнил Поттер.

— Да.

— И вам не было… стыдно?

Ариэль рассмеялась.

— Стыдно? — переспросила она. — Вы ещё не поняли, мистер Поттер, я — сумасшедшая. Мои чувства отличаются от нормальных. А стыдно мне вообще никогда не бывает. Да и потом, а чего мне стыдиться? Визенгамот приговорил его к пожизненному заключению. Знаете, что это значит?

— Что он не выйдет на свободу…

— Живым, — перебила она. — А он был на свободе.

— Странная логика.

— Возможно, — легко согласилась Ариэль, — но я ведь никому её не навязываю. Как бы вы поступили, встреть сбежавшего Пожирателя смерти тогда?

— Арестовал бы.

— Мистер Поттер, вы тогда не были аврором. Да и потом, не думаете же вы, что он просто так сдался бы?

— Всё равно.

— Хорошо. Вы бы его арестовали. Вам ведь известно, какое наказание предусмотрено за побег из Азкабана?

— Д-да…

— То есть моё нежелание тратить время и силы на лечение возможного убийцы моих родителей и однозначно преступника — это обречение на смерть, а ваше желание арестовать и отдать человека на потеху дементорам для поцелуя — лучше?

— Э-э-э…

— Чем же, позвольте узнать, поцелуй дементора лучше?

— Вы… Вы всё перевернули!

— Да нет, я всего лишь пытаюсь заставить вас думать. Мне всегда казалось до отвращения неправильным любое лицемерие. Я понимаю, что без него сложно жить, но сама я предпочитаю избегать подобного. Знаете, у магглов на смертную казнь отправляют только здоровых людей.

— В каком смысле…

— Если осуждённый болен — его лечат, а казнь переносится до тех пор, пока тот не будет здоров.

— Бред какой-то.

— Не больший бред, чем ваше возмущение по поводу моего поведения, — парировала Ариэль.

— Так что вы сделали? Вы так и не стали лечить того человека?

— Не стала, — покачала головой Ариэль. — Профессор Снейп очень ругался, когда узнал, что я пренебрегла его мнением относительно личных встреч с Пожирателями смерти, но я сразу сообщила, что отныне стану помогать только двоим больным, вместо троих, и он отстал — ломал голову, куда приткнуть третьего.

— То есть вы его всё же не убили, — произнёс Поттер задумчиво. И вдруг засмеялся. — Знаете, когда вы сказали, что не связаны целительскими обетами и не обязаны помогать возможному убийце ваших родителей, я был абсолютно уверен, что вы его убили.

Ариэль шокированно ахнула:

— Мистер Поттер!

— Ну а какой ещё можно было сделать вывод из этих слов? — с извинительной улыбкой развёл тот руками.

— Какой вывод?.. Зачем вывод?.. Мистер Поттер, я же прямо сказала, что не хотела помогать! Почему вы… — у неё даже слов не нашлось для продолжения, и на некоторое время в допросной установилась тишина. — Я так понимаю, с вами без примеров нельзя. Хорошо. Будут вам примеры. Считаете ли вы, что за проступок следует наказывать?

— Зависит…

— Нет-нет. Пока мы говорим абстрактно. Так что?

— Да, — твёрдо кивнул тот.

— Хорошо. Считаете ли вы, что озлобленные войной бойцы должны судить вчерашних врагов?

— Нет, но…

— Без «но», мистер Поттер, — быстро перебила Ариэль.

— Как же без «но»? — не согласился тот. — После битвы за Хогвартс Визенгамот опустел едва ли не на половину! Кто убит, кто в Азкабане…

— И это отменяет принцип объективности и непредвзятости судопроизводства? — издевательски усмехнулась Ариэль.

— Нет, конечно…

— А раз «конечно», то все заключённые верхнего этажа, за исключением этого ужасного новичка, осуждены незаконно!

— Вы доводите ситуацию до абсурда, — недовольно поморщился Поттер.

— Вовсе нет, я всего лишь не считаю правильным скрывать, что с глубоким презрением отношусь к вашей двойной морали, господин победитель Тёмного Лорда. Нельзя ратовать за справедливость и отказывать в ней тем, кто вам не нравится. Нельзя соглашаться, что враги не могут быть друг к другу объективны, но позволять победителям судить побеждённых. Нельзя в конце концов выборочно соблюдать законы: либо все — и тогда вы добропорядочный гражданин, либо не все — и тогда вы преступник. Но нельзя утверждать, что убийство вашего обидчика — исключение из правил, и тут же приговаривать к пожизненному заключению за то же самое деяние вашего врага.

— Мисс Лэнгтон, приношу извинения за то, что посчитал вас убийцей, — абсолютно серьёзно произнёс Поттер, когда та замолчала. — Продолжайте, пожалуйста.

Ариэль шумно выдохнула.

— Я принимаю ваши извинения, мистер Поттер.

— Как долго вы занимались лечением преступников?

— До середины весны, — без запинки ответила та. — Примерно с марта мои пациенты уже достаточно восстановились, чтобы самостоятельно являться за зельями. Встречались мы в соседнем парке — приводить домой людей, способных причинить мне вред, мне и в голову не приходило. Однако под конец лечения мы уже свободно общались. Оба Пожирателя были мне благодарны, прекрасно понимая, что без меня у них практически не было шансов выжить, да и качеством жизни они обязаны мне, так что угроза исчезла, и я даже стала получать удовольствие от встреч.

— Вам они нравились? — недоверчиво поинтересовался Поттер, по лицу которого было вполне очевидно, что подобное ему не просто кажется странным, но даже мысль о тёплом отношении к кому-то из Пожирателей в его голове не укладывается.

— Да, — просто ответила Ариэль. — Интересные собеседники, бывшие слизеринцы — то есть мыслили мы на одной волне, а после четырнадцатилетнего пребывания в Азкабане и разница в возрасте стала незаметна. Пожиратели смерти — это просто название, мистер Поттер. В отсутствие Лорда или без его приказов — это обычные маги. Среди них встречаются разные люди, но лишь единицы по-настоящему заслуживают той ненависти, что испытывают ко всем.

— Назовёте имена?

— Беллатриса Лестрейндж, Амикус Кэрроу, Фенрир Грейбек, — тут же ответила Ариэль, даже не задумавшись. — Мадам Белла была крайне нестабильна. Насколько мне известно из достоверного источника, она могла быть неплохим человеком, но только и исключительно к своим. Приказы Лорда для неё были истиной в последней инстанции, и она никогда и ни при каких обстоятельствах их не оспаривала даже мысленно. А учитывая её проблемы с контролем, выливалось всё это в крайнюю жестокость. Мистер Кэрроу — сумасшедшим садист. Признаться, мне не доводилось слышать о нём ничего хорошего. Что до последнего названного… Фенрир Грейбек — не человек, а бешеное животное.

— А остальные — невинные овечки?

Лэнгтон поморщилась.

— Скажите, мистер Поттер, вам приходилось причинять боль?

— Я никогда…

— Не лгите мне, я этого не переношу.

— Я не…

— Мистер Поттер, — вновь не дала ему договорить Ариэль, — я не стану рассказывать вам о том, что лгать некрасиво, что это оскорбляет умственные способности того, кому вы лжёте, и провоцирует его на негативные чувства к вам. К сожалению, вы сирота, ваши родители этого сделать не могли, а теперь воспитывать вас уже поздно, да и я мало подхожу на эту роль. Однако же, если вы хотите продолжать наше увлекательное общение, вам придётся быть честным. А теперь, прежде чем я снова задам тот же вопрос, вспомните, что я общалась с Пожирателями смерти и я знаю, что вы как минимум один раз применяли Круциатус.

— Это не в счёт, — пробурчал тот.

— С чего это вдруг не в счёт? — возмутилась Ариэль. — Пожирателям вы каждую Бомбарду припоминаете, а себе и пыточное проклятие — непростительное! — готовы списать?

— В тот день эта тварь убила Сириуса… моего крёстного… Я был не в себе.

— Это не оправдание, и вы должны это знать. Попади вы в суд с этим обвинением — при честном разбирательстве Азкабан был бы вам гарантирован. Но вернёмся к обсуждаемому вопросу. Вот вы применяли пыточное — вы разве считаете себя недостойным жизни? Нет. Вы неплохо живёте, женились, вот-вот станете отцом, делаете карьеру… Скажите, чем вы лучше Пожирателей смерти? Тем, что не носили метку и эту кличку?

— Беллатриса Лестрейндж наслаждалась пытками! Она довела до безумия родителей моего друга! — вскричал Поттер.

— Мы же уже, кажется, выяснили, что мадам Лестрейндж мы не обсуждаем — она безумна, и это всё, что о ней нужно знать. Что же до Лонгботтомов — я согласна, что это ужасное преступление, за которое Беллатрису справедливо осудили.

— Беллатрису? — переспросил Поттер. — Только её? А как же остальные?

— А вина остальных только в том, что не остановили её. Справедливо ли получить пожизненное за это?

— Мисс Лэнгтон, вы говорите очень необычные вещи. Я не могу просто отмахнуться от них, но и принять подобное видение — невозможно. Быть может, со временем, когда я переосмыслю свои, как вы говорите, стереотипы, я смогу найти аргументы, и мы продолжим этот разговор, а пока… Давайте вернёмся к события весны девяносто шестого.

Ариэль равнодушно кивнула.

— Как пожелаете. Если помните, Лорд не спешил в то время показывать, что вернулся. Он собирал людей. Обиженные всеобщей предвзятостью, чистокровные маги к нему шли с охотой. Большинство новичков не думало о том, что означает тёмная метка на руке, им лишь хотелось вновь почувствовать себя частью целого, стать членом организации, которую боятся. Оправдывать глупость своих сокурсников я не стану, я их прекрасно понимаю, но вы должны знать, что ими двигала не жестокость и жажда убийства.

В первое время ни на какие операции Лорд Пожирателей смерти не посылал. Он проводил ритуалы, от которых даже у практикующих Тёмную магию волшебников волосы встали дыбом, а ещё он давал своим людям возможность сработаться. Однако уже в мае бездействие подошло к концу. Пожиратели не нападали открыто, не желая раньше времени раскрывать свои карты, но рейды перестали быть прошлым. И как-то раз, вернувшись с работы, я обнаружила в своей гостиной два истекающих кровью тела.

— Чьих, ваших «пациентов»?

— И да, и нет. Где я живу никто из Пожирателей не знал, как я и говорила, приводить в свой дом потенциально опасных людей без каких-либо гарантий мне не хотелось. Но мои сокурсники знали адрес. Вот один из них и не придумал ничего лучшего, как аппарировать ко мне вместе с одним из тех, кто тоже был ранен. Помощь я, конечно, оказала, но состояние их обоих не внушало оптимизма. С семьёй сокурсника я связалась на следующий день, и они забрали его, мне лишь нужно было варить для него лечебные зелья, а вот мой постоянный уже пациент остался. Три дня он был без сознания, балансируя на грани жизни и смерти, но мне всё же удалось его вытянуть. Аппарировать он, разумеется, не мог, так что избавиться от неожиданного соседа не было никакой возможности, и он, можно сказать, прижился. После частичного выздоровления, достаточного, чтобы освободить мой многострадальный диван, он пригласил меня к себе — на случай, если ситуация повторится и он снова станет незваным гостем, чтобы я знала координаты аппарации и могла отправить его домой, — однако каждый вечер продолжил приходить за зельями и иногда так и засыпал на диване, с которым успел сродниться. Ну а потом, как вам прекрасно известно, произошла ваша встреча с Лордом в Атриуме Министерства магии, и я почти на год была избавлена от всех контактов с Пожирателями смерти. Даже новички — мои бывшие сокурсники — предпочитали общаться посредством совиной почты, а не лично.

— Продолжайте, — приглашающе улыбнулся Поттер, когда пауза затянулась.

— Было много работы, мистер Поттер. Собственно, это практически всё, что я помню о том времени. Авроры требовали то одно, то другое, мои клиенты на стороне записывались в очередь, потому что каждый приходил со списком желаемого, а запросы у них были далеко не простыми и более чем специфическими. Да и о себе нужно было позаботиться. Уже к середине лета я буквально падала, приходя домой.

— Почему вы не отказывали?

— А вы смогли бы отказать в защите людям, которых считаете семьёй? — удивлённо спросила Ариэль и сама покачала головой. — Если бы меня просили изготовить приворотный амулет — разумеется, я бы отказалась. Но от меня ждали защитных артефактов, а в условиях того времени это означало, что от меня в самом что ни на есть прямом смысле этого слова зависели жизни. Как я могла сказать нет?

— Ясно.

— После повторного побега из Азкабана ситуация в стране перестала меня устраивать, так что пришлось перебираться подальше от Лондона, где вероятность случайного столкновения с противоборствующими сторонами была минимальна. Но, за пару дней до переезда, объявился мой постоянный пациент.

— Ему снова нужна была ваша помощь?

— Да нет, скорее он пришёл помочь мне. Многие считали меня магглорождённой, ведь я жила с магглами в детстве, вот он и пришёл предупредить о планах Лорда и обеспечить меня надёжной легендой, которая должна была убедить Комиссию по учёту маггловских выродков в моей чистокровности. И очень удивился, когда выяснилось, что я — чистокровная, пусть и не настолько, как он сам. Тогда же у нас состоялся разговор о прошлом, и я получила свидетельство очевидца, что третий пациент, тот, от лечения которого я отказалась, действительно был направлен Лордом к моему отцу.

— И что вы предприняли? — подался вперёд Поттер.

Ариэль взглянула с удивлением:

— В каком смысле? Продолжила сборы, а потом и переехала.

— С убийцей вашей семьи! — недовольно поморщился Поттер. — Вы же наконец узнали его имя!

— И что? — непонимающе протянула Ариэль. — Я, конечно, сумасшедшая, но не до такой степени, чтобы возжелать мести из-за происшествия, произошедшего пятнадцать лет назад.

Рот Поттер приоткрылся, и он так и замер с отвисшей челюстью.

— Хотите сказать, — очень медленно произнёс он, — что просто простили ему убийство?

— Почему простила? — недоумевающе переспросила Ариэль. — Нет. Но пятнадцать лет упиваться своим горем и мечтать о мести — признак слабости и глупости.

— Это ещё почему? — резко спросил Поттер.

— Потому, мистер Поттер, что психически здоровые люди — отпускают. Помнят о трагедии, скорбят о погибших, но идут дальше. А зацикленность на мести… Лорд ведь тоже этого хотел.

— Не сравнивайте!

— Почему нет? Какой смысл в мести?

— Наказать обидчика!

— Это вернёт погибших? Нет. Вам станет легче? Вряд ли. Скорее всего вы испортите себе жизнь, потому что придётся хранить тайну, постоянно бояться, что о совершённом вами преступлении узнают…

— Вы снова всё извращаете! — возмущённо всплеснул тот руками.

— Напротив, я стараюсь мыслить здраво. Месть бессмысленна. Я могла бы озлобиться и жить жаждой мести — стала бы я счастливее? Определённо нет. Я бы ненавидела однокурсников — членов семей Пожирателей смерти, и стала бы одиночкой, которой никто бы не захотел помогать. При встрече я могла бы убить его — что это мне бы дало? Страх, что Лорд захочет наказать меня? Охоту Пожирателей? Азкабан за убийство? Вы просто мыслите линейно, мистер Поттер, для вас есть враг — есть расплата.

— А как мыслите вы?

— Масштабно. Я не зацикливаюсь на одной линии поведения или развития событий, стараюсь подняться над проблемой, чтобы увидеть всю картину. Вы же упираетесь взглядом в одну точку — свою трагедию — и не видите за лесом деревьев.

Несколько минут в помещении стояла тишина. Поттер обдумывал услышанное, а Ариэль терпеливо ждала его реакции.

— Вы ни разу не назвали никого по имени, — решив не заострять внимание на недоступных его пониманию вещах сейчас, до того, как он сумеет всё осмыслить, сменил тему Поттер.

— Вы только сейчас это заметили? — улыбнулась Ариэль.

— Нет. Но я был уверен, что хоть раз, но вы оговоритесь. Вы говорили свободно, однако…

— Я контролирую свои слова, мистер Поттер, мы уже обсуждали это.

— Я помню. Могу понять, почему вы избегали имён, когда говорили о друзьях, но убийца вашей семьи…

— У меня нет друзей, мистер Поттер.

На несколько секунд в допросной установилась тишина.

— А ведь правда, — протянул он удивлённо, — вы ни разу не назвали так никого, о ком говорили. Почему?

— Потому что друзей у меня нет.

— Нет, я спрашиваю не об этом. Почему у вас нет друзей?

— Ценность дружбы преувеличена.

Поттер досадливо поморщился, но спорить не стал.

— Мне пора уходить, однако не думайте, что я отстану так просто. Я хочу понять вас.

— Это я запомнила ещё с вашего первого визита, — равнодушно пожала плечами Ариэль. — Только вам всё же придётся оторвать взгляд от одной точки и взглянуть на мир вокруг, иначе вы так ничего и не поймёте. Ну и я всё ещё жду, не решитесь ли вы наконец-то озвучить причину вашего интереса к моей скромной персоне.

Однако Поттер сделал вид, что не услышал последней фразы.

— Давно вас не было, мистер Поттер, — приветствовала Ариэль сидящего за заваленным бумагами столом аврора. — Я уж решила, что наскучила вам.

— Отнюдь. Спасибо, Риджес, — поблагодарил он охранники и улыбнулся. — Вы сумели меня заинтриговать, мисс Лэнгтон, так что пришлось подымать архивные дела, что, однако, мало помогло. О нападении на вашу семью в восемьдесят первом нет ничего. У магглов же всё проходит под грифом «несчастный случай при пожаре». Иными словами, ваш обидчик остался безнаказанным.

— Я знаю, мистер Поттер, — усаживаясь напротив, кивнула Ариэль.

— И вас это не волнует?

— Ничуть.

Поттер пару секунд смотрел на неё с недоверием, а потом вздохнул и принялся складывать бумаги в аккуратную стопку.

— Мисс Лэнгтон, скажите, вы понимаете, что этот человек может причинить вред кому-то другому? — негромко, словно наконец-то поверил, что говорит с сумасшедшей, спросил Поттер через минуту.

— Разумеется, — спокойно кивнула она.

— И вы по-прежнему не хотите назвать его имя? — терпеливо продолжил он.

— Нет.

— Но почему?! — не удержался он от повышения тона. — Вам что, плевать, что кто-то ещё может погибнуть?

— Да.

Короткое слово, односложный ответ, но на Поттера он произвёл впечатление Бомбарды в замкнутом пространстве. Глаза широко открылись, в немом крике приоткрылся рот; минуту-другую Поттер молча взирал на заключённую, не находясь с комментарием.

Выдохнув, он справился с негодованием и даже махнул рукой — скандалить не входило в его планы, но и с пониманием отнестись к подобному признанию не получалось.

— Пейте кофе, — сдавленно предложил он, придвигая к заключённой термос. — И я принёс вам пирожки с вишней, вроде вам в прошлый раз понравились.

— Огромное спасибо, мистер Поттер, — тепло улыбнулась Ариэль. — Я вижу, вас шокировал мой ответ.

— Вы правы, — признался тот, не видя смысла отрицать очевидное. — У меня подобное не укладывается в голове.

— На самом деле всё довольно просто. Я не желаю зла посторонним людям, поэтому никогда специально не причиняла никому вреда, однако я не добрый человек. Совсем не добрый. Мне, например, приятно знать, что ваших родителей убили так же, как и моих.

— Приятно?! — поперхнулся Поттер.

— Да. Это делает меня менее несчастной. Утешает, если так вам проще.

— Вас утешает тот факт, что кому-то так же плохо, как и вам?

— Вы будете переспрашивать каждую мою фразу?

— Простите, но это так дико…

— Вовсе нет. Знаете, в чём разница между хорошим и плохим человеком? Второй не считает необходимым лицемерить по пустякам. Мне нет дела до посторонних людей. Если вы предоставите мне выбор между жизнью абстрактного сотрудника Министерства и вот этим пирожком, я без колебаний выберу пирожок. Если же альтернатива будет касаться непосредственно моего благополучия, то и гекатомбы жертв меня не смутят. Я не желаю вам зла, мистер Поттер, но если случится так, что вы окажетесь в соседней камере — я буду рада.

— Вы — странная, — констатировал Поттер.

— Я всего лишь не лгу вам в лицо.

— Вы же не считаете, что так думают все люди?

— Нет. Есть блаженные. Но напоите веритасерумом своих близких, тех, кого привыкли считать хорошими людьми, — и будете очень сильно удивлены и разочарованы. Не надо возражать, — быстро добавила она, — просто подумайте над тем, что я сказала.

Поттер неопределённо пожал плечами.

— Вы сказали, что у вас нет друзей, но не ответили почему.

— Откровенно говоря, я не понимаю вопроса. Какой смысл вы вкладываете в понятие «друг»?

— Эм… всем же и так понятно…

— Нет, мистер Поттер, не всем. Вы — гриффиндорцы — вообще любите разбрасываться громкими словами. То у вас любовь — до гроба, то враг — кровный, то друг — как брат.

— Вам это… неприятно? — вдруг понял он.

— Да. Вы называете друзьями случайных людей. Одно дело, когда вы говорите «друг», имея в виду мистера Уизли и мисс Грейнджер — это я могу понять, хотя и с оговорками, и совсем другое, когда та же самая характеристика даётся мистеру Лонгботтому. Какой он вам друг? Не надо меня переубеждать, — примирительно подняла она руки, когда Поттер собрался возражать. — Просто подумайте, правильно ли называть другом человека, с которым вы знакомы поверхностно. Единственное, что вас связывает — проживание в одной комнате в течение шести лет. Что же до мистера Уизли и мисс Грейнджер… Представьте свою учёбу в Хогвартсе без постоянной угрозы возвращения Тёмного Лорда, или если бы Шляпа распределила вас на другой факультет. Стали бы вы дружить с ними?

— Что вы хотите этим сказать? Что нельзя дружить с людьми, с которыми тебя свела судьба?

— Случайно свела, — уточнила Ариэль. — Вы их не выбирали, вам досталась именно такая компания в силу стечения обстоятельств.

— Хогвартс давно позади, а мы продолжаем дружить.

— Именно что продолжаете. Мистер Поттер, даже мне очевидно, что разорвать отношения без веской причины намного сложнее, чем начать их. Даже если вам станет неприятно общество ваших так называемых друзей — вам некуда деться от них, вы ведь женаты на одной из Уизли.

По лицу Поттера было видно, что ему не нравится и разговор, и выводы, к которым тот приводит, поэтому Ариэль ничуть не удивилась предложению сменить тему.

— Расскажите, что было дальше.

— Да, собственно, рассказывать дальше и не о чем, — призналась она в конце концов. — Подтвердив своё происхождение, я беспрепятственно продолжила работать в Министерстве после смены власти: артефакты нужны всем, независимо от политических взглядов. Многое, конечно, изменилось, но скорее в лучшую сторону…

— Как вы можете такое говорить?!

— Мистер Поттер, — немного разочарованно протянула она и качнула головой, словно удивляясь однотипности реакции на различные высказывания. — По приказу Лорда наш отдел лишился нескольких нечистокровных магов, что пошло только на пользу делу. На общем фоне это были выдающиеся волшебники, наверное, но в коллективе они были балластом. Так что Пожиратели смерти, разгуливающие по коридорам Министерства магии, меня ничуть не пугали. Благодаря их протекции — а благодарными эти люди быть умели — я получила повышение и статус неприкосновенности. Кстати, после вашей победы и то, и другое у меня отняли, не разбираясь.

— А в чём там было разбираться? Вы же сами сказали, что получили повышение благодаря Пожирателям смерти.

— Что, однако, не отменяло того факта, что я — ведущий специалист в своей области и обладаю опытом, в разы превосходящим тот, которым мог похвастаться мой новоявленный начальник. Но он был на вашей стороне, правда, лишь на словах, а я официально занимала нейтральную позицию.

— Официально — да, а на самом деле вы поддерживали режим правления Волдеморта.

— Вовсе нет.

— Мисс Лэнгтон… — досадливо поморщился Поттер.

— Да нет же, мистер Поттер! — искренне запротестовала она. — Я никогда не поддерживала Тёмного Лорда! Не верите — спросите Пожирателей смерти. Я не единожды высказывала сомнение в интеллектуальной ущербности тех, кто добровольно принял метку после его возрождения. Если в семидесятых Тёмный Лорд был гениальным учёным и харизматичным лидером, то после — всё изменилось настолько, что идти за ним было откровенным идиотизмом. Пожирателям некуда было деваться, они не могли ничего поделать с меткой, но все они — за исключением фанатиков, разумеется, — старались свести наносимый по его приказу ущерб к минимуму. И, кстати, я хотела привести в пример тот самый случай в Артриуме Министерства, когда Лорд заявил о своём возвращении, но вы меня перебили, и я позабыла. Так вот. Вы, мистер Поттер, и ваш ущербный Орден Феникса, вы правда верили, что десяток боевых магов не справились с шестью детьми? Я, в принципе, знала, что на Гриффиндор не попадают дети, имеющие способности к аналитическому мышлению, но это уже как-то чересчур.

Поттер заскрежетал зубами от негодования, но аврорская выучка победила импульсивность натуры, и он смог удержаться от взрыва недовольства и ответить ровно:

— Мой крёстный погиб…

— Нет, мистер Поттер, погиб не ваш крёстный, погиб ненавистный кузен Беллатрисы Лестрейндж, — Ариэль сделала паузу, давая возможность осмыслить свои слова, и продолжила: — Перестаньте считать себя центром вселенной. События происходят и помимо вас. Вы когда-нибудь видели настоящий бой волшебников? Не свалку, что, насколько я знаю, произошла у стен Хогвартса в последней битве, но и не показательную дуэль с поклонами, а реальный бой за жизнь между группами?

— Я аврор, — напомнил Поттер.

— Значит, нет.

Поттер даже закашлялся от такого вывода.

— Мисс Лэнгтон, вам не кажется, что…

— Нет, мне не кажется, — невозмутимо покачала она головой. — Я не пытаюсь вас оскорбить, поверьте, однако ваша работа по большей части сводится к тому, чтобы ловить мелких воришек да охранять министра при выходе на люди во время официальных мероприятий, и, конечно же, неисчислимым бумагам, которые необходимо заполнить после каждого чиха, — Поттер против воли улыбнулся. — Прежние авроры получили хоть какой-то боевой опыт за время регулярных стычек с Пожирателями смерти, нынешние же, как были мальчишками, так и остались.

— Слышать это неприятно, но, к моему глубочайшему сожалению, вынужден согласиться. Бюрократические препоны на каждом шагу лишают нас хороших людей — мало кто долго выдерживает давление Отдела статистики, требующего отчёта, как вы правильно заметили, за каждый чих. Скажите, когда вы работали в Министерстве и сотрудничали с Авроратом, было так же?

— Наверное, немного легче, — подумав, покачала головой Ариэль. — Отдел тогда только начал работать по новой схеме — то есть вплотную с людьми, а не с написанными бумагами, да и боялись они демонстрировать недовольство слишком активно.

— Теперь-то они ничего не боятся, — хмыкнул Поттер. — И всё же я не понимаю, почему вы убеждены, что я — именно я — Мальчик-Который-Выжил — не имею представления о реальном бое.

— Потому что в противном случае вы бы не упорствовали в заблуждении касательно Пожирателей смерти вообще, и намерения тех, кто был в тот день в Министерстве, в частности. Наши дети умеют больше ваших взрослых. Не всегда, спорить не стану. Но большинство четверокурсников-слизеринцев с лёгкостью справится с аврором-гриффиндорцем.

— Не слишком ли?..

Ариэль взмахом руки попросила не перебивать и продолжила:

— Видите ли, мистер Поттер, чистокровные маги знают априори больше любого магглорождённого. Это непреложный факт.

— С этим глупо спорить, — нехотя кивнул Поттер.

— Даже я, человек мирный и бесконечно далёкий от боевых действий, с лёгкость смогу победить любого вашего коллегу и вас самого в случае необходимости.

— Как же вас арестовали? — поддел Поттер.

— Вы же читали моё дело, разве я оказывала сопротивление при аресте? Поймите, мистер Поттер, мы — слизеринцы — вовсе не алкаем войны. Желай Пожиратели вашей смерти в тот день — вы были бы мертвы.

— Я не могу с вами согласится, — миролюбиво покачал головой Поттер. — Очевидно, что к общему знаменателю мы прийти не сможем в этом вопросе, поэтому предлагаю оставить эту тему… Мисс Лэнгтон?

Расфокусированный взгляд Ариэль остановился на нём, и она досадливо поморщилась:

— Я пытаюсь придумать, как показать вам свои воспоминания.

— Оу… — всё недовольство Поттера тут же испарилось, вытесненное любопытством. — Но… в чём проблема-то?

— Вы же не дадите мне свою волшебную палочку, — хмыкнула та, — а как извлечь воспоминание иначе?

— Вот оно что… Скажите, мисс Лэнгтон… — начал Поттер, но замолчал.

— Да? — поторопила Ариэль, видя, он сомневается.

— Вас допрашивали с веритасерумом, но не выяснили ровным счётом ничего. Штатный же легилимент и вовсе не смог с вами работать.

— Вас интересует, почему так получилось? — улыбнулась она.

— Да. Допустим, вы можете быть сильны в окклюменции, но сыворотка правды действует на всех, вне зависимости от качества ментальных щитов.

— Вы уверены?

— Что вы хотите этим сказать? — подобрался Поттер.

Однако Ариэль лишь рассмеялась.

— Вы поймали меня на лжи? Заметили несоответствия в моём рассказе с показаниями, полученными при аресте?

— Нет. Но ваш рассказ подтверждает первоначальное предположение, что данные вами показания не могут быть верными.

— Мистер Поттер, вот уже почти три месяца я уговариваю вас задать вопрос, ради которого вы приходите в Азкабан и поите меня кофе. Может, вы наконец скажете, что вам нужно?

— Я приду через неделю, — вместо ответа пообещал тот, вставая.

— Вижу, вы привыкли к новому соседу? — доброжелательно улыбнулся Поттер, внимательно оглядев вошедшую в помещение заключённую.

— Скорее сосед привык к Азкабану, — усмехнулась Ариэль такому приветствию. — Вы раньше, чем обещали.

— Удалось быстрее решить сложности. Я принёс вам волшебную палочку.

Глаза Ариэль расширились, и она непроизвольно подалась вперёд.

— Палочку?! — на выдохе протянула она.

— Не обольщайтесь, мисс Лэнгтон, — покачал головой Поттер, доставая из кармана непрезентабельного вида бумажный пенал и не спеша освобождать собеседницу от цепей. — Это бракованная палочка, на которую мистер Олливандер наложил все известные ему ограничения. Всё, что она может — это извлечь воспоминание.

— О-о-о… — взгляд Ариэль потух, но на губах появилась улыбка. — Прекрасный выход, мистер Поттер.

— Знаю, — самодовольно улыбнулся тот, выставляя на стол термос и угощения, после чего сотворил стол у дальней стены, на который установил чашу Омута памяти. — Берите палочку, давайте воспоминания и, пока я буду их смотреть, можете спокойно насладиться бутербродами и пирожками.

— Отличный план, — она вытащила палочку, осмотрела её очень внимательно, после чего кивнула. Сосредоточилась и полминуты спустя извлекла серебристую нить. Опустив воспоминание в поданный Поттером фиал, Ариэль придвинула к себе термос и улыбнулась: — Можете не торопиться.

— Благодарю, — усмехнулся тот.

Проверив крепления стула и крюка, к которым крепились цепи с рук и ног заключённой, Поттер наконец отошёл к созданному столу, вылил воспоминания в Омут и опустил в него голову.

В допросной установилась тишина. Ариэль пару минут наблюдала за неподвижным аврором, после чего ухмыльнулась и принялась разворачивать бумажные пакеты с едой.

Поттер отсутствовал около часа, из чего Лэнгтон заключила, что воспоминания он просматривает не по одному разу. Пользуясь тем, что за ней никто не наблюдает, Ариэль завернула пару бутербродов и спрятала под мантией — Поттер, конечно, не жадничал и приносил ей еду и кофе, чего не делал никто из допрашивающих, но вкусного хотелось не раз в неделю, а каждый день.

К тому моменту, когда просмотр воспоминаний подошёл к концу и Поттер вынырнул из Омута, заскучавшая Ариэль экспериментировала с палочкой, которую то ли забыл, то ли не посчитал нужным забирать Поттер.

— Как впечатления? — отвлеклась она от своего занятия.

Не отвечая, Поттер вернул воспоминания, спрятал чашу Омута, развоплотил стол, на котором та стояла, забрал палочку, сел напротив Ариэль и снял с неё цепи, после чего притянул термос и налил себе полную чашку, из которой и начал жадно пить.

— Вижу, впечатлило.

— Да, — наконец произнёс тот, подняв взгляд, в которым плескались самые разные эмоции. — Вы были правы. Так сражаться, кажется, никто из нас никогда не сможет. Я не представлял, насколько велика разница во владении палочкой между нами и… вами. Но почему?! — вдруг воскликнул он.

— Почему — что? — не поняла Ариэль.

— Почему Пожиратели смерти не перебили всех нас, зачем было столько лет продолжать войну?

— У Пожирателей не было цели вас перебить, мистер Поттер, лишь заполучить пророчество. А война… Вам не кажется, что это только для вас те события были войной?

— Поясните! — потребовал Поттер.

— Для противоположной стороны это были мелкие незначительные стычки, способ немного пощекотать нервы, развлечься. Они не воевали, мистер Поттер, с горсткой неумех, а… издевались, что ли?

— Ещё скажите, что для них это была игра!

— Возможно.

— Но тогда они заигрались!

— Мистер Поттер, я уже говорила, что вы и вам подобные слишком любят громкие слова. «Война» — один из примеров. С вами никто не воевал. Я, конечно, не могу точно знать, чего хотел Лорд, но первоначально его намерения были правильными и разумными, а вот после вашего появления на сцене — всё изменилось. Никто из Пожирателей смерти так и не смог понять, что в том пророчестве так повлияло на Лорда…

— Вы знаете о существовании пророчества?! — шокированно воскликнул Поттер.

Ариэль посмотрела на него, как на идиота:

— Вся Британия, кажется, о нём знала. «Грядёт тот…»

— Вам известен текст?!

— Мистер Поттер, — растерялась она, — почему вы так удивляетесь?

— Я… просто я… — он умолк, что-то обдумывая, и после паузы покачал головой. — Я узнал о существовании пророчества только после гибели крёстного — после пятого курса. И это была тайна. Мне даже Рону с Гермионой не сразу разрешили рассказать о нём! А вы говорите о пророчестве так, словно…

— Не «словно», мистер Поттер, о пророчестве знали даже мы — студенты. Окончание действительно не было нам известно, но начало — какая в этом тайна? Ведь именно из-за пророчества Тёмный Лорд отправился в дом ваших родителей и исчез, или… Мерлин! Вы и вправду думали, что убивать маленьких детей — совершенно обычное занятие?! — Поттер показательно промолчал, и Ариэль только и смогла, что сочувственно протянуть: — Как же вам забили голову…

Около минуты Поттер молчал, после чего тяжко вздохнул и попросил:

— Расскажите мне о Пожирателях смерти. Кажется, теперь я готов принять новую правду. Какой бы та ни была.

В глазах Ариэль сверкнуло торжество, но голос прозвучал с приличествующим случаю сочувствием:

— Знаю, непросто ломать устоявшееся мнение, но правда стоит того. Я рассказывала вам о серьёзном перекосе в соотношении между чистокровными магами и магглорождёнными, так что не стану повторяться, надеюсь, вы не забыли, — Поттер помотал головой, мол, не забыл, и она удовлетворённо кивнула: — На этом фоне Тёмный Лорд и приобрёл свою известность. До принятия закона о Тёмной магии он был одним из консерваторов — не более, даже места в Визенгамоте получить не успел…

— А собирался? — уже ничему не удивляясь, уточнил Поттер.

— Насколько мне известно — да. Возможно, некоторые пункты его программы были слишком радикальными, но дальше слов они не шли. И, разумеется, даже на словах никаких призывов убивать неугодных не было и в помине. А вот после того, как волю консерваторов извратили и закон, неугодный слишком многим, вступил в силу — вот тогда Тёмный Лорд и возглавил всех несогласных. Я не знаю, как так вышло, что чистокровные маги с десятками чистокровных же предков пошли за полукровкой, но факт остаётся фактом. Из первого среди равных он постепенно превратился в хозяина. В первые годы, не видя никакого движения в решении вопроса, Пожиратели всё чаще стали прибегать к насильственным методам. Сначала это были шантаж, угрозы и подкуп, но позже и они отошли в прошлое и методы стали откровенно жестокими.

Хочу обратить ваше внимание, что первоначально метка была знаком отличая, принадлежности к лагерю консерваторов, и предназначалась для связи между членами. А когда стало очевидно, что в метке заложены и иные функции, и Лорд может управлять через неё, подавлять волю и даже убивать — поделать ничего было нельзя, стало слишком поздно. Вам не составит труда убедиться, что двух Пожирателей смерти из одной семьи, но разных поколений среди людей Лорда вы не встретите. За редким исключением, Малфоев, к примеру, Лорд не настаивал на определённых кандидатах в Круг. Но когда он требовал — как в случае с Драко, — отказаться от «чести» не было никакой возможности. Но, повторюсь, он не требовал от своих людей, чтобы они вступали в ряды Пожирателей смерти всей семьёй, а те не были дураками: никто в здравом уме не приведёт сына в рабство.

Проблема была в другом. В том, что многим гордость не позволяла признать, что они фактически лишены свободы выбора, а дети во все времена желают походить на родителей. Ряды Пожирателей пополнялись за счёт импульсивных подростков, желающих поступить всем назло и шедших против воли родителей, и тех, кто не знал истинных целей Лорда.

Разумеется, такое положение вещей не могло устраивать чистокровных, однако в первое время они не слишком активно возражали. Лорд не злоупотреблял властью, не унижал их требованиями, к примеру, целовать мантию, не давал заведомо невыполнимых приказов. Но примерно за пару лет до его первого падения всё изменилось. Пожиратели смерти попытались восстать… и едва не утонули в крови. Стало ясно, что от участи рабов им не отвертеться. Поведение Лорда изменилось; изменился он сам. Больше не было харизматичного лидера, был одержимый пророчеством человек, чьё могущество стало неоспоримо.

