Пациент Х (гет)

Был особенно знойный день конца августа. Даже в затемненном и обычно прохладном помещении подвальной камеры было жарко. И если многочисленные наложенные чары и заклинания делали невозможным без разрешения выйти или зайти в помещение, эти правила, по-видимому, не распространялись на мошкару. Казалось, что всех насекомых города собрали вместе, наделили их непомерной жаждой крови и запустили им в окно.

Гермиона постоянно вытирала пот со лба, сидя на бетонном полу комнаты и слушая музыку из магического радио. Громкое жужжание мошкары практически перекрывало фальшивящую певицу. Перед ней парила сложенная газета и хоть немного обдувала ее воздухом. На девушке было надето оранжевое короткое платье. Материал одежды вообще-то должен был охлаждать летом, но сейчас он напоминал Гермионе клеенку.

Волдеморт же никогда не потел, с завистью заметила Грейнджер. Как он этого добивался, не знал никто, но факт оставался фактом. Вместо этого он сидел на кровати, поглаживая что-то нежно шипящую Агату. Чтобы отвлечься от жалоб Гермионы и пения радио, Волдеморт создавал из мошкары фигуры.

То, что Риддл всегда обладал необыкновенной властью над животными, не являлось для Грейнджер неожиданностью, но все же видеть это своими глазами было поразительно. Насекомые летали, плотно прижавшись друг к другу, как черные, угрожающие грозовые тучи. И эти тучи могли по желанию Волдеморта менять форму. Сначала он заставил насекомых сотворить гудящую змею, которая, пролетев пару раз по комнате, образовала несколько «плывущих» друг за дружкой рыб, затем караван верблюдов, и, наконец, они приняли форму дракона. Когда эта игра надоела ему, он принудил мошкару образовать шар, который затем с громким плеском утопился в туалете.

Не совсем согласно Гермиониным вкусам, но увидев это, сегодня она не смогла скрыть улыбку.

— Что бы я отдала, чтобы быть способной сделать то же самое с метлой Рона! Он мне уже все нервы своим квиддичем вытрепал, — призналась Грейнджер.

— Не любишь квиддич? — с интересом спросил Волдеморт, вставая и забирая из рук Гермионы радио, чтобы наконец выключить его.

— Нет. И в этом я, к сожалению, в меньшинстве. Рон и Гарри, — Гермиона поймала взгляд Лорда, чьи глаза при упоминании ненавистного ему имени сверкнули красным, — они просто помешаны на нем. Постоянно носятся со своими метлами. Посмотри, что я сегодня вынуждена была надеть!

Гермиона встала в полный рост и продемонстрировала, как на показе мод, только с циничным выражением лица, свое оранжевое платье.

— Обычное платье, — спокойно прокомментировал Риддл.

— Да, обычное платье! — вскинулась Гермиона и приподняла его подол, словно принцесса, которой предстояло спуститься по лестнице в бальный зал. — Но оно оранжевое! Ненавижу оранжевый. Рон наложил на него специальное заклинание, чтобы я не смогла сменить его цвет. Не то чтобы это действительно могло мне помешать… — задумчиво протянула Грейнджер. Но легкость, с которой она обратила в ничто его «сложнейшие» чары, которыми он очень гордился, наверняка обидела бы Рона, поэтому ей пришлось терпеть и делать вид, будто впечатлена его познаниями. — В общем, — встряхнула головой Гермиона, — у их квиддичной команды вчера был финальный матч, и они выиграли. А их цвет, — она сделала эффектную паузу, — этот проклятый оранжевый! Ненавижу этот цвет.

Волдеморт уже начал тихо посмеиваться, с ехидным удовольствием разглядывая несчастную Гермиону. Но она еще не была готова успокоиться.

— И знаешь, что в этом самое ужасное? — продолжила она, как будто именно Темный Лорд был виноват в существовании этого цвета.

— Скажи или промолчи, как хочешь, — с ехидными нотками в голосе ответил маг, который опять сел на кровать и, явно забавляясь, наблюдал за ее приступом раздражения.

— Вся семья Уизли обладает оранжевыми волосами! — выкрикнула Грейнджер слегка истерично. — И что еще хуже, Рон собирается всю неделю носить только оранжевое. Представляешь, как это отвратительно? Оранжевая одежда, оранжевые волосы, да он еще и перекрасил Нору в оранжевый цвет. И сейчас он наверняка сидит там и охраняет стены, чтобы никто не вернул им нормальный белый.

