Проходная пешка (гет)

Пусть головы моей рука твоя коснётся

И ты сотрёшь меня со списка бытия,

Но пред моим судом, покуда сердце бьется,

Мы силы равные, и торжествую я.

— Мы и не слышали, как ты вошла в дом. Они там ещё не закончили? — первое, что спросила Патриция после приветственного поцелуя в щеку. — Устала?

Софи только отрицательно покачала головой.

— Здравствуйте, миссис Уизли.

Молли сухо кивнула, вытирая руки о фартук, подняла взгляд к потолку и ворчливо проговорила:

— Долго они сегодня.

К прискорбию, её доброе расположение после событий на кладбище резко охладело. Оно было понятно, уговаривала себя девушка, но время шло, а Молли никак не могла вернуться к былому радушию. Даже спустя год.

Патриция согласно вздохнула, глядя, как Софи достаёт из наплечной сумки пару бумажных свёртков.

— Что это?

— Майоран, лимонное сорго и мята. Подумала, травы из университетских маг-теплиц, не смогут испортить ваших блюд.

Лукаво улыбнулась Патриция, искоса поглядывая на замершую у раковины Молли. Та с преувеличенным вниманием пересчитывала сервизные тарелки.

Травы, выведенные в маг-теплицах, славились редкостью в кулинарии волшебников. Они взращивались для лекарственных составов и могли наделять человека силой, уверенностью и даже поднимать настроение. А уж какие обеды можно подавать! Шутка ли, за ленчем осчастливить всё семейство! Красивая сказка для домохозяек. Но растения из маг-теплиц, в самом деле, простым волшебникам были недоступны.

— У вас что же, все студенты втихаря прикарманивают ценные ингредиенты? — поджав губы, поинтересовалась миссис Уизли, но глаза её светились еле сдерживаемым интересом. — Кафедра контрабандистов какая-то.

В следующий миг комнатка содрогнулась от оглушительного хлопка. Женщины подпрыгнули на месте. Молли схватилась за сердце.

— Негодяи! — она швырнула в сыновей полотенце.

Близнецы ловко увернулись, полотенце угодило в Софи.

— Не хватило вам того раза, когда тебя, Фред, расщепило при попытке стащить поднос с пирожными?!

— В доме находится почти квалифицированный целитель, мам! Нас быстро подлатают, если что! Правда, Софи?

Выражение её лица было непередаваемым. Она брезгливо сняла мокрую тряпицу со своего плеча.

— Ваша уверенность просто поражает, — выдала она недовольным тоном.

— Мы слышали, кто-то произнёс «контрабанда»! Признавайся, что за ингредиенты ты утащила, Слизерин?! — в два голоса вопросили они. — И ты отдаёшь их не нам? Мама, чем ты её подкупила?

— Да ничего я у неё не беру!

— Берёт, берёт, — Патриция отодвинула свёртки подальше от Фреда и Джорджа. — Вам они ни к чему.

— В любом случае, если нет — не выбрасывайте. Я найду им достойное применение, — ровно отозвалась Софи и после затянувшейся паузы издала негромкий смешок:

— Всё же кухня требует расширения пространства. Тесно здесь, вам не кажется?

— Вовсе нет! Просто на кухне должна быть только одна хозяйка и минимум лишних глаз, рук и…

— Ладно, ладно! Дамы, мы пошли, — близнецы потянули подругу на выход, схватив из вазочки по румяному яблоку.

— Не перебивайте аппетит! — донеслось им вослед. — И скажите остальным, что скоро ужин… даже если они намерены обсуждать дела до самой ночи, это не повод голодать!

Парни, толкаясь и одаривая друг друга шутливыми тычками, вели за собой Софи. Они оказались в гостиной прямо перед кабинетом, где шло собрание. Фред принялся жонглировать яблоками. На софе, по-хозяйски разлёгшись, дремал Крукшанкс.

— Привет, старый друг, — Софи огладила пушистый бок.

Книззл лениво приоткрыл один глаз, осмотрел вошедших и, демонстративно поменяв позу, вернулся к прерванному отдыху. Джордж рухнул на продавленный диван.

— Ты не бери в голову, серьёзно. Мама просто никак не может пережить противостояние Дамблдора и Фаджа. Особенно после случившегося.

— Из-за Перси?

— Да, — Фред вмиг выронил все плоды. — Отец держится, а для неё это большой удар.

— Поэтому, наверное, её задевает именно твоё появление. Что даже ты здесь, а наш горе-карьерист — нет.

У Софи защемило сердце. Близнецы ведь тоже переживали — это, должно быть, очень горько чувствовать раскол внутри большой семьи. Она протянула мальчикам обе руки и сжала их пальцы.

— Не пойму, когда вы повзрослели, — пробормотала она. — Только вчера сидели в пыльной нише и изобретали дурацкие фокусы, как бы заставить всю школу не сходить с унитаза.

— Эй, старушка! — возмутился Джордж. — Между нами разница всего в один год, не забыла? И наши фокусы никуда не делись, между прочим.

— Кстати, у нас есть такая грандиозная идея для жабы Амбридж! Пригодится твой совет! Правда, в пиротехнике ты не особенно сильна… Ах, если бы ты своими глазами видела, что сейчас творится в школе!

— Мерлин миловал, — усмехнулась Софи.

— Такое зрелище упускаешь! Слушай, а расскажи-ка нам про вступительные в свой универ. Мама, конечно, была бы против, но просто про Кембридж и Оксфорд нам немного рассказали отец и Римус. А про Флоренцию мог бы поделиться, кроме тебя, только профессор Снейп, так что тут облом… ну, в смысле, уж ты-то понимаешь, о чём мы…

«О, да, я понимаю», — усмехнулась она про себя.