В тот роковой для вас Хэллоуин многие из них вздохнули с облегчением. Аресты стали закономерным, однако всё-таки неожиданным окончанием истории.

— Почему же неожиданным? — подал голос внимательно слушавший Поттер. — Не считали же они, что им спустят на тормозах все преступления?

— С одной стороны, далеко не все они были виновны в преступлениях, — пожала плечами Ариэль, — принуждение угрозой мучительной смерти — разве не является это смягчающим фактором? С другой же стороны, все они отправлялись в рейды в масках, и за исключением той же мадам Лестрейндж, их личности были скрыты. И вот вам, мистер Поттер, ещё один яркий пример того, как отличаются чистокровные маги от полукровок и тем паче магглорождённых и грязнокровок. Только Снейп и Каркаров оказались предателями. Ни один из чистокровных не пытался обелить себя, очерняя других.

— Хм…

— Вы проверьте, — немного ехидно улыбнулась Ариэль. — И сразу второй пример. После побега из Азкабана Пожиратели не пытались убить их. Презирали, постоянно напоминали Снейпу о том, какой мерзкий поступок он совершил, но не мстили.

— А почему? — с искренним удивлением спросил Поттер. — Мне кажется, было бы вполне логичным отомстить предателю. Ну, пусть не убить, раз уж Волдеморт был против, но и не ограничиваться словами — они же винили Снейпа в том, что провели четырнадцать лет в Азкабане!

— Потому что умеют абстрагироваться и судить объективно. Снейп предал их, это правда. Но у него были смягчающие обстоятельства — горе из-за смерти подруги — вашей матери.

— Хотите сказать, Пожиратели знали, что он влюблён в маму? — недоверчиво нахмурился Поттер.

Ариэль пожала плечами.

— Насчёт влюблённости не знаю, в конце концов, сомневаюсь, что профессор Снейп стал бы делиться своими чувствами с кем-то, да и не было меня там, я могу лишь повторять чужие слова, а вот то, что все годы учёбы он бегал за мисс Эванс, что на первых курсах только с ней и общался, как плохо ему было после их ссоры, и как, рискуя собой, он прикрывал её во время рейдов — это было известно абсолютно всем. Снейп же не из вакуума попал в Пожиратели, он пришёл вместе с однокурсниками — более того, привёл их за собой, — которым было прекрасно известно о их дружбе. Трудно было бы подобное не заметить.

— Мне нужно подумать над этим.

— Понимаю.

— Нет-нет, не сию секунду. Продолжайте, пожалуйста. Я обдумаю всё позже.

— Хорошо, раз вы считаете, что сможете слушать… — с сомнением взглянула на него Ариэль. Поттер кривовато улыбнулся, мол, я в порядке, и она предпочла сделать вид, что поверила в его готовность внимать информацию. — Без Лорда всем стало лучше. Не только вашей стороне. Лишившись постоянной угрозы, чистокровные маги вздохнули с облегчением. Чем больше проходило времени, тем менее чёткими становились воспоминания о худших сторонах службы Лорду, зато покорное поведение грязнокровок, боящихся лишний раз не то что рот открыть, но и вообще высунуть нос из своих нор — это помнилось отчётливо. Особенно по контрасту с тем, что происходило в стране.

— Разве что-то происходило?

Желание стукнуть нахального мальчишку едва не перевесило сдержанность. Ариэль приглушённо фыркнула, но кроме язвительности тона больше ничем не продемонстрировала недовольства:

— Вы, мистер Поттер, уж простите, тогда только и могли что пелёнки пачкать, а позже ознакомиться с историей своей страны так и не удосужились. А между тем проблем было не меньше, чем до всей этой истории с пророчеством. Методы Лорда слишком многим не нравились, чтобы грамотный политик упустил такую удачную возможность создать образ Врага. У Лорда были недостатки, и серьёзные, с этим никто в здравом уме и спорить не станет, но то, как очернил его Дамблдор, возмутило даже яростных противников Лорда. Директор создал пугало, лишив его любых человеческих качеств и наделив утрированными недостатками. Пожиратели смерти, избежавшие Азкабана, старались поменьше высовываться, восстанавливая утраченное положение, и Дамблдору никто не мешал. А он, эксплуатируя этот образ, сумел повернуть ситуацию к своей выгоде.

— И какую же выгоду извлёк Дамблдор? — скептически фыркнул Поттер.

— Хм… Какую выгоду? Ну, давайте отвлечёмся от Пожирателей смерти и посмотрим на противоположную сторону, — легко переключилась Ариэль. — Начнём с того, кто такой Альбус Дамблдор. Школьный учитель, долго прячущийся в стенах Хогвартса, но вынужденный их покинуть и встретиться с давним другом и своей тайной первой любовью. Вас никогда не удивляло, что о знаковой дуэли с Гриндевальдом не известно ничего, кроме самого её факта? Сравните с вашей дуэлью с Лордом. Два заклятия — убивающее и обезоруживающее — минута делов, а подробности известны всем. А ведь Лорд известен гораздо меньше Гриндевальда — только на территории Великобритании. А теперь вспомним прошлое: миллионы жертв, втягивание в войну магглов, нарушения Статута, война на всей территории Европы. Вы на самом деле верите, что подробностями победы над таким врагом никто не интересовался? Гриндевальд не смог поднять палочку на любимого человека, мистер Поттер, так что вся заслуга Дамблдора в том, что в молодости он сумел заставить такого человека, как Гриндевальд — влюбиться.

— Вам не кажется… — шокированно протянул Поттер, но Ариэль не дала договорить.

— Не кажется. Так вот Дамблдор — просто учитель, который спустя некоторое время занял пост директора. Учёный, а вернее ученик великого учёного, примазавшийся к открытиям своего великого учителя — Фламеля. Он был силён магически, с этим никто не спорит, и за долгую жизнью узнал многое, так что был бесспорно опасным противником, с которым все были вынуждены считаться, но на этом и всё. Он хотел приобрести власть, его подвиг стал забываться, авторитет подвергался сомнению, и потому, мистер Поттер, он и развернул компанию против Тёмного Лорда и использовал вас, мальчика из пророчества. И ему удалось вновь создать себе имя.

— Создать?

— Верно. До того, как я и сказала, он был просто сотрудником школы — не более. А вот после, интригами и подкупом, а так же шантажом неугодных…

— Вы переходите границы! — не выдержал Поттер. — Как у вас язык поворачивается обвинять Альбуса Дамблдора в подобной низости?!

Ариэль поджала губы, но ответила ровно:

— Соберите воспоминания у Пожирателей смерти, которые входили в Визенгамот. И вы убедитесь, что место председателя Дамблдор получил по одной причине — заставил политических противников воздержаться от голосования, шантажируя их причастностью к деятельности Тёмного Лорда.

— Это…

— Это реальность, мистер Поттер, а не детская сказка, в которой вы привыкли жить. Снимите уже шоры, сколько можно жить в темноте незнания?

Герой магического мира молчал, и Ариэль смягчилась:

— Послушайте, я понимаю, вы сжились с мыслью, что Дамблдор — хороший человек. И я не делаю из него монстра — как он сам поступил с Тёмным Лордом. Я не утверждаю, что всё плохое — его рук дело, однако кончик его бороды слишком часто мелькал в различных ситуациях, плачевно заканчивавшихся для всех с ним несогласных. Никто не знает достоверно, насколько Дамблдор виновен в тех несчастьях, что обрушились на нашу страну в последние десятилетия, да и не винит его никто особо, но то, что он замешан, что без него не обошлось — очевидно. Бывший директор был стратегом, он мастерски умел направить мысли собеседника в нужное ему русло. Я не называю его манипулятором и интриганом только из уважения к вам, мистер Поттер, но — подумайте над тем, что я сказала.

В этот раз Ариэль вошла молча — Поттер также не спешил начинать разговор. Пауза затягивалась, пока не превратилась в неуютную тишину.

— Вам не обязательно извиняться, — через десять минут произнесла Ариэль.

— А стоило бы, — буркнул тот, наконец-то обращая на неё взгляд. Он снял цепи, уже привычно выставил термос и пакет с бутербродами, и только после этого сказал: — Я был не прав.

— Бывает. Не расстраивайтесь так.

— Меня расстраивает не факт моей неправоты.

— Я понимаю, мистер Поттер. Поверьте, я действительно вас понимаю.

— Расскажите мне, что было дальше. Я вас перебил, когда вы говорили о том, что было перед возрождением Волдеморта.

— Вас интересует, как Пожиратели смерти восприняли его возращение?

— Да.

— Без энтузиазма, — улыбнулась та, с нескрываемым удовольствием наливая себе кофе. — Им только-только удалось восстановить своё положение в обществе — да и то не всем, забыть о годах унижений и вынужденного следования приказам, а тут — всё по новой. Однако все их ожидания и опасения не шли ни в какое сравнение с тем, с чем им пришлось столкнуться в реальности. Вы же видели его после возрождения — это уже был не человек. И дело вовсе не во внешности, в конце концов, быть отвратительным уродом — не преступление. Хуже было то, что его реакции и эмоции перестали поддаваться прогнозированию. Пожиратели не понимали, чем заслуживали наказания, а любая попытка призвать Лорда к здравому смыслу заканчивалась, в лучшем случае, на больничной койке после пыток Круциатусом или какой-нибудь другим тёмным проклятием. А уж приказы!.. Они отказывались верить, что истребление магглорождённых — то, чего требует Лорд, а когда поняли, что ошибки нет — были в полном шоке.

Пусть прирост магглорождённых в таком количестве чистокровных не слишком радовал, однако те были магами, а только это и имело значение. Убийство ни для кого не было чем-то невероятным, но одно дело — лишить жизни врага в бою, а совсем иное — становиться палачом по чьей-то прихоти. Пожиратели не желали этого. Однако метка была надёжнее цепей. Они не могли не выполнять приказы — им становилось физически плохо. И тогда они начали искать выход. Запугивали магглорождённых и принуждали приносить непреложные обеты покинуть магический мир на год или два, накладывали Империо — и отправляли в другие страны, а Лорду докладывали о том, что те мертвы. Кстати, лгать они не могли из-за метки, приходилось выкручиваться и придумывать расплывчатые формулировки: «В доме не осталось живых», «Их не осталось в нашем мире» и тому подобное. Не подумайте, что я пытаюсь убедить вас, будто Пожиратели смерти — невинные агнцы, вовсе нет. Но жестокосердечными тварями, какими их пытались представить с подачи Дамблдора, они тоже не были. Иногда приходилось убивать. Чаще всего, из-за присутствия Беллатрисы Лестрейндж или других фанатиков. Эта сумасшедшая не желала ничего слышать о несовершенстве Лорда, и, если её супругу не удавалось своевременно её нейтрализовать, рейд превращался в истребление — в противном случае мадам Лестрейндж бежала жаловаться Лорду. А, к примеру, Кэрроу — всегда был в авангарде, после него спасать уже чаще всего было некого.

С момента возрождения Пожиратели активно искали способы избавиться от власти Лорда, но даже эти мысли приводили к крайне неприятным для них последствиям в виде слабости, болезни или магической нестабильности, по которым Лорду не составило бы труда вычислить предателей. Так что поиски крестражей они были вынуждены уступить противникам…

— Подождите!!! — заорал Поттер и замолчал, даже рот закрыв руками, словно сам испугался эмоциональности реакции. Продолжил он почему-то шёпотом: — Они знали о крестражах?!

— Включите, наконец, разум, мистер Поттер, — тяжко вздохнув, словно наивность собеседника причиняла ей страдания, посоветовала Лэнгтон. — Существует не так уж много способов возродиться к жизни, и уж кому о них может быть известно, как не чистокровным волшебникам с огромными, собираемыми веками библиотеками?

— Боже мой… Мы столько лет мучились, храня тайну, по крупицам собирали информацию, боялись лишний раз взглянуть в сторону книг при посторонних, а оказалось… Мисс Лэнгтон… Это… это же просто невозможно…

— Успокойтесь, мистер Поттер, — она подалась вперёд и приободряющим жестом сжала его руку, — всё давно позади. Помните, я говорила о маленьком Драко Малфое?

— Помню, — глухо подтвердил тот.

— Так вот его странное поведение объяснялось тем, что он подвергся действию крестража. Происшествие с василиском в девяносто третьем году…

— Это Люциус Малфой подкинул дневник Риддла Джинни!

— Верно, — успокаивающе улыбнулась Ариэль. — Когда мы — старшекурсники — сообщили мистеру Малфою о ситуации со странным и необъяснимым поведением Драко, он понял, в чём может быть дело, и тут же поспешил избавиться от хранимой по приказу Лорда мерзости, плохо влияющей на его единственного сына.

— Ну да, и не придумал ничего лучше, как подкинуть крестраж Джинни.

Ариэль развела руками.

— О вражде между Малфоями и Уизли всем давно известно, хотя о её причинах, насколько я помню, ни одна из семей так и не сказала ни слова. Однако поверить в то, что целью мистера Малфоя была девочка, я не могу.

— Я же вам говорю…

— Нет-нет, мистер Поттер, я не сомневаюсь в ваших словах. Однако…

— Что? — устало спросил Поттер, кажется, готовый уже к чему угодно.

— Видите ли, в чистокровных семьях, к которым официально относятся и Уизли, всем членам, независимо от возраста, известны правила обращения с новыми или незнакомыми вещами. К примеру, после приобретения учебников взрослые маги обязательно проверяют книги — на всякий случай. Хотя покупали их вроде бы у проверенного торговца, лучше же перестраховаться, верно? Это же относится и к одежде, украшениям и многому другому. Что же до незнакомых вещей, обнаружив таковую, любой — я подчёркиваю это, мистер Поттер, любой! — чистокровный тут же позовёт взрослых или домовиков и не притронется к вещи до тех пор, пока та не будет тщательных образом проверена. Поэтому мне и кажется невероятным, что мисс Уизли оставила себе неизвестно как попавший к ней предмет, а её родители, славящиеся любовью к многочисленным отпрысках, так халатно отнеслись к выполнению своих обязанностей. Я могу лишь предполагать, но мне ситуация видится так: мистер Малфой подкинул крестраж одному из членов ненавистной семейки, тому, кому это было проще сделать, рассчитывая, что те сначала получат кучу проблем, пока будут доказывать, что получили крестраж случайным образом, а затем он будет уничтожен. Двое гиппогрифов одной Авадой. Наверное, Малфой был в полнейшем шоке, когда понял, что его идеально спланированная операция провалились из-за банальной глупости врагов.

— Знаете, я, кажется, перестал обижаться на ваши слова, — вдруг признался Поттер.

— У меня и не было цели вас обидеть.

— Понимаю, — отмахнулся тот, — но и вы поймите, вы каждым словом оскорбляете дорогих мне людей, мои идеалы и ценности.

— Я понимаю. Но, повторю ваши же слова, и вы поймите, я говорю правду, а то, что она оскорбляет ваши ценности — характеризует не меня, а их. Простите, но обожаемые вами Уизли, с которыми вы даже успели породниться, не заслуживают ни одного доброго слова. Я знаю, слизеринцы рассказывали, что Уизли не оставили вам ни одного шанса на свободу, они буквально окружили вас и задавили своим расположением, всячески навязываясь и убеждая всех вокруг, и вас в том числе, что они — ваши близкие. Но, мистер Поттер, это же отвратительно. Вы богаты, они бедны. Вы жили у магглов, они — маги, однако просветить вас относительно реального положения вещей в новом для вас мире они почему-то не спешили. Вы недавно возмущались, что этого не сделал Драко Малфой, с которым у вас с самого первого дня не сложились отношения, однако тот факт, что ваши «друзья» повели себя так же, вас не удивил. Они прокляты, вы по незнанию взвалили на себя часть проклятия. И снова: разве они остановили вас?

— Какое ещё проклятие? — подобрался Поттер.

Ариэль застыла, с открытым ртом глядя на него.

— Какое… Вы что же…

— Мисс Лэнгтон, — посуровел тот, — о каком проклятии вы говорите?

— Вы не могли не слышать, что Уизли называют предателями крови!

— Ах, это, — тут же расслабился Поттер. — Это всего лишь глупые предрассудки чистокровных…

— Вы — идиот, мистер Поттер? — ласково, словно обращаясь к сумасшедшему, спросила Ариэль.

— Мисс…

— Ответьте! — неожиданно резко приказала она, хлопнув ладонью по столу.

— Нет, — фыркнул тот.

— Тогда каково гриндиллоу вы несёте?! Какие предрассудки? Это проклятие. Самое обычное проклятие. Мало распространённое, потому что среди волшебников не так много кретинов, но всем известное проклятие. Вы что, не удосужились поинтересоваться, кого вводите в род?!

— Я не понимаю вас. Я люблю семью Уизли, Джинни моя жена, а скоро станет матерью моего ребёнка, так что… Я не знаю, о каких родах вы толкуете…

— Вы не проводили ритуал введения в род супруги? — тихо спросила Ариэль, вычленив то единственное важное, что имело значение.

— Зачем? Кому есть дело до этих архаичных штучек?

Выдохнув, она на несколько секунд даже прикрыла глаза, а потом улыбнулась, качая головой:

— Вы удивительно везучи, мистер Поттер. Однако удача может покинуть вас, если ничего не предпринять в ближайшее время.

— Я не понимаю…

— Ваш ребёнок будет проклят! — повысила голос Ариэль. — Не надо верить мне на слово! — поспешно продолжила она, видя, что Поттер намеревается возражать. — Идите и проверьте мои слова. И немедленно проведите ритуал над ребёнком, буквально в течение пятнадцати минут после рождения, иначе вы не сможете защитить его от проклятия, что передаст ему мать.

— Успокоитесь, — опешил Поттер. — Роды только через два месяца… Я успею всё проверить…

— Простите, — смутилась Ариэль. — Просто вы настолько… Простите.

— Расскажите мне уже всю историю Пожирателей, — устало попросил Поттер, не желающий прямо сейчас думать над словами о проклятии.

Ариэль потребовалось время на то, чтобы успокоиться. И чем дольше она смотрела на терпеливо ожидавшего её слов Поттера, тем сильнее поражалась, что ему удалось дожить до взрослого возраста: без мозгов и способности ими пользоваться жизнь казалась невероятной. Но… вот он Поттер, сидит напротив… Ариэль покачала головой, заставив себя отрешиться от обсуждаемого и вернуться к повествованию о прошлом.

— Да рассказывать-то больше и нечего. Почти все Пожиратели с нетерпением ждали, когда вы уже наконец сойдётесь с Лордом в дуэли, потому что терпеть этого ненормального становилось день ото дня всё сложнее. Вас прикрывали в ваших странствия по лесам, защищая от фанатиков и егерей, которым было плевать на всё, кроме вознаграждения, и которые без колебаний свернули бы вам шею при встрече. Не верьте, — засмеялась она, снова не дав Поттеру возможности возразить, — однако так всё и было. К девяносто восьмому году даже у недавно получивших метку успели раскрыться глаза, так что избавления хотели все. Но, в отличие от восемьдесят первого, теперь Пожиратели не собирались ждать конца, как покорное стадо, многие готовили себе пути отхода, и, раз уж вы стали аврором, вам должно быть прекрасно известно, насколько ничтожное количество Пожирателей смерти попали в Азкабан после вашей победы. В основном те, кто был ранен и потому и не успел скрыться с территории Хогвартса сразу после битвы.

— И вам известно, куда они сбежали?

Ариэль расхохоталась.

— Вы и вправду ждали положительного ответа?

— Нет, конечно, — улыбнулся тот, — но я же аврор, я обязан был спросить. А вы сами? Мы постоянно отвлекались от вашей истории, но мне всё ещё неизвестно, что было с вами после победы. Кроме того, что вас сместили с начальственной должности.

— Что было? Да ничего особенного. Хоть метки у меня и не было, сам факт, что я училась на Слизерине и ни разу не подверглась наказаниям от бродящих по коридорам Министерства Пожирателей смерти, послужил достаточным доказательством для таких, как вы, мистер Поттер, так что от меня довольно быстро избавились, попросту выжив с работы.

— И что вы делали?

— Вернулась к изготовлению артефактов, конечно. Открыла лавку в Косой аллее…

— В Лютном переулке, — исправил её Поттер.

— В Косой аллее, — настойчиво повторила Ариэль, — но имеющей выход и в Лютный переулок.

— И что?

— И всё. Делала артефакты, иногда встречалась с бывшими сокурсниками…

— Так как же так получилось, что вас осудили за укрывательство Пожирателей смерти?

— Мистер Поттер, я же только что сказала, что встречалась с бывшими сокурсниками. А до того я не скрывала, что некоторые из моих знакомых имеют метки.

— Вы недоговариваете.

— Возможно. Но я ведь не на исповеди.

— Не хочу оскорбить вас предложением, но вы можете выйти на свободу хоть сейчас. Достаточно лишь сказать, кто был тем Пожирателем смерти, которого у вас застали, и где его искать.

— Вы правы, предложение оскорбительно.

— Но разве свобода не стоит того? — тоном змея искусителя протянул Поттер.

— Нет, конечно. Меня приговорили к году тюрьмы, мистер Поттер, но даже если бы дали десять — это ничего бы не изменило. Я плохой человек, но не предатель.

— Вам ещё полгода сидеть.

— Верно.

— Без кофе и бутербродов.

— Я знаю.

— И у вас нет друзей.

— Вы не ошиблись.

— Так кого же вы так старательно защищаете?!

— Свою честь, мистер Поттер, как минимум, свою честь, — устало покачала головой она.

— Никто не узнает, что вы выдали преступника, — подался вперёд Поттер. — Я гарантирую, что ваше имя не будет фигурировать в бумагах…

— Вам стоит подумать о себе, мистер Поттер, — улыбнулась Ариэль, вставая. — Не затягивайте с вопросом о проклятии, разберитесь с ритуалом защиты как можно скорее. А пока — я бы хотела вернуться в камеру. Наш разговор перестал быть приятным.

Поттер поджал губы, явно недовольный неудачей, но продолжать уговоры не стал, поняв их бесперспективность на данном этапе.

— Что ж, в таком случае нам стоит сделать перерыв и немного отдохнуть друг от друга.

Ариэль протянула руки для цепей и выразительно взглянула на него.

— И да, я понял — поинтересоваться причинами оскорблений в адрес семьи Уизли.

Холодные мрачные коридоры гулким эхом сопровождали каждый шаг конвоира, заключённая же передвигалась совершенно бесшумно. Путь от допросной до лестницы не занимал много времени, а вот сам подъём был долог.

Охранник тяжело дышал и едва слышно бурчал ругательства в адрес Поттера, из-за визитов которого еженедельно приходилось лишних два раза за день преодолевать путь к камерам верхнего этажа. Роптать громче он не осмеливался, опасаясь застрять в Азкабане сверх срока наказания, но и молчать он не мог. Дэклан Риджес не был самым исполнительным аврором в истории, так что за два года службы уже в третий раз нарывался на дисциплинарное взыскание, заканчивавшееся прохождением службы в Азкабане — таково было общепринятое наказание для проштрафившихся авроров. И все три раза на недостойном поведении Риджеса ловил Поттер — что не добавляло тому любви к национальному герою.

После победы было много разговоров о гуманности и призывов убрать из Азкабана дементоров, однако дело хоть и не остановилось на одних лишь словах, до логического завершения доведено не было. Часть дементоров убрали, заменив охранниками-людьми, однако магических тварей оставалось преизрядное количество, которое уже не могло свести осуждённых с ума, но по-прежнему было способно превратить заключение в пытку. И три месяца работы в Азкабане, по мнению Риджеса, были слишком суровым наказанием за пару затрещин арестованным.

Каждый следующий этаж стимулировал фантазию Риджеса, оскорбления становились всё изощрённее, а вот шагал он всё медленнее. На его фоне лёгкая походка Ариэль выглядела откровенным издевательством. Насколько Риджесу не нравились визиты Поттера, настолько Ариэль нравились. Помимо скуки, упомянутой ей на первом допросе, вынужденное нахождение в четырёх стенах камеры означало неподвижность, отсутствие свежего воздуха и солнца, что, в свою очередь, вело к неизбежным болезням, лечить которые в Азкабане было некому. Ариэль прекрасно помнила, в каком состоянии находились сбежавшие Пожиратели смерти: запущенная пневмония была намного страшнее депрессии, спровоцированной дементорами, а влажные тёмные камеры служили рассадником различных плесеней, провоцирующий кожные заболевания. Так что еженедельные визиты Поттера помогали хоть ненадолго отсрочить неприятные последствия заключения, а уж приносимые им кофе и бутерброды…

Почти час спустя Риджес наконец достиг площадки верхнего этажа и, отдуваясь, повёл Лэнгтон к камере.

В первые приходы Поттера, когда за Ариэль являлись охранники, заключённые вскакивали с мест и приникали к решёткам, с жадным любопытством смотря на неё, но сейчас все привыкли к регулярным допросам и не обратили на её возвращение никакого внимания. Алекто Кэрроу, чья камера была в самом начале коридора, при виде Ариэль недовольно поджала губы. Ещё несколько лет назад довольно полная женщина, на тюремных харчах Алекто приобрела девичью стройность, вот только демонстрировать её было некому, и оттого и так не сахарный характер окончательно испортился: при виде ещё не утратившей формы Ариэль её знатно корёжило от зависти. Её сосед Рудольфус Лестрейндж улыбнулся; Ариэль не видела его в молодости из-за немалой разницы в возрасте, но слышала, что Руди, как звали его другие заключённые, обладал привлекательной внешностью. Сейчас же высокие скулы мужчины, обтянутые пергаментной кожей, делали его похожим на хищную птицу, и улыбка скорее пугала, чем располагала к себе. С другой стороны коридора помахал рукой Теодор Нотт, как и Ариэль получивший срок за укрывательство Пожирателей смерти, и вот ему она искренне улыбнулась в ответ: с юным Тео ей доводилось встречаться на чаепитиях в мирной обстановке, и в азкабановской атмосфере шапочное знакомство «друг друга» казалось почти тесной связью.

Наконец отгремели засовы на решётке её камеры, а шаги охранника постепенно затихали вдали, и только тогда последовал вопрос:

— Как прошло?

Ариэль уселась на лежанку и пожала плечами, встретившись взглядом с Эйвери.

— Да как обычно. Зашкаливающая глупость, масса упёртости, болезненное самомнение… Поттер, кажется, до сих пор не понял, что это — не маггловский мир.

— Он так и не сказал, что ему нужно?

— Ты знаешь, он впервые коснулся этой темы, — ухмыльнулась Ариэль. — Напомнил, что достаточно назвать имя, и я тут же окажусь на свободе.

— Ну так и назвала бы, — послышался голос Долохова.

Видеть Антонина в его лучшие годы ей не доводилось, так что кроме давно утративших актуальность снимков из «Ежедневного пророка», составить мнение о внешности мужчины было не с чего, однако если после — суммарно — девятнадцати лет Азкабана его голос по-прежнему звучал властно, можно было сделать вывод, что «Тони» далёк от старческой немощи.

— Имя и место, — со вздохом уточнила Ариэль.

— Я не понимаю, чего ты упорствуешь, — не отступил Антонин. — Назови ты любое место. Не твоя же проблема, что разыскиваемый преступник успел сбежать до того, как авроры прибыли. Зато сама окажешься на свободе.

— Они не такие идиоты, — возразил Эйвери.

— Ну так и она не дура, могла бы придумать достоверную сказочку, — досадливо сплюнул Долохов.

— Как у вас всё просто, Антонин, — улыбнувшись Эйвери, с которым успела подружиться задолго до Азкабана, Ариэль повысила голос, чтобы Долохову было лучше слышно: — Им нужен арест, а не мои слова. Помилование я получу только в том случае, если предоставлю замену себе для этой камеры. А это, как вы понимаете, меня не устраивает.

Долохов что-то пробурчал и не стал продолжать давно надоевший спор, зато активизировался Рабастан Лестрейндж, сидевший в камере слева от Ариэль.

— Ты не сказала, почему не стала сразу отрицать свою причастность. Изобразила бы попавшую в беду девушку, и всё. Зачем ты призналась, что укрываешь Пожирателя смерти?

Пользуясь тем, что Рабастан не может её видеть, Ариэль закатила глаза, чем насмешила Эйвери.

— Авроры были уверены, что получат от меня нужную информацию, поэтому не бросили все силы на погоню. А когда стало очевидно, что на меня не действуют веритасерум и легилименция… или, вернее, они пришли к заключению, что я не владею необходимой информацией, след уже остыл.

— Кстати, а я благодарил тебя за тот артефакт, что нейтрализует действие сыворотки правды? — вдруг спросил младший Лестрейндж.

— Не помню, — честно ответила Лэнгтон.

— Ну тогда сделаю это сейчас. Спасибо.

Она засмеялась и, понизив голос, так, чтобы её слышали не все заключённые, а только ближайшие соседи, сообщила:

— У вас сегодня будет праздник, — Эйвери заинтересованно привстал с лежанки, вопросительно уставившись на неё через две решётки. — Мне удалось стянуть кое-что.

При виде бутербродов глаза Эйвери расширились, и он непроизвольно сглотнул.

— Что там? — поторопил Лестрейндж, который не мог видеть Ариэль, зато мог наблюдать за пантомимой Эйвери.

— Подарки, — усмехнулась та, аккуратно укладывая пакет с одним бутербродом на металлическую тарелку, и толкнула ту через коридор к камере Эйвери. Протянув второй бутерброд влево через решётку, она приглашающе позвала: — Твоя порция, Рабастан.

Дрожащая рука взяла подарок с такой осторожностью, будто это был не хлеб с мясом и сыром, а яйцо феникса. Ариэль слышала, как Лестрейндж с шумом втянул в себя воздух, наслаждаясь запахом свежей вкусной еды, видела, как то же самое делает Эйвери, и не стала их смущать, вернулась на лежанку и отвернулась. Остальные заключённые, заметившие передачу, старательно подавляли в себе зависть.

Пожиратели были давно знакомы между собой, а к новичкам всегда относились настороженно: мало ли, вдруг Аврорат решит подсадить к ним своего человека? Так что встретили её отнюдь не ласково. Будь Ариэль чувствительна к людскому мнению, ей пришлось бы туго, но ей неимоверно повезло, что её камера оказалась рядом с младшим Лестрейнджем. Рабастан был одним из тех двоих Пожирателей смерти, которых она лечила после побега, и именно он предоставил ей рекомендации, благодаря которым её оставили в покое, а со временем даже стали нормально общаться.

Около часа спустя Рабастан её позвал. Ариэль подошла к общей стене.

— Новостей никаких нет? — едва слышным шёпотом спросил он.

— Нет, — так же тихо ответила она. — Мне удалось перевернуть представление о мире Поттера настолько, что он почти перестал доверять своему окружению. Он бегает проверять каждое слово, но я же говорю правду, так что его разочарование день ото дня становится всё сильнее.

— Ты правда веришь, что сможешь нас вытащить?

— Не знаю, Стэн, — честно ответила Ариэль, — но разве регулярные водные процедуры не доказывают, что шансы добиться желаемого от Поттера есть?

Лестрейндж тихо рассмеялся.

— Ты вертишь им, как захочешь?

— Не преувеличивай. Он упрямый и недоверчивый несмотря на всю свою гипертрофированную веру в лучшее. Однако сам по себе Поттер не злой человек. А ещё он довольно наивный. Я уже убедила его, что Дамблдор не был положительным героем, а Пожиратели, наоборот, чуть ли не жертвы этой истории. Я раскрыла ему глаза на друзей, и, кажется, спасла его сына от проклятия предателей крови. Оказалось, он воспринимал это словосочетание исключительно как оскорбление. Поразительная беспечность… Благодарным он вроде умеет быть, так что вполне возможно, что удастся подтолкнуть его к тому, что нужно устроить пересмотр дел.

— Ты, главное, не нарвись на увеличение срока, — вставил Лестрейндж. — Я, конечно, всё понимаю, но…

— Не волнуйся, — перебила Ариэль, опасаясь, что Рабастан произнесёт вслух истинную причину её готовности молчать и терпеливо ждать окончания срока, вместо того, чтобы выдать всю информацию, что желает получить Аврорат, и тотчас оказаться на свободе. — Я справлюсь.

— Верю, — хмыкнул тот, — у тебя есть ради чего стараться.

Ариэль кивнула, хотя видеть её собеседник не мог, и вернулась на лежанку.

Рабастан и Эйвери были единственными, кто знал правду. И она готова была на что угодно, чтобы так и оставалось впредь.

* * *

Поттера не было почти три недели, и Ариэль с Рабастаном почти смирились с тем, что план провалился, когда в коридоре снова загрохотали шаги охраны. Всё заключённые подобрались, обмениваясь взглядами, но не говоря ни слова.

— Лэнгтон! На выход!

Ариэль без возражений позволила заковать себя в цепи и двинулась к выходу. Обменявшись улыбками с Эйвери, она бросила взгляд на Лестрейнджа — тот подмигнул и вскинул вверх кулак в победном жесте, — и, не дожидаясь тычка в спину от охранника, зашагала к лестнице.

— Добрый день, мисс Лэнгтон, — сухо приветствовал её Поттер, указав на свободный стул.

— Возможно, — безэмоционально кивнула Ариэль, усаживаясь.

— Я проверил ваши слова, — сообщил он и добавил: — Все ваши слова. Они подтвердились.

Ариэль промолчала, не уверенная, какая реакция будет уместна в данном случае, ведь если Поттер говорил о том, что обнаружил проклятие на Уизли, радоваться факту подтверждения явно будет не лучшим её решением. Однако тот факт, что цепи Поттер с неё снял, говорил о многом.

— И у меня к вам вопрос, — так ничего и не дождавшись, вновь заговорил он.

— Слушаю вас.

— Вы знаете, как избавить моего сына от участи предателя крови?

Мысленно улыбнувшись — Поттер действовал в соответствии с её планом, — Ариэль невозмутимо кивнула:

— Да.

— Вы поможете мне?

— Нет.

Поттер скрипнул зубами, но его лицо не изменилось.

— Вам плевать на судьбу маленького ребёнка?

— Мы уже обсуждали этот вопрос, мистер Поттер. Я — заключённая Азкабана, вы — аврор. В данных обстоятельствах мы враги. Вас удивляет, что ваши несчастья меня не трогают?

— Что вы хотите за то, чтобы мне помочь? — не отводя взгляда, прямо спросил Поттер холодным тоном.

Ариэль не спешила с ответом. Она молча смотрела на визави, и в её взгляде не было ни намёка на интерес.

— А что вы можете? — наконец нарушила она молчание. — Вы всего лишь аврор, причём уважающий закон. Вы не отпустите меня или того, кого я назову, на свободу. Не закройте дело, которое мне было бы желательно закрыть. Не прекратите преследовать людей, что мне дороги. Что вы можете, мистер Поттер? И, надеюсь, вы понимаете, что откупиться деньгами вам не удастся.

— Я понимаю, — кивая, он не выглядел довольным, но и разочарование было не велико: всё же на столь простое разрешение проблемы он не рассчитывал.

— В таком случае, какую альтернативу вы видите?

— Называть свою цену вы, как я вижу, не желаете. Боитесь продешевить? — прищурился Поттер.

— Верно, — откровенно ответила Ариэль, ни чуточки не смутившись. — У вас нет вариантов, мистер Поттер. Если бы вы нашли мастера, не пришли бы ко мне. А сдаться и обречь собственного ребёнка вы не сможете. Так что, — она развела руками, — я могу требовать, чего угодно.

— Так требуйте! — наконец утратил спокойствие Поттер. — Скажите, чего вы хотите?!

Он вскочил на ноги и принялся бегать по допросной, заламывая руки.

— Сядьте и успокойтесь.

— Вы не понимаете!..

— Мистер Поттер, вы снова вообразили себя самым несчастным человеком в мире? Не стоит. Поверьте, у других людей тоже бывают серьёзные проблемы, и ваша личная трагедия меркнет перед ними. Эгоизм вам не к лицу. Мы с вами уже выяснили, что я могу вам помочь. Осталось сойтись в цене.

— Назовите вашу цену! — потребовал тот, однако всё-таки сел обратно на стул и попытался успокоиться.

— Не так быстро. Когда срок родов?

— Через месяц примерно.

— Ну вот видите, куча времени.

— Мисс Лэнгтон, вы хотите заставить меня унижаться?

— Мерлин упаси! Разумеется нет! Я всего лишь пытаюсь донести до вас мысль, что вы должны определиться с границами, переступить которые не сможете.

— Я определился!

— Вы лжёте, мистер Поттер. И ладно бы мне — я вам никто, но вы обманываете самого себя.

— Просто скажите, чего вы хотите!

— Хорошо. Для начала я хочу непреложный обет, что весь процесс обсуждения условий нашей с вами сделки останется известен лишь нам двоим вне зависимости от её успешности, и вы никогда ни при каких обстоятельствах не станете использовать полученные сведения.

— Что это значит?

— Это значит, мистер Поттер, что если я потребую воскресить Тёмного Лорда и укажу место расположения его крестража, вы не пойдёте его уничтожать после того, как откажите мне.

— У Волдеморта был ещё один крестраж?! — заорал Поттер, снова вскакивая на ноги, отчего его стул с грохотом отлетел назад.

Ариэль поморщилась.

— Понятия не имею. Я привела пример, не более.

Он с шумом выдохнул, некоторое время сверлил взглядом невозмутимо созерцающую его Лэнгтон и, так и не дождавшись, чтобы она первой отвела взгляд, опустил голову и, подняв стул, тяжело осел на него. Помолчав ещё с минуту, он вздохнул и решился:

— Хорошо. Я согласен на обет. Что ещё?

— Сначала — обет, — возразила та, выразительно глядя на собеседника.

— У вас нет палочки.

— Это ваша проблема, — неприятно усмехнулась Ариэль.

На этот раз Поттер явился уже на следующий день, причём прямо с утра. Хмуро поприветствовав Ариэль, он наложил на двери запирающие и заглушающие чары и повернулся к ней с решимостью во взоре.

— Мисс Лэнгтон, я нарушил массу правил, но всё же принёс вам палочку. Однако просто так отдать вам её я не могу. Это не та поделка, что в прошлый раз, обет, как вам наверняка известно, может быть принесён только с нормальной палочкой, так что на ней нет никаких ограничителей, и это подводит нас к вопросу обеспечения безопасности. Мне придётся вас связать…

— Делайте всё необходимое, — совершенно спокойно кивнула она, с пониманием улыбаясь. — Сейчас нам обоим выгодно, чтобы противоположная сторона не пострадала, но вам, очевидно, этого мало.

