Пациент Х (гет)

Как-то незаметно начался август. Гермиона, Гарри, Джинни и Рон пошли вечером в довольно популярный клуб в Косом Переулке. По-видимому, пожелавшие дать возможность посетителям забыть о страхах войны и с улыбкой войти в мирную жизнь, владельцы дали ему название «Упивающиеся танцем».

К большой радости ребят, они встретили в клубе несколько школьных знакомых. Весь зал был переполнен.

Радостные, улыбающиеся лица. Гермиона почти забыла, как прекрасно находиться в веселой компании. Так как группа певцов задерживалась, организаторы приглашали на сцену посетителей. Одну из самых смелых девушек, которую когда-либо доводилось встречать четверке лучших друзей, не пришлось долго упрашивать. Луна Лавгуд, чье платье было сшито из лоскутков самых разных тканей, высоко подняв голову, вышла на сцену и стала перед возбужденно кричащей толпой петь какую-то арию. Не совсем хорошо и, по-видимому, сочиненную ею самой, но ведь главной целью было поднять настроение людей, а с этим Лавгуд справлялась отлично.

Те, кто не знал Луну лично, наверняка подумали, что она специально смешит присутствующих. Знакомые же с Лавгуд только качали головой и улыбались, а Луна махала со сцены им рукой.

Гермиона хлопала в ладоши, впрочем, когда Луна решила спеть дуэт, Грейнджер срочно понадобилось в дамскую комнату, и вышла она оттуда уже тогда, когда Лавгуд нашла свою жертву. Ею стал Рон, цветом лица сравнявшийся со своими волосами.

Рон был хорошим человеком и ради подруги даже позволил выставить себя посмешищем. Глядя на него, Гермиона не смогла сдержать теплой улыбки.

Часы пробили полночь, а завтра, то есть уже сегодня, ей предстояло идти на работу, поэтому обязательная Грейнджер уговорила друзей медленно, но уверенно продвигаться в сторону выхода. Джинни отвлекла компания из ее одногодок, но она сказала остальным не задерживаться из-за нее и пообещала еще догнать «золотое трио».

— Посмотрите-ка, Поттер! Его светлость нашла время между интервью и светской жизнью для того, чтобы сходить куда-то со своими ничтожными друзьями, — протянул за их спинами хорошо знакомый голос, и все трое быстро обернулись.

Там стоял он. Драко Малфой. В элегантном черном костюме, как всегда с безупречно зализанными волосами и привычной презрительной «ты-всего-лишь-грязь-под-моими-ногами» улыбкой.

Одна рука в кармане брюк, в другой — сигарета, которой он показательно медленно затянулся, чтобы затем выпустить дым им в лицо. С фальшивой любезностью он встал на колено и склонился, делая вид, что целует Гарри руку. С отвращением Поттер отпрянул.

Конечно, все понимали, что значит все это представление. После победы над Темным Лордом Гарри стал символом спасения невинных и национальным героем. Не проходило и дня без того, чтобы в какой-нибудь газете не появилась посвященная ему хвалебная статья. Пресса вообще готова была разорвать друг другу глотки за интервью с Героем.

И да, во вчерашнем выпуске действительно появилась колдография, на которой Гарри — по желанию одной надоедливой матери — позволил ее чаду поцеловать ему руку. И весь вечер он потом жаловался, как неприятна была ему та сцена. Но кто-то вроде Драко просто не мог пройти мимо и не поиздеваться.

Хотя, по мнению Гермионы, заносчивый блондин мог тоже радоваться. Теперь о нем также писали статьи в газетах. Конечно, все они обсуждали его связь с Пожирателями смерти и причастность к смерти Дамблдора. Что, между прочим, каждый раз заставляло ее тайного пугающего друга тихо и холодно смеяться. Впрочем, при взгляде на снимок, запечатлевший целующего Гарри ребенка, смех Волдеморта звучал в несколько раз громче.

Когда Гермиона вспомнила о своем пациенте, то почти пожелала, чтобы он оказался здесь сейчас. Что бы сказал Драко, увидев бывшего Хозяина? Те пальцы он точно бы целовал с намного большим почтением. Малфой, этот трусливый подлый хорек.

