Друг № 3 (гет)

Забавно, как все в мире повторяется. Даже Земля, и та ходит по кругу. На самом деле орбита земли представляет собой не круг, а эллипс, а вселенная постоянно расширяется. Так что вернуться на то же самое место в принципе невозможно. Крохотные земные обитатели, прикованные к поверхности, тоже никогда не оказываются на одном и том же месте дважды. Им только кажется, что это так.

В понедельник, стоя перед Министерством магии, Драко подумал: возможно, Флориан Фортескью погиб в той самой подсобке, где они с Гермионой запустили в действие план, который должен был привести к справедливому возмездию за его смерть. Но, с точки зрения устройства вселенной, мысль была ошибочной — такое невозможно.

Его попросили выступить свидетелем на процессе отца. Он отказался. Его пригласили присутствовать на слушаниях. Он не пошел. И теперь стоял в первых рядах толпы, которая ожидала вынесения приговора. Ближайшая к Министерству точка аппарации была огорожена барьером, поскольку на нее должны были выходить участники процесса. Он знал, что в толпе точно был один человек, которому отец и его дружки сломали жизнь (он сам), но, вероятно, там были и другие пострадавшие.

Бьянка одолжила ему маггловские «солнечные очки» Уилла: большие, темные и закрывавшие большую часть лица. Волосы скрывал капюшон, так что узнать его было сложно. Пока на него не обращали внимания. Мэгги заставила его взять выходные, чего ему на самом деле совсем не хотелось. Но она сказала, что ждет его не раньше среды. Разве что он захочет поговорить, и тогда может обращаться в любое время, и так далее. Но он не хотел говорить. За последние недели Драко обнаружил, что когда держишь рот на замке, друзья заводятся быстрее. Всё пошло так хорошо, что он не собирался ничего портить. Он прислушался к разговорам в толпе: в основном о том, какие мерзавцы эти Упивающиеся и что им самое место в тюрьме. Делать было нечего, только ждать, и он ждал, разглядывая пустую площадку для аппарации.

Внезапно в центре защищенного чарами круга появилась его мать. Она тут же его заметила, несмотря на маскировку. Он только несколько раз в жизни видел мать бегущей, но сейчас она бросилась к нему и обняла, несмотря на высокий, по грудь, защитный барьер. Она стащила с него капюшон и вцепилась руками в волосы.

— Приговор вынесен! Все кончено!

Он обнял ее за талию и поглядел через плечо. На площадке появился колдун в пурпурной мантии. Он постучал себя палочкой по горлу, чтобы усилить голос. Толпа затихла, а мать замерла в его объятиях.

— Суд вынес приговор по делу Гектора Крэбба, Оливера Гойла, Джарвиса Нотта и Люциуса Малфоя. — Колдун сделал паузу. Драко втянул воздух и затаил дыхание. — Все четверо признаны виновными по всем обвинениям и приговорены к пожизненному заключению в тюрьме Азкабан.

Мать что-то сказала, но он не мог разобрать, что, за радостным ревом толпы. Внезапно он почувствовал рывок в области пупка, его безжалостно втянуло в трубу аппарации, и он с размаху приземлился на утоптанном дворе манора, так что удар отдался в ноги. Мать отпустила его и отступила назад. Он, наконец, выдохнул, отвернулся и его немедленно стошнило.

— Прости, Драко, — сказала она. — Я пыталась тебя предупредить.

— Я понял, — после паузы ответил он и сплюнул на землю, чтобы избавиться от привкуса во рту.

— Думаю, для меня лето закончилось, — сказала она высоким напряженным голосом. — Завтра я возвращаюсь домой.

— Это я тоже понял.

—Ты в порядке?

— Да.

— Встретимся в доме, после того, как почистишься.

Ее шаги затихли по направлению к дому, но он так и остался стоять, опершись руками о колени и устремив взгляд на землю. Ему не нравилась перспектива снова жить с матерью, но без отца той в Монако делать было нечего, и он понимал, что ей хочется быть рядом с сыном. Учитывая, что этот самый сын засадил отца в тюрьму, он мог, по крайней мере, больше общаться с матерью.

