You Are Not On Your Own (джен)

Тренер Доллис сам едва не дремал, сидя за учительским столом. За окнами потемнело, свет ламп в классе был едва тускловат. Страшно хотелось в библиотеку, да вот только наказанных туда не пускали. Нора, уже сделавшая часть домашней работы, чтобы не заснуть в компании других балбесов, мечтала дождаться, когда тренер засопит, и умыкнуть за дверь, но, что-то подсказывало ей, Доллис будет посерьезнее старых брюзжащих учительниц, которые охраняли наказанных в средней школе. Телефоны тоже были у него, так что Нора не могла связаться ни с отцом, ни с Мартой. Но, в конце концов, если Джей Ди еще не забыл о своей бурной юности, он прекрасно знает, во сколько заканчивается наказание, сам позвонит Марте и не будет тратить деньги на бесполезные звонки дочери.

Вообще-то, сбежать она думала в шутку, потому что бездумно нарушать правила больше не хотелось. Когда закончились все дела, которые можно сделать, мысли вернулись к страшной участи, которую Нора обдумывала с самого похода в кабинет директора. Что ждет ее дальше? На какую казнь способна изощренная Эдит, которой надавили на больное — подправили красивое личико и подбили орлиное крыло при всей школе? Весь день, кстати, об этом трещали школьники, но шепотом и, преимущественно, не при Норе. Видимо, ее испугались. Нора завидовала тем ребятам, с которыми она отбывала наказание — они-то плевать хотели на всю эту школьную драму.

Гарри Эдвардс был тут же, спал за соседней партой, все так же недовольно мыча. Девочка, которая сидела позади, жевала уже вторую жвачку — первую отобрал Доллис. Мальчик слева что-то черкал в тетради по математике. Сопение и мычание, чавканье и стачивание карандаша — все эти звуки не давали уснуть, так они раздражали и без того нервированную Сойер. Впереди еще был мальчик, который каждые несколько минут хрустел костями, но его время наказания истекло. Теперь их, самых отличившихся, осталось четверо, и они ждали заветных семи часов вечера. Часы были только у Доллиса. Зрение Нору немного подводило, но она видела, что минутные стрелки где-то на шестом или седьмом часу. Лишь бы было без двадцати пяти семь!

Спустя какое-то время послышался разговор в коридоре. Не обычные шаги учителей, не топот и гомон черлидерш, не шарканье уборщиц со скрипящими ведрами. Знакомый голос был распознан еще издалека, и Нора едва с места не вскочила от облегчения.

— …Хорошо, мисс Даннсток! — мисс Флеминг звучала очень взволнованно. — Знайте, что я очень уважаю Веронику и Хэзер, и я никогда бы…

— Мисс Сойер, сядьте спокойно! — буркнул проснувшийся тренер Доллис.

Норе пришлось сложить руки на коленях и поджать губы.

— Всем, сесть нормально! — продолжил тренер. — Эй, Эдвардс!

— Дайте доспать, черти! — буркнул юноша.

— Можем сидеть в школе до девяти, парень! — Доллис шагнул к нему. — Хочешь чистить инвентарь для тренировок футболистов? Стирать их форму?

Гарри поднял голову и, сгорбившись, сел, недовольно поглядывая в сторону надзирателя.

Нора осторожно собрала свои тетради в рюкзак, а затем продолжила слушать и молиться, чтобы Марта умела торговаться. Они еще немного говорили с мисс Флеминг, а затем она заглянула в класс и подозвала к себе жестом Нору. Та послушно схватила рюкзак, вытащила из коробки с телефонами свой мобильник, и выскочила из кабинета. Марта, одетая в траурные одежды, хотя она еще вчера с облегчением носила дома розовый, попеременно всхлипывала, и у директрисы тоже были покрасневшие глаза, она протерла очки, а потом осторожно надела их снова.

— Я отпускаю вас на двадцать минут раньше срока, мисс Сойер, — не успела Нора разразиться благодарностями, женщина продолжила, — но это не значит, что завтра вас ждет то же самое! Я имею в виду, наказание остается, и сидеть вы будете до семи, никто больше не отпустит вас раньше!

