Вчера умрет твоя любовь (гет)

Примечания:

В главе использован немного адаптированный фрагмент из "Гарри Поттера и Даров Смерти"

---

Комната, освещенная десятком свечей в позолоченных канделябрах и огнем из беломраморного камина, тонула в полумраке. Тяжелые темно-зеленые портьеры закрывали огромные — в пол — окна, не оставляя даже ниточки просвета.

Айрис свободно откинулась на спинку высокого резного кресла и лениво покрутила в пальцах палочку. Перед ней на дорогом ковре полулежали два гоблина. Они тяжело дышали, силились принять независимый вид, но только забавляли ее.

— Мы не вмешиваемся в дела волшебников, — прохрипел один из них. Айрис холодно усмехнулась.

— Разумеется, — высоким шипящим голосом согласилась она. — Докси в дела волшебников не вмешиваются тоже.

Гоблины дернулись как от удара. Какая жалость, что им не понравилось сравнение. Оно ведь было таким… метким.

— Я спрашиваю в последний раз, — Айрис нетерпеливо подалась вперед и угрожающе наставила палочку на разговорчивого пленника. — Сейф Аристы Суон. Что в нем было? Когда и кем он был открыт?

— Политика банка…

— Crucio, — яростно выдохнула Айрис. Она хотела слышать ответы на свои вопросы, а не очередные бесполезные отговорки.

Второй гоблин был моложе, и он боялся. Возможно, он готов был говорить…

Айрис дождалась, пока пыточное лишило пленника сознания, и перевела кончик палочки.

— Я могу помочь снизить критичность мышления и освежить воспоминания.

— В сороковые, — заговорил гоблин, и Айрис довольно выдохнула.

— Точнее, — велела она.

— Сейф был открыт двадцать шестого декабря тысяча девятьсот сорок четвертого года Аристой Суон на ее собственное имя. До востребования.

— Что в нем хранилось? — Айрис охватило возбуждение, и она встала с кресла.

— Мы не знаем.

— Что? — угрожающе прошипела она, стиснув палочку. Снова отговорки вместо ответов?

— Это был предмет. Один единственный предмет, но он был накрыт тканью. Мы не знаем, что это было, гоблинов не интересует, что за вещи волшебники отдают нам на хранение.

Айрис это знала и пользовалась этим качеством уродливого народца. Но сейчас…

— Бесполезные существа. Crucio.

Вопреки ожиданиям, облегчения не было. Ариста Суон вновь ускользала сквозь пальцы, оставляя лишь воспоминания, от которых не было спасения даже спустя полвека…

Айрис устало открыла глаза и уставилась на выбеленный потолок в комнате Сириуса, знакомый до последней трещины. По нему лениво скользили блеклые тени. Занимался рассвет.

Спальня плавала в сизом свете, просачивающемся из-за незанавешенного окна. Айрис села на кровати и с силой потерла заспанное лицо. Треклятый Волдеморт.

После произошедшего в Отделе тайн чуть больше года назад он от нее закрылся. Заблокировал связь, и почти весь свой шестой курс Айрис спала спокойно, не зная, чем он занимается. И она, глупая, еще переживала, что утратила возможность шпионить…

Лучше бы связь и дальше оставалась закрытой наглухо. Айрис больше не желала видеть глазами Волдеморта. Не хотела испытывать его чувства как свои собственные, не хотела наслаждаться пытками вместе с ним. Это было мерзко, после таких снов Айрис чувствовала себя испачканной, морально разбитой.

Почему связь вновь открылась? Что поменялось? Айрис спрятала лицо в ладонях. Первое видение ее настигло в день рождения — день, когда проснулась эта ее странная сила. Потом Айрис провалилась в сознание Волдеморта, когда забрала хронограф из сейфа.

И после этого Волдеморт словно полностью лишился окклюментивных щитов. Айрис регулярно чувствовала его эмоции, его настроение. Она просыпалась в холодном поту, с криком, с заполошно стучащим сердцем…

Сердце и сейчас билось неровно, учащенно, но подскакивать, подрываться бежать из постели куда-то Айрис не спешила. Шрам дергало болью, которая стала до устрашения привычной. Остатки видения легко рассеивались, сознание обретало целостность.

Паники, которая накрывала Айрис с головой поначалу, даже в помине не было. Только усталость — лютая, неподъемная.

Айрис рывком откинула теплое одеяло, спустила ноги на холодный пол, посидела пару секунд, приходя в себя, и, прихрамывая спросонья, побрела в ванную.

Гоблины вряд ли что-то смогут рассказать Волдеморту. Айрис поступила правильно, когда решила не светить хронограф. Другое дело, что у банка точно должны были где-то храниться описи имущества, лежащего в ячейках. Слишком ушлыми были гоблины, слишком долго воевали с магами, чтобы доверять им и не интересоваться, что попадает в Гринготтс.

Так что Айрис не сомневалась: Волдеморт узнает о хронографе, весь вопрос — когда. И что ему это знание даст? Ему и так было известно, что Ариста Суон — путешественница во времени.

Айрис больно проехалась щеткой по деснам, поморщилась и сплюнула в раковину зубную пасту вперемешку с кровью. А потом утерлась и посмотрела на свое взъерошенное отражение в зеркале.

Она была в голове Волдеморта, ей были доступны все его мысли и чувства. И, хотя звучало это дико, Айрис беспокоило его эмоциональное состояние. Обычно она хорошо понимала, что движет Волдемортом. Злость, раздражение, ненормальное возбуждение при виде чужой боли, удовольствие от пыточного заклятия, иногда страх, неверие, предвкушение.

Сейчас же Айрис бы не рискнула интерпретировать ту гамму эмоций, с которой боролся Волдеморт. Боролся — потому что чувства подавлялись, контролировались, загонялись вглубь сознания, под слои окклюментивных блоков. Айрис сама не понимала, почему так легко минует ментальные стены. Возможно, это так и останется загадкой, что Айрис ничуть не расстраивало.

Она скорчила рожу своему отражению — зеркало немедленно заворчало, предлагая причесаться. Зеркала на Гриммо были волшебными, но обычно неразговорчивыми — болтливые у Блэков быстро превращались в тусклую груду стекляшек. Советы по прическам Айрис проигнорировала, засунув гриву волос под смеситель раковины и сосредоточенно размышляя.

Волдеморт ненавидел Аристу Суон и с какой-то болезненной жадностью ее искал. Айрис не понимала причину ненависти. Что она могла в прошлом сделать такого, что Волдеморт пронес свою ярость через пять десятилетий? Откуда в нем эта ненормальная жажда ее найти? Почему он так хочет ее увидеть — и непременно живой? Что за отголосок страха она в нем видела? И — самое невероятное — что за искру надежды?

Гермиона и Рон нашлись на кухне. Айрис вошла почти бесшумно, вытирая волосы пушистым полотенцем — высушивающие чары превращали их в воронье гнездо, и к магии Айрис старалась прибегать лишь в крайних случаях.

— Доброе утро, — громко оповестила она, занавесив лицо полотенцем. Гермиона и Рон, обнимавшиеся секунду назад, резко отскочили друг от друга. Айрис показательно зевнула, не спеша стягивать полотенце с головы, и проигнорировала смущение друзей.

Все было закономерно, все к этому и шло — уже давно, курса с четвертого, с первой сцены ревности, которую закатил Рон, увидев Гермиону с Крамом. А сейчас, когда волшебная война стучалась в двери каждого, чувствовать себя любимым было жизненно необходимо.

— Доброе утро, — Гермиона чуть порозовела и кинулась к чайнику на плите. — Чай?

— Ага, — Айрис уронила себя на стул за столом и вновь зевнула. Она понимала, что в глубине души немного завидует Гермионе. Интересно, каково это — любить?

В жизни Айрис были привязанности, которые она называла любовью — к друзьям, к Сириусу. Но ведь это все равно было немного не то. Она никогда — за исключением недоразумения на втором курсе — не влюблялась в мальчишек.

Айрис, погрузившаяся в депрессивные мысли, на короткий миг представила, что Риддл останется ее единственной влюбленностью, и содрогнулась от ужаса. Это была просто ошибка двенадцатилетней девочки: как и Джинни, Айрис повелась на красивую внешность и чудовищное обаяние, но, мерлинова борода, это все осталось в прошлом!

Джинни, единственная знавшая о постыдной тайне Айрис, поддерживала ее и успокаивала.

— Мне кажется, ты просто боишься еще раз так вот ошибиться, — однажды пожала она плечами. Дело было на рождественские каникулы, последние, которые девочки проводили в Норе. Они сидели вдвоем в комнате Джинни на ее постели и трескали домашнее мороженое Молли. — Я тоже боялась. Когда Майкл Корнер пригласил меня на свидание, я пошла просто из интереса. Чтобы начать хоть что-то испытывать к нему, кроме дружеских чувств, мне пришлось с месяц изображать влюбленность и искать отличия от него. Чтобы убедиться — в этот раз все не так. Страх влюбиться не в того — он где-то очень глубоко, ты его можешь не замечать, но он все равно есть… Да, не повезло нам с тобой.

— Какие свидания, Джин? — вздохнула Айрис, вперившись взглядом в плакат «Холихедских Гарпий» на стене. — У меня есть на них время? Я на все вечера к Слагхорну хожу с Невиллом, потому что знаю: он точно поймет меня правильно. Не до отношений сейчас. Я вообще не знаю, переживу ли Волдеморта.

— Переживешь, не говори ерунды! — рассердилась Джинни, подскочив от возмущения на кровати. Матрац спружинил, и Айрис уронила на себя кусок мороженого. — Мы не дадим тебе погибнуть!

О пророчестве Джинни, разумеется, не знала.

— Я мантию одолжу? — откашлявшись, спросил Рон. — Ну, утреннее дежурство у Министерства.

— Может, хоть сегодня увидишь Амбридж, — Айрис благодарно кивнула Гермионе, которая поставила перед ней огромную кружку с чаем, и с надеждой уставилась на Рона. Ей казалось, что она топчется на одном месте, что в сороковых, что в девяностых.

Шрам задергало: Волдеморт злился. Айрис устало подперла голову ладонью. Кто бы знал, как ей надоело быть антенной, настроенной на его эмоции!