Он вошел в особняк, но до конца дня так ее и не увидел. Она велела домовикам принести поднос с ужином в личную гостиную. Он поступил также. Потом он несколько часов подряд слушал, как она быстро двигается по первому этажу, налетая на мебель и периодически что-то восклицая. Когда она легла спать, он спустился вниз и обнаружил, что кабинет отца пуст. Домовики таскали мешки с мусором, чтобы сжечь их в подвале. Стало гораздо чище.

* * *

На следующее утро в «Пророке» появилась огромная, на три четверти первой страницы колдография мучительной и сугубо личной сцены: мать цепляется за него перед выходом из Министерства. Слава Мерлину, и в этот раз обошлось без слёз. Утром она не спустилась к завтраку, но он решил, что проведает ее позже. Он вернулся из утренней столовой, и, к собственному удивлению, обнаружил в личной гостиной Блейза и Панси. Несколько секунд они, замерев, смотрели друг на друга. Панси заговорила первой.

— Привет, Драко, — голос колол иглой. — Мы явились без приглашения. — Да, он заметил. — То мизерное уважение, которое мы к тебе питаем, вынудило нас дождаться завершения процесса прежде, чем вмешиваться.

— Вмешиваться, — повторил он.

— До нас дошли сведения, что особа, с которой ты встречаешься, это… Гермиона Грейнджер, — сказал Блейз с некоторой неловкостью.

— Думаю, тебе лучше сесть, — заметила Панси.

— В чем дело? Вы все время внушали мне, что надо найти себе пару, но когда я наконец-то это сделал, заявляетесь в мою гостиную и предлагаете мне мой собственный долбаный стул! Это бред! Я лучше постою.

— Послушай, Малфой, могу понять, что тебе по каким-то причинам показалось, что это недурной ход. — Блейз сделал паузу и добавил с недоуменным видом. — На самом деле, не могу понять. Совсем.

— И я не могу, — поддержала его Панси. — Это просто из ряда вон!

— Я не спрашиваю ваше мнение, и меня не интересует, что вы думаете о моей личной жизни.

— Ты что, совсем потерял голову, если не видишь, каким дураком себя выставляешь?

— Не понимаю, из-за чего тут вмешиваться. Что здесь такого? Объясните мне, почему дураком?

Они потрясенно уставились на него, потом посмотрели друг на друга и снова перевели глаза на него.

— Малфой, это же очевидно.

— Ты что, сам не соображаешь?

Отец попал в тюрьму, мать пряталась в дальнем конце особняка (может, просматривала старые снимки и пыталась понять, когда все пошло не так, а Драко не мог ей объяснить, потому что она не стала бы слушать), а его лучшие друзья пытались втолковать ему, с кем ему можно встречаться. Единственное преимущество, связанное с недееспособностью родителей, таким образом, сошло на нет: им на смену пришли двое помешанных на контроле придурков, которые указывали, что он должен делать. Кровь вскипела в жилах, отдаваясь глухим ревом в ушах. Они выбрали неудачное время.

— С меня хватит! — прорычал он. — Или вы приведете доводы — по-настоящему убедительные доводы — почему это плохой выбор, или научитесь с ним мириться. Или мы перестаем общаться. Не хочу доводить до такого, но у меня появились новые друзья, и мне не нужны те, кто не доверяет мне, когда речь идет о личной жизни. — Панси открыла было рот, но Драко вспомнил еще кое-что. — Погоди. Все доводы должны относиться к последним пяти годам, и не включать слова «кровь», «Гриффиндор» и «волосы».

Панси закрыла рот и нахмурилась.

— Она все еще дружит с Поттером? — поинтересовался Блейз.

— Это ты к чему?

— А если тебе придется общаться с Гарри Поттером?

Они обменялись полными отвращения взглядами и вернулись к обсуждаемому вопросу.

— Я же не собираюсь заставлять вас с ней встречаться, так почему мне придется встречаться с Поттером?

— Но если у вас дойдет до… — Блейз испытывал сильнейшую неловкость. — То есть, хотя мне неприятно об этом думать, но ты уже не молод. И вполне можешь решить, что тебе пора… Что, если… В общем, что, если?