Поттер не стал отвечать, приступив к сотворению ограничивающих чар. Несколько минут спустя он опустился на противоположный стул и потёр шрам в виде молнии.

— Что ж… Я готов.

— Палочку, пожалуйста, — повернув прикованную к столу руку ладонью вверх, попросила Ариэль. Тот с явной неохотой протянул ей просимое рукояткой вперёд. — Благодарю. Теперь вашу руку, мистер Поттер.

На этот раз он не колебался. Сжав тёплые мягкие пальца, Ариэль прямо посмотрела в его глаза.

— Клянётесь ли вы… — над текстом обета она думала не один день. Знала, что другой возможности у неё не будет, а потому нельзя допустить расплывчатых формулировок или двояких толкований, и сейчас слова лились свободно — всё давно было продумано.

— …Клянусь, — в последний раз произнёс Поттер, разрывая рукопожатие и одновременно свободной рукой буквально вырывая волшебную палочку у Ариэль.

— Ну вот и всё, — слегка улыбнулась та, игнорируя грубость. — Теперь пути назад нет.

— Я всё ещё могу отказаться от ваших условий, — буркнул Поттер.

Ариэль хмыкнула, не став ничего говорить. По наивности Поттер даже не понял до конца, в чём клялся, но ей это было лишь на руку. Зачем тыкать возможного союзника носом в его собственную глупость? Для совместной деятельности это пользы не принесёт, лишь вызовет желание противоречить… Это лишь страховка, воспользоваться которой Ариэль собиралась исключительно в случае отказа.

— Теперь вы можете озвучить вашу цену.

— Сначала я расскажу, что нужно для вашего ребёнка. Может, вы уже на этом этапе откажетесь.

— Хорошо! — буквально прорычал взбешённый новой задержкой Поттер.

— Предательство крови — проклятие, передаваемое от родителя к потомку, — начала Ариэль. — Вы сами убедились в его наличии у новоприобретённых родственников, не так ли? Мне нужно знать, что конкретно вы увидели.

— Чёрную ауру, — поморщился Поттер, словно даже вспоминать увиденное было неприятно.

— Тёмную или чёрную? — деловито уточнила Ариэль.

— У Артура и Молли — чёрную…

— Артур и Молли — это родители вашей жены?

— Да.

— Хорошо. Всё правильно. А у остальных?

— У братьев Джинни — серая… Мутная… Я не знаю, как объяснить.

— А у неё самой? — отмахнулась от подробностей Ариэль.

Поттер словно постарел в одну секунду на десятки лет.

— Тёмно-серая. Почти чёрная, как у родителей. Пульсирующая…

— Хм… Это нехорошо… — Поттер молчал, но и его обречённого взгляда было достаточно, чтобы Ариэль принялась объяснять. — В зависимости от тяжести проклятия, оно может как сделать ребёнка сквибом, так и ограничиться общими неудачами, проблемами со здоровьем, магическими уродствами или даже мелкими недостатками… На примере старших Уизли — каковы они в магии?

— Молли занимается домом, Артур…

— Мистер Поттер, это не то, что я хочу услышать, — недовольно поморщилась Ариэль. — К примеру… О! Ведь это миссис Уизли убила Беллатрису Лестрейндж? — тот кивнул. — Вы помните, как она себя чувствовала после этого?

— После битвы? Ужасно, разумеется! У неё же сын погиб!

— Меня не интересует её душевное состояние, — терпеливо вздохнула Ариэль. — Она колдовала?

— Н-нет… — неуверенно протянул он и после недолгой паузы добавил: — Она больше года вообще не колдовала. Даже домашним хозяйством не занималась. Но это из-за смерти Фреда…

— Нет, мистер Поттер, это из-за того, что она воспользовалась мощным заклинанием для убийства мадам Лестрейндж, если позволите финансовую аналогию, она разом потратила всё накопленное. Судя по описываемому вами цвету ауры, старшее поколение Уизли вместе заработали проклятие — в одно время. Предательство испокон веков считалось одним из самых тяжких преступлений, и наказывалось оно соответственно. Предательство крови — это не ругательство, мистер Поттер, а проклятие, и оно не может никак не проявляться. В данном случае оно выражено в слабых магических способностях. Мне неизвестно, каковы как маги были старшие Уизли до того, как получили проклятие, однако, не предприняв ничего, они с каждым прожитым днём слабеют магически, да и физически — что очевидно по их внешнему виду. Посмотрите, насколько старше своих ровесников они выглядят. Проклятие не всегда означает приговор. Магия… она не живая, разумеется, но всё же разумна. Она даёт возможность всё исправить, заслужить прощение. Или хотя бы выкупить его. Если ваши наблюдения верны и в отношении цвета аур у детей старших Уизли, то это означает, что старшее поколение… они не предприняли ничего, чтобы их защитить. Не думаю, что они не поняли, что произошло, наверное, просто не знали, что можно сделать, однако время упущено, и взрослым Уизли уже не помочь. Качество их жизни будет постепенно ухудшаться, да и срок сократится, но самому физическому существованию угрозы нет. А вот их потомкам ещё можно… Хотя… — Ариэль запнулась на секунду, но тут же помотала головой. — Впрочем, меня это не касается. Поговорим непосредственно о вашем ребёнке. Цвет ауры вашей жены свидетельствует о том, что ребёнок родится проклятым. Единственная возможность этого избежать — провести ритуал сразу после его рождения. И вот тут мы упираемся в первое препятствие. Ритуал при родах — первый шаг, он лишь воспрепятствует укоренению проклятия. Само оно будет витать вокруг, пытаясь добраться до ребёнка, и, единственный выход — в течение первого года жизни изолировать малыша от всех проклятых.

— Вы говорите, что Джинни не сможет видеться с собственным ребёнком?! — ахнул Поттер.

— Да.

— Но ведь она его мать!

— Вы не пришли бы ко мне с волшебной палочкой, если бы не знали, что проклятие предательства крови в третьем поколении — это приговор. Вам известно, что проклятый ребёнок не проживёт и нескольких лет, а если выживет — останется магически, физически или умственно неполноценным, то есть сквибом, калекой или идиотом… Мистер Поттер, вам придётся сделать выбор: здоровье и жизнь для вашего ребёнка или недолгое счастливое материнство для вашей жены.

— Мари-Виктуар уже года четыре! И с ней всё в порядке… — Ариэль недоумевающе смотрела на него, так что Поттер счёл нужным пояснить: — Это дочь старшего сына Уизли Билла.

— Того, что женился на полувейле? — уточнила она и улыбнулась: — Я не стала упоминать это, поскольку вы — не магическое существо, однако это тот самый идеальный способ избавиться от некоторых ужасных проклятий, к которому изредка прибегают все чистокровные семьи.

— У Джорджа тоже недавно родился сын…

— И вы готовы поставить жизнь своего ребёнка на кон? Вы уверены, что тот мальчик здоров?

— Хм…

— Очевидно, вы уже и без моих подсказок сами вспомнили что-то, опровергающее это.

— Д-да… Он очень слабый, и маленький, и всё время болеет…

— Мистер Поттер, — очень мягко обратилась к нему Ариэль, — я понимаю, вам очень трудно смириться с правдой, принять её, но, клянусь вам, я ничего не выдумываю…

— Я знаю, — глухо произнёс он. — Я же не просто так согласился принести вам палочку. Я успел узнать достаточно, чтобы понять, насколько всё серьёзно.

— Тогда… могу я продолжить? Спасибо. Вашему ребёнку предстоит лишиться не только матери. В первый год — абсолютная изоляция, позже можно будет познакомить его с семьёй — но только под защитой артефактов! Ему не стоит вообще контактировать с носителями проклятия, однако редкие исключения не станут фатальными. Если я буду жива и на свободе, я позабочусь о том, чтобы уберечь его.

— Хорошо.

— Это не всё. Поскольку вы не ввели свою жену в род, на вас проклятия нет, но когда вы с ней — оно оказывает на вас влияние. В первый год после рождения ребёнка, если вы собираетесь проводить с ним время, вам тоже нельзя контактировать с Уизли.

Поттер едва не застонал. Уронив голову на сцепленные замком руки, он сгорбился на стуле, и Ариэль замолчала, не зная, как его утешить.

— Скажите, а Рон с Гермионой… У них тоже скоро должен родиться ребёнок…

— Давайте решим вопрос с вашим наследником, мистер Поттер. Если я окажусь на свободе на своих условиях — тогда можно будет обсудить потомство ваших друзей.

Нехотя кивнув, Поттер взял себя в руки и вернулся к деловому тону.

— Что ещё?

— Траты, мистер Поттер. На изготовление защитных артефактов мне потребуются определённые редкие материалы, лаборатория…

— Технические стороны вопроса не проблема.

— А как насчёт законности?

— Что вы имеете в виду? — не понял тот.

— Неужели вы не догадались, что нужные ритуалы, разумеется, запрещены Министерством магии? Я вовсе не стремлюсь увеличить срок своего пребывания в Азкабане, спасая чужого ребёнка.

— Я что-нибудь придумаю, — обречённо вздохнув, пообещал Поттер.

— Значит, с этой частью условий вы согласны? — подвела промежуточный итог Ариэль.

— У меня же выбора иного нет, кроме как согласиться, — вздохнул тот. — Моей семейной жизни явно придёт конец, но, уверен, Уизли поймут, что мною движет. — Ариэль удержала неуместный смешок, хотя в понимании предателей крови сильно сомневалась. — Не пора ли вам озвучить свои условия?

— Думаю, самое время. Во-первых, я хочу, чтобы вы уничтожили определённые документы, что есть в Аврорате на трёх человек.

— На кого?

— Пока это не важно, — уклонилась от прямого ответа Ариэль. — Мы обсуждаем ваше принципиальное согласие.

— Вы требуете, чтобы я проник в архив и…

— Не все следы преступлений, мистер Поттер, лишь часть. Но, даже если нужный документ из дела фигуранта окажется на столе министра — он должен быть уничтожен.

— Продолжайте, я подумаю, что с этим можно сделать.

— Нет, так не пойдёт, — откинулась она на спинку стула. — Если хотя бы с одним пунктом моих требований вы не согласитесь, дальнейшее обсуждение теряет смысл.

— Хорошо, — скрипнул зубами Поттер, — я сделаю это, если смогу. Дальше!

— Во-вторых, я хочу, чтобы вы инициировали пересмотр дел Пожирателей смерти с учётом той информации, что получили от меня и выяснили в процесс поиска опровержений.

— Как вы себе это представляете? — изумился Поттер. — Это вне моей компетенции.

— Я не требую невозможного, мистер Поттер, — улыбнулась Ариэль. — Я же не предлагаю вам добиться для всех свободы. Но после всего, что вы узнали, неужели вы по-прежнему придерживаетесь мнения, что все Пожиратели смерти — зло, что никто из них не заслуживает снисхождения?

— Может быть…

— А ведь вы знаете совсем мало. Я не жду, что их вдруг завтра же выпустят на свободу, но уменьшения срока многие из них заслуживают.

— Х-хорошо, — с запинкой произнёс Поттер. — Не представляю, как этого достичь, но обещаю тщательно всё обдумать.

— Я могу с этим помочь.

— Хорошо, — на сей раз твёрдо повторил Поттер. — Если вы подскажете, как этого добиться, я сделаю всё от меня зависящее, чтобы подтолкнуть министра к мысли о пересмотре.

— Замечательно. Ещё мне бы хотелось, чтобы вы подняли вопрос с отменой того самого дополнения к закону о Пожирателях, из-за которого я оказалась в Азкабане.

— Укрывательство?

— Верно. Нельзя наказывать людей за преданность семье и родным.

— Хм.

— Я не за себя прошу, — добавила Ариэль. — Я готова отсидеть свой срок до конца, но меня-то вы вытащите, я вам нужна, а вот тот же мистер Нотт-младший… Состояние его здоровья внушает мне определённые опасения.

— Какое вам до него дело?

— Никакого, — пожала плечами Ариэль. — Это не условие, а просьба.

— Ясно. Больше у вас нет требований?

— Нет.

Поттер некоторое время смотрел на неё, словно ожидая, что этот ответ окажется шуткой, и Ариэль продолжит перечислять условия. Но минуту спустя стало очевидно, что та закончила, и он не удержался от вопроса:

— Вы могли требовать всё что угодно. Уверен, вы уже поняли, что я готов согласиться на всё, лишь бы спасти своего ребёнка. Но вы… Я принёс обет, что сохраню в тайне всё, что вы скажете, так скажите же мне, что вами движет?!

— Вы не поверите, мистер Поттер, но мною движут самые обычные, я бы даже сказала примитивные человеческие реакции. Я всего-навсего хочу быть со своими близкими и не бояться каждую минуту, что потеряю их.

— Кто они? Пожиратели смерти? Тот человек, сведения о котором вы скрываете, из-за нежелания выдать которого вы и оказались здесь — он ваш близкий? Кто он вам?

— Не слишком ли много вопросов?

— Я имею права знать, в конце концов, мы с вами теперь подельники! И, если вам ничего не грозит в случае моего провала — обет не позволит мне сдать вас, то моя жизнь висит на волоске. Кто знает, может, через месяц я займу соседнюю с вами камеру?

— Я надеюсь, вы успеете выполнить свою часть сделки, и тогда для вас и камера освободится, и я получу возможность спасти вашего сына.

Вручив Поттеру длинный список того, что необходимо приобрести или подготовить к предстоящему ритуалу, Ариэль была уверена, что не увидит его в ближайшие дни, а то и недели, и потому появление охранника на следующий день её удивило.

— Лэнгтон! На выход!

Обменявшись с Рабастаном встревоженными взглядами, Ариэль поспешила покинуть камеру. Поттер ждал её в допросной: в несвежей мантии, с огромными синяками под глазами и растрёпанными волосами, искусанными губами, на которых кое-где виднелись следы запёкшейся крови, он являл собой иллюстрацию отчаяния.

— Вы себя нормально чувствуете? — не смогла удержаться от вопроса Ариэль.

— Не спрашивайте, — отмахнулся тот и признался: — У меня вчера был очень насыщенный вечер. Кстати, я вам кофе принёс.

Улыбнувшись, она похлопала его по руке.

— Спасибо. Постарайтесь хотя бы немного расслабиться. Вы, мистер Поттер, как взведённая пружина.

— Знаю, — невесело усмехнулся тот. И, не дожидаясь, пока Ариэль сядет, сразу приступил к рассказу: — Из Азкабана я направился в дом миссис и мистера Уизли, и у нас состоялся очень неприятный разговор. Вернее, сначала — безобразный скандал, а уже потом неприятный разговор.

— Но вы их убедили.

— Не совсем. Скорее, я их заставил, — Поттер тяжко вздохнул. — Вот вы говорили, что всем прекрасно известно, что означает это «предатель крови», а я сомневался. Когда я сообщил, что узнал истинное значение этого оскорбления, мне больше и рта раскрыть не дали. Только что я был любимым сыном, а минуту спустя — неблагодарным зазнавшимся мальчишкой. Если бы вы всё мне не разъяснили, я и не открыл бы те книги, ничего не узнал бы… я бы снова позволил себя убедить, что все чистокровные волшебники, кроме Уизли, конечно, спят и видят, как бы меня обмануть. А на самом деле, лгали мне именно близкие, а правду я слышал только чуть ли не от врагов. Противно.

— Сочувствую.

— Знаете, что самое неприятное? — продолжил он, словно говорил сам с собой. — Они же не со зла мне лгали в глаза. Считали, что оберегают меня от ненужных неприятностей. Мол, чего говорить, если поделать всё равно ничего нельзя. Я так и не понял, почему они в этом так уверены? Неужели только потому, что у них самих не было нужных знаний или возможности снять проклятие? Они, кажется, и вправду верят, что отрицая проклятие, они от него избавляются. Я спросил, почему они ничего не предпринимали, но ответа не получил. Вообще никакого. Зато мне было с претензией сказано, мол, они видели, что мы с Джинни хотим быть вместе, вот и не стали ничего говорить, вроде как, чтобы не разрушить нашу любовь. Но у меня сложилось впечатление, что они бы ни при каких обстоятельствах не стали бы рассказывать правду. Неприятно это признавать, но, кажется, несмотря на часто повторяемые слова о том, что ко мне хорошо относятся, порядочным человеком они меня не считают. Иначе сомнения в том, что я не бросил бы Джинни, узнав о проклятии, объяснить трудно. Но даже если они во мне и сомневались, не понимаю, как они могли упустить шанс помочь собственной дочери?

Поттер сплюнул, а Лэнгтон не сдержала смешок — такой идиотизм не укладывался у неё в голове. Можно лгать ради выгоды или из страха, но лгать, отрицая реальность…

— Невероятно!

— Я, конечно, знал, что они не обрадуются, когда я заговорю на эту тему, но всё же не ожидал такого отпора. И ведь понимают, что обрекают собственного внука на ужасную судьбу, а то и смерть, но при этом не признают, что моё предложение — единственный возможный выход! Видите ли, я, гад такой, хочу бросить их любимую доченьку. А то, каково будет доченьке, если своим бездействием мы убьём ребёнка — забывают. Я раз сто, наверное, повторил, что не собираюсь разводиться. Что как только ребёнок будет в безопасности, мы снова будем вместе. Да, всё это очень неприятно, но ведь я не просто так надумал разъехаться! В конце концов, это они не предупредили… Ох.

Ариэль молчала, давая возможность выговориться, но Поттер не стал злоупотреблять её терпением:

— Простите. Я всё ещё в шоке. В общем, когда уговоры ни к чему не привели, мне пришлось пригрозить, что я немедленно соберу всю семью и расскажу новоиспечённым миссис Уизли — а их три штуки, к слову, и ни одна из них, кроме Одри, наверное, не согласится на покорное молчание, — во что их втравили молчанием, а выход не подскажу. Конечно, я не собираюсь просто наблюдать за тем, как с их детьми происходят несчастья, я обязательно помогу, возможно, даже вас буду умолять об этом, но сейчас меня интересует собственный сын или дочь. Если потребуется, я смогу проявить жёсткость — Уизли это знают. В общем, расстались мы почти врагами, однако я потребовал от миссис Уизли поклясться, что она никаким образом не попытается вмешаться. Джинни я пока ничего не говорил… Знаю, это подло, но я не готов сейчас объясняться с ней. Она не поймёт… Вернее, не захочет понимать — вы сами видели, моя реакция была далека от спокойной, а ведь ваши слова я сначала даже не принял близко к сердцу, а Джинни… — Поттер слегка улыбнулся, видимо, вспомнив что-то о супруге, и тут же нахмурился. — Она ничего не знает об этом проклятии, родители же молчали, а слова всяких малфоев, сами понимаете, на веру не принимались, но и отмахнуться от того, что я скажу, она не сможет, я же ей не враг, чтобы говорить такие ужасные вещи без веской причины… На истерики у меня сейчас просто нет времени, столько всего нужно сделать, а рассчитывать на то, что она спокойно выслушает — глупость. Я знаю свою жену, её только и можно, что поставить перед фактом, иначе ничего не добиться, Джинни та ещё упрямица.

— Да и нервничать сейчас ей противопоказано, — одобрила решение Ариэль.

— Да, и это тоже, — благодарно кивнул он. — Боюсь даже подумать, что меня ожидает, когда я заберу у неё ребёнка, но Джинни поймёт. Пусть не сразу, но, уверен, его здоровье для неё будет важнее собственных чувств, — он немного помолчал, а потом извинительно улыбнулся: — Простите, что вывалил всё это на вас.

— Ничего страшного.

Ответ был почти что искренним, выслушать Поттера было нетрудно; сложнее было удержаться от вопросов, возникающих от его слов. Семейство Уизли не понимали — это было общим впечатлением всех знакомых магов. Презирали, но, одновременно, недоумевали, почему они ничего не предпринимают для улучшения своего положения. В конце концов, общество сошлось на мысли, что те просто не афишируют предпринимаемые для снятия проклятия шаги, но сложа руки не сидят, и вот теперь Поттер опроверг это заключение.

Ариэль, как и многие другие, считала, что ради детей можно сделать всё что угодно, и никакие законы и запреты не могут остановить любящего родителя, и наглядное доказательство обратного её шокировало. Как, имея семерых детей, можно отмахнуться от проклятия?! Что руководило Уизли? Почему, зная о последствиях для внуков — а не знать они просто-напросто не могли, — те умудрились не только не предпринять ни одного шага к их спасению, но ещё и недовольство демонстрируют готовностью Поттера сберечь собственного ребёнка и их внука…

Однако, что бы она ни думала, понимала — у Уизли могли быть причины для такого поведения, и огульно осуждать — неправильно. А потому просто промолчала, позволяя Поттеру продолжать рассказ.

— Я пришёл потому, что общением с Уизли мой вчерашний вечер не ограничился. От них я направился к Кингсли… министру Брустверу. Хотел прощупать почву насчёт вашего требования, и к моей полной неожиданности так получилось, что тот сам предложил подумать над смягчением наказаний за укрывательство Пожирателей. Он почти что вашими словами сказал, что неправильно осуждать сына за нежелание смерти отца. Я сначала удивился, что он со мной это обсуждает, но Кингсли пояснил, что решение принято и вот-вот будет утверждено, а он просто решил предупредить — всё же речь идёт о семьях Пожирателей, многие могут быть против, и моя поддержка не лишняя, — Поттер вздохнул: — Лояльность Мальчика-Который-Выжил по-прежнему ценится министрами. Пересмотр дел будет назначен в ближайшее время, но всё же сомневаюсь, что достаточно скоро, а ждать долго я не могу, сами понимаете. В общем, пару месяцев это точно займёт, так что я намекнул, что мне очень нужен артефактор, и… — Поттер вдруг замолчал и нахмурился.

— Что?

— Да просто понял, что всем прекрасно известно о том, что Уизли прокляты, но никто не предупредил меня перед свадьбой, даже не намекнул…

— Мистер Поттер, в магическом мире не принято лезть в чужую личную жизнь, — справедливости ради возразила Ариэль.

— Может, и не принято, но тот же Бруствер звал меня своим другом; уж он-то точно знал, что я ничего не смыслю в таких вещах, но промолчал. Да и о беременности Джинни многие знают, они наверняка понимают, что будет с ребёнком без своевременного вмешательства артефактора, но молчат… Чёрт! Они же мои друзья! Как они могут так со мной поступать? Неужели всем настолько наплевать на меня? — он едва не зарычал, поняв, что никакая дружба не заставила людей сказать ему правду. Сжав кулаки так, что те побелели, Поттер сделал над собой усилие и продолжил говорить, словно никакого риторического отступления и не было: — А когда я вчера упомянул, что не могу найти артефактора, Кингсли сразу понял, что дело в будущем ребёнке, и назвал ваше имя. Я для вида удивился, и он рассказал, что вы работали в Отделе тайн… В общем, мне даже просить не пришлось, инициатива исходила от него.

— И что это значит? — хрипло уточнила Ариэль, не в силах поверить, что верно поняла сумбурную речь.

— Вас выпустят под мою ответственность. Оформление всех документов займёт какое-то время, но, думаю, на следующей неделе я смогу вас отсюда забрать.

— Прекрасные новости! — искренне обрадовалась она, едва не захлопав в ладоши. — Тогда нам нужно закончить всю подготовку и обменяться обетами. Я не хочу, чтобы вы сомневались во мне, или тем более боялись.

— Вы правы. Мне же придётся отвечать за вас, да и ритуалы…

— Вам придётся дать мне допуск в ваш дом, — кивнула Ариэль. — Разумеется, необходимо оговорить всё в обете.

— Мисс Лэнгтон… Знаю, мы договорились решать проблемы по мере поступления, но я не могу заранее предсказать, когда мне выпадет шанс проникнуть в архив. Может, вы всё-таки назовёте имена?

Ариэль медленно опустила голову в согласном кивке, однако озвучивать имена не спешила. Даже понимая, что Поттер надёжно связан принесённым непреложным обетом, ей было непросто решиться открыть ему правду. А вдруг она что-то упустила? Вдруг в обете осталась незамеченная лазейка? Вдруг, назвав имя, она даст в руки противнику кончик ниточки, за которую дорогих ей людей притянут к ответу и засадят в Азкабан навсегда?

— Мисс Лэнгтон?

— Простите, мистер Поттер, пытаюсь решиться, — искренне призналась она. — Во-первых, Рабастан Лестрейндж.

— Лестрейндж? — изумлённо переспросил Поттер.

— Младший, — педантично уточнила Ариэль. — Официальные обвинения против него — это хулиганство, а в Азкабан он попал только из-за своего имени.

— Он присутствовал во время битвы за Хогвартс.

— Во именно что «присутствовал». А присутствие, мистер Поттер, не наказуемо. В деле есть несколько протоколов со свидетельскими показаниями — от них-то вам и нужно избавиться.

— И что это даст?

— На нём нет убийств, мистер Поттер, а без тех показаний обвинять его будет не в чем.

— А поскольку одним из ваших условий был пересмотр дел всех Пожирателей смерти, его выпустят на свободу, не обнаружив в документах состава преступления, — понял Поттер. — Что ж, не могу сказать, что буду рад этому, но уговор есть уговор.

Ариэль вздохнула с облегчением.

— Скажите, мистер Поттер, кого вам бы особенно не хотелось выпускать на свободу?

Тот задумчиво пожевал губу и пожал плечами:

— Если честно — никого. Но вы ведь не об этом спрашиваете. Я не знаю. Из двадцати семи человек, арестованных после победы, почти все заслуживают самого сурового наказания. Однако если нужно выбирать, я бы остановился на Кэрроу — те, кто получает удовольствие от детских страданий, не должны остаться безнаказанными. Долохов, потому что он очень опасен. Грейбек, разумеется.

— Видите, — выдержав паузу и не дождавшись продолжения, Ариэль улыбнулась, — даже узнав о Пожирателях совсем немного, вы уже не судите всех по худшим. Стоит вам узнать больше и вы согласитесь, что из двадцати семи половину можно отпустить хоть сейчас.

— Кого же, по-вашему, можно отпустить?

— Да хотя бы Малфоя, — хмыкнула она. — Люциус Малфой ни для кого не опасен. Его волнует только семья, он не доставит проблем на свободе.

— А ещё?

— Эйвери. Он вообще по натуре мирный человек. Метку он получил назло отцу, а потом всеми силами старался не утонуть в море жестокости. Лорд его презирал за это.

— Ещё.

— Рабастан Лестрейндж. Род на грани угасания. Выйдя на свободу, он не станет ни во что ввязываться.

— Ещё.

— Я могу перечислить половину заключённых, вы этого хотите, мистер Поттер? Исключая Хэнсона и Виллоу, младшее поколение Пожирателей смерти вообще не успели совершить ничего ужасного. Этих достаточно связать ограничительными обетами, и можно спокойно выпускать. Про ваших же ровесников и говорить нечего.

— Вы назвали Лестрейнджа. Значит, остались Малфой и Эйвери?

— Эйвери — да, а судьба Малфоя меня, признаться, не слишком заботит.

— Тогда кто же третий? — удивился Поттер.

— Мальсибер.

Он удивлённо взглянул на Ариэль и недоумевающе нахмурился.

— Это дело я могу в любую секунду получить. Дела погибших почти не охраняются. Но какой в этом смысл? Вам нужно очистить его имя? Зачем?

— Мне нужно очистить его имя, — кивнула Ариэль. — Разве этого мало?

— Я не понимаю.

— Мистер Поттер, уж простите за резкость, но вам и не нужно понимать. Вы спрашиваете зачем, затем, что ваш ребёнок будет жить. Это — достаточный повод?

— Хорошо, — недовольно кивнул тот и вдруг замер. — Постойте! У него… У него есть ребёнок, да? Вот зачем нужно очищать имя — чтобы ребёнку не пришлось жить под гнётом осуждения.

— Верно, — холодно улыбнулась Ариэль и поспешила сменить тему. — Так вас устроил мой выбор? Принципиально вы согласны? Или хотите разорвать сделку?

Поттер вздохнул.

— Зачем вы спрашиваете? Знаете же, что мне некуда деться.

— Мистер Поттер, я спрашиваю потому, что хочу убедиться, что мы с вами на одной стороне в этом вопросе. У нас общая проблема, хотя цели разные. И мне не хотелось бы думать, что, когда ваш ребёнок окажется вне опасности, вы станете проклинать моё имя, обвиняя в том, что я вас принудила к совершению каких-либо действий. Вы делаете выбор, не я. Я вам не угрожаю, не шантажирую — я предложила выход. Принять его — ваше решение.

— У меня безвыходное положение.

— Но не я вас в него загнала.

— Не вы, — кивнул Поттер, вставая, — но помочь мне из него выбраться вы не предложили просто так.

— А вы не в детской сказке, дорогой мистер Поттер. В жизни никто ничего не делает просто так. Я не обязана вам помогать, но готова это сделать. Однако мы не друзья, чтобы делать вам одолжения или предоставлять скидку, поэтому я просто назвала вам мою цену. Если она вас не устраивает — вы в любой момент можете уйти. Если же устраивает…

— Устраивает, — фыркнул Поттер. — Мне категорически не нравится ваша цена. Меня она не устраивает, меня тошнит от одной только мысли о том, что мне придётся помочь Пожирателям смерти выйти на свободу! Но я готов её заплатить. Я принял решение, мисс Лэнгтон. Мне оно кажется ужасно неправильным, но я не отступлю. Да уже и не куда отступать, — добавил он едва слышно.

— В таком случае отправляйтесь выполнять свою часть условий сделки, мистер Поттер. И готовьтесь к ритуалу. Времени у нас может не оказаться, и будет лучше, если вы успеете подготовить всё возможное.

Рабастан встретил возвращение соседки с горящими от нетерпения глазами. Приникнув к решётке, он следил за тем, как охранник подвёл заключённую к камере, запер её и направился к лестнице. И стоило тому исчезнуть из вида, тотчас же спросил:

— Ну что?!

— Всё нормально, — уклончиво ответила Ариэль и, подойдя к смежной стене, тихо добавила: — Кажется, всё идёт даже лучше, чем я планировала.

— Эй, Лэнгтон! — окликнул Долохов, и она вздрогнула и поспешно замолчала. — Ты там ничего лишнего не наговорила?

— Что же по-вашему было бы лишним?

— Да ну мало ли, что тебе успели наболтать Лестрейндж с Мальсибером, пока ты их с того света вытягивала.

— Если вам станет легче, то я не раскрыла ни одной тайны.

— Но о чём-то же тебя спрашивали, — справедливости ради возразил обычно молчащий Рудольфус. — Не для игры же в молчанку тебя четыре месяца таскают в допросную.

— Меня просили рассказать об отношении к Лорду и Пожирателям смерти вообще, но конкретных вопросов не задавали, — честно ответила Ариэль, мысленно удивляясь, что эта тема всплыла только сейчас.

— И что же ты рассказывала? — без агрессии, а из чистого любопытства поинтересовался Эйвери.

Этаж погрузился в тишину — заключённые ждали ответа.

— Правду.

— А поконкретнее?

— Как было замечено, меня четыре месяца таскают в допросную, и за время меня успели много о чём спросить. Более того, подавляющее время было отведено моим монологам, а не беседе. Но мои слова не были направлены во вред, — после раздумья сообщила Ариэль. — Хотя вам они вряд ли бы понравились. Однако прежде чем облить меня потоками оскорблений, послушайте вот что. Моя семья погибла от рук Пожирателей смерти, однако Рабастан — лучшее свидетельство того, что я вам не враг.

Заключённые некоторое время молчали, ожидая, что она скажет ещё что-нибудь, но продолжения не последовало. Долохов было попытался возразить, но младший Лестрейндж быстро его заткнул, напомнив, что у Ариэль была масса возможностей отомстить, ведь она готовила для них зелья, да и артефактами они частенько пользовались теми, что вышли из её рук, однако никто из них не пострадал. А потому вопрос с её лояльностью закрыт.

— Тони, — окликнул Рудольфус.

— Чего?

— Хочу, чтобы ты знал: я на стороне Лэнгтон. Она спасла моего брата, так что моё расположение заслужила.

Долохов что-то пробурчал, и верхний этаж Азкабана снова погрузился в тишину.

Откинувшись на жалкое подобие подушки, Ариэль вздохнула с облегчением. По большому счёту ей было плевать на людей, исключения можно было пересчитать по пальцам одной руки. Однако специально вредить этим людям, которые лично ей не сделали ничего плохого, она не хотела. Конечно, она помнила, кто убил её родных, но те действия были направлены против Малколма и Брайана Лэнгтонов — отца и деда, а не против неё самой, и для неё разница была очевидна. Дед сам напросился, яростно критикуя политику Лорда; чего он ждал, во всеуслышание называя того «презренным полукровкой»? Отец же на предложение присоединиться к Пожирателям ответил резким отказом, а после не удосужился обеспечить безопасность жены и двоих маленьких детей, за что и поплатился.

Ариэль помнила изумление Поттера, когда тот узнал, что она не собирается мстить, но не понимала этого. Она не простила убийц, но ненависти к ним не испытывала: они всего лишь выполняли приказ Лорда. С излишним усердием, ведь кроме деда и отца погибли и бабушка, и мама, и маленький брат, а сама она выжила по чистой случайности, однако убивать Пожиратели явились не по собственной инициативе.

Она не умела судить однобоко, что, бесспорно, было достоинством, но при этом мешало пониманию. Хоть и говорила она, что имеет проблемы с объективностью, Ариэль всегда, при любых обстоятельствах старалась судить непредвзято. И потому и не считала Пожирателей смерти врагами. Она не видела от них зла в свой адрес.

Ещё со времён учёбы в Хогвартсе Пожиратели были для неё не абстрактными пугалами и объектами ненависти, а членами семей сокурсников. Обычными людьми, с обычными проблемами и радостями, строгими и любящими родителями, заботливыми старшими братьями или дядьями. Ариэль не могла ненавидеть любимых людей тех, с кем ежедневно общалась. Во взрослой же жизни те же Пожиратели обеспечивали её работой (маги из обоих противостоящих лагерей толпами приходили за защитными артефактами), поспособствовали карьерному росту, с неизменным уважением относились к ней, и это только вершина айсберга.

Она не считала справедливым то, как всё обернулось для проигравшей стороны. В принципе, её это не особо-то и касалось, однако хотелось всё исправить. Не настолько, конечно, чтобы с палочкой наперевес врываться в кабинет министра, но достаточно, чтобы не упустить представившуюся возможность.

Ариэль не лгала, объясняя, как очутилась в Азкабане — она выигрывала время для того, кто был ей дорог. Без колебаний пожертвовала годом жизни ради его свободы, зная, что это выгодный обмен. Но когда появился Поттер — испугалась. Оказалось, зря. Наивный герой сам вложил ей в руки рычаг управления, да ещё и принцип действия указал. Будь на месте Поттера кто угодно другой — ничего не получилось бы, но тот сам позволил себя загнать в ужасное положение, и, несмотря на то, что Ариэль руководили отнюдь не альтруистические мотивы, она была ему необходима. Не воспользоваться подвернувшимся шансом было бы преступлением против здравого смысла.

Она и боялась, и одновременно желала момента, когда Поттер наконец-то сообщит, с какой целью появился в Азкабане, зачем раз за разом вызывает её в допросную, чего добивается, задабривая её кофе и бутербродами. Но время шло, обсуждением переходило с одной темы на другую, а Поттер так и не признавался, что ему нужно.

Ариэль было не трудно контролировать свою речь, чтобы не допустить упоминаний о том, что ей было предпочтительнее скрыть, поэтому она была уверена, что, какой бы ни была цель Поттера, тот её так и не достиг, однако чем дольше длились эти встречи, тем слабее становилась уверенность, что она не ошиблась в самом начале. Могло ли быть так, что визиты Поттера были продиктованы желанием узнать реальное положение вещей в магическом мире? Чисто теоритически — почему бы и нет. Вот только принять, что на роль рассказчика Мальчик-Который-Выжил выберет безвестную волшебницу, осуждённую Визенгамотом на годовое заключение в магической тюрьме… Это было выше её сил.

Как и многие чистокровные, она с изумлением прочитала в «Ежедневном пророке» о свадьбе Поттера. О проклятии, довлеющим над Уизли, знали абсолютно все, поэтому этот брак казался нонсенсом. Отца можно отстранить от ребёнка, спасая новорождённого от перехода проклятия, но мать?.. Когда же стало очевидно, что Поттер просто-напросто не знает, во что вляпался, Ариэль была откровенно шокирована.

Начиная свой рассказ, она надеялась смягчить Поттера и, возможно, убедить в том, что победители слишком строги к проигравшим — не более. Рассказывая о истинных мотивах войны, ей даже в страшной сне не могло привидеться, что для Поттер её слова станут откровением. Её ученик, мальчик, что знал Поттера по учёбе в Хогвартсе, утверждал, что в случае национального героя «идиот» — не оскорбление, а констатация факта, однако Ариэль не верила, считала, что слова продиктованы обидой. Зря. Нет, Поттер не был глупым, но он настолько мало знал о реальном положении вещей, что обвести его вокруг пальца было легче, чем отобрать конфету у младенца.

Она до последнего не верила, что Поттер придёт к ней с просьбой о защите своего ещё не рождённого ребёнка. Она хоть и не имела метки, всё же не была рекомендована его окружением, а значит, доверия не заслуживала. Но Поттер пришёл. Ариэль догадывалась, что связываться с проклятием предательства крови её коллеги не захотят — долго, муторно, опасно, и, конечно же, сложно. Не говоря уже о риске загреметь в Азкабан после завершения всех процедур за нарушения министерских ограничений. Реальную цену никто бы не заплатил, а тратить целый год просто так дураков не было. Для Поттера Ариэль была единственным шансом.

И она была готова ему помочь. Но только на своих условиях.

* * *

Звук шагов со стороны лестницы заключённые встретили настороженным молчанием.

— Нотт! Лэнгтон! На выход!

Ариэль быстро встала и шагнула к решётке, позволяя себя заковать в цепи, тем самым давая Теодору несколько лишних секунд на то, чтобы прийти в себя от неожиданности вызова на допрос.

— А что происходит-то? — полюбопытствовал Долохов.

— Не ваше дело, — рявкнул Риджес, дёрнув Ариэль за цепь.

Сам Нотт молча смотрел на охранника, и лишь после этого вопроса обратил внимание на жестикуляцию Рудольфуса, знаками призывающего его не злить охранника непослушанием. Вскочив на ноги, Теодор бросился к решётке, к счастью, успев до того, как Риджес заметил задержку.