— Да где там, — расстроенно махнул рукой Рон. Убедившись, что Айрис не намерена заострять внимание на его отношениях с Гермионой, он приободрился и сел рядом. — Папа всегда говорил, что большинство министерских чиновников пользуются каминами, чтобы добираться до работы. Поэтому Амбридж мы вряд ли увидим: она считает себя слишком важной шишкой и пешком не ходит.

— А как насчет той смешной старой волшебницы и коротышки в темно-синей мантии? — Гермиона придвинула к Айрис тарелку с блинчиками, которые испек с утра Кричер, и тоже села за стол.

— А, того, кто в магическом хозяйстве работает?

— Откуда ты знаешь, где он работает? — замерла Гермиона.

— По словам папы, все работники Отдела магического хозяйства носят темно-синие мантии.

— Ты нам об этом не говорил! — Гермиона метнулась к другому концу длинного и массивного стола, где лежала кипа бумаг. — У нас тут ничего насчет темно-синих мантий не записано. Ничего!

Гермиона лихорадочно перебирала страницы, раскладывая записи и карты в ведомом только ей порядке.

— Да ну, велика разница.

— Велика, Рон! Если мы хотим проникнуть в Министерство, где точно высматривают посторонних, и при этом не попасться, для нас важна любая мелочь! Мы об этом сто раз говорили. Какой смысл в наших вылазках, если ты даже не потрудился сказать нам…

— Ну забыл я какой-то пустяк…

— Прекратите, — неожиданно громко сказала Айрис, морщась от боли в шраме. Гермиона и Рон замерли. — Не ссорьтесь, и без этого проблем хватает.

Шрам задергало так, что на глазах выступили непроизвольные слезы. Айрис ухватилась за столешницу, чувствуя, как уплывает сознание, растворяясь в чужих эмоциях.

— Айрис!

— Подруга, ты чего?

Голоса друзей доносились как из глубокого колодца. Айрис затопило разочарование, злость, глухая боль, словно она вновь вспомнила о Сириусе, о дне его смерти. Перед глазами мелькнуло простое белое надгробие на каком-то кладбище, но ничего больше она рассмотреть не успела, свалившись со стула.

— Что увидела? — Рон, бледный до такой степени, что на его лице отчетливо проступила каждая веснушка, помог Айрис подняться. Рядом, поджав губы и заметно нервничая, стояла Гермиона.

— Я не понимаю, — замотала она головой, как обычно делала, когда категорически с чем-то не соглашалась. — Связь должна быть закрыта!

— Кладбище, — тихо пробормотала Айрис, оглушенная, словно ее приложили конфундусом. Ей не верилось, что она побывала в его сознании. Откуда взялись испытываемые им эмоции?

— Ты уверена? — Рон придержал пошатнувшуюся Айрис за плечи и помог сесть обратно. — Что ему делать на кладбище? Или он ритуал какой-то собрался проводить?..

— Нет, не ритуал. И да, точно кладбище. Я надгробие видела. Обычное, белое. Имени не заметила, не успела… Но он точно пришел к могиле!

Айрис потерла ноющий остаточной болью шрам. Похоже, Волдеморт совладал-таки с собой и закрылся от нее.

— Совсем чокнулся, — выдохнула она и посмотрела на замерших истуканами друзей. — Ну что опять?

— Что-то изменилось? — осторожно поинтересовалась Гермиона и переглянулась с Роном. Айрис нахмурилась.

— Да, — раздраженно передернула плечами она. — Волдеморт ведет себя как псих.

— Тоже мне новость, — хмыкнул Рон. — Его и раньше адекватным нельзя было назвать.

— Ну, теперь он ведет себя как псих, который внезапно научился испытывать незнакомые эмоции и не знает, что с ними делать… А, проехали. Я даже объяснить не смогу. Это надо чувствовать.

Айрис стянула с большой плоской тарелки блинчик и с грустной усмешкой подумала, что у нее уже вырабатывается иммунитет на пребывание в голове Волдеморта. По крайней мере, аппетит у нее больше не пропадал.

Она машинально коснулась грудной клетки, вспомнив о странной, почти физической муке. Боль утраты, искаженная ее неприятием, — Айрис было хорошо знакомо это чувство. Но не верилось, что оно могло прийти со стороны Волдеморта. Айрис считала, что ему никто никогда не был дорог.

Чью могилу она мельком видела?

— Нужно узнать, где это кладбище и кто там похоронен, — Айрис резко отложила надкусанный блин обратно и подалась вперед. — Волдеморт был с тем человеком довольно близок, уверена.

— Близок? — недоверчиво переспросил Рон. — Хочешь сказать, у него был друг?

Мысль, что у Волдеморта мог быть кто-то близкий, звучала престранно, но Айрис знала, что не ошибается.

— Плохая идея, — отрезала Гермиона, и Айрис недовольно на нее посмотрела, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди.

— Это почему же?

— Раз, — Гермиона ткнула пальцем в ворох карт и записей на столе, намекая на предстоящую вылазку в Министерство. — Два, — она указала на дверь в гостиную, где находился хронограф и результаты исследования «вина Лафарж». — Три, — Гермиона ткнула пальцем в саму Айрис. — Если ты еще бросишься разыскивать непонятно чью могилу… Айрис, мы разрываемся между несколькими делами сразу. Нужно сосредоточиться на важном.

— Но я чувствую, что это тоже может быть важно!

— Там наверняка похоронен кто-то из первых Пожирателей, — Гермиона и не думала отступать.

— Действительно, подруга, сдалась тебе эта могила, — Рон покосился на Гермиону и заискивающе ей улыбнулся. Предатель несчастный.

Айрис уперто покачала головой. Она чувствовала, что вовсе не Пожирателю принадлежало то надгробие. Просто друзья не хотели принимать дикий факт, что Волдеморт мог кого-то по-настоящему ценить. Айрис тоже верилось в подобное с трудом, но следовало признать: Волдеморт, посещающий чью-то могилу, был не более странным, чем Волдеморт, трахавший Беллатрикс…

Мерлин, и зачем она об этом вспомнила?

— Если я найду в прошлом человека, на чьей могиле был Волдеморт… — Айрис вскочила на ноги и возбужденно зашагала взад-вперед по кухне. — Я уверена, нам очень многое станет известно. Поймите же, он бы никогда не пришел ни на чью могилу, если бы это не было важно! Человек, который там похоронен, точно что-то значил для него!

— Значил? Ты точно о нем говоришь? — засомневался Рон, и Айрис разозлилась окончательно.

— Да! — рявкнула она. — Вы не видите того, что вижу я, когда попадаю в его голову! Я чувствую то же, что и он, мыслю, как он!

— Мы поняли, только прекрати орать, пожалуйста, — Гермиона недовольно поморщилась и вскинула ладони. Айрис тяжело выдохнула и волком посмотрела на друзей. Когда они уже начнут доверять ее словам?

— Я весь прошлый год доказывала вам, что Малфой — Пожиратель и выполняет задание Волдеморта. Чем все кончилось?

Гермионе и Рону хватило совести потупиться.

— Нужно найти эту могилу, — твердо сказала Айрис.

— Предлагаешь посетить каждое кладбище в Британии в поисках конкретного надгробия? — огрызнулась не убежденная Гермиона и тут же заметила выражение лица Айрис. — Нет, не вздумай намеренно лезть в голову к Волдеморту!

— Как будто я специально делаю это!

Айрис в негодовании уставилась на друзей, а потом резко мотнула головой. Шрам дергало от раздражения и злости, которые смешивались с ее собственными негативными эмоциями. Она терялась, где заканчивается ее возмущение и начинается ярость Волдеморта. И, похоже, Айрис была права, решив, что он окончательно тронулся рассудком.

Что могло его так разозлить на кладбище, что она чувствовала явственное желание убивать?

 

Айрис привычно ухнула в черноту и пару секунд простояла, сомкнув веки, унимая кратковременное головокружение. Возвращение в сорок четвертый ознаменовалось каруселью черных точек перед глазами и продолжающимся ощущением полета при первых шагах.

Пошатываясь, Айрис вышла из туалетной кабинки и машинально потянулась в карман мантии за палочкой, чтобы проверить время, но остановила руку на полпути. Палочка была у Прингла.

Несмотря на то, что Айрис воспитывалась у магглов и привыкла обходиться без магии, а ее совершеннолетие наступило не так давно — всего-то двадцать дней назад официально и три с половиной месяца по факту, — невозможность колдовать ощущалась остро и неприятно. Одно дело — два часа драить полы без волшебства, и совсем другое — сутки сидеть в особняке Блэков, прося у Гермионы палочку по каждой надобности: запасных на Гриммо не нашлось, их забрал Орден.

Айрис бросила последний проверяющий взгляд в зеркало над раковиной — все ли в порядке? — и вышла в коридор. Издалека доносилась непривычная слуху музыка — это играл то ли граммофон, то ли оркестр на вечере клуба Слагхорна. Расстояние и эхо искажало чистоту звуков, мешая определить точнее. Айрис искренне порадовалась, что ее на вечере нет, и поспешила вернуться на нижние этажи Астрономической башни, где они с Лестрейнджем под присмотром Прингла начищали доспехи.

Делом это было несложным, но муторным. Доспехи, судя по размерам, людям не принадлежали — если только в средневековье не существовало людей со стандартным ростом в семь футов. Еще первокурсницей Айрис интересовалась, зачем они нужны и в таком количестве: статуи рыцарей с пышным плюмажем одного из факультетских цветов стояли почти в каждой нише школьных коридоров, возвышались на лестничных пролетах, охраняли двери. Они не двигались, хотя после живых картин Айрис подсознательно ожидала, что в любой момент доспехи могут шагнуть с привычного места и, лязгая железом, отправиться гулять по замку. Многие жаловались, что слышат, как двигаются их забрала… И только позже Гермиона, знавшая «Историю Хогвартса» почти наизусть, объяснила, что это были стражи школы, оживающие по приказу директора или его заместителя.

Айрис прошмыгнула мимо Прингла, который смерил ее подозрительным взглядом, и вернулась к работе. Им с Лестрейнджем оставалось по одному последнему рыцарю. Она искоса посмотрела на своего компаньона поневоле: тот молча и с ленцой полировал нагрудник, испещренный рунами.