— Мы один раз вместе поужинали. Из нас троих — меня, Грейнджер и вас, совершенно посторонних людей — только вы и думаете… об этом.

— Откуда ты знаешь? Что, если она захочет… Ну… Из-за твоих денег.

С лица Блейза не сходила гримаса отвращения. Было ощущение, что он непрерывно жует лимон.

— Да она мне чуть не запретила платить за ужин!

— А что, если она захочет… обустроить свою жизнь. Ну, знаешь, завести… Ну…

Панси закатила глаза и пришла ему на помощь:

— Блейз пытается выяснить, не собираетесь ли вы пожениться и завести мерзких полукровных детишек.

— Как я уже сказал, кроме вас двоих это никого не волнует, но с чего эти в высшей степени гипотетические детишки должны быть такими уж мерзкими? Потому что они полукровки? Чистокровных и так почти не осталось, и если уж тебя, Панси, это так беспокоит, почему бы тебе самой не обзавестись детьми? Очень в твоем духе: все обязаны смириться с твоим выбором, но при этом ты оставляешь за собой право указывать остальным, что им надо делать.

По ее лицу он понял, что удар достиг цели, но сдаваться она не собиралась.

— Они будут мерзкими, потому что будут наполовину Грейнджерами.

— И мы вернулись к тому, с чего начали. Что плохого в Грейнджер?

— И с каких это пор ты считаешь, что ничего? — поинтересовался Блейз, потому что Панси уставилась на него так, словно он полностью лишился ума.

— Согласен, что на это понадобилось время. Но если бы вы получше ее узнали, чего я вас вовсе не прошу делать, вы бы поняли, что в ней нет ни капли мерзости.

— Но почему она? — продолжал свое Блейз. — Что ты в ней нашел такого? Ты что, сам не видишь, во что вляпался? Да у всех вокруг истерика начнется! Даже те, кто в жизни ни с тобой, ни с ней не встречался, и те ахнут.

— Как-нибудь переживут. И вы тоже.

— Ты не ответил на первый вопрос, — ядовито заметила Панси. — Расскажи, что ты в ней нашел.

Драко перевел взгляд с Панси на Блейза и обратно. Оба смотрели на него выжидающе. Ему не хотелось объяснять вслух, чем его привлекает Гермиона, потому что в любом случае это прозвучало бы слюняво.

— Она мне нравится. Вам этого должно быть достаточно.

— А, может, тебе другая понравится? — спросил Блейз, но тон у него был смирившийся, так что теперь оставалась Панси.

— А зачем? Я уже нашел одну, и она мною заинтересовалась, на что понадобилось немало времени, как вы оба заметили. Не понимаю, с чего я должен от нее отказаться, и потратить еще пару лет на поиски замены. Только потому, что вы мне велели?

Панси негодующе фыркнула.

— Вижу, что с тобой толковать бесполезно. Ничего, со временем новизна пройдет, она тебе наскучит, и вот тогда ты заметишь, сколько у нее недостатков, и поймешь, что не было смысла ради такой, как она, плюхаться в грязь.

Драко снова начал выходить из себя, но постарался сдерживаться. Чувства означают слабость, особенно для Панси. Надо рассуждать логически.

— Что ты заладила про грязь, а, Панси? А как насчет тебя? Ты не очень-то блюдешь чистоту крови! Ты бросила Нотта, Гойла, Флинта и меня, кстати, тоже, еще на пятом курсе перешла на полукровок, а потом избавилась и от них. Я тебе хоть слово сказал, пока ты трахалась с теми, у кого кровь нечистая? Нет, потому что понимал, что не мое дело, с кем ты встречаешься. Я понимаю, что ты не знаешь, к чему еще придраться, но, по крайней мере, прояви честность и признай, что предлог — нелепый.

Панси ахнула и сузила глаза.

— Придешь в себя, можешь прийти и извиниться, — прошипела она сквозь зубы, повернулась на каблуках, с размаху бросила в камин горсть порошка и исчезла прежде, чем он успел что-то сказать.

— Похоже, ты ее действительно задел, — после паузы заметил Блейз.

Драко все еще не отошел.

