Терранец (джен)

Примечания:

Для тех, кто не умеет читать метки поясняю: **это стёб**. Если шутки "нипанятные", то дело скорее всего не в авторе, а в гении, который его читает.

Этот текст — попытка разобраться. Разобраться в том, что из себя представлял бы примарх, выросший в альтернативно религиозной среде. Достаточно хорошо автор знаком в первую очередь с православной средой. Поэтому Лоргар — православный. Читать это или нет — исключительно ваше дело. Борщевик предупредил.

Так же нас есть иллюстрации: https://vk.com/album-49961402_275789424

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

462

Нравится

841 Подписаться

1341

Отзывы

146

В сборник

Скачать

Смотреть работу в 146 сборниках

Награды от читателей:

«Отличная работа!»

от

5ximera5

«Цегорах одобряет!»

от

cra2zy

«Отличная работа!»

от

Solnashko luchistoe

Наградить фанфик

462

Нравится

841 Подписаться

1341

Отзывы

146

В сборник

Скачать

Смотреть работу в 146 сборниках

×

Сообщение об ошибке в тексте

Как правильно? (не обязательно)

Отмена

Отправить сообщение об ошибке автору

Сообщить об ошибке в выделенном тексте

×

Сообщить о нарушении правил

Набросок из нескольких строк, еще не ставший полноценным произведением

Например, «тут будет первая часть» или «я пока не написала, я с телефона».

Мнения о событиях или описания своей жизни, похожие на записи в личном дневнике

Не путать с «Мэри Сью» — они мало кому нравятся, но не нарушают правил.

Конкурс, мероприятие, флешмоб, объявление, обращение к читателям

Все это автору следовало бы оставить для других мест.

Подборка цитат, изречений, анекдотов, постов, логов, переводы песен

Текст состоит из скопированных кусков и не является фанфиком или статьей.

Если текст содержит исследование, основанное на цитатах, то он не нарушает правил.

Текст не на русском языке

Вставки на иностранном языке допустимы.

Намеренная провокация или оскорбление

Автор создал текст с целью потроллить читателей.

Не путать со стёбом или пародией.

Плагиат

Пользователь, опубликовавший работу, не является настоящим ее автором или переводчиком.

Плагиатом считается копирование текста и выдача его за свой. Если у вас украли идею или

персонажей — не стоит слать жалобу, мы не сможем вам помочь. В этом случае обращайтесь к автору напрямую.

Пожалуйста, приведите ссылку, которая могла бы подтвердить настоящее авторство, и пояснения, почему вы считаете данную работу плагиатом:

Список признаков или причин, плюсы и минусы, анкета персонажей

Перечисление чего-либо не является полноценным фанфиком, ориджиналом или статьей.

Часть работы со ссылкой на продолжение на другом сайте

Пример: Вот первая глава, остальное читайте по ссылке...

Нарушение в сносках работы

Если в работе задействованы персонажи, не достигшие возраста согласия, или она написана по мотивам недавних мировых трагедий, обратитесь в службу поддержки со ссылкой на текст и цитатой проблемного фрагмента.

Отмена

Отправить сообщение администрации

Назад

Содержание

Вперёд

15. Потрошители карасей

3 марта 2021, 05:53

Настройки текста

Выбрать цвет текста

Выбрать цвет фона

100%

Выбрать размер отступов

100%

90%

80%

70%

60%

50%

100%

Выбрать размер шрифта

70%

80%

90%

100%

110%

120%

130%

140%

150%

160%

170%

Персиково-бежевый коридор административного этажа равнодушно освещали своим белым светом бледные блины осветительных конструкций. С дальней стены, из своих рам, на шумно толпящихся перед проректорской дверью студентов, спокойно и скептически взирали покойные патриархи. Проректор, (куда чаще его все называли инспектором, но не суть), вызывал по очереди студентов. Очередной бедолага заходил в кабинет на ватных ногах. Дверь закрывалась. И начиналось оно. Воспитательная беседа в лучших традициях былой эпохи. Мечтая провалиться под землю, юный залетчик попадал под перекрестный допрос сумрачной тройки: инспектора-проректора, старпома и дежпома. Устояв под прессом доводов, в полной мере ощутив себя куском собачьего навоза и наобещав с перепугу жить честно и не косячить, студент выбирался в коридор и, всё ещё не веря в благополучный исход и слегка пошатываясь, шёл по своим делам.

Лоргар сполз по стене, сел на корточки и ещё раз уныло проверил свою объяснительную на наличие ошибок. Справа мрачно подпирал хребтом стену Лёха: ему на местную «стену плача» утром вывесили третье по счету последнее предупреждение или попросту кондак. За систематические прогулы и несоблюдение правил, собственно.