За весь вечер Лестрейндж обмолвился с Айрис едва ли парой слов. Она не настаивала, сосредоточенно размышляя, могло ли надгробие из видения принадлежать ему. Но чем больше она думала, тем сильнее ей казалось, что в окружении Риддла сейчас нет ни одного человека, который мог бы вызвать в нем такой всплеск эмоций. Она уже даже не была уверена, что верно распознала чувства, слишком невероятными они казались.

Айрис полностью ушла в свои мысли и даже не заметила, когда в коридоре раздались чужие торопливые шаги, голоса и смех.

— Добрый вечер! — громко оповестила о своем присутствии Соланж, и Айрис удивленно отодвинулась от доспеха. — Я хотела сказать, мы будем на вершине этой башни.

Айрис недоуменно нахмурилась. Соланж стояла в вечернем платье и сбитой набекрень парадной мантии, сверкая улыбкой. Она отмахнулась от тихого шепота Альфарда на ухо и качнулась на мысках. Альфард подмигнул Айрис — выглядел он тоже изрядно повеселевшим, — подхватил под локоть Фоули, словно тот был его дамой, и потащил наверх башни. За ним неровной цепочкой потянулись другие студенты: Меган, Оливер, Фред, Анна, незнакомые ребята и девчонки. Сзади громко хмыкнул Лестрейндж, Прингл нахмурился и показательно сотворил темпус.

— Пятница, сэр! — с усмешкой крикнул со ступенек Альфард. — До отбоя еще час!

Соланж по-прежнему стояла, разглядывая Айрис.

— Ты обещала. Ты помнишь?

Айрис мысленно застонала. Она же согласилась присоединиться к пятничным посиделкам! Вечер у Слагхорна в десять обычно заканчивался, и студенты начинали расходиться. Но в выходные и перед ними отбой сдвигался к одиннадцати, поэтому оставалось личное время, которое можно было потратить на прогулки и общение.

— Ты подвязалась на участие в пари? — развеселился Лестрейндж.

— Присоединяйся к нам! — тут же отреагировала Соланж.

— Нафиг это мне?

— Es-tu lâche ?⁽¹⁾ — Соланж перескочила на родную речь и вызывающе вздернула подбородок. — T’es pas cap !⁽²⁾

Айрис только успела подумать, что Лестрейндж так и понял, что тут наговорили на французском, как тот резко развернулся:

— Putain de bordel de merde !⁽³⁾ — возмутился он, и Айрис выронила тряпку. От шока. — Je suis un lâche ? T’es cinglé ?⁽⁴⁾

— Arrête tes gros mots ! C'est indécent⁽⁵⁾, — Соланж смешно свела брови, словно делала замечание. Айрис не понимала ни слова, но догадывалась, что вряд ли Лестрейндж сделал ей комплимент. С такими интонациями на дуэль вызывают, а не расхваливают достоинства.

— Je m’en fous⁽⁶⁾, — хмуро сообщил он, скрестив руки на груди, а потом кивком указал на лестницу: — Fous le camp !⁽⁷⁾

— Enfoiré⁽⁸⁾, — заявила Соланж, и Лестрейндж фыркнул. — En cas de besoin, n’hésite pas viens. Arista !⁽⁹⁾ — из всего потока слов Айрис сумела разобрать только свое имя и вопросительно посмотрела на Соланж. — A très bientôt !⁽¹⁰⁾

— А по-английски? — не выдержала она, когда поняла, что Вилар сказала все, что хотела, и уже направилась наверх башни вслед за остальными студентами.

— Оу. Прости. Я сказала: увидимся. Мы ждем тебя на верху башни.

Айрис ошарашенно посмотрела на то, как легко Соланж взбегает по ступенькам, а потом нагнулась и подняла с пола уроненную тряпку.

— Влипла ты, — сообщил Лестрейндж, и Айрис едва не закатила глаза. Она и без него знала, что ввязываться в пари и споры — дело пропащее.

— Ты знаешь французский, — вместо этого констатировала она.

— У моего рода французские корни, — пожал плечами Лестрейндж, резко поскучнев и вернувшись к работе. — Le Strange⁽¹¹⁾, — добавил он, и в его словах «лё странж» Айрис отчетливо услышала его фамилию. — До войны я жил на две страны.

— Ясно.

Развивать тему Айрис не стала: разговоры о войне оставляли неприятный осадок и заставляли сжиматься от нехороших предчувствий.

— А ты участвовал в пари Соланж? — вместо этого спросила она. Ей искренне было интересно, но к интересу примешивалось и желание узнать о Лестрейндже побольше, ведь где был он, там был и Риддл.

Айрис обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как Лестрейндж скривился.

— Лет семь или восемь назад по глупости.

— Лет семь? — не нужно было быть гением арифмантики, чтобы понять, что Лестрейндж говорит о дошкольных годах. — Вы знакомы с детства?

— Ага.

Это оказалось неожиданным. Не то чтобы Айрис хорошо знала обоих, но Лестрейндж и Вилар совсем не производили впечатления старых приятелей. Хотя кто знает, о чем они разговаривали на французском? Айрис не поняла ни слова.

Но Соланж… Она была честной, открытой, искренне хотела помогать. Ничего общего с Лестрейнджем, у которого даже честность была какой-то ненормальной, искаженной. И он тесно общался с Риддлом. В глазах Айрис это было самым тяжким прегрешением.

Отработка завершилась через пять минут. Айрис и Лестрейндж закончили драить доспехи, и Прингл, тенью стоявший возле дверей и с ухмылкой прислушивающийся к беседе в коридоре, вернул им палочки.

— Завтра в восемь здесь же, — хрипло сказал он и ушел. Лестрейндж задумчиво посмотрел на Айрис, постоял пару секунд, словно что-то прикидывая в уме, а потом расслабился и махнул рукой:

— Увидимся завтра, Суон.

Его высокая фигура скоро скрылась из виду вместе с длинной тенью, и Айрис обреченно вздохнула и заставила себя пойти наверх, на смотровую площадку Астрономической башни, где ее уже ждала веселая компания Соланж. И каждый шаг к вершине тяжестью опускался на сердце. Последний раз она была там в день смерти Дамблдора. Она вновь — как наяву — видела вспышки заклятий, толпу Пожирателей, тело директора, падающее через парапет.

Айрис толкнула двери, отмахиваясь от призраков прошлого-будущего и выходя в ночь.

Вершина башни, как обычно, продувалась всеми ветрами, но кто-то из ребят догадался повесить согревающие чары, привязав их к парапету по периметру, и теперь злые порывы не морозили насквозь, а ощущались как упругие потоки прохладного воздуха. Парадные мантии Альфарда и еще пары парней превратились в мягкие пледы, на которых, как на восточных коврах, восседала вся компания. По центру стояли бутылки со сливочным пивом и — Айрис изумленно уставилась на них — огневиски.

— Пришла, наконец, — Оливер Гамп заметил ее первым и приветливо кивнул. Меган, уютно расположившаяся в его объятиях, повернулась, лучисто улыбнулась и похлопала ладонью рядом с собой, приглашая присесть.

— Ты как раз вовремя! — обрадовался Альфард. — Что будешь? Пиво? Или старое доброе Огденское?

— Пиво, — ей еще опьянеть не хватало для полного счастья.

Она присела на предложенное место — какая-то девушка, кажется, ее фамилия была Аттвуд, любезно подвинулась. Айрис пробежалась взглядом по лицам, понимая, что не знает и половины присутствующих, но знакомиться как-то и не тянуло. Ее поприветствовали кто взмахом ладони, кто кивком головы, кто робким «привет», а потом все вернулись к прерванным делам: разговорам и распитию напитков.

Айрис комфортно устроилась, подогнув под себя ноги. Она думала, будет хуже, но ребята сумели создать удивительно дружелюбную и легкую атмосферу. Прислонившись спиной к парапету, который от чар был приятно-теплым, Айрис запрокинула голову к небу. Ночь была ясной, весь небосвод сверкал в звездах и галактических туманностях.

— Любишь Астрономию? — Альфард втиснул в расслабленные руки бутылку сливочного пива, и Айрис неопределенно повела плечами.

— Нет. Просто красиво.

— … да глупости все это, — с жаром воскликнул какой-то гриффиндорец. Айрис напрягла память, пытаясь вспомнить его фамилию, но не преуспела. Знала только, что он с шестого курса. — И формулировки эти… Вы же их сами выбираете. Руны, может, совсем не то хотели сказать!

Айрис оторвалась от созерцания небес и прислушалась.

— Если на рунах написано «свадьба», «неожиданность» и «договор», то тут какую формулировку не выбери, смысл все к одному сведется, — резковато ответила Аттвуд. — Неожиданный брак по расчету, и точка. Предложи свою, но чтобы смысл иной был. Сможешь?

— У тебя в том мешке руны на все случаи жизни? — поинтересовался хаффлпаффец Гаспар Рейли, сокурсник Айрис. Вот его она запомнила, на Защите он единственный со всего своего факультета показывал приемлемый результат.

— Темнота дремучая, — Аттвуд задрала нос и тяжело тряхнула черными косами, которые распустила из более сложной прически — сеточка от нее лежала на коленях. — Руны магические, значения проявляются в зависимости от магии того, кто их берет.

— О чем речь? — тихо спросила Айрис у Альфарда, который, подсев к ней на минутку, так и остался рядом.

— О прорицаниях, — ответил он, и у Айрис по спине прошел холодок. Только не предсказания, только не сейчас. — Мы на вечере у Слагхорна гадали. Мне обломали роман с двумя девушками сразу.

Айрис фыркнула, а потом с каким-то весельем подумала, что прямо сейчас может наговорить столько пророчеств — куда там Трелони! И все они сбудутся, если Айрис замкнет петлю… Может, провидцы прошлого были как Айрис — путешественниками во времени? А формулировки туманные выбирали, чтоб сохранить подобие интриги?

— Мне счастливый брак предсказали, — негромко сказала Меган, чуть подавшись вперед к Айрис и Альфарду. Оливер словно нехотя разжал кольцо рук и с теплой улыбкой потрепал ее по голове. Глядя на них двоих, в предсказание верилось легко. — А Яксли — брак по расчету, да еще в ближайшее время. Бедняжка, хуже не придумаешь… Эти чистокровные заморочки ужасны.

Айрис кивнула. Жалеть Яксли у нее желания не было. Она совершеннолетняя, не хотела бы такой участи для себя — воспротивилась бы.