— Вовремя же вы спохватились, умники! Уже июнь не за горами — готовиться надо заранее, вообще-то.

— Судьба распорядилась нами по-своему, — воздев палец к небу, философски заметил Фред. — Иначе инспекционная дружина ходила бы без фурункулов, Филч не бегал по коридорам в испачканных брюках, а школьникам не удавалось бы срывать занятия! Наше дело — правое!

Они ещё некоторое время переговаривались, прежде чем дубовая дверь напротив с грохотом распахнулась.

— Нет! И не хочу понимать!

— Брось, Сириус. Шило в твоём заду должно быть последним, что по-настоящему нас заботит!

— Да ты что, Муди! — взвился Блэк. — Если мы битый час обсуждаем одно и то же и не сдвинулись ни на дюйм…

— То это говорит о том, что Дамблдор исчез крайне не вовремя.

— Скорее о том, — вклинился наполненный едким сарказмом голос, — что кто-то совершенно не ценит чужое время ввиду прорвы собственного.

Сириус, стоявший спиной к Снейпу, так красноречиво закатил глаза, сдерживая рвущееся наружу ругательство, что близнецы не выдержали и прыснули.

— Что, сегодня без Удлинителей Ушей? — прогрохотал Муди, заходя в гостиную. — О, Сентмор! Не передумала ещё бросать эти свои пузырьки и пробирки? Давай, девочка, разочаровывайся быстрее — и в мракоборцы. Тонкс без конкуренции совсем зарывается.

Нимфадора Тонкс, будучи известной любимицей Аластора, часто была единственной, кто мог так же беспардонно, как он сам делал едва ли не всё, парировать своему наставнику. Сегодня её на Гриммо не было.

— Только когда ты изводишь нас своей подозрительностью, Аластор, — мягко возразил Римус, подпирая плечом дверной косяк. Приветственно кивнул ребятам.

— Ха! Софи — мракоборец? — посмеиваясь, близнецы собирали разбросанные яблоки. — Вы же это не всерьёз? Она же убить сможет только разве что за испорченный эликсир. Ну, или за смятые маг-тепличные травки.

Девушка растянула губы в ласковой улыбке.

— Какое тонкое замечание. Не передумала, мистер Муди. Я, видите ли, питаю слабость к этим своим пузырькам и пробиркам. И к травкам. Вы ведь тоже? К вашей фляге, я имею в виду.

Парни засмеялись, уже совсем не сдерживаясь. Аластор ворчливо забормотал что-то о хитросделанных слизеринцах, которых только могила исправит. И что-то ещё нелицеприятное.

— Грозный Глаз, — предупреждающе проговорил Кингсли Бруствер.

Софи подошла к старому мракоборцу и положила руку на сгиб его локтя. Он даже не вздрогнул от такого вмешательства в личное пространство. Только его зачарованный глаз бешено завертелся.

— Не будем ссориться, сэр. Видите, я бы только усугубила ситуацию на пару с Тонкс.

Внезапно Муди выхватил свою палочку и грубо прижал девушку к стене. Она чувствительно приложилась затылком, поморщилась, но тут же взяла себя в руки. Бессознательным движением её палочка тут же скакнула в ладонь.

— Аластор!

— Заткнись, Римус! — пророкотал боец, не сводя глаз с Софи. — С кем, как думал весь Хогвартс, я танцевал на Святочном балу? Ну?

Она смерила мужчину холодным взглядом.

— Со мной.

Её голос был слишком спокоен, слишком ровен. Словно бы это в порядке вещей — вот так впечатывать друг дружку в стены.

— И всё-таки какой материал пропадает, а! — в сердцах бросил Муди, рублеными движениями поправляя сбившуюся мантию на её плечах. — Ты это, держи эту мысль в голове, девочка! Танцы не обещаю, а вот слепить из тебя бойца — ещё как!

— Муди, отойди уже от неё! Совсем помешался на лазутчиках!

— Пожалуй, с такой разношёрстной командой немудрено слететь с катушек, — заворчал Аластор, покидая вместе со всеми гостиную.

Снизу послышался стук выставляемой на стол посуды, звон приборов.

Софи осталась в гостиной одна, перевела взгляд на стену, затянутую тёмным полотном. Потёрла саднящий затылок.

Ради чего такие интерьерные решения? Она подошла и сдёрнула ткань. Та вместе в клубами пыли осела у ног. Софи чихнула, подняла взгляд на семейное древо под высокопарной фразой о благороднейшем происхождении фамилии. Огромное, оно ветвилось и тянулось кроной к самому потолку. Однако при этом создавалось ощущение умирающего исполина. Или это сама стена источала тлетворный запах? Софи вгляделась в лицо каждого члена семьи. По спине прошла дрожь.

— Любуешься родственниками? — раздался голос Сириуса.

— Должна признаться, что да. Зря прячешь их.

— Я вообще хотел бы избавиться от гобелена, но он зачарован. И Кричер вопит, как полоумный, всякий раз, когда я что-то выкидываю.

Он медленно подошёл. Встал рядом, пряча руки в карманах брюк, покачался на пятках.

— Они меня будто душат, Софи. И они, — он покрутил головой в разные стороны, — и весь дом. Дамблдор как назло категорически против, чтобы мы жили другом месте! Иногда аж озноб пробирает, как это место похоже на склеп.

— Никогда не замечала. Здесь всегда столько народу. Ты с Патрицией, Люпин, Кричер… даже крайне общительный портрет твоей матушки.

— Да, Вальбурга — очаровательная женщина, — он фыркнул с выражением отвращения на лице. — Рад, что ты прониклась.

— Штаб, опять же.