Надо сказать, что стеной плача в семинарии обыкновенно называли большой серый стенд, висящий подле кабинета проректора по воспитательной работе. На стенде вывешивали официальные бумажки, разъясняющие кто из студентов наказан, за что и чем именно. Обычно способы карать пороки студенчества не отличались особым разнообразием: лишение стипендии на месяц или больше, запрет на выход в город и трудотерапия. За более мелкие нарушения студенты чистили по два-три ведра картошки неделю-другую, каждый день. Мели в одиночку плац перед храмом, дежурили вне очереди на кухне, отмывали фойе и чистили уличный туалет, который предназначался для прихожан и по весне таки вытекал наружу. Если на подметание территории, чистку овощей и дежурства мог загреметь любой студент, (невзирая на половую принадлежность и курс), то туалеты традиционно чистили только парни.

Также, воззвания администрации на стене плача разнились по степени угрозы. Самыми безопасными считались распоряжения, извещающие о мелких нарушениях. Их студенты обыкновенно называли тропарями, (тропарями вообще-то обычно называют краткое молитвенное песнопение, в котором раскрывается сущность праздника, прославляется и призывается на помощь некий святой). Собственно, эти короткие воззвания, которые вывешивала администрация, рассказывали что именно произошло и чем администрация намерена это всё лечить. А лечили студенческие пороки стандартно: трудотерапией.

Куда опаснее были кондаки. И, чтобы понять, чем именно были опасны эти "кондаки", надо таки понимать матчасть. Думаю, стоит всё-таки уточнить, что кондак в православной традиции — это краткая поэтическая проповедь. Студенты между собой традиционно называли кондаками первое, второе, (и далее по списку), словом, все китайские предупреждения администрации. Самым опасным был последний кондак. Он мог случиться внезапно и закончиться отчислением.

Но была и третья разновидность карательных воззваний. Краткие и лаконичные сообщения о том, кто и за что отчислен, студенты называли величаниями. Потому что структурой своей они действительно напоминали этот тип коротких молитв. Листы компьютерной бумаги с сухими строчками и именами отчисленных появлялись на стене после любых крупных потрясений и скандалов. Неизбежно и неотвратимо.

Лоргар зашуршал объяснительной и закрыл глаза, глухо стукнув затылком о стену. Беда пришла откуда не ждали. С утра пораньше общие молитвы, завтрак и первую пару полным составом проспали сразу две комнаты. Девчонки-иконописцы и соседи Лоргара с ним заодно. Все без исключения спали как пожарные кони, под вой будильников и шум снаружи, не просыпаясь и вообще не реагируя на шумы и свет. Казалось бы, что может быть хуже, но в то же утро у самого лояльного дежпома десятилетия внезапно разболелся желудок. И его таки сменил предвкушающе ухмыляющийся Россомахин. Одновременно с этим ректор очень некстати вспомнил как его в армии гонял старшина, снялся с места и, в компании инспектора, дежпома и старпома, отправился на обход по общагам. И, естественно, наткнулся на спящих нарушителей. И если большая часть проспавших обошлась стандартными тропарями, Лоргар, Алексей, Дмитрий и Ника получили таки то самое последнее предупреждение. У Лёхи оно было третье, у Ники — второе, у Лоргара и Димки — первое. Но количество, в сущности, ничего не значило. Отчислить могли в любой момент и невзирая на такие мелочи. Студенты тихо гадали, откуда привалило им такое счастье, а Димка уныло рылся в телефоне Лоргара, перечитывая пришедшее от родновера сообщение: утром бомжи сдали Виктору целую коллекцию канализационных люков. А в полдень нагрянул лейтенант Накуканов сотоварищи и оштрафовал на круглую сумму всех сотрудников пункта приёма металлолома. Почему-то родновер был уверен, что каким-то образом на него и остальных так повлияла помощь Плакальщикам. Лоргар в это не верил. Он просто решил для себя, что это по его шкуре и его друзьям ударила естественная отдача: всё-таки очень опасно молиться за кого попало, а тем более за некрещеных. А уж за астартес, за примархов и за Императора — и вовсе смертельно. В том числе и для ближайшего окружения молящегося. Теорию Лоргара подтверждали детали: больше всего пресловутая отдача ударила не по семинаристам, а по ничем не защищенному родноверу. Где тонко, там и рвется. Проблема выросла не на пустом месте: предприимчивый Витёк скупал всё что скупается и часто делал деньги наплевав на законодательство, считая, что такую мелочь никто не заметит. Мелочь мелочью, только вот когда в городе исчезли все канализационные люки, а кто-то впотьмах сварился, случайно нырнув в кипящие недра очередного колодца, полиция всерьёз занялась пунктами приёма металлолома. И, похоже, теперь дотянулись и до мутной жизнедеятельности Виктора. Лоргара это не удивило. Когда кто-то из твоего ближайшего окружения молится за кого-то проблемного, ты не имеешь права ошибаться, поступать скверно или незаконно. Потому что где тонко, там и рвется. Лоргар немедленно изложил свою теорию родноверу. Результат был так себе. Поверить-то Витёк не поверил, но закон впредь чтить пообещал.