— Даже Том снизошел до гаданий, представляешь? — Меган хихикнула и потянулась за новой бутылкой сливочного пива. А Айрис замерла, а потом с деланным равнодушием спросила:

— И что ему было предсказано? Любовь до гроба? — усмешку в ее словах не смог бы распознать никто. Да Айрис и не всерьез такое предлагала, просто руны странным образом всем пророчили отношения: любовь или провал в ней, брак по любви или расчету…

— О, — Меган многозначительно подняла пальчик. — Очень таинственное предсказание было. Судьба, которая есть, но которой нет.

— Не просто судьба, а человек, — поправила ее Аттвуд, привлеченная разговором. — Судьба в человеке, которого нет, но который существует.

Айрис похолодела, в живот словно тяжелых камней наложили. Риддл вот вряд ли понял, что ему напророчили, а Айрис поняла все отлично. Ребята смеялись в круге, пили, не верили предсказаниям, а руны не лгали… Треклятые руны, карты, чаинки! Зачем так важно знать будущее? Почему люди хотят стать заложниками чужих слов?

— Хочешь, я и тебе погадаю? — любезно предложила Аттвуд, и Айрис отшатнулась.

— Нет! — излишне поспешно ответила она. — Я не дружу с прорицаниями.

Ей одного пророчества хватило. Больше ничего она знать о своем будущем не желала.

— И правильно, — неожиданно тихо сказал Альфард, на мгновение сжал ее пальцы и как ни в чем не бывало отсел к Соланж, которая смеялась и что-то лопотала с Фоули на родном французском.

— Как хочешь, — пожала плечами Аттвуд, теряя интерес к разговору. Айрис вновь расслабилась и отхлебнула сливочного пива, от которого по телу заструилось мягкое тепло.

— … идея! — Соланж громко хлопнула в ладоши, резко привлекая к себе внимание. — У магглов есть игра… Balle aux prisonniers⁽¹²⁾. Как это по-английски?

Повисла тишина. Альфард и Фоули переглянулись и развели руками.

— Я не знаю такой игры, — ответил за двоих Блэк. — Объясни правила, может, ее узнают те, кто не знает французского?

— Есть две команды и мяч, — сосредоточилась Соланж. Ее лицо при этом приняло забавно-серьезное выражение. — В первой команде два человека. Во второй — все остальные. Первая команда бросает мяч во вторую команду…

— Вышибалы, что ли?

— Да! — обрадовалась Соланж и с жестом «бинго!» щелкнула пальцами. — Я предлагаю сыграть в вышибалы на метлах! Cap ou ne pas cap ?⁽¹³⁾

Компания радостно и возбужденно загомонила. Кто-то требовал объяснить правила, кто-то уже выдвигал предложения по разделению команд. Айрис отставила сливочное пиво и потянулась вперед. Что такое «вышибалы», она знала хорошо. Во-первых, в младшей школе это была любимая игра на уроках физкультуры. Во-вторых, ее очень уважал Дадли, часто превращая ее в «догони Поттер».

Но на метлах?

— Это не сложнее, чем уворачиваться от бладжеров.

— Может, тогда их и возьмем? Первая команда будет с битами?

— А это идея. Ал, реквизит из раздевалки умыкнешь? Бладжеры нужны.

— Метлы как бы тоже, они не у всех есть, между прочим!

Айрис не успела моргнуть и глазом, как на ногах оказались почти все присутствующие. Идея Соланж захлестнула всех.

— Ариста, ты с нами? — громко крикнул Альфард. Судя по его виду, ему не терпелось проникнуть в квиддичную раздевалку и утащить оттуда мячи и биты.

— С вами, если для меня найдется метла.

Мысль оказаться снова в небе нашла в ней ощутимый отклик. А еще через пять минут Айрис поняла, насколько сильно скучала по полетам.

Школьный «Чистомет» не шел ни в какое сравнение с «Молнией», он медленно разгонялся, медленно поворачивал и периодически кренился на левую сторону, но все это было таким пустяком в сравнении с возможностью вновь оказаться в небе.

Айрис счастливо рассмеялась, когда почувствовала привычный холодный ветер в лицо, и стрелой взмыла вверх. Хогвартс стремительно удалялся, и в груди все дрожало от ни с чем не сравнимой эйфории свободного полета.

Она сделала круг над замком на предельно возможной скорости, привыкая к управлению и степени маневренности метлы, и спустилась к Астрономической башне, где ребята уже разбивались на команды.

— Мы с Гаспаром водим, — объявил Альфард, передавая вторую биту хаффлпаффцу Рейли. — Остальные убегают.

Те, кто летать отказался — среди них Айрис видела и Меган, и Аттвуд, — организовали на крыше башни группу поддержки. Айрис громко фыркнула, увидев ярко-голубую искрящуюся надпись «Оливер и Ариста, вперед!» в исполнении Мег.

— Не могу выбрать! — весело крикнула та, словно оправдываясь.

— Летать над опушкой и озером, за дальние башни замка, на территорию леса и к горам не залетать, — озвучил Рейли, активно примеряясь к бите. На метле он держался уверенно, но вот с битой управляться не привык: охотник или вратарь в сборной Хаффлпаффа, вот однозначно. Рядом примерно тем же занимался Альфард.

— Готовы? Погнали!

Это было забавное зрелище — толпа подвыпивших студентов в парадных мантиях, смокингах и вечерних платьях верхом на метлах. Айрис наложила на себя согревающие чары, и поправила мантию, временно склеив ее отвороты, чтобы та сидела как платье, а не болталась за спиной как парашют.

А потом игра началась. Много позже, возвращаясь мысленно в этот вечер, Айрис будет качать головой, вспоминать Добби и с усмешкой говорить, что они были идиотами. Бладжеры, врезаясь в тела, могли не только сбить с метлы, но и переломить хребет. В квиддиче загонщики направляли тяжелые мячи в сторону игроков, чтобы помешать схватить квоффл, здесь же цель была иная — выбить из игры. Но в этот момент никто не думал о таких вещах, равно как и том, что судью, страхующего от падений с высоты, тоже никто не назначил.

Айрис упивалась каждой секундой, проведенной в воздухе. Как же ей этого не хватало! Она ныряла в воздушные ямы, легко уходила от свистящих, похожих на пушечные ядра, бладжеров, петляла между остальными игроками юрким змеем, взмывала к звездам или падала к чернильной озерной глади. Она смеялась, подставляла лицо ветру и дышала полной грудью. Сливочное пиво еще бежало по венам, согревая, все проблемы остались где-то на земле, и Айрис была счастлива.

Она даже не заметила, как оказалась последним игроком, не выбывшим из игры от удара бладжера. Зависнув в воздухе напротив Альфарда и Гаспара, она озорно хмыкнула, а потом понеслась прочь. Над плечом со свистом в ночь улетел промахнувшийся мяч.

Над Астрономической башней повис огромный таймер, отсчитывающий обратный ход пяти минутам. Выбывшие игроки стояли там же, рядом с болельщиками, и дружно поддерживали кто Айрис, кто вышибал.

— Не догоните! — весело крикнула Айрис, и ветер унес ее крик.

Альфард, замерев в десятке ярдов от нее, показал большие пальцы, поднятые вверх, а потом широко, по-охотничьи ухмыльнулся и прижался к древку метлы всем корпусом. Ветер растрепал его небрежно уложенные волосы, темнота скрала движения, превратив в текучую и хищную тень. Айрис на миг притормозила, невольно засмотревшись на красавца-Блэка, — умели мужчины этой семьи произвести впечатление, от Сириуса тоже порой глаза невозможно было оторвать, — и резко направила свой полет вниз.

Бладжер, пущенный в нее Гаспаром, едва не сшиб Альфарда. Со стороны башни донесся одобрительный свист.

Айрис сосредоточилась, уходя сначала в спираль, затем резко набирая скорость для мертвой петли, а в конечном итоге непринужденно повторив легендарную чакру Алефельда⁽¹⁴⁾. Кульбит был известен тем, что требовал огромного мастерства летных навыков, поскольку выполнялся на бешеной скорости при минимальном радиусе петли. В квиддиче его использовали единицы, и таланты Айрис позволяли входить в их число.

Бладжер вновь пронесся мимо. Айрис вошла в штопор, стремительно спускаясь к озеру и не сводя внимательного взгляда с загонщиков, которые упрямо пытались взять ее в клещи. И у них почти получилось: в последний момент, разминувшись с мячом на какой-то фут, Айрис заложила вираж и резко направила метлу вверх. Бладжер, отбитый упорным Альфардом, полетел следом.

Айрис пришлось менять траекторию полета, пикировать вниз. Сбоку приближался Гаспар.

Парни летали просто превосходно. Они определенно знали свое дело, даже если и не были загонщиками в своих квиддичных командах. За их уверенными движениями, быстрыми опознавательными жестами — они ничуть не изменились за пятьдесят лет, Айрис ими тоже пользовалась, — исполняемыми фигурами пилотажа и приемами читался внушительный опыт.

Гаспар направил бладжер наперерез, и Айрис пришлось резко тормозить, задирая метлу в вертикальную позицию. Метла послушно замерла в воздухе, как кобра перед броском. Айрис перехватила руки, повиснув вдоль древка, обернулась через плечо, дождалась, когда Альфард прицелится и замахнется битой, и ударила ногами по хвосту из прутьев. От силы удара метла изменила положение и взлетела по диагонали вверх в направлении, обратном движению бладжера.

Альфард восхищенно присвистнул, задрав голову, когда Айрис пролетела над ним. Айрис азартно улыбнулась.

Ей нравилось делать в воздухе сложные фигуры, резко менять направления полета, набирать и тут же гасить скорость. По венам тек адреналин, сердце стучало как бешеный метроном. Мерлина ради, это было даже круче квиддича, круче поиска снитча. Постоянное движение, постоянный риск, непрекращающийся восторг…

Она сама не заметила, как в погоне пролетели пять минут. Над Астрономической башней взорвался сноп алых искр, привлекая внимания, а потом золотая надпись «Ариста победила» осветила ночь.

Айрис, тяжело дыша, чувствуя сильное напряжение — до дрожи — в руках, со счастливой улыбкой опустилась на крышу. Ей аплодировали, пытались похлопать по плечу или спине, громко восторгались. В толпу почти на полной скорости влетел Альфард, едва не сбив ближайшую тройку человек, резко затормозил боком и ногой, соскочил с метлы, откинув ее в сторону, и бросился к Айрис с полностью невменяемым выражением на лице.

