Макбет (гет)

— Гарри уже ушёл на завтрак, — было первым, что сказал Рон подошедшей Гермионе. Он не взглянул на неё, судорожно царапая пером свиток пергамента и периодически поглядывая в учебник. — Дурацкое задание. Подождёшь пять минут? Я почти закончил.

Гермиона смерила его недовольным взглядом и села рядом.

— Это нужно сдать сегодня утром? Почему ты не закончил ещё вчера?

Рон искоса взглянул на неё, перо на мгновение замерло.

— Я разговаривал с Гарри, — ответил он после секундного размышления. — Я не «совершенно безответственный», знаешь ли, — добавил парень, почти идеально скопировав её интонацию. — У меня была уважительная причина.

Смутившись, Гермиона опустила глаза.

— Прости, — извинилась она. — Я просто подумала… Что-то не так? Я имею в виду, за исключением…

— Да нет, ему просто надо было отвлечься, я думаю, — отозвался Рон, нахмурившись в сторону учебника. — Сколько унций пчелиных глаз…?

— Две, — ответила Гермиона, поудобнее устраиваясь на диване и приготовившись ждать. Это было меньшее, что она могла сделать. Если бы только была возможность узнать, кто нуждался в ней и когда! Всё бы стало гораздо проще. Гарри нуждался в ней, и Драко тоже, и прошлым вечером она помогала Драко — в конце концов, Гермиона должна была услышать, что говорил ему Снейп, но…

Но она жалела, что не вернулась вовремя, чтобы помочь и Гарри тоже. Хотя, конечно, это было невозможно. Ей пришлось отбывать «наказание» у Снейпа, а потом Дин и Падма перехватили её по дороге в гостиную и попросили порепетировать сцену хождения во сне, и к тому времени, когда они закончили, Гермиона была выжата как лимон. У неё остались силы лишь на то, чтобы заползти под одеяло и полночи лежать без сна, ворочаясь и пытаясь думать о чём угодно, кроме Драко, его Чёрной метки и крови на руках.

— Готово, — театрально объявил Рон, отбрасывая перо и начиная собираться. — Давай быстро заглянем на завтрак, я умираю от голода.

Гермиона не смогла сдержать улыбку; типичный Рон. Они вместе направились к портрету и вышли в прохладный коридор, шагая бок о бок в приятном утреннем молчании. Мысли Гермионы неизменно возвращались к Драко, что происходило слишком часто в последние дни. Она надеялась, что он не догадается, кто рассказал обо всём Снейпу, или о том, что она подслушала их разговор; он придёт в ярость, если узнает. Тем не менее, Гермиона сделала это для его же блага, так что у неё были все причины оправдать свою… не то чтобы ложь, но недомолвку. И учитывая то, что он сказал Снейпу…

— Ты выглядишь взволнованной, — сказал Рон с видом человека, который мимоходом прокомментировал погоду, однако он бросил на Гермиону косой взгляд. Она знала Рона, и этот взгляд означал, что он не просто «мимоходом прокомментировал».

Долю секунды Гермиона пребывала в полной уверенности, что он знает. О Драко, о его метке, о его безумии, о его чувствах… но потом остановила себя, понимая, что это невозможно, если только он не подслушивал все их разговоры. Гарри. Он думает, что она волнуется за Гарри — и, конечно, так оно и было, но в меньшей степени по сравнению с волнением за Драко. В первую очередь, потому что Гарри неплохо справлялся, несмотря на лёгкую меланхолию и задумчивость, в то время как Драко терял рассудок.

Назад к Рону. Гермиона слегка нахмурилась, позволяя беспокойству сильнее проступить на лице.

— Просто… учитывая то, что случилось со Снейпом, его видение и ещё… Нюхалз, конечно. — Она же не могла произнести имя Сириуса посреди школьного коридора. — Я просто немного волнуюсь за Гарри.

Это было правдой, она действительно волновалась за него. Гермиона не лгала, просто умалчивала о некоторых деталях вроде огромной проблемы в лице Драко.