— Привет, там тебе на занятия фанеру привезли, — старшекурсник коротко пожал протянутую Лоргаром руку, — клей ПВА, цветную бумагу, проволоку, краски. Арахнев сказал чтобы ко Дню Матери вы с детьми сделали что-то для выставки.

— День Матери… это же последнее воскресенье ноября? — Лоргар расправил объяснительную на колене и хрустнул шеей.

Между студентов, густо синея гематомами и белея бинтами, мелькнула Ника. Форма на ней сидела как-то странно и была явно мала. Завидев сидящего на корточках Лоргара и сумрачно-избитого Лёху, она резко сменила курс и, морщась от случайных прикосновений, зашагала к друзьям.

— Заодно побеседуй там с детьми насчет мам и смысла праздника, — студент окинул коридор скучающим взглядом, — ну, ты понял.

— Понял, — махнул Лоргар рукой и проводил взглядом удаляющуюся фигуру старшекурсника, — Ника, что там за история с Виктором?

— Ты про бомжей? Или про штраф? Он тебе тоже написал?

— Про то, что вы с ним вчера сцепились. Я даже не понял из-за чего.

— О боже, да он пересказывает весь псевдонаучный бред, какой услышит: Задорновых всяких, Трехлебовых, Хиневичей. Он заявил, что когда-то всю Европу населяли славяно-арии. Он всерьёз считает, что трискель кельты унаследовали у наших предков. Это какой-то взрыв мозга, он мне доказывал, что сказки Пушкина — исторический источник, и что славяне варяг называли варягами потому что те, якобы, варили соль…

— У нас есть причины для беспокойства куда серьезнее чем бредни Задорнова и иже с ним. Виктор — язычник, а что важнее — неоязычник, к тому же — русский. Наши неоязычники отличаются тем, что пытаются воскресить заведомо мертвую религию. Кроме фольклора и народных промыслов ничего толком от язычества и не осталось. Вся литература посвященная теме — поздний новодел. Половина упоминаемых перестроечными авторами богов — это не боги, а просто сказочные персонажи вроде Леля и симарглов. Симарглы — крылатые огненные псы, оберегающие поля — просто часть фольклора, а не божества, например. А Баба Яга — это скорее всего не мегалитическая старуха, женское божество смерти, как ее пытались представить некоторые авторы, а некая промышлявшая людоедством ведьма, постепенно ставшая персонажем сказок. Само имя Яга вполне могло иметь литовские или польские корни. Ему созвучны, например, имена Ягнеда или Ягенка. В сущности, взгляды Виктора безобидны и особой угрозы не несут.

— Его версия язычества похожа на упрощенное и очень отдаленное подобие чего-то околохристианского.

— Верно, да. Это… это потому что современные неоязычники пытаются лечить мертвое язычество выборочными ошметками христианства. Этот Триглав, о котором говорит Витя — это либо искаженная идея Святой Троицы, либо… Слаанеш ведь ещё не родился, не так ли? Но я скорее поверю в первый вариант. Триглав — это всё-таки позднее изобретение. Слишком позднее чтобы быть частью культов Хаоса.

— Мда. Я видела неканонические болгарские иконы с трехголовым Христом, — Ника зябко укутала плечи в мягкую шаль, — это следствие смешения каких-то народных языческих мотивов и христианства. У болгар вообще много таких старинных неканоничных образов. У нас с этим попроще: российские псевдоиконы — это либо откровенно массонская символика, либо поздние творения царебожников. Народного язычества там с гулькин нос.

— Он просто пересказывает чужой вымысел. Это всё не должно быть поводом для конфликтов, — Лоргар кивнул на пятнистое от кровопотеков и ссадин лицо девушки, — болит?

— Скорее ломит, — ощупала заплывшую скулу и рассеченную бровь Ника, — спасибо хоть заживает стремительно, я в медпункте врала как сивый мерин. Врач так впечатлилась моей синей шкурой, что хотела отправить в больницу.

— Аналогично, — зевнул Лёха и зарылся в карман, рассеяно приглаживая стоящие дыбом вихры, — Лоргар, звякни если толпа рассосется. Хоть кофе допью. Глаза слипаются.

Мимо, в сторону дежпомской, восковой куклой, тонкой тенью прошлась, шурша объяснительной, притихшая кудрявая блондиночка. Лоргар проводил маленькую точеную фигурку девушки долгим, задумчивым взглядом. И рассеянно заулыбался чему-то своему.

— Ты таблеток нажрался. Сердце не посадишь? — нахмурилась Ника, — тебе что врач дала?