— Ты должна вступить в нашу квиддичную команду! Обязана! — он не дал Айрис и рта раскрыть, картинно бухнулся перед ней на одно колено и молитвенно сложил руки на груди. — Я готов прямо сейчас признаться тебе в вечной любви… Мерлинова борода, да где ты так летать научилась?!

— Последние мозги ветром выдуло? — Фоули ловко вздернул Альфарда за шкирку и встряхнул.

— Нет, я откажусь, — Айрис отступила на шаг и вытянула руки в защитном жесте. Ей было ужасно неудобно. Взгляды ребят и девчонок были подобны вспышкам колдокамеры: они фиксировали каждую эмоцию, препарировали каждый жест. — Квиддич в мои планы не входит, извини.

Она не лукавила. Как бы она ни хотела вновь играть, такое решение стало бы бесчестным по отношению к Альфарду лично и всему факультету Рейвенкло. Айрис могла исчезнуть из этого времени в любой момент. Команда осталась бы без игрока, замену пришлось бы тренировать с нуля, отрабатывая тактические приемы… Нет, поступать так не стоило.

На шестом курсе Айрис тоже почти не играла, уступив свое место Джинни — у той оказалось больше времени для тренировок. Поэтому, когда пришло время матча, Айрис не вышла на поле, хотя и могла. Она не тренировалась с командой, что стало ее главным аргументом.

Сейчас история повторялась. Айрис и сама не поиграет, и другому студенту не даст. Неправильно.

Альфард горестно возопил и попытался вырваться из рук Фоули, но получил от него затрещину и поумерил пыл. Слегка.

— Мы бы могли в этом году всем факультетам показать небо в звездах! Проклятье! Да лучше б я и дальше не видел, как ты летаешь! — Альфард хмуро оглядел Айрис, словно пытался прикинуть, чем ее можно подкупить. — Ариста, серьезно, я готов сейчас тебе голову дракона приволочь, лишь бы ты согласилась вступить в команду… — он вздохнул. — Но ты не согласишься, да? Ну, если все же передумаешь, дай мне знать.

Он знакомым небрежным жестом — у Айрис перехватило дыхание и защемило в груди — откинул с лица волосы, открыто ухмыльнулся и подмигнул.

— Позер, — рассмеялась рядом Меган, и ей вторили остальные.

Альфард любил ломать комедию, и получалось это у него отменно. По его полушутливой манере речи, по ироничному отношению ко всем подряд, начиная с себя, сложно было понять, когда он веселится, а когда за его усмешками скрывается что-то серьезное. Но сейчас Айрис видела, что он действительно готов вышвырнуть из сборной самого слабого игрока, чтобы Айрис смогла занять освободившееся место.

Она отодвинулась к парапету, позволив ребятам активно обсуждать игру и полеты. Айрис была не единственной, кто здорово летал и любил квиддич, и обсуждение фигур и приемов почти мгновенно набрало обороты.

Не страшась упасть, по-прежнему сжимая в руке метлу, Айрис присела на парапет. То ли от пока несхлынувшего счастья, то ли от воздушных кульбитов, но у нее кружилась голова. Айрис наблюдала за смеющимися и спорящими ребятами и чувствовала, как радостная и умиротворенная атмосфера сминает страшные воспоминания, стирает последние мгновения жизни Дамблдора, искажает смех Пожирателей, их ликование…

Чистый спор, шумная и слегка нетрезвая компания, метла, башня, звезды над головами и непрекращающиеся «а вот так сможешь?» — вот и все, что осталось от реальности. Сейчас все казалось настоящим, важным, бесконечным. Живым и бессмертным.

— Жизнь прекрасна, — мягко произнесла Соланж, встав рядом и подставив лицо ветру. Ее глаза были прикрыты, взгляд устремлен к горизонту — и выше, к далеким созвездиям, по губам бродила улыбка, полная наслаждения.

— Да, — искренне согласилась Айрис, вслушиваясь в смех, летящий над крышей Хогвартса. — Жизнь прекрасна.

Было бы славно навсегда забыть о нависшей угрозе над магическим сообществом Британии, о том, что Волдеморт подписал Айрис смертный приговор. Но Айрис знала, что это невозможно: неважно, сколько сил от нее потребуется, какую цену она заплатит, она пройдет выбранный путь до конца. Хотя бы ради того, что позже новое поколение студентов с горящими глазами собралось на крыше Астрономической башни и сказало: «жизнь прекрасна».

— Есть идея! — громко объявила Соланж. Стало тихо, и вся компания с интересом уставилась на нее. — Через неделю будет бал-маскарад. Вы выбрали костюмы?

Кто-то вздохнул, кто-то застонал, кто-то нервно засмеялся. Айрис подумала, что у ребят беда с костюмами, но потом поняла: нет, не с ними.

— Соланж, нет! Ты не будешь выбирать нам костюмы! Я не хочу оказаться дромарогом или еще какой тварью из книги Скамандера! — категорически открестился от предложения Оливер. Меган энергично закивала, парни поддержали Гампа согласным гулом.

— Хорошие костюмы, — подняла палец вверх Соланж. — Мы выберем вместе.

— В чем подвох? — напрягся Рейли, только закончивший сражение с бладжером и запихнувший его в сундук с квиддичным инвентарем.

— Мы напишем это на бумаге, а затем мы будем… tirer à la courte bûche.

— Тянуть жребий, — тут же перевел Альфард. — Я согласен!

— Да ты на любые дурные идеи согласен, — заворчал Фоули. — Чем дурнее, тем больше в тебе энтузиазма.

Опять поднялся гомон. Айрис оперлась на метлу и подумала, что вот совсем не хочет решать, в какой костюм ей вырядиться. До нее доносились девичьи предложения, вроде Морганы, феи Нимуэ, Черной Аннис, Кровавой Мэри, и чем дальше, тем сильнее становилось нежелание вообще идти на этот дракклов бал.

Но был уговор с Лестрейнджем… и, мерлинова борода, а у него будет костюм?

Айрис ярко вообразила, как Лестрейндж посылает всех в дальние дали и приходит в школьной мантии, объясняя свой выбор тем, что изображает слизеринца, и хмыкнула.

Девочки тем временем добрались уже до основателей Хогвартса и мужских костюмов.

— Херн-охотник! — хихикнув в ладошку, предложила Меган.

— Да-а-а? — протянул незнакомый Айрис гриффиндорец. — И кто из нас добровольно наденет оленьи рога?

— Кто жребий вытянет. Давайте магический контракт, стандартный! Нарушителю — фурункулы размером с галлеон!

— Только не по всему телу, как в прошлый раз! Я сидеть не мог!

— Не надо было нарушать условия пари! Проиграл — плати по счетам.

— А можно не на лице?

— Нет уж, вот как раз на лице самое то. А то что за наказание, если его не видно?

Айрис моргнула и выпрямилась. Они еще и не на честное слово спорят, а подкрепляют пари магией? Теперь в полной мере становилось ясно, почему Лестрейндж сказал «влипла». Фурункулы размером с галлеон? Вспомнилось заклятие Гермионы и прыщи Мариэтты Эджком, сформировавшие слово «ябеда».

— Я, пожалуй, не участвую, — Айрис спрыгнула с парапета, но тут же была остановлена ладошкой Соланж.

— Ты мне обещала! Только сегодня. Нет ничего страшного в моих идеях. Все будет хорошо.

— Да ладно тебе, Ариста, — с другой стороны к ней подошел Альфард и дружески обхватил одной рукой за плечи. — Не бойся, ничего стыдного или неприятного не случится!

— Да я не…

— Это не страх, а банальное наличие здравого смысла, — неожиданно вступился за нее Фоули. — Ты бы хоть спросил для начала, с кем она идет на бал. Может, у нее с партнером договор, а ты лезешь.

Айрис испытала жгучую благодарность Герберту. Обычно она от него добрых слов не слышала, а сейчас он стал ее единственным союзником.

— Да, мы… — она хотела воспользоваться подкинутым предлогом, но потом поняла, что ее вранье раскроется сразу же, как только все увидят ее партнера. — Нет, договора пока нет.

Фоули посмотрел на нее как на умалишенную, покачал головой и отстал с видом «делай, что хочешь, я тебе помог, дальше сама».

— Ты мне обещала, — напомнила Соланж, и Айрис с обреченным стоном согласилась. Ну, плюсы в этом решении тоже были: ей не придется ломать голову, в чем идти на бал. За нее все решит жребий — и чужая фантазия, которой совсем не хотелось верить.

Свою правоту она поняла спустя несколько минут, когда из наспех трансфигурированного колпака, похожего на ночной, вытащила бумажку с костюмом. Оглашать выпавший жребий было нельзя, бумажка почти тут же рассыпалась волшебными искрами, которые впитались в кожу. Теперь Айрис или выполнит условия пари, или будет красоваться на балу с фурункулами.

— У тебя такой вид, словно ты костюм банши вытянула, — прошептала Меган, довольно сияя. У нее с выпавшим жребием точно все отлично было.

— Да лучше бы банши! — процедила Айрис, старательно избегая мысли о реакции Лестрейнджа на ее выходку. Но он наверняка поймет. И договор у них сугубо деловой. И он все равно ее уже на дуэль вызвал. И вообще, не его дело, в чем она придет на дракклов вечер.

— Да ладно тебе. Быть не может, что все так страшно. Соланж свято соблюдает условие не позорить и не подставлять игроков.

Айрис кивнула. Нет, позорного ничего не было. В родном времени она бы так вообще посмеялась и без проблем выиграла пари. Но здесь и сейчас это был риск.

С глухой тоской она подумала, что Риддл был прав: у нее плохо получается быть незаметной.

В компании не она одна выглядела озадаченной. Фоули, которого развели на пари из-за какого-то долга перед Альфардом, тоже был далек от счастья, мрачно кривилась Аттвуд, чесал в затылке шестикурсник-гриффиндорец. Соланж хихикала в кулак — она точно считала, что ей достался забавный вызов. Альфард загадочно улыбался, словно говоря «ждите сюрприза на балу».

— Время! — громко оповестил Гамп. — Отбой через пять минут. Готов поспорить на десяток галлеонов: Прингл внизу ждет опаздывающих.