И все же заключение и время, проведенное с Пожирателями, не пошли ему на пользу. Он похудел, и его бледное лицо прорезали ранние морщины. Но манера держать себя и голос остались прежними — заносчивыми и наглыми. То, что во время последней их встречи они спасли ему жизнь, кажется, Малфой уже забыл.

Его взгляд перетек от Гарри к Гермионе, а затем к Рону.

— О, нищий Уизел, и ты тут? — Драко приподнял брови и с притворным сочувствием оглядел дешевую одежду Рона.

Рон, тоже с ненавистью взирая на слизеринца, пристыженно опустил взгляд и в защитном жесте скрестил руки на груди. В поношенной одежде он, казалось, чувствовал себя голым перед одетым с иголочки Малфоем. Драко вновь с удовольствием затянулся сигаретой, а затем выпустил струю дыма, по форме напоминающую змею, которая поплыла к Гарри. Но перед тем, как последняя смогла «укусить» Поттера, Гарри убрал ее с помощью палочки.

Малфой задумался, по-видимому, прикидывая, как бы еще поиздеваться над Поттером. Гермиона подумала, что его ненависть только увеличилась после того, как Гарри спас ему жизнь.

Дверь позади Малфоя отворилась, и зашла Пэнси Паркинсон, явно перебравшая алкоголя. В ее руке была полупустая бутылка водки. Пэнси обняла своего друга за локоть и глупо захихикала.

— Гляди. Эксклюзивный набор. Нищеброд, грязнокровка-зубрилка и наш великий спаситель.

У Гермионы кровь прилила к щекам, и ее затошнило от душного воздуха и отвратительной компании. Несколько недель назад они пели по-другому, когда их посещали авроры.

Она на шаг отошла от Гарри и Рона. Уизли схватил ее за руку, желая удержать. Разве они не решили, что будут игнорировать этих людей, которые не стоили их внимания? Но Гермиона не хотела спускать все безнаказанно. Годы напролет слизеринцы во главе с Малфоем говорили ей гадости, подкалывали и непрерывно портили жизнь. А она должна была молча сносить их игры. Но теперь такого не будет.

Гермиона стряхнула руку Рона и сделала шаг вперед.

Пэнси закашлялась, всем весом наваливаясь на Малфоя, чтобы не упасть.

— Ты слишком недружелюбный, Малфой, — проговорил Гарри, тоже подходя чуть ближе. — Во время нашей последней встречи ты был более покладистым. Помнишь, как ты за меня тогда цеплялся?

Тут вступился уже и Рон:

— А когда это тебя вообще выпустили, а, Малфой? Где вообще была твоя семья? В камере или психиатрической лечебнице? — спросил он с сарказмом.

Малфой от злости еще сильнее побелел и, вытащив сигарету изо рта, стряхнул пепел на плечо Рона. В мгновение ока Гарри выхватил палочку и прижал ее кончик к шее Драко. А затем к троим гриффиндорцам присоединилась и четвертая подруга. Джинни, которая до этого не замечала Драко, увлеченно разговаривая со своими одногодками, подошла к ссорящейся группе. Карие глаза младшей Уизли скользнули по Малфою, Пэнси и трем ее друзьям-гриффиндорцам, которые направляли палочки на Драко. Малфой же, заметив, что внимание Гарри переключилось на Джинни, очень быстро вернул свою заносчивость. Подняв руку, он зажал палочку Поттера между указательным и большим пальцами и медленно отодвинул оружие.

Стоя прямо, он слегка повернулся к Джинни и, бросив наигранно сочувствующий взгляд на Гарри, начал потешаться над рыжеволосой девушкой:

— О, Поттер, ты тоже кого-то привел? И где же ты была, Джиневра?

А затем он отодвинул нетвердо стоящую на ногах Паркинсон в сторону. Она покачнулась и почти выпустили бутылку водки из рук. Малфой не сделал попытки ей помочь, он даже не смотрел на нее.