— Большое спасибо, мисс Флеминг, — кивнула Нора. — Я ни в коем случае не подведу. Спросите мистера Доллиса, ни одного замечания! Вы сами видели, что я не опоздала на наказание, и завтра…

— Благодари лучше свою тетю, — директор устало кивнула на Марту. — Она так заботится о тебе все это время, а ты ее так жутко расстраиваешь.

— Прости, Марта! — Нора сразу обратилась к ней. — Прости, пожалуйста, я так тебя подвела.

— Милая, — Марта остановила ее, взяв за руку. — Пойдем в машину. Я так устала после работы.

— О! — Нора немедленно взяла ее под руку. — Правда, прости… Можно было не забирать меня, я добралась бы сама. До свидания, мисс Флеминг.

— До встречи, мисс Сойер, — проворчала директриса.

Они с Мартой побрели на выход из школы, прошли мимо пункта охраны, и уже на пороге Марта преобразилась — утерла слезы, стала идти немного тверже.

— Джей Ди просил тебя позвонить ему, как только доберемся до дома, — сказала она.

Нора уселась на заднее сидение, вздохнула с облегчением и… вдруг, слезы накатили на глаза. Она свободна, может позвонить отцу, он поможет разобраться с этой ситуацией, но никуда не деться. Она подставила его, себя, Марту. И теперь и без всяких советов знала, что должна делать — вставать раком перед Эдит Стрип на протяжении шести месяцев. И, наверное, заплатить за пластическую операцию, если та понадобится. Нора уже знала, где достанет адвоката на случай суда: позвонит в мамину контору, у нее были хорошие коллеги, кто-то из них обязательно сможет помочь. Если повезет, возьмут дело за полцены, но надо было готовить мамину заначку, и надо было готовиться к походу в банк. Джей Ди приедет и они пойдут за деньгами вместе…

— Нора? — мягко спросила Марта, повернувшись к ней.

Тогда-то она и начала плакать. Прятать слезы, усиленно вытирать их и стыдиться этого нервного срыва. День выдался такой паршивый, люди были свиньями, она показала себя идиоткой, а теперь оставалось либо подделать свое самоубийство, либо самоубийство Стрип.

— Марта, я серьезно виновата перед тобой, — хрипло ответила Нора. — Спасибо.

— Детка, ты меня напугала, — ответила Даннсток спокойно. — Но это ничего. Плохой день, я понимаю.

— Не то слово, — Нора выдохнула, а затем посмотрела в окно. Тут прогулкой не отделаться. — Можем мы заехать кое-куда?

— Да, — тетя завела мотор. — Куда?

Нора хорошо знала только одно место в городе, где сейчас могла почувствовать себя спокойно.

7-eleven встретил музыкой и прохладой. Марта выбирала между орешками и «Биг Голп», пока Нора взяла себе большой слаш с лаймом. Ей стоило охладиться, довести себя до сахарного удара, переморозить мозги, а потом на холодную голову говорить с отцом. Затем, когда в ход пошел слаш со вкусом колы, Нора уже стояла на парковке, дожидаясь Марту. Та решила сварганить какой-нибудь вкусный ужин, а заодно заболталась с кассиром. Вечер был холодный, горло саднило, так что девушка села в машину, а потом взялась за телефон, набрав номер отца, пока она была одна.

— Нора? — сразу спросил он. — Ты уже дома?

— Нет, — ответила она. — Но скоро буду. Мы с Мартой в 7-eleven заехали.

— Слаш?

— Да.

— Как знал, — Джей Ди на том конце провода вздохнул. — На самом деле, как хороший отец, я должен сказать, что мы в дерьме, потому что та дамочка Стрип, мамаша той недо-Хэзер, хотела взять с меня компенсацию. Благо, с ее отцом мы договорились. Тебе придется извиниться перед той девчонкой.

— Она оскорбила маму, — вздохнула Нора. — И как-то само собой вышло.

— Поверь, я знаю. Даже не думай о том, как это случилось, все равно в прошлом. Учитывая мой богатый опыт в делах с Хэзер, думаю, дело обойдется не только извинениями?