— А как насчет тебя? Собираешься наговорить мне еще гадостей, прежде чем поймешь, что не прав?

— Нет. Я считаю, что это в любом случае ненадолго.

— А если нет? — с вызовом спросил Драко.

Блейз сурово посмотрел на него, и с минуту они не сводили друг с друга глаз. Наконец, лицо Блейза немного смягчилось, и он отвел взгляд.

— Нет, так нет.

Драко кивнул.

— На сегодня всё?

— Как ни жаль, но да. Как-то вяло все прошло. Пока, Малфой.

Он двинулся к камину, но на полпути остановился и, не оборачиваясь, произнес:

— Раз уж ты так разошелся, это должно быть для тебя важно. Не понимаю, с чего, но раз так, постарайся ничего не испортить. Если справишься, посмотрим. А пока будем вести себя так, словно этого разговора не было.

Драко кивнул затылку Блейза и тот ступил в камин. Он не знал, что будет с ним и Панси, но извиняться не собирался. Она сама должна решить, стоит ли им дружить дальше, учитывая намерения Драко. Он не передумает.

После ухода друзей Драко устроился в гостиной и принялся смотреть в огонь. Делать было нечего и идти некуда. Из Манора ему лучше было не выходить, потому что на него тут же накинулись бы репортеры. Хуже всего, что теперь придется отвечать за сделанное. Отец в тюрьме. На самом деле в тюрьме. На самом деле навсегда.

Он подумал о матери, но та вроде бы неплохо справлялась сама. Не теряя ни минуты, она избавилась от всего, что принадлежало отцу, и Драко прикинул, как давно она тайно ненавидела мужа. Скорее всего, либо с тех пор, когда Драко получил Темную Метку, либо когда Повелитель поселился у них в доме. Кто бы мог подумать, что преданное служение откровенному Злу так дурно влияет на брак!

Он подумал о деньгах, но и тут волноваться было не о чем. Вероятно, им стоит продать особняк в Монако, что только увеличит изрядную сумму наличных, и так имевшуюся в их распоряжении. В «Вороне» ему продолжали вручать чеки, и, если уж дойдет до крайности, он всегда может их обналичить. Пока он складывал их в стол. Это казалось ему самым естественным: из-за таких крохотных сумм не имело смысла тащиться в «Гринготтс». Ладно, еще и потому, что понимал — для Мэгги суммы вовсе не были крохотными. Драко хорошо знал, что такое чувство вины, и ему не требовалась дополнительная доза. Может, он сумеет накопить на починку шатающихся столиков или еще на что-нибудь? В общем, с деньгами проблемы не было.

Так что он чувствовал? Об этом ему и стоило подумать, потому что это и был главный вопрос. Со всем остальным был полный порядок. Последние несколько лет его отношения с отцом сводились к тому, что он просил денег и получал их. Отцу хотелось, чтобы сын женился на Астории Гринграсс, и когда их отношения разладились, он выразил неудовольствие, но нельзя сказать, чтобы они разговаривали. В основном потому, что Драко старательно избегал встреч, и старательно избегал думать, почему он так поступает. Словно засовывал чеки в стол: поступать иначе было бы странно и неправильно. Когда отец продал его самому мерзкому существу на свете, ничего приятного в этом не было, но и предательством это назвать было нельзя. В отличие от матери, Драко успел понять, что в той игре он козырем не является.

Он понимал, что бессмысленно сравнивать себя с настоящими героями, но в годы перед Второй войной у него было чувство, что его заперли в роскошном чулане под лестницей. Только когда люди читали в «Пророке» о красочно расписанных страданиях Поттера, они причитали: «Ах, бедняжка Гарри! Тебя запирали в чулане, и никого не интересовало, что ты чувствуешь. Кстати, распишись у меня на левой груди!»

Ни никто не предлагал Драко расписаться на любой части тела. Бедняжка Поттер: его гнусные приемные родители не покупали ему мороженое! Ах, какое горе! Отец Драко убил мороженщика.

Но сейчас все изменилось. Появились люди, к которым Драко мог обратиться за сочувствием в два часа ночи, и они даже не разозлились бы, что их разбудили. Появились люди, которые не считали его случай безнадежным.