Спускались в молчании. Теодор бросал вопросительные взгляды на Ариэль, но спрашивать что-либо опасался — охранник мог отреагировать по-разному. Она же молчала по той простой причине, что не хотела зря обнадёживать приятеля.

Перед допросной они остановились.

— Входите, — бросил Риджес, открыв дверь. Заключённые замешкались, и он рявкнул: — Оба входите!

Переглянувшись, те быстро проскочили мимо и встали на пороге — внутри их ожидал министр.

— Доброе утро, мистер Нотт, мисс Лэнгтон, — вежливо приветствовал он, делая приглашающий жест в сторону двух стульев. — Присаживайтесь. Полгода заключения за верность семье — на мой взгляд более чем достаточный срок. На ваше счастье многие члены Визенгамота согласны со мной, поэтому вы оба через месяц будете выпущены на свободу.

О Кингсли Бруствере можно было много чего сказать — большинство слов, правда, не были бы цензурными, однако он всё-таки официально был самым влиятельным человеком в магической Британии.

Поклонников министра в Азкабане точно не было. Заключённые на верхних этажах — те, кто был приговорён к длительным срокам, — помнили его ещё рядовым аврором и, разумеется, тёплых чувств не питали. На средних этажах размещались преступники из самых разных слоёв общества; они сталкивались с Бруствером не во время задержания, а уже на допросах, и, как не трудно догадаться, винили в своём положении. Ну а нижние этажи традиционно были отведены под мелкую шушеру, а где, как не на социальном дне, базируются самые недовольные властью в общем, и министром в частности? Последней же группой недовольных были сами охранники — авроры, отправленные по приказу министра на «отработку» в Азкабан.

И несмотря на всё это реальную власть здесь представлял именно он, Кингсли Бруствер, и ссориться с ним было себе дороже.

Теодор открыл было рот, но Ариэль наступила ему на ногу, и он так и не произнёс ни слова.

— Вы хотели что-то уточнить? — доброжелательно улыбнулся Бруствер. — Не стесняйтесь.

Он был неплохим аврором — в этом мнении сходились и друзья, и враги, и подчинённые, но вот министр из него вышел не очень. В первый год, пока страна зализывала раны, на это мало обращали внимания — были более насущные нужды, а после, когда всё устаканилось, кусать локти стало поздно: Бруствер не упустил свой шанс и успел подчинить себе многие отделы Министерства и упрочнить своё положение.

И тем более пугающе выглядел его личный визит в Азкабан.

— Почему? — вместо Нотта спросила Ариэль.

— Почему я решил вас помиловать? Это просто…

— Почему вы пришли сами? — перебила она.

Вопрос министру не понравился, это было видно по мимолётной гримасе, ненадолго исказившей его словно выдолбленное из камня лицо, но он быстро справился с собой и ответил спокойно:

— Хотел убедиться, что вы оба достойны свободы.

— Разве это решаете вы?

Теперь уже Теодор наступил ей на ногу, не понимая, зачем Ариэль дразнит человека, от которого зависит их свобода.

— Это решает Визенгамот, — терпеливо ответил министр. — Однако от меня зависит, будет ли подано соответствующее ходатайство. Ещё вопросы?

— Цена свободы.

Бруствер не стал делать вид, что не понял, какой смысл вложен в эти два слова.

— Обет соблюдения законов, сведения о месте жительства и деятельности…

— Спасибо, нет.

Бруствер подавился продолжением.

Ариэль чувствовала, насколько напряжён стоящий рядом Теодор, но надеялась, что у него хватит выдержки промолчать. Соглашаться было нельзя ни в коем случае. Создать прецедент — обречь всех будущий заключённых на те же условия. То, что министр назвал громким словом «свобода», на деле было коротким поводком со строгим ошейником.

Она осознавала риск, но готова была его принять.

— Вы отказываетесь? — неверяще переспросил Бруствер.

— Лучше провести лишние полгода в Азкабане, с чем мы успели смириться, чем сменить эти стены на невидимые цепи обета.

— Мисс Лэнгтон…

— Я не принесу этого обета, — твёрдо произнесла Ариэль, нахмурившись.

— Вы артефактор, не так ли? — спокойно спросил Бруствер.

— К чему этот вопрос, если ответ и так вам прекрасно известен?

— В ваших услугах возникла потребность… Но выпустить вас просто так я не могу.

— Что вам нужно?

— Не мне.

— В таком случае я обговорю всё с заказчиком, — невозмутимо парировала она. — И обет если и будет принесён, то не вам, а человеку, которому придётся мне довериться. С вами нам нечего обсуждать.

— Вы уверены, что вправе решать за мистера Нотта? — вкрадчиво спросил министр.

— Вправе, — глухо ответил сам Теодор, вспомнив, что Ариэль не просто соседка по верхнему этажу Азкабана, а наставница его лучшего друга, да и ему самому не совсем чужая.

Бруствер недовольно поморщился и даже не стал скрывать эту эмоцию.

— Что ж, в случае решения в вашу пользу — вам сообщат.

Он вышел, и заключённые остались одни.

— Почему? — почти не шевеля губами, опасаясь следящих чар, едва слышно спросил Нотт, глядя в глаза Лэнгтон.

— Нужно, — беззвучно проартикулировала та. — Доверься мне.

К тому моменту, когда за ними явился охранник, Теодор так и не перестал смотреть на Ариэль.

Обсудить произошедшее они так и не смогли — по дороге мешал охранник, а в камерах им пришлось молчать из-за нежелания посвящать всех в свои дела. Не то чтобы гипотетическая свобода была тайной, однако вопрос «за какие заслуги» она предлагается, возник бы наверняка, а убедить подозрительных по природе чистокровных волшебников в том, что послабление не куплено за их счёт, а лишь стало закономерным следствием «интриг» Ариэль, было непросто. Да и банальнейшую зависть никто не сбрасывал со счетов, и она не хотела даже представлять, в какой ад могли превратить её жизнь Кэрроу или тот же Долохов.

Ариэль прекрасно понимала, насколько Нотт хочет услышать от неё ответ на заданный в допросной вопрос, почему она отказала министру, но только и могла утешительно улыбаться, когда они встречались взглядами. Они не были близки — сказывалась разница в возрасте, но всё же неоднократно пересекались благодаря общему другу, и Ариэль молила всех святых, чтобы расположения Кристофера к ней хватило Теодору для того, чтобы поверить, что она — не враг, что заслуживает его доверия, что печётся не только о собственном благополучии…

К счастью, Нотт был достаточно сдержан и умён, чтобы скрывать волнение, да и его многолетняя дружба с учеником Ариэль сыграла свою роль. Теодор уступил право решения ей, молча и безоговорочно вручив свою судьбу в руки женщины, о которой только и знал, что она «своя».

Отвернувшись к стене, Ариэль лежала на жёсткой постели и в который раз размышляла, правильно ли она поступила, когда настояла на сохранении тайны личности. Не было ли ошибкой скрывать даже от друзей изменения в жизни. Верно ли они решили, допустив в круг избранных лишь нескольких человек…

Зато с Рабастаном можно было говорить почти свободно, он как раз был одним из посвящённых в тайну.

— Видимо, твои умения нужны не только Поттеру, раз министр лично явился в Азкабан. Не продешеви, но и не заиграйся, — прошептал он, выслушав рассказ о встрече с Бруствером.

— Я знаю, Стэн. Я выжму из ситуации всё, что смогу. Сейчас наше будущее зависит от Поттера. Если он поведёт себя правильно…

— Я бы на него не ставил.

— Поэтому ты получил пожизненное и безвылазно сидишь в камере, а я не только пару раз в неделю пью свежезаваренный кофе с вкусными бутербродами, но и собираюсь на свободу в ближайшее время, — фыркнула она.

— Тебе здесь вообще не место, — ничуть не обиделся Лестрейндж. — Надеюсь, у них всё в порядке.

Ариэль негодующе зашипела — говорить о них в этих стенах она категорически не желала.

* * *

Следующий вызов в допросную состоялся лишь в конце следующей недели. Проходя мимо камеры Нотта Ариэль приложила палец к губам и улыбнулась, этой нехитрой пантомимой давая понять, что действовать планирует в их общих интересах. Теодор не выглядел обнадёженным, однако всё же кивнул, подтверждая, что понял. Она искренне надеялась, что тот действительно понял, и, когда она покинет Азкабан — а она была уверена, что это случится если не сегодня, то в самое ближайшее время — он не передумает.

Внизу её ожидали Поттер с министром.

— Присаживайтесь, мисс Лэнгтон, — холодным официальным тоном приказал Бруствер. — Это, если вы не знаете, мистер Поттер, и именно ему необходима помощь артефактора.

Ариэль молча перевела взгляд на Поттера и кивнула, удивляясь, насколько хорошо тому даётся роль незнакомца.

— Кингсли… Мы могли бы поговорить наедине? — неуверенно, но в то же время достаточно твёрдо произнёс Поттер, не глядя на Ариэль.

На лице Бруствера проступило недовольство, однако он всё же не нашёл повода для отказа.

— Разумеется, — кивнул министр и, бросив предостерегающий взгляд на Ариэль, вышел.

— Мисс Лэнгтон, — быстро заговорил Поттер, стоило двери закрыться, — я обо всём договорился. Кингсли хотел, чтобы вы и Нотт дали непреложные обеты, но я его убедил, что достаточно данного мне обета — он ведь и так обяжет вас много времени проводить в моём доме, а значит, вы будете находиться под моим присмотром. А вот Нотта селить в своём доме я не собираюсь, так что…

— Я понимаю, мистер Поттер, однако предложенные министром условия неприемлемы.

— Знаю, — он поморщился, не скрывая истинного отношения к затее Бруствера, — я поддержал ваш отказ, сказал, что это выглядит издёвкой. Сначала Кингсли не хотел уступать, всё же он вам не доверяет, но мне удалось его переубедить. Потому формулировка изменена. Ограничения на палочку — обязательное условие, с этим я согласен, зато непреложного обета не будет.

— Ограничения какого рода? — педантично уточнила Ариэль, не желая ничего пускать на самотёк.

— Я не очень в этом разбираюсь, — развёл руками Поттер. — Что-то касаемо силы выпускаемых заклинаний. И следящие чары. Вот.

— Что ж, это больше похоже на нормальный вариант. Когда нас освободят?

— Как только мы закончим. Вы сразу отправитесь со мной, а Нотт… не знаю, наверное, завтра, документы, кажется, уже все подготовлены, но их же нужно ещё подписать. Да и его палочку нужно найти и наложить на неё ограничения…

— Ясно. Тогда — пора?

Поттер кивнул, встал и открыл дверь, кивком приглашая министра вернуться в допросную. Ариэль осталась на месте.

— Кингсли, всё в порядке. Мы договорились, — улыбнулся он и кивнул на цепи. — Нужно это снять.

Тяжёлый сканирующий взгляд сверлил ей затылок, но Ариэль молча сидела на стуле, не шевелясь и не проявляя никаких признаков беспокойства. Она знала, что нужна Поттеру, а потому доверяла ему самому обо всём договариваться с министром.

— Ты уверен? — уточнил Бруствер. — Гарри, ты понимаешь, что пути назад не будет?

— Я понимаю. И я уверен.

— Ну, хорошо.

Наручники расстегнулись, цепи соскользнули на пол с громким металлическим лязгом, но сейчас этот звук не отдавался безысходностью, напротив, рождал в душе надежду.

— Палочку вам вернут в ближайшее время, — сообщил министр, — а пока вы передаётесь под ответственность мистера Поттера.

— Мы можем идти?

— Да, Гарри. Если что, — вновь обратился министр к Ариэль, — камера остыть не успеет — вернётесь.

Отвечать она не стала — какой смысл? Ничто не заставит Бруствера поверить в чистоту её намерений, так зачем зря сотрясать воздух?

Поттер бросил на неё взгляд, словно спрашивая разрешения, после чего простился с министром и первым двинулся к выходу — Ариэль шагнула следом. По коридору шли в молчании, но выйдя под открытое небо, Поттер подал голос:

— Я уверил Кингсли, вы прослежу за вами, так что если вдруг что, даже мне не удастся заставить его передумать и дать вам ещё один шанс. У меня порт-ключ настроен на четвёртый этаж дома. Там никто не бывает, он вообще закрыт, так что Джинни не узнает о том, что у нас гости. Я устроил там для вас комнату и… прошу вас не покидать её до тех пор, пока я не разрешу, — менее уверенно закончил он импровизированное выступление.

— Мистер Поттер, ваш дом — ваши правила, однако я не смогу заниматься необходимой вам подготовкой к ритуалу без доступа к ритуальному залу.

— Нет-нет, доступ вы получите, — поспешно успокоил тот. — Я связал камин на четвёртом этаже с подвальным, так что с этим не должно быть проблем. Я лишь не хочу, чтобы вы столкнулись с Джинни сейчас…

— Могу ли я покидать ваш дом? — кивком подтвердив согласие с вполне разумными условиями Поттера, Ариэль решила сразу же прояснить и другие немаловажные вопросы.

— Зачем? — с недоумением спросил тот и тут же смешался. — Простите. Можете, конечно…

— Мистер Поттер, мне понадобятся книги, инструменты, уверена, вы не смогли приобрести всё, что было в списке необходимого, — почла за лучше пояснить свой интерес Ариэль, уже зная, что Поттер мастер по выдумыванию небылиц.

— Да, точно, — с облегчением выдохнул он, и она поняла, что не ошиблась. — Вы можете покидать дом ненадолго. Но будет лучше, если я буду знать об этом.

— Боитесь, что я не вернусь?

— Э-э-э…

— Мистер Поттер, — уговаривая себя быть терпеливой, как можно доброжелательнее улыбнулась Ариэль, — даже если исчезну из вашего поля зрения, я всё равно вернусь к тому моменту, когда ваш ребёнок появится на свет. Я же связана с вами обетом.

— Да, конечно… Простите, я просто волнуюсь. Ну что, вы готовы к перемещению?

— Из Азкабана — всегда, — улыбнулась она и протянула Поттеру ладонь.

В последний — она истово верила в то, что он последний — раз взглянув на мрачные негостеприимные стены тюрьмы для волшебников, Ариэль повернулась спиной к Азкабану. Секунду спустя рывок пространственного перемещения смазал картину.

* * *

Дом Поттера встретил Ариэль облаком пыли.

— Простите за это, — смутился Поттер. — Здесь никто не бывает…

Она не стала указывать, что приличные люди, ожидая гостя, стараются навести хотя бы видимость порядка, но в отведённую ей комнату шла со страхом. Коридор, в котором они оказались, был тёмен и мрачен, и да, ужасно запылён. Чувствуя, как свербит в носу от невыносимого желания чихнуть, Ариэль уже почти смирилась, что ближайший год ей придётся провести в условиях, совсем ненамного лучше азкабановских, когда Поттер обогнал её на шаг и гостеприимно распахнул дверь.

Остановившись в дверном проёме, она окинула помещение придирчивым взглядом. Всё оказалось не настолько плохо, как она успела вообразить, но и до «хорошо» было бесконечно далеко.

— Если вам что-то нужно…

— Благодарю, мистер Поттер, меня всё устраивает, — нейтрально произнесла Ариэль, и тот вздохнул с облегчением. — Каким способом мне покидать дом, если возникнет нужда?

— Вот, — он протянул ей порт-ключ, что по-прежнему держал в руке, — он переместит вас туда же, — и он махнул рукой в сторону помещения, из которого они только что вышли.

— Благодарю, однако это — способ вернуться.

— Оу… Ну да… А вы не умеете аппарировать?

Ариэль едва не закатила глаза.

— Мистер Поттер, — медленно и нарочито спокойно обратилась она, — на доме чары, препятствующие пространственным перемещениям.

— Что? С чего вы взяли? — изумился Поттер. — Тут нет никаких…

— Мистер Поттер! — отбросив показную доброжелательность, резко перебила Ариэль. — На доме есть чары, я их чувствую. Вас, как хозяина, они не могут задержать, а вот меня они не выпустят.

— Вы говорите серьёзно? — вдруг спросил он, и когда увидел кивок, нахмурился. — Я впервые слышу об этом.

Ариэль задержала дыхание, чтобы не сорваться и не наговорить гадостей, и продолжила лишь спустя минуту — холодным деловым тоном:

— Давайте договоримся, мистер Поттер. Если я утверждаю что-то касательно магии — вы просто верите мне на слово. Из нас двоих именно я — мастер-артефактор, мои познания в магии несравненно более обширны, нежели ваши. Я связана обетом, вредить вам — мне невыгодно. Поэтому давайте вы сократите нам обоим время и просто доверитесь в этом вопросе мне.

— Мисс Лэнгтон, а вы могли бы… проверить…

— Что именно? — вздохнула та, смирившись, что Поттер на самом деле не притворяется, а, как и говорил её ученик, является идиотом в некоторых вопросах.

— Всё, — вдруг заявил он.

Ариэль поперхнулась.

— Что — всё?

— Весь дом, — твёрдо заявил Поттер и уселся на край стола. — Я не подумал об этом, но если от меня скрыли даже проклятие, наверняка и о многих других немаловажных вещах могли умолчать. Ваш обет не позволит навредить мне, так что в этом плане вам я доверяю сейчас гораздо больше, чем Уизли или кому-то ещё.

— Я могла бы это сделать, — осторожно подбирая слова, начала Ариэль.

— Я заплачу! — правильно истолковал её сомнения Поттер. — Это не входит в нашу договорённость, я понимаю.

— Хорошо. В таком случае, как только вы определитесь со способом, которым я могла бы покидать ваш дом, я займусь ритуалом. А когда разберусь с этим, подумаю, что можно сделать с разнообразными чарами, что я даже безо всяких проверок ощущаю вокруг.

— Я не умею делать порт-ключи, — сообщил Поттер.

— У меня пока нет палочки, но если вы дадите мне вашу… — неуверенно намекнула она, зная, что он откажет, и изумлённо замолчала, когда Поттер тут же протянул ей свою волшебную палочку рукояткой вперёд. — Хм… спасибо.

Усилием воли заставив себя никак не комментировать откровенно идиотский поступок, Ариэль взяла со стола рядом с Поттером пятидюймовую фигурку, изображающую расправившую крылья сову и, проверив её на чары и не обнаружив ничего, направила на неё палочку:

— Портус! Благодарю, — слегка улыбнулась она, протягивая палочку хозяину. — А теперь, если вы не возражаете, я хотела бы покинуть ваш дом, чтобы обзавестись одеждой и прочими необходимыми вещами.

— Да, разумеется, — Поттер, кажется, только сейчас понял, что после полугода в Азкабане, Ариэль хочется банально вымыться, снять отвратительную серую робу и переодеться в нормальную одежду. — Вот, я приготовил вам на первое время… — и он бросил на стол звякнувший галлеонами мешочек с золотом. — Я пойду.

— Постойте, — остановила она его до того, как Поттер успел сделал хотя бы шаг. — Может, хотя бы теперь вы скажете, зачем приходили в Азкабан всё это время?

Казалось, вопрос изумил его. Поттер растерянно моргнул, переступил с ноги на ногу, принялся вертеть палочку в руках…

— Мистер Поттер? — напомнила о своём существовании Ариэль, когда пауза чересчур затянулась.

— Я… Возможно, позже, — смотря куда-то поверх её плеча, мотнул головой тот и резко развернулся. — Увидимся позже.

— До свидания, мистер Поттер, — усмехнулась Ариэль, провожая его взглядом, и сжала сову в руке, гася нетерпеливое предвкушение во взгляде.

Наконец она осталась одна.

Обвела взглядом комнату, кровать со свежим бельём, пустой гардероб в углу, пыльный стол с чернильницей, стопкой пергамента и несколькими такими же как сова статуэтками — пегасом, мантикорой и нюхлером.

Хотелось кричать, прыгать и пускать фейерверки, и будь Ариэль на десяток лет моложе — она бы не удержалась, а так, всё, что она себе позволила — это улыбку: счастливую, торжествующую и немного сумасшедшую. Она до последнего не верила, что всё получится. До самого срабатывания порт-ключа сомневалась, что Поттер сможет её вытащить. Знала, что в плане нет ошибок, но давила в себе надежду, потому что боль от разочарования могла и убить.

И теперь, получив свободу, она медлила. Не активировала созданный порт-ключ, который со стопроцентной гарантией никто не смог бы отследить. Не перемещалась в Косой переулок, в свою лавку, хотя оттуда могла камином отправиться домой. Вообще ничего не предпринимала. Она ждала, когда получит свою палочку.

В конце концов время было именно тем, чем она располагала в избытке. А подумать ей было о чём.

Стук в двери застал Ариэль за обдумыванием следующих шагов. Вздохнув, она повернулась к двери и пригласила:

— Войдите.

Поттер вошёл боком; окинул цепким взглядом помещение, словно ожидая увидеть кого-то кроме Ариэль, и со смущённой улыбкой протянул ей волшебную палочку.

— Вот, я забрал в Аврорате.

— Благодарю, — сдержанно кивнула она, чувствуя, как с одного касания забурлила, просыпаясь, магия. — Теперь я, всё же, покину вас.

— Вас ждать к ужину?

— Не стоит, мистер Поттер, но спасибо.

Настроение скакнуло вверх. Ариэль чувствовала ограничители на палочке, но её это ничуть не смущало — нарушать закон она не планировала. Первым делом она трансфигурировала азкабановскую робу в неприметную мантию, после чего проверила комнату на наличие неучтённых сюрпризов. Таковых к её удивлению не оказалось. Недоверчиво нахмурившись, Ариэль повторила поиск, воспользовавшись малоизвестной комбинацией более мощных чар, но результат практически не изменился, лишь на двери и окнах обнаружились застарелые следы защитных заклинаний, установленные не ранее начала прошлого века.

Усмехнувшись, она несколько раз взмахнула палочкой, накладывая свою защиту и сеть сигнальных чар, после чего сомкнула пальца на фигурке совы и наконец-то покинула дом Поттера, перемещаясь в Косой переулок.

Запах гниющих овощей тут же ударил в нос, но, вместо того, чтобы брезгливо скривиться, Ариэль лишь шире улыбнулась — смрад подворотни был привычным и сигнализировал, что ничто не изменилось. К вони примешивался аромат свежевыстиранного белья, развешанного под чарами отвлечения внимания на втором этажа соседнего дома — тоже родной и хорошо знакомый. В двадцати ярдах слева в тени парадного входа давно заброшенного жилого дома притаился Джас-карманник, на мгновение высунувшийся на свет, чтобы приветливо махнуть Ариэль рукой. И, помахав в ответ, она впервые с момента перемещения из Азкабана почувствовала себя свободной.

Лавка была закрыта, но Ариэль это не остановило. Приложив ладонь к замку, она вдавила её, так, чтобы неровности металла проткнули кожу на пальцах и выступила кровь, и мысленно произнесла довольно длинный пароль. Руку окутали сканирующие чары, и доступ открылся. Закрыв за собой двери, Ариэль привалилась спиной к стене, на миг лишившись сил, но тут же взяла себя в руки и прошла внутрь.

За полгода ничего не изменилось. Она тщательно всё осмотрела, но никаких следов чужаков не обнаружила, лишь кое-где вещи были сдвинуты — но это было делом рук ученика, который и закрыл лавку после её ареста, а не авроров. Убедившись наконец, что всё в порядке, Ариэль спустилась в подвальное помещение, где, собственно, располагалась мастерская, и принялась собирать сумку — работа у Поттера предстояла очень серьёзная.

В лондонскую квартиру Ариэль аппарировала, когда уже стемнело. Обвела глазами беспорядок, разорённую при обыске кухню, громоздящиеся на полу кучи одежды и книг, вздохнула и, стараясь переступать то, что ещё можно было восстановить, выбрала некоторые вещи, которые можно было взять с собой в дом Поттера. Ванна встретила её засохшими потёками шампуней и косметических средств из распоротых бутылок и разбитых флаконов и осколками зеркала.

— Варвары, — прошептала она, едва не плача, и взмахнула палочкой.

Час спустя Ариэль — вымытая и одетая в чистую одежду — вышла из ванной комнаты и, проигнорировав беспорядок, аппарировала обратно в лавку.

Желание плюнуть на всё и отправиться домой с каждой секундой становилось всё сильнее, но она пока ещё держалась. Следящие чары если и были, никак себя до сих пор не проявили, но это не говорило о том, что за её перемещениями никто не наблюдает. Достигнув столь многого с Поттером, она не могла себе позволить всё это потерять, поддавшись слабости. Но кое-что она всё-таки могла сделать…

Взяв лист пергамента, Ариэль нашла целое перо и, задумчиво пожевав его кончик, написала:

«Я на свободе. Есть обязательства. Связь — только такая».

Перечитав несколько раз одну-единственную строчку, она вздохнула и положила пергамент в стоящую на столе пустую шкатулку. Написать хотелось многое. Да что там написать — хотелось сказать, посмотреть в глаза, обнять в конце концов! Но риск…

Закрыв крышку, Ариэль нажала на абсолютно невидимые руны сбоку и мысленно произнесла пароль. Открыв крышку через пару секунд, она убедилась, что протеевы чары сработали как и всегда безукоризненно и послание отправлено. Пора было возвращаться в дом Поттера. В последний раз окинув взглядом давно ставшее родным помещение, она снова вздохнула и сунула шкатулку в сумку к остальным вещам.

Закрыв лавку, Ариэль незаметно проскользнула через «Дырявый котёл» на маггловскую территорию. Чувство сверлящего затылок взгляда пропало сразу, как только она пересекла порог бара, но прислушиваться к ощущениям она не перестала. Сжившись с азкабановской атмосферой, привыкнув к тишине и покою, она чувствовала себя неуютно от суеты вокруг — та действовала на неё угнетающе. Ариэль постоянно вздрагивала, слыша громкие звуки, и, даже не планируя ничего противозаконного, всё равно не могла расслабиться. То ли Азкабан наложил отпечаток, то ли заключение просто стало последней каплей, но ей повсюду мерещились недоброжелатели. Даже в маггловском супермаркете.

Закончив с покупками, она уже была на пределе. Поспешно свернув с неприметный проулок с мусорными баками, уменьшила пакеты и активировала порт-ключ в дом Поттера. Комната встретила её темнотой, тишиной и непотревоженными сигнальными чарами. Не став разбирать вещи, Ариэль оставила сумку на столе, а сама не раздеваясь легла на кровать, впервые за день позволив себе расслабиться.

И не заметила, как провалилась в сон.

* * *

Стук в двери вырвал Ариэль из сна. Спросонья не понимая, что происходит и где она находится, она перепугалась, но голос Поттера из коридора расставил всё по своим местам:

— Мисс Лэнгтон, я забыл вчера вам сказать пароль от камина. «Артефакт» скажите — и попадёте вниз.

— Спасибо, — крикнула та, надеясь, что Поттер удовлетворится этим и отстанет.

К счастью, так и вышло. Умывшись, Ариэль не спешила перемещаться в подвал. Сначала она аккуратно развесила принесённые из квартиры вещи, потом достала шкатулку, в последний момент захваченную из лаборатории, и, дрожащими руками нажав определённую последовательность невидимых рун, откинула крышку — внутри желтел пергамент.

«Рады. Любая помощь. Ждём — всегда».

Сердце пустилось вскачь, в глазах блеснули слёзы. Ариэль несколько минут посидела с закрытыми глазами, заставляя себя успокоиться, но счастье переполняло — с ними всё было хорошо, они её ждали, у неё было к кому возвращаться. Руки подрагивали от желания взмахнуть палочкой и аппарировать к ним, пришлось себе напомнить о десятках необнаружимых следящих чар, которые могли наложить на неё саму или её палочку.

«Рано», — мысленно запретила себе мечты Ариэль и решительно встала и направилась к камину.

Устроенная Поттером лаборатория могла претендовать на звание «худшей», если бы не качество приобретённого оборудования. Рассматривая котлы (платина, золото и мрамор) одинакового размера, Ариэль с недоумением пыталась понять, где могут прятаться остальные размеры и материалы, а когда поняла, что эти три — единственные, от шока даже позабыла о собственных переживаниях. Остальная экскурсия подтвердила первоначальное предположение: Поттер — идиот. Набор ножей для зельеварения состоял также из трёх экземпляров — качественных, явно дорогих, но всего лишь трёх. Универсальный набор ингредиентов мог сгодиться младшекурснику Хогвартса, но даже для старших курсов не подошёл бы содержанием. И так было со всем.

Когда примерно два часа спустя хозяин дома решил навестить лабораторию, его ожидало неприятное приветствие:

— Мистер Поттер, вам не пришло в голову, что то, что подходит первокурснику, должно отличаться от того, чем пользуется мастер?

— Что-то не так? — удивлённо протянул он, осматривая свои недавние покупки.

— Что-то? — переспросила Ариэль, даже голос понизив. — Здесь всё не так!

— Я в этом не разбираюсь, — нахмурился Поттер, утрачивая благодушие. — Скажите, что вам нужно, и я… Нет, лучше скажите, сколько это будет стоит, и я дам вам нужную сумму.

Ариэль подавила гневное восклицание — не в том она находилась положении, — и медленно кивнула.

— Я составлю смету.

— Лучше просто купите всё, что нужно, — отмахнулся тот и вытащил из кармана брюк мешочек. — Посмотрим… Тут около сотни галлеонов. Я завтра зайду в Гринготтс и дам ещё, а пока…

— Я прямо сейчас отправлюсь за необходимым оборудованием, — перебила Ариэль. — И, мистер Поттер?

— Да?

— Как мне с вами связаться в случае необходимости?

— О!.. Я не знаю… Наверное…

— Я сделаю парный комплект, — остановила его Ариэль, поняв, что готовое решение тот не предложит. — Завтра и заберёте.

— Хорошо.

Простившись с Поттером, Ариэль сразу же отправилась в Лютный переулок. Нужное оборудование у неё в лаборатории по большей части было, однако это вовсе не означало, что она станет разорять собственное детище в угоду прихоти Поттера устроить всё в подвале его дома. Договориться с поставщиками оказалось просто — её знали, ей доверяли, а потому и цены не завышали, и лишних проволочек не устраивали, однако всё же это заняло почти целый день.

Вечер Ариэль посвятила подготовке ритуального круга и к себе в комнату на четвёртом этаже вернулась ужасно уставшей, но удовлетворённой результатами. И следующие несколько дней она следовала этому расписанию — утром посещая торговцев, днём занимаясь подготовкой ритуала, а вечером создавала основы для защитных артефактов, которыми будущий Поттер будет в первый год жизни обвешан, как рождественская ёлка, и избавляла дом от многочисленных чар, наложенных неизвестными «доброжелателями».

Очередное утро началось с заглядывания в шкатулку, где ждала свежая записка.

«Терпение на исходе. Скучаем».

Ариэль улыбнулась. Как же она соскучилась по ним! Но ответить не успела — в окно постучали. Обернувшись и увидев сову, она застыла. Кто мог ей писать? Стук повторился, так что она взяла себя в руки и с трудом распахнула разбухшую от времени створку — в комнату тотчас ворвались холодный ветер и шум Лондона.

Письмо было от Нотта.

«Вы просто не представляете, насколько я Вам благодарен!

Прошу Вас, не отказывайте сразу, пусть не сейчас, но мне бы очень хотелось с Вами встретиться лично.

С уважением и безграничной благодарностью,

Теодор Нотт».

Ариэль снова улыбнулась — настроение стало ещё лучше. Даже если в остальном её план не сработает, помочь лучшему другу ученика — уже неплохой результат.

Окунув перо в чернильницу, она быстро набросала ответ.

«С удовольствием с Вами встречусь, однако пока я собой не располагаю.

Берегите себя. А.Л.»

И спешно привязала его к лапке терпеливо сидящей на спинке стула совы самого затрапезного вида. Как только птица вылетела, Ариэль тут же закрыла окно и, так и продолжив улыбаться, шагнула в камин.

— Вижу, у вас хорошее настроение? — приветствовал её Поттер, которому, по хорошему, нечего было делать в лаборатории.

— Спасибо, что сдержали слово, — просто сказала она.

— Вы насчёт Нотта? — уточнил тот и махнул рукой, словно отказываясь от благодарности. — Его сегодня должны были выпустить. Неужели он уже успел с вами связаться?

— Успел.

— Ясно. Мисс Лэнгтон, я не уверен точно, но, кажется, Джинни родит раньше, чем мы ожидали.

— Вот как?

— Да, ей сегодня ночью стало нехорошо… Доктор сказал, что всё в порядке, и это были предвестники… что бы это ни значило… В общем, по его словам, роды будут в течение нескольких дней, максимум — недели.

— Это означает, что вам придётся поторопиться.

— Знаю, — кивнул Поттер. — Вы успеете?

— А вы? — парировала Ариэль, безжалостно смотря ему прямо в глаза.

Поттер развернулся на каблуках и, не говоря ни слова, вышел, хлопнув дверью.

Она мысленно пожала плечами и приступила к изготовлению очередного артефакта для ещё не рождённого ребёнка. До душевных терзаний Гарри Поттера ей не было никакого дела.

Ариэль заканчивала наносить руны на внутренний контур ритуального круга, когда в помещение ворвался Поттер. Выпрямившись, но так и сидя на полу, она с недоумением смотрела на привалившегося спиной к двери тяжело дышащего парня и ждала пояснений. Прошло не меньше минуты, прежде чем он отлепился от двери и прошёл к столу, где и осел на первый попавшийся стул.

— Я сделал это, — хрипло произнёс он.

— Сделал — что? — негромко спросила она, глядя на него снизу вверх.

— Выкрал дела Лестрейнджа, Мальсибера и Эйвери из архива.

Сердце Ариэль сделало кульбит; аккуратно положив карандаш из костного пепла в специальную ячейку шкатулки, она встала на ноги и подошла к Поттеру, сев напротив.

— Расскажите, — безэмоционально попросила она, хотя внутри всё кричало от нетерпения.

— Сначала я невзначай просматривал документы, что есть у других авроров, — почему-то шёпотом, словно всерьёз опасался быть подслушанным в собственном доме, начал говорить Поттер. — Нашёл лишь пару протоколов с допросов. Потом меня направили в архив за делом одного мошенника, и я… Я уже знал, где искать нужное, я же читал их дела, когда проверял ваши слова, так что это не заняло много времени. Пожирателям смерти в архиве целый стеллаж отведён, — вдруг нормальным тоном заговорил он, — но дела где попало лежат, никакой системы нет. В первые разы мне пришлось потрудиться, чтобы докопаться до нужных папок, когда кто-то захочет их найти — раскопки придётся повторять. В общем, я вытащил несколько протоколов, в которых есть компрометирующие сведения о Лестрейндже, и развеял воспоминания из флаконов, а сами флаконы «случайно» разбил. А один «потерял» под грудой дел — думаю, он лопнет от тяжести, но если будут старательно искать — найдут осколки и не заподозрят похищение вещдоков.

Поттер замолчал и уставился на Ариэль, будто в ожидании похвалы.

— Хорошо придумано, — оправдала она его ожидания.

— С воспоминаниями из остальных дел я также поступил, — продолжил Поттер спокойнее, — но бумаги не стал трогать. Вернулся к шефу с делом того мошенника… А час спустя потребовались воспоминания по его предыдущим фокусам, и меня снова послали в архив. Для вида я повозмущался, но, конечно, пошёл. В архиве нельзя колдовать. Не в смысле запрещено — это само собой, но там установлены следящие чары, и в случае нарушения запрета можно и в Азкабан загреметь. Ваш охранник — Риджес — как раз так и оказался там: поленился двигать стол, за который упал лист пергамента, и воспользовался чарами. С учётом того, что за день до того он применил неправомерные средства на допросе… Впрочем, вам это неинтересно. Так вот, в архив попадают воспоминания не только извлечённые легилиментом у преступника, но и аврорские — с допросов, и свидетельские ещё. И сколько фиалов хранится в архиве — неизвестно. В деле, разумеется, есть соответствующая строка, но заполнять её многие забывают, а потому гарантий, что я нашёл и уничтожил всё — нет. Воспоминания с допроса мошенника я нашёл довольно быстро, но не спешил возвращаться, на всякий случай просматривал всё снова. И таки нашёл один пропущенный флакон. А по дороге наверх меня вроде как осенило.

Поттер замолчал и уткнулся взглядом в руки, комкающие мантию на коленях.

— И что вы сделали?

— Ну, время обеда подошло, я обычно домой возвращаюсь, никто не удивился, что я ушёл…

— Мистер Поттер? — не понимая, почему тот мнётся, поторопила Ариэль.

— Я вправду аппарировал домой, если что — у меня есть алиби, меня Джинни видела, но я не обедал сегодня. Я выпил оборотное и отправился в Лютный. За палочкой.

— Вот как.

— Вы же хотели, чтобы я почистил дела Лестрейнджа и Эйвери, — дёрнул плечом Поттер. — Показания свидетелей и протоколы допросов убрать можно, хотя какой смысл? Если кто-нибудь вспомнит, кто именно давал показания, можно же заново собрать сведения… Но есть же ещё волшебные палочки со следами непростительных, их же не почистишь…

— Вы подменили палочки? — улыбнулась Ариэль, и когда тот кивнул, воскликнула: — Какой вы молодец!

— Ну да, — тот было улыбнулся в ответ, радуясь похвале, но тут же нахмурился. — Уничтожение вещественных доказательств карается заключением в Азкабане сроком от года до семи. А я три дела «почистил».

Ариэль благоразумно промолчала, и он со вздохом продолжил:

— Моё дёрганое состояние заметили, но списали на волнение за Джинни. Часа в три меня в третий раз за день послали в архив — когда я себе уже почти сломал голову, как туда незаметно пробраться: слишком уж часто я там в последнее время бывал, это могло кому-нибудь показаться подозрительным. Оказалось, в деле Эткинса должно было быть три флакона воспоминаний, а не два. В общем, я снова оказался в архиве и… Я уже и так нарушил всё, что только можно было нарушить, так что надо было заканчивать. Палочки я подменил, а настоящие забрал. Как и дело Мальсибера.

И он вытащил из-под мантии пухлую папку, внутри которой оказались две волшебные палочки — Рабастана Лестрейнджа и Данкана Эйвери.

— Я выполнил свою часть сделки, мисс Лэнгтон, — после паузы вновь заговорил Поттер. — Я вытащил вас из Азкабана, я освободил Нотта, за которого вы переживали, я поставил на кон свою карьеру и даже свободу, но выполнил требование по уничтожению улик…

— Я знаю, мистер Поттер, и очень этому рада. На вас ещё есть обязательства, но после рождения вашего ребёнка я ещё год буду с вами, поэтому времени у вас достаточно, и я вас не тороплю. Теперь ничто не мешает мне выполнить свою часть.