Гермиона театрально подняла руки к небу.

— А еще, — продолжила она, — когда-то мне придется родить детей, и они тоже будут рыжими. Всю мою жизнь я буду окружена проклятым рыжим цветом. Р-р-р, как же я его ненавижу!

Волдеморт согнулся, его плечи вздрагивали от сдерживаемого хохота, но Гермиона не обижалась, она уже и сама заливисто смеялась над собственной вспышкой. Немного успокоившись, Грейнджер присела рядом с Лордом на кровать и постаралась пригладить непослушные растрепанные волосы.

Гермионе нравился Рон, и какое-то время она действительно думала, что хотела бы провести с ним всю свою жизнь, но в последнее время она все чаще задавалась вопросом, не путала ли она все время дружеские чувства с любовью.

— Я ненавижу квиддич, — наконец призналась Гермиона. — А ты, ты когда-нибудь играл в него?

Риддл пренебрежительно поморщился, и выражение его лица сказало Гермионе лучше всяких слов, что Темный Лорд считал этот вид спорта ниже своего достоинства гениального мага.

— Нет, — проговорил он, качая головой, но затем его взгляд с каким-то томлением задержался на окошке, — впрочем, мне нравилось летать.

Гермиона поежилась, ведь, против ее воли, перед глазами встали картины бегства Гарри из дома Дурслей и так мирно сидящего сейчас рядом с ней Волдеморта, окруженного своими прислужниками, когда те в смертоносном вихре мчались за ними с целью уничтожить. И все же это казалось таким далеким и нереальным, как сны или рассказы других людей.

Гермиона встряхнула головой, отгоняя неприятные воспоминания, и встала с кровати. Опустив голову, она тихо и пристыженно пробормотала:

— Я вообще не люблю летать. Еще одна причина, почему я так ненавижу квиддич. Я никогда не могла с уверенностью сидеть на метле. Я… боюсь высоты. Наверняка я просто умерла бы от страха, если бы мне довелось лететь без метлы.

Стыдясь своего признания, Грейнджер скрестила руки на груди в защитном жесте и отвернулась. Но мужчину эти слова, казалось, подтолкнули к действиям. Удивительно легко и мягко спрыгнув с кровати, он вышел на середину комнаты и приказал:

— Подойди, девочка!

Неуверенная, что это может значить, Гермиона механически поднялась и неуверенно последовала указанию. Не доходя около полуметра до Риддла, она недоверчиво остановилась. Волдеморт вытянул вперед бледную, изящную руку и притянул ее за платье к себе. Грейнджер было рванулась, но потом затихла. Ее сердце колотилось, словно пойманная птичка, в груди, когда сильные руки сомкнулись в кольцо, крепко прижимая к жилистому высокому телу. Вдохнув привычный аромат Лорда, Гермиона прикрыла глаза, расслабляясь.

Она не успела осознать, в какой момент обняла Волдеморта и доверчиво прижалась всем телом. Это было неправильно, безрассудно и так по-гриффиндорски, но она ему доверяла.

— Возьми палочку, она тебе понадобится, — мягко шепнул Волдеморт ей в ухо, и Гермиона послушно сжала влажными пальцами гладкое древко. Неуверенно подняв взгляд, она скользнула по бледному, такому привычному, непроницаемому лицу Лорда и встретилась с горящими алыми глазами.

— Вытяни руки и смотри вперед, — скомандовал Лорд вместо объяснения. Кивнув, Гермиона выполнила требование и расставила руки, словно большая оранжевая птица. С каким-то странным чувством она отметила краем сознания, что Волдеморт подтянул ее еще ближе к себе, а его длинные пальцы пробежались по ее позвоночнику, посылая стаю мурашек по чувствительной коже. На какой-то момент они застыли в таком положении, возбуждение от неизвестности, приправленное толикой страха, разгоняло кровь по ее венам.

Это было так волнительно. Каждым сантиметром разгоряченного тела Гермиона ощущала прохладу его гладкой кожи. Насколько же приятно оказалось прижиматься к остужающей груди. Впрочем, кажется, это не помогало, потому что с каждой секундой ей становилось все жарче, дыхание сбилось, ткань платья липла к телу. Волоски на ее шее приподнялись, когда она услышала, что и Волдеморт задышал громче.