— С ним всё будет в порядке, — сказал Рон ободряющим тоном. — Не переживай, он справляется.

Именно так Гермиона и думала, но слышать это от Рона — когда он считал, что она беспокоилась исключительно за Гарри — было приятно. На мгновение она пожалела, что не может рассказать ему о Драко, но вовремя прикусила язык. Было бы интересно узнать мысли Рона по этому поводу, пусть даже и простое тёплое утешение, но Гермиона прекрасно понимала, что никогда этого не сделает. Она никогда не смогла бы убедить себя, что раскрыть Рону секрет Драко — это необходимое и оправданное действие, в отличие от признания Снейпу.

Вместо этого Гермиона лишь тепло улыбнулась.

— Спасибо, Рон, — поблагодарила она. — Я… ты прав. Гарри справится.

* * *

Уроки закончились, не успев начаться; это был один из тех дней, когда казалось, что целые часы пролетают в считанные минуты, пока день судорожно гонится за закатом, забыв о естественном течении времени. Завтрак ещё не успел закончиться, как солнце уже склонилось к горизонту.

Гарри и Рон ушли на тренировку, после которой Гермиона поклялась отложить домашнюю работу — в пятницу она могла позволить себе такую роскошь — и провести остаток вечера с друзьями возле камина в гриффиндорской гостиной.

Но сейчас у неё оставался почти час до их возвращения и большое задание по нумерологии, которое надо было сдать в понедельник, и Гермиона направлялась к своему обычному месту в библиотеке, готовясь к погружению в цифры. Ей всегда нравилась нумерология: точная наука, в которой у тебя получались точные ответы, которые были или правильными, или неправильными — то, что нужно, после нюансов и сложностей трансфигурации или зельеварения. Нумерология была сложной, разумеется, но в гораздо более…

Она так и не закончила мысль, потому что как раз обогнула книжный шкаф по пути к своему любимому столу, за которым сейчас сидел Драко Малфой.

На столе перед ним лежал раскрытый свиток пергамента и аккуратно разложенные учебники. Чернильница стояла слева, перо лениво зависло, зажатое между большим и указательным пальцами. Драко написал заголовок и пару предложений, не больше.

Он её не заметил и выглядел, одним словом, отрешённо. Свободная рука подпирала опущенный подбородок, и он рассеянно смотрел на ряды книг, расставленные перед ним, пряди волос небрежно падали на его лицо. Гермионе стало интересно, дотрагивается ли он до волос, когда впадает в задумчивость.

Оглядевшись по сторонам, она приняла решение. Не следовало отвлекать Драко; только не из-за чего-то малозначительного вроде домашней работы, когда Гермиона могла с лёгкостью найти свободный стол. Когда она знала, что он… испытывал к ней какие-то чувства, и что это лишь усложнит ситуацию. Лучше оставить его в покое, пока не появится необходимость заговорить: на репетиции или в момент безумия, когда он будет в ней нуждаться.

Гермиона молча сделала шаг назад, но, должно быть, Драко заметил движение краем глаза. Он обернулся так резко, что она практически не заметила, как повернулась его голова. Гермиона увидела, как на его лице отразилась краткая вспышка чего-то, что она не успела определить, а затем он нахмурился, и на его лице отразилось настороженное любопытство. Взгляд Драко, который ещё мгновение назад был мягким и рассеянным, теперь стал резким и пронизывающим, заставляя Гермиону застыть на месте.

— Я просто хотела сделать домашнее задание, — услышала она свой голос и отступила ещё на шаг. — Я найду другой стол.

Драко склонил голову набок, задумчиво рассматривая девушку, словно она была загадкой, которую он никак не мог до конца разгадать. Гермиона поняла, что видела этот взгляд раньше: на нумерологии, когда Драко пытался решить особенно сложную задачу.

