Бомбы и зелья, или Как (не)воспитать Тёмного Лорда (джен)

Впервые возвращения сына на каникулы Меропа ждала не только с радостью и нетерпением, но и с некоторой опаской.

Потому что не представляла, что и, главное, как рассказать ему о своей новой жизни. О госпитале и о... Меропа даже не знала, как это назвать. О докторе Уотсоне? Но кто он ей? Друг?

Она сама не понимала, что её связывает с этим человеком. Благодарность за спасение жизни? Да, несомненно. Признательность? Уважение? Доверие? Это были именно те чувства, которые она испытывала к мистеру Феллу. И к мистеру Кроули тоже, но там к ним примешивался ещё и страх, словно... Ну конечно! Словно тот был её отцом или старшим братом. Но вот к доктору она начала испытывать что-то совсем другое.

Но вот что именно, она боялась даже думать — действительно боялась, впадая едва ли не в панику, когда пыталась это делать и поэтому каждый раз откладывая. Но она точно знала, что в больнице каждый раз ждёт вечера и того момента, когда доктор зайдёт за ней, и они пойдут домой... или немного прогуляться.

Её бы вполне устроило, если бы так продолжалось и дальше — неспешные прогулки, разговоры, редкие посещения кинотеатра или кафе... но вот беда, такое могло не устраивать двух человек, мнением которых она дорожила — её сына и самого доктора Уотсона.

И что с этим делать, она не представляла. Хуже того: она порой ловила себя на том, что, может быть, понимает доктора, и даже...

«Это мне наказание за Тома, — однажды подумала она. — Тогда натворила дел, а теперь всю жизнь буду расплачиваться».

Впрочем, честно говоря, на наказание это походило мало: Меропе вовсе не неприятно было то внимание, что оказывал ей доктор. Вот только она не знала, что с ним делать — а главное... Меропа прекрасно понимала, что ничем хорошим это всё не кончится. Потому что Джон, конечно, никогда такого не поймёт.

Вот в таких расстроенных чувствах она и отправилась на Кингс-Кросс встречать Джона, прибывшего на зимние каникулы.

Меропа очень старалась ничего не показать сыну и вести себя обычно — но, похоже, из этого ничего не вышло. Никогда она притворяться не умела...

— Мама, — уже на следующий день спросил Джон, наблюдающий за ней со всё большим подозрением, — что с тобой происходит?

— Со мной? — деланно удивилась Меропа и сама услышала фальшь в своём голосе. Но она не могла, просто не могла ему сказать! Тем более, сейчас, перед самым Рождеством. — Что ты, милый, со мной всё хорошо...

— Так, — мрачно сказал Джон. — Ты здорова? Тебя никто не проклял? Пойдём в Мунго, вот прямо сейчас!

— Зачем в Мунго? — она даже испугалась. — Со мной всё хорошо, Джон, малыш, ну что ты? Ты же видишь — я здорова, а, случись что, мистер или миссис Бёрк бы это заметили, ведь правда? — этот аргумент казался ей очень весомым.

— Тогда что не так? — насупился он.

— А разве что-нибудь не так? — спросила она.

Меропе хотелось плакать. Она понятия не имела, как ей быть и выхода не видела. Вернее, видела, конечно: ей просто нужно было прекратить общаться с доктором. И всё. Но ей ужасно не хотелось этого... Она, конечно, понимала, что придётся, но оттягивала этот момент, как могла.

— Всё не так! — возмутился Джон. Он уже не знал, что и думать — мама вела себя так, словно в чем-то провинилась. И она обманывала! ЕГО обманывала! Такого никогда в их семье не было, сколько Джон себя помнил! А он себя помнил чуть не с года, если не раньше! Теперь же мама вела себя, как... как Малфой, который запорол зелье, и теперь делал вид, что так оно и было! — Ты на меня смотришь, как будто... эссе не написала. Причём по всем предметам и за весь год!

— Я всё написала, — попыталась пошутить Меропа. — Мистер Бёрк мной вполне доволен и считает, что хотя этим летом я ещё и не буду готова сдавать СОВ, то следующим — наверняка!

Она действительно собой гордилась и теперь попыталась перевести разговор на эту, куда более приятную тему.

— Мама, — сердито казал Джон, который именно такие фокусы с забалтыванием собеседника выучил наизусть в обработке куда более талантливого исполнителя Мальсибера, — вот мистер Бёрк и СОВы тут совсем не при чём! Ты что, меня... боишься?

— Да, боюсь! — воскликнула Меропа, обхватив себя руками и отойдя к окну. И, отвернувшись, уставилась в тёмное стекло. По её лицу потекли слёзы, и она прекрасно понимала, что не должна, не должна была бы так с ним говорить — но у неё просто не было сил. Она никогда в жизни не обманывала сына — но она не представляла, как ему расскажет... всё. Хотя и рассказывать-то, в общем, было нечего...

— Почему? — Джон был искренне расстроен.

Он с таким нетерпением ждал эти каникулы, так радовался, что мама теперь в безопасности в Магическом мире, так гордился своим подарком — парными блокнотами, которые он изготовил сам! А получилось... Да лучше бы он в гости уехал, звали ведь! И Лестрейндж, и Нотт, и Мальсибер!

Джон совсем по-детски шмыгнул носом.

— Потому что ты такого не поймёшь, — очень стараясь не всхлипывать, ответила Меропа. — И не примешь.

— Чего я не пойму? — изумился Джон. — Ты что... ты Непростительные применила? — он отчего-то вспомнил идиотскую шуточку про Империо. — Так я помогу! В смысле помогу всё исправить! Или хотя бы труп спрятать!

— Джон, ну что ты говоришь?! — всплеснула руками Меропа, оборачиваясь к нему и испуганно глядя на сына. — Нет, нет, что ты! Нет... нет, — она прерывисто вздохнула и вдруг очень горько улыбнулась. — Это бы ты понял, да... я знаю, — прошептала она, пытаясь пальцами стереть со щёк слёзы.

— А чего бы я не понял? — Джон смотрел на маму, словно впервые её увидел. — Ты... из-за чего ты плачешь? — он сжал кулаки. — Кто тебя обидел? Это... — его глаза зло прищурились, — это объявился тот маггл? Мой па-па-ша? — буквально выплюнул он. — Это он, да?

— Меня никто не обижал! — воскликнула Меропа, испуганно хватая его за руки. — Никто, — повторила она. — Ты... я знаю, ты бы защитил меня, — она опять заплакала. — Но здесь... не надо защищать. Ты... ты просто не простишь меня... — измученно прошептала она.

— Да за что я тебя не прощу? — Джон уже совсем ничего не понимал. — Ты что, подожгла магазин мистера Фелла? — попытался пошутить он, — никогда не поверю!

— Нет, — покачала головой Меропа. — Нет, всё это... про другое. Джон, я просто... — она очень побледнела и замерла, решаясь. — Я подружилась с одним человеком, и он маггл, — очень быстро выговорила она и добавила зачем-то невероятнейшую глупость: — И мужчина.

И зажмурилась.

— Так, — озадаченно сказал Джон. — А зачем ты с ним подружилась?

— Зачем? — Меропа совершенно растерялась и, открыв глаза, непонимающе посмотрела на сына. — Так... просто...

— И что в этом страшного? — Джон столь же непонимающе смотрел на маму, — ну, маггл. Не оборотень ведь! И ты же не влюбилась в него! Или... — его взгляд заметно потяжелел.

Меропа выпустила его руки из своих и, медленно попятившись, отвернулась и снова отошла к окну и замерла там, обхватив себя руками. И тихо-тихо прошептала:

— Я же говорила: ты меня не поймёшь и не простишь...

— Я не понимаю, — повторил Джон, — зачем тебе нужен... маггл? Если ты хочешь выйти замуж, — с явной неохотой произнёс он, — то есть ведь приличные маги... Вот, у Лестрейнджа дядя не женат! И у Мальсибера, хоть он и не из Священных двадцати восьми... Зачем тебе маггл?

— Да никуда я не выйду, — тихо проговорила Меропа. — Не бойся. Не важно. Он мне... не важно, — повторила она, обхватывая себе руками ещё крепче и прижимаясь лбом к стеклу с такой силой, будто хотела раствориться в нём. А может, и хотела...

— Вот и хорошо, — быстро ответил Джон. — Разве нам плохо вдвоём?

— Нет, — прошептала Меропа, понимая, что вновь плачет и не может ничего с этим поделать.

Джон, как в детстве, обнял её — только вот если раньше эти объятия успокаивали их обоих, то теперь...

— Не плачь, мама, — попросил Джон, — я же с тобой, значит, всё хорошо!

«Проклятый маггл, — зло подумал он. — Всё из-за него! Откуда он вообще взялся? Всё же было так здорово!»

— Да, — прошептала Меропа. — Конечно. Конечно, всё хорошо...

Ей вдруг стало страшно. Она хорошо знала своего сына и умела понимать его — и то, как он затих, не сулило ничего хорошего. Что она наделала? И что ей делать теперь, когда уже ничего не поправить? Не надо, не надо было говорить ему!

— Пойдём в кафе Фортескью? — обаятельно улыбнулся Джон. — Там такое чудесное мороженое!

— Пойдём, — покорно согласилась Меропа, высвобождаясь из его объятий. — Я только умоюсь.

— Ну конечно, — ласково сказал Джон, — иди, я подожду.

И, как только мама вышла из комнаты, бросился к блокноту.

«Лестрейндж, у тебя оборотка дома есть?»

До отъезда Джон зачаровал ещё пару блокнотов для друзей.

Как чувствовал, что пригодятся.

«Нет, откуда? — почти сразу же возник ответ. — У Эйвери наверняка есть. Тебе зачем?»

«Надо! — Джон так резко надавил пером на бумагу, что та чуть не порвалась насквозь. — Ладно, до вечера. Мне пора идти!»

И поспешно спрятал блокнот в карман мантии.

Меропа быстро умылась и переоделась и очень постаралась взять себя в руки. Ей было ужасно горько, грустно и ещё почему-то обидно, но она твёрдо решила, что больше с доктором видеться не станет. Сына она знала и подвергать опасности доктора Уотсона не желала.