Он негромко рассмеялся, как прежде, почти лающе. И столько неожиданной горечи было в этом смехе, что Софи насторожилась.

— Если бы мы с тобой могли услышать их мысли об Ордене, — он указал на самый верх гобелена. — Видишь надпись? Toujours pur! Как звучит, а!

— Так же помпезно, как и у любой из священных двадцати восьми. Времена же меняются — мы можем не оглядываться назад. Стараться, я хочу сказать.

Он смерил её скептичным взглядом.

— Неужели ты не думаешь об Араминте? — он ткнул в изображение белокожей красавицы. — Как она служила ему? Как она пыталась протащить через министерство закон, разрешающий травлю маглов?

— Не каждый день, — уклончиво ответила Софи.

Мужчина фыркнул.

— Мы вообще из удивительной семьи. Взгляни, многие дети рождались либо мёртвыми, либо умирали, не успев достигнуть десятилетнего возраста. А среди взрослых… ну, просто аконитовый букет. Вот, из тех, кто поближе к нам… мой отец умер в раннем даже для обычного человека возрасте при неизвестных обстоятельствах. Вальбурга потеряла рассудок. Андромеда и Регулус — оба мертвы. Беллатриса, как тебе известно, безумна. Смею предположить, судьба твоей матери тоже не была светлой, и я не поручился бы за твёрдость её разума.

— Ты веришь в родовое проклятие?

— Неважно, во что я верю. Я только вижу, что приличных людей, от которых не отреклось благороднейшее и древнейшее семейство Блэк, здесь нет. И в живых — тоже нет, — выплюнул он и вновь неприязненно ткнул в древо. — Этим пропитан весь дом. Каждая половица скрипит о смерти и безумии, каждый сквозняк веет потусторонщиной.

— Ради Мордреда! — зло одёрнула его девушка, скрещивая руки на груди. — Мы же очистили дом от нечисти! Здесь каждый день затевается очередное сборище. Наездами гостит твой крестник! Здесь живёт Патриция, которая приведёт с собой дух Прованса в любой дом, уж я-то знаю.

Софи ведь видела, как исчезает печать Азкабана из его взгляда! Видела, как зарождалась их связь, их близость! Не могла же она так ошибаться.

— Мне кажется, что Патриция… она, вроде, умиротворяет меня… что-то такое.

Девушка еле сдержалась, чтобы не раскрыть рот от изумления. Что-то такое?

— Ей не рассказывай, как богаты твои эмоциональные переживания, Сириус. Иначе ты, и правда, рискуешь превратить свой дом в склеп. И мёртвые в этом будут не виноваты.

— Нет, ты не поняла, — он вдруг порывисто схватил её за руки. — Я ей благодарен. Она хорошая… Это всё дом! Меня с души воротит.

— Хватит меня трясти.

— Послушай, есть проблемы поважнее личной жизни! Я должен бороться со злом, а не сидеть в этом мёртвом царстве!

Она только кивнула, понимая, что ответить ей нечего.

Через некоторое время она обнаружила себя сидящей на крыше. Небо было пустым, звёзды едва-едва виднелись сквозь лиловую закатную дымку.

Но самое главное — здесь было много воздуха. Софи всё время казалось, будто она задыхается. Словно каждая добрая улыбка Римуса, каждая шутка близнецов и даже суета Молли Уизли вокруг, — всё это отнимает у неё право на лишний вдох рядом с ними. Она уронила голову на руки. Кто бы ей сказал раньше, какое это удовольствие просто дышать полной грудью!

Впервые она поймала за хвост это чувство, как ни странно, в университете. Так удивительно было переключаться со строгой, замершей в напряжении перед надвигающейся бурей, Англией на изысканную, мягкую Флоренцию. Для итальянцев вообще и научного сообщества в частности угрозы войны просто не существовало. Мир не видел воочию подтверждений возрождения Волдеморта. Мягко обнимающее её чувство умиротворения, царившее в академических лабораториях, — увы, — не было способно заполнить пустоту внутри. Словно бы она была статуей. Обликом тешила взгляд, но была полой.

Софи сама не знала, сколько она просидела здесь, когда услышала чьи-то тихие шаги. Человек сел рядом. Она зажмурилась, — только не жалость, только не участливое сочувствие. Но неожиданный гость молчал, и она не выдержала, открыла глаза, не поднимая головы.

Рядом с её сандалиями она увидела чёрные ботинки, чёрные брюки. Софи выпрямилась, потирая лоб. Наверняка остался след. Спокойный взгляд чёрных глаз встретился с упрямыми карими. Ей так хотелось сказать ему, что это просто невыносимо, что она устала, что это выедает её изнутри, не оставляя ничего светлого. Что всю жизнь она боялась стать именно тем человеком, в которого превращалась рядом с Тёмным Лордом. Что он пугает её до дрожи, до отвращения, поднимая в ней самые стыдные её качества. Хотелось уронить голову на плечо или уткнуться носом в чёрный, пахнущий полынью, сюртук, просить помощи, поддержки, совета. Но она молчала. Он отвёл взгляд.

Строгий профиль, гордая мрачная сила. Человек-скала. Он скосил глаза, усмехнулся одними губами.

— Как коллоквиум по алхимическому синтезу?

— Вашими молитвами, сэр. Сдала.

Он удовлетворённо хмыкнул. Что и говорить, он был горд — кажется, за очень долгое время, — по-настоящему горд за своего ученика. Нет, были, разумеется, и другие его выпускники, посещавшие продвинутые Зелья и алхимический курс, также продолжившие изучение смежных наук. Но, забери его Мордред, если прежде хоть кто-то среди студентов на памяти Снейпа столь виртуозно оттягивал на себя его внимание! Никогда такого не было.