— Мне кранты, — ответила Нора, пялясь сквозь лобовое стекло. — Я хотела порвать с ней, а в итоге вляпалась… как мама. Может, мне схлопотать от Флеминг еще одну нотацию и спокойно ждать тебя дома все десять дней?

Джей Ди снова вздохнул.

— Все настолько серьезно? Насколько та девчонка Хэзер по шкале от Чендлер до Макнамары?

— Внебрачное дитя Чендлер и Дьюк. Усовершенствованная, мать ее, особь, — Нора снова приложилась к трубочке. — Мне кажется, она что-то употребляет. Из-за этого такая дикая.

— Надо думать, сломанный нос отрезвил ее. Если кровь не могла остановиться, значит, это что-то сосудо-расширяющее.

— Я сломала ей нос, — пробормотала Нора. — Она мне сломает за это хребет.

— Если попробует, тогда впору сломать его ей. У нашей семьи с Хэзер разговор короткий.

— Джей Ди! — Нора чуть не подавилась холодным напитком. — Н-нет!.. А… А мы поссорились накануне! И я была не так дружна с ней, чтобы с легкостью проникнуть в ее дом и… Почему я вообще думаю над этим?

«Потому что ты, моя любовь, идиотка», — подсказал мамин насмешливый тон в голове.

— Потому что ты хочешь отомстить, — подсказал отец спокойно. — И в этом нет ничего зазорного. Считай мое предложение шуткой, только и всего.

— Хреновая шутка, — прорычала Нора. — Я в это снова… Тьфу, то есть я в это просто не ввяжусь! И тебе запрещаю, слышишь?

— Слышу, — в голосе отца слышалась ухмылка. Да он опять издевался! — Лучше подумай, что делать сейчас. Я советую быть невидимкой. Даже руки в классе не поднимать, и даже обедать пока не в столовой, а в кладовке какой-нибудь. Я посоветовал Марте, как тебя пораньше вырвать с наказания, типа, ты трудный ребенок с трудным периодом в жизни, все такое. Будь для учителей тем угрюмым трудным ребенком, соглашайся, кивай, не говори поперек. Не обращай на этих ублюдков внимания, в старшей школе никакая сплетня не живет дольше месяца. Меньше будешь возникать, быстрее о тебе забудут.

— Только не Эдит.

— Эдит, как мне расписала Флеминг, глава Комитета Учеников, так что у нее будут проблемы важнее. Чем ближе будет выпускной, чем сильнее ей будет плевать. Ладно, в ее случае даю два месяца, а к Рождеству она займется чем-нибудь другим. После каникул найдется какой-нибудь другой лузер, который облажается сильнее тебя.

Стало немного легче, потому что в его словах был какой-то смысл. Нора вздохнула. Но, вообще-то, этот и без того ненадежный план мог развалиться на части в первую же неделю. Она умела быть невидимкой, но еще никогда ее при этом не травили. Если уж не выдержала одного разговора, то месяца или даже двух точно не выдержит.

— Ладно, посмотрим, — ответила она. — Но я уже начинаю искать адвоката. А еще лучше начать искать новый дом в другом городе.

— Теперь ты хочешь уехать.

— Да, хотя Марту с Рэмом оставлять не хочется. Может быть, лучше на домашнее обучение перейти или школу экстерном закончить. За полгода до выпуска такое возможно?

— Не пробовал, — усмехнулся Джей Ди.

Очередная плохая шутка заставила Нору нахмуриться. Марта открыла дверь и села в машину.

— Ладно, мы поехали домой, — сказала девушка отцу. — До связи. И еще — спасибо.

— Пустяки, всего лишь новая, блядь, Хэзер, — отозвался мужчина едва рыча. Тут и стало понятно, что за насмешливым тоном и отвратительным юмором он пытался скрыть злость. — До связи, Нора. Чувствую, не последний твой звонок за эту неделю.

«Все-то ты чувствуешь!» — задумчиво проворчала Нора про себя, но вслух не сказала и сбросила вызов.

— Уже поговорили? — Марта взглянула на нее через зеркало заднего вида.

— Поговорили, — отозвалась Сойер, поднимая пустой взгляд. — Поехали домой скорее.