— Если ребёнок не будет спасён…

— Вы мне угрожаете? — удивилась Ариэль.

— Я… Простите… Я просто…

Он словно в одно мгновение лишился всех сил. Сгорбившись на стуле, Поттер закрыл лицо руками и затих.

— Вы переживаете, это совершенно естественно, — ласково произнесла Ариэль. — Но ваше сложное положение не даёт вам права срывать недовольство на мне. Я всё понимаю и где-то даже сочувствую вам и всё же терпеть ваши нападки бесконечно мне не улыбается. Идите к себе, мистер Поттер. Вам нужно отдохнуть и набраться сил. Вы выполнили то, что нужно мне, но есть и то, что нужно вашему ребёнку, и вам потребуются все ваши силы, чтобы помочь мне его спасти.

— Скажите, мисс Лэнгтон, — помолчав, заговорил он, — а другим вы сможете помочь? Я уже упоминал об этом, у моих друзей тоже скоро будет малыш, и мне бы хотелось…

— Всё будет зависеть от того, насколько удастся отогнать проклятие. Моим приоритетом будет ваш ребёнок, мистер Поттер. Я принесла обет, поэтому ничто не заставит меня рисковать вашим сыном и отвлекаться на спасение кого-то ещё. Но помимо этого — я не работаю бесплатно. Вы же искали специалиста, что вам отвечали при отказе?

— Что Уизли сами виноваты в той ситуации, в которой находятся. Что иметь с ними дело никто не хочет ни за какие деньги. Что помощь проклятому — глупый способ растратить деньги, даже если они не заработаны своим трудом, — со злостью повторил Поттер слова мастеров-артефакторов. — Какая разница, за чьё спасение тебе заплатят? Это глупо!

— Разница есть, — возразила Ариэль.

— Какая?

— Ваш случай очень запущен. Скажем, миссис Поттер защитить от родительского проклятия можно было бы тремя ритуалами и парой артефактов. Не сейчас, разумеется, а в детстве. Сейчас, я боюсь, для неё уже стало поздно, как и для старшего поколения Уизли. А вот третье поколение… Это займёт целый год, мистер Поттер. Год кропотливой работы. Год, в течение которого я могла бы помогать десяткам магов. Ваш ребёнок — не тот случай, который добавит мне уважения в гильдии. Я не смогу похвастать достижением, указать его в качестве показателя мастерства…

— Это человеческая жизнь!

— Предателя крови, мистер Поттер, всего лишь предателя крови, — безжалостно покачала головой Ариэль.

— Мне хочется вас ударить.

— Не советую, — усмехнулась она.

— Извините. Мне лучше и вправду пойти отдохнуть.

— Предупредите, когда отойдут воды, — попросила Ариэль, но Поттер не ответил, спешно исчезнув из виду за закрывшейся дверью.

* * *

Растопив камин, Ариэль села перед ним на пол и принялась скармливать ему документы, принесённые Поттером. Протоколы допросов, показания свидетелей, схемы с мест преступлений, заверенные Олливандером характеристики волшебных палочек и перечни обнаруженных Приори Инкантатем заклинаний из буфера памяти… Сухие пергаменты сгорали с треском; корёжась от огня, чернила сливались в яркие сполохи и исчезали, прогорая. Из дела Эйвери было всего несколько листов — показания свидетелей с одного из рейдов, где Данкану пришлось продемонстрировать мастерское владение непростительными — над душой стояла мадам Белла, контролируя каждое движение палочки и следя за соответствием выражения лица действиям. По Лестрейнджу было больше бумаг, но тоже немного, а вот дело Мальсибера представало пухлой папкой. Читая перед сожжением хрупкие от старости листы, она в который раз поражённо качала головой: Пожирателя смерти обвиняли в одновременно совершённых нападениях, что происходили на разных концах страны, на него писали доносы проштрафившиеся сотрудники Министерства, пытающиеся прикрыться принуждением слуг Того-Кого-Нельзя-Называть; в середине папки даже обнаружилось обвинение в убийстве, совершённом через месяц после его ареста. Но больше всего Ариэль поразило признание, написанное кем угодно, но только не Мальсибером, и датированное днём ранее ареста.

За время работы в Отделе тайн ей приходилось тесно сотрудничать с Авроратом, и уже тогда она знала, что большую часть его сотрудников составляют лживые и подлые маги, но дураками она их не считала. Однако вот они, доказательства беспрецедентной глупости авроров, не удосужившихся даже подделать документы так, чтобы не вызвать подозрений.

Ариэль помнила Кингсли Бруствера по службе, и признавала, что тот был одним из самых достойных авроров, что когда-либо служили в Аврорате, но документы, что она держала в руках, заставляли пересмотреть сложившееся мнение. Показания аврора Бруствера были лживыми от первого до последнего слова! Она помнила эту дату, это был её день рождения, и Ариэль вместо празднования, провела его рядом с Мальсибером и Лестрейнджем, которым нужно было очередное лечебное зелье, и она готова была поклясться чем угодно, что обвинение сфальсифицировано.

Бросив очередной лист в пламя, она смотрела, как огонь пожирает компромат на министра, и улыбалась. Пусть он останется безнаказанным, это не важно. Когда-нибудь настанет время для расплаты. Пусть ждать придётся долго, Ариэль никуда не торопилась, она уже добилась того, о чём и мечтать боялась, а если Поттер выполнит последнее условие сделки и добьётся пересмотра дел Пожирателей смерти, дорогие ей люди получат шанс на жизнь.

У неё было лишь пять человек, кого она могла назвать семьёй, и ради них она с радостью была готова прожить год в доме Поттера, спасая его ребёнка. С вычищенными досье у Рабастана и Данкана появится шанс выйти на свободу, год работы был мизерной платой за надежду.

Когда Поттер попытался открыть дверь, его неслабо прошило похожим на разряд тока заклинанием, так что Ариэль проснулась от его крика. Вскочив с кровати, она бросилась в коридор, где и обнаружила баюкающего обожжённые конечности хозяина.

— Вас не учили стучаться перед тем, как входить в спальню дамы? — недовольно спросила она, нейтрализуя последствия охранных чар. — Что вообще заставило вас ломиться к спальню к артефактору?

— Джинни… она… она, кажется, рожает… — пропустив мимо ушей все слова, истерично сообщил сидевший на полу Поттер, в чьих глазах плескалась паника.

— Та-а-ак… — протянула Ариэль, быстро настраиваясь на деловой лад. — Как только ребёнок родится, тут же — тут же, мистер Поттер, в ту же минуту! — забирайте его у доктора и несите вниз.

— Я… помню, да.

— Вам будет жалко жену. Вы будете испуганы. Возможно, вас станут одолевать сомнения. Не поддавайтесь! Его спасение — в попадании в ритуальный круг!

— Я понял, мисс Лэнгтон, — приходя в себя от строгого тона, кивал Поттер.

— В таком случае идите и следите. Вы с Мунго-то связались?

— Ой… Я пойду?

— Конечно. И держите себя в руках.

Проводив убегающего Поттера взглядом, Ариэль вернулась в комнату и быстро переоделась. К ритуалу она подготовила всё, что только возможно было сделать заранее, остальное же будет осуществлено не раньше, чем станет ясен пол ребёнка и его характеристики: рост, вес, точное время рождения…

Развеяв чары стазиса, она достала купленные в маггловском супермаркете хлеб и уже нарезанный сыр и подогрела заклинанием воду, заваривая чай. Настраивая себя на рабочий лад, Ариэль медленно позавтракала — от волнения аппетит пропал — и наконец-то переместилась в подвал. Не торопясь, разложила всё необходимое в том порядке, в каком удобно будет брать, перепроверила инструменты, убедилась, что начертание ритуальной фигуры нигде не прерывается, и закрыла глаза, приготовившись ждать столько, сколько потребуется.

— Это мальчик!

Голос Поттера заставил вскочить на ноги. Вспотевший, растрёпанный, с вяло трепыхающимся молчащим младенцем на руках, Поттер являл собой одновременно жалкое и забавное зрелище.

— Кладите! — приказала Ариэль, указав на стол, заблаговременно застеленный небелёным холстом. — Не тяните! Сейчас каждая секунда на счету!

Поттер бросился вперёд, спешно опуская покрытого слизью мальчика на стол и отступая в растерянности, не зная, что ему делать.

— Идите к жене, — бросила Ариэль, не оборачиваясь, начиная рисовать на маленьких ручках и ножках защитные руны. — Объяснитесь или усыпите её, и через час возвращайтесь. Не вздумайте пить! — добавила она. Никакого ответа не последовало, за спиной было тихо, и ей всё же пришлось отвлечься и оглянуться. — Мистер Поттер!

Он вздрогнул и поднял голову: ярко-зелёные глаза лихорадочно горели на бледном от переживаний лице. Он переминался с ноги на ногу, всем своим видом выражая сомнения и страх, и Ариэль пришлось прикрикнуть, чтобы заставить его прийти в себя:

— Идите! У вас пятьдесят пять минут!

Поттер наконец бросился обратно к жене, и она вздохнула спокойнее: мало того, что его присутствие могло навредить ребёнку, так ещё и сам Поттер мог бы вмешаться и всё испортить, неверно поняв, зачем Ариэль, к примеру, нож…

Младенец едва слышно кряхтел, но даже не пытался заплакать, когда его тонюсенькую кожу рассёк первый порез. Физических уродств у него не было, по крайней мере внешних, однако, учитывая наследственность и доношенность, он должен был быть значительно больше и крупнее, да и на боль реагировать активнее.

Вырезав основные руны на запястьях и лодыжках младенца, Ариэль усомнилась, что удастся его спасти — отклик магии был едва заметен, всё её мастерство было против этого бессильно. Взяв тихо дышавшего бледного младенца на руки, она переместила его в центр септаграммы, машинально отметив, насколько мало он весит; внимательно осмотрев руны, Ариэль лишь головой покачала — с кровью у ребёнка были явные проблемы, она едва текла в тщедушном тельце…

— Неудивительно, что магия не отвечает нормально, — пробурчала она с недовольством.

Но, не взирая на пессимизм, Ариэль уверенной рукой продолжила чертить руны, ни разу не дрогнувшим голосом дочитала катрены заклинаний, бестрепетно начала ритуал и, когда Поттер вернулся — с красными глазами, горящим от пощёчин лицом, — не сбилась. Младенца укутывал светящийся золотом кокон защитных чар, начертанная на полу магическая фигура, словно манеж, ограничивала волшебство и ребёнка в нём, скрывая следы рунического письма на коже. Время то ускорялось, отсчитывая минуты, то, наоборот, замедлялось, тянуло секунды; она волновалась, что Поттер не выдержит, попытается даже не вмешаться, но хотя бы заговорить, чем собьёт ей концентрацию, но тот молчал. В какой-то момент Ариэль даже стала испытывать к нему уважение…

— Подойдите.

В устойчивой тишине, окутавшей помещение, голос прозвучал слишком громко. Поттер вздрогнул, обернулся, с непониманием глядя на артефактора. Вскочил на ноги, намереваясь броситься к сыну… и замер.

— Он… в порядке?

— Пока — да. Главная угроза сейчас — вы.

Поттер дёрнулся, будто от удара, и закусил губу.

— Что нужно делать?

— Дайте руку, — попросила Ариэль и, как только он протянул ладонь, обхватила запястье и прижала руку к столу, занося нож. — Терпите.

Поттер молчал; скрипел зубами, когда ритуальный кинжал прорезал кожу, приглушённо рычал, когда нажим становился сильнее, но даже не пытался отстраниться, не сводя глаз с золотистого кокона посреди помещения.

— Вы молодец, мистер Поттер, — искренне похвалила Ариэль, закончив вырезать руны. — Потерпите ещё немного.

Тот кивнул, но даже не повернулся, смотря не на кровавую метку на своей руке, а на уснувшего прямо на полу сына, сияние вокруг которого наконец-то стало угасать.

— Что ж, на сегодня это всё. Вот, возьмите, — Поттер с удивлением смотрел на протягиваемый ему медальон на длинной цепочке. — Надевайте, это запрёт остатки впитавшегося в вас проклятия.

— Спасибо, — машинально поблагодарил он, надевая цепочку на шею без дополнительных споров.

— Вы решили вопрос с женой?

— Я… — он поморщился и отвёл взгляд.

— Что бы там ни было, вы спасаете ребёнка, — поддержала его Ариэль.

— Вы правы. Да, я объяснил Джинни ситуацию. Она… ну, она не обрадовалась… Доктор ещё не ушёл тогда, и он подтвердил мои слова насчёт проклятия, наверное, только потому она и не убила меня прямо на месте. Я сказал, что буду писать ей, не знаю, слышала ли она меня — она орала, что я пожалею, что на свет родился.

— М-да… Так она ещё здесь?

— Нет. Я понял, что разговора не получится, Джинни вообще очень эмоциональна, так что активировал порт-ключ — она у родителей.

— Прекрасно. Вы закрыли дом?

— Камин заблокировал…

— А входную дверь? — слегка улыбнулась Ариэль, очищая и аккуратно складывая инструменты.

— Эм…

— Мистер Поттер, я понимаю, для вас вся эта ситуация очень болезненна, но возьмите себя в руки. Вы взрослый мужчина, отец, начните уже вести себя соответственно. Зовите няню, через десять минут ребёнка можно уже кормить и укладывать спать… — она замолчала, не понимая, почему тот смотрит на неё с изумлением и, пожалуй, ужасом. — Что случилось?

— Какую няню? — тихо спросил он.

От удивления Ариэль выронила нож. Она несколько секунд неверяще смотрела на новоявленного отца, после чего со стоном осела на ближайший стул.

— Вы что, не озаботились поисками няни?! Мистер Поттер!

— Я не подумал!

— А хотя бы о еде для новорождённого вы подумали? — судя по насупленному молчанию, ответ был отрицательным. Ариэль всплеснула руками. — Да вы с ума сошли!

— Вы не говорили!

— О чём говорить?! — взорвалась Ариэль, вымотанная сложнейшим ритуалом. — Разве не очевидно, что ребёнок должен есть?! Я же предупреждала, что пока мы не проведём с вами очищающие ритуалы, вам нужно будет держаться от сына подальше!

— Я думал, вы…

— Я?! — шокированно перебила она. — Я — артефактор, мистер Поттер, а не нянька!

— И что же делать? — обречённо прошептал он, с такой надеждой глядя на Ариэль, что весь её гнев испарился.

— У вас есть эльф?

— Нет… то есть… есть Кричер, но… я его уже несколько лет не видел… Он, кажется, уже не мой… И я ему не доверяю…

— Кричер? — переспросила она, задумавшись. — Хм… Мистер Поттер, у меня есть решение, но…

— Я согласен!

— …но вам оно не понравится, — закончила Ариэль, недовольно глядя на Поттера.

— Я всё равно согласен, — повторил тот. — Что я должен сделать?

— Принести обет.

— Ещё один?

— Да.

Он задумался на секунду, но от своих слов отказываться не стал и твёрдо кивнул:

— Ладно. Раз вы считаете, что прошлых обетов недостаточно…

— Прошлые, как вы выразились, обеты, касаются вашего ребёнка и заключённых Азкабана. Сейчас же я говорю о том, что имеет непосредственное отношение к другим людям, и искренне сомневаюсь, что они обрадуются необходимости в чём-то вам содействовать.

— Очередные Пожиратели смерти? — хмыкнул он.

— Вовсе нет. Но это отнюдь не значит, что они вас любят. Что бы вы о себе ни думали, популярностью вы пользуетесь отнюдь не у всех волшебников.

После принесения очередного обета, в котором Поттер клялся не вредить и вообще всячески оберегать человека, которого Ариэль собирается просить о помощи (причём вне зависимости от того, станет ли тот помогать или ничтоже сумняшеся пошлёт Поттер подальше), он облегчённо вздохнул:

— Теперь мы может, наконец, позаботиться о моём сыне?

Ариэль захотелось его стукнуть, насколько несправедлив был намёк.

— Оставайтесь здесь… Мне понадобится ваша сова… Или ваша палочка.

— Зачем? — подозрительно уточнил тот, но палочку всё-таки протянул.

— Зачем, что я вовсе не уверена, что на моей палочке нет следящих чар, по которым Министерство может отследить, куда и кому я отправляю сообщение.

— Хм… Ой, да делайте, что хотите! — воскликнул Поттер внезапно и махнул рукой. — Я настолько сейчас от вас завишу, что поздно плакать по волосам.

Ариэль промолчала. Взяв палочку, она предупредила, чтобы Поттер не приближался к ребёнку, что бы ни происходило, и переместилась камином в свою комнату. Впутывать ученика ужасно не хотелось, но и бросить младенца на произвол судьбы она не могла. Принесённый обет не включал в себя заботу о чём-то, кроме проклятия, однако она чувствовала ответственность за этот комок мяса: ещё не разумный, но уже обречённый. В ней не проснулось человеколюбие при одном лишь взгляде на новорождённого, но всё же она не желала ему зла. Безымянный младенец интересовал её постольку, поскольку от него зависело её собственное благополучие и свобода близких, но после всех усилий, положенных ею на алтарь его жизни, закрыть глаза на безответственность Поттера и допустить смерть новорождённого (пусть с неё и спадут после этого оковы обета) она считала в корне неправильным.

Чуть посомневавшись, как максимально обезопасить ученика на случай любых непредвиденных обстоятельств, Ариэль аппарировала в лавку и вызвала Патронуса. Привычная чайка выглядела тускло и безжизненно, и вряд ли сумела бы отогнать даже самого добродушного дементора, но сообщение она передать всё же могла.

«Нужна твоя помощь. Срочно. Жду в лавке».

Опустив палочку из остролиста, она наконец почувствовала, насколько устала. Четырёх часов сна было недостаточно для того, чтобы чувствовать себя бодро, а напряжённое ожидание и сложный ритуал окончательно истощили запас её сил. Ноги задрожали, и она осела на кресло.

Если что-то пойдёт не так, и у ученика не окажется подходящего эльфа… Другого способа спасти маленького Поттера она не знала.

Хлопок аппарации вырвал её из полудрёмы, и она вздрогнула, сонно моргая.

— Ариэль! — воскликнул до боли знакомый голос, и, ещё до того, как она смогла рассмотреть гостя, её бесцеремонно выдернули из кресла и заключили в крепкие объятия. — Мы с ума сходили от беспокойства!

Искреннее участие, тепло человеческого тела, сильные руки… То, чего ей так отчаянно не хватало в последние полгода.

— Ох, Кристофер! — расплакалась она от облегчения, обнимая в ответ высокого темноволосого молодого мужчину, которого любила почти как давно потерянного младшего брата, но который был всего лишь её учеником.

— Как ты? Что случилось? Что я могу для тебя сделать? — один за другим послышались вопросы.

— Я в порядке. Правда, в порядке, — сквозь слёзы успокоила она и отстранилась на расстояние вытянутых рук. — Дай хоть рассмотреть тебя. Как вы? У вас всё хорошо?.. — забеспокоилась она, заметив синяки у него под глазами.

— У нас всё прекрасно, только тебя не хватает. Не обращай внимания, последние пару дней я мало спал — дела. Тут можно говорить свободно? — уточнил Крис и, когда она неуверенно пожала плечами, намекая, что отсутствовала год и потому не может поручиться за надёжность места встречи, верно истолковал сомнения. — Твой арест стал неприятным сюрпризом, но сделать мы ничего не могли. Кое-кто, правда, пытался, но я не позволил, — улыбнулся он, зная, что будет правильно понят даже без упоминания имён. — Мы ждали, что тебя вот-вот отпустят, ты же ни в чём не была замешана, а оно вон как получилось… Но ты не волнуйся! Мы справились. Всё хорошо. Мы все очень скучаем по тебе. Кое-кто каждый день спрашивает, когда ты вернёшься… — он запнулся, и улыбка мгновенно покинула его лицо, а взгляд стал сосредоточенным и холодным. — Ты сказала, что тебе нужна помощь.

— Да… — от радости встречи, всколыхнувшей запрятанные глубоко чувства, Ариэль успела забыть, что в доме Поттера её ожидает голодный беспомощный младенец. — Я заключила сделку…

— Какую?

— Тебе не понравится, — предупредила Ариэль.

— Мне? Или нам?

— Тебе, — со вздохом призналась она. — Именно тебе.

— С Поттером, что ли⁽¹⁾? — усмехнулся тот, но тут же подавился смешком — Ариэль кивнула. — Чёрт. Ладно, значит, у тебя не было другого варианта.

— Был, — честно помотала головой Ариэль. — Остаться в Азкабане ещё на полгода.

— Ясно, — скривился Кристофер, — значит, мне не очень не нравится. Твоё заключение — ужасная несправедливость, да и лишиться любимого учителя — последнее, чего мне хотелось бы, — попытался он разрядить сгустившееся напряжение. Поняв, что показное веселье не может обмануть ни Ариэль, ни его самого, Крис вздохнул и посерьёзнел: — Так что ты должна сделать?

— Спасти его ребёнка.

— Предателя крови?! — изумился он. — Но, Ариэль, это же… Салазар! Третье поколение! О чём ты думала?!

— О нас. Ты виделся с Ноттом?

В глазах Кристофера вспыхнуло недоверие. Он наконец выпустил наставницу из объятий и отступил на шаг назад, прислонившись к столу.

— Год жизни в обмен на…

— На многое, — не дала ему закончить Ариэль. — И досрочное освобождение Теодора — первый шаг.

— Вот как, — протянул он и медленно кивнул, — что ж, не мне судить, насколько верным было твоё решение. Но раз ты его приняла, на то были причины.

— Так ты поможешь? — неуверенно спросила она.

— Разумеется! — с обидой воскликнул Крис, словно её сомнения в его готовности помогать были для него оскорбительны.

— Мне нужен эльф. Прямо сейчас. А лучше два часа назад. Ты же понимаешь, своих домовиков у меня нет, а где ещё можно их найти, я понятия не имею.

— Лин! — просто позвал Кристофер в сторону, не став задавать никаких уточняющих вопросов, и секунду спустя рядом с хлопком материализовалось лопоухое создание. — Поступаешь в распоряжение мисс Ариэль. Все приказы, все распоряжения, всё!

— Лин поняла, хозяин! — истово закивала эльфийка и преданно уставилась на Ариэль.

— Тебе, наверное, нельзя задерживаться? — понимающе уточнил Крис и взял её за руку.

— Нельзя… Как же я хочу сейчас отправиться домой!

Он рассмеялся.

— Представляю. Я передам, что ты в порядке, и вообще… Когда мы сможем увидеться?

— Не раньше, чем я буду убеждена, что за мной нет слежки, — с горечью ответила она. — Я не хочу рисковать, потому и не пыталась встретиться раньше, даже связалась только через шкатулку, а не Патронусом или тем более совой. Прости, что втягиваю тебя…

— Брось! — решительно отмахнулся тот. — Мы семья, Ариэль, ты же знаешь, я всегда помогу!

— Крис…

— Всё хорошо, слышишь? Полгода терпели, и ещё потерпят. Даже не думай об этом.

— Присмотри за ними, ладно?

— Ну конечно же присмотрю! — открыто улыбнулся Кристофер.

— И прости, что так получилось с Поттером, я знаю, как ты к нему относишься.

— Ариэль, я не ребёнок, я давно выбросил его из головы. Мне неприятно, что ему будет оказана помощь, но я ничуть не обижен на тебя. В конце концов, твоя свобода… да и Теодора заодно, стоят того. Если тебе что-то понадобится — не сомневайся. Ты же знаешь, ближе вас у меня никого нет.

— Взять тебя в ученики было лучшим решением в моей жизни, — улыбнулась Ариэль. — Я постараюсь связываться чаще.

— Ага, и разнообразь односложные записки пространными письмами.

Она улыбнулась и обернулась к эльфийке:

— Идём, Лин, у нас много забот впереди.

* * *

К моменту возвращения Ариэль Поттер, казалось, даже ни разу не пошевелился.

— Чей это эльф? — хрипло осведомился он, с подозрение глядя на прячущуюся за ногой Ариэль домовиху, чья туника не имела никаких опознавательных знаков.

— В данный момент — мой. Вас что-то не устраивает?

— Ну он всё-таки будет заниматься моим сыном…

— Знаете что? — разозлилась она. — Не нравится — я прикажу ей уйти! Свои обязательства я, в конце концов, исполнила! Если ваш ребёнок пострадает из-за вашей глупости и излишней подозрительности, я даже не чихну, потому что моей вины в этом не будет!

— Не кричите на меня, — пробурчал Поттер.

— Не ведите себя как маленький ребёнок, чей куцый разум не способен мыслить, — парировала она. — Я и так сделала больше, чем должна была, так имейте же хоть каплю благодарности!

— Простите.

— Не прощу, — бросила она и повернулась к молчаливо ожидающей окончания спора эльфийке. — Займись, пожалуйста, ребёнком.

Та кивнула и, обойдя стоящего на пути Поттера по широкой дуге, приблизилась к мальчику.

— Где малыш должен спать? — пискляво уточнила Лин, одним движением беря ребёнка на руки и запеленовывая его в ткань, на которой тот лежал.

— Идём, — отмер Поттер, двинувшись к дверям, — я покажу.

* * *

После ссоры Ариэль с Поттером практически не разговаривала. Каждый день она на несколько часов спускалась в лабораторию, настраивая и подстраивая защитные артефакты ребёнка и ослабляя действие проклятия. Раз в два дня проводила очищающий ритуал для Поттера, снимая с него последствия долгого нахождения рядом с проклятыми Уизли, но даже тогда они не разговаривали. Всё их общение происходило через Лин, идеально исполняющей обязанности няньки.

Ариэль не знала, как Поттер справляется с ситуацией, откровенно говоря, ей было наплевать на его душевные терзания, у неё хватало собственных печальных дум, однако именно его депрессия послужила причиной возобновления общения.

— Возьмите уже себя в руки, — буркнула она, завершив манипуляции с артефактом и отдавая его Поттеру. — У вас есть сын, который требует не только эльфийской заботы.

— Я боюсь ему навредить.

— Я уже сказала, что опасность миновала. Вы можете не опасаясь брать его. Если, конечно, дело именно в этом.

— На что вы намекаете?! — для вида возмутился тот, словно чувствовал себя должным так отреагировать.

— На то, мистер Поттер, — безжалостно пояснила Ариэль, — что мальчик вам безразличен.

— Я ради него…

— Ради себя, — перебила она. — Вы не смогли бы жить, зная, что ничего не сделали для его спасения. Но сам по себе он вам безразличен.

Поттер уже открыл рот, чтобы возмутиться, но лишь выдохнул.

— Я всегда мечтал о большой семье. Хотел много детей, всяких дядь-тёть, бабушек-дедушек, племянников и племянниц. А стал отцом-одиночкой.

— Вы пытались помириться с женой?

— Мы не разговаривали после того, как я её фактически вышвырнул из дома, — признался Поттер.

Ариэль осуждающе покачала головой.

— Мистер Поттер, это не моё дело, я не нанималась к вам в качестве психолога, но вам не кажется, что виски не поможет вам справиться с кризисом?

— Что мне делать? — спросил он, и его голос дрогнул — Ариэль даже испугалась, что он заплачет. — Я не знаю, как всё исправить. Молли по несколько раз в день присылает вопиллеры. Джинни меня ненавидит, Рон написал, что я для него умер, Гермиона… Ей же волноваться нельзя, а из-за всего этого… Я же помочь ей хотел, а она по незнанию приняла сторону Джинни… Я хотел с ней встретиться, всё объяснить, но даже из дома не могу выйти, боюсь, что Уизли меня заавадят. Пришлось брать отпуск на работе… Что мне делать, мисс Лэнгтон?

— Для начала перестать упиваться жалостью к себе, — равнодушно произнесла та, ничуть не впечатлённая несчастьями собеседника. — Я не знаю ваших друзей, поэтому не могу ничего посоветовать на этот счёт. Но объясниться вам всё же придётся, если вы, конечно, хотите когда-нибудь восстановить с ними отношения. Попробуйте встретиться с женой на нейтральной территории, если она, конечно, уже оправилась после родов. Судя по вашим словам, сразу после того, как вы забрали ребёнка, она пыталась проклясть вас? — Поттер горько кивнул. — Степень её проклятия не предполагает подобных выходок без последствий. Высока вероятность, что у неё магическое истощение.

— Истощение? — повторил задумчиво он. — Это объяснило бы, почему она сама не пытается меня подкараулить и заавадить. Скажите, мисс Лэнгтон, а вы можете помочь Джинни?

Ариэль с удивлением посмотрела на него.

— Сложно сказать, — после паузы покачала она головой. — Возможно, есть вероятность ослабить проклятие, но снять полностью — нет, мистер Поттер, боюсь, для этого слишком поздно. Что же до вашей подруги мисс Грейнджер… Если она носит ребёнка предателя крови, чем раньше она будет изолирована от отца, тем лучше.

— Думаете, мне стоит её пригласить и не выпускать из дома?

— Это слишком радикально, на мой взгляд. Это её жизнь, её ребёнок, её выбор, в конце концов. Но открыть ей глаза вы, как друг, должны. Если уж вы поверили мне, прочитав пару книг о проклятиях, то ваша подруга тем более должна прислушаться к вашим словам.

— А вы поможете? — хрипло спросил Поттер.

— Вам это будет дорого стоить.

— Сколько?

— Вопрос не в деньгах, мистер Поттер. Вы вот сказали, что вынуждены были уйти с работы, если ваш отпуск затянется, какая мне от вас польза? Сидя взаперти вы не сможете исполнить свои обязательства.

— Ну да, вам же на детские жизни плевать.

— Плевать, — ничуть не обиделась она, а Поттер поперхнулся от такого ответа. — Как и вам плевать на жизни моих близких. Что вас так возмущает?

— Просто скажите, что вы хотите за то, чтобы спасти ребёнка Рона и Гермионы?

— Пока не знаю. Не хочу продешевить.

— Вы — моральный урод. Бесчувственная машина.

— Вы можете называть меня как угодно, это не повлияет на решение, лишь увеличит цену.

Поттер закусил губу, заставляя себя замолчать, но Ариэль понимала, насколько ему хочется продолжать осыпать её оскорблениями.

— Мистер Поттер, я понимаю, вам плохо, вам хочется сорвать на ком-нибудь злость, но я — худший для этого объект. От меня зависит благополучие вашего ребёнка, не забывайте об этом.

— Я свяжусь с Гермионой. Мне бы очень хотелось, чтобы к моменту нашей с ней встречи вы определились с ценой.

— Это не от вашего желания будет зависеть, — хмыкнула Ариэль и, ничего не добавив, скрылась в камине.

Вытянувшись на кровати, Ариэль закрыла глаза и принялась в тысячный раз анализировать известные факты, чтобы принять наконец решение, стоит ли рисковать и встречаться с близкими. Десятки разнообразных проверок смогли выявить лишь одни следящие чары — на палочке, их Ариэль даже не стали снимать, чтобы не вызывать лишних подозрений. Но поверить, что Аврорат ограничился всего одними чарами, она не могла — это было слишком просто.

Как бы ей ни хотелось увидеть родных людей, как бы она по ним ни скучала, риск не был оправдан. Минуты счастья не стоили того, чтобы вывести авроров на след. Вздохнув, она приняла нелёгкое решение — никаких встреч. В конце концов, знания, что с ними всё в порядке, достаточно, чтобы потерпеть ещё пять месяцев — до конца её условного срока.

Встав, Ариэль потёрла воспалённые долгой кропотливой работой глаза и пересела за стол.

«Пока никаких встреч», написала она и активировала шкатулку, намереваясь отправить послание. Но, подняв крышку, обнаружила записку. Развернув, она почувствовала, что буквы расплываются перед глазами, и поняла, что плачет.

«Оставь палочку. Лин переместит тебя — это не смогут отследить».

Она совсем забыла про эльфийскую магию!

1) Более подробно о взаимоотношениях Кристофера с Поттером можно прочитать в фанфике «Недоверие» http://fanfics.me/fic74293

Вернуться к тексту

Предупреждать Поттера об отсутствии Ариэль совершенно точно не собиралась. Не потому, что тот мог бы попытаться её остановить или как-то помешать, а скорее из общей выработавшейся за годы жизни подозрительности: чем меньше врагу известно, тем меньше он может использовать против тебя. Поттер не тянул на врага, особенно с учётом последних его действий, однако был идеалистом и аврором, так что ждать от него можно было чего угодно, а к доверию это не располагало.

Единственной проблемой в почти идеальном плане была Лин. Приказ хозяина, а значит, и Ариэль, она бы выполнила без колебаний и сомнений, вот только на её попечении находился маленький Поттер — Джеймс, как сообщил его отец пару дней назад, наконец-то определившись с именем, — и оставлять его одного надолго не представлялось возможным.

— Лин может переместить мисс Ариэль и тут же вернуться, — предложила эльфийка, когда она поделилась переживаниями за ребёнка. — Никто не заметит отсутствия Лин. А когда мисс Ариэль нужно будет возвращаться, мисс Ариэль позовёт Лин, и Лин переместит мисс Ариэль обратно.

Это решало проблему, за несколько минут отсутствия домовика с ребёнком ничего бы не случилось, но страх — липкий, въевшийся, обдающий холодом — держал надёжнее дверей и цепей. Борьба желания с осторожностью длилась долго, и осторожность проиграла.

— Перемещай! — приказала Ариэль с решимостью, которой не ощущала.

Дом встретил её хорошо знакомыми и родными запахами и звуками, от которых она успела отвыкнуть. Лин отпустила её руку и исчезла, возвращаясь в дом Поттера, а она так и стояла посреди гостиной, впитывая атмосферу, не в силах действовать.

— Мама!!! Мамочка!!! — разорвал тишину звонкий детский крик. — Мама!!!

Сердце зачастило, сорвалось, пустилось в галоп; она обернулась, сделала шаг, и ноги подкосились. Ариэль рухнула на колени, и — в её объятия с разбегу влетел светловолосый вихрь.

Смеясь и плача, они сжимали друг друга в объятиях, боясь хоть на мгновение отпустить любимого человека, словно тот мог исчезнуть, раствориться и развеяться как сон.

— Я знал! Знал, что ты вернёшься! Я так скучал! Мамочка, ты же больше не уйдёшь?

Вильгельм подпрыгивал в объятиях матери, уворачивался от её поцелуев, но тут же сам тыкался губами в её влажные от слёз щёки, а Ариэль так и не могла сказать ни слова, лишь сильнее прижимала к себе сына.

Появление третьего действующего лица ни один из них не заметил. Светловолосый мужчина с улыбкой наблюдал за воссоединением, не спеша присоединяться — он просто любовался. Однако долго оставаться в стороне не смог, сделал шаг, другой — его не замечали, и лишь когда он оказался на расстоянии пары ярдов, Ариэль почувствовала его.

— Папа!

Вильгельм отступил — Ариэль позволила. Она вскочила на ноги, резко оборачиваясь, пошатнулась… и упала в объятия мужа.

— Рей!

Она сжимала его плечи, не осознавая, что причиняет боль. Вдыхала его запах и задыхалась от счастья. Смотрела в глаза и тонула в нежности…

Сколько они так простояли — молча, наслаждаясь близостью — неизвестно, но в какой-то момент Вильгельм снова принялся болтать, и его родители сумели вернуться в реальность.

— Ты насовсем вернулась? — усадив жену себе на колени и позволив сыну забраться сверху, Реймонд обнимал их обоих и тепло улыбался.

— Нет. Я в гости, — сообщила Ариэль грустно. — Не смогла устоять…

— Но, мама!..

— Прости, милый, так нужно, — гладя его по волосам, качнула она головой. — Ты же знаешь, я тебя очень люблю и, не будь это необходимо, ни за что бы не рассталась с тобой так надолго.

Вильгельм нехотя кивнул — он считал себя достаточно взрослым, чтобы не капризничать, когда родители говорили о чём-то серьёзном.

— Крис рассказал о ритуале для Поттера, — предупредил Реймонд, — так что я понял, ты застряла надолго. Но нам ты тоже нужна.

— Знаю. А вы — нужны мне.

В присутствии сына обсуждать что-то важное они не хотели, а отослать его не было сил. Прижимаясь к мужу всем телом, Ариэль вообще не хотела ни о чём думать. Она смотрела на подросшего на несколько дюймов сына, гладила его по волосам и не могла перестать плакать — запертые на полгода эмоции требовали выхода.

— Эльфийскую аппарацию отследить невозможно, а снять с себя чары ты можешь в любой момент, — мягко заметил Реймонд. — Полгода без тебя… Лучше бы я сам оказался в Азкабане.

— Ты бы не отделался полугодом, — качнула она головой, — это было моё решение, и ты это знаешь.

— Знаю, — виновато улыбнулся тот. — Нотт заходил… Старший! Не нервничай так!

Ариэль облегчённо выдохнула: Эдриан Нотт, как и Реймонд Мальсибер, вот уже много лет успешно скрывался от загребущих рук Аврората. Но если Рея никто не искал, считая погибшим, то охота на Эда продолжалась, и Теодор был единственной ниточкой, могущей вывести на след его отца.

— Крис с ним встречался?

— С Теодором? Да. Они же дружат с первого курса, это ни у кого не вызвало подозрений. В общем, Эд благодарил. Как тебе удалось? Мы были уверены, что парня не выпустят ни через год, ни после, всё-таки Эда поймать очень сильно хотят.

— Почти случайно, — улыбнулась Ариэль и встрепенулась, вспомнив о палочках, что достал в архиве Поттер. — Я же не по доброте душевной решила спасать поттерского ребёнка, тот много чего поклялся сделать взамен.

— Это — то, что я думаю?

— Палочки Стэна и Данкана, — подтвердила Ариэль. — В архиве заменены чистыми копиями. Твоё дело, кстати, я лично сожгла месяц назад.

— Эли! — расхохотался Реймонд. — Ты неподражаема!

Она улыбнулась и только открыла рот, собираясь рассказать, как всё получилось — конечно, то, что можно озвучить при сыне, — как посреди помещения материализовалась Лин.

— Что случилось? — тут же подскочила Ариэль.

— Нужно возвращаться, мисс. Мисс ищут!

Её взгляд тут же потух. После полугода разлуки получаса общения было катастрофически мало…

— Иди, — понимающе кивнул Реймонд, удержав сына от выражения недовольства одним строгим взглядом. — Помни, что мы ждём тебя, будь осторожна. И возвращайся. Лин не составит труда скрывать твои отлучки.