— Пусть ждет, — беспечно отмахнулся Альфард и неуловимым жестом, говорящем об огромном летном опыте, призвал к себе метлу. — Дамы, кого прокатить?

— Меня прокати, — заржал гриффиндорец.

— Ты не дама!

— Зато я без метлы!

Айрис рассмеялась вместе со всеми. И уже в воздухе, возвращаясь в башню Рейвенкло на метле — точнее, в ближайший к ней коридор, поскольку древние чары не позволяли проникнуть в жилые помещения извне, — она подумала, что вечер вышел замечательный. И, возможно, она даже не против еще раз провести так время.

 

Письмо от Поттеров прилетело в обед в воскресенье. Айрис, напряженно ожидавшая ответа все последние дни и отпустившая ситуацию именно сегодня, вздрогнула, когда роскошная сипуха с огненно-рыжими крыльями и белоснежным оперением на груди уронила на столешницу изрядно потрепавшийся конверт.

Письмо упало адресом вверх, и Айрис мгновенно узнала почерк Чарльза Поттера, пусть и видела его лишь раз в жизни. Вскрывать конверт за столом она не стала. Ей не нравилось то странное внимание, которым ее в последние дни одаривала Оливия Хорнби. Та словно следила за каждым ее шагом, особенно в те моменты, когда Айрис оказывалась в обществе Эммы, Меган, Фоули или Альфарда — почти всех тех, с кем довелось более-менее близко сойтись.

Айрис думала, что сорок четвертый год превратил ее в параноика круче Муди. Но на письмо Поттеров она уверенно наложила антилевитационные чары — вдруг любопытство Хорнби зайдет так далеко, что она применит акцио к переписке Айрис?

Словно поняв, что Айрис думает о ней, Хорнби невинно улыбнулась и уткнулась в тарелку, хотя еще миг назад совершенно точно рассматривала конверт, пытаясь разглядеть адресата. И сказать особо ей было нечего. С какой претензией Айрис могла обратиться? Не смотри на меня? А больше Хорнби ничего и не делала: не преследовала, ходя по пятам, не вмешивалась в жизнь, не лезла с вопросами.

И вот это напрягало больше всего.

Айрис попыталась угадать, у кого из сокурсников и софакультетников можно было безопасно поинтересоваться Хорнби и ее вероятными мотивами. Меган отпадала: дружелюбная и открытая, она просто не поняла бы подозрений Айрис. Альфард не подходил по абсолютно противоположной причине. Фоули? Айрис не так хорошо с ним общалась, и наверняка все, что было известно ему, узнавал и Альфард. Сестры Крауч завернули бы сплетни на подлете, с Гампом откровенничать не хотелось из-за Меган. Шафик и Дэвис? Возможно…

Взгляд Айрис упал на Эмму. Она точно и восприняла бы серьезно, и рассказывать никому не стала бы, и даже не удивилась бы паранойе. Айрис воспрянула духом, но тут заметила мертвенную бледность на лице Эммы.

В руках у Слэттери дрожало письмо. Магглорожденные редко получали почту: родители не стремились пользоваться совами, сложно воспринимая волшебный аналог почтовых голубей. Они казались им ненадежными и странными. Да и Статут не позволял открыто вести переписку подобным образом. Совы, конечно, были умными птицами, но чары невидимости накладывать на себя не умели и неизменно привлекали внимание в маггловских районах.

Эмма справилась с дрожью, стиснув край письма и бескровные губы. Держа спину неестественно прямо, она вылезла из-за стола и механической походкой пошла прочь из зала.

Айрис осмотрела студентов Рейвенкло, но больше никто не заметил ухода Эммы, ее состояния. Все занимались своими делами. Айрис рывком отодвинула от себя тарелку, встала и быстро направилась следом. Эмме точно нужна была помощь.

Но в коридоре за дверями Большого зала среди гомонящей толпы студентов ее уже не было. Айрис интуитивно бросилась в сторону башни Рейвенкло. Она протолкалась к лестнице и взлетела по ней, ища русую макушку Эммы.

Эмма нашлась неподалеку. Она сидела на широком каменном подоконнике спиной к витражному окну, опустив плечи, комкая в ладонях письмо. Айрис резко перешла с бега на шаг и несмело подошла к ней. Сейчас, когда она нашла ее, она плохо представляла, о чем говорить.

— Переживала? — первой заговорила Эмма. Голос у нее звучал тихо, надломлено, с горькой хрипотцой.

Но она не плакала. Сухие глаза смотрели куда-то вдаль, словно не замечая Айрис.

— Поняла, что тебе плохо, и подумала, что нужна будет помощь, — честно ответила Айрис.

— Мама написала, — Эмма сжала бумагу в кулаке. — Отец погиб.

— Война? — тихо уточнила Айрис, присаживаясь рядом с Эммой и касаясь ее плеча своим.

— Да.

Повисла тишина. Где-то вдали, внизу весело шумели студенты, беззаботные и беспечные. Сейчас они казались такими нереальными, чужими — другой мир словно.

Айрис знала, как это больно — терять дорогих людей. Она похоронила родителей, которых не помнила, но о которых мечтала каждый вечер в темном чулане, похоронила Сириуса, горячо любимого, бесценного, похоронила Дамблдора, наставника и опору. Она закрыла глаза Седрику, славному, доброму парню, погибшему из-за ее глупого благородства, простилась с верной Хедвиг, оплакала Муди, жесткого, бескомпромиссного, но бесконечно преданного.

Ее кладбище было слишком большим для ее семнадцати лет, и оно собиралось расти, обретая все новые и новые могилы.

— Я знаю, смерть приходит к каждому, рано или поздно, — тихо заговорила Эмма, стеклянно смотря сквозь стену. — Четыре года я ждала этого письма, готовила себя к тому, что однажды отец не вернется с боевого вылета. Думала, что приму это…

— Черта с два, — прошептала Айрис. — К такому нельзя подготовиться.

— Нельзя, — эхом согласилась Эмма. — Он любил небо. В нем и погиб, и остался…

На тыльную сторону ее ладоней упали несколько слезинок. Письмо окончательно превратилось в изжеванный бумажный лист.

Айрис опустила голову. В те мгновения, когда к ней приходило понимание, что близких ей людей нет больше на свете, сознание затапливала ненависть, которая была столь сильна, что срывала все блоки моральных принципов. Айрис не колебалась ни секунды, посылая круцио в Беллатрикс Лестрейндж, сектусемпру в Снейпа. Возможно, однажды она в таком состоянии применит аваду, кто знает… Ненависть глушила горькую муку, разъедающую душу.

Кого ненавидеть Эмме? Где дать выход всей той боли, что сейчас сдерживалась в стиснутых кулаках, расфокусированном взгляде, белых сжатых губах, сгорбленных плечах?

Наверное, Айрис стоило уйти. Она помнила, как стремилась к одиночеству после смерти Сириуса, как мечтала, чтобы с территории школы резко исчезли все ученики. Она сбегала под всевозможными предлогами из любой компании… вот только стоило оказаться одной, как ее, точно магнитом, тянуло к людям.

Она тогда остро чувствовала свою изолированность, но виновата в этом была не столько утрата, сколько отметина, наложенная пророчеством Трелони.

— Время притупит тоску. Обязательно.

— Знаю.

Айрис постаралась понять, что Эмме сейчас нужнее всего. Потеря отца, близкого человека, отравляла сердце, но наверняка Эмме было вдвойне тяжелее из-за невозможности сейчас оказаться рядом с семьей, присутствовать на похоронах. Когда умер Сириус, Айрис казалось, ее боль никто не способен понять. Никому не был дорог Сириус так, как был дорог ей. И глухота окружающих в первые дни усиливала страдания.

— Помочь тебе сбежать из школы? — спросила Айрис.

— Сбежать? — в глазах Эммы появилось недоумение. Хоть какие-то эмоции.

— Ты не хочешь быть на похоронах рядом со своей семьей?

Эмма опустила голову.

— Некого хоронить. Отец сгорел с самолетом над Ла-Маншем. Но маму и братьев я увидеть хочу, — Эмма замолчала. Айрис не торопила ее, понимая все ее чувства. — На следующих выходных Хогсмид. Если бы было можно этот день провести в Лондоне…

— Можно, — Айрис быстро прикинула шансы улизнуть незаметно. Ее наверняка спохватятся, но если удастся договориться с Дамблдором… Он должен понять. — Напиши маме, что в субботу придешь к ней. Я аппарирую тебя, куда ты скажешь. Не то чтобы я хорошо знала Лондон, но в нужный район мы попадем точно.

— Спасибо, — попыталась улыбнуться Эмма. Улыбка вышла блеклой, дрожащей.

— Ну тогда… — что «тогда», Айрис не договорила: со стороны лестницы донесся оглушающий грохот и лязг, а потом испуганные детские голоса. Айрис вскочила на ноги и на миг обернулась на Эмму. Та тоже напряженно смотрела в сторону шума.

— Идем, — сказала она, слезая с подоконника и вытирая редкие слезы. Ее выдержкой можно было только восхищаться. — Вдруг нужна помощь.

Помощь была нужна. Айрис остановилась как вкопанная, когда увидела Прингла, лежащего на нижних ступенях лестницы. Возле его головы уже собиралась крохотная багряная лужица.

— Боже, — выдохнула Эмма.

— Зови скорее учителей и миссис Ургхарт, — сказала Айрис, кидаясь к завхозу. Рядом с его бесчувственным телом лежали доспехи, а к стене жалась тройка перво- или второкурсников с Гриффиндора. — Как это произошло?

Эмма быстро обогнула их, скрываясь в направлении Большого зала. Обед был в самом разгаре, помощь Принглу должны были оказать как можно скорее. Айрис положила ладонь на его шею и пальцами нащупала слабый пульс.

— Мы… это случайность! — попытался оправдаться один из мальчишек, блондин с забавным ежиком на голове. Вид у него был задиристый, стоял он чуть впереди своих приятелей, так что Айрис сделала вывод, что он главный заводила в их компании. — Мы не виноваты!

— Случайность, верю, — кивнула Айрис. Не могли же первачки всерьез желать завхозу увечий или даже смерти?