Дома Нора согласилась подождать пирога на ужин, а до этого времени снова забралась на мансарду, где переоделась и кое-как доделала уроки. Рэм сидел внизу, читал книгу, которую раньше не успел дочитать. Несмотря на увлеченное чтение, он отозвался на зов Норы, и пришел на мансарду так быстро, как только мог. Конечно, он знал о подвиге подруги, но ее рассказ выслушивал так, будто ничего и знать не знал — с неподдельным любопытством и тревогой.

— Теперь как в Библии: «Ударили по щеке — подставь другую». Из меня послушница, как из безрукого инвалида — игрок в крокет, — буркнула Нора, закончив свой рассказ.

— Да-а… — озадаченно протянул Рэм, сидя на полу и подпирая собой кресло.

Вообще-то, Нора надеялась и от него услышать совет. Он же говорил, что с друзьями у него в школе не заладилось. Скорее всего, ему, как человеку незлобивому и простоватому, приходилось терпеть много насмешек. И вот же он, жив и ума не лишился.

— У тебя такого не случалось? — спросила Нора. — Просто я понятия не имею, как это переносить.

— Жаловаться учителям, это вариант для мелких, но с новичка спрос меньше, я думаю, — Рэм пожал плечами.

Нора представила мисс Флеминг, которая пораженно прикладывает руки к груди, а потом начинает: «Эдит Стрип, глава Комитета Учеников, ответственная за организацию мероприятий, примерная ученица, никогда не была замечена ни в чем недостойном, и я не ожидала от вас такой подлости!..» Можно было бы не жаловаться, а просто бродить ближе к учителям, ведь при них вряд ли ЭС-ки затеят травлю, но тут же Нора вспомнила мамины записи, как Флеминг была бессильна, когда Дьюк травила Макнамару при всей школе. И еще этот Доллис, который по чистой случайности зашел в столовую только в нужный момент. Пошли учителя в жопу.

Надо было искать всякие упражнения в маминых книжках. Дыхательные, речевые. Для успокоения. Можно было вспоминать, как ее успокаивала мама, только при этом главное не расплакаться… Нужны были способы снятия напряжения. Неагрессивные.

Потому Нора и была в растерянности — она с детства не была пассивной. Если и плакала, то не стояла в уголке, вытирая слезы. Она никому и не позволяла видеть своих слез, сразу убегала и только тогда начинала реветь. Если бежать было некуда, рвалась в бой, причем в детстве от отчаяния, а по мере взросления дралась просто чтобы доказать, что ее задирать не стоит, как и ее близких тоже. Ровесники были в восторге, они любили заводить ее в ловушку и потом злить, чтобы смеяться над попытками навалять обидчикам.

Все закончилось в средней школе. Ей было тринадцать.

Нора, чуть рыча, заставила себя не думать об этом, как и прежде, и просто сразу «перевернула страницу». Да, это был кризис, ее кульминация, поворотный момент и все в этом духе. Тогда все изменилось.

Если посмотреть со стороны, что она, по настоянию мамы, делала тщательно, то это было падение — так это называют в обычных историях. Стремительное и роковое, то, после которого трудно вернуться к прежней жизни и жить нормально, как и прежде. Но для Норы это был подъем, как ни странно. Она вовсе не гордилась поступком, но и не винила себя за него. Как писала мама после убийства Чендлер: «Я все еще чувствую себя плохо… Но не настолько плохо, как должна бы?» Нора впервые подумала о том, что, вообще-то, она отлично понимала маму в тот момент, потому что думала так же о своем проступке.

Тогда она и поняла, что все ее попытки стать нормальным человеком были притворством, потому что она никогда не была нормальной. Нормальный человек должен испытывать вину за совершенное преступление, нормальный человек должен ругать себя и сходить с ума из-за крови на своих руках, которую не смыть ничем. И, тем более, нормальный человек не должен думать об этом в первую очередь как о раскрытии своего потенциала. Мысль «и вот на это я способна?» должна вызывать ужас, а не хладнокровный интерес.