— Ой, да пф, — отмахнулся Лёха, растирая заспанную физиономию, — что мне будет от её гомеопатии? Шарики радости. Дает всем какую-то одинаковую круглую хрень. Говорит, что это лекарство.

— Дежпом проходил?

— Да.

— Туда.

— Народ, кто по классу дежурит? — воззвал нехотя и страдальчески кто-то в толпе под шум и бормотание студентов.

— Ну, а вдруг, — пожала плечами Ника, и Лоргар с сомнением ставился на её руки.

— Люди! Ау! Кто…

Странное дело, но рукава форменного черного пиджака едва доставали ниже локтя. Казалось, девушка натянула на себя форму минимум на два размера меньше. Те же сомнительные метаморфозы претерпел китель Димана. Сумрачный, сонный Лёха нехотя закатал рукава рубашки и, поймав на себе недоумевающий взгляд Лоргара, криво усмехнулся:

— Таки да. Они не застегиваются.

— Заметил? Это катастрофа, — Ника кивнула, — дышу через раз. Плечи расправишь — ткань трещит по швам. Я так скоро вообще останусь без шмотья. Юбку пришлось надставлять.

— Это нормальный процесс, — Лоргар моргнул, — вы растёте. Единственное, я не думал, что это произойдет так быстро. Вы на диво легко перестраиваетесь. Я впечатлен.

— Они — древние представители человеческой расы. Их генетический материал чище и податливее. Всё-таки их дальние потомки так или иначе смешивались с ксеносами и менялись благодаря условиям миров, в которых оказались, — рассеянно зазвучал в мозгу голос Коракса, — прекрати озираться. Я уже ухожу.

— Ещё немного — и это будет заметно, — Лёха сполз по стене, — Ник, помоги зашить китель, а. Я его нахрен разодрал.

— Занеси перед отбоем, — кивнула девчонка, шурша бумагой.

— О, раз ты всё равно зашьёшь китель, подшей мне его, а? — оживился Лёха, — белая подшивка на воротнике истрепалась, дежпом увидит — опять нагоняй устроит. Подшей китель, а?

— А ты наглец, братец, — хохотнула Ника, её простое, добродушное лицо расплылось в ухмылке.

— Ну подшей, чего тебе стоит-то?

— Жучара ты.

— Ни-и-ик, — состроил несчастную рожу Лешка и подергал шаль за бахромчатый угол, — чего тебе стоит-то? Всего-то полоска ткани.

— Ладно, подошью. Лентяй, — закатила глаза Черновец, кутаясь в алую шаль с кистями. Длинная, в пол, её черная юбка смутным пятном уходила куда-то вниз. Лоргар проследил в том же направлении взглядом и изумленно заломил бровь. В силу своего роста Лоргар до сих пор не замечал этого, но невысокие и щуплые Димка и Ника действительно ощутимо выросли и раздались в плечах. Леха же и вовсе уже почти доставал макушкой плеча Лоргара, — занеси перед отбоем. Не забудь только. А то действительно опять устроят тебе выволочку.

— Гарина отчислили, — Стас деловито пожал Лоргару руку, — привет, Ник.

— За что?

— Да за всякое. Примерно за то же, что и Сталина, — отмахнулся Стас.

— Чего? — широко распахнул свои и без того огромные серые глаза Димка, — Сталин был семинаристом?

— Ну да. А ты что, не знал?

— Охренеть…

— Он был отчислен из православной Тифлисской духовной семинарию, проучился в ней чуть больше четырех лет…

— Не знал. За что его отчислили?

— Официально — из-за неявки на экзамены по неизвестной причине. А вообще он курсу к третьему болт забил на учебу, а на четвертом вообще пересдавал. Хотя первый курс закончил с отличными оценками, — глухо отозвался Лёха, ковыряя стену, — богословские дисциплины, греческий, русский и грузинский язык ему давались легче легкого. Характер у него был тяжелый. Преподам хамил. Его даже стипендии лишили, там конфликт был, он из карцера не вылезал… до революции в семинариях карцеры были. Это мы лопатами машем, а вот тогда…

— Во времена Гоголя вообще-то были ещё и телесные наказания. «Вий» — это ж история о том как семинарист по покойничку Псалтырь читал, — к беседующим подтянулись оживившиеся студенты, — гоголевская бурса — это таки семинария.

— Вообще-то не совсем...

— Нда-а. Отчислили всё-таки.

— Кого отчислили?

— Сталина.

— Че-е-его?

— Да Гарина отчислили.

— Чего Сталин? Где Сталин?

— Да, вон, у инспектора сидит. Тебя ждет.

Где-то дальше по коридору мелькнула шумная группа студенток. Из классов звучали нестройно звучащие гаммы, шрадики и отзвуки вальса «Амурские волны». Где-то под ногами пели хором девчачьи голоса, но что именно они поют было не разобрать.