— Мы просто хотели пошутить…

— … на спор…

— Это была просто шутиха, из «Зонко», — посыпались объяснения. — Мы не думали, что она так сильно ударит в доспехи, и те свалятся…

— Мы девчонок хотели напугать… откуда он только взялся?

— Нас исключат?

— Высекут?

Айрис, холодея, поняла, что да, за такую случайность могут и исключить. Мальчишки стояли белые как мел, у одного лицо даже в синеву отдавало от нервов. Их трясло, они жались друг к другу, с ужасом смотря на тело Прингла. Разумеется, они не хотели такого исхода, просто не думали, что от банальной волшебной ракетницы-фейерверка упадет двухметровый рыцарь, да еще четко на голову завхозу. Мерлин, и что теперь делать?

— Вы не видели, кто идет? — Айрис лихорадочно соображала, как помочь детям. Даже если их не исключат, так точно выпорют. Вспомнились пятьдесят ударов, которые получил Лестрейндж… Ненормальное время с ненормальными законами и правилами!

— Это была ловушка, там, на первой ступеньке… Она должна была сработать на девчонок, а он ее заметил и хотел снять…

— А мы ее… ну… поставили так, что не снять, мы не умеем иначе, и вот…

— Прингла грохнули? — громко, на весь коридор спросил голос Лестрейнджа. Айрис обернулась и мысленно застонала. Лестрейндж стоял не один, а в компании Риддла.

— Как это случилось? Эйдан, нужно позвать профессоров и медиведьму, — Айрис с каким-то странным чувством отметила, что Риддл просто повторил, сам того не зная, ее слова.

— Эмма должна сейчас их привести, — ответила она, вставая на ноги. Оказывать первую помощь она не умела, поэтому просто надеялась, что рана Прингла лишь выглядит страшно.

Лестрейндж, уже развернувшийся, расслабленно замер.

— Мелкие отожгли? — хмыкнул он, запихнув руки в карманы мантии, пока Риддл колдовал над телом завхоза. Айрис оглянулась на еле живых от страха мальчишек и отчетливо поняла, что просто не может позволить кому-то вроде Стаффорда их пороть, а уж тем более — исключать.

— Нет. Это я сделала.

Тишина, повисшая после ее слов, была короткой, но оглушающей. А потом Лестрейндж присвистнул, а Риддл медленно, как змея перед броском, обошел Прингла и приблизился к детям.

— Неужели?

Айрис тут же преградила ему дорогу, встав так, что мальчишки оказались за ее спиной.

— Да.

— Я вижу правду, Суон. Она написана на их лицах, — Айрис едва не скривилась. Риддл смотрел поверх ее плеча им в глаза и точно применял легилименцию. Вытащить правду из сознания напуганных детей для него было слишком легкой задачей.

— И что с того? Они дети. Прингл пострадал случайно. Нужен виновный — им буду я. Для любой комиссии моего признания с головой хватит.

Айрис прекрасно знала, что Риддл никак не сможет доказать, что виновны дети, если Айрис «сознается». Для комиссии из Министерства, если таковая соберется, хватит того, что Айрис своим признанием избавит чиновников от головной боли. Достаточно было посмотреть на суд над Хагридом, чтобы понять, как здесь устроено правосудие.

Риддл подошел совсем близко, и Айрис уверенно выпрямилась и приподняла подбородок.

— Какое благородство, — негромко произнес он с такой интонацией, словно говорил «какая глупость». — Избавить виновных от наказания — полагаешь, это верное решение?

— Они дети, и здесь нет злого умысла, только несчастливая случайность. Их наказание не будет соответствовать проступку и возрасту.

— Вот, значит, как, — Риддл на миг посмотрел, опасно прищурившись, на мальчишек за спиной Айрис, а потом перевел все свое внимание на нее, и на его лице появилось странное выражение. Под его долгим, непривычно глубоким взглядом Айрис растерялась. Она ожидала немного не такой реакции.

— Эйдан, — позвал он Лестрейнджа, по-прежнему задумчиво рассматривая Айрис. — Найди Кровавого Барона.

Лестрейндж развернулся без единого возражения. И почти сразу после этого в коридоре послышался топот ног и взволнованные голоса. Эмма привела профессоров, прервав их обед.

— Мерлин мой!

— Какой кошмар!

— Кто это сделал? — резкий голос Стаффорда ввинтился в уши, перекрыв все охи и восклицания. За спиной Айрис раздался судорожный всхлип. Сглотнув, Айрис попыталась шагнуть вперед, но Риддл вытянул руку перед ней, преградив путь. Горло словно тугим шарфом обмотали — так всегда ощущалось силенцио. Айрис вопросительно посмотрела на Риддла, который спокойно обернулся к Стаффорду, незаметно убрав свою палочку, и вежливо ответил:

— Пивз, сэр.

Айрис не испытывала такого изумления с… да, пожалуй, никогда. Даже когда Гермиона, стоя возле поверженного тролля, брала всю вину Рона и Айрис на себя, Айрис не была настолько удивлена.

У Риддла не было причин помогать Айрис, тем более, так рискуя. Заставить Пивза взять вину на себя — как Риддл собирался это провернуть? Потом Айрис сообразила, почему Лестрейнджа отправили за Кровавым Бароном. Если кого Пивз и боялся, то только призрака факультета Слизерин.

И все же Риддл мог не успеть переговорить с привидением, Пивза нашли бы раньше и обман вскрылся бы. Айрис, напрочь забыв, что на нее бесцеремонно наложили заклятие немоты, пораженно смотрела на бесстрастное лицо Риддла. Она бы в жизни не смогла так хладнокровно лгать, зная, что в любой момент ее могут поймать на этой лжи.

В словах Риддла не усомнился никто. Профессора возмущались, повторяя привычное, похоже, для всех годов «давно пора его из Хогвартса выставить». Айрис сглотнула, чувствуя себя неправильно, некомфортно. Пусть Пивза невозможно было выпороть, да и исключить из школы его никто б не исключил — наказать полтергейста было вообще крайне сложно, — Айрис считала, что Риддл поступил неверно.

Да, она тоже выгораживала виновников, но она делала это добровольно и брала вину на себя. А Риддл просто оклеветал Пивза.

Прингла осторожно переместили на носилки, которые трансфигурировал Дамблдор, Тофти чарами вернул доспехи рыцаря на место. Риддл наконец опустил руку, и Айрис с запозданием поняла, что все это время они стояли слишком близко, причем Риддл на полшага впереди, словно прикрывая ее и не преграждая путь, а обнимая.

— Какого черта ты творишь? — тихо и возмущенно спросила она, сняв силенцио невербальной финитой.

Риддл несколько секунд разглядывал ее, словно размышлял, отвечать ли.

— Не понимаю, — наконец заговорил он. — Тебе не понравилось, что я избавил тебя от отработки. Сейчас ты возмущена, что избежала наказания. Что с тобой не так, Суон?

— Не хочу быть обязанной, — без обиняков ответила Айрис. Долг перед Риддлом — последнее, во что бы ей хотелось влипнуть.

Лицо Риддла неожиданно смягчилось. Айрис напряглась.

— Разве я говорил, что ты мне обязана? Проект по зельеварению важен для нас обоих, можешь считать, что я преследовал свои цели, и твое присутствие мне помогло. Сейчас же был жест доброй воли.

— С чего бы? — с каким-то вызовом поинтересовалась Айрис. Она сознавала, что ведет себя странно, что адекватный человек на ее месте должен был благодарить Риддла, но понимание, что он ничего не делал просто так, отравляло все порывы благодарности.

— Я высоко ценю отвагу, — произнес он, словно озвучил аксиому.

А потом развернулся и пошел вниз, в конец коридора, где стоял вернувшийся Лестрейндж. Айрис проводила взглядом удаляющуюся спину, пытаясь понять, что царапается в мыслях, что не дает покоя.

Понимание пришло, когда Риддл скрылся из виду.

Он не лгал.

«Я всегда ценил храбрость», — сказал ей Волдеморт в их первую встречу в школе. В ту самую, когда предлагал Айрис отдать философский камень и преданность.

Айрис попыталась найти в памяти хоть что-то, что опровергло бы эти слова, но не нашла. Волдеморт ценил преданность, силу и отвагу.

Он. Не. Лгал.

 

Прингла госпитализировали. За ужином в тот же день директор Диппет сообщил, что его жизнь вне опасности, и буквально через пару дней он вернется к прямым обязанностям.

Пивз, громко хохоча, свою «вину» подтвердил. Айрис не хотела думать, сколько связей имел Риддл и как ловко ими пользовался, но не думать не выходило. Равно как и не размышлять, что он затеял.

Айрис сбивало, как легко он пошел на риск — и ради чего? Да, она помнила из воспоминаний в Омуте, которые демонстрировал Дамблдор, что Риддл отличался редким бесстрашием. Как спокойно он заходил в хижину к Морфину Гонту, безумному, готовому наброситься в любой момент. На лице Риддла тогда не было и тени страха, уж такое Айрис понимать умела.

Но храбрость Риддла всегда имела рациональное зерно. Он был смел, когда знал, что может справиться с поставленной задачей. Например, бесстрашие при разговоре с Гонтом однозначно обуславливало понимание, что он легко его обезоружит, проклянет, вывернет наизнанку его сознание…

В случае же с Айрис Риддл пошел на риск. Может, оно и имело смысл: вряд ли бы он достиг многого, если б не умел рисковать. И все же, чтобы Риддл решился на такое, на кону должно было стоять нечто значимое.

И, похоже, этим «значимым» оказалась память Айрис. Риддл не мог оставить попытки сломать ментальный блок, а там, где не брала грубая сила, брала хитрость. Не помогла боль? Поможет доверие.

Айрис не знала, что предпримет Риддл дальше, а потому просто держала палочку под рукой и ждала. Она не представляла, насколько хватит терпения Риддла по завоеванию доверия — пустое дело, Айрис никогда ему не поверит…

Но робкая мысль, что не все сказанное Риддлом было ложью, оказалась на редкость живучей. И с нее начинались опасные рассуждения, которые так любил Дамблдор: о втором шансе, надежде, раскаянии.

Айрис мотала головой и пыталась переключиться на что-то другое. Но ничто не приносило покоя. В «Пророке» была война и Гриндевальд, в разговорах студентов — тоже. Меган витала в мечтах и пыталась вызнать, с кем Айрис идет на бал, Хорнби следила за каждым шагом, Серая Дама избегала ее общества.