Интересно, правильно ли, что он чувствует облегчение? После войны ему долго казалось, что все вокруг притворяются. Словно он живет в странном сне, где все делают вид, что последних десяти лет не было. Повелитель Тьмы? Какой Повелитель Тьмы? Что, какой-то змеиного вида парень пытался захватить власть над миром? Не помню. И в любом случае, я все оставил в прошлом. А ты почему не можешь?

Наконец он смог. Именно это он и сделал. Что касается его отношений с Гермионой, это было совсем другое дело. Приятно было начать что-то новое.

Он заметил, что мать в гостиной, только когда диван просел под ее весом.

— До конца недели нам разрешат его навестить. Странно, что его больше нет, — сказала она.

Он кивнул, и они некоторое время молча смотрели в огонь. Наконец, она произнесла так тихо, что он едва разобрал:

— Я — плохая жена, раз мне его не жалко?

Ответить на это было нечего, и он понимал, что она это знает. Он использовал свои вновь приобретенные навыки, чтобы вычислить, что сейчас как раз самый подходящий момент, чтобы ее обнять, и прижал ее к себе. Помолчав, он сказал.

— Матушка, я должен вам кое в чем признаться. — Он сделал паузу. Удар все равно никак не смягчить. — Министерство обнаружило свидетельства против отца благодаря мне.

— Я так и думала, — тихо и спокойно ответила она.

— Ты очень злишься?

— Что именно ты сделал?

Может, сразу во всем сознаться? Чем быстрее, тем лучше.

— Я передал записи Повелителя Гермионе Грейнджер, и она применила их, чтобы шантажом вынудить главу Департамента охраны правопорядка использовать сведения, которые у него и так имелись. Теперь, когда с этим покончено, мы собираемся отправить в отставку половину министерских чиновников. — Он остановился и поглядел на ее лицо, выражавшее крайнее недоумение. — И, возможно, мы будем встречаться, — добавил он скороговоркой.

Наступила длительная тишина. Сначала они не сводили друг с друга глаз, потом Драко обвел взглядом гостиную, а потом они снова принялись смотреть друг на друга. Самое время было выкрикнуть «Шутка!», и чтобы Люциус выпрыгнул из-за кресла, только Драко не шутил.

— Сегодня самый странный день в моей жизни, — через несколько минут сказала она.

— Ты сильно разозлилась? — спросил он.

— Нет, но, думаю, мне лучше прилечь.

Она встала и попятилась назад, не сводя с него взгляда. Ее трудно было винить. Он бы тоже напрягся, если бы кто-то подменил сына точной копией, которая во всем поступает наоборот. Она повернулась и медленно вышла из гостиной.

Драко давненько не приходилось предаваться унынию, так что этим он и собирался заняться. Но прежде чем он принялся за любимое дело, огонь переменил цвет, и в нем появилась голова Гермионы. Он замер.

У Гермионы был расстроенный вид.

— Привет, Малфой, — сказала она.

— Привет, Грейнджер, — ответил он, приходя в себя.

Она сжала губы и сморщилась, и ему показалось, что она забыла, что хотела сказать.

— Ты как?

— Опять за меня беспокоишься?

— Да, — заявила она.

— Я в порядке. Все закончилось, — вяло ответил он и отвел глаза.

— Не совсем, — указала она. — Если ты все еще собираешься со мной к Шеклболту.

— Собираюсь, но это всё старые дела.

Вид у нее стал недоуменный, так что ему пришлось пояснить.

— Я чувствую себя как вы в конце войны.

Она кивнула.

— Ясно. Ощущение, что все наконец закончилось?

Он пожал плечами.

— Твоя мать вернулась в Манор.

— Да.

— Как она?

— Прошлой ночью испепелила все, к чему прикасался отец.

— Уверена, что это неплохой знак.

Он снова пожал плечами.

— Ну…

Она явно не знала, что еще сказать, вероятно, потому, что Драко нельзя было назвать разговорчивым, но ему не хотелось, чтобы она уходила.

— Не хочу здесь оставаться, — заявил он. — А на работу мне только завтра.

— Хочешь куда-нибудь пойти? — спросила она, просветлев, поскольку поняла, на что он намекает.