— Здесь хватит места для двоих, — наконец произнёс он медленно и непривычно отчётливо, одновременно с этим убирая стопку книг с соседнего стула. К столу были приставлены ещё три стула, но он убирал книги с ближайшего. Гермиона нервно переминалась с ноги на ногу у входа в их закуток.

— Я не хочу тебе мешать, — снова попробовала она, не желая называть истинную причину, по которой считала, что ей лучше найти другое место. — Тут достаточно незанятых столов.

Драко покачал головой.

— Чушь, — сказал он, вскидывая подбородок в той аристократичной, властной манере, уже знакомой Гермионе. Ей стало интересно, знает ли он, как при таком положении головы свет ложится на его скулы и подбородок, и поклялась не говорить ему. Иначе он начнёт делать это постоянно, подумала она с улыбкой.

— Садись.

Гермиона не хотела спорить, прекрасно понимая, что это ни к чему не приведёт. И она не могла сесть на другой стул теперь, когда для неё специально освободили соседний. Аккуратно, словно ожидая, что он взорвётся, Гермиона заняла стул рядом с Драко.

Он склонился над своей работой, невесомые на вид волосы опустились, закрывая от Гермионы его глаза, и она на мгновение нерешительно замерла, но затем открыла школьную сумку и принялась доставать свои вещи. Сбоку заскрипело перо, соприкасаясь с пергаментом, и она позволила себе немного расслабиться. Если они оба займутся своей домашней работой, то смогут провести час вместе без инцидентов. Это может даже оказаться приятно — сидеть и работать бок о бок с кем-то, самостоятельно, но в то же время в приятной дружеской атмосфере.

Гермиона закончила раскладывать книги и пергаменты, заметив, что её система совсем незначительно отличалась от малфоевской; Гарри и Рон, напротив, предпочитали раскладывать свои вещи случайным образом, почти беспорядочно. Улыбнувшись, Гермиона коснулась пергамента кончиком пера, и несколько минут тишина нарушалась лишь успокаивающим поскрипыванием двух перьев с редкими короткими паузами, когда Драко искал что-то в учебнике или когда Гермиона отвлекалась, чтобы прочесть следующий вопрос.

А потом она поняла, что одна из пауз Драко затянулась как минимум на пять минут.

Гермиона замерла посреди решения задачи, размышляя. Он мог вполне невинно замечтаться. Это было возможно. Но в его состоянии? Маловероятно. Любые мечты наверняка сводились к кошмарам.

Или он мог искать информацию в учебнике и зачитаться парой абзацев. Это тоже могло произойти. Сделав вдох и мысленно приказав себе не быть глупой, Гермиона едва заметно повернула голову.

Он смотрел на неё.

Не просто смотрел, но… Поражало выражение его лица. Драко был хорошим актёром и в жизни, и в постановке, поэтому обыкновенно мог спрятать эмоции, если не находился во власти безумия. Сейчас Драко ничего не скрывал — знал ли он, что она смотрит? — и казалось, что все чувства, все эмоции отражались в его глазах.

По большей части, он выглядел напуганным.

«Напуганный» это ещё мягко сказано. Драко выглядел как человек, повстречавший легион боггартов; он был гораздо больше, чем просто напуган. Но под страхом и опасением скрывались и другие эмоции. Растерянность показалась на мгновение, тошнота, неуверенность. Любовь, очень кратко отразившаяся в тёплом взгляде, заставляя желудок сжаться.

А потом он, должно быть, понял, что она смотрит, потому что его глаза внезапно беспокойно расширились. Гермиона заметила, как напряглись его плечи, и когда она вновь посмотрела на его лицо, оно выражало уже привычное замкнутое спокойствие.

Но не совсем непроницаемое, потому что некоторые эмоции всё-таки проступали на лице. Любопытство, в первую очередь, и Гермиона ощутила раздражение от того, что он закрывался от неё. Она хотела видеть, что Драко чувствует, знать наверняка, о чём он думает, хотела помочь. Но, конечно, она никогда не могла знать всё это с абсолютной точностью. И у Драко было право на личное пространство.