— Расслабься, — мягко, но в то же время как-то неуверенно прошептал Риддл. Гермионе казалось, что в этот момент у нее появились миллиарды новых нервных окончаний, которые сделали ее кожу в сотни раз чувствительнее. Ее голова закружилась, когда она ощутила на своем лбу прикосновение губ своего жуткого друга, который мягко коснулся ее висков. Нет, он не целовал ее, она чувствовала лишь прикосновение тонких, неподвижных губ на лбу. Его дыхание было таким же нерегулярным, как и ее собственное, теперь она чувствовала это отчетливо. Грудь, к которой она прижималась, сильно вздымалась и опускалась. Каждый вдох длился бесконечно долго. Гермиона чувствовала себя словно обнаженной.

Она смущенно подняла взгляд, только чтобы убедиться, что он закрыл глаза. Не зажмурился, а лишь прикрыл веки. Он был таким удовлетворенным и спокойным, будто вообще забыл обо всем на свете. Подбородок и губы гладили ее очень нежно от лба до кончиков ушей.

Широкие, белые ладони… Какими мягкими они были и как неожиданно прекрасно оказалось ощущать их на своей коже. Эти руки, которые гладили ее щеки, пальцы, которые скользили за ушами и после снова вплетались в ее волосы. Руки, которые крепко держали ее, словно мягкое, теплое одеяло, укутывали и дарили защищенность от всего мира.

Как-то отстраненно она отметила, что его лицо стало еще ближе, большая бледная рука успокаивающе скользила по ее спине, их лица оказались на одном уровне. А потом… она даже не заметила, в какой момент сухие губы сместились, накрывая ее собственные в мягком поцелуе. Сначала смутившись, через мгновение она уже сдалась и чуть приоткрыла их, забывая обо всем на свете, кроме дурманящего поцелуя и ласкающих ее губ. Весь остальной мир перестал существовать, оставался только всепоглощающий огонь, бегущий по венам.

Но еще до того, как она смогла полностью осознать тот факт, что величайший темный маг, Лорд Волдеморт, целует ее, маглорожденную Гермиону Грейнджер, Риддл, уже снова полностью владеющий собой, резко развернул ее и с силой, которой Гермиона никогда от него не ожидала, толкнул вперед и вверх. Тепло, подобное маленьким электрическим разрядам, распространялось по ее телу и стекало в кончики пальцев. Она висела в воздухе, почти не ощущая поддерживающих ее снизу рук. Повернув голову, она поняла, что и сам Волдеморт больше не стоит на полу, а парит в воздухе в нескольких сантиметрах от нее.

Раньше ей всегда хотелось опустить руки, потому что они имели вес, но теперь все ее конечности как бы сами по себе поднимались вверх. Она больше практически не воспринимала мужчину под собой, лишь знакомый, мягкий голос окутывал ее, словно покрывалом. Ненавистное чувство беспомощности и отсутствия мыслей распространялось в ее теле, но у Грейнджер не было сил сопротивляться. На этот раз ее разум не затопили картины, напротив, весь мир выцвел вокруг нее. Ей казалось, что она парит в белом ничто. С каждой секундой ее тело становилось все легче. Она чувствовала себя воздухом, растворялась в окружающем пространстве. Наверняка именно так ощущает себя воздушный шар, который, благодаря своей легкости, летит вверх.

Ей не нужно было вслушиваться, чтобы различать слова. Каждый звук формировался у нее внутри, она думала его голосом. Что-то, мягкое, как вата, подталкивало ее вверх. Словно лист бумаги, поднимаемый вверх потоком теплого воздуха из фена. Медленно и осторожно Гермиона открыла глаза и сразу заморгала, будто попала из непроглядной темноты в наполненное светом и солнцем пространство. Но, конечно, это был всего лишь выкрашенный ею самой в светло-золотистый солнечный цвет потолок. И где был Волдеморт? Она уже некоторое время не ощущала его прикосновений. Попытавшись перевернуться, она вдруг испугалась, что может упасть. Изловчившись аккуратно вывернуть голову, она подтвердила свои опасения, что, словно карикатура на ангела, плавает в своем ужасном оранжевом платье в полутора метрах от пола. Грейнджер в ужасе вскрикнула и нервно заколотила руками в воздухе, стараясь найти хоть одну точку в этом «ничто», за что она могла бы схватиться. Впрочем, все было напрасно, только воздух был вокруг нее.