— Я вас люблю, — всхлипнула она, сжав ладонь мужа и гладя волосы сына.

— И мы тебя любим, мамочка!

Не позволив прощанию затянуться, эльфийка ухватила Ариэль за руку и аппарировала.

— У мистера Поттера гостья. Мистер Поттер приказал Лин привести мисс Ариэль, — доложила эльфийка.

— Ты молодец, Лин, спасибо, — выдавила она, умом понимая, что эльфийка всё сделала правильно и её вины нет в том, что это «правильно» было так не ко времени.

Та расплылась в счастливой улыбке и исчезла, отправившись к ребёнку, а Ариэль достала палочку, привела себя в порядок перед зеркалом и приказала себе сосредоточиться на деле, только после этого переместившись в лабораторию.

— Лин!

— Мисс Ариэль? — тут же материализовалась рядом эльфийка.

— Напомни, пожалуйста, мистеру Поттеру, что он запретил мне свободное перемещение по дому, и я жду его здесь.

Эльфийка кивнула и исчезла, но через минуту вернулась и, не говоря ни слова, взяла Ариэль за руку и перенесла её в гостиную.

— Добрый вечер, мисс Лэнгтон.

Растрёпанный Поттер, на одной щеке которого горел след от пощёчины, оказался прямо перед ней.

— Возможно и добрый, — сдержанно приветствовала она. — Что вы хотели?

— Я… Мисс Лэнгтон, не могли бы вы…

Проследив за взглядом замявшегося Поттера, она повернула голову и обнаружила, что в помещении они не одни.

— Мисс Грейнджер, полагаю? — холодно уточнила Ариэль, узнав ту не столько по портретам в «Ежедневном пророке», сколько по описанию ученика и огромному животу, и обернулась к Поттеру. — Я не соглашалась на то, чтобы о моём присутствии в вашем доме знали посторонние люди.

— Это же Гермиона… — начал тот, но замолчал и лишь рукой махнул. — Мисс Лэнгтон, прошу вас, расскажите ей, в какой мы находимся ситуации! Она не верит мне…

— И почему вы решили, что мне она поверит больше? — удивилась Ариэль, однако ответа не получила, поскольку Поттер снял со своей подруги Силенцио, и та принялась поливать присутствующих оскорблениями во всю силу лёгких.

Пока Грейнджер кричала, одновременно требуя немедленно её отпустить, вызвать авроров, отправить Ариэль в Азкабан, связаться с Уизли и сделать ещё с десяток бессмысленных вещей, остальные молчали, но когда она принялась обвинять Поттера в глупости и доверчивости, его терпению пришёл конец.

— Замолчи! — буквально прорычал он, и, скорее от неожиданности, чем он страха Грейнджер послушалась. Ариэль взглянула на него с удивлением: кто бы мог подумать, что Поттер умеет рычать. — За кого ты меня принимаешь?! Как ты могла поверить, что я так поступлю с Джинни без причины?!

— А как ты мог так поступить, какие бы причины тобой ни двигали?! — заорала Грейнджер, не желая его слушать. — Ты в прямом смысле слова выгнал жену — мать твоего сына! — из дома! И почему?! Потому что какая-то Пожирательница так сказала? Ты — идиот, Гарри Поттер! Доверчивый кретин! Ты по собственной глупости разрушил собственное счастье, но моё разрушить я тебе не позволю! Немедленно развяжи меня!!!

Злая, заплаканная, с неровными пятнами на лице и шее, с огромным животом, Грейнджер являла собой жалкое зрелище и, наверное, могла пробудить сочувствие даже в голодной мантикоре, но только не в Ариэль. Если та что-то и не терпела, так это глупость, а Грейнджер не только вела себя глупо, но ещё и упорствовала в своём заблуждении.

— Довольно, — ледяным тоном произнесла Ариэль, воспользовавшись затишьем между криками. — Я не собираюсь выслушивать оскорбления, это в наш договор не входило.

— Мисс Лэнгтон… — взмолился Поттер, но договорить не смог.

— Гарри! Если наша дружба хоть что-то для тебя значит, ты немедленно развяжешь меня и выгонишь эту… эту интриганку! Немедленно, Гарри Поттер! Или ты навсегда можешь забыть обо мне!

Поттер растерянно топтался на одном месте, ни в силах принять решение.

Ариэль видела, что он не может себя заставить поступить правильно, не может отказаться от последнего близкого человека — а остальных он почти наверняка лишился, когда сделал выбор в пользу сына, — но помогать не собиралась. Наконец, когда молчание чересчур затянулось, Поттер покачал головой.

— Гермиона, если для тебя наша дружба не пустой звук, ты выслушаешь мисс Лэнгтон и прочитаешь книги, что я для тебя подготовил. Не передумаешь после этого, продолжишь считать, что столько лет ошибалась во мне — хорошо, будет по-твоему. Я отстану и больше не подниму эту тему. Но сначала прочитай!

Ариэль даже немного зауважала его — выстоять в столь непростой ситуации, не отступить, это было сложно, и даже умоляющие нотки в его голосе не уменьшали значения слов.

— Мы уже обсуждали…

— Гермиона! Прошу тебя!

— Но сначала ты меня развяжешь! — ультимативно потребовала она, со злостью пытаясь сбросить наколдованные верёвки.

— Нет.

— Что?! — задохнулась она от возмущения. — Гарри!!!

— Ты не станешь слушать! — закричал он, всплеснув руками. — Я знаю тебя! Ты считаешь, что я заблуждаюсь. Ты не хочешь меня слушать, по-твоему, это трата времени. Но, Гермиона, ты должна это услышать! Мисс Лэнгтон?..

— Вы странный человек, мистер Поттер, — усмехнулась Ариэль. — Ваша подруга не желает получить помощь, я не хочу ей эту помощь оказывать, но вы вынуждаете нас обеих исполнять ваши пожелания. Если мисс Грейнджер ваша подруга, то я точно не стану потакать вашим прихотям.

Поттер едва не начал рвать на себе волосы.

— Так, ладно, раз спасти этого ребёнка хочу только я… Что ж… Гермиона, либо ты прочитаешь книги и выслушаешь меня, либо я наложу на тебя Империус, и ты прочитаешь книги и выслушаешь меня. Выбирай!

— Ты не посмеешь… — ахнула она, но Поттер направил на неё палочку с самым решительным видом, и Грейнджер поспешно передумала: — Ладно! Сумасшедший…

— Мисс Лэнгтон…

— Если вы посмеете мне угрожать… — возмущённо начала Ариэль, но Поттер перебил:

— Я не собираюсь вам угрожать. Вы можете идти. Простите, что побеспокоил.

Ариэль фыркнула и вызвала Лин:

— Перенеси меня в лабораторию, — приказала она и, до того, как пространственное перемещение утянуло её, успела услышать:

— Ты разрешил этой Пожирательнице издеваться над эльфом?! Как ты мог!!! Гарри, ты должен запретить…

Из лаборатории Ариэль тут же камином прошла в свою комнату и упала на кровать. Вся радость от встречи с семьёй стёрлась после разговора с Грейнджер. Крис нечасто говорил о учёбе в Хогвартсе, но почти в каждой неприятной истории, которой он делился с наставницей, фигурировали трое гриффиндорцев: Поттер, Грейнджер и Уизли. Гарри Поттера ненавидели многие, Ариэль это прекрасно знала, но в её окружении к Мальчику-Который-Выжил относились почти спокойно. Тот, конечно, немало крови всем попортил, но избавил от Лорда, и за это ему простили почти всё. И только Кристофер имел к Поттеру личный счёт.

Уизли презирали все чистокровные маги без исключения, о них и говорить-то было непринято, а вот Грейнджер… Эта девушка умудрилась настроить против себя всех. Самоуверенная, нетерпимая, навязывающая своё видение и, вдобавок, грязнокровка. Кристофер признавал, что Грейнджер весьма начитана, однако и он, и его друзья, с которыми Ариэль успела познакомиться после гибели Тёмного Лорда, в унисон утверждали, что она не умная. Мальчики, конечно, пытались употреблять менее приятные слова, но из уважения к Ариэль использовали именно такую характеристику. «Не умная».

Столкнувшись с Грейнджер теперь, Ариэль готова была извиниться перед Крисом, Теодором и Драко — Грейнджер была дурой, если безо всяких доказательств игнорировала мнение лучшего друга, предупреждающего не о какой-нибудь ерунде, а о гибели её же собственного ребёнка.

— Гриффиндорцы не понимают, что такое дружба, — констатировала Ариэль со вздохом и выбросила из головы чужие проблемы, вспоминая, как изменился за полгода сын…

Несколько дней Поттер не появлялся в лаборатории, и Ариэль недоумевала, что могло того настолько отвлечь, чтобы он забросил сына. У неё даже мелькнула мысль, что Поттер решил наплевать на уменьшившуюся, но не нейтрализованную до конца опасность и посещает ребёнка без очищающих ритуалов, но эту версию опровергла Лин, доложившая, что нерадивый папаша в детской ни разу за эти дни не появился.

Ответ оказался одновременно прост и сложен.

После ссоры между Поттером и Грейнджер, в которую пытались втянуть и Ариэль, хозяин дома частично осуществил угрозу и заставил-таки Грейнджер узнать более полную версию уизлевского проклятия. Разумеется, ни о каком Империусе речи не шло, Поттер просто снова наложил Силенцио и заставил подругу выслушать себя. А вот дальше всё пошло не плану. Грейнджер была по-настоящему шокирована рассказом, но… Не отсутствием перспектив для третьего поколения предателей крови, а фантазией Поттера — она так и не поверила в многолетнюю ложь и замалчивание Уизли. Однако притворилась достоверно, Поттер её, разумеется, отпустил… И она не придумала ничего лучшего, чем отправиться к Уизли и пожаловаться на него, всё рассказав. В процессе эмоционального обсуждения у Грейнджер начались роды, все поспешно переместились в Мунго, но это не помогло — ребёнок родился мёртвым.

— Все, конечно, были очень расстроены, — рассказывал Поттер, комкая мантию и смотря в сторону, — Гермиону не стали донимать сочувствием, оставили одну, успокоиться, тем более что и врачи того же потребовали. Я под мантией-невидимкой там был. Они меня не заметили, но я видел из коридора: Гермиона вправду выглядела ужасно. Рон аж почернел весь от горя… Но Уизли, кажется, так и не поняли, что сами во всём виноваты. Лили слёзы, заламывали руки, сетовали на несчастливое стечение обстоятельств, меня костерили последними словами… В общем, Уизли ушли, я хотел зайти к Гермионе чуть позже, но тоже решил повременить с этим, а она… Ребёнок был ненормальным, понимаете? Уизли на родах не присутствовали, ждали в коридоре, но она-то видела новорождённого до того, как врачи его забрали. И я видел — из-под мантии. И слышал разговоры врачей. Он родился проклятым. Мутировавшим. И тогда она поверила, что я говорил правду. Расспросила врачей… Те сначала не хотели ничего говорить, но она так просто никогда не сдаётся, всегда докапывается до правды, и им пришлось признать, что другого они и не ждали — третье поколение же. Для всех в магическом мире, кажется, эти слова равносильны приговору. Не понимаю, как информация не дошла до нас — тех, кто решил связать свою судьбу с Уизли. В общем, она не стала возвращаться к Уизли, как только её выписали — пришла ко мне… Перечитала все те книги, что я для неё собрал, ей это помогает отвлечься от горя… В общем, она всё поняла, поверила…

Ариэль слушала молча, не понимая, зачем Поттер ей всё это рассказывает. Если бы ребёнок Грейнджер был жив, можно было бы предположить, что он пытается её разжалобить, чтобы уговорить помочь с его спасением, но мертворождённый всё менял.

— Не ясно только, почему Джеймс жив, а Гермионин ребёнок мёртв. Ведь когда я проверял ауры по вашему совету, я чётко видел, что у Джинни намного темнее аура, чем у Рона. Да и Рон рядом с ребёнком проводил намного меньше времени, чем Джинни, которая его вынашивала.

— Это просто на самом деле, — спокойно пояснила Ариэль. — Вы — Поттер. Единственный представитель некогда славного рода. Ваша мать, конечно, знатно разбавила кровь Поттеров, но, пусть этого по мнению многих и достаточно, чтобы относиться к вам с презрением, в вашей крови хватает магии, чтобы дать вам и вашему наследнику минимальную необходимую защиту. Это и спасло жизнь вашего малыша. Мисс Грейнджер же грязнокровка, уж простите за прямоту, в ней нет ничего, способного послужить щитом от проклятия.

Поттер поморщился на характеристике лучшей подруги, но, выслушав, кивнул.

— Да, звучит логично. Мы вчера связались с Анжелиной, у неё тоже есть ребёнок от Уизли… Сам я хотел сначала Гермионе помочь, опасаясь, что Энджи мне не поверит — мы никогда не были близки, а теперь… Гермиона всегда умела убеждать. Она всё объяснила Анжелине, и та очень быстро поверила нам и согласилась на проверку. Всё подтвердилась, маленький Фред проклят. Гермиона потащила её в маггловскую клинику на УЗИ… Для маленького волшебника это не очень полезно, конечно, по зато стало известно, что физических мутаций, как у малыша Гермионы, у этого ребёнка нет. А потом мы проверили его потенциал… Фредди сквиб. Энджи, когда перестала плакать, оставила сына с нами и пошла за вещами. Джордж пытался её остановить, даже силу применил, но Энджи боец… После громкого скандала она таки ушла от мужа и теперь тоже живёт тут… Гермиона считает, что мы справимся…

— Мистер Поттер, вы не могли бы перейти к тому, ради чего затеяли весь этот разговор? — не выдержала Ариэль очередной паузы.

— Спасибо вам, что предупредили, что помогли спасти Джеймса, но дальше мы сами, — так и не подняв взгляд, глухо произнёс Поттер.

— Сами? — не поверила она в то, что верно расслышала.

— Да, ваша помощь нам больше не нужна. Я… я, Гарри Джеймс Поттер, освобождаю Ариэль Лэнгтон от принесённого ею обета!

Вокруг её руки замерцало золотистое сияние и распалось миллионом огоньков, постепенно рассеявшихся в пространстве — формула отказа была произнесена верно.

— Вот как… — медленно-медленно, едва ли не по буквам протянула Ариэль, лихорадочно пытаясь придумать выход из ситуации, но, как назло, ничто не приходило в голову.

— Вот так, да. Вы больше ничего не должны. И можете покинуть мой дом.

Она смотрела ему в лицо, пытаясь поймать взгляд, но Поттер так и не поднимал голову. Он открытым текстом её выгонял, и с этим Ариэль ничего не могла поделать.

— Что ж… соберу вещи.

Идя к камину, она иррационально надеялась, что Поттер её остановит: спросит что-то, попросит о чём-то — но тот молчал и по-прежнему смотрел в пол. Активировав камин, Ариэль шагнула в пламя:

— Прощайте, мистер Поттер.

Тот так и не ответил.

Сборы не заняли много времени. Смирившись, что идеальный на первый взгляд план потерпел фиаско, и быстро вытащить Рабастана и Данкана не удалось, Ариэль не медлила, безо всякой системы бросая вещи в сумку с расширенным пространством. Она была настолько расстроена, что боялась сделать какую-нибудь глупость — вернуться в лабораторию и трясти Поттера до тех пор, пока тот не поймёт, какую ошибку совершает, или вовсе наложить Империо и заставить не мешать спасению маленького Джеймса, — и потому спешила убраться из его дома, пока не совершила то, о чём пожалеет. Ариэль даже стало жаль невинного малыша, жизнь которого снова подвергается опасности из-за идиотизма взрослых родственников, он перестал быть в её глазах проклятым ублюдком, но вмешиваться она не считала возможным — каждый сам творит свою судьбу, а она не идеалист-гриффиндорец, чтобы насильно спасать глупцов…

Обведя в последний раз взглядом комнату, ставшую новой камерой почти на два месяца, Ариэль вздохнула и позвала эльфийку:

— Лин, мы покидаем этот дом.

— А как же малыш? — удивилась та, забавно растопырив уши.

— Это больше не наша забота, — с непонятной ей самой горечью произнесла Ариэль и, взяв в руку сумку с вещами, приказала: — Перенеси меня домой.

* * *

На этот раз никто не бросился её обнимать, время было поздним, и Вильгельм спал. Тишина навевала умиротворение. Отдав сумку с вещами Лин, Ариэль попросила отнести ту в спальню и зашагала в сторону гостиной. Голоса она услышала лишь подойдя вплотную к двери: приглушённый разговор вёлся внутри. Застыв, она прикрыла глаза.

Полгода Азкабана, где только присутствие Рабастана удерживало её о слёзных истерик, тяжело дались Ариэль. После нескольких лет разлуки видеть похудевшего Стэна в полосатой робе, с запавшими глазами и неухоженной бородой было больно, но она старалась не поддаваться унынию. Перешёптываясь, прижившись к смежной стене, они вспоминали дни свободной жизни и радовались, что хотя бы кто-то из дорогих им людей остался на свободе, находя в этом утешение.

Все заключённые старались найти отдушину, Долохов любил играть в слова, с азартом выбирая тему, будь то города или ингредиенты для зелий. Руквуд каждый вечер после ужина начинал рассказывать методику проведения какого-нибудь позабытого ритуала, и не обязательно кровавого, были и призыв дождя, и защита сада от саранчи, и ему было плевать, слушает ли его кто. Рудольфус Лестрейндж посвящал соседей по этажу в перипетии своей семейной жизни, рассказывая забавные истории про Беллатрису, и в его рассказах та представала не сумасшедшей убийцей, а импульсивной и восторженной девочкой, не всегда умевшей вовремя остановиться в своих шалостях. А Ариэль с Эйвери придумывали новые артефакты, пользуясь тем, что их камеры расположены напротив, чертили схемы в пыли, обсуждали их порой часами…

Пожиратели смерти были людьми, удержавшими Ариэль на грани безумия, и она была за это им благодарна. Без Стэна и Данкана она бы не выдержала давящего присутствия дементоров, всплывающих в памяти картин прошлого, страха за судьбу мужа… Она так радовалась, что придумала, как их вытащить, а теперь…

Помотав головой, отбрасывая грустные мысли, она решительно сжала дверную ручку и толкнула дверь.

— Привет, я дома.

В креслах у камина сидели Реймонд с Кристофером и при её появлении оба вскочили на ноги.

— Ариэль! — воскликнули они хором, бросаясь навстречу.

Уткнувшись лицом в грудь мужа, она обхватила его руками и так и замерла, запрещая себе плакать.

— Ты в порядке? Ничего не случилось?

— Я в порядке, — нехотя отстранившись, сообщила она, — но кое-что случилось. Поттер снял с меня обет.

— Так это же прекрасно! — воскликнул Кристофер, в свою очередь заключая наставницу в объятия.

— Не для Стэна и Данкана.

Мужчины помрачнели.

— Главное, что ты сама в порядке, — наконец произнёс Мальсибер, садясь в кресло и притягивая жену к себе. — Было бы слишком хорошо, если бы всё получилось.

— Знаю. Я и сама до конца не верила, что всё получится, но… Обидно. Я спасла его сына, потратила два месяца на сложнейшие ритуалы, а он…

— Эли, ты на свободе.

— И Тед тоже, — напомнил Крис. — По-моему, очень неплохой результат. Рей сказал, что ты и до архива добралась?

— Поттер добрался, да, — кивнула она. — Подчистил дела…

— Ну вот видишь. Суд когда-нибудь всё же состоится. За столько лет до многих дошло, что то подобие суда, который был после поражения Лорда, не может быть признан законным. Пусть не сейчас, но мысль о необходимости пересмотра уже засела в их головах…

— Ариэль, Поттер снял с тебя обет, а он произнёс полную формулу снятия?

Она с недоумением посмотрела на мужа, и в следующую секунду её губы растянулись в торжествующей ухмылке.

— А ведь ты прав, этот глупец забыл, что приносил ответный обет.

— Хочешь сказать?.. Я уже говорил, что он идиот? — рассмеялся Кристофер. — Ничего ещё не кончено. Ему придётся поработать нам на благо. И, кто знает, может, дядя Стэн скоро получит свободу?

— Особо не обольщайся, — предостерегла Ариэль. — С такой фамилией шанс выйти на свободу хоть когда-нибудь мал.

— Расскажи всё, — попросил Рей.

— Что именно?

— Всё, — повторил он. — Я же понятия не имею, что на самом деле произошло в день твоего ареста и дальше. Меня просто вышвырнуло порт-ключом.

— Ну… — Ариэль ненадолго задумалась и кивнула; поёрзав на коленях мужа, устраиваясь поудобнее, она наконец приступила к рассказу: — У меня был заказ на отслеживающий перемещения амулет, так что я задержалась в лаборатории. Крис ушёл рано…

— Ты меня выгнала, — вставил тот.

— Ну да, меня что-то беспокоило, вот я и хотела остаться одна. Не сразу, но я поняла, что беспокойство вызвано сигнальными чарами вокруг лавки. И тут появился ты, — обернулась она к Рею. — Сигнальную сеть словно дёргали — не пытались взломать, а искали уязвимые точки. Рисковать я не хотела, вот и активировала аварийный порт-ключ, чтобы ты не попал под раздачу. А сама решила на всякий случай аппарировать в лондонскую квартиру.

— И ничего не сказала, — попенял Реймонд.

— Милый, да я сама не понимала, что происходит. Действовала на инстинктах. В общем, я переместилась, а спустя несколько минут следом аппарировали и авроры. И началось. В Отделе тайн разработали отслеживающий артефакт, определяющий присутствие людей с меткой. Меня в служении Лорду, к счастью, не заподозрили, но в лавке-то частенько кто-то из вас бывал, вот они и устроили засаду. Перед самым штурмом лавка опустела, отследить твой порт-ключ было невозможно, а вот мой след они считали без проблем — я же не пряталась — и отправились арестовывать. Кроме укрывательства мне нечего было вменить, однако они были уверены, что я знаю, где скрываются непойманные Пожиратели смерти. Тут и школьный факультет сыграл против меня, и профессия — в непричастность не поверили. Допросы ничего не дали, естественно, штатный легилимент — мальчишка, только и способный читать детей без окклюменационных блоков, а против веритасерума отлично сработал разработанный мной ещё до битвы амулет. Кстати, Стэну он тоже помог, — улыбнулась Ариэль, вспомнив, как Рабастан благодарил за защиту от сыворотки правды. — Одним словом, меня отправили в Азкабан, надеясь, что я испугаюсь, осознаю перспективу и выдам тебя и вообще всё, что знаю о Пожирателях. А потом про меня, кажется, забыли. Мне повезло, моя камера оказалась рядом со Стэном, а напротив был Данкан. Они меня поддержали, помогли не сойти с ума…

— Как там сейчас? — не замечая, что вцепился в неё, словно боясь отпустить хоть на дюйм, глухо поинтересовался Реймонд.

— По словам Стэна — лучше. Дементоров стало меньше, это правда, а в остальном, Азкабан — он и есть Азкабан.

— А дядя Руди? — влез Крис. — Он в порядке?

— В целом, да, но… Ты же понимаешь, что Рудольфуса вытащить надежды нет. Я даже пытаться не стала…

— Насчёт вытащить, — сменил тему Рей, видя, как Кристоферу больно слышать такое о мужчине, почти сумевшего заменить ему отца, — как вообще получилось, что ты стала диктовать Поттеру условия?

— Однажды он явился в Азкабан с вопросом, как я пришла к Лорду. Заявил, что хочет понять. Потребовал рассказать ему обо всём, что со мной происходило, якобы так он сможет понять, что определило мой путь… Я, разумеется, не поверила, попросила озвучить его цель, задать конкретный вопрос, но он уверил, что конкретных вопросов у него нет, и он просто хочет узнать мою историю.

— И что ты?

— А что я? — улыбнулась Ариэль. — Я рассказала.

— Ариэль, ты прекрасная рассказчица, с этим я не спорю, — со смехом заметил Кристофер, — но я Поттера знаю давно, он упрям, как стадо ослов. Как тебе удалось обвести его вокруг пальца?

— Видишь ли, мой торопливый ученик, я не пыталась обвести его вокруг пальца, — с улыбкой возразила та. — В этом всё и дело. Я говорила правду и только правду. Поттер же хотел понять, вот я и объясняла ему.

— Что — объясняла? — недоумевающе протянул Крис, бросив вопросительный взгляд на Реймонда, но встретив на его лице точно такое же непонимание.

— Всё, Кристофер, действительно всё. Вот ты зовёшь Поттера идиотом, я не спорю, он и вправду порой мыслит, как умственно неполноценный, но тому есть причина: он абсолютно ничего не знал о реальном положении вещей в магическом мире. Помнишь, мы с тобой как-то сравнивали впечатления от первого столкновения с магами? Мы не ждали хорошего от перемен, привыкнув, что те обычно сулят лишь новые неприятности, а Поттер как пришёл в наш мир в одиннадцать лет с мыслью, что попал в сказку, так и продолжил жить с ней. Мы с ним настолько разные, что даже сравнивать глупо. Ты его понять никогда бы не смог, мне тоже это удалось лишь частично. Но мы-то слизеринцы, Крис, нам было проще в плане адаптации. У тебя были Драко с Теодором, которые помогли тебе разобраться с устройством нового мира, Джемма и Маркус, которые разъясняли непонятное и удерживали от ошибок, пока ты не начал чувствовать себя своим в мире магии. Даже Рей и тот следил, чтобы ты не вляпался в неприятности, когда ты попал в поле зрения Лорда. А у Поттера не было никого, кто готов был бы ему помогать.

— У него же друзья были, — презрительно хмыкнул Крис.

— Были, — кивнула Ариэль, — вот только с такими друзьями и враги не нужны. Я когда начала рассказывать про учёбу в Хогвартсе, Поттер в шоке был. На Гриффиндоре абсолютно иначе всё, и он даже не догадывался, что то, к чему он привык, не кажется остальным нормальным, или что на других факультетах есть свои традиции и правила. Он же совершенно ничего не знал о слизеринцах. Для него весь наш факультет сузился до Малфоя, который его постоянно задевал. Поттер искренне удивлялся едва ли не каждому моему слову. Помощь младшекурсникам для него была озарением. Общение с кем-то, кто не мозолит тебе глаза сутки напролёт — тоже. Поддержка после выпуска — тем более. А уж когда я заговорила про Пожирателей… Он бегал проверять едва ли не каждое высказывание — не мог поверить, насколько сильно заблуждался насчёт всех нас. В то, что всё, чему он привык верить — лишь одна стороны медали. Ну а потом речь зашла про его жену…

— Почему он к тебе за помощью обратился-то? — перебил Реймонд. — Это мы знаем, какой ты хороший мастер, а для Поттера ты была просто одной из сочувствующих Пожирателям смерти да заключённой Азкабана. Почему он поверил? Доверился?

— Поверил он потому, что я не лгала, — пожала плечами Ариэль. — А доверился… А у него другого выхода не было. Я когда рассказала, что такое проклятие крови, Поттер чуть со стула не упал. Он искренне верил, что это просто оскорбление — не более, — мужчины ахнули, и она покивала, — вот-вот, представьте, как я была удивлена. Уизли ничего ему не рассказали, как, впрочем, и все остальные «друзья». Поттер почитал про это проклятие, схватился за голову, кинулся искать того, кто бы согласился помочь, но дураков связываться не нашлось. Ему деваться было некуда — роды близились, связей за пределами Британии у него не было, и оставалась только я — мастер-артефактор, которому ему было что предложить. Свободу.

— Но ты же не только свободу получила?

— Нет, конечно. С уменьшением количества дементоров там стало возможно существовать. Не курорт, разумеется, но и не душегубка уже. А после того, как Поттер сделал охранникам внушение, оказалось, что при доскональном исполнении всех инструкции по содержанию заключённых, Азкабан не так уж и страшен. В тюрьме нет ничего приятного, с этим спорить никто не станет, однако всё не настолько плохо, чтобы променять полгода в камере на год трудоёмкой работы. К тому же я нужна была ему на свободе, то есть ему моё освобождение было даже выгоднее, чем мне самой: для меня был бы потерян год, а для него — сын. После не слишком долгого торга Поттер был вынужден уступить. Его загнали в тупик и перекрыли выход, а я была единственной, кто мог помочь. Я не волновалась за себя — меня бы он по любому вытащил, — а вот извлечь иную выгоду из ситуации был реальный шанс. Я столько ему рассказывала о положительных сторонах Пожирателей смерти, в том числе и тех, кто сидел в Азкабане, что особо сильного отторжения мои условия не вызвали. Зная, столько усилий вы приложили к избавлению от свидетелей всех неблаговидных поступков, я не могла упустить возможность приблизить пересмотр дел. Сначала Поттер принёс мне дело Рея, а дела Стэна и Данкана почистил и отдал мне их палочки, заменив чистыми копиями. Потом уничтожил воспоминания со свидетельскими показаниями и допросами… Он даже с министром говорил насчёт пересмотра… А вот потом ситуация вышла из-под контроля.

Ариэль вздохнула.

— Мальчик решил спасать всех, но не учёл, что его «друзья» не считают его достаточно умным, чтобы прислушиваться к его мнению. Не понимаю я такой «дружбы», но для них это, видимо, в порядке вещей. Грейнджер была беременна от предателя крови, Поттер решил её спасти… Она-то всё и испортила. Сначала не поверила, а после того, как родила мёртвого урода — пришла с предложением избавиться от меня и самим спасать ещё одну пострадавшую с ребёнком.

— Она что, не понимает, что никогда не сможет сравниться с мастером? — изумлённо протянул Кристофер. — Она же обрекла и поттеровского ребёнка, и того, второго, на медленную смерть. Или… потеряв своего ребёнка, она так решила отомстить тем, кому повезло больше?

— Не думаю, что она хотела навредить, — справедливости ради покачала головой Ариэль. — Эта дурочка действительно верит, что я представляю опасность, а она сможет справиться не хуже.

— Знаешь… Наверное, это даже хорошо, что так получилось, — медленно произнёс Реймонд, задумчиво глядя на огонь. — С одной стороны, тебе не придётся напрягаться, спасая недостойных жизни проклятых детей, с другой — твоей вины в их смерти не будет. Эти гриффиндорцы настолько глупы, что своими руками уничтожают тех, кого не должно быть в этом мире. Так не будем же им мешать.

— Сына Поттер я уже спасла. Смерть ему уже не угрожает, хотя, если Грейнджер не обратится к специалисту, магом он вряд ли будет. А вот насчёт второго ребёнка не знаю. Он сквиб, Поттер это удосужился выяснить, так что перед распространением проклятия ребёнок бессилен. Признаться откровенно, мне плевать, будут ли те дети жить, а вот шанс для Стэна и Данкана я упустила.

— Ещё нет, — улыбнулся Кристофер, — обет-то на Поттере остался.

Они ещё немного поговорили, и Крис засобирался: не хотел мешать воссоединению супругов после долгой разлуки.

Оставшись наедине, Ариэль без стеснения прижалась к мужу.

— Как же я по тебе скучала!

— Не больше, чем я по тебе, — улыбнулся тот, лёгким поцелуем касаясь её губ. — Хочешь, поднимемся к Хелю?

— Очень хочу, но пусть спит. С утра его ждём сюрприз. Сегодня я хочу быть с тобой.

— Только сегодня? — ухмыльнулся Реймонд, наконец-то целуя её по-настоящему.

* * *

Вернуться в нормальную жизнь оказалось на удивление просто. В первые пару дней Ариэль выпускала сына из объятий только в перерывах на сон, а остальное время посвящала мужу, но вскоре Вильгельм поверил, что мама никуда не денется, и стал проводить день по собственному расписанию, да и у Реймонда были насущные дела. Так что к концу первой недели она успела успокоиться и была готова к работе.

Приятным сюрпризом стало то, что даже в отсутствии наставницы, Кристофер не забросил занятия артефакторикой и ничего не забыл, так что они начали ровно с того момента, на котором были вынуждены остановиться из-за ареста. Слух о её возвращении разлетелся быстро, постоянные клиенты возвращались сначала тоненьким ручейком, но постепенно осмелели, и от заказов снова не было отбоя.

Регулярно прилетали совы с извинениями от Пожирателей смерти, чувствующих ответственность за её арест — о том, как именно авроры вышли на лавку, никто точно не знал, но внимание мог привлечь любой из них. На исходе второй недели навестил Теодор, многословно благодаря за преждевременную свободу и передавая привет от отца…

Ариэль снова была в своей стихии: доброжелательно настроенном чистокровном обществе.

И тем неприятнее было видеть на пороге лавки Поттера. За прилавком в тот момент стоял Кристофер, так что встреча началась с взаимного недовольства.

— Шэпард? — застыл в дверях Поттер.

— Поттер, — процедил Крис, не скрывая, что не рад того видеть.

— Что ты здесь делаешь?

— Не припоминаю, чтобы должен был перед тобой отчитываться.

— Мне нужна хозяйка лавки, — потянувшись за палочкой, заявил тот, и не думая об отступлении.

— Да мне как-то плевать, что тебе нужно.

— Мистер Поттер, — Ариэль наконец-то появилась в зале, без улыбки глядя на визитёра. — Что привело вас в мою скромную и абсолютно законную лавку?

— Я… эм… Мы можем поговорить? — мгновенно утратил тот весь апломб.

Ариэль окинула его долгим взглядом, не спеша отвечать. Чем дольше тянулась пауза, тем отчётливее нервничал Поттер — но помогать ему никто не собирался. В конце концов, когда молчание стало уже откровенно неприличным, Ариэль медленно кивнула:

— Кристофер, оставь нас, пожалуйста.

— Ты уверена…

— Иди, — бросила она, не отводя взгляда от Поттера. — Итак?

— Я… Мне нужна ваша помощь, — выдавил он из себя с таким усилием, будто слова горячими ежами проходили по горлу.

— И какое мне до этого дело?

— Мисс Лэнгтон! Прошу вас…

— Меня не интересуют ваши просьбы, мистер Поттер, — холодно оборвала Ариэль. — Как, впрочем, и вы сами, или судьба вашего ребёнка. Дверь найдёте сами?

— Мисс Лэнгтон! — взмолился он, бросаясь к ней и пытаясь схватить за руку, но она своевременно отступила, и его руки повисли бессильными плетями вдоль тела. — Я знаю, я поступил глупо…

— Вот и расплачивайтесь за это.

— Я договорился с Кингсли! — отчаянно закричал он, видя, что Ариэль действительно настроена на решительный отказ. — Пересмотр дел Пожирателей смерти состоится через три месяца!

— Вот тогда и поговорим, — равнодушно качнула та головой.

— Но мой сын…

— О сыне нужно было думать до того, как идти на поводу у подруги-грязнокровки. Вы свой выбор сделали, мистер Поттер, имейте мужество его принять. Никто не собирается вас спасать, давно пора бы понять это.

— Мисс Лэнгтон…

— Уходите, Поттер. Вы принесли обет — приложить максимум усилий к тому, чтобы вытащить из Азкабана названных мною людей. Но вы предпочли меня прогнать и сняли обет… А вот я с вас обет не снимала.

Поттер побледнел настолько, что синие вены под глазами проступили отчётливо — на взгляд можно сосчитать его пульс.

— А разве?.. — начал он и замолчал, прижав ладонь ко рту. — Вы обманули меня!

— И в чём же? — ледяным тоном уточнила Ариэль. — Мне не о чем с вами говорить, мистер Поттер. Однако вам есть, чем заняться. Не смею вас больше задерживать.

Поттер выскочил из лавки, громко хлопнув дверью.

— Уверена, что поступаешь правильно?

— Я не собираюсь прощать хамство, — не оборачиваясь, пожала плечами Ариэль. — Если Поттер думает, что может что-то от меня требовать, когда ему вздумается — он глубоко заблуждается. Раз больше некому научить его манерам, что ж, я займусь этим сама.

— Как бы он не собрался мстить…

— Если доживёт, — усмехнулась она. — Не ты ли мечтал о его смерти?

— Я уже не раз мог его убить или обречь на смерть, — равнодушно ответил Кристофер, — но не делал этого из-за необходимости выбирать: смерть Поттера на одной чаше весов, жизнь друзей и близких на другой. Если тебе повредит его смерть… Я лично стану его защищать, невзирая на отношение.

— Расслабься, Крис, ничего мне не будет. Поттер побоится вредить мне, пока остаётся хоть малейший шанс, что я передумаю. И сейчас он займётся именно тем, что сможет изменить моё мнение: постарается вытащить из Азкабана Стэна и Данкана. Разве не этого мы хотели?

Кристофер уклончиво пожал плечами, промолчав.

Хотя Ариэль понятия не имела, чем занимается Поттер, она оказалась абсолютно права в своих предположениях — тот пытался добиться пересмотра дел Пожирателей смерти и их последующего освобождения.

Поддавшись уговорам утратившей от горя объективность Гермионы, он отказался от услуг опытного артефактора, и некоторое время, как им казалось, всё было в порядке, однако уже к концу первой недели стали проявляться ухудшения. Предоставив Анжелине заботу о детях, Поттер с Грейнджер всех себя посвятили поиску выхода из ситуации, но, чем больше проходило времени, тем явственнее становилось, что они не справляются. Фред, сын Анжелины, с детства был болезненным ребёнком, так что его вялость никого не удивляла, а вот Джеймс, лишившись ежедневных ритуалов Лэнгтон, заметно сдал. Он совсем не набирал вес, плохо ел, всё время лежал молча и практически неподвижно…

Гермиона не спала и не ела, стараясь помочь, но, конечно же, не справлялась. И в один далеко не прекрасный момент Анжелина прямым текстом обвинила её в том, что по глупости Грейнджер они лишились единственного человека, кто готов был спасать их с Поттером детей.

Вдоволь накричавшись и выпустив пар, бывшие гриффиндорцы наконец-то смогли принять факт, что сами не справятся, как бы им ни хотелось верить в обратное. Они стали искать выход, того, кто сможет им помочь, но все их усилия разбивались о чужое равнодушие: артефакторы все как один отвечали отказами, а, узнав, что Поттер сам отказался от помощи Лэнгтон — крутили пальцами у виска и захлопывали двери перед их носами.

— Я сама с ней поговорю! — решила в конце концов Грейнджер, смирившись, что иного выхода нет.

— Ты только снова всё испортишь, — покачал головой Поттер, уже не обращая внимания, какие слова использует.

