Это она (гет)

Министр сдержал слово. Рите Скитер действительно влетело за совершенно неподобающий стиль, в котором было выдержано поздравление Гермионе Грейнджер. И уже в понедельник «Пророк» в исключительно вежливом и уважительном тоне проинформировал своих читателей, что Героиня Войны жива-здорова, ни от кого не прячется, с головой окунулась в учёбу и т.д. и т.п.

Поэтому начало недели у журналистки, мягко говоря, не задалось. Не в том она находилась статусе, чтобы её щёлкали по носу и указывали, что, как и о ком писать, тем более, о Грейнджер. «Ярчайшая ведьма своего поколения» раздражала её ещё со времён Турнира Трёх Волшебников, и Скитер, конечно, не упускала случая обратить своё знаменитое Прытко-пишущее перо против выскочки, посмевшей разоблачить её.

Не зря Распределяющая шляпа много лет назад определила Риту на Слизерин — хитрости ей было не занимать, и мстить она умела. Поэтому на следующий день, когда один из её многочисленных информаторов сообщил о том, что Гермиона Грейнджер была замечена накануне в маггловском магазине в компании Гарри Поттера, Скитер сразу же поняла — сенсации быть.

И вроде бы ничего удивительного на первый взгляд в этом доносе не было — о многолетней дружбе двух гриффиндорцев в магической Британии известно даже самому последнему сквибу, ну а то, что пара засветилась в маггловской части Лондона, тоже вполне объяснимо — и магглорождённая Грейнджер, и воспитанный магглами Поттер чувствовали себя там, как рыба в воде.

Ничего необычного не было и в том, что они отправились вместе за покупками — многие друзья так делают, что в этом странного?

Странного — ничего, а вот пикантного хоть отбавляй: вышеупомянутая парочка, оказывается, наведалась в магазин для будущих мам. И не просто наведалась, а основательно там закупилась, судя по количеству пакетов с логотипом магазина в руках у Мальчика-который-выжил.

И это не просто новость — это бомба!

Вот и объяснение такому внезапному исчезновению Грейнджер — беременность, да ещё и, судя по всему, от Поттера. Близкий друг стал ещё ближе, усмехнулась Скитер, никогда не верившая в дружбу между мужчиной и женщиной.

Снимков, к сожалению, не было, по какой-то причине источник не смог их сделать. Но Рита ни на секунду не засомневалась в подлинности услышанного. Своим информаторам она доверяла и хорошо оплачивала их услуги, и те, конечно, исправно поставляли ненасытной «акуле пера» пищу для сенсационных расследований.

Удовлетворённо откинувшись на спинку кресла, блондинка плотоядно улыбнулась. Удача определённо благоволит ей.

Рита Скитер почуяла запах крови.

* * *

Как только целитель ушёл, Гермиона вышла из комнаты. Ноги сами понесли её к портрету миссис Нотт, висевшему в коридоре второго этажа в нескольких шагах от её комнаты. Нужно было кое-что проверить.

Едва взглянув на картину, девушка поняла — догадка оказалась верной. Это действительно была она. Бывшая хозяйка Нотт-касла снилась сегодня Гермионе под утро, и даже пыталась ей что-то сказать. Но что?

Гермиона всматривалась в выразительное лицо эффектной молодой женщины и лихорадочно пыталась сообразить, что же этот сон мог означать. Она уже привыкла к тому, что все портреты в замке старательно игнорируют её присутствие, поэтому едва не вскрикнула, когда мать Теодора вдруг покачала головой, вздохнула и принялась внимательно разглядывать однокурсницу своего сына.

— Здравствуйте, миссис Нотт, — Гермиона попыталась унять волнение и произнести это как можно спокойнее.

Женщина продолжала осматривать гостью жадным взглядом, и спустя минуту, наклонив голову, тихо произнесла приятным грудным голосом:

— Здравствуйте, мисс Грейнджер.

Гермиона чувствовала себя крайне неуютно под этим пристальным взглядом, но всё же осмелилась и спросила:

— Вы приходили ко мне во сне, миссис Нотт. Вы, видимо, хотите мне что-то сказать?

Дама едва кивнула ей и так же тихо ответила:

— Это так, мисс Грейнджер. Я хотела с вами поговорить. И вы, конечно, догадываетесь, о чём. А точнее, о ком.

Гермиона вдруг поняла, что больше не чувствует неловкости и волнения. Паззл моментально сложился в её голове. Ну конечно, чистокровная аристократка миссис Нотт хочет напомнить ей о её «постыдном» происхождении и намеревается предостеречь от отношений со своим сыном, что тут непонятного?

— Мне многое о вас известно, мисс Грейнджер, — уверенным тоном начала мать Теодора. — Я в курсе того, какие испытания выпали на вашу долю. И, конечно, я наслышана о ваших исключительных способностях, и о том, что вы — вполне заслуженно — самая популярная девушка магической Британии. Вы, безусловно, достойнейшая волшебница, но всё это никак не примиряло меня с тем, что Теодор неравнодушен к вам.

— Вы, конечно, намекаете на моё маггловское происхождение, миссис Нотт? — Гермиона постаралась вложить в эти слова максимум учтивости, но вышло, если честно, не очень.

— Вы ошибаетесь, мисс Грейнджер, — удивила миссис Нотт, — ваша кровь в данном случае не играет особой роли. Да-да, не удивляйтесь. Я знаю, как изменился мир, и во многом благодаря именно вашим усилиям. Так что — нет, дело не в крови. А в том, что мой сын испытывает серьёзные чувства к девушке, которая не любит его и, к тому же, носит чужого ребёнка. Простите, носила, — исправилась дама.

Миссис Нотт сделала паузу, чтобы перевести дух и, очевидно, насладиться замешательством на лице Гермионы.

— Да, мисс Грейнджер, я знаю и это, и конечно сочувствую вам. Но тем не менее до прошлой ночи всё во мне сопротивлялось вашему присутствию в этом доме.

— А что изменилось этой ночью, миссис Нотт? — неожиданно для самой себя спросила Гермиона.

— Этой ночью я увидела ваши истинные чувства, мисс Грейнджер, — тонко улыбнулась дама. — А точнее, я увидела ваш сон с волной. Вы считаете, что Теодор появился там внезапно, но это не так. Это вы неосознанно попросили помощи у него. Не у кого-то из ваших друзей или знакомых, а именно у Тео. Как думаете, почему?

Гермиона по-прежнему молчала, пытаясь