Чтобы он интересовался чередой вступительных испытаний? Никогда.

Чтобы он настойчиво рекомендовал ту или иную кафедру? Никогда.

Чтобы в течение учёбы советовал принимать участие, хотя бы как слушатель, в международных конференциях? Никогда.

Чтобы Снейп продолжал работу со своим бывшим учеником в одной лаборатории и про себя радовался понемногу проявлявшемуся оттиску высшей школы в чужих навыках? Никогда.

И никогда в жизни Северус не испытывал подобного рода интереса к своим выпускницам. Сама мысль казалась за гранью добра и зла. И вот он вынужден был признать, что оступился уже давно. Словно бы кто-то настроил резкость на оптике, заменил увеличительное стекло. И до сих пор, игнорируя тягучую тяжесть, он продолжал просто идти вперёд. Как и всегда, не сетуя даже в мыслях, терпел и делал, что должен. А жилы будто с каждым днём всё больше наматывались на ворот, и нечем ему было противиться этой удушающей силе. Нечем и незачем.

Странно, какие только пути не выбирают люди, чтобы скрыть свои истинные чувства.

— Завтра в полдень в моей лаборатории, мисс Сентмор.

Софи кивнула, глядя, как он встаёт.

— Перед сном не забудьте принять перечное зелье, — она невольно пошевелила замерзшими пальцами ног. — Не дай Мерлин вы завтра хоть раз почешете нос над котлом.

Только он мог всего двумя предложениями выдернуть её из этой вязкой трясины. Софи улыбнулась ему — как ей думалось — на прощание. Однако, спускаясь буквально с небес на грешную землю, с крыши на жилые этажи, её заставил остановиться обрывок одного разговора. Она села прямо на хлипкие ступеньки, умоляя их не скрипеть. Подслушивать, конечно, очень нехорошо, но эта беседа доказывала ей, что удивительное рядом.

— Вам ведь известно, что это решение не придётся по душе Дамблдору, — произнёс донельзя тактичный Люпин.

Голос звучал осторожно, словно он всерьёз опасался, что не удостоится ответа. Похоже, покидающего Гриммо зельевара перехватили на полпути. В ответ донеслось только красноречивое молчание. Римус продолжил:

— Северус, он искренне сожалеет о том, что произошло между вами. Гарри знает, что ему не следовало касаться Омута. Ему стыдно. И он в ужасе от того, что увидел.

Софи непроизвольно прикрыла рот ладонью, беззвучно охнув.

— Порой малолетним болванам кажется забавным ставить других в затруднительное положение. Даже вы не станете отрицать очевидное, не так ли?

Послышался тяжёлый вздох.

— Не стану, Северус. Он всего лишь мальчишка, и тоже в чём-то болван время от времени. Он не знает, как выразить своё раскаяние.

— Меня вовсе не интересует чьё бы то ни было раскаяние, Люпин.

— Хорошо. Если вам всё равно, позвольте ему поговорить с вами по-человечески. Ради него самого. Вспомните, у Джеймса не было такой возможности. Ни у кого не было.

— Вы ошибаетесь, полагая, что каждый раз, когда я вижу Поттера, — о, как бы это было прекрасно! — я заталкиваю ему в рот кляп, — ответил Снейп язвительно. — Не возьму в толк, почему я обсуждаю это с вами, а не с ним.

— Он боится.

— Как благоразумно с его стороны! Я поражён.

Они несколько мгновений помолчали. Снейп хмыкнул.

— Да не сожру я вашего золотого Поттера. Но, Люпин, имейте в виду, я буду готов вернуться к вопросу о возобновлении занятий только в том случае, если у него хватит духу озвучить мне мысли, которые, как вы говорите, приводят его в такой священный ужас. И это вы, гриффиндорцы, хвалитесь небывалой храбростью. В самом деле, Годрик был бы посрамлён.

Голоса стали удаляться. Последнее, что расслышала Софи, слепо вглядываясь в темноту лестничных перекладин, были слова Римуса о его собственной трусости, за которую он вечно будет себя казнить. И, конечно, пренебрежительное фырканье зельевара.

Мерлин и Моргана, какой же здесь комок из прошлого, смутного и болезненного, совсем Софи неизвестного, и будущего, в котором ей бы так хотелось видеть хоть что-то обнадёживающее! Как же ошибается Сириус — кажется, нет ничего важнее личных конфликтов и их разрешения.

* * *

Весна в этом году выдалась, как назло, пасмурная и дождливая. Особенно в Кенте, где силами Люциуса был снят небольшой, — меньше, чем Малфой мэнор, — но ничуть не уступавший в богатстве и изысканности особняк для Тёмного Лорда. Малфой даже приказал своему домовику Парви прислуживать Волдеморту. Здесь же остановились и те Пожиратели, которым некуда было податься.

Наделённый даром церемониймейстера, Люциус обставил всё так, чтобы удовлетворить непомерно раздутое эго хозяина. Отсюда, наверное, угадывалось так много параллелей с подданством и свитой. Тёмный Лорд часто давал относительно спокойные, в понимании наученного горьким опытом Северуса, аудиенции в огромном зале. Нередко устраивал собрания за длинным обеденным столом. Оставалось только дивиться тем материальным тратам, которые несли обеспеченные Пожиратели.

Но порой Волдеморт собирал их во внутреннем дворе особняка — с высоты птичьего полёта смотрелось, наверняка, красиво, — дворик был вытянутой овальной формы, отделанный белоснежным камнем. Тут и там пестрела зелень. Вероятно, когда-то здесь был сад. Сейчас же во внутреннем дворе под проливным дождём проходило общее собрание. Люди в чёрных мантиях стояли полукругом на мощёном полотне двора. Дождь заливал высокие декоративные горшки. Сполохи молний то и дело метались между окнами. Да, Волдеморт имел определенную тягу к дешёвым спецэффектам. Но это не отменяло тяжёлой завесы его силы, захватившей всё графство.