— Да, Джинни, ты выглядишь не так убого, как остальные члены твоей семейки нищебродов, — проговорил он, растягивая слова. Дьявольский огонек зажегся в его глазах, пока его рука скользнула в кожаный кошелек, который он вытащил из кармана.

Зло ухмыляясь, он подошел еще на шаг ближе к Джинни. Уголки ее губ приподнялись, и она зашипела, чем напомнила скорее разъяренного зверька, чем юную девушку. Малфой тем временем запустил пальцы в кошелек и извлек несколько галлеонов. А затем поднес открытую ладонь сначала под нос Гарри, потом Гермионе и, наконец, Джинни.

— Но, как я слышал, у тебя довольно неплохо оплачиваемая работа, в отличие от остальных твоих родственников. Ты даже сделала карьеру.

— И что же ты этим хочешь сказать, хорек? — вскинулась Джинни.

Малфой подошел вплотную и повертел галлеоном перед глазами рыжеволосой девушки.

— О, не скромничай, Уизли, — презрительно и ядовито проговорил он. — Десять галлеонов. Мы ведь все знаем, что ты обслужила половину Хогвартса. А на эти деньги твоя семейка может жить целый год.

И с удовлетворенной усмешкой Малфой обернулся к Гермионе и добавил:

— Ты тоже можешь присоединиться, Грейнджер, тебе это необходимо, пока ты еще не совсем заплесневела, книжный червь.

Это было уже слишком. Несколько событий произошли одновременно: Джинни попыталась залепить Драко пощечину, от которой тот уклонился, Гарри с Роном подняли палочки.

— Стойте! — резко приказала Гермиона, останавливая друзей и сама подходя к слизеринцам, которые сложились пополам от хохота.

Это оказалось так просто. Ее наставник настолько многому ее научил. Короткого взгляда в глаза Паркинсон хватило. Издевательски улыбаясь, Грейнджер приблизилась к Пэнси, а через несколько секунд занялась и самим Драко. Слабые щиты, которые он попытался выставить, не стали ей помехой. Через пару секунд вынырнув в действительность, Гермиона мягко заговорила:

— Возможно, тебе стоит лучше следить за Пэнси, а не за Джинни? — Гермиона с поддельным сочувствием улыбнулась, чтобы затем добавить: — Тогда, может быть, она бы не приглашала Нотта домой, чтобы… повеселиться.

Пэнси внезапно протрезвела. Она побледнела, и ее глаза заметались между Драко и Грейнджер.

— Драко… я… — спотыкаясь, жалко проговорила Паркинсон, а затем, опомнившись, вскинулась и выкрикнула: — Она все лжет!

Но ее предыдущие метания не оставляли сомнений в том, кто именно говорил правду. Малфой, порядком растерявший свою заносчивость, расширенными глазами смотрел на Гермиону, которая теперь откровенно насмехалась:

— Но, Драко, нельзя же быть таким эгоистом. Что же ей оставалось делать, ведь после того, как ты побывал в тюрьме, ты уже не способен…

Указав пальцем на его брюки, Гермиона проговорила:

— Там все мертво, не так ли?

А потом издевательски-сочувствуеще погладила по щеке. Драко, не ожидавший такого от Гермионы, застыл.

А на лице Грейнджер тем временем расползлась так часто используемая Волдемортом «вы-все-жалкий-мусор-и-я-вас-уничтожу» ухмылка. Серые глаза снова встретились с карими.

— А теперь ты пойдешь домой, Малфой. В школе ты меня какое-то время не увидишь, но в октябре мы снова встретимся. И не только со мной, ты увидишь еще пару своих старых знакомых. — На какую-то секунду Драко показалось, что нос Гермионы стал плоским, кожа лишилась всех красок, а глаза сверкнули красным, но так же быстро наваждение рассеялось, и девушка продолжила: — Они тебя уже заждались.

Драко, без сомнения узнавший в иллюзии, созданной Гермионой, Темного Лорда, с паническим ужасом на лице отскочил в сторону, споткнулся и, схватив Пэнси, опрометью бросился из коридора.