Поттеры вняли просьбе Айрис и пообещали, что скоро приедут, но не назвали дату. Замыкание петли вновь откладывалось. Не то чтобы это удивляло Айрис — после слов Люпина о «нескольких месяцах» она ожидала чего-то подобного, но хорошего настроения это не прибавляло.

Эмма переживала сложный период. Она избегала общества, стремясь к одиночеству. Айрис пару раз ловила в непосредственной близости от нее Трэверса, который разворачивался и уходил, как только понимал, что к Эмме не подойти. Сколько раз на него наталкивались Альфард и Фоули, также присматривающие за ней, Айрис не знала.

А вечером в понедельник, входя в дуэльный зал, Айрис впервые подумала, что и дуэль с Селвином может привести совсем не к тем последствиям, на которые она рассчитывала. Но переигрывать все было поздно, оставалось лишь идти к намеченной цели и надеяться, что ей повезет.

Она не знала, в какой момент все пошло наперекосяк, и в итоге она оказалась посреди проблем — куда ни посмотри. От глупого пари на костюм для бала до тяжелого внимания Риддла, увидевшего в Айрис цель.

— Постой, — Айрис дернулась, когда чужая узкая холодная ладонь обхватила ее кисть и потянула прочь из потока входящих в дуэльный зал студентов.

— Карен?

Карен отпустила руку Айрис, точно обожглась, нервно оглянулась в сторону слизеринцев и лихорадочно зашептала:

— Проиграй, — Айрис вопросительно подняла брови. — Ты должна проиграть дуэль. Пусть он победит, это ничтожная цена за то, чтобы тебя оставили в покое.

Айрис представила свое поражение — почему-то на ум пришли только матерные вопли Лестрейнджа — и хмыкнула.

— Нет, Карен. Я знаю, что делаю. Все будет хорошо, — хотела бы Айрис сама в это верить настолько же, насколько изображала.

Она развернулась и ушла, оставив Карен кусать губы.

Разговор вызвал смешанные чувства. С одной стороны, Айрис понимала Карен, ценила ее попытку как-то предупредить, помочь. С другой, ее раздражала покорность, нежелание взбунтоваться и изменить ситуацию.

— Что-то случилось? — спросила Эмма, заметив мрачное выражение лица Айрис. Айрис отрицательно мотнула головой и села рядом, уставившись на помост.

На нем, красуясь и сверкая улыбкой, расхаживал Альфард. Айрис без особого удивления отметила толпу девушек с разных курсов и факультетов, сгрудившуюся внизу дуэльной площадки. А меньше чем через минуту на другой конец помост взбежал Эйр Кут, махнул рукой залу и подскочил к Альфарду, здороваясь крепким рукопожатием.

— Твоя очередь после них? — уточнила Эмма.

— Да.

Дуэль началась по сигналу Мэррисот. Впрочем, полноценным боем это было сложно назвать. У Айрис возникло стойкое ощущение, что парочка дуэлянтов поспорила с Соланж, кто победит, не используя ни одного нормального заклинания из раздела Защиты. В ход шли детские приколы вроде заклятия ватных ног, мыльных пузырей, частичная трансфигурация, отвлекающие маневры.

Брови Мэррисот поднимались все выше и выше, Дамблдор тихонько посмеивался в бороду, у Стаффорда был такой вид, словно ему под нос подсунули какую-то гадость. В зале нарастал недоуменный гул студентов: они-то пришли увидеть нормальную дуэль, а не баловство первокурсников. Хотя, по справедливости, заклинания, используемые с обеих сторон, были не только из начальных, но и из продвинутых курсов… просто не боевыми.

В итоге победил Альфард, левиосой надев мантию Кута ему на голову и кинув заклятие подножки. Кут рухнул на помост, и Альфард быстро приманил его палочку акцио и продемонстрировал в качестве трофея.

Реакция оказалась неоднозначной. Многие смотрели на дуэлянтов как на идиотов, не понимая, что только что произошло и где, собственно, сам бой. Но нашлись и те, кто оценил представление.

Мэррисот вышла на помост и внимательно посмотрела на зрителей, и под ее тяжелым взглядом в зале за несколько секунд повисла тишина, перемежаемая редкими возмущенными выкриками. Но и те стихли, стоило Мэррисот кашлянуть.

— Встаньте те, кто считает, что это был очень поучительный поединок, — неожиданно произнесла она, и тишина на миг стала просто космической. А затем под шорох одежды и скрип дерева один за другим начали вставать студенты.

Айрис поднялась на ноги одной из первых и с интересом оглянулась назад, чтобы увидеть, кто еще оценил бой. Стоял Муди, стояла Гловер, стояла Медоуз… Рейли, Фоули, Шафик, Лестрейндж, Малфой, Риддл…

Если тишина могла быть недоуменной, то она ею стала.

— Отлично. Как видите, поднялись почти все финалисты прошлогоднего турнира. Лучшие дуэлянты Хогвартса сейчас говорят вам: в увиденном бое было то, на что стоило обратить внимание. Эйдан, на вас смотрят, как на говорящего дракона. Поясните, почему вы встали.

Лестрейндж хмыкнул и по привычке запихнул руки в карманы мантии.

— Какая разница, какие заклинания использовать? Победа есть победа. Всегда важен результат.

— Я бы поспорила, но посыл в целом верный, — кивнула Мэррисот. — Садитесь. Итак, это не урок, но я все же скажу. У каждого бойца свой стиль боя. Есть те, кто, как Эйдан, не любит применять щиты и предпочитает атаковать. Есть те, кто, как наша новенькая, Ариста, делает ставку на скорость и реакцию. Есть те, кто, как профессор Дамблдор, использует преимущественно боевую трансфигурацию. И есть закон: чем неожиданнее атака, тем сложнее ее отразить. Вы все привыкли ловить на щиты ступефаи и считаете, что дуэль — это только боевые заклинания? Но это не так. Не знаю, кому из вас двоих пришла в голову эта светлая идея, — Мэррисот повернулась к Куту и Альфарду, — но вы молодцы. Сегодня вы лично убедились, что достаточно знать базовые и бытовые заклятия из стандартной книги заклинаний и иметь хорошее воображение, чтобы успешно сражаться. Надеюсь, вы сделаете выводы. А теперь следующий поединок. Ариста, Эрвиг, прошу.

Айрис, чувствуя на себе десятки взглядов, сняла мантию и поднялась на помост.

— Я понял твою идею сражаться без мантии, — заявил Кут, хохотнул и хлопнул Айрис по плечу. Его голос разнесся по всему залу, и с разных углов полетели беззлобные смешки.

Селвин тоже поднялся на помост. Айрис оценила уверенный вид и попыталась прикинуть, какова вероятность, что сейчас в нее прилетит что-нибудь необычное и опасное. На месте Селвина, зная, что ее оппонент в поединке сильнее, она точно попыталась бы найти то, что добавит ей шансов на победу.

Хотя сегодня любая подготовка Селвину мало бы чем помогла, потому что Айрис готовилась тоже. Она три дня перебирала в памяти все известные ей невербальные заклинания, которые позволили бы ей вывести Селвина из боя за первую долю секунды, и успокоилась лишь тогда, когда нашла нужное.

Она не собиралась сражаться. Она собиралась разнести Селвина, унизить его так, чтобы он вышел из себя со стопроцентной гарантией. Айрис никогда не пошла бы на подобное, если бы не цель, которую она преследовала. Никогда — слишком хорошо она знала, что такое чужие насмешки. Ей до сих пор было стыдно за отца и Сириуса, которые издевались над Снейпом, хотя — видит Мерлин — спустя двадцать лет он доказал, что заслуживал этого!

— Три, два… бой! — скомандовала Мэррисот, и Айрис, призвав себе на помощь свою мошенническую магию, молниеносно вскинула палочку и мысленно произнесла: «Levicorpus!».

Селвин даже не успел закончить петлю заклинания, как его вздернуло за лодыжку и подняло в воздух. Мантия, которую он не снял, мгновенно обвисла и отрезала обзор. Селвин забарахтался, выстрелил наугад, но заклинание прошло футах в десяти от реального местоположения Айрис.

— Expelliarmus! — тут же произнесла она, и Селвин, который не видел, откуда летит заклятие, не смог нормально защититься. Айрис поймала его палочку и развернулась к Мэррисот.

— Полторы секунды, — сказала та, и Айрис показалось, что она изо всех сил старается не улыбнуться.

— … больше никаких мантий на дуэлях… — донеслось из зала.

— … он ничего сделать не смог…

— … и вот как с ней сражаться?..

Но все перекрыл голос Лестрейнджа, который довольно протянул:

— А я предупреждал.

Что он предупреждал, Айрис не стала слушать. Она дождалась объявления победителя и отменила заклятие, удерживающее Селвина в воздухе. Тот кулем рухнул на помост и вскочил на ноги, зло, рывками одергивая мантию. Его красное лицо было перекошено от бешенства, и Айрис мельком подумала: не перестаралась ли?

После такого боя Селвин, ненавидящий, когда его выставляют на посмешище, просто обязан был попытаться как-то отомстить Айрис. Возможно, так же, как и Карен.

С запозданием пришла мысль, что разозленный и униженный Селвин отыграется как-то иначе. Но исправить сделанное Айрис уже не могла.

Теперь оставалось только ждать.

---

1) Трусишь?

Вернуться к тексту

2) Тебе слабо!

Вернуться к тексту

3) Пиздец, блядь, нахуй!

Вернуться к тексту

4) Это я трус? Рехнулась?

Вернуться к тексту

5) Хватит материться! Это неприлично

Вернуться к тексту

6) Да мне плевать

Вернуться к тексту

7) Вали отсюда!

Вернуться к тексту

8) Засранец

Вернуться к тексту

9) Если что, приходи, Ариста!

Вернуться к тексту

10) До скорой встречи!

Вернуться к тексту

11) Странный

Вернуться к тексту

12) Вышибалы (игра)

Вернуться к тексту

13) Слабо или нет?

Вернуться к тексту

14) Фигура выдумана автором. Ее основой стала фигура высшего пилотажа «чакра Фролова»: https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A7%D0%B0%D0%BA%D1%80%D0%B0_%D0%A4%D1%80%D0%BE%D0%BB%D0%BE%D0%B2%D0%B0

Вернуться к тексту