— Мне нельзя, меня сразу поймают репортеры.

Так что прогулка исключалась. Может, она останется у камина, и они вместе предадутся тоске.

Она на мгновение задумалась.

— Ну, если хочешь, то есть, я имею в виду… Можешь заглянуть сюда, — протараторила она.

— В смысле, к тебе?

— Если хочешь.

Он не собирался напрашиваться, но идея, следовало признать, была хороша. И открывала новые возможности.

— Может, посмотрим фильм? — спросил он.

Она улыбнулась и кивнула.

— Можем. Посмотрим любой, какой захочешь.

— Ладно, — согласился он.

Она отодвинулась от камина, чтобы он мог пройти внутрь, и он оказался в ее квартире. Та была маленькой, но не такой маленькой, как он ожидал. Был неловкий момент, когда она смотрела на него, а он смотрел по сторонам, но тут появился самый уродливый кот, какого ему доводилось видеть. Кот мявкнул. Драко наклонился и погладил его по голове, и тот замурлыкал. Точнее, затрещал, как гремучая змея.

— Почему все так не любят твоего кота? Наверно, судят по внешности?

— Живоглот вовсе не такой уж страшный, — бросилась она на защиту. — Его не любят, потому что он шипит и кусается.

— Меня он кусать не стал.

— Да, действительно странно.

— Животные чувствуют, как к ним относятся, — пояснил он. Его не удивило, что он понравился коту. Он направлял в его сторону лучи симпатии: «Славный котик! Я тоже терпеть не могу Уизли. Бедный котик, тебе пришлось с ним жить!»

— Наверно, так и есть, — сказала она, и он отступил назад. — Фильмы вон на той полке.

Он прошел следом за ней к большому книжному шкафу, битком набитому тонкими, блестящими коробками и бумажными коробками потолще.

— На самом деле я не знаю, что искать, — признался он, подавленный их количеством.

— Может, что-то смешное?

Драко пожал плечами. Гермиона порылась в шкафу, вытащила одну из тонких коробок и вручила ему. На обложке были изображены два нелепых, плохо одетых маггла и написано «Энни Холл» [1].

— Это об этих двоих? — спросил он, стараясь скрыть отвращение.

— Ну да. Это Вуди Аллен и Дайана Китон. Вуди Аллен снял фильм.

— Это их настоящие имена? Ты с ними знакома?

Она рассмеялась:

— Нет, но в маггловском мире они — знаменитости. Большинство их сразу бы узнали.

— А это не портит впечатление, если заранее знаешь, чем эти магглы занимаются на самом деле?

— Нет, не портит. Хорошие маггловские актеры способны заставить забыть, что это — только игра. Даже если ты знаешь, кто они такие на самом деле.

— И о чем это?

— О том, как двое встретились и полюбили друг друга, и захотели быть вместе, но оказалось, что они слишком разные.

— Печальная история.

— Да нет, смешная.

— А почему они оказались разными?

— Предполагается, что Энни Холл — свободная и раскованная, но безалаберная, а Элви — ну, ее друг, — такой нервный и напряженный, что ему просто некогда думать ни о ком, кроме себя.

— Как они тогда сумели друг друга полюбить?

— Ты будешь смотреть фильм, или слушать, как я его пересказываю?

Он вздохнул.

— Смотреть.

— Тогда прекращай задавать вопросы, и все узнаешь сам, — сказала она, и вид у нее был взволнованный.

Она показала ему на диван, а потом открыла коробку, поставила ее на кофейный столик и извлекла плоский блестящий диск, вроде тех, что он покупал в лавке Тремлетта. Она постучала по диску палочкой, а потом показала на пустую стену. На белом фоне проступило изображение и какие-то слова. Она указала палочкой на слово «Воспроизвести» и изображение задвигалось.

— Фильмы тоже записывают на диски? — спросил он. Как у магглов все запутано!

— Да, только другие.

— А какая между ними разница?

И как они их различают, если они выглядят одинаково? А если они выпадут из коробок и перепутаются, как они определят, где какой? Ох, эти магглы! Может, они и не тупые, но ужасно недальновидные.