Зло усмехнувшись, Гермиона на секунду прикрыла глаза, вспоминая испытанное пьянящее чувство могущества, которое принесло ей использованное заклинание. Все же Волдеморт был прав: они действительно приносили наслаждение.

— Что… что ты сделала? — выдавил Рон. На его лице было написано полное непонимание. Гермиона, взяв себя в руки, повернулась к друзьям, которые сейчас взирали на нее со смесью неверия и озабоченности.

— Да, Гермиона, — первым опомнился Гарри, — что это было? Откуда ты узнала про Пэнси?

— И каких старых знакомых он увидит на Процессе? — не осталась в стороне младшая Уизли.

Рон смешно сморщился, будто внезапно нашел неопровержимое доказательство, что один плюс один равно три.

— Старые знакомые? Я думал, что ты ухаживаешь за Люциусом. Но тогда почему Драко так побледнел, если он увидит отца?

Рон полностью запутался. Он успел убедить себя, что Гермионин пациент — Малфой-старший. Рон недоуменно разглядывал подругу. Грейнджер же тем временем позволила проступить на лице выработанному годами выражению «я-знаю-что-то-что-вы-не-знаете» и улыбнулась.

— Вы действительно верили в это. Но я ни разу не упоминала имя Люциуса.

— Это так типично для тебя, Гермиона, — проговорил Гарри и потер шрам. — Ты что-то знаешь, но нам не говоришь. Почему ты всегда только намекаешь, но не хочешь рассказать? Это кто-то, кого хорошо знают Малфои?

— Во всяком случае, лучше, чем им бы этого хотелось, — рассмеялась Гермиона. Да, ей даже не пришлось лгать. Знать все время больше других доставляло ей удовольствие. И теперь, когда она наблюдала, как от умственного напряжения головы Гарри, Рона и Джинни почти дымились, она просто не могла не испытывать удовлетворения от своей осведомленности.

Впрочем, про то, что она применяла магию и, особенно, легилименцию, все же лучше не распространяться. Так же, как она теперь списывала все выученные заклинания и возросшие магические способности на специальный заочный курс изучения заклинаний повышенной сложности.

Но Рона, который слишком хорошо знал ее характер, по-видимому, это раздражало.

— И как он выглядит? Кто он? И откуда он или она знает о сексуальной жизни Малфоя?

Гермиона отвела взгляд.

— Да вы же слышали. Он тоже будет на Процессе, когда Гарри там выступит, — уклончиво пробормотала Гермиона.

Да, несомненно, в тот день ее секрет будет раскрыт, что сломает их дружбу. А причина этого вскоре умрет. И, несмотря на то, что во время охоты за хоркруксами она так страстно желала именно этого, теперь при мысли о смерти Волдеморта ее сердце неприятно сжималось. Ей было не просто неприятно, это причиняло ей боль. Она боялась, что ее друзья отвернутся от нее, но страх перед тем, что последует после процесса, был намного сильнее.

— Пойдемте. Мне завтра на работу. Пока я не имею права об этом говорить, но вы все скоро узнаете. Обещаю.

Это должно было прозвучать успокаивающе, но Гермионе не пришлось смотреть на друзей, чтобы понять, что они в этот момент обменялись озабоченными взглядами. Что бы они ни думали и во что бы ни верили, одно являлось несомненным: Процесс не принесет ничего хорошего.

Настроение уже было безнадежно испорчено, и остаток пути друзья проделали с опущенными головами и хмурыми лицами.

* * *

Когда Гермиона на следующий день шла к своему пациенту, ее мысли вертелись вокруг предстоящего Процесса. Он наверняка закончится смертным приговором и казнью. Так должна была проявиться справедливость. Если бы Гермиона только знала, что ей следует по этому поводу чувствовать!

Волдеморт сидел на кровати и нежно шипел что-то змейке, которую Грейнджер, используя недавно выученные с его помощью дезиллюминационные чары, проносила в камеру.

Это уже был не первый раз, когда Агата оставалась с Волдемортом после своего выздоровления. Теперь, после ее спасения, змейка принадлежала Темному Лорду даже в большей степени, чем ей самой.