— Хочешь, чтобы я ушла? — спросила она, чувствуя некоторое волнение под его твёрдым взглядом. Он медленно покачал головой, вытянул руку, словно хотел дотронуться до неё, но потом передумал.

— Я хочу… — начал было он и нахмурился. — Я не знаю, чего хочу.

Его рука опустилась, взгляд сам по себе переместился прочь от Гермионы.

— Я хочу… — снова начал он и замолчал, покачал головой, пытаясь сбросить с себя какие-то чувства. Гермиона захотела положить ладонь ему на плечо, но не посмела, прекрасно понимая, как это может на него повлиять.

— Ничто… больше не имеет смысла, — произнёс Драко так тихо, что Гермиона не знала, разговаривал ли он с ней или с самим собой. — Я всегда знал. Я всегда знал, что хорошо, а что неправильно, кто прав, а кто нет, и я знал, что должен делать, а чего не должен делать никогда, я знал, что я люблю, а что ненавижу. И всё было так просто. — Когда он говорил, слова вылетали на одном длинном выдохе, без пауз. — А теперь… Теперь всё разрушилось, всё сломалось, всё… рассыпалось… Как пыль. — Он с усилием перевёл взгляд на Гермиону и посмотрел ей в глаза. — Просто исчезло, потому что истина может оказаться ложью, а ложь — истиной, добро станет злом, а зло — добром, и я уже ничего не понимаю. Я не знаю, где небо, а где земля. Всё потеряно…

— Драко? — прошептала она, и её рука сама нашла путь до его ладони. — Драко, я… я знаю…

Он склонил голову набок, и его взгляд немедленно заставил её замолчать. Мгновение Гермиона чувствовала себя как подопытный образец, который пытаются изучить с клиническим отсутствием эмоций и понять, а затем она почувствовала себя как… как человек, которого хотят оберегать и любить, и это был тот же взгляд, который беззвучно высказывал такие противоречивые чувства.

А затем Драко поднял руки, мягко и осторожно, и обхватил ими шею Гермионы. Со стороны это выглядело так, словно он пытался задушить её, и сознание заполнила внезапная дикая мысль о том, что случится, если кто-то зайдёт и увидит их. Наверняка подумают, что тут совершается убийство.

Вот только он не сжимал — просто позволил рукам свободно обхватить её шею. Кожа Драко была тёплой, а ладони мягкими; Гермиона, не задумываясь о своих действиях, чуть запрокинула голову, давая ему лучший доступ, и только после этого осознала, что делает. Он мог убить её в любой момент, выдавить из неё жизнь вместе с дыханием…

Одна рука нежно провела по коже, и — как это вообще получилось? — его лицо оказалось так близко, что Гермиона ощутила его дыхание на своих губах, когда Драко заговорил:

— Зло станет правдой, правда — злом, — прошептал он. И на мгновение Гермиона не могла даже задуматься над значением его слов, потому что все мысли были заняты тем, какие мягкие у него ладони, как двигаются его губы, как тёплое дыхание щекочет кожу…

А потом, не отдавая себе отчёта, она преодолела жалкий сантиметр, разделявший их, и поцеловала Драко.

Гермиона не могла дышать, вовсе не из-за его ладоней на шее, но из-за его губ, двигавшихся в одном ритме с её губами. Она целовалась с Крамом, но никогда, ничего подобного… Его ладони переместились, скользнув ниже. Драко пальцем очертил её ключицу, останавливаясь в ложбинке у основания шеи, и когда только в библиотеке стало так тихо, или это их дыхание стало таким громким?

Поцелуй был осторожным, потому что она не могла ясно мыслить и сомневалась, что это под силу Драко, но первое же соприкосновение губ не было похоже ни на что, и Гермиона не смогла бы его описать. Оно было как безумие и как здравый смысл, слитые воедино, как возвращение в забытый, но родной дом, словно они нашли безопасное место посреди бури. Руки Гермионы поднялись против её воли, запутываясь пальцами в его волосах — таких же мягких на ощупь, как и на вид — и…

И в одно мгновение всё прекратилось; руки Драко больше не касались её кожи, его губы оторвались от её губ, и Гермиона распахнула глаза, понимая, что он смотрит на неё в полнейшем изумлении, в полнейшем ужасе. Он выглядел так, словно только что кого-то убил.