— …в связи с этим наши околоминистерские информаторы докладывают о подвижках в переговорах с дементорами. Ещё месяц, милорд, и они будут ваши, я уверен. У меня есть предположение, что их привлекает ваша активность по работе с инферналами. Даже если вы не планируете использовать их в полную силу, что весьма опасно, это манит дементоров. А перейдя на чью-то сторону однажды, они тяготеют к лидеру. Это в их природе, что очень нам на руку.

Малфой заливался соловьём. Этого у него не отнять. Работа парламентёра — это то, что всегда получалось у Люциуса лучше прочего.

— Очень медленно, Люциус! — тяжестью упал голос Волдеморта на всех присутствовавших. — На тебя возложена важная миссия в министерстве. Неужели никто не может так же эффективно работать и в Азкабане?

Малфой низко склонился — рукава его свободной мантии макнулись в лужу.

— Милорд, министр настроен резко против Дамблдора, и он готов приложить немало усилий, чтобы старик оказался отстранён ото всех важных постов. Но Фадж боится за своё место, отсюда его панический страх за силы дементоров, которые, как он полагает, на стороне официальной власти. А где страх, там и повышенное внимание. Я сделаю всё, милорд, чтобы это дело разрешилось как можно быстрее!

— Это в твоих интересах, Люциус, иначе я буду разочарован.

Поразительно, но пока Тёмный Лорд держал себя в руках. Он не отрывался на приближённых. Его наказания, оправданные провалом важного задания, не отличались изощрённостью или особой жестокостью. Хотя Макнейр несколько месяцев назад после неудавшихся переговоров с великанами мучился от последствий Круциатуса в течение пары недель. Приличный срок после всего одного наказания, думал Северус. Тогда от пострадавшего не отходила Сентмор, пичкая случайного пациента своим модифицированным анальгетиком.

Снейпу казалось, что Волдеморт не хотел лишним зверством отпугнуть вернувшихся к нему последователей и молодых людей, недавно примкнувших к его рядам. Однако зельевар с замиранием сердца думал, когда же этот период временного затишья кончится. В алых нечеловеческих глазах плескалась жажда крови и озлобленность. Это ощущалось спинным мозгом, и Северус не мог это игнорировать.

Над головой пронёсся валкий раскат грома.

— На самом деле, мои Пожиратели Смерти, я собрал вас не для отчётов о проделанной работе. Вы знаете, недальновидно складывать все яйца в одну корзину.

Люциус склонился, спиной отходя дальше от Волдеморта, в общие ряды. Здесь его движение остановило узкое запястье. Сентмор вытащила руку из-под мантии, беря Малфоя за предплечье. Он встал рядом с ней. Очередная вспышка молнии осветила её точеный профиль.

— Мы здесь, чтобы засвидетельствовать возмездие! Хвост, притащи сюда нашего гостя!

Северус почувствовал, как грудь сдавило дурное предчувствие. Если бы мог — выругался в голос. Перед Тёмным Лордом выволокли Игоря Каркарова. Снейп проследил реакцию Софи. Та держала себя в руках, не сводя глаз со стоящего на коленях директора Дурмстранга.

— Игорь, ты — жалкое подобие волшебника, — прошипел Волдеморт, и на улице заметно повеяло пробирающим холодом.

Дрожь чувствительными иголками прошлась по телу.

— Всем известно, — величественно провозгласил Лорд, — что предавший однажды — предаст дважды! Вместо того, чтобы служить чести нашего братства, нашей чёрной метке, этот бесхребетный трус решил удариться в бега. Он скрывался в Исландии, в одной из маггловских деревень. Ты, кажется, собирался пасти коз, Игорь? Друзья мои, эта тварь посчитала скот лучшей компанией!

Каркаров исхудавший, с ввалившимися глазами смотрел прямо перед собой. Белки его глаз были ужасающе красными, будто у него разом полопались все сосуды. Лицо блестело, из носа шла кровь. Северус не был уверен, видит ли что-то сам Игорь, но для зельевара — это было отражением его будущего. Если он не справится.

Предавший однажды — предаст дважды.

На него опустилось странное оцепенение, и он вновь нашёл глазами Сентмор. Он уже не был уверен ни в чём. Как же он мог забыть, каково это — идти на собрание и не знать, доживёшь ли ты до рассвета. Только не умирать бы, как Игорь. Не на её глазах.

— Ты жалеешь себя, предатель?! — отвратительно расхохоталась Беллатриса, вскидывая палочку. — Гнусный отвратительный перебежчик! Крыса!

Игорь, к его чести, не отвечал. Губы его были плотно сомкнуты. И даже когда на него обрушился поток пыточного проклятия. Когда Белла, умоляя позволить ей поучаствовать, с придыханием произносила «пожалуйста, мой лорд», отвешивала приговорённому невербальные удары. Когда Джон и Антонин принялись расчерчивать его тело режущими заклятиями под общий возбуждённый смех. Когда сам Северус, подчиняясь привычному порядку, — сколько бы времени ни прошло, а пороки не стирались за давностью лет, — поднял волшебную палочку. Игорь молчал до последнего.

— Твоя очередь, маленькая Сентмор!

Снейп сделал медленный и глубокий вдох, отчаянно удерживая себя на месте. Она сделала всё, как следовало. Не зря у неё в учителях был Джон Мальсибер. Хорошо выучил. Северус сплюнул на землю.