Отношения между лучшими друзьями были натянуты до предела.

И он действительно на следующий же день отправился в артефактную лавку… вот только ничего не добился. В тот день, когда он пошёл на поводу у лучшей подруги и распрощался с Лэнгтон, он думал, что всё позади, что ему теперь не придётся терпеть в своём доме не слишком приятную женщину, которую он совершенно не понимал и потому боялся, что нет больше нужды переступать через себя и добиваться пересмотра дел Пожирателей смерти — от одной только мысли о котором его начинало мутить. И, конечно же, он не предпринял ни единого шага в этом направлении, хоть и сказал Лэнгтон иное. Но сейчас, шагая по грязным камням Лютного переулка, он понял, что сам подписал себе приговор и отступать некуда. Ему придётся снова переступить через себя и всё же поговорить с Кингсли — иначе умрёт не только его сын и сын Анжелины, но и он сам, Гарри Поттер, погибнет от нарушенного непреложного обета.

* * *

Ариэль на Поттере поставила крест. Получив свободу, она старалась не думать о оставшихся в Азкабане людях. За годы, что прошли с Битвы за Хогвартс и ареста Лестрейнджа и Эйвери, она успела смириться, что крёстный отец сына и её лучший друг больше никогда не будут свободны, поэтому, даже видя, что Поттер покорно выполняет все условия их сделки, до конца не верила, что сможет чего-то добиться. Потому и разочаровалась не слишком сильно. Было, конечно, до слёз обидно, да и потраченного на поттеровского ребёнка времени жалко, но… Жизнь быстро вошла в привычную колею, всё вернулось на круги своя, но иногда вечерами сидя у камина в окружении семьи и друзей, они вспоминали отсутствующих и вновь мысленно проклинали Поттера.

Ариэль скучала по Данкану, Реймонд по Рабастану, а Кристофер, давно и прочно вошедший в их семью на правах младшего брата, волновался за обоих Лестрейнджей. Крис жил в Лестрейндж-холле на правах единственного наследника мистера и миссис Лестрендж, однако хозяином себя не считал — ждал возвращения Рудольфуса. Раз за разом обсуждая ситуацию, они так и не придумали ничего стоящего, и потому приходилось ждать, когда пятилетний срок Люциуса Малфоя подойдёт к концу и тот выйдет на свободу и сможет подсказать верные шаги к цели. А пока они только и могли что по одному находить многочисленных свидетелей, видевших деяния Пожирателей смерти, и избавиться от них: кому стирая память, а кого и подкупая. Ни Мальсиберы, ни Эдриан Нотт, ни Шэпард не были гениям интриг, так что предпринимать что-то большее они боялись, не желая рисковать лишний раз, а потом Ариэль арестовали, и заговорщики свернули свою партизанскую деятельность.

Визит Мальчика-Который-Выжил в лавку лишь всколыхнул воспоминания, а изменить ситуацию они по-прежнему не могли. Но довольно скоро заметили волнения…

Ариэль не бывала в Министерстве магии, после увольнения из Отдела тайн она старалась избегать встреч с бывшими коллегами, однако по работе ей приходилось общаться с многими магами, и в информации недостатка у неё никогда не было. Что-то назревало, и волшебники волновались, не зная, чего ждать. Гром грянул, как это всегда и бывает, внезапно. «Ежедневный пророк» вышел с огромной статьёй на полгазеты, в которой неизвестный журналист анализировал поступки Пожирателей смерти и членов Ордена Феникса, разбирал их схватки и применённые обеими сторонами заклинания, и в конце приводил вывод, что в Азкабан нужно было сажать всех скопом… Ну или хотя бы сейчас пересмотреть все приговоры и провести, наконец, нормальный суд.

С громким звоном разбилась чашка, залив коричневыми кофейными потоками белоснежную скатерть, но Ариэль этого даже не заметила. Она подняла взгляд от газеты на мужа и тихо протянула:

— Неужели началось?

— Что — началось? — недоумённо переспросил Рей, доставая палочку и ликвидируя пятно. — Ты всё-таки сделала это! — улыбнулся он, взяв «Пророк» и пробежав статью глазами.

— Думаешь, Поттер испугался?

— То, что испугался — точно. Не наломал бы дров теперь…

В столовую ворвался Кристофер, держа свёрнутую газету на манер оружия, и, не утруждая себя приветствиями, на выдохе воскликнул:

— Вы видели?!

— Видели-видели, — усмехнулся Реймонд. — Успокойся. Завтракать будешь?

— Какой завтрак?! Нам же нужно…

— Крис! — строго перебил тот. — Всё, что было возможно сделать, мы уже сделали. Теперь дело за Поттером.

— Который умудрится всё испортить за миг до нашего торжества, — буркнул Кристофер, однако сел за стол. — Ариэль, ты должна с ним поговорить!

— Вот уж нет. Пока он мечется в панике, пытаясь чего-то добиться, но стоит мне дать ему понять, что я готова помогать — всё, Поттер снова сложит лапки и начнёт терзаться мыслью, что совершает ошибку, а я — враг пострашнее Пожирателей смерти.

— Она права, — поддержал супругу Реймонд. — Сейчас стоит держаться от него подальше. Просто на всякий случай.

— Думаете, Поттера станут проверять?

— А ты сам бы поверил, что национальный герой ни с того, ни с сего воспылал сочувствием к поверженным врагам и печётся о их благополучии? — хмыкнула Ариэль. — В помешательстве его вряд ли заподозрят, а вот о ситуации с его ребёнком многие знают. Уизли не молчат же, уже, наверное, половина магического мира в курсе, что Поттер разорвал с ними все связи и пытается спасти сына от перехода проклятия. А как этого можно добиться? Только обратившись за помощью.

— А помогать ему никому не захочется, — понимающе протянул Кристофер. — Потому получить помощь он мог исключительно в обмен на что-то, некие услуги…

— И в этом свете его настойчивость в отношении пересмотра дел Пожирателей выглядит особо подозрительно, — закончила мысль Ариэль. — Так что нам стоит держаться от него на максимально возможной дистанции. Обет, конечно, защитит меня от его обвинений, да и нечего ему мне вменить — это даже не шантаж был, я лишь назвала свою цену, — однако зачем рисковать? Уверена, Поттер попытается связаться со мной сразу же, как ситуация с судом прояснится.

— Ты будешь ему помогать?

Она ответила не сразу:

— Не знаю. Не хочу этого делать — точно. Но Поттер ещё не раз может оказать полезным. Пока не могу сказать.

— Главное, помни — ты ему ничего не должна, — усмехнулся Кристофер, похлопав её по руке.

* * *

За ситуацией в Визенгамоте с неослабевающим вниманием следили все английские маги. Общество поделилось на три неравномерные группы и не по признаку чистоты крови, как это можно было бы легко предположить. Многие чистокровные действительно ждали освобождения родственников и друзей, но в большинстве своём маги с длинными родословными ратовали за пересмотр потому, что не одобряли решения, принятые ослеплёнными победой людьми. Вторая и самая многочисленная группа состояла из тех, кто считал, что справедливый приговор после пересмотра не изменится, а если кого-то осудили несправедливо, то долг общества это исправить. Ну а в третью группу входили бывшие члены Ордена Феникса и те, кому ненависть застилала глаза, и вот они-то и были самыми активными…

Скитер взяла на себя освещение ситуации в прессе, и теперь магический мир мог наслаждаться едкими комментариями по каждому обсуждаемому Визенгамотом вопросу. Судьи старались не попадаться ей на глаза, потому что их непродуманные ответы тут же становились достоянием общественности, и они были вынуждены либо выполнять обещания, бывшие на самом деле саркастическими отказами (о чём Рита, разумеется, не писала), либо оправдываться перед коллегами и знакомыми и «менять» позицию, что не лучшим образом сказывалось на их репутации. Напряжение неуклонно нарастало, Аврорат лихорадило, из Азкабана ежедневно кого-то доставляли на допрос…

Чего бы ни ждали авроры и члены Ордена Феникса, их всех постигло жестокое разочарование, потому что самооговором заниматься желающих не нашлось, как и тех, кто готов был купить себе свободу за счёт утопления товарищей по несчастью.

А потом просочились слухи о исчезнувших уликах и изменённых показаниях свидетелей, и, до того, как успели найти виновного, «Ежедневный пророк» выпустил очередную статью за авторством Скитер, в которой прямо и откровенно спрашивалось: а существовали ли те доказательства и улики на самом деле, или же ненависть и желание отомстить оказались так велики, что все обвинения победители просто-напросто сфабриковали? Ведь, как всем известно, отсутствие доказательств хоть и не считается доказательством их отсутствия, голословные заявления суд не принимает к рассмотрению.

И вот тогда-то Поттер и возник снова на пороге артефакторской лавки.

Утро началось как обычно, Ариэль создавала довольно сложный защитный амулет, ориентированный на специфические чары, попутно рассказывая ученику о маленьких хитростях, упрощавших работу. Около десяти часов сова принесла письмо от одного из поставщиков, у которого неожиданно оказался избыток редкой травы, что использовалась в зельях-нейтрализаторах, и Ариэль отправила Криса на встречу — упускать такой шанс было бы глупостью.

И потому, когда Поттер ввалился внутрь с палочкой в руке и не говоря ни слова запер дверь, Ариэль некому было защитить. Она молчала, с испугом глядя на нежданного посетителя, а тот, обернувшись к застывшей за прилавком хозяйке, на выдохе сообщил:

— Мне больше нечего терять. Либо вы спасёте моего сына, либо я вас прямо сейчас зааважу.

Грязный, с запёкшейся под носом и на подбородке кровью, небритый, растрёпанный, в порванной мантии, на которой темнели подозрительно напоминающие кровь пятна, он выглядел пугающе. А лихорадочно блестящие глаза, взгляд которых перебегал с одного предмета на другой и не фиксировался ни на чём, недвусмысленно показывали, что Поттер себя не контролирует и действительно может совершить что угодно. В том числе, исполнить угрозу.

— Опустите палочку, мистер Поттер, и объясните, что происходит, — как можно спокойнее обратилась к нему Ариэль, боясь спровоцировать нападение.

— Что происходит?! — заорал он, и Ариэль отшатнулась, больно ударившись локтём от стену позади. — Из-за вас моя жизнь кончена!

— Из-за меня? — холодно парировала она, старательно скрывая испуг. — Или из-за вашей глупой доверчивости и Уизли?

— Это уже неважно…

— Однако палочку вы направляете на меня, а не на Уизли!

— Мисс Лэнгтон, — оружие он опустил, но всё же не убрал. — Мне нечего терять, я действительно готов убить вас в случае отказа. Пути назад у меня уже нет. Если Джеймс погибнет — у меня не останется ничего, что держало бы меня на земле. Понимаете?

— Понимаю. И всё же, что произошло?

— Министр вычислил, кто проник в архив и уничтожил улики. Отныне я вне закона.

Спорить с Поттером Ариэль так и не решилась. Тот находился в таком состоянии, что мог совершить любую глупость, и даже если потом и стал бы сожалеть, ей было бы уже всё равно. Поэтому она, не совершая резких движений, чтобы не провоцировать эмоционально неустойчивого посетителя, попросила разрешения предупредить близких о предстоящем отсутствии и, получив в ответ недовольный кивок, отправила Реймонду Патронуса. После чего Поттер тут же схватил её за руку и аппарировал в ту же лабораторию в подвале его дома, где она работала раньше.

— Здесь я в безопасности, — сообщил он, садясь на стул и на глазах расслабляясь. — Как закрыл дом от Уизли после рождения Джеймса, так и не открывал. Так что тут меня достать никто не сможет. А уж после того, как вы самолично очистили тут всё от чужих чар и наложили защиту — я совершенно уверен, что сюда никто не проникнет и не узнает, чем я тут занимаюсь, — он сделал паузу, глядя на Ариэль так, что не оставалось сомнений — это была угроза, — и продолжил: — Я снял с вас обет, не подумав, что освобождаю только вас, но не себя, но мне плевать. Свою часть сделки я выполнил, ваши ненаглядные Пожиратели получат свободу, потому требую, чтобы вы выполнили свою.

— Давайте кое-что уточним, мистер Поттер, — не доверяя его внешне расслабленной позе, предложила Ариэль с опаской, устраиваясь напротив. — Вы вините во всём меня, но… есть ли моя вина в сложившейся ситуации?

— Это из-за вас я нарушил устав и выкрал из архива документа!

— А разве не потому, что хотели спасти сына?

— Мисс Лэнгтон, я не собираюсь играть с вами в эти игры! — рявкнул Поттер.

— Никаких игр! — поспешно выставила она открытые ладони. — Однако винить меня в том, что я была единственной, кто согласился вам помочь — подло.

— Ваша помощь слишком дорого мне обошлась!

— Вы находите? А мне казалось, что жизнь сына вам небезразлична.

— Прекратите!

— Иначе — что? Убьёте меня? Сами-то в это верите? Безоружную женщину? Прекратите истерику, мистер Поттер, и признайте, наконец, что во всём, что с вами случилось, виноваты вы сами!

— Я?! — с искренним изумлением воскликнул тот.

— Именно вы! Вы позволили обвести себя вокруг пальца и лгать вам годами, вы не удосужились поинтересоваться, почему ваших ненаглядных Уизли презирают даже сквибы. Вы предпочли жить в неведении и отмахиваться от всего, что могло бы раскрыть вам глаза на реальное положение вещей! Но вините вы почему-то меня, а не себя или Уизли.

Некоторое время Поттер молчал, и Ариэль успела немного успокоиться и теперь корила себя за несдержанность.

— Я согласна вам помочь. Если помните, не моей идеей было всё бросить. Однако не смейте мне угрожать.

— Простите. Я в отчаянии, — с силой потерев лицо ладонями, он поднял наконец взгляд и посмотрел на неё прямо. — Кингсли не хотел поднимать шум, пытался по-тихому меня арестовать, но я не мог этого допустить, ведь кроме меня никто не смог бы помочь Джеймсу. А теперь меня ищут все авроры, а через пару недель, когда начнутся суды, и Пожиратели станут выходить на свободу, меня возненавидит весь магический мир, ведь именно я виновен в том, что им нечего вменить — доказательства-то я уничтожил. Я не знаю, что мне делать. Когда вы спасёте моего сына, я… наверное, я сдамся. О Джеймсе позаботится Гермиона, она его не бросит, я знаю. А для меня всё кончено.

— Вы можете уехать.

— И скрываться всю жизнь? — презрительно хмыкнул тот.

— Ну и что? — спокойно пожала она плечами. — Вы снова возомнили себя уникальным? Очень многие так живут, мистер Поттер.

— Вы, например?

— Мой муж, — уточнила Ариэль.

— Вы замужем?!

— Представьте себе, — усмехнулась она. — И счастлива в браке, хотя моего мужу приходится скрываться.

Поттер не спешил как-то комментировать её слова, напряжённо обдумывая услышанное.

— Знаете, вы были правы, я — идиот. Я даже не подумал о подобном. Конечно же вы молчали на допросах! Разумеется вы отказывались выдать Пожирателей смерти. Потому и согласились провести год в Азкабане… Вы защищали любимого человека. Скажите, мисс Лэнгтон… Вернее, миссис?..

— Мисс Лэнгтон вполне меня устраивает, — покачала головой Ариэль.

— Как пожелаете. Скажите, мисс Лэнгтон, что вы потребуете теперь? Вы же наверняка не согласитесь спасать нас просто так.

— «Нас»?

— Гермионе тоже нужны очищающие ритуалы, да и Анжелина с сыном…

— Этот дом ведь вам не принадлежит? — вдруг спросила она.

Поттер криво усмехнулся.

— Ну конечно. Шэпард… Скажите, кто он вам? Ведь не муж же?

— Нет, разумеется, — даже поперхнулась от такого предположения Ариэль. — Друг, ученик, брат — разве это важно?

— Вы правы, это не имеет значения. Вам, видимо, известно его происхождение?

— Конечно. Я знаю, что это его дом. А вы его получили как плату за свободу женщины, что спасла вашу жизнь.

— Вам и это известно? — вздохнул Поттер. — Вы хотите, чтобы я вернул дом Шэпарду?

— Хочу, — просто кивнула Ариэль.

Поттер несколько секунд задумчиво смотрел на неё, а потом кивнул в ответ.

— Что ж… Джеймс. Я и Гермиона. Энджи с Фредом. Поможете — и дом ваш.

— Договорились, мистер Поттер, но с одним условием.

— Каким же? — обречённо усмехнулся тот.

— Ваши женщины будут являться ко мне только под Силенцио. Терпеть их оскорбления я не стану даже под угрозой Авады.

Снова кивнув, он поднялся со стула и пообещал:

— Они не скажут вам ни слова.

— Прекрасно. Но у меня есть ещё один вопрос.

Поттер сел обратно и вопросительно поднял бровь:

— Я слушаю.

— Ваши визиты в Азкабан. Вы так и не сказали, зачем приходили.

На этот раз пауза затянулась. Поттер сразу же отвернулся, но Ариэль видела его профиль, поэтому могла наблюдать и за сменой эмоций на его лице. Недовольство, страх, гнев, сомнение… чувства менялись по мере того, как шло время.

— Я вам не лгал, — наконец заговорил Поттер, поворачиваясь, — я на самом деле хотел понять мотивы, двигавшие людьми, когда они добровольно обрекали себя на рабство. Но то, что вы рассказывали, это опровергало всё, что я знал.

— Зачем вам было знать эти мотивы? — уточнила Ариэль, видя, что он недоговаривает.

— Через вас я надеялся понять самого Волдеморта, — со вздохом признался он.

— Но ведь я сразу вам сказала, что не была с ним знакома.

Он передёрнул плечами:

— Сразу я вам не поверил. Видите ли, вы не были Пожирательницей смерти, это нам было известно достоверно, и всё же…

— И всё же вы не верили в это.

— Да, но не только… — Поттер снова вздохнул, словно разговор причинял ему страдания. — Мне казалось, что вы все одинаковые. Я не могу объяснить, почему так, но именно так я и считал.

— Ладно. Так что вы хотели узнать?

— Я не мог обратиться с вопросами к тем Пожирателям, что уже сидели в Азкабане. С одной стороны, рассчитывать на откровенность членов Ближнего круга было глупо, с другой — меня они все ненавидели и не стали бы откровенничать. А мне нужно было узнать правду… Даже не правду, а истину.

— Правду о чём? — поторопила Ариэль, когда он снова замолчал.

— О Волдеморте.

— Мистер Поттер, вам не кажется, что пора бы уже решиться и задать наконец вопрос?

— Давайте всё же позже. Джеймс…

Ариэль разочарованно вздохнула.

— В таком случае, принесите сына через час. Я пока проверю, насколько вы успели испортить оборудование, и подготовлюсь.

* * *

Домой Ариэль вернулась поздно вечером выжатая как лимон.

— Как же утомительно исправлять за идиотами! — простонала она, входя в гостиную и падая в кресло.

— Всё в порядке? Он ничего тебе не сделал?

— Нет, хотя в лавке смог напугать. Довели его знатно, конечно. Однако теперь всё нормально.

— Ариэль, может, ну его, а? — наколдовав подушку, Реймонд заботливо подложил ту под спину супруге и, присев на подлокотник, взял её за руку. — Я не хочу, чтобы ты рисковала собой.

— Риска уже нет. Поттер просто очень импульсивный, да и язык у него работает без связи с мозгом, но реальной опасности нет. Он в отчаянии, Рей.

— От отчаянного человека можно ждать всего.

— Знаю, но я его единственная надежда. Да и блэковский дом нужно вернуть Кристоферу.

Реймонд рассмеялся и вернулся в своё кресло.

— Ты неподражаема. Рассказывай, что было-то?

И Ариэль принялась рассказывать, передразнивая Поттера, отвлекаясь на оценку его умственных способностей или описания мимики и тона… Страха перед будущим больше не было.

* * *

Неизвестным образом в «Пророк» попадала едва ли не вся информация по подготовке к судам; Визенгамот злился полным составом, авроры ходили как в воду опущенные, а вот обычные волшебники лишь радовались, что наконец-то имеют возможность видеть всю картину.

Ариэль пришлось скинуть всю работу на Кристофера и снова проводить очень много времени в доме Поттера. Тот, к счастью, не пропустил мимо ушей её ультимативную просьбу, и Грейнджер с Джонсон проходили ритуалы молча. Устранить причинённый неумелыми стараниями горе-артефакторов вред оказалось не очень трудно, однако сообщать об этом Ариэль не стала. Хмурилась, вздыхала, качала головой, создавая впечатление, что дела плохи — это удерживало Поттера от претензий. А вот маленькому Фреду помощь требовалась серьёзная…

Ожидаемо первыми на пересмотр попали дела рядовых магов: егерей да мелких сошек. Но и этих решений заинтересованные ждали с замиранием сердца.

— Удивительно, но судьи разнообразия ради решили побыть справедливыми и беспристрастными, — сообщил за поздним ужином Реймонд. — Отпустили пару егерей, ещё паре уменьшили срок… Не ожидал.

— Рано радоваться, — пожала плечами Ариэль. — Как бы эта справедливость нам боком не вышла.

— Я сегодня встречался с Эдрианом у него дома, — сообщил он небрежно, хотя и знал, что жена не одобряет свободное общение с разыскиваемыми Авроратом людьми. — Обсудили свидетелей.

— И что?

— Кое до кого мы так и не смогли добраться. В том числе, до Поттера и его приятелей.

— Предлагаете воспользоваться оказией и подчистить память ему и Грейнджер? — недовольно спросила Ариэль, откладывая приборы. — Рей, я не ментальный маг. Я могу стереть слишком много и тогда это будет заметно. Уверен, что нам нужны лишние подозрения? А добраться до них вам — невозможно. Поттера же сейчас ищут едва ли не активнее чем вас. Он теперь такой же преступник.

— Но он же покидает дом? Если ты сообщишь…

— Не покидает, — перебила она, качнув головой. — Он не совсем идиот и понимает опасность. Может, и аппарирует куда, но я об этом ничего не знаю. Да и зачем вам Поттер? Я надеюсь, что его не поймают до суда, а сам он точно не пойдёт давать показания и свидетельствовать против кого бы то ни было. Кстати, а что с Малфоем? Его же вроде должны были уже выпустить?

— Его и выпустили, — пожал плечами Реймонд, но поскольку на судьбу Малфоя ему было всё же не наплевать, равнодушным этот жест не вышел. — Пару недель назад. Без шумихи в прессе. Главное, чтобы не передумали теперь, при пересмотре. Тебе Крис разве не сказал?

— А разве я виделась с Крисом? — парировала Ариэль. И вздохнула: — Надо заканчивать с Поттером, я трачу на него непозволительно много времени. Как Малфой-то? Ему ничего не нужно? В Азкабане я его не видела, его камера была дальше по коридору…

— Нормально, Эли, не переживай. Знаешь же, Крис не постеснялся бы потребовать помощи, будь Люциус болен. Так когда ты закончишь с Поттером?

Она вздохнула и поморщилась:

— Надеюсь, одновременно с судом. Жить мальчик будет, это уже не вызывает сомнений, а большего я Поттеру и не обещала. А вот второй ребёнок меня беспокоит, проклятие успело уже слишком глубоко укорениться. Сделаю, что могу, но надрываться, предпринимая заранее обречённые попытки — не собираюсь. Думаю, через три недели можно будет помахать ему ручкой и вернуть дом Кристоферу.

— А Поттер не передумает?

— Не должен. Он хочет уехать, зачем ему дом в Лондоне?

— Теперь главное, чтобы его не поймали раньше времени.

— Помочь ему хочешь? — рассмеялась Ариэль.

— Посмотрим, — серьёзно ответил Реймонд.

Каждая встреча с Поттером сопровождалась многозначительными взглядами Ариэль, от которых Поттер смущался и прятал глаза. Она больше не задавала вопросов, не видя смысла в повторении, раз уж Поттер не желает нормально отвечать, но думать о его словах не переставала.

Понять причины, приведшие того в Азкабан, не удавалось. Поттер был искренен, говоря о желании понять, и всё же о главном он умолчал; что-то должно было произойти, отчего он не просто задумался над мотивами и мыслями Пожирателей смерти, а предпринял активные действия. И это «что-то» не давало покоя. Месяцы разговоров не прошли даром, Ариэль многое узнала о Мальчике-Который-Выжил, она научилась с немалой степенью вероятности прогнозировать его реакции и поступки, узнала его не хуже близких друзей, и потому со всей отчётливостью понимала, что заставившие его прийти в Азкабан причины должны быть серьёзны. Очень серьёзны…

Последний ритуал Поттер вытерпел с трудом. Крутился, вертелся, то и дело порывался что-то сказать и замолкал ещё до того, как слова были произнесены. Ариэль эту суету игнорировала.

— Мисс Лэнгтон, — наконец решился он, когда основная часть была позади, — а вы сможете присылать нам защитные артефакты?

— Присылать? — рассеянно протянула она, устало складывая в несессер огарки дорогущих свечей из жировоска громамонта.

— Мы… Да, присылать. Мы с Гермионой решили уехать. Я знаю, что найти артефактора непросто, уже успел в этом убедиться, а Джеймсу всё ещё нужна защита… Так что, вы поможете?

Рука Ариэль зависла над полом, и она недоумённо подняла на Поттера глаза:

— Вы решили покинуть Англию?

— Да.

— И, я же правильно понимаю, вы намерены держать в секрете, куда едите?

— Конечно. Меня же ищут авроры.

— Но мне вы готовы доверить ваш секрет?

Поттер несколько секунд смотрел на неё с удивлением, словно даже не задумывался над этим вопросом, а потом немного растерянно пожал плечами и кивнул:

— От вас зависит жизнь моего сына. Вы его уже спасли, зачем вам вредить нам?

Скрыть удивление было непросто: детские рассуждения плохо вязались с титулом национального героя.

— Незачем, — кивнула она, — но всё же мне не хотелось бы продолжать это… хм… сотрудничество дольше необходимого.

— Мисс Лэнгтон! Пожалуйста! — взмолился Поттер, складывая ладони перед собой в умоляющем жесте.

— Я не отказываю, — мягко улыбнулась Ариэль, меньше всего желая затевать долгий спор, — однако очень надеюсь, что вы озаботитесь поисками другого мастера.

— Да, конечно… Спасибо… Скажите, — сменил он тему, — ваши друзья ещё не на свободе?

— Нет, — с подозрением глядя на Поттер, ответила она. — А почему вы спрашиваете?

— Хотелось бы убраться до того, как это случится.

Ариэль недоумённо подняла голову.

— Вам ничего не угрожает, мистер Поттер. Пожиратели смерти даже и не думают о том, чтобы вас преследовать.

— И всё же я предпочту покинуть Британию до того, как они окажутся на свободе.

Ответа это заявление не требовало, так что Ариэль ограничилась неопределённым хмыканьем. Охота Поттеру жить в страхе, мешать ему она не собиралась. По окончанию ритуала Поттер сам напомнил о передаче дома и пообещал открыть ей доступ перед отбытием из страны, после чего они довольно холодно простились, хотя и знали, что видятся, скорее всего, в последний раз, однако расставались без сожалений: необходимость зависеть от недружественно настроенного человека обоих беспокоила.

Патронус Поттера появился на следующей неделе — ранним утром четверга, но обрадовать ученика новостью о возвращении ему родового особняка Ариэль не успела — за завтраком, развернув «Пророк», узнала, что очередь дошла до Пожирателей смерти Ближнего круга, чья судьба её очень волновала. Мысли о Поттере отошли на десятый план.

Обитатели верхних этажей Азкабана стали появляться в зале суда Визенгамота лишь спустя два месяца после начала пересмотра. Попасть в число зрителей хотели многие, но далеко не все сочли это разумным, так что в итоге зал был заполнен недовольно гомонящей толпой возмущённых обывателей да парой десятков косвенно пострадавших, а представителями «тёмной» стороны стали Крис с Дафной Гринграсс — ни в чём не замешанные и не подозреваемые, но имеющие тесные связи с Пожирателями смерти или их семьями. Даже Малфои, чьё имя давно стало нарицательным, предпочли не мозолить глаза: недавно отпущенный на свободу Люциус не спешил показываться в публичных местах, восстанавливаясь после пяти лет заключения, а Драко с Нарциссой по-прежнему были персонами нон-грата.

— На нас косились, словно у нас рога с клыками выросли, — рассказывал Кристофер вечером, когда в гостиной Лестрейндж-холла собрались все заинтересованные лица, которым он доверял в достаточной степени, чтобы позволить переступить порог поместья. — Но сказать, конечно же, никто ничего не посмел. Некоторые даже здоровались сквозь зубы — снизошли, так сказать. Прибыли мы заранее, мало ли, вдруг пришлось бы отстаивать право на присутствие в зале суда? Но с этим проблем не возникло, хотя встретили нас, разумеется, неласково. Если бы не Дафна, не уверен, что не врезал бы кому-то из этих лицемеров. Время было, так что мы решили погулять и немного послушать, о чём судачат в коридорах Министерства, и, должен признать, ничего нового не услышали. Народ настроен воинственно, но многословно прикрывается гуманностью и справедливостью. Все притворяются хорошими людьми, для которых честность не пустой звук, а на деле, как не трудно догадаться, все как один желают, чтобы угроза Пожирателей была решена кардинально — вырезать их всех на корню. Когда мы заняли места… — Крис ехидно усмехнулся. — Вокруг словно чумная зона образовалась. Вроде как мы не враги, ведь мои попытки избежать смертей — те самые массовые усыпления во время сражения в школе — интерпретировались как действия за «правую сторону», а Дафна так и вовсе во всём этом не участвовала. Однако же садиться рядом желающих не нашлось. Но оно, в общем-то и не плохо получилось: с одной стороны, мы могли свободно разговаривать, не опасаясь, что нас подслушают, а потом извратят слова, выставляя нас монстрами. А с другой, — Крис заговорщицки усмехнулся, — благодаря воздушному буферу преступникам не составляло труда обнаружить нас среди неблагожелательно настроенных зрителей. В общем, первым в кресло с цепями усадили мистера Долохова…

— Как он? — быстро спросил Мальсибер.

— Да нормально, — отмахнулся Крис. — Выглядел бодро, даже улыбался, чем раздражал всех вокруг. Его дело недолго рассматривали, видимо, успели почитать перед слушанием. Даже свидетелей не стали вызывать, хотя несколько человек порывались выскочить к трибуне и рассказать всё, что они о Долохове думают. Подтвердили приговор, но чуть смягчили: вместо пожизненного дали пятьдесят лет. Любят наши гуманные товарищи издеваться.

— Будь Антонин помоложе… — вздохнул Малфой.

— Потом вызвали Руквуда, — продолжил Крис, не дав разговору перейти в бессмысленное обсуждение несбывшегося. — И началось нечто невнятное. Судьи словно разрывались между желанием осудить его и отпустить. Часть обвинений сняли, причём, как-то невнятно это объяснили, хотя ропот в зале поднялся нешуточный, и в итоге ограничились десятью годами заключения.

— Августус тоже не молод, но десять — не пятьдесят, — заметил Люциус. — Хотя причины лояльности судей будет не безынтересно выяснить…

Присутствующие единодушно пожали плечами: информация никогда не бывает лишней, но источники, об отсутствии которых Люциус умудрился позабыть, нужно было искать новые, а это серьёзно затрудняло своевременное получение сведений.

— В оставшееся время судили незнакомых людей, но Дафна сказала, что это были егеря.

— Разве их ещё не всех рассмотрели?

Крис пожал плечами:

— Видимо, их было больше, чем мы привыкли думать. И насчёт «десять не пятьдесят» я бы поспорил. Долохов выглядел хорошо: бодро и здорово, если позволите, да и приговор воспринял совершенно спокойно, другого он, кажется и не ожидал. А вот Руквуд постоянно кашлял, сутулился, словно у него что-то болело, а после вердикта совсем расклеился. Боюсь, у Долохова шансов больше.

— Руквуд и в первый раз кашлял, — хмыкнул Мальсибер, — а после побега бодрее многих более молодых был. Я бы не сбрасывал его со счетов.

— А Долохов действительно бодрый, — заметила Ариэль. — Если не знать, сколько ему лет, по голосу за молодого мужчину можно принять. Сил у Антонина побольше других молодых будет. Что же до Руквуда… Рей прав, если он кому-то нужен на свободе, о курсе восстановления для него позаботятся заблаговременно, так что… — Завтра пойдёте? — прервала сама себя Ариэль.

— Обязательно! — воскликнул Кристофер. — Я слышал разговор охранников, по их словам завтра буду рассматривать дело Лестрейнджа. Правда, они не сказали, кого именно, но это и неважно. Я должен быть там!

Возражать никто не стал. И Люциус с Нарциссой, и Реймонд с Ариэль, и даже Эдриан Нотт, не говоря уже о Драко и Теодоре, прекрасно знали, насколько Кристофер привязан к Рудольфусу Лестрейнджу, так что желание присутствовать на суде не вызвало удивления.

И на следующий день они тем же составом вновь собрались в гостиной Лестрейндж-холла, нетерпеливо ожидая появления временного хозяина, чтобы узнать о судьбе настоящего.

— Ну что?! — вскочили на ноги Эдриан с Реймондом, стоило Крису показаться в дверях. — Что решили?

Тот прошёл к любимому креслу у камина и, только сев, ответил:

— Пока — ничего.

— То есть? — нетерпеливо воскликнул Нотт.

— Можно, я по порядку расскажу? — попросил Кристофер и, когда все закивали, выражая согласие, и мужчины вернулись на свои места, потёр лицо руками. — Началось всё с того, что вызванный Трэверс не появился. Началась паника, авроры перекрыли все входы-выходы, зрители вопили и испуганно жались друг к другу… А оказалось, его просто забыли привести из Азкабана.

Мальсибер рассмеялся:

— Джеф всегда был неудачником, но это как-то уж слишком даже для него.

— В общем, когда все немного успокоились, и за Трэверсом были посланы авроры, в кресло с цепями усадили Эйвери.

— Как он? — тут же спросила Ариэль.

— С синяком под глазом, — весело улыбнулся Кристофер, — а в остальном, кажется, в порядке. Ему зачитали обвинения, задали протокольный вопрос, признаёт ли он себя виновным, тот, разумеется, активно затряс головой, мол, нет, не признаю. Судьи нахмурились, председатель открыл папку с делом, почитал пару минут, полистал… — он сделал театральную паузу и широко улыбнулся, — и обратился к присутствующим с вопросом, почему Эйвери вообще в Азкабане.

— Не тяни же! — не выдержал Люциус.

— Прямо в зале суда стали разбираться, — с задорной улыбкой продолжил повествование Крис, — и пришли к выводу, что Данкан Эйвери тот ещё ублюдок, и законный брак его родителей этому не помеха, но недостатки характера не являются уголовно наказуемыми, а потому… — он снова сделал паузу и, не выдержав, расхохотался.

Только слушатели собрались возмущённо потребовать продолжения истории, прерванной на самом интересном месте, как со стороны двери раздался хриплый голос:

— И потому держать меня дальше в Азкабане негуманно.

Ариэль по-девчоночьи взвизгнула и первой бросилась к другу, секундой позже к ней присоединился супруг, да и остальные повскакивали со своих мест, потому что, хоть особой дружбы между ними и Данканом не было, сейчас это уже было не важно. Они все одинаково радовались его свободе.

Успокоиться и рассесться на места удалось далеко не сразу. Ариэль с Нарциссой предложили было дать возможность Данкану прийти в себя, принять ванну, переодеться, в конце концов, но тот наотрез отказался:

— Если мне дадут поесть и кофе — много кофе! — всё остальное ерунда. Я так соскучился по нормальному человеческому общению, что просто не могу сейчас снова остаться один, пусть даже в ванной комнате. Потерпите рядом грязного заключённого?

Разумеется, никто не стал возражать. Кристофер тут же распорядился насчёт кофе и еды для гостей и, не дожидаясь, пока эльфы исполнят приказ, предложил продолжить рассказ.

— Когда мистера Эйвери решено было отпустить, как раз привели Трэверса. Сюрпризов с ним возникнуть не должно было, так что я последовал за аврорами и, когда мистера Эйвери отпустили, пригласил его к нам.

— Прекращай меня мистером называть, — оторвавшись от позднего обеда или раннего ужина, бросил Эйвери. — Какой я тебе мистер? Данканом зови, как все.

— Как же тебе удалось убедить его, что ты не враг? — усмехнулся Люциус, удивлённо глядя на Криса. — Данкан тот ещё параноик…

— Сам ты параноик, — довольно хмыкнул Эйвери. — Парнишка подошёл, представился, но я его и так помнил. Слава Мерлину, склерозом не страдаю ещё, я ж его легилименции по приказу Лорда учил, да и потом Рей с ним сколько возился… Сказал, что у нас есть общие друзья, к которым он будет рад меня проводить. Ариэль у меня только одна знакомая, не перепутаешь… Да и кому ещё я нужен на свободе? — грустно закончил он импровизированное выступление и снова уткнулась в тарелку.

— Так а Лестрейнджи? С ними-то что? — поспешила разрядить обстановку Нарцисса. — Сегодня же должны были судить кого-то из них?

— Должны были, — недовольно заметил Кристофер, — но почему-то передумали. Ни дяди Руди, ни Рабастана не было.

— Они в Азкабане остались, — подтвердил Эйвери. — Вроде, завтра их заберут.

— Ну, значит, я и завтра осчастливлю Визенгамот своим присутствием, — пожал плечами Крис, но было заметно, что он расстроен очередной проволочкой.

Но ни завтра, ни послезавтра Лестрейнджи в зале суда не появились. И вовсе не потому, что наступили выходные…

* * *

Кристофер продолжал ходить в Министерство как на работу, и лишь спустя неделю дождался суда над Лестрейнджами. Аппарировав из Атриума Министерства магии в дом Мальсиберов, он прошагал в столовую и упал на стул, словно его в одночасье оставили все силы.

— Ужинать будешь? — мягко спросила Ариэль, делая знак эльфу добавить ещё один прибор.

— Да, спасибо, — вяло кивнул тот, но взял себя в руки и поздоровался.

С расспросами ни Реймонд, ни Ариэль не стали торопиться, давая ему возможность прийти в себя, и следующие полчаса атмосферу разряжал Вильгельм, в красках расписывающий в сотый, наверное, раз, как они с папой летали наперегонки, и он победил.

После ужина взрослые перебрались в гостиную к камину, но и тогда обсуждение не сразу перешло к событиям дня.

— Всё было зря, — сообщил Кристофер почти час спустя.