О чём она только думала? Почему она… нет, Гермиона не хотела знать ответ на этот вопрос. Она не позволила себе задать его. Она должна была сконцентрироваться на Драко.

Он находился так далеко от неё, насколько это было возможно, не свалившись со стула. Побелевшие пальцы крепко сжимали подлокотники. Гермиона заставила себя посмотреть на них, прежде чем медленно перевела взгляд выше, страшась того, что увидит на лице Драко.

Как она могла не догадаться? Как могла не понять, что она… нет, она не должна была думать об этом сейчас — позднее, возможно, но не сейчас.

Взгляд добрался до его лица, позволяя рассматривать его лишь маленькими частями, чтобы было легче принять то, что оно выражало. Сначала рот, всё ещё слегка приоткрытый от ужаса, губы более красные, чем обычно — о, она обязана была понять, она не должна была позволять себе — и его кожа. Гермиона помнила главу про вампиров из учебника по Тёмным искусствам с большой цветной иллюстрацией жертвы — мёртвой, разумеется — из которой была высосана вся кровь, отчего кожа казалась невозможно белой.

Кожа Драко выглядела так же.

А затем взгляд добрался до глаз. Гермиона успела представить все эмоции, которые могли в них отразиться — каждая новая хуже предыдущей: безумие, ненависть, страх, отвращение — но то, что оказалось там на самом деле, было гораздо страшнее. Его глаза были пустыми и безжизненными. Не такими пустыми, словно Драко старался скрыть свои чувства, но пустыми в другом смысле: в них не отражалось ничего, потому что он не мог думать, не мог даже приблизиться к осознанию…

Гермиона ощутила холод сзади на шее — там, где раньше были его ладони. Часто моргая, она опустила глаза, не зная, что сказать, как исправить ситуацию. Она ничего не могла сделать. Это была её вина, она должна была понять, что… Она должна была лучше себя контролировать, должна была остановиться, должна была подумать…

— Драко? — её голос прозвучал едва ли громче шёпота. Драко издал странный придушенный звук, а затем тишина нарушалась только их дыханием; его было слишком частым.

Гермиона желала протянуть к нему руку и помочь, даже простого объятия было бы достаточно — немного физического тепла, немного человеческого контакта. Но как она могла? Это лишь сделает ситуацию хуже. Это лишь сильнее ранит его. И как она вообще могла теперь доверять собственным порывам? В свете того… того, что она только что сделала, откуда ей было знать, что желание прикоснуться к Драко не имеет под собой исключительно эгоистичных намерений?

Нет. Гермиона хотела помочь ему, в этом она была уверена. Но всё же…

Его дыхание внезапно замерло, и Гермиона увидела, что Драко смотрит на неё, и на лице его отражаются все эмоции, которых она так боялась, и даже ещё больше. Отвращение сражалось с отчаянием, страх боролся с желанием, ненависть — с любовью, и чем она могла помочь? Отвернуться от него было бы не менее болезненно, чем прикоснуться к нему, но что она могла сделать? Она должна была помочь, но ничто, ничто…

— Гермиона.

Она вздрогнула: одно это слово прозвучало так, словно забрало у Драко последние силы, словно разговор требовал неимоверного преодоления с его стороны.

— Просто… просто уйди. Пожалуйста.

Ему не надо было повторять дважды; Гермиона даже не собрала свои учебники. Поспешно схватив школьную сумку, она пошатываясь поднялась на ноги, попутно уронив стул, но даже не остановившись, чтобы его поднять, и быстрым шагом направилась в башню Гриффиндора, сбегая от того, что не хотела понимать.