— Так неинтересно! Давайте заставим его побегать! Софи, давай, ты же шустрый цыплёнок! Маркус, заходи с другой стороны!

Бешеная стерва Лестрейндж вконец потеряла связь с реальностью. Тёмный Лорд упивался зрелищем в стороне. Спустя полчаса Каркаров с трудом походил на себя прежнего. Некстати Северус вспомнил его гордую походку в белоснежной шубе и какое сильное отвращение он к нему тогда испытал. К горлу вновь поднялась желчь.

Что бы Каркаров ни сделал в жизни, кем бы он ни был, он не заслужил такой смерти. То, во что превратился живой человек под натиском чужого безумия, невыносимо было даже осознавать. И Снейп прочёл в этом чёткий знак. Как предзнаменование грядущего. Не зря последний круг ада уготован предателям.

Некоторое время спустя Снейп предупредил, что уходит, и между делом предложил забрать Сентмор — все знали, что они работают в одной лаборатории над заданиями Тёмного Лорда. К счастью, все пребывали на схлынувшей волне экстатического возбуждения, и им позволили уйти без лишних расспросов.

К удивлению Северуса, девушка практически влетела в его руки. В молчании они поразительно быстрым шагом преодолели расстояние до аппарационной площадки. Уже тогда он ощутил, что её колотит.

— Соберитесь. Расщепление сейчас ни к чему.

Она деревянно кивнула и схватила его за руку. Рывок — и их выплюнуло на опушке запретного леса, раскидав в разные стороны. Северус потёр глаза, приходя в себя после перемещения, покрутил головой. Что-то было не так. Девчонка, приземлившись в паре метров от него, вздрагивала всем телом. Раздались неестественные звуки — она смеялась самым пробирающим смехом не в силах остановиться. Он вмиг преодолел разделявшее их расстояние.

— Приди в себя! — он потряс её за плечи. — Не заставляй меня применять силу! София, ну же!

Она замахала на него руками, попятилась назад. Страшная метаморфоза смеха в надсадный прерывистый звук царапала Снейпа по живому. Софи согнулась пополам, продолжая безумно хохотать. Воздуха в лёгких уже не хватало, и было слышно, что она почти задыхается. Но казалось, как только она заново осознавала своё состояние, то заходилась в новом приступе хохота.

— Твою мать, Сентмор! — выругался он, наставляя на неё палочку.

Она подняла голову — по щекам её струились слёзы, настоящие слёзы. Холодный ком в груди резал острыми гранями, ворочался внутри, заставляя изгонять из себя солёную влагу. Взгляд её умолял сделать хоть что-нибудь. Софи упала на колени, хватаясь за мужчину, словно бы тонула, задержала дыхание. Северус отцепил её пальцы, окатил сжавшуюся на земле девушку согревающими чарами до невыносимого жара — он различил её сдавленный стон — и затем сразу Агуаменти. Наконец, она затихла.

Как только Софи отдышалась, Северус в страшной тишине услышал её севший голос:

— В следующий раз пусть будет Авада.

— Обязательно будет, поверьте мне.

Он опустился рядом с ней на колени. Софи мелко сотрясалась, не поднимая головы.

— Профессор… Профессор, что же я такое…

Его ладони прошлись по мокрым щекам, большие пальцы прочертили дуги по скулам. Он склонился, притянул её к себе, коснулся губами светлых волос. Сложно сказать, сколько они так просидели в скорбной тишине.

Когда всхлипы совсем затихли, — Софи не успела понять, они всё ещё в лесу или же куда-то идут, — ей показалось, зельевар проникновенно проговорил:

— Блажен рыдающий в печали*.

К моменту, когда Снейп оказался у себя, в сознании царил пустой оглушающий шум. Из его ванной доносился плеск воды.

Что он делает? Что он вообще сейчас делает? Он скинул заляпанную кровью и грязью мантию, расстегнул ворот рубашки, бездумно применил очищающие чары. Сентмор в его личных комнатах. Он не должен был позволить этому случиться, сокрушался он про себя. Но куда бы он её отправил в таком состоянии? В муравейник на Гриммо? В одинокий дом в Лангедок? Во флорентийский кампус? По всему выходило, что иных вариантов не было — только сюда. Нет, конечно же, есть ещё мэнор, но чёрта с два он её туда отпустит. Он развёл огонь в камине, грязно выругался.

Через некоторое время она босоногой тенью скользнула в маленькую гостиную, положила руки на спинку дивана. Чуть влажные льняные волосы разметались по рубашке, на ней были пижамные штаны. Очевидно, «Превосходно» по Трансфигурации на выпускных экзаменах она получила заслуженно. Его вещи сидели вполне сносно — рубашку она не изменила вовсе, а вот в штанах без магии она бы утонула. Сентмор старательно отводила заплаканные глаза, сжимая пальцами тканевую обивку.

— Извините, сэр… простите, я не хотела вторгаться в ваши комнаты, это всё неуместно…

— Прекратите молоть чушь, — он устало поморщился. — Сядьте. Перед вами сладкий чай и тосты. Вам нужно восстановиться. Я добавил пол-унции тонизирующего зелья.

Под его внимательным взглядом Софи присела на диван. Очень удобный, кстати, диван. Попробовала чай — вкус был приятный, травяной, и аромат её успокаивал. С первым же глотком в голове просветлело, тело подобралось, прогоняя вялость, перестало дрожать. И только после этого мужчина скрылся в ванной.

Она шумно выдохнула, поставила чашку на столик. Как же она теперь будет смотреть ему в глаза? Было бесконечно стыдно. Она не привыкла терять контроль над ситуацией, а уж тем более над собой.

Подумать только, всего полчаса назад он держал её в тесных объятиях! Снейп! Он, и правда, пах полынью. О, Мордред!