Если бы не мама, как далеко бы она зашла в попытках найти свой лимит? Возможности тогда казались безграничными, задумки, вроде как, были продуманными до мелочей. Сейчас же, выйдя из этого возраста, когда максимализм играл в одном месте, а гормоны сводили ее с ума, Нора считала себя самонадеянной и эгоистичной. Мама нашла точное решение, заставив ее очень тщательно посмотреть на себя со стороны и подумать.

Конечно, теперь она не была таким ребенком. Тот случай все еще считался для нее подъемом, потому что теперь она была той, кто она есть — реалисткой, пусть и с психическими отклонениями, которые просто так в карман не спрячешь. Теперь Нора была осторожней, она могла принимать взвешенные решения и думать, заботясь не только о себе, но и об окружающих людях. Она принимала свое несовершенство, принимала прошлое и делала выводы, исследовала себя аккуратно, не стремилась узнать, где предел возможностей, и ей не хотелось этого знать. Ей хватало того, что у нее есть сейчас.

До маминой смерти.

Нора осознала, что руки у нее дрожат, и молчание затянулось на минуту, по меньшей мере.

— С учителями не вариант, — ответила девушка задумчиво.

— Жаль, — вздохнул Рэм. — А у тебя там совсем нет хороших знакомых? Так и не успела ни с кем подружиться?

— Только врагов нажила, — с досадой признала девушка.

Давно она не сталкивалась с этим в одиночку. Теперь же рассчитывать в этом деле было не на кого — не было мамочки, которая заступиться перед учителями, Марта для них явно не была авторитетом, а методы уговоров Джей Ди сейчас не шли на пользу.

Все эти четыре года морального взросления Нора едва ли училась применять свои наследственные «таланты», потому что она отказалась от больших планов на «развитие потенциала», но сейчас… Пора было выкрутить на полную мощь холодный расчет, на который она когда-то хотела бездумно целиком и полностью положиться.

— Я что-нибудь придумаю, — спокойнее и чуть увереннее изрекла Нора. — Не умирал же никто от этого, в самом деле.

— Я думаю, ты сможешь это вынести, — ответил Рэм. — Ты очень сильная и умная. Даже очень умная, ты ведь сама мне говорила. Если честно, я считаю, что тебе все нипочем. У тебя уже были такие трудности, а тут какая-то школа. Если посмотреть со стороны, то просто чепуха. Я думаю, когда мы станем куда взрослее, как наши родители, то даже будем смеяться над тем, какую ерунду считали для себя концом света.

Хотелось бы Норе знать, какие проблемы во взрослой жизни могут превзойти ее подростковую ерунду. Тем не менее, она усмехнулась и опустила руку Рэму на плечо.

— Ну, до этого нам далеко, — сказала она. — Как бы там ни было, спасибо тебе.

— Да я всегда готов помочь, — отозвался юноша, пожав плечами. — И незачем меня благодарить, я ведь ничего особенного пока и не сделал.

— Чушь, — протянула Нора, ухмыляясь шире. — Ты сам знаешь, что сделал. И твоя мама тоже. Кстати, можешь узнать у нее, что там с пирогом? Боюсь, я усну раньше, чем его дождусь.

Улыбнувшись, Рэм поднялся и спустился с мансарды.

Нора тут же потеряла ухмылку, но больше она не была так озабочена. Она обрела толику уверенности в себе, потому что у нее был хороший совет Джей Ди, который помог ему в школе зайти так далеко — оставаться в тени. И еще у нее было его холодное спокойствие и мамин резвый ум. Отключить эмоции, не терять рассудка, не позволять выводить себя, держаться серой мышкой — и все будет отлично. Продумать план действий ведь было не так трудно, хватило бы и несколько минут на хилый набросок, а у нее впереди была вся ночь. У нее были способности, и, Нора знала, это был далеко не их лимит.

Она выдохнула с облегчением и стиснула крепче подлокотники кресла, когда уверенность в себе уже окрепла. Оставалось не дать ей и себе ослабнуть. И это было по силам.

— Пирог почти готов, можно спускаться, — радостно заявил Рэм, возникнув из люка.

Нора повернулась на его голос.

— Отлично, — ответила она с твердой улыбкой.

И поднялась на ноги, позволив себе расслабиться.