— Там разные технологии. Музыку записывают на компакт-диски, а фильмы – на цифровые многоцелевые диски. У них другая структура рабочей поверхности.

— А…

Она присела рядом с ним на диван. Маленький диван, как раз на двоих. Что было кстати, потому что избавляло от неловких размышлений о том, можно ли сесть рядом или лучше держать дистанцию. На экране одна за другой появлялись странные надписи, потом пошел список действующих лиц, и, наконец, появился маггл с обложки и заговорил, обращаясь прямо к ним.

— Он знает, что мы здесь? — спросил он, и она рассмеялась.

— Нет, он обращается к любому, кто смотрит фильм.

— А почему он так странно разговаривает?

— Он из Нью-Йорка. Это такой маггловский город в Америке. Там все так говорят.

— Ты уверена, что это смешной фильм? — уточнил он, вслушиваясь в трагический монолог маггла.

— Да, ты смотри дальше.

Он послушал еще, но маггл рассуждал о вещах, о которых Драко не имел ни малейшего понятия.

— Что такое «русские горки»? [2]

— Это такое устройство для катания магглов. Маленькие тележки, которые очень быстро ездят вверх и вниз по рельсам.

— Звучит ужасно, — сказал он.

Она ткнула палочкой в стену и изображение остановилось.

— Чтобы понять фильм, не обязательно знать, что такое «русские горки», а в остальном ты легко разберешься. Не обращай внимания на детали, а слушай, что герои говорят друг другу. Ладно?

— Ладно, — согласился он, и она запустила фильм. У него все время возникали вопросы, но он не хотел ее раздражать, а не то снова остановит изображение. Он был зачарован тем, что видел. Как будто она открыла окно в другой мир, и мир настолько реальный, что ему приходилось все время напоминать себе, что ничего этого на самом деле не было. Он подался вперед и забыл, где находится. Ему было жаль главного героя: тот был страшно бестолковый и невезучий. И одновременно было смешно.

Наконец — Драко не мог сказать, сколько прошло времени — изображение померкло, и по стене снова поползли имена. Он знал, что Гермиона все время смотрела на него, но тут она быстро отвела глаза.

— Ну как, тебе понравилось? — спросила она. Хотя достаточно было бы взглянуть на него только раз, чтобы получить ответ.

— Понравилось, но ты неправа. Фильм грустный.

Он не понимал, с чего она решила, что может быть иначе.

Она задумчиво наклонила голову.

— Ну, в какой-то степени да. Странно, как все изменяется со временем. Может, через несколько месяцев, когда тебя спросят, ты скажешь, что «Энни Холл» — забавный фильм.

— Кто, интересно, меня может спросить?

Она сделала гримаску.

— Я. Чтобы быть уверенной наверняка.

— Я понимаю, почему Энни не пошла за этого маггла, — сказал он.

Она повернулась к нему и обхватила руками колени, так что ему тоже пришлось повернуться, чтобы глядеть ей в глаза.

— Он тебе не понравился?

— Трудно сказать, должен он нравиться или нет. Но он сделал ей предложение в кафе прямо сразу, на первой встрече, без кольца и всего.

Она кивнула.

— Это потому, что этот персонаж вообще не разбирается в человеческих отношениях.

— А почему? Вроде лет ему прилично.

— Ну, это из-за тех проблем, которые у него были в детстве. Он так и не научился общаться с людьми.

Драко несколько секунд смотрел на пустую стену, а потом повернулся к Гермионе:

— У него никогда ничего не выйдет, так?

— Не выйдет что?

— Понять, как устроены отношения.

— Это неизвестно. У фильма открытый конец.

— У него был шанс с этой девушкой, Энни, но он его профукал, потому что был слишком поглощен собой.

— Да. Это история не столько про Энни Холл или про их роман, сколько о человеке, который не умеет быть счастливым.

Они несколько секунд помолчали. Драко думал о счастье.

— Есть хочешь? — спросила она.

— А что у тебя за еда?

— Пошли, посмотрим.

Она встала, потянулась, выгнув спину, и пошла на кухню, которая оказалась сразу и столовой. Она открыла большой белый сундук, набитый едой.