Софи с усилием помассировала виски и, когда вновь потянулась за горячим напитком, тупо уставилась на чёрные манжеты рубашки. Его рубашки. Софи стало горячо и тягостно, пальцы на ногах поджались. Она со злостью забралась на диван с ногами.

Девушка неторопливо огляделась. Снейп был образцовым интровертом, думала она, грея в руках чашку. В иных обстоятельствах она бы никогда не увидела его личное пространство. Конечно, Софи он допускал в его лабораторию, куда не было входа интеллектуально обделённым болванам. Но в его апартаментах девушка не была никогда. Софи издала глупый смешок — пока он полностью оправдывал её ожидания относительно обстановки. Хотя нельзя отрицать, что ощущение было волнующим, будто она пробралась сюда тайком и подглядела за тем, что должно быть скрыто от посторонних взглядов.

Ванная комната, выложенная тёмной блестящей плиткой, оглушила её чистотой. Нигде не было ни пятнышка, ни пылинки, ни случайной капельки. Полотенца оказались вывешены на одном уровне около раковины. На полке аккуратно лежал бритвенный станок, пена и белоснежный брусок мыла. Аскетично. Над небольшим поддоном ванной стоял тонкий флакон шампуня, рядом — мочалка. И всё помещение было таким стерильным, таким функциональным… как и сам Снейп.

В гостиной же было, за что зацепиться любопытному взгляду. Два стеллажа, столик и диван напротив камина, — вот и вся типично английская обстановка. Но всюду угадывалось присутствие зельевара. Ворох пухлых пергаментных свитков в коробе на нижней полке — было видно, как щедро они расписаны красными чернилами. Чуть выше красовались антикварные мерные весы, всего вдвое больше напёрстка. Гранёный, полный янтарной жидкости, графин и тяжеловесный бокал. Деревянная подставка с пушистым букетом писчих перьев. Серебряные песочные часы. Фирменная коробочка отменного сургуча. Над камином — гобелен со слизеринским гербом, пара латунных подсвечников и недавно оставленная книга с закладкой.

Софи невольно улыбнулась.

— Закончили свой осмотр? — прозвучал голос Снейпа совсем рядом.

Если бы не действие зелья — он явно добавил и что-то успокаивающее — она бы вздрогнула всем телом. Софи только покачала головой. Кресел не было, и он сел на диван рядом. Тоже с мокрыми волосами, в свежей сорочке. Оглядел её, отыскивая отголоски истерики. Горделивая неподатливая сила билась о внутренние силки, задевая открытые раны. Он перевёл взгляд на стол.

— Вы не притронулись к еде.

— Я не голодна.

Снейп налил себе чаю, одним глотком осушил чашку. Налил ещё.

— Я не хотела, чтобы так вышло, сэр… en tout cas je suis désolé que, — от волнения она сбилась на французскую речь, вздохнула. — Простите меня.

— Довольно, — зло оборвал он. — За что вы пытаетесь извиниться?

Её губы дрогнули. Снейп отвёл взгляд.

— За то, что вам отвратительно насилие?

Слова падали ей в голову, словно в пустой колодец. Эхом отдавались в сознании. Плакать она не могла.

— Никто вас извинять не собирается, Сентмор. Главное — воля. Воспоминания и боль навсегда с вами. Как клеймо того, что вы понимаете ситуацию. Что вы — человек, — он немного помолчал и холодно пригрозил. — Только попробуйте ещё раз попросить прощения!

Она подняла на него глаза.

— И вы задушите меня сами? — припомнила Софи со слабой улыбкой.

— Непременно. Чтобы не мучились впредь.

— Вы как-то сказали, что всегда необходимо работать над собой и стараться понимать суть…

— Вы что, конспектируете каждое моё слово? — он изогнул бровь.

— Каждое, сэр, — поспешно согласилась она. — Не могу понять, зачем всё это. Я не могу понять, что это за идеалы, которые…

Продолжить мысль у неё не получилось. Горло будто сжалось, не позволяя произнести то, что билось в голове.

«Во мне нет столько ненависти, сколько требуется. Я не могу. Я сойду с ума».

— На ваше счастье, вы не способны этого понять.

— А вы?

— Я мог.

— Могли? Но не теперь?

— Надо было плеснуть вам ещё и снотворного, — недовольно заметил Снейп.

— Вы убивали, сэр?

Откуда-то Софи точно знала, что он ответит честно.

— Да, — горько и коротко. — Вы, мисс?

Софи отрицательно мотнула головой. Резко и категорично. Ей показалось, он несколько расслабился после её реакции, повёл плечами, разминая мышцы. Она была благодарна ему за ответ — прекрасный способ избавиться как от неуместных фантазий, так и от нереализуемых ожиданий.

— Сэр, я понимаю, что есть вещи, которые вы не можете мне сказать, — она вздохнула. — Ответьте только так, чтобы я поняла: вы действительно в неведении или не вправе поделиться. Вам известно, где сейчас директор?

— Альбус Дамблдор, — проговорил Снейп, усмехаясь, — это тот случай, когда не можешь поручиться за своё знание, даже если точно в нём уверен. Мне неизвестно, где он. Если Дамблдор не хочет, чтобы его обнаружили, поверьте, его никто и никогда не найдёт.

Они помолчали. Это было самое странное их чаепитие, самая невероятная версия жизни из всех возможных. Так и сидели они в тишине, пока чайник не опустел.

— Я ещё долго не усну, — негромко проговорила Софи, когда зельевар призвал из смежной комнаты подушку и шерстяной плед.