Ему нравилась Агата. Если его ледяное сердце вообще было в состоянии испытывать к кому-либо положительные чувства, то Гермионе следовало поддерживать доброе начинание. А когда она вспоминала Нагайну — огромную смертоносную змею, — что делала крайне неохотно и с содроганием, Грейнджер не могла не признать, что Волдеморт относится к животным в целом и змеям в частности намного лучше, чем к людям.

Это было так легко, аккуратно взять змейку из аквариума и сделать ее невидимой. Так она могла проносить ее внутрь. Темный Лорд никогда не кормил змейку, но — и это вызывало определенную ревность со стороны девушки — Агата, кажется, испытывала к Риддлу сверхъестественную расположенность и симпатию и сразу льнула к Лорду, чтобы затем любовно обвиться вокруг бледного запястья. Волдеморт же склонял голову набок, тихо шипел и мягко поглаживал зеленый бочок длинным белым пальцем.

Гермиона в такие моменты тактично отворачивалась и полностью сосредотачивалась на таком важном деле, как перестилание кровати. Со змейкой Волдеморт удивительно хорошо проводил время. Но сейчас юную гриффиндорку распирало от желания поведать о вчерашнем вечере. В ярких красках она рассказывала, как легко далась ей легилименция и насколько просто ей было преодолеть блок на мыслях Малфоя. А затем она перешла к тому, каким беспомощным и испуганным выглядел этот заносчивый блондин.

Ее наставнику всегда нравилось, когда она рассказывала о таких происшествиях. Гермиона видела это по тому, что он внимательно слушал, не перебивая, и смотрел на нее не настолько свысока, как обычно. Конечно, то, насколько много она вынесла из его уроков, льстило его самолюбию. И все же тот факт, что она как объект для экспериментов выбрала именно Малфоя, явно доставлял ему особое удовольствие.

— Это было приятно, не так ли? — уточнил Темный Лорд после того, как рассказ о ее геройстве был окончен.

— Да, и еще как! Это было не по-гриффиндорски, но он уже давно заслужил, — ответила Гермиона. А затем решительно закончила: — Я больше никому не позволю безнаказанно нападать на меня.

С непередаваемым удивлением Гермиона поняла, что Волдеморт действительно ей улыбается. Не цинично и зло, а как гордый… отец? Или все же не совсем так? Белое лицо явно было непривычным для такой мимики, и сейчас он казался почти нормальным человеком.

Хотя, следовало признать, в последнее время Гермиона ладила со своим подопечным намного лучше. Было ли это очередной попыткой манипуляции? Никто не знал. У Волдеморта могло быть много масок, если ему это было выгодно. Но даже если он и действовал по расчету, это являлось хорошей альтернативой тому, что она терпела раньше. И поэтому Гермиона улыбнулась в ответ.

Скелетообразная белая рука медленно поднялась, и Грейнджер в какой-то момент испугалась, что он захочет ее ударить или причинить боль. Вздрогнув, девушка сжалась и уже хотела сбежать, как почувствовала холодное прикосновение тонких пальцев на своем затылке. Он гладил ее.

Все волоски на ее теле приподнялись, а потом, словно в замедленной съемке, рука переместилась ниже. Прохладные пальцы зарылись в ее густые волосы.

Гермиона закаменела. Это мягкое касание пальцев к затылку, которое затем невесомо сместилось на шею, оставляло невидимый пылающий след на ее коже. Ей казалось, что от ужаса и напряжения она потеряет сознание.

А потом рука так же быстро исчезла. Совершенно смущенная, Гермиона попыталась поймать его взгляд, но он не смотрел на нее, снова уделяя внимание Агате, которая заползла ему на колени. И все же, если вглядеться достаточно внимательно, можно было различить на его лице мягкую улыбку.

Не зная, как ей следует на это реагировать, Грейнджер предпочла сделать вид, будто ничего не произошло. И поторопиться домой.

Опустив голову, Гермиона засобиралась.

— Я… я пойду. Увидимся завтра.

Быстро покидав вещи на тележку, девушка забрала Агату и гораздо торопливее обычного выскочила на свободу.