Дартс: палитра души (гет)

«Сто Мерлинов драных, эта девушка любит секс, — подумал Флориан, переводя дух после любовной гонки. Его пытливый ум, на время затуманенный эмоциями, окончательно прояснился и снова стал задавать вопросы: — Интересно, чем же ей так не угодили мужчины? Зачем она погасила свет? Что будет делать дальше?»

Лаванда повернулась к нему спиной, натянула одеяло до подбородка и притихла. Он нарочито громко вздохнул. Никакой реакции. Флориан пребывал в растерянности. В постели имелась только одна подушка, которой с ним, похоже, никто не собирался делиться. Меньше всего ему хотелось вставать, искать разбросанную по спальне одежду и возвращаться в свою холостяцкую квартиру в Лондоне, где он не был целых две недели. Две недели? Казалось, с момента укуса нюхлером прошла целая вечность.

— Мне убираться — или можно остаться до утра? — спросил он, опасаясь, что Лаванда сейчас уснёт.

— Ты же обещал, больше никаких вопросов...

— Понятно...

У Флориана вдруг появилось неприятное чувство, будто им воспользовались и прогоняют, что было само по себе абсурдно: он давно не получал такого удовольствия от общения с женщиной. И всё же мысль о том, что Лаванда не захочет с утра видеть его физиономию, была ему неприятна. Наклонившись к полу, он стал шарить рукой в поисках брошенной у кровати палочки.

— Свет можно включить?

— Опять вопросы, — проворчала Лаванда и добавила более миролюбивым тоном: — У меня, конечно, не гостиница, но можешь достать из шкафа запасное одеяло и подушку.

Флориан усмехнулся и, пустив Люмос, встал с кровати, отыскал подушку с одеялом и бросил их на свободную половину кровати.

— У тебя случайно нет холодного сливочного пива? — мечтательно спросил он.

— Флориан, знаешь, кто ты? Ты мужчина, состоящий из одних вопросов, — она повернулась, подперла голову рукой и, прикрываясь одеялом, с интересом окинула взглядом обнажённую фигуру Флориана, освещённую Люмосом. — Совершенно случайно, нет — ни холодного, ни горячего... Потому что я за здоровый образ жизни, не совместимый с алкоголем. Но в кране полным-полно воды!

— Я понял.

Чувствуя себя неловко под её пристальным взглядом, Флориан попятился и уже был одной ногой в коридоре, когда Лаванда тихо произнесла:

— А мне тёплый мятный чай, пожалуйста.

Он усмехнулся.

— С лимоном или без?

— О, Мерлин… Ещё один вопрос, и я усыплю тебя на месте!

— Не надо, доктор, я вам верю! — рассмеялся Флориан. — Но, если вы меня усыпите, кто тогда принесёт вам чай? — осознав, что опять закончил фразу вопросом, он поспешно добавил: — Лаванда, поверь, я умею говорить повествовательными предложениями! Вот, пожалуйста… м-м-м… — он сделал вид, что напряжённо думает, а потом сказал неожиданно мягко: — Это было великолепно… Даже без света.

Лаванда закусила губы, пытаясь скрыть улыбку. Её глаза сияли в тусклом свете, исходящем от его палочки.

— Чаю, — прошептала она, — и спать…

* * *

С тех пор, как случился их первый раз, Флориан стал проводить каждый день (с девяти до пяти) в лондонской адвокатской конторе под названием «Клифф энд Клифф», а каждую ночь (с пяти ноль одной до как повезёт) — в небольшой квартирке Лаванды в Рединге.

Примерно на их десятое совместное утро Лаванда проснулась часам к девяти, радуясь тому, что у неё поздняя смена в больнице, блаженно потянулась на своей большой кровати и откинула одеяло. Флориана рядом не было, но в душе шумела вода. Лаванда вытянула свои длинные стройные ноги и невольно залюбовалась ярким педикюром — нет, всё-таки у неё шикарные пальчики! Она смущённо улыбнулась, вспоминая прошлую ночь: раньше ей не верилось, что существуют мужчины, которые целуют ножки… С мечтательной улыбкой на лице она привстала на кровати и глянула на свое отражение в большом трюмо напротив: длинные белокурые волосы после ночи любви порядком растрепались, белая кружевная сорочка надета наизнанку… Усмехнувшись зеркалу, Лаванда стянула сорочку через голову и снова задержала взгляд на своём отражении. В полумраке зашторенной спальни шрамы были почти не заметны, и ей на мгновенье показалась, что она снова обрела своё прежнее тело. Если бы…

Лаванда вдруг вспомнила глаза Флориана в тот момент, когда он впервые увидел её в обнажённом виде при свете: сначала в них промелькнул шок, потом удивление, а потом появилась такая пронзительная жалость, от которой ей сразу захотелось спрятаться. Впрочем, Лаванда так и сделала: она зажмурилась, но всё равно ещё долго чувствовала на себе его пристальный взгляд, холодея от страха и представляя, как Флориан изучает красные дорожки на её животе, расползающиеся во все стороны неровными колючками… Она боялась приоткрыть веки и увидеть выражение брезгливости на его лице, и ругала себя за то, что заранее не пропила курс имбирного зелья или не наложила какое-нибудь заклинание, чтобы шрамы посветлели. Просто Флориан застал её врасплох и заявил, что давно мучается вопросом: как на самом деле выглядит девушка, с которой он ежедневно спит, и она согласилась на Люмос… Почему он замолчал? Повисшая тишина стала душить, в носу предательски защипало… Лаванда не решалась открыть глаза, и напряглась всем телом, когда почувствовала, как осторожные губы касаются её живота, медленно прокладывают дорожку к груди и шее.

— Бедная моя девочка, — раздался взволнованный шёпот, — тебе не нужно прятаться… Запомни, ты самая красивая на свете!

Её подхватили сильные руки, приподняли над кроватью и сгребли в охапку, как маленькую. Сидя у Флориана на коленях, Лаванда обняла его за шею и подумала, что именно такие слова и хотела услышать. Она ощутила, как сердце наполняется теплом, заставляя забыть о стыде и неловкости. Пусть он остается рядом как можно дольше, пронеслось у неё в голове. Пусть держит её, смотрит на неё, жалеет её… Это новое желание, закравшееся в душу помимо воли, испугало Лаванду — она боялась снова обжечься, боялась повторить свои прежние ошибки…

«В твоём уродстве есть особое очарование», — сказал ей когда-то молодой художник. «Зато у тебя волосы красивые», — говорил ей Джекилл, однокурсник. «Живот всё равно под одеждой, в спальне погасишь свет, и все дела», — повторяла лучшая подруга Сандра. «Ты самая красивая на свете», — сказал Флориан, и Лаванде захотелось вывернуть пред ним всю душу. Рассказать про войну, про последний год в Хогвартсе, про финальную битву, про то, как её спасла от гибели подруга, которую она всегда недолюбливала... Про то, как решила стать колдомедиком, чтобы найти лекарство от шрамов, но потом по-настоящему увлеклась врачеванием. Она готова была рассказать Флориану даже про свой неудачный личный опыт! Но только не про справедливое возмездие… «Он никогда не поймёт и не одобрит», — подумала Лаванда, повторяя себе, что не должна питать иллюзий. «Ты должна быть сильной и надеяться только на саму себя», — вот единственные слова, которым она могла безоговорочно верить, потому что их сказала её мама. Только ей Лаванда могла полностью доверять.

Лаванда прислушалась к шуму воды в душе, стряхнула воспоминания, смело подняла голову и клятвенно пообещала своему отражению в зеркале, что сегодня же возьмёт себя в руки. Она не будет раскисать. Не будет думать о Флориане все дни напролёт, забывая о работе. Не будет лететь из больницы домой, гадая, ждёт ли он её с наспех приготовленным ужином или задерживается в своей лондонской конторе. Доктор Штолле перестанет удивляться глупой улыбке, не сходящей с её лица, и не будет жаловаться на её рассеянность. Повертевшись ещё немного перед трюмо, Лаванда подняла двумя руками свои длинные волосы и замерла, разглядывая отражение в профиль: две полные, округлые груди с этого ракурса смотрелись шикарно; бёдра, пожалуй, были чуть широковаты, но в контрасте с тонкой талией выглядели неплохо. «Диета и йога, диета и йога», — прошептала она, как мантру…

— Ого, — восхищённый голос за спиной заставил её испуганно повернуться и схватить ночную сорочку. Впрочем, попытка прикрыться не увенчалась успехом: шёлковая тряпица была настолько тонкой, что в скомканном виде прикрыла только одну грудь.

— Я не слышала, как ты вышел из душа, — растерянно пробормотала Лаванда.

— Что ты хочешь от меня спрятать? — весело спросил Флориан, с разбегу запрыгивая на кровать. Полотенце, обмотанное вокруг его тела, тут же свалилось, демонстрируя его поджарую фигуру. Флориан был невысок и худощав, но хорошо сложен, и у него были сильные руки. Лаванда любила его руки... Он не попытался прикрыться — наоборот, откинув влажное полотенце в сторону, подобрался к Лаванде и опрокинул её на розовое одеяло. Она вскрикнула от неожиданности, но тут же изобразила возмущение.

— Тебе не идёт, когда ты хмуришься, — сказал Флориан, заглядывая в её голубые глаза. — Изо всех сил стараешься быть злюкой, но ты не такая, я знаю.

— А какая? — нахмуренное выражение с её лица исчезло.

— Весёлая. Жизнерадостная, — Флориан убрал с её щеки длинную светлую прядь, провёл ладонью по бледной коже. — А ещё у тебя ветер в голове и всякие глупые идеи. Наивная девчонка, — он наклонился для долгого поцелуя.

«Ты меня совсем не знаешь, — подумала Лаванда, закрывая глаза. — Как бы ты удивился, узнав обо мне всю правду…» Ей очень хотелось, чтобы Флориан, в отличие от остальных мужчин, оказался настоящим, стал исключением из правил. Может, они поладят? Должен же быть на свете хоть один человек, с которым она могла бы быть счастлива! Если они поладят, подумала Лаванда, то правда о её второй, тайной жизни должна будет навсегда уйти в прошлое. Она не стала бы об этом жалеть — в конце концов, сколько можно ходить по тонкому льду? Рон был прав. Это не только весело, но опрометчиво и опасно.

Обвив шею Флориана двумя руками, Лаванда закинула на его сильное бедро свою длинную, стройную ножку и с полной самоотдачей ответила на поцелуй. Доктор Штолле будет недоволен, если она опоздает на работу, но, в самом деле, ничья жизнь ведь от этого не пострадает! Ей столько раз приходилось подменять своего наставника, когда тот лежал дома с похмельным синдромом, что Лаванда была уверена — Штолле не станет сильно браниться, лишь поворчит для вида. В конце концов, он уже давно поставил ей диагноз: синдром влюблённости в особо острой форме.

Глупые идеи? Наивная девчонка? Если её убеждения хоть чего-то стоят, она должна показать свою силу и независимость. Оторвавшись от поцелуя, Лаванда коварно улыбнулась и резко толкнула Флориана, заставляя его перевернуться на спину. С усилием подняла вверх его тяжёлые руки, незаметно достала из-под подушки свою палочку, наложила Инкарцеро... Веревки привязали его запястья к перекладине изголовья. Поймав удивлённый взгляд карих глаз, Лаванда запрыгнула на Флориана, как кошка, облизала губы и сказала:

— Если ты старше, это не значит, что я ребёнок. Сейчас я тебе покажу наивную девочку.

Он изобразил притворный страх, но уже через секунду блаженно застонал, потому что Лаванда ловко двинула бёдрами, впуская его в себя. Её глаза возбуждённо горели: она чувствовала себя главной. Она выбрала Флориана, а не наоборот, она делает то, что хочет, а он ей подчиняется… Она двигается, как нравится ей, а вовсе не для того, чтобы доставить ему удовольствие… С каждым движением Флориан полностью заполнял её, послушно двигаясь в выбранном ею ритме, и у Лаванды остро и приятно защекотало в животе. Поглощенная своими ощущениями, она зажмурила глаза и удивлённо распахнула их, когда большие горячие ладони сжали её бедра.

— Какого чёрта? — прошептала она и в ту же секунду оказалась на спине, распростёртая под его небольшим, но неожиданно сильным телом.

— Думаешь, ты одна умеешь колдовать, маленькая шельма? — спросил Флориан, нависая с кривой усмешкой.

Лаванда прищурилась, чувствуя, как нарастает раздражение — но не оттого, что он решил показать свою силу, а оттого, что её действия так не вовремя прервали.

— Любишь быть сверху? Любишь командовать? — спросил он, продолжая прижимать её к постели, так что обоим стало трудно дышать. — Сейчас я тебе покажу…

— Я тебя ненавижу, шовинист проклятый...

— Я тебя тоже, лже-феминистка…

Лаванда возмущённо подняла брови и открыла рот, собираясь ответить что-нибудь бойкое, но Флориан вдруг ослабил хватку, обхватил ладонями её колени и, осторожно приоткрыв их лягушечкой, опёрся одной рукой о кровать и резко двинулся вперёд. Вторая его рука опустилась туда, где соединились их тела, и пальцы Флориана стали рисовать незамысловатые кружочки. Ответ застрял у Лаванды в горле. Вместо слов у неё вырвался громкий прерывистый вдох, а потом она прикусила губу и вцепилась всеми десятью пальцами в длинные кудрявые волосы Флориана. «Даже если он окажется сволочью и подонком, как все остальные, я не зря трачу время», — успела подумать Лаванда, теряя последние рациональные мысли от его ритмичных движений. Она изогнулась дугой и прошептала:

— Быстрей…

Флориан подчинился, и с Лавандой случилось то, чего не бывало раньше: тело свела такая сладкая судорога, что в глазах вдруг потемнело… И она отключилась.

Первое, что она увидела, когда открыла глаза, было взволнованное лицо склонившегося над ней Флориана, который сидел на кровати и держал в руке палочку. «Что это было? Неужели я вырубилась и дело дошло до Энервейт?» — подумала она, удивлённо моргая.

— Ты в порядке, Лаванда? — спросил Флориан, опуская палочку.

Всё тело было как тряпичное. Она слабо кивнула.

— Ты не больна?

Она помотала головой.

— Точно?

— Я же доктор! — она выдавила улыбку.

Флориан отложил палочку в сторону.

— Ты случайно не беременна?

Она усмехнулась.

— Конечно, нет!

Он хитро прищурился, приподнял её подбородок большим пальцем и спросил, насмешливо глядя ей в глаза:

— Тебе просто… понравилось?

Она фыркнула.

— Это было… ничего.

— Ничего?

— Ничего, — её щёки пошли предательскими пятнами.

Довольно прищёлкнув языком, Флориан покачал головой, лёг рядом и сказал:

— Теперь я понимаю, что означает фраза «секс до умопомрачения»... Только это было немножко страшно, мисс Браун.

— Ты владеешь беспалочковой магией? — вдруг спросила Лаванда, вспоминая, как легко он освободил связанные заклинанием запястья.

— Есть немного. Кстати, весьма полезное умение! Адвокатам приходится попадать в переделки. Вот, смотри…

Флориан что-то прошептал, глядя в потолок, и вдруг оттуда посыпались лепестки роз: возникая из ниоткуда, розовые и белые лодочки медленно кружились, опускаясь на два обнажённых тела. Какое-то время Лаванда заворожено следила за этим дождём, а потом опомнилась и сказала:

— Знаешь что, Флориан — сам будешь всё убирать…

Он поморщился и принялся осторожно смахивать лепестки с её живота.

— Мерлин святой, кто ж тебя так обидел, Лаванда? Это всего лишь розы…

— Обидел? Я не имею привычки обижаться на бесчувственных, безответственных, похотливых шовинистов.

Флориан много раз слышал эту фразу, и она надоела ему до чёртиков… Он очень надеялся, что эта блажь у Лаванды скоро пройдёт, а пока воззвал к своему терпению.

— Не все мужчины такие уж ужасные, — сказал он, наклоняясь к её груди, медленно проводя губами по шраму и останавливаясь на мягком розовом соске.

— Все, — проворчала она, — но секс с ними бывает милым.

— Ты милая, — сказал он, целуя ареолу.

«Неужели мы с ним поладим?» — подумала Лаванда, закрывая глаза, мелко дрожа от удовольствия и от необъяснимого, сковавшего сердце страха. Флориан… Ей нравилось его цветочное имя, нравилось заниматься с ним любовью — но не нравилось, что это стало слишком личным. Это пугало её, как никогда. Она гадала, как долго на этот раз продлится её неожиданно нагрянувшее счастье.

— Я люблю тебя, — прошептал он, и Лаванда не сдержалась: внутри словно прорвало переполненную плотину, и она расплакалась, прикрыв лицо руками, второй раз за утро пугая Флориана своей необъяснимой реакцией.

* * *

Адвокатская практика, которую Флориан вёл в Лондоне вместе со своим отцом и младшим братом, шла как нельзя лучше. Репутация их конторы под названием «Клифф энд Клифф» оставалась безупречной на протяжении многих лет, и от клиентов не было отбоя. В последнее время пожилой мистер Барни Клифф всё чаще стал поручать сложные дела старшему сыну, приговаривая: «Пора мне, старику, отойти от дел, кстати, мама всегда хотела жить на Канарах». Он собирался официально передать бизнес Флориану, но при одном условии — если тот «образумится и остепенится», что на языке Клиффов означало «обзаведётся семьей». В противном случае, заявил отец, контора перейдёт к младшему сыну Эшли, который в свои двадцать пять уже был женат и имел двух сыновей, обещавших лет через двадцать пополнить ряды семейной адвокатской конторы. Старый мистер Клифф был помешан на преемственности: все мужчины в их семье становились юристами, и для него было важно, чтобы эта традиция не прерывалась.

Флориан прекрасно представлял себя в роли главы конторы «Клифф энд Клифф» и был уверен, что сможет достойно продолжить дело своих предков. Он считал себя неплохим адвокатом и имел в клиентах немало важных персон: деловых людей, членов влиятельных чистокровных семейств, работников Министерства Магии — вроде покойного Джастина Блюбери. Флориан одинаково серьёзно подходил к любому деловому вопросу, будь то раздел имущества, оформление магического договора, составление завещания или защита в суде. Он любил работать с людьми, умел задавать нужные вопросы в нужный момент и старался не принимать ответственные решения, не собрав детальную информацию по всем фигурантам дела. Не удивительно, что он подошёл так же основательно к очень важному делу своей жизни — собственной женитьбе.

Уже после нескольких ночей, проведённых в Рединге, Флориан по своим каналам стал наводить справки о мисс Браун и вскоре без особого труда выяснил те подробности её жизни, о которых она предпочла умолчать в личных беседах.

Он узнал, что Лаванда училась на одном факультете и курсе с Гарри Поттером, во время войны была ранена в битве за Хогвартс, а после лечения в Мунго поступила в колдомедицинский колледж. Она не была лучшей ученицей на курсе, но получила «превосходно» по общей терапии и душевной колдомедицине. Окольными путями Флориан выяснил, что в колледже у Лаванды не складывались отношения с противоположным полом (что и требовалось доказать). Флориан понимал, что с его стороны было не совсем этично лезть в прошлое Лаванды, но, если пользоваться её же терминологией, он был-таки «доставучим и докучливым адвокатом», и с этим уже ничего нельзя было поделать.

Узнав о Лаванде всё, что требовалось, Флориан подумал: а не стать ли ему, наконец, примерным сыном? Не пора ли «образумиться и остепениться»? И пусть Лаванда наотрез отказалась переехать жить к нему; пусть заявила, что брак — это большой мыльный пузырь, так что нечего его надувать, всё равно лопнет; пусть сказала, что они друг другу ничего не должны, и вообще, он может в любой момент катиться в свой Лондон и не возвращаться — он возвращался. Возвращался и был уверен, что его изо всех сил ненавидят и с нетерпением ждут.

* * *

— Я обратился к вам, мистер Клифф, потому что уверен: всё, что я расскажу, никогда не выйдет за пределы этой комнаты, — тучный маг с тёмными с проседью волосами, одетый в дорогой костюм, синюю мантию и туфли из кожи дракона, сидел в кабинете Флориана Клиффа и покручивал на пальце толстый перстень с зелёным камнем.

Флориан гадал: изумруд или веронит? Первый очень ценился в мире магглов, второй был довольно редким камнем, изменяющим свою температуру в зависимости от уровня опасности для его хозяина. Если поблизости угроза, камень начинает обжигать кожу. Недешёвая вещь — а точнее, редкий артефакт.

— И правильно сделали, мистер Саммит. Мы ведь с вами уже сотрудничали, и весьма продуктивно.

Роберт Саммит был одним из клиентов Клиффов, которого после войны обвиняли в сочувствии пожирателям смерти, однако после непростого слушания в Визенгамоте его дело было закрыто за недостаточностью улик. Саммиты были чистокровным семейством и, возможно, пару раз укрыли в своём доме пожирателей, но сделали это под угрозой смерти — по крайней мере, именно так полагал Флориан, изучивший в своё время все факты того дела. Он понятия не имел, что на этот раз привело в его контору Роберта Саммита, но точно знал, что его магазин драгоценностей и украшений, расположенный в Косом переулке, за последние годы значительно расширился (не без помощи юридических уловок Клиффов).

— Хочу вас предупредить, что моё дело несколько щекотливое и, возможно, даже не совсем вашего профиля… Но я надеюсь, по меньшей мере, на консультацию.

Флориан доверительно улыбнулся.

— Не беспокойтесь, мистер Саммит, если вам нужно собрать о ком-нибудь информацию для заключения сделки, или если вы кого-то подозреваете в мошенничестве…

— Скорее, второе. Однако, повторюсь, дело щекотливое — я бы даже сказал, интимного свойства...

Когда Флориан замечал, что клиент колеблется, не зная, стоит ли откровенничать, то действовал старым проверенным способом — от противного.

— Если вы сомневаетесь в том, что всё останется между нами, то лучше ничего не рассказывайте, — спокойным, холодным тоном сказал Флориан. — Наше сотрудничество может быть основано только на полном доверии.

— Нет, что вы, мистер Клифф! У меня нет повода сомневаться в вашей порядочности. Мне нужна ваша консультация как юриста и человека, который умеет докапываться до истины, — Саммит нервно забарабанил пальцами по столу. — Дело в том, что недавно у моего партнёра по бизнесу похитили его волшебную палочку.

Флориан молчал, терпеливо ожидая подробностей.

— К счастью, палочка была ему вскоре возвращена, причём довольно необычным образом — её принесла почтовая сова, которую можно взять напрокат в любой коммерческой совятне. Это, конечно, порадовало моего друга, но… вместе с палочкой у него были похищены брюки, а в их кармане находился свиток пергамента с очень важной информацией, совершенно не предназначенной для чужих глаз, — Саммит недовольно поморщился. — Скажу вам откровенно: там были имена и реквизиты наших конкурентов в сфере торговли драгоценностями, которых мы хотели бы переманить на свою сторону.

— Очень интересно. И что же стало с вашими… то есть с брюками вашего друга?

Услышав оговорку Флориана, Саммит и ухом не повёл.

— Они были возвращены посылкой вместе с остальной одеждой. Свиток с именами по-прежнему лежал в кармане, но я уверен, мистер Клифф, что его разворачивали. И мне совершенно необходимо узнать, кто это сделал.

— Дело серьёзное, — Флориан ненадолго задумался, прежде чем задать вопрос: — Вы не заметили никаких изменений в поведении ваших конкурентов?

— Пока нет, но в январе я планирую договориться с двумя из них о слиянии компаний. Остальные, вероятней всего, останутся не у дел — если только сами не объединятся раньше нас. Речь идёт о больших деньгах, мистер Клифф, — Саммит покачал головой, — об очень больших. Я не стал бы вас беспокоить из-за ерунды.

— У меня вряд ли найдутся связи в ювелирном бизнесе.

— Нет-нет, я бы хотел, чтобы вы действовали с другой стороны. Выясните, пожалуйста, кто мог прочитать свиток моего друга. А я уже сам поговорю с этим человеком.

— Хм… Я попробую, но мне нужны все подробности той неприятной ситуации, в которой ваш друг лишился брюк.

Саммит с пониманием улыбнулся.

— Это было в одном увеселительном заведении Лондона. Мой друг иногда заглядывает туда, чтобы пропустить стаканчик огневиски, отдохнуть, поболтать с какой-нибудь молодой одинокой девушкой — ну, вы понимаете меня, мистер Клифф? И раньше у него не возникало никаких проблем.

— Вы полагаете, что эта молодая одинокая девушка украла у вашего друга палочку, одежду и бизнес-информацию?

— Именно так, — глаза Саммита зловеще блеснули. — Мы несколько раз возвращались в паб, но больше не встретили той девушки. Более того, там её никто не знает и раньше никогда не видел. Согласитесь, это настораживает…

— Ведьмы подобных нравов часто изменяют свою внешность, так что найти эту девушку будет практически невозможно. Но я думаю, что вы напрасно беспокоитесь: вероятней всего, вы стали жертвой обычной мошенницы, которая таким образом обчищает карманы.

— В том-то и дело, что бумажник моего друга оказался нетронутым. Все деньги на месте.

Флориан скривился.

— Какая незадача… Что конкретно я могу для вас сделать?

— Ввиду щекотливости ситуации я не могу обратиться за официальной помощью — не в Аврорат же мне бежать, честное слово, — пухлое лицо мистера Саммита расплылось в кривой усмешке. — Мой друг не хочет стать предметом насмешек. Не могли бы вы узнать по своим каналам, не совершались ли ранее подобные преступления? Кто их мог совершить? Возможно, кто-нибудь менее щепетильный уже попадал в похожую ситуацию и подавал официальную жалобу? — мистер Саммит налил себе воды из графина и жадно опустошил стакан.

— Это возможно. В Аврорате мне не откажут в содействии, но я почти уверен, что результат будет отрицательным. Будьте к этому готовы. Раз деньги остались на месте, целью похищения была секретная информация из свитка, — Флориан решил высказаться резко, но предельно ясно: — Вряд ли это была обычная проститутка, которая завтра пойдёт в другой увеселительный паб, чтобы снова кого-то обчистить. Это была шпионка, которую подослали конкуренты, зная о слабостях вашего друга.

Саммит помрачнел, хоть и ценил прямолинейность.

— В любом случае, я буду благодарен вам за услуги. Вот адрес того увеселительного паба, — он передал Флориану задаток и листок с адресом. — Всё, о чём я прошу — найдите эту девушку, кем бы она ни была, проституткой или шпионкой. А дальше я сам с ней разберусь.

Это прозвучало немного устрашающе, и Флориан многозначительно поднял брови. Мистер Саммит дружелюбно улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Не беспокойтесь, мистер Клифф, я не собираюсь преступать закон.

— Ну, разумеется, — Флориан вяло улыбнулся в ответ. — У меня и в мыслях не было! Но вы должны понимать, что наша контора дорожит своей доброй репутацией.

— Именно поэтому я к вам и пришёл, — Саммит снова забарабанил пальцами по столу, и зелёный камень в перстне блеснул ярче прежнего.

Всё-таки веронит, машинально подумал Флориан и пообещал:

— Я сделаю всё, что в моих силах.

— Спасибо, — Саммит встал, собираясь уходить. — Да, и ещё… мистер Клифф, могу я вас попросить не сообщать об этом деле вашему отцу?

— Конечно. Конфиденциальность означает, что о вашей просьбе буду знать только я.

Флориан проводил мистера Саммита до дверей, быстро вернулся к столу, отпер заклинанием один из ящиков и достал из него небольшую чёрную коробочку с круглым отверстием сверху.

— Соноро Репликус, — прошептал он, уставившись на свою палочку. Несколько секунд ничего не происходило, и на лице Флориана уже отразилась досада, как вдруг из кончика палочки стало появляться серое, еле заметное облачко, которое завибрировало и устремилось в отверстие в чёрной коробочке. За несколько секунд оно втянуло в себя облачко, как дементор душу, и Флориан вздохнул с облегчением. Перед приходом мистера Саммита он использовал заклинание сохранения звуковых вибраций, но действовало оно недолго — потому-то Флориан так поспешил сохранить разговор в чёрной коробочке, которая на самом деле была камнем информации. Клиффы в шутку называли его звуковым досье.

Флориан любил подстраховаться: мало ли что, вдруг он забудет какую-нибудь важную деталь беседы с клиентом, и тогда её можно будет прослушать заново. Впрочем, на память он никогда не жаловался. Этой мере предосторожности Флориана научил отец. Камень информации не раз выручал Клиффов в сложных ситуациях: возможно, благодаря ему их семья до сих пор оставалась в безопасности, хоть и хранила много чужих секретов.

Спрятав камень в стол, Флориан взял пергамент Саммита с адресом увеселительного паба.

«Ну, Лаванда мне даст, — первым делом подумал он, но тут же неодобрительно покачал головой и усмехнулся. — Чёрт возьми, я мыслю, как женатый человек… При чём тут Лаванда? Я же не лезу в её работу в больнице, не спрашиваю, кого она там лечит, перевязывает и массажирует...» Флориан вздохнул. На самом деле он лез и спрашивал, очень себя за это корил, понимая, что порой его расспросы выглядят довольно смешно. Флориан был уверен, что Лаванда ничего не узнает о щекотливом деле мистера Саммита, и всё же на мгновенье представил себе её возмущённое лицо и обвинительную речь в адрес любого, кто ногой ступит в увеселительный паб. «Типичные особи мужского пола, не уважающие права женщин…» — отчётливо прозвучал в ушах её голос. На этом Флориан обуздал свою фантазию. Глянув на своё отражение в небольшом настенном зеркале, он скинул надоевшую мантию с гербом Клиффов на груди, изображающим белые Дуврские утёсы*, причесал свои кудрявые волосы и аппарировал в Рединг, не попрощавшись ни с кем в офисе. Впрочем, помощник и секретарь давно привыкли к подобным исчезновениям Флориана, его брат часом раньше отправился домой к жене и детям, а отец, сидящий в соседней комнате, догадался о том, что у старшего сына завелась невеста, и не стал задавать лишних вопросов — боялся спугнуть удачу.

_______________________

Дуврские утёсы* — "Cliff" — утёс (англ.)