— Пожалуйста, пожалуйста, помоги, я падаю, — отчаянно выкрикнула Гермиона. Внизу под ней угрожающе раскачивался пол.

— Расслабься и подними руки, словно ты в воде, — последовал снизу спокойный совет. Волдеморт, наверное, уже едва сдерживал смех.

Вытянув руку вперед, Гермиона почувствовала ускорение полета и ощутимо врезалась в ближайшую стену. Девушка обиженно всхлипнула.

— Я же говорю, ты должна расслабиться и плыть, — поучительно проговорил Риддл. Но

Гермиона не могла расслабиться, слишком силен был в ней страх падения. — Ш-ш-ш, —

словно маленьком ребенку, успокаивающе протянул Волдеморт, внезапно он оказался достаточно близко, чтобы мягко погладить ее по щеке. Прохладные пальцы ласково скользнули по нежной коже. — Концентрируй силу, как я тебя учил, ты должна четко представлять, чего хочешь добиться. Думай о силе и о том, что она должна для тебя исполнить.

И действительно, когда Гермиона заставила себя отрешиться от страха, она смогла провести ассоциацию между водой и воздухом: он и правда поддерживал ее, обволакивая со всех сторон.

— Ты не упадешь, воздух поддерживает тебя, — продолжал говорить Волдеморт. — И никогда не рухнешь, пока веришь в свои силы. Тебе нужно лишь небольшое мысленное усилие — и ты ускоришь либо замедлишь полет. Но ты никогда не упадешь.

Это было так необычно, удивительно и прекрасно. Гермиона взмахнула рукой и подплыла к дальней стенке, где, дотронувшись кончиками пальцев до твердой поверхности, оттолкнулась и полетела обратно.

— Когда ты захочешь спуститься, тебе нужно будет лишь опустить руку и подумать об этом, — мягко прошептал Лорд. — Я уже не раз говорил, что мысли гораздо важнее слов.

Но Гермиона не хотела вниз, она только начала получать удовольствие от полета, от легкости и свободы, с которой двигалось в воздухе ее тело. Только спустя несколько минут Гермиона мягко спланировала на пол. Ее пошатывало, и она счастливо рассмеялась, придерживаясь для сохранения равновесия за стену. На мгновение в глазах Волдеморта мелькнуло что-то, а потом так же быстро пропало. Было ли это… сожаление?

Волдеморт развернулся к Гермионе спиной и поднял голову к зарешеченному окошку. Наверняка перед его мысленным взором проносились картины полетов, которые он уже никогда не сможет повторить. С какой бы радостью Грейнджер подошла к нему сзади и обняла за узкую спину, прижалась щекой к черной мантии. Ее сердце сжалось от горьковатой нежности. Гермионе было практически невыносимо признаваться в этом себе, но за три месяца Лорд Волдеморт стал для нее гораздо большим, чем просто пациентом, подопечным или даже другом. Но Риддл не смотрел на нее.

Грейнджер знала это состояние Лорда, он все чаще в последнее время впадал в него, и было лучше всего дать ему возможность побыть в одиночестве.

Она все еще ощущала эти щекочущие, напоминающие маленькие электрические разряды мурашки, которые распространились по ее коже, когда она парила в воздухе.

«Может быть, я даже поверю в себя и спрыгну с Астрономической башни. Что скажут на это Гарри и Рон, когда я полечу вниз, а они постараются поймать меня на их глупых метлах?»

Да, она так и сделает! А если ее спросят, где она этому научилась, она снова скажет, что изучила это сама с помощью книг. Поверят ли ей? Наверняка нет. Уже скоро все будут знать, с кем она проводила время.

Еще один месяц, плюс-минус несколько дней, и Риддл умрет. Одинокая слезинка скатилась из уголка глаза и прочертила дорожку на горячей щеке. Процесс уже был не за горами, и окончание жизни, которое он предрекал Лорду, с каждым днем пугало и вгоняло в отчаяние все больше и больше.