— Ты вот веселишься, а я бы, например, даже не удивился бы…

Кто-то заржал, мимо, гремя и звякая, в сторону общежития, пронесся какой-то первокурсник с охапкой ватманов в обнимку.

— … у Сталина мать была верующая. Он так вёл себя потому что знал, что она за него молится. Привык, что всё легко даётся…

— Он говорил, что если бы все верили в коммунизм как его мать верила в бога, то коммунизм давно бы наступил…

— Он тоже косячил как мы. За то и пнули!

— Да за марксизм его отчислили, — скривился кто-то как от зубной боли, — бредить-то не надо.

— Официально — за неявку на экзамен.

— За марксизм!

— За прогул!

— За марксизм!

— Ну всё, началось…

— Да он студентам запрещенные книги вслух читал. Его и поймали.

— Но не отчислили же сразу как поймали. А могли.

— Ждали другой повод.

— Ждали, что перебесится, — поджала губы Ника, — если сравнивать, это было всё равно как если бы сейчас Лоргар или Кобзев подсели на какой-нибудь воинствующий атеизмус. Вы чего? Талантище же. Жалко такого кадра лишаться. Гениям часто прощают такое, за что средненького лентяя в полпинка погонят поганой метлой.

— Ждали… достал он руководство, вот и отчислили.

— Грузины — народ горячий. В рожу плюнешь — шипит, — весело поделился кто-то. Слева кто-то засмеялся. Мимо, сквозь толпу, двое первокурсников, оживленно болтая тащили стол. Лоргар заозирался. Толпа вокруг росла. Кто-то галдел, кто-то смеялся, чуть в стороне стайка шумных регентш коллективно строчила объяснительные, шушукалась и хихикала над чем-то своим.

— Мужи братья, какой гений додумался мне на кровать чайник поставить и уйти? — пробасил кто-то справа.

— Ох ты ж ё! Я ж его от сети не…

— Молодец. Он весь выкипел. Мне. На кровать. Он же не отключается, алё, гений!

— Повезло что не загорелись…

— Сём, это, я забыл…

— Ну ты и дятла…

— Сём!

— Кастеляншу кто-нибудь видел? Всё, нахрен всё теперь менять. Бл…

— Да я ж не специально…

— Это сколько ж тебя головой вниз роняли, что ты такой гений, а?

— Сёма, погоди, я это…

— Мизгирёв, к инспектору…

Димка захромал в кабинет, одергивая рукава кителя и шмыгая расквашенным носом.

— До сих пор не понимаю как нас не порубали в фарш, — Лёха медленно покачал головой, — война — это грязь, смерть и смрад. Мы видели её всего-то ничего, а я её уже ненавижу. Как мы вообще уцелели?

— Астартес. Пробудившиеся сверхспособности, — Ника откинула голову назад и вдавила саднящий затылок в стену, — элемент чуда, если угодно. Меня едва не затоптали. Лиар вытащил меня из форменной мясорубки. По-моему, мне неплохо так помяли там все ребра. Странно что не зарубили к хренам.

— И эти эльдары. В руинах, выходит, на нас напали никакие не комориты, — Лёха скептически покачал головой, — арлекин из телефонного видео сказал, что оружие Комморага — это дары, которых мы оказались достойны.

— Что ты хочешь сказать? — нахмурилась Черновец.

— Допустим, к нам действительно должны были послать убийц из Комморага, — Лёха задумчиво отодрал спекшуюся корку со скулы и почесал розовую кожу под ней, — а арлекины, шутки ради, взяли и в последний момент подменили нормальных головорезов группой юродивых пешеходов. Такое дело, комморит не должен выглядеть как Синий Фил. Они там, в Паутине, тупо синевато-бледные, кожа почти просвечивает. А мы видели синих, чуток припухших, контуженных лошар.

— Но они были быстрые…

— Для нас. А для собратьев?

— Если даже эти синюшные лошары нас едва не прикончили… — Ника распахнула глаза и поджала губы, — то у меня плохие новости. Если в следующий раз нас зашвырнут к настоящим Темным Эльдарам, мы не успеем даже удивиться местным видам.

— Да. Меня здорово путал цвет их кожи. Если честно, они скорее напоминали дроу чем друкхари, — кивнул Лоргар, — могу предположить, что синеватый цвет кожи — действие какого-то медленно действующего яда. Это объясняет как так случилось, что мы прикончили их имея только куски арматуры и опасный рельеф местности. Веселая шутка. Это чем так насолили артистам эти бедолаги, что их отравили и бросили на растерзание монкеям?

— Хотел бы я знать, — отозвался Лёха, обдирая с костяшек хлопья кровяных корок, — классная у орков была тачка. Работает на честном слове, как бабкин телевизор. Стукнешь — работает. Топнешь — и помехи пропали. Кстати, знаете, как дед мой ходил дерево пугать?

— Чего?

— Нет, расскажи.

— Дерево, орешина, перестала плодоносить. Её и подкормкой какой-то кормить пытались, лечить. Деда эти пляски с бубном достали, — Леха зевнул, сворачивая обьяснительную в трубку, — и, короче, взял он топор, пришел к дереву. Долго и так и этак материл, топор показывал. И, смачно так рассказывал как порубит к хренам и пень подожжет. Замахнулся топором даже. Раз тридцать-пятьдесят. Я не считал.

— И что было потом?

— Ну, это. Орехи. До сих пор плодоносит, хоть дерево и старое, — пожал плечами Леха, — к деревьям и технике подход знать надо.

— Ты это к чему сейчас?

— Да просто так. Вспомнил.

— Э, ладно…

— С деревьями это действительно работает, — кивнул Лоргар, — это факт.

— А ещё вот случай был…

* * *

Сидящий у окна с ноутбуком на коленях Коракс, сосредоточенно пересматривал какую-то советскую документальную кинохронику. Лоргар заглянул через плечо, успев заметить простое, улыбчивое лицо Юрия Гагарина.

— Вы поедете на поезде, — сообщил Лоргар, натягивая футболку и наскоро заправляя мятую постель, — там что-то случилось с машиной. Планы поменялись. За тобой приедет мой отец. Поедете в Кукуевку на поезде. Заодно посмотришь на местные виды.

Распушив обрубок хвоста и громко урча, котяра спикировал Лоргару со шкафа на спину и ликующе заорал. Лоргар попытался снять животину со спины, но Диоген ловко перебрался к нему на плечо и немедленно распластался, тычась усами в шею, громко мурлыча и впиваясь когтями.

— Диоген, не безобразничай, — строго заметил Лоргар, кот преданно ткнулся ему в шею мордой. Да так и замер, урча, мурча и хватаясь за человека всеми лапами.

Лоргар тяжело вздохнул и почесал животину за ухом. Благодарный котяра, обнаружив что его любят, кормят и не обижают, окончательно впал в детство и начал чудить: прыгал Лоргару на плечо, драл когтями подушки и мебель, гремел в столе тарелками, жевал провода и, задрав хвост пистолетом, гонял по комнате обкусанный резиновый тапок Лехи. А иногда он, запросто так, мог влезть Лоргару на плечо, да так там и уснуть.

— Какой примитивный когитатор, — пробормотал Коракс, вставив в гнездо флешку и сосредоточенно скидывая на нее какие-то скачанные из интернета схемы, книги и видеозаписи, — и между тем механникусы готовы душу вытряхнуть за эти архаичные устройства.

— Думаешь, флэшку смогут прочесть? Я сомневаюсь, что в вашей эпохе существуют такие разъёмы.

— Ради того, что скрыто здесь, они воспроизведут что угодно, — рассеянно отозвался Коракс, щелкая клавиатурой, его глаза всё больше напоминали абсолютно чёрные осколки глубоких теней, — святая Терра! Первые космические челноки, первые попытки выйти в открытый космос. Ты не понимаешь. Это всё равно что узнать имя человека, который изобрел колесо. Это… невероятно. Возможно, это послужит именно тем, что поднимет боевой дух и вдохнет новые силы в утомленный войной Империум.

— Вы не помните Юрия Гагарина? — Лоргар спустил на диван извивающегося в руках кота, ощупал карманы и вытряхнул на тумбочку ком мятых чеков из сетевого гипермаркета, — хотя, о чём это я… десятки тысяч лет между нами.

— Империум узнает имя первого человека, вышедшего в открытый космос, — невозмутимо сообщил Корвус, клацая мышкой, — но я собирался говорить не о нём. А о тебе.

— Обо мне? — Лоргар пожал плечами, — давай потом. Там привезли рыбу из рыбсовхоза. Мне надо идти ее чистить.

— Однажды тебе придётся вернуться. К нашему отцу, — Коракс рассеянно поднял на Лоргара свои темные глаза и ткнул пальцем в экран, — это должно уцелеть. Ты и твои люди должны сохранить как можно больше знаний.

— Хорошо, — помедлив, согласился Лоргар, — но ты должен понимать, что физически невозможно спасти всё.

— Понимаю. Но это лучше чем ничего, — не глядя, отозвался Коракс, роясь в потоках виртуальной информации.

— Слушай, Корвус, — Лоргар подпер щеку кулаком, наблюдая как бледные пальцы щелкают по клавиатуре, отбивая какие-то нервные, рваные ритмы, — когда мы поймем как вернуть тебя, я последую за тобой. У меня свои счеты с этой рогатой сволочью с Сикаруса…

— Ты о другом тебе? Нет. Ты должен вернуться в будущее. В свою временную линию. К нашему отцу, — возразил Коракс, сосредоточенно щелкая мышкой, — наши беды — это только наши беды. У тебя совершенно иной путь.

— Я должен помочь вам, — возразил Лоргар и подался вперед, — я не могу остаться в стороне, когда творят такой…

— Нам? Ты должен нашему отцу, — сурово возразил Коракс, — я искренне сомневаюсь, что эти четверо будут хорошими капитанами, но они, по крайней мере, — не Эреб. И вполне лояльны. Ты обязан вернуться. Не скажу, что братья примут тебя и твой бродячий цирк с распростертыми объятьями, но с вами у Империума есть все шансы устоять и не сгнить в смрадных миазмах ереси.

— Императору нужны головорезы, — тихо возразил Лоргар и отвел глаза, — а я — всего лишь студент-недоучка теологического учебного заведения. Не думаю, что он придет в восторг от такого приобретения. Как ты справедливо заметил, я и мои друзья скорее напоминаем чью-то нелепую шутку чем боеспособный отряд, способный выполнять настоящие…

— Я этого не говорил, — Коракс поднял глаза и моргнул, — если ты думаешь, что бродячий цирк — это обязательно нечто небоеспособное, то ты, скорее всего, никогда за всю свою жизнь не видел ни одной труппы эльдарских арлекинов.

— Ну ты сравнил…

— Вам недостает практики, но не это проблема, Лоргар, — Коракс закрыл ноутбук и окинул комнату сумрачным взглядом, — отцу не понравится то, как явно ты связан с Цегорахом. С арлекинами. С ксеносами.

— Не по своей воле, вообще-то, — помрачнел Лоргар, — да и знает обо мне только ваш Цегорах. Цегорах моей реальности не…

— Неужели ты действительно думаешь, что оказавшийся в этой реальности арлекин не нашел способ донести до своих о настолько удачной шутке? — поскучнел Коракс, разглядывая Лоргара как несмышленого ребенка, — позволь объяснить на пальцах. Ты опозорил демон-принца Хаоса Неделимого. Пробравшись в его логово чтобы героически погибнуть. Попутно пытаясь прикончить его заведомо несуществующим проклятьем бога шутов. Кстати, стоило предупредить меня…

— Прости, я боялся навредить, — отвел глаза, багровея пятнами Лоргар, — я не думаю, что ты бы не смог или ещё что-то. Просто я боялся, что они прикончат тебя. Разве это не очевидно, что я не хочу видеть гибель родного брата? Корвус, я не прощу себе твою смерть, ты — моя семья…

Коракс с минуту разглядывал Лоргара, открыв рот, заломив бровь и дергая щекой. Закрыл лицо рукой. И по комнате покатился гомерический гогот на грани истерики. Коракс утирал побагровевшее лицо и хохотал не в силах остановиться. Лоргар непонимающе нахмурился и возмущенно сообщил:

— Я понимаю, что у тебя истерика, но вообще-то я не сказал ничего смешного.

— Святая Терра, — сквозь гогот выдавил Коракс, утирая глаза и качая головой, — я уже жажду увидеть как ты изливаешь душу Пертурабо и пытаешь своим участием Кёрза. Воистину, я жалею, что никогда не увижу это безобразие.

— Ну-ну, — хмуро поджал губы Лоргар, поднимаясь, — думай что хочешь, а мне пора. Караси сами себя не почистят. Чай в столе. Смотри, не перепутай с багульником. Он в синей коробке.

* * *

Холодный электрический свет равнодушно заливал внезапно ставший тесным пищеблок, выложенные голубым кафелем стены влажно сияли. В ванной, в ведрах и на столах, на рыжей клеенке и под ножами студентов, тараща глаза, трепыхались крупные, живые караси. Неумело кромсающие их брюшину, пищащие на все лады девчонки, рыбьи кишки, кровь и воздушные пузыри в горсти, густой рыбный дух, истошно пищащая под ножом рыбина, хохот и прилетевший кому-то в глаз неловко отстриженный плавник, — словом, всё — смешались в единый тягуче-зловонный, гремящий ком. Где-то справа, первокурсница страдальчески долбала извивающимся карасем о край стола, умоляя его наконец издохнуть. Кто-то тонко взвизгнул, выронив рыбину, и она судорожно запрыгала по столу, марая залитую кровью клеенку своими кишками. Где-то напротив Бидонов, с видом знатока, уложил рыбину на доску, размахнулся тесаком и лихо снёс ей хлопающую ртом башку. Лоргар отлепил от носа случайно прилетевшие кишки, свернул карасю голову, распотрошил тушку и бросил в ведро. Шкворчание сдираемой чешуи, смех и отзвуки разговоров мешались в единую какофонию звуков и образов. Где-то справа Лёха флегматично копался в рыбьих кишках, рассказывая какие-то бородатые анекдоты и размазывал по клеенке рыбью чешую. Димка терзал дрыгающуюся рыбину и тихо ругал тупой нож: у него никак не получалось отпилить голову. Отшвырнув в сердцах нож, он вручную сломал карасю хребтину, выдрал остатки кишок и швырнул тушку в ведро. Ника отобрала у Лехи изувеченного безголового карася, ободрала с него чешую и обстригла секатором плавники и хвост. Хохот и шум голосов мешались со стуком ножей и цоканьем каблуков о кафель. Хлопнула дверь, где-то снаружи гремели шаги и отзвуки голосов. В шумный, тесный от столов и людей пищеблок заглянул какой-то первокурсник:

— Лоргар! Тут к тебе…

— Пусти-ка, парень, — в дверном приёме, мутно белея ячеистой бронёй, возник небывало встревоженный Виктор, — ох, етить. А я думал, откуда это несёт…

— Сейчас. Подожди, — Лоргар наскоро обтер руки от кишок и выбрался в коридор, — рыбу привезли. Чистим. Что случилось?

— То рыбу чистите, то дерьмо. Вы хоть учитесь-то? — как-то ошалело ухмыляясь, протянул Виктор, шаря

взглядом по окровавленному кожаному фартуку и по рукам, вымазанным по локоть кишками и кровью.

— Конечно учимся, — спокойно кивнул Лоргар, — причем, учимся бесплатно. Так что случилось?

— Мне кто-то в дверь игральные карты просунул. В кожаном свертке, — Виктор достал из-за пазухи бумажный сверток и поспешно развернул, — тебе это не понравится, Лоргар.

Аврелиан двумя пальцами поднял тонко выделанный бледный, комканный кожаный кошель, развернул и едва не выронил. Кожаный шмат оказался чьим-то лицом. Под глазом какой-то остряк изобразил чернилами мелкое шашечно-клетчатое сердце.

— До четырнадцатого февраля как-то далековато, — пробормотал Лоргар, заглянув в нутро жутковатой маски, которая не совсем маска, — ты точно ничего не заказывал в даркнете?

— Шутки шутишь? — хмыкнул Виктор и достал из-под доспешных пластин стопку черных карт, смутно напоминающих колоду Таро. Каждая имела абсолютно черную рубашку, стилизованный рисунок и некий символ напоминающий не то иероглиф, не то руну, — а мне вот расхотелось. Это эльдарские руны. И что-то мне подсказывает, что мы снова во что-то вляпались.

— Нам надо дочистить рыбу, — Лоргар мельком оглянулся, — как невовремя-то.

— Отпроситесь, — пожал плечами родновер, — или вообще никак? Я-то ничего, просто как бы окружающие не пострадали.

— Тут ты прав. Игнорировать некоторые сигналы попросту опасно.

— Отпросишь ребят, а? Дело совсем паршивое. У нас ещё такого не…

— Что-то срочное? — в коридор, вытирая руки, выбрался Кобзев, комендант общежития, а по совместительству ещё и честь и совесть всего пятого курса. И изумленно зашарил взглядом по эльдарским доспехам.

Лоргар обернулся и кивнул. Кобзева знали все. Студент временами дежпомствовал, но всегда старался держаться золотой середины. Вроде бы и не лютовал, но и творить что попало не давал. Кобзев слыл человеком серьезным, ответственным и правильным. Мог войти в положение человека и закрыть глаза на мелкие нарушения. Кобзев стойко напоминал всех этих простых, ответственных ребят из советских фильмов про целину и социалистические стройки. Имел черные кудри, шунгитово-черные, спокойные глаза и атлетическое телосложение, был бледен, внимателен и начитан. Улыбался редко, но искренне. Лоргар хорошо относился к старшекурснику, но старался не злоупотреблять его терпением. При всей своей положительности, комендант был несколько злопамятен. И таки временами у него сдавали нервы.

— Да вот, срочно нужна помощь друзьям, а мы уйти не можем, — как-то неопределенно качнул головой Лоргар, — рыба…

— «Мы» — это кто? Сколько человек?

— Четверо. Считая меня. Лёха Володин, Ника Черновец и Димка Мизгирев, — Лоргар покосился на какого-то мордующего рыбину первокурсника, — думаем что делать. Авария, срочное дело…

Сцепив руки за спиной в замок, Кобзев понимающе хмыкнул, закусил губу, постоял с минуту, сосредоточенно разглядывая кафель и решительно кивнул:

— Идите. Я вас прикрою.

— Спасибо. Нет, серьезно? Сегодня же Россомахин, а не ты, — недоверчиво прищурился Лоргар, — ты сегодня не дежпом.

— Это уже моя головная боль, Лоргар — пожал плечами Кобзев, задумчиво обтирая мятым полотенцем руки, — главное, до вечерних молитв вернитесь.

— Спасибо.

— Не за что, Лоргар, — спокойно отозвался студент, возвращаясь в пищеблок, — я верю в твою порядочность.