— У Рудольфуса не было шансов, — развёл руками Реймонд, — ты же знал это.

— У Рабастана были, — глухо протянул Крис.

— И что пошло не так?

— Да считай всё. Если бы первым судили Рабастана, а не Эйвери, на свободе бы оказался он. У дяди Руди действительно не было шансов, с его делом и вопросов почти не возникло, правда, срок уменьшили, как и Долохову — до пятидесяти лет. А вот против Рабастана сам министр выступил. Мол, злоумышленники проникли в архив и уничтожили документы, подтверждающие виновность, но та и так очевидна, а потому…

— Что значит «и так очевидна»? — возмутилась Ариэль. — Мало ли кому что очевидно! Доказательств-то нет!

— Как оказалось, этого недостаточно.

— Так что решили-то? — вернул разговор к основной теме Реймонд.

— Ничего. Почти три часа спорили, но так и не решили ничего. Рабастана отправили обратно в Азкабан, а слушанье продолжат после того, как разберутся, что именно было похищено из архива, и проведут расследование заново.

— Тэк-с… — задумчиво протянул Рей, глядя на огонь. — Вы оба — под домашним арестом. Министр не совсем идиот, связать семейную драму Поттера с его проникновением в архив не составит большой сложности, а там и тебя, моя дорогая, несложно притянуть к делу. Самому Поттеру способствовать освобождению Лестрейнджа незачем, а вот в счёт жизни сына — вполне логично.

— Не думаю, что министр придёт к такому выводу. Он присутствовал при заключении договора между мной и Поттером, так что обвинить меня в шантаже национального героя у него не выйдет — он же привёл ко мне Поттера. А вот если я внезапно пропаду — это будет почти признанием в причастности.

— И всё же. Я не хочу, чтобы ты рисковала.

Рисковать Ариэль не хотела, но переходить на нелегальное положение и того меньше. Страх вновь оказаться в Азкабане преследовал её всю следующую неделю, что, впрочем, никак не сказалось на работе, и, когда сигнальная сеть сообщила о нескольких посторонних, внутренне она была готова. Не тратя время на бессмысленные восклицания и страх, она быстро наколдовав Патронуса, сообщила мужу, что к ней пришли, и вышла из лаборатории, не дожидаясь, пока туда ворвутся авроры.

— Господа, — сухо приветствовала она мужчин в тёмно-красных форменных мантиях, — чем могу быть полезна?

— Вам придётся пройти с нами, — резко приказал один из них, очевидно, старший.

— Хорошо… — держа себя в руках, спокойно кивнула она. — А что случилось?

— В Аврорате узнаете, — буркнул он, удивлённый отсутствием сопротивления даже на словах.

— Хорошо, — повторила Ариэль. — Позвольте закрыть лавку, и я в вашем распоряжении.

Перемещение в Министерство магии, конвоирование к лифту, а затем и по коридору Аврората она перенесла совершенно спокойно. И даже когда, следуя инструкции, ей приказали сдать волшебную палочку, не возразила ни единым звуком, понимающе улыбнувшись и безропотно протянув своё оружие. Сердце колотилось быстро-быстро, но на выражении доброжелательного любопытства на лице это никак не сказалось. Покончив с формальностями, авроры завели её в пустой безликий кабинет и удались, оставив одну — Ариэль поняла, что придётся прождать — промариноваться — несколько часов, пока допрашивающий не сочтёт её готовой раскрыть все секреты за право покинуть комнату. Усевшись на стул, она достала из кармана блокнот и карандаш и приступила к нумерологическим вычислениям, необходимым для создания заказанного вчера артефакта.

Сколько прошло времени, она не знала, но работа помогла успокоиться и обдумать сложившуюся ситуацию ещё раз. На роль главного подозреваемого, читай злодея, она подходила не слишком хорошо, но в отсутствии других кандидатов — идеально. Она была единственным, что связывало Поттера с неблаговидными делами…

— Мисс Лэнгтон, добрый день. Приношу извинения, что вам пришлось ждать.

Бруствер решительно прошагал к столу и уселся верхом на стул напротив. Ариэль даже не пришлось изображать удивление — министра она точно не ожидала увидеть.

— Господин министр… — протянула она, — здравствуйте…

— Думаю, вы в курсе, почему вы здесь, поэтому…

— Простите, — перебила она, — но авроры ничего мне не сказали. Попросили следовать за ними, пообещав, что в Аврорате мне всё объяснят… Что-то случилось?

С лица Бруствера пропала скука, и он обратил пронзительный взгляд чёрных глаз прямо на Ариэль.

— Не советую играть в эти игры.

— Я ни во что не играю! — воскликнула та с негодованием. — Но я не понимаю происходящего и мне это не нравится. Скажите, это как-то связано с мистером Поттером? Потому что он — единственное, что связывает меня с вами.

— Единственное, значит, — усмехнулся министр. — Что ж, хорошо. Почему вы подумали в первую очередь на Поттера?

— Но я ведь сказала. Вы же настояли на том, чтобы я помогла ему. А теперь он пропал… А между тем его ребёнку всё ещё нужна помощь артефактора. Если вы нашли кого-то лучше, можно было просто сказать, а не заставлять меня беспокоиться…

— Мисс Лэнгтон, — Кингсли, кажется, был искренне поражён достоверностью её игры, — хотите сказать, что не знаете, где находится мистер Поттер?

— Нет, откуда? — абсолютно искренне ответила она. — Мы же не друзья с ним. Мы практически и не разговаривали, только по делу, а потом он просто закрыл мне доступ в дом…

— Адрес можете сказать?

— Н-нет… — она наморщила лоб, словно пытаясь припомнить адрес. — Он же переместил меня порт-ключом. Господин министр, что вообще происходит?

— Мистер Поттер скрывается от Аврората. Он обвиняется в многочисленных нарушениях устава и ему грозит заключение в Азкабане.

— О! Но какое это имеет отношение ко мне?

— А вам — плевать? — усмехнулся Бруствер.

— Мистер Поттер мне не друг, его проблемы меня ничуть не интересуют.

— Вас выпустили из Азкабана по его ходатайству.

— А разве не по вашему? — мастерски изобразила удивление Ариэль. — Это ведь вы приходили ко мне договариваться?

Напоминание министру не понравилось, поэтому его и без того недоброжелательный тон понизился ещё на пару градусов:

— Мистер Поттер — национальный герой, поэтому его просьбу я рассматривал лично. Однако решение выпустить вас на свободу может быть пересмотрено…

— Господин министр, не надо меня запугивать! Решение было принято Визенгамотом и пересмотрено оно быть не может, потому что обратной силы не имеет. Я свою часть сделки выполняла добросовестно, а то, что ваш Поттер что-то натворил — ко мне отношения не имеет.

— Наш, как вы выразились, Поттер помогал вашим приятелям выйти на свободу! — рявкнул Бруствер. — Попытаетесь отрицать?!

Ариэль глубоко вздохнула и, глядя прямо в чёрные провалы глаз министра, процедила:

— Приятелями вы зовёте людей, убивших мою семью?

— Что?

— Пожиратели смерти убили мою семью, — терпеливо повторила Ариэль. — Вы разве не в курсе?

Если министр и растерялся, по его внешнему виду сказать этого было нельзя.

— У меня есть свидетельства, что вы мило болтали с соседом по камере — Рабастаном Лестрейнджем. Будете отрицать?

Первым порывом было поинтересоваться, откуда у Бруствера эта информация, потому что допустить мысль, что ему это стало известно от заключённых Пожирателей она не могла, к счастью, своевременно вспомнился проштрафившийся аврор Риджес, и волнение улеглось.

— Нет, — спокойно пожала плечами Ариэль. — Я действительно часто беседовала с мистером Лестрейнджем. Вот только не мило. Поскольку Аврорат за два десятка лет не удосужился выяснить, кто именно виновен в смерти моих родителей, брата и дедушки с бабушкой, я воспользовалась случаем и расспросила мистера Лестрейнджа о событиях давно минувших лет.

— Вот как. И что выяснили?

— Немного. Лишь сократила список подозреваемых до Долохова и Руквуда.

— Во время захвата власти Волдемортом вы работали в Министерстве магии.

— Верно.

— Как вы это объясните?

— А почему я должна это объяснять? Я работала на вас, мистер Бруствер, задолго до прихода к власти Того-Кого-Нельзя-Называть — это мне тоже надо объяснять? Я артефактор, министр, а брошь на лацкане вашей мантии — моей работы. Это — нуждается в объяснениях?

Кингсли растерянно скосил глаза на упомянутую брошь и заметно смутился.

— Вы магглорождённая, и Пожиратели смерти должны были поступить с вами так же, как с другими волшебниками, чьё происхождение их не устраивало.

— Во-первых, я не магглорождённая. Моя мама была из семьи магглов, потому после смерти родителей меня и воспитывали родственники-магглы. Что же до недостаточной чистоты крови, артефакты нужны всем, и за выполнение одного довольно сложного заказа мне обеспечили надёжное прикрытие перед фанатиками чистой крови. По вашей логике, раз меня не убили Пожиратели, значит, мы с ними непременно друзья?

Отвечать на это министр счёл ниже своего достоинства и сменил тему:

— Что вы можете сказать о Поттере?

— Он странный. Учитывая всё, что о нём известно, я представляла его совершенно другим. Взрослее, наверное, а он… Глупый, упрямый, не способен признавать свои ошибки ребёнок… Я не понимаю, что вы хотите узнать.

— Вы принуждали мистера Поттера к хищению из архива?

Ариэль выпучила глаза и отрицательно замотала головой.

— Нет, конечно! Зачем бы мне…

— Вы готовы подтвердить это с использованием веритасерума?

— Я… — Ариэль запнулась, стараясь достоверно изобразить реакцию непричастного человека, которому вроде бы и нечего скрывать, но всё же сам факт необходимости принятия сыворотки правды пугает. — А это обязательно?.. Да, наверное, готова…

— Вопросы будут касаться только ситуации с хищением и мистера Поттера, — неожиданно смягчился Бруствер.

— Ладно, — изображая неуверенность кивнула Ариэль.

Министр встал и ненадолго скрылся за дверью, вернулся он в сопровождении молодого аврора с подносом. После того, как графин с водой и стакан оказались на столе, Бруствер активировал самопишущее перо, достал из кармана мантии фиал с прозрачным зельем и повторил вопрос:

— Вы согласны на допрос под веритасерумом?

— Да, — следуя формальностям, подтвердила она вслух.

Перо застрочило по пергаменту. Капнув положенные три капли в стакан, министр подождал, пока Ариэль выпьет, и приступил к допросу:

— Ваше имя?

— Ариэль Лэнгтон.

— Ваш статус крови?

— Чистокровна в первом поколении…

Стандартные вопросы длились недолго, впрочем, Ариэль не волновалась: будучи артефактором, она давным-давно обзавелась защитой от подкреплённого зельями любопытства. Ей почти не приходилось лгать; где-то достаточно было умолчать, где-то слегка исказить факт. Вопросы касались не только ситуации с Поттером, в этом министр солгал, однако о самой Ариэль он не спрашивал, лишь о окружающих её людях. Защищая личную жизнь, ей всё же пришлось озвучить истинное отношение к Руквуду — убийце её семьи, но это было в любом случае лучше, чем признаться в близкой дружбе с Рабастаном Лестрейнджем.

Час спустя действие зелья подошло к концу, и Бруствер свернул пергамент.

— Благодарю за сотрудничество и приношу извинения за доставленные неудобства. Дежурный аврор вас проводит, — холодным официальным тоном резюмировал он.

Ариэль не успела и слова сказать, как он скрылся за дверью. В кабинет вошёл аврор, тот самый, что принёс воду со стаканом, и она обратилась с вопросом к нему:

— Почему меня допрашивал сам министр? Неужели случилось что-то серьёзное?

Парень пожал плечами и, оглянувшись, проверяя, не подслушивает ли кто, понизив голос, признался:

— Гарри Поттер что-то натворил, а теперь всем приходится расхлёбывать, — и, словно устыдившись откровенности, резко взмахнул рукой: — Следуйте за мной, вам вернут палочку на выходе.

* * *

— Эли! Мордред и Моргана! Я чуть не поседел! — едва она аппарировала домой, Рей бросился навстречу. — Что им было надо?!

— Всё хорошо, — обнимая мужа, успокоила она. — Меня никто не арестовывал, лишь допросили, и всё. Правда, сам Бруствер.

— О!

— Я проголодалась. Поговорим после обеда?

— Конечно. Нотты обещали прийти. Может, пригласить и Криса?

— Он сам явится, — улыбнулась Ариэль, — странно, что ещё не здесь.

После обеда Ариэль решила не возвращаться к работе, а посвятить время сыну. Обнаружив его за старательным выписыванием рецепта усыпляющего зелья — довольно простого даже для ребёнка его возраста, однако всё же готовить его без присмотра взрослых не рекомендовалось.

— Ну ты что, мам? — обиженно воскликнул Вильгельм, когда Ариэль поинтересовалась, как он собирается справиться один. — Крис меня учит, я сам в лабораторию не спускаюсь — папа не разрешает. А хочешь, я покажу, чему меня папа научил?..

Любуясь достижениями сына на поприще магии, она не заметила, как минуло два часа, так что приход эльфа с сообщением о гостях, удивил. Оставив Вильгельма с учебником по зельеварению, она прошла в гостиную и, рассмотрев торжественные одежды Малфоев, приветствовала гостей вопросом:

— Вас есть с чем поздравить?

— Да! — сияя улыбкой, кивнул Люциус. — Я стал дедом!

О допросе Ариэль смогла рассказать лишь поздно вечером, когда восторги от рождения Скорпиуса Гипериона немного улеглись, и Люциус с Нарциссой смогли воспринимать информацию. И сразу же встал вопрос:

— Почему этим занимается сам Бруствер?

— У меня есть предположение, — ответ Рея в тишине прозвучал немного зловеще. — Если предположить, что Бруствер не верит в уничтожение похищенных документов, и вспомнить, что он был аврором…

— В твоём деле был компромат на него, — воскликнула Ариэль.

— Ты его уничтожила? — с разочарованием уточнил Малфой. — Зачем? Нам бы это пригодилось.

— Возможно и пригодилось бы, но доказательства запачканности министра не стоят свободы Реймонда.

Люциус осуждающе покачал головой.

— Что там хоть было? — поспешно спросила Нарцисса, не дав мужу возможности возразить: она отлично понимала, чем руководствовалась Ариэль, и, сама будучи женой Пожирателя смерти, не могла её осуждать.

— Непростительные, в том числе. А ещё нестыковки с арестованными. Поймали четырёх Пожирателей, а до Аврората добрались трое. Причём имя четвёртого то залито чернилами, а то и вовсе — дыра в пергаменте.

— Как интересно, — протянул Реймонд. — Ну-ка, кто там фигурировал?

— Да я уже не помню… — начала было Ариэль, но под хмурыми взглядами замолчала и принялась вспоминать. — Были показания нескольких посетителей «Дырявого котла». Датированные, кажется, ещё восьмидесятым годом. Какая-та стычка в баре… Из участников помню Трэверса и Эйвери. Потом показания самого Бруствера, по поводу стычки с Пожирателями смерти возле бара с цветочным названием… Да, точно, он назвал три имени: Беллатрисы и Долохова, которые были без масок, и кого-то ещё. Присутствие Реймонда он предположил, потому это и попало в его дело…

— Цветочное название — это «Бегония»? — медленно произнося слова, спросил Мальсибер.

— Да, точно! «Бегония»!

— А вот это уже интересно…

— Не тяни! Ты понял, чьё имя старательно скрывал Бруствер?

— Я вспомнил, кто был с нами в те оба раза, о которых говорила Ариэль. Но… Это не может быть правдой.

— Почему?

— Потому что Снейп мёртв.

В гостиной повисла тишина.

— Северус? — неверующе протянул Люциус. — Но…

— Но он же был шпионом Дамблдора, почему нет-то?

— Не в восьмидесятом, — качнул головой Реймонд. — К Лорду мы вместе шли, причём инициатором был как раз Снейп. Мы с Данканом сомневались; назло отцам хотели поступить, это да, но в тот момент решение не было принято окончательно, и если бы Северус не уговаривал пойти с ним, кто знает, как всё бы сложилось.

Женщины переглянулись с одинаково расстроенным видом: мужья обеих совершили главную в жизни ошибку по досадному стечению обстоятельств.

— Ты не можешь утверждать, что Северус уже тогда не докладывал Дамблдору, — потирая подбородок, покачал головой Люциус. — Мы не знаем, когда он переметнулся.

— Да понятно когда, после смерти матери Поттера, — буркнул Кристофер, который несмотря ни на что относился к Снейпу с теплотой и уважением.

— Это нелогично. Он же просил Дамблдора её спасти, а значит, на момент смены стороны та была жива, — уточнил Теодор. — В любом случае, когда бы профессор ни сменил сторону, сведения о его причастности к деятельности Пожирателей смерти могли уничтожать из обычной заботы о репутации соратника. Насколько помню, и профессор, и нынешний министр входили в состав Ордена Феникса.

— Ты прав, Тео, однако какой в этом смысл? — Люциус окинул собравшихся задумчивым взглядом и принялся размышлять вслух. — Смотрите, что у нас получается. Бруствер, будучи аврором, прикрывал Снейпа и подчищал за ним хвосты. Они состояли в этом ордене вместе, так что вполне закономерно, что Дамблдор не хотел, чтобы его люди после победы оказаться в Азкабане. Своевременное удаление упоминаний Снейпа из документов Аврората дало бы возможность всем им остаться с чистыми руками, что было бы нереально, стань информация о совершённых Снейпом убийствах достоянием общественности. Однако возникает другой вопрос: почему Бруствер начал суетиться сейчас? Северусу даже орден Мерлина дали посмертно, оправдав все прошлые поступки за… хм… за деятельность Реймонда в последний год жизни Лорда, — Малфой замолчал и через секунду рассмеялся. — Я только сейчас это понял! Рей, ты у нас герой!

Мальсибер приглушённо витиевато выругался и тут же извинительно улыбнулся дамам, но делать ему замечание ни Нарциссе, ни Ариэль и в голову не пришло.

— А ведь действительно, орден положен Реймонду.

Воспоминания о последнем годе жизни Тёмного Лорда одновременно посетили каждого из присутствующих. Младшее поколение на тот момент знало удручающе мало, зато старшее полностью вкусило «удовольствие» от подчинения утратившему разум лидеру, и всячески стремилось сократить причиняемый тем вред. Выражалось это не только и не столько в саботаже, сколько в свободной интерпретации приказов. Так Мальсибер, по приказу Лорда изображающий мёртвого на тот момент Снейпа, старательно защищал учеников от жестокости Кэрроу — даже ненавистных гриффиндорцев, а Нотт с Малфоем вместо убийства грязнокровок подбрасывали тем порт-ключи или, если рядом были другие Пожиратели, укрывали нечистокровных маскировочными чарами.

За какие-то пару секунд настроение у всех упало — прошлое не было приятным.

— Вряд ли будет хорошей идеей сообщать об этом кому бы то ни было, так что давайте ненадолго забудем о заслугах Рея и вернёмся к Брустверу, — предложил Нотт и, когда все согласно покивали, резюмировал: — Нужно выяснить, что им движет.

Сказать было проще, чем осуществить. Как ни ломали они головы, бездоказательные догадки были единственным, чем можно было похвастать.

С утра Ариэль заметила за собой слежку, и тут же поспешила активировать в лавке сигнальные чары, предупреждающие знающих людей об опасности — снова оказаться в Азкабане за связь с Пожирателями смерти ей совсем не хотелось (кто знает, насколько хорошо авроры приняли отмену закона об укрывательстве). Оставалось проследить за тем, чтобы по забывчивости не привести авроров домой, и можно было расслабиться и не обращать на них внимания.

Около недели Ариэль старательно создавала видимость обычной жизни, а потом прилетела сова с письмом от Поттера. Диагностическим чарам она его научила заблаговременно, так что изготовить артефакт было несложно, дилемма состояла в том, сообщать ли о письме аврорам. Закончив работу, Ариэль поднялась в лавку и некоторое время задумчиво вертела в руках получившийся браслет, словно пыталась увидеть в его полированных гранях ответ. В конце концов, вздохнув, она привязала его к лапе терпеливо ожидающей совы и принялась за письмо министру. И волки сыты, и овцы целы, а недовольство пастуха — не её проблемы.

* * *

После отправки письма Ариэль всё время была на нервах. С одной стороны она прекрасно понимала, что министру ежедневно приходят целые кучи корреспонденции, и рассчитывать, что её письмо окажется прочитанным сразу — глупо. С другой же, Ариэль не нравилось то, как она поступила, и хотелось, чтобы всё поскорее прояснилось и закончилось.

Кристофер так и продолжал посещать судебные заседания, но ничего интересного не происходило. Вернее, происходило много чего, к примеру, на свободе оказались практически все, кто в девяносто восьмом был студентом или недавним выпускником, сроки молодых Пожирателей смерти уменьшили до адекватных, надолго оставив в Азкабане только самых жестоких, тех, кого на свободе не хотели бы видеть и представители Ближнего круга, доведись кому-нибудь поинтересоваться их мнением. Таким образом, сокурсники Ариэль, успевшие получить метки, вскоре должны были освободиться, отсидев свои сроки. Но вот судьбы друзей и родных «клуба заговорщиков» пока так и оставались не определены.

О ходе расследования по делу Поттера никто ничего не знал. «Пророк» на что-то невнятно намекал, но даже зная больше обывателей, понять ничего не удавалось.

Ариэль заканчивала раскладывать новые амулеты в витрине, когда звякнул колокольчик на входной двери. Натянув приветливую улыбку, как и полагается хозяйке лавки, она подняла взгляд и застыла.

— Добрый день, мисс Лэнгтон, — солидным басом приветствовал её Кингсли Бруствер.

— М-министр, — запнувшись, кивнула она. — Что я могу вам предложить?

— Я здесь не как частное лицо, — качнул головой Бруствер. — Я получил ваше послание.

— О.

— И я весьма удручён, что информация дошла с такой задержкой.

— Я написала сразу же, — поспешно возразила Ариэль, не представляя, чего ждать от личного визита министра.

— Это я понял. Скажите, что именно хотел от вас Поттер?

— Новую версию блокирующего вредную магию амулета, — без колебаний правдиво ответила она. — Поскольку влияние проклятия прекращено, мощная первоначальная версия препятствует нормальным токам магии в теле ребёнка, и необходимо мониторить его состояние — как физическое, так и магическое, — чтобы скорректировать…

Бруствер поднял руку, останавливая, и Ариэль умолкла, не договорив.

— Верно ли я понял, что мистер Поттер ещё не раз обратиться к вам за… новой версией?

— Вполне возможно, — неуверенно, но по-прежнему искренне ответила она. — Видите ли, мистер Поттер с самого начала мне не доверял, так что как только он найдёт нового артефактора и нужда во мне пропадёт, он в ту же минуту забудет обо мне. Я не знаю, как проходят его поиски, так что ничего не могу сказать относительно того, ждать ли повторного обращения.

— Что ж, другого я и не ожидал, — ничуть не расстроился Бруствер. — Мисс Лэнгтон, во избежание проволочек, я хочу, чтобы вы изготовили для меня связующий амулет и как только получите — если получите — послание от Поттера, тотчас сообщили мне об этом.

Не глядя протянув руку за спину, Ариэль открыла верхний ящик и достала несколько довольно красивых вещиц.

— Выбирайте, — заставив себя улыбнуться, предложила она.

Министр несколько секунд удивлённо рассматривал разнообразные кольца, броши и браслеты, и, в конце концов, остановил выбор на зажиме для галстука.

— Прекрасный выбор, — профессионально прокомментировала Ариэль, — с вас двенадцать галлеонов, четырнадцать сиклей.

Брови Бруствера взлетели, однако он ни слова не сказал о грабительских ценах и полез в карман за кошельком.

— Жду вашего сигнала, — холодно кивнул он, отсчитав нужное количество монет. И, взяв зажим, не прощаясь, вышел.

— Ждите, ждите, — усмехнулась Ариэль, сметая деньги в ящик.

Поттер платил за помощь услугами, а министру придётся раскошеливаться, раз уж он рассчитывает на её содействие.

Колокольчик над дверью давно смолк, застыв в ожидании нового посетителя, а она так и продолжала стоять, смотря вслед Брустверу. Гарри Поттер никогда не вызывал у неё светлых чувств; будучи сначала абстрактным персонажем, он обрёл материальность на седьмом курсе, оказавшись наглым и не блещущим умом ребёнком, а позже, когда она уже познакомилась с мужем, Поттер для неё трансформировался в объект постоянного раздражения. До личного знакомства с ним Ариэль ориентировалась на рассказы Кристофера, доверяя его мнению о людях, и, оказавшись впервые лицом к лицу, убедилась в правоте ученика. Резюмируя, Поттер ей не нравился. И всё-таки предавать его ни на чём не основанное доверие казалось неправильным.

Но собственное благополучие, без сомнений, было важнее.

Вздохнув, Ариэль вернулась к насущным делам, выбросив мысли о Поттере из головы.

В дом на площади Гриммо Кристофер явился в компании всех причастных, пригласив не только Малфоев, но Ариэль с мужем.

— Ты неплохо потрудилась, — с улыбкой заметила Нарцисса, с закрытыми глазами прислушиваясь к ощущениям. — Блэковская магия жива.

— Ты наложила новую защиту? — настороженно глядя по сторонам, поинтересовался Кристофер. — Зачем? Пять лет назад чары были в прекрасном состоянии…

— Видимо, до того, как в их структуру стали вмешиваться неумехи, — поморщилась Ариэль. — Защита была дырявой, зато сигналки были густо натыканы. Я лишь убрала лишнее да подлатала старое. Крис, все управляющие артефакты я прямо сейчас перенастрою на тебя…

— Лучше на Рея, — перебил тот и пояснил, когда все повернулись к нему с удивлёнными лицами: — Никому не придёт в голову связать меня с Мальсибером. С тобой мы работаем вместе, о моей близости с Малфоями не знает только слепоглухонемой сквиб в Мозамбике, а о дружбе с Теодором узнать — минутное дело. Зато Реймонд официально мёртв, и о нашем общении давно позабыли даже те немногие, что были в курсе. Вам я полностью доверяю, так что… Мало ли как всё сложится, не хочу, чтобы обстоятельства второй раз вынудили отказаться от родового дома.

— Справедливо, — кивнул Люциус, осматриваясь. — Мда, изменения так бросаются в глаза, что трудно узнать это место.

— Зато магия сохранилась, — улыбнулась мужу Нарцисса.

Пока остальные осматривали дом, ища «сюрпризы», оставленные Поттером, Кристофер вместе с Ариэль спустился в ритуальный зал.

— Он ничего не забрал? — недоверчиво оглядываясь по сторонам, воскликнула Лэнгтон. — Поздравляю, Крис, тебе досталось неплохое оборудование.

— Арендная плата за несколько лет проживания? — хмыкнул тот, с интересом рассматривая приобретения.

Установив новую защиту и привязав ту к Реймонду, Кристофер неловко помялся и предложил возвращаться в Лестрейндж-холл:

— Боюсь, почувствовать себя дома я тут вряд ли смогу.

— Если переберёшься, быстро привыкнешь, магия поможет, — вскинулась Нарцисса, но тут же смущённо улыбнулась, — но решать, конечно, тебе.

Крис кивнул и первым направился к камину:

— Доступ для всех присутствующих я открыл, а пока… — и, не заканчивая фразу, шагнул в камин: — Лестрейндж-холл!

Малфои решили вернуться к внуку, а вот Мальсиберы воспользовались приглашением. Вскоре появились Нотты, почти сразу за ними переместился Эйвери, и разговор сам собой свернул на предыдущее обсуждение.

— Не могу избавиться от ощущения, что мы что-то упустили, — кивком благодаря, Эдриан взял бокал и, откинувшись в кресле, задумчиво посмотрел на противоположную стену. — Снейп — всего лишь полукровка, никому он не был интересен, однако что-то же заставило Лорда его приблизить к себе и ввести в Ближний круг.

— Что? — с любопытством спросил Теодор.

И наткнулся на раздражённый взгляд.

— Вот и мне интересно — что? Насколько помню, прочитать Северуса не мог даже Лорд. Вернее, сначала мог, а потом понял, что ему показывается только то, что желает сам Снейп. Вот тогда-то впервые и возникли сомнения в его преданности. Окклюментом тот был превосходным, с этим не поспоришь, но это-то и подозрительно.

— Где он мог научиться? — понимающе хмыкнул Реймонд.

— Именно. Я специально покопался в его родословной — и ничего. Принцы были зельеварами, но не менталистами. В маггловской помойке он учился, что ли?

— Так, может, его учил Лорд? — предположил Кристофер, и Эдриан едва не зарычал.

— Мальчишки! Вы что, совсем не слушаете?! Лорд был удивлён, когда понял, насколько Снейп хорош в окклюменции. Рей, вспоминай, с кем водился Северус?

— Да ни с кем особо, — немного растерянно протянул Мальсибер. — На первых курсах с грязнокровкой своей, потом Люциус сделал ему внушение, и он вроде перестал афишировать эту дружбу. С нами он не то чтобы не общался совсем, но дальше «привет-пока» курса до четвёртого дело не продвигалось. Короче говоря, друзей у него не было. Лет с пятнадцати мы стали активно интересоваться более серьёзной магией, постоянно таскали из дома книги, спорили, что и как, тренировались на нижних уровнях Хогвартса и в Выручай-комнате… Собственно, вот тогда и Снейп появился, — Реймонд сделал паузу и усмехнулся: — Гадёныш учуял выгоду от дружбы с нами и захотел приобщиться.

— И что с окклюменцией? — поторопил Эдриан.

— Мы же дома обучались, — пожал плечами Мальсибер, — в Хогвартсе об этом, кажется, даже разговор не заходил.

— Что и требовалось доказать! — кивнул сам себе Нотт. — На шестом курсе вы уже стали появляться на собраниях, так?

— Ну да.

— А Лорд первым делом читал новичков. Так?

— Та-а-ак.

— И это доказывает, что Снейп уже тогда владел окклюменцией на более чем достойном уровне.

— Вообще-то не доказывает, — спокойно произнесла Ариэль. — На тот момент у него могло не быть секретов, что заинтересовали бы Лорда.

Мужчины вздохнули.

— Так мы ни к чему не придём, — констатировал Кристофер. — Нам нужна какая-то новая информация, потому что пока — не от чего оттолкнуться. Рей, я не спрашивал, но…

Он запнулся, неловко улыбнувшись, и Мальсибер закончил за него:

— Хочешь подробностей моего преподавания в Хогвартсе?

Эдриан и Теодор подобрались — заинтересовались.

— Воспоминания не из приятных, но ничего особого в них нет, — спокойно произнёс Реймонд. — Вам с предысторией или только факты? Ясно… Что ж. Недоверие сопровождало Снейпа, кажется, всегда. Сначала ему не доверяли мы — мало того, что полукровка, так ещё и жил он среди магглов, что, как мы все понимаем, наложило довольно заметный отпечаток на мировосприятие. Потом по тем же причинам ему не доверяли Пожиратели смерти и Лорд. Прихвостни Дамблдора и нейтралы не доверяли ему просто потому, что Снейп был слизеринцем. Далее, уже из-за метки и общения с нами, он нарвался на недоверие от своей грязнокровки, а попытки скрыть причастности к Пожирателям смерти породили недоверие со стороны преподавателей и остальных учеников. В общем, Снейпу не верил никто. Однако предателем его не считали ровно до того момента, когда стало очевидно, что он каким-то необъяснимый образом умудрился заслужить доверие Дамблдора.

— Так он же сдал всех, — не понял причин удивления Теодор.

Эдриан усмехнулся:

— Сын, если бы на твоём седьмом курсе к тебе подошёл любой Уизли и предложил выдать местонахождение их ордена, ты бы после этого стал ему доверять?

— Единожды солгавший, кто тебе поверит, — пропела Ариэль.

— Именно. Предателей презирают и преданные, и те, в чью пользу предательство совершенно. Предал раз, предаст и второй — о каком доверии может идти речь?

— Логично, — вынужденно кивнул Теодор.

— Вот потому Снейпа не удавили сразу, а ведь на свободе оставалось немало соратников, — продолжил Мальсибер. — Понять его, конечно, можно было: он любил свою грязнокровку и пытался её спасти. Но вот простить — нет. Однако вернувшись, Лорд запретил трогать Снейпа, и это было непонятно. Больше всех возмущалась, конечно, Беллатриса, но и помимо неё хватало недовольных. Не скажу, что приносимые им сведения были эксклюзивными — в Хогвартсе училось целое поколение детей Пожирателей смерти, и глаз хватало, — но кое-что полезное от Снейпа всё же можно было подчерпнуть. Мысли Лорда никому из нас не были известны, но не заметить, как изменилось его отношение к Северусу мы всё же не могли. После его стычки с Дамблдором в Министерстве магии что-то изменилось, он больше не делал вид, что Снейп один из нас, — Мальсибер задумчиво потянулся к графину с соком, налил себе полный стакан, но пить не стал. — Он вызвал Северуса и заперся с ним в кабинете Люциуса на несколько часов. Будь это любое другое помещение — мы бы пребывали в уверенности, что Снейп наконец-то нарвался, но кабинет?..

— А потом Лорд запретил Малфою входить, запер кабинет и исчез на два дня, — тоже вспомнил о рассказанном ему ранее Эдриан.

— Ну а вернувшись, — кивком подтвердив, что говорит о том самом случае, Рей невозмутимо продолжил, — приказал собрать всех детей и снова скрылся в кабинете.

— А когда нас собрали… — начал Кристофер.

А закончил за него Теодор:

— Декана казнили у нас на глазах.

— Почти. Лорд вызвал меня через несколько минут. На полу умирал Снейп. Ничего не объясняя, Лорд приказал воспользоваться легилименцией и собрать как можно больше личной информации. Задавать вопросы я поостерёгся. Через час-другой, когда я чувствовал, что голова вот-вот лопнет от огромного количества деталей чужой жизни, Лорд разрешил мне остановиться и огорошил известием, что с этого дня мне предстоит играть роль Снейпа в Хогвартсе, но что гораздо серьёзнее — перед Дамблдором и Орденом Феникса. Мне были отданы многочисленные флаконы с воспоминаниями, до которых я либо не добрался, либо извлечённые и стёртые ранее, и приказ за оставшиеся до начала учебного года дни довести до совершенства игру в Снейпа. Собственно, когда сразу после казни я предстал перед вами, парни — это была первая проба.

— Тебе удалось одурачить всех, но…

Реймонд жестом попросил дать ему закончить, и Крис замолчал.

— Порт-ключами Ариэль меня обвешала с ног до головы, так что первого сентября я прибыл в Хогвартс с уверенностью, что в любом случае смогу сбежать. Но — от Дамблдора, не от Лорда. Без вас я бы вряд ли справился, ведь даже несмотря на многочисленные воспоминания — а память Северуса Лорд распотрошил качественно, — сыграть без ошибки другого человека непросто. Мне повезло, что Дамблдору было не до того, чтобы сличать «моё» прошлое и нынешнее поведение. Я старательно играл нужные реакции, такие, что видел в воспоминания Северуса, но почти сразу стало очевидно, что его реакции тоже были игрой.

— В каком смысле?

— На Снейпе обетов висело, как на мне порт-ключей. И главным было — любой ценой защитить Поттера. Доверия Дамблдора он так и не заслужил, старик связал его по рукам и ногам обетами.

— Чёрт.

— Именно, — кивнул Реймонд. — Но дальше стало лишь интереснее. Выяснилось, что директор старательно ищет крестражи Лорда и несколько уже успел уничтожить. Это означало, что я — не Снейп, а я сам — должен постараться и помочь Дамблдору. К счастью, мне Лорд доверял в достаточной степени, чтобы не дёргать постоянно, так что под маркой вызова я регулярно мог являться домой. Но всё равно, напряжение, в котором я жил, зашкаливало. После убийства старика — а избежать чести мне не удалось, я думал…

— Постой! — воскликнул Кристофер. — Ну-ка с этого места поподробнее! Лорд приказал Драко убить Дамблдора, кузен на шестом курсе с ума сходил, пытаясь что-то придумать, а, оказывается, я был прав, и это было не более чем…

— Нет, Крис, это была проверка, а не только наказание, — покачал головой Мальсибер. — Лорд злился на Люциуса, но добраться до него не мог — рейд на Азкабан нуждался в тщательной проработке, так что решил отыграться на мелком Малфое. Я знал об этом, и мне было приказано помочь и, когда — не если! — Малфой не справится, разобраться с директором за него. Я пытался юлить, намекал, что доступ к Ордену Феникса будет утерян, а ведь те попортили нам немало крови, но приказ Лорда был чёток и недвусмысленен — убить старика. Пришлось исполнять, с меткой-то не поспоришь. В общем, к тому моменту мне уже было известно достаточно, чтобы понять — самоустраниться не выйдет. Наши враги нуждались в нашей помощи, иначе от Лорда нам никогда не удалось бы избавиться. Все наши потуги по спасению грязнокровок и неугодных Лорду волшебников были каплей в море. Открыто вербовать сторонников мы, разумеется, не могли, а без этого…

— Кто? — вдруг спросил Нотт.

Рей вздохнул и признался:

— Рабастан и Данкан.

— Не доверяли, — риторически хмыкнул Эдриан.

— Ты пойми, мы не могли рисковать… — быстро возразил Мальсибер, но Нотт перебил:

— Эйвери ты с одиннадцати лет знаешь, тут вопросов нет. Но Лестрейндж?

— Это я уговорила Рея довериться Стэну, — мягко улыбнулась Ариэль. — Пока лечила их, успела узнать достаточно, чтобы делать выводы, вот и…

— Ну да, — открыто улыбнулся тот, — помню я, как Реймонд со счастливой улыбкой глотал всякую мерзость. А потом и Стэн стал таскать на операции кучу флаконов… Ладно, — сменил он тон на деловой, — что с твоим директорством?

Мальсибер снова вздохнул.

— Да что с директорством, пытка это была самая натуральная. Защитить тех, кто от защиты отказывается, уследить за «своими», что уверены в собственной безнаказанности, проследить за теми, кто прилагает массу усилий для неотслеживаемости… Объять необъятное — вот чем я занимался весь тот год.

— И вполне успешно, надо признать, — усмехнулся Теодор.

— Не настолько всё-таки успешно, раз чудом выжил.