— Вы же не ждёте, что я буду вас развлекать? Книги в вашем распоряжении. Только возвращайте всё на место, там алфавитный порядок. Зелье не предлагаю, сами знаете — неблагоприятное сочетание с мандрагорой.

Снейп встал, отодвинув столик к камину. Тосты так и остались на тарелке. Софи вдруг протянула руку вперёд, обхватила его горячую раскрытую ладонь. Он застыл.

— Спасибо, профессор, — Софи подняла голову и повторила смущённым шёпотом. — Большое спасибо вам за всё.

Он на краткое мгновение сжал её руку в ответ и сразу же отстранился. Без лишних слов Северус скрылся за одной из дверей.

Почему-то только когда встречаешься со смертью лицом к лицу, понимаешь, как важно, что человек просто жив. Он может быть не с тобой, за стенкой или же за сотни лиг. Может быть, ты даже его никогда больше не увидишь — но лишь бы знать, что он где-то есть, живёт, дышит и чувствует. Лишь бы знать. Измученная мыслями Софи, наконец, уснула.

Глубокой ночью Снейп заглянул в гостиную проверить, всё ли в порядке. Камин прогорел и не давал уже ни тепла, ни света. Её белая кисть под каким-то немыслимым углом безвольно свисала с дивана, и дышала Софи спокойно. Поверх пледа на животе лежал раскрытый томик Эндрю Марвелла. Он скривил губы в усмешке — ну, конечно. Подошёл, переложил книгу на столик. Не удержался и поправил плед, осторожно отвёл от лица светлые волосы. Кожа её была жаркой, нежной, как бархат. Он переместил её кисть ближе к телу, она дёрнулась во сне, прижимая руку к груди. Снейп ощутил сквозь хлопок рубашки мягкое полушарие. И тут кровь его полыхнула — он, словно ошпарившись, отшатнулся от неё назад, вступая ногами в каминную золу. Развернулся, опёрся о полку, запирая все ощущения и мысли на замок.

— Куда тебя несёт, — пробормотал он со злой досадой уже в собственной спальне.

Выдвинул верхний ящик тумбочки, выудил из ровного ряда пузырьков один. Проглотив эликсир, он откинулся на подушки и провалился в душное, жадное сновидение.

* * *

— Блэк, живо поднимай задницу! Твой крестник какого-то драккла проник в министерский отдел тайн! Что? Нет, тебе же было сказано, ты ждёшь его здесь! Позови Патрицию, помедитируйте у камина. Римус, ты готов? Отлично! Прикроешь Тонкс сегодня, я — Кингсли. И выпейте снейпов тоник. Блэк, не путайся под ногами!

Трансгрессировав на Гриммо, старый мракоборец Аластор Муди оперативно собирал отряд по очередному спасению надежды магического мира.

1. В эпиграфе стихотворение Афанасия Фета.

Я в жизни обмирал и чувство это знаю,

Где мукам всем конец и сладок томный хмель;

Вот почему я вас без страха ожидаю,

Ночь безрассветная и вечная постель!

Пусть головы моей рука твоя коснется

И ты сотрешь меня со списка бытия,

Но пред моим судом, покуда сердце бьется,

Мы силы равные, и торжествую я.

Еще ты каждый миг моей покорна воле,

Ты тень у ног моих, безличный призрак ты;

Покуда я дышу — ты мысль моя, не боле,

Игрушка шаткая тоскующей мечты.

2. Сириус говорит о семейном девизе Блэков: «Toujours pur», от французского «Всегда чисты».

3. Снейп цитирует Эндрю Марвелла, английского поэта, одного из последних представителей школы метафизиков и мастера поэзии английского классицизма. Стихотворение лиричное, очень красивое, но объёмное. Называется «Глаза и Слёзы».

Сколь мудро это устроенье,

Что для рыданья и для зренья

Одной и той же парой глаз

Природа наградила нас.

Кумирам ложным взоры верят;

Лишь слезы, падая, измерят,

Как по отвесу и шнуру,

Превознесенное в миру.

Две капли, что печаль сначала

На зыбких чашах глаз качала,

Дабы отвесить их сполна, -

Вот радостей моих цена.

Весь мир, вся жизнь с ее красами -

Все растворяется слезами;

И плавится любой алмаз

В горячем тигле наших глаз.

Блуждая взорами по саду,

Везде ища себе усладу,

Из всех цветов, из всех красот

Что извлеку? — лишь слезный мед!

Так солнце мир огнем сжигает,

На элементы разлагает,

Чтоб, квинтэссенцию найдя,

Излить ее — струей дождя.

Блажен рыдающий в печали,

Ему видны другие дали;

Росою скорбной взор омыв,

Да станет мудр и прозорлив.

Не так ли древле Магдалина

Спасителя и господина

Пленила влажной цепью сей

Своих пролившихся очей?

Прекрасней парусов раздутых,

Когда домой ветра влекут их,

И персей дев, и пышных роз -

Глаза, набухшие от слез.

Желаний жар и пламя блуда -

Все побеждает их остуда;

И даже громовержца гнев

В сих волнах гаснет, зашипев.

И ладан, чтимый небесами,

Припомни! — отворен слезами.

В ночи на звезды оглянись:

Горит заплаканная высь!

Одни людские очи годны

Для требы этой благородной:

Способна всяка тварь взирать,

Но только человек — рыдать.

Прихлынь же вновь, потоп могучий,

Пролейтесь, ливневые тучи,

Преобразите сушь в моря,

Двойные шлюзы отворя!

В бурлящем омуте глубоком

Смешайтесь вновь, поток с истоком,

Чтоб все слилось в один хаос

Глаз плачущих и зрячих слез!

4. Наша француженка снова перескочила на родной язык:

«en tout cas je suis désolé que…» — «в любом случае, мне жаль, что…».