— Хочешь сэндвич?

— Давай.

Есть ему не хотелось, но он понимал, что следовало перекусить. Еще ему не хотелось уходить, а это был отличный предлог, чтобы задержаться.

— С чем тебе сделать? Есть индейка, ветчина, швейцарский сыр, чеддер, салат. Можешь заглянуть в холодильник и выбрать сам.

Она вытащила две тарелки и положила на каждую по два куска хлеба. Он решил, что «холодильником» называется белый сундук, заглянул внутрь, достал кое-какую еду, а потом помог разложить ее на хлеб. Драко никогда раньше не делал сэндвичей, но оказалось, что это совсем несложно. Она налила им по стакану тыквенного сока, и они устроились за маленьким столом. Гермиона тут же торопливо заговорила:

— Я понимаю, что это совсем простая еда, но я не знала, ты обедал или нет, и не знала, что лучше приготовить. Я умею готовить, но это просто перекус, и я не знаю, что тебе нравится. Для себя я обычно не готовлю. Мне даже нравится все время есть одно и то же, без всяких изысков, в этом есть что-то успокаивающее.

Она задохнулась и замерла со смущенным видом, словно не понимая, к чему все это сказано. Каждый раз, когда такое случалось, Драко хотелось вмешаться, чтобы помочь ей справиться с неловкостью, но он удерживался, потому что знал, что обязательно случится что-то забавное. Больше всего ему нравилось, когда она начинала об одном, а заканчивала рассуждением на совершенно другую тему.

— Ничего не имею против сэндвичей, — сказал он наконец, и она улыбнулась.

— Отлично. Хорошо.

Они приступили к еде. Вдруг Гермиона отложила сэндвич и заговорила снова:

— Не хотела упоминать об этом прямо сейчас, но деваться некуда. Нам надо как можно скорее встретиться с Шеклболтом. Как ты думаешь, ты смог бы завтра утром или об этом пока рано?

Еще недавно одно упоминание о встрече с министром наводило на него ужас, но как-то незаметно этот ужас сошел на нет. Ему было все равно, когда они отправятся на прием — министр его больше не пугал. Все зашло так далеко, что, даже если ничего не получится, все равно кое-что останется. Например, сэндвич, девушка, которая ему нравится, и которая сидит напротив, и новые друзья, и то, что мать в безопасности.

— Завтра меня устроит, — сказал он. Или любой другой день.

— Ты уверен?

— Уверен. Перестань за меня переживать.

Еще одно добавление в многотомное издание «То, что Драко никогда не думал, что скажет». Выпуск двадцать первый.

— Постараюсь, — смущенно сказала она, но он не думал, что она перестанет. — Мы можем встретиться у «Ворона» в семь утра, и сразу пойти к Шеклболту. Я отправлю ему сову, договорюсь о встрече. Прихвати копии колдографий и документов.

— Ладно.

Они доели сэндвичи, Гермиона собрала тарелки и поставила их в раковину.

— Мне надо идти, проверить, как там матушка, — с сожалением сказал он. Что было чистой правдой. И, кроме того, он не хотел становиться занудливым гостем, который не понимает, когда пора уходить.

— Конечно, — согласилась она, и по ее тону было не похоже, что она считает, будто он засиделся. — Я тебя провожу.

Они подошли к маленькому камину в углу гостиной и остановились. Гермиона поправила волосы.

— Спасибо, что пришел. Рада, что фильм тебе понравился.

— Спасибо, что показала.

Он осторожно ее обнял, потому что все было не так очевидно, как в субботу вечером, и он не был уверен, чего она от него ждет. Она положила руки ему на плечи, и, приподнявшись на цыпочках, коснулась лица. Он смотрел на нее, и в этот раз она поцеловала его первой.

Примечание:

1. «Энни Холл» — фильм Вуди Аллена 1977 года, получивший сразу четыре Оскара. О романе нью-йоркского комика Элви Сингера, еврея, видящего везде антисемитские заговоры, и невротика, уже пятнадцать лет посещающего психоаналитика (естественно, его играет Вуди Аллен), и начинающей певицы Энни Холл.

2. Так в США называют «американские горки».