Бомбы и зелья, или Как (не)воспитать Тёмного Лорда (джен)

В Хогвартс-экспрессе Джон занял привычное купе в конце третьего вагона и, дождавшись, когда поезд тронется с места и мама, машущая рукой, скроется из глаз, достал старый учебник по артефакторике, выданный ему мистером Бёрком.

— Впервые после Корвуса у кого-то из Гонтов появился такой талант, — ворчливо сказал тот, — так и надо его развивать, а не маяться дурью!

Старика изрядно впечатлили парные блокноты, изготовленные Джоном.

Джону это очень польстило — к тому же, артефакторика его неожиданно увлекла, и он даже подумал о том, что, может быть, она могла бы стать в будущем его профессией. Хороших артефакторов мало — а в том, что он мог бы стать лучшим, Джон даже не сомневался.

Так что учебник он читал с увлечением, и на появление в купе сперва Эйвери, а затем Лестрейнджа почти не отреагировал, тем более что первый тоже сразу уткнулся в книгу, а второй просто уставился в окно. Однако появление Мальсибера разрушило эту идиллию — тот, едва устроив свои вещи, тут же заглянул Джону в книгу и спросил:

— Это что?

— Учебник по артефакторике, — отвязаться от Мальсибера без ответа было невозможно, Джон это уже давно выяснил.

— Тебе зачем? — разумеется, спросил Мальсибер. — Решил стать артефактором? Вообще, это мысль, — он уселся в последний оставшийся свободным угол и недовольно поглядел на занимающих места у окна Джона и Эйвери.

Отвечать Джон благоразумно не стал, надеясь, что Мальсибер и без его ответов вполне справится с болтовней.

Однако надежда его пропала втуне, потому что Мальсибер, во-первых, явно был раздосадован тем, что опоздал и не успел занять место у окна, а во-вторых, скучал.

— Как думаете, — спросил он, — выйдет из Джона артефактор?

— Вполне, — согласился с ним Лестрейндж и тоже немедленно сунул нос в книгу Джона. — Блокноты вышли отличные! Я, кстати, думал, — заявил он уже непосредственно Гонту, — что было бы здорово сделать всем нам такие. Я понимаю, что это долго — но мы могли бы работать вместе, если вы нас научите, — он покосился и на Эйвери.

Тот поморщился:

— Даже не знаю, стоит ли, — буркнул он. — Гонт, как считаешь?

— Разделение труда вполне работающая штука, — с сожалением закрывая учебник, ответил Джон. Нет, почитать точно не дадут. Сейчас опять Эйвери сцепится с Мальсибером или Лестрейнджем.

— Смотря с кем делить, — презрительно искривил рот Эйвери. — Я ещё могу допустить, что Лестрейндж справится, — сказал он с выраженным сомнением. — Но ты предлагаешь обучить этому Мальсибера?

— А что сразу Мальсибер? — естественно, возмутился тот. — Это не зелья — а в чарах я не хуже тебя!

— Да что ты говоришь, — Эйвери сощурился и даже отложил книгу.

Джон молча выложил на столик купленные в канцелярском магазине Лондона две чёрные общие тетради и спокойно предложил:

— Проверим. Накладывайте чары, каждый — на свою тетрадь. Муффлиато поставите сами, мы с Рэем даже можем отвернуться, чтобы вас не смущать.

— Ха! — азартно сказал Мальсибер, буквально выхватив у него тетрадь.

Эйвери закатил глаза и демонстративно вздохнул, а Лестрейндж очень разумно и решительно наложил на дверь купе запирающие чары, заявив:

— Ничего, мест всем хватит. А кому нет — пусть в коридоре едут, зачем нам чужие?

— Малфой и Нотт, — напомнил ему Джон, но потом махнул рукой, — ладно. Кто не успел, тот опоздал. Засекаем время? — и он произнёс:

— Темпус!

— Я их впущу, — пообещал Лестрейндж и добавил, подумав: — Наверное. Слушай, повернулся он к Джону, — соревнования — это здорово, но, может, рассказать им алгоритм? А то не слишком честно выходит, — он покосился на Мальсибера. — Эйвери-то почти весь процесс наблюдал — у него фора.

Дело было конечно, не в том, что Лестрейндж был ярым приверженцем справедливости — он просто недолюбливал Эйвери, и чем дальше — тем больше.

— Ты прав, — кивнул Джон, — честность — лучшая политика. В общем, слушайте внимательно...

Но едва он начал объяснять, в дверь уверенно постучали, и голос Малфоя требовательно проговорил:

— Рей, я тебя видел! Открывайте!

Пришлось открыть — и, разумеется, Малфой и Нотт тоже захотели присоединиться к эксперименту, так что Джону пришлось начинать всё заново.

Поезд тронулся, и в купе установилась непривычная тишина: четверо корпели над тетрадками, Лестрейндж пялился в окно, и Джон мог наконец вернуться к своей книге.

— Интересно, — задумчиво проговорил Лестрейндж спустя некоторое время, — а дорогу они тоже чарами от бомб укрыли? Или как?

— Мистер Бёрк говорил об искажении пространства, — ответил Джон, — и о сложной системе чар. Пока ни одного случая бомбардировки не было ни в магических поселениях, ни в смешанных.

Он вспомнил, что мамин госпиталь на маггловской стороне, и зябко поёжился.

— Дебилы, — проворчал Лестрейндж. — Что им мирно не живётся?

— Мир делят, — зло буркнул Джон. — С прошлой мировой не закончили.

— Они делят — а страдаем мы! — возмутился Лестрейндж.

— А так всегда бывает, — утешил его Джон, — одни делят, другие мучаются.

Лестрейндж издал какое-то непонятное фырканье и опять уставился в окно.

На сей раз тишина в купе висела куда дольше.

— Я закончил, — объявил Мальсибер около полудня. — Проверишь? — попросил он Джона, с гордым вызовом покосившись на Эйвери.

— Давай, — кивнул Джон, забирая чёрную тетрадь. Малфой сердито поджал губы, Нотт спокойно пожал плечами.

— Работает! — объявил Джон спустя пару минут. — Здорово, Кассиус!

— Серьёзно? — радостно удивился Мальсибер. — Давай проверим! — он отнял у него тетрадку и немедленно в ней что-то написал. — Проверь!

Эйвери с шумом выдохнул, и его палочка задвигалась ещё быстрее, а Лестрейндж ещё подлил масла в огонь, сказав Мальсиберу:

— Ты выиграл! Остальные могут не спешить.

— Ну, это же не эти ваши зелья, — попытался, как всегда, смягчить ситуацию Мальсибер, хотя выражение гордости на его лице плохо вязалось с этой попыткой. — В чарах я разбираюсь!

— В чарах преобладает вербальный компонент, — спокойно ответил Нотт, — а в этом тебе нет равных. Я закончил, — он протянул свою тетрадь Джону.

— Нет, конечно, — радостно согласился с ним Мальсибер.

Джон, тем временем, забрал тетрадь у Нотта — а Лестрейндж открыл свою и написал в ней: «Кассиус дурак. Проверка».

«Кто бы говорил!» — немедленно написал в своей тетрадке Мальсибер.

— Действительно работает, — с деланным удивлением проговорил Лестрейндж. — Ну надо же...

— И я даже могу предположить, что именно Лестрейндж написал Мальсиберу, — Малфой, как обычно, манерно растягивал гласные. — Я готов, джентльмены!

— Тебе помочь? — заботливо поинтересовался Лестрейндж у Эйвери.

— Он прокомментировал мои интеллектуальные способности! — тут же сдал товарища Мальсибер. — А я сказал, что они у нас с ним, в целом, идентичны!

— Идентичны, — согласился с ним Нотт, — только вектор приложения активности у вас разный.

Эйвери презрительно покосился на Лестрейнджа, но промолчал.

— У меня нет вектора активности, — авторитетно заявил Мальсибер. — Только направление. И то размы-ытое!

— Вот, — назидательно проговорил Лестрейндж. — Сам признался. Слушайте, — проговорил он немного озадаченно, — я верно понимаю, что одна надпись разом появляется у всех?

— Слава Мерлину, что она хотя бы у моей мамы не появляется, — вздохнул Джон, — мне потом было бы стыдно за таких балбесов.

— Я, собственно, к тому веду, — сказал Лестрейдж. — Надо бы придумать способ, чтобы надпись появлялась только у того, к кому относится... ну, или у всех. По желанию пишущего.

В этот момент Эйвери молча протянул свою тетрадь Джону и сказал:

— Мальсиберу это прежде всего пригодится.

— Это почему? — на всякий случай возмутился тот.

— А кому ещё тут нужно списывать? — удивился Эйвери.

— Тебе, очевидно, — тотчас же ответил Лестрейндж, — раз ты последним закончил!

— Скорость хороша лишь в квиддиче да в гонках, — презрительно сообщил ему Эйвери. — Серьёзная работа требует сосредоточенности и времени — но, конечно, где тебе понять. Не всем, знаешь ли, нравится просто тупо повторять заданный алгоритм. Некоторые при этом ещё мозгом пользуются... хотя кому я это говорю, — вздохнул он.

— А что, твой хвалёный мозг уже не различает, кому и что ты говоришь? — нехорошо прищурился Лестрейндж. — Ну да, он у тебя способен работать только на решение одной задачи.

— Ох, — громко воскликнул вдруг Мальсибер и даже приподнялся, разглядывая что-то за окном. — Это что, тоже магглы сделали? — спросил он, указывая на деревню, мимо которой они проезжали. Вернее, на то, что от неё осталось.

— Магглы, — сумрачно ответил Джон, бросив беглый взгляд за окно. Такого он насмотрелся во время поездок в Лондон. — Я и похуже вещи видел.

— Они же просто магглы, — озадаченно проговорил Мальсибер. — Как они такое делают?

— У них есть наука и техника, — ответил Джон. — Это не менее грозная сила, чем магия.

— Да какая у них может быть техника, — презрительно фыркнул Малфой.

— Танки, самолеты, поезда, метро, автомобили, океанские лайнеры, подводные лодки, — скучным голосом начал перечислять Джон, — телефон, телеграф, кинематограф, радио... ты бы хоть на маггловедение сходил.

— Я ходил! — возмутился тот. — И не услышал ни одного знакомого слова, кроме «поезд»!

— Мы сами виноваты, — сурово проговорил Эйвери. — Отделились — и забыли о том, кто здесь хозяин. Дали магглам возможность жить, как они хотят. И доигрались.

— И кто же здесь хозяин? — тихо спросил Джон.

— Довольно странно слышать это от Гонта, — ответил Эйвери. — Этот мир должен принадлежать волшебникам — магглы могут жить в нём, я не предлагаю уничтожить их совсем. Но я согласен с Гриндевальдом: мы должны, наконец, взять управление в свои руки.

— Знаешь, Эйвери, — так же тихо продолжил Джон, — я ведь учился несколько лет в маггловской школе. И там очень хорошо объясняли, что происходит, когда кто-то решает, что он хозяин для всех остальных.

— Очень интересно, — вежливо проговорил Эйвери. — И что же тебе объясняли магглы?

— До Статута у нас с магглами была общая история, верно? — столь же вежливо ответил Джон. — Так что, думаю, о восстаниях рабов ты знаешь. Равно как о расцвете и гибели Римской империи, о городах и их борьбе с сеньорами за свои вольности, о крестьянских и религиозных войнах... Рассказать тебе о Великой Французской революции, Эйвери? Я много про неё читал. А может, про наполеоновские войны? Про чартизм — здесь дело было, в Британии. Про то, как взбунтовались против хозяев английские колонии в Америке? Про русскую революцию — там тоже хозяев невзлюбили... странно, правда? Никто не хочет чувствовать себя «говорящим орудием» или там домовым эльфом! — Джон поморщился, вспомнив слова Кроули, на которого всё еще злился. — И кончаются такие попытки всегда одинаково — большой кровью.

— Ну, те, кто крови боится и хочет остаться чистеньким, учатся на Хаффлпаффе, — с некоторым презрением ответил Эйвери. — По-моему, старая шляпа ошиблась, определяя твоё местожительство. Но что сделано — то сделано, — он вздохнул. — Напомню тебе, что мы не магглы. И я что-то не припомню восстаний домашних эльфов.

— Ты знаешь, — мрачно спросил Джон, — сколько нас всего, магов? Каждая капля волшебной крови на вес золота, и лить её ради того, чтобы превратить кого-то в рабов, я не хочу. И как-то не похожи магглы на домовых эльфов, тебе не кажется? Ну не будут те, кто придумал самолеты, выкручивать себе уши и причитать, что они плохие. Они скорее убьют тебя — или пустят на опыты.

— Кто убьёт? Магглы? — в голосе Эйвери зазвучало искреннее изумление. — Гонт, ты в себе? Что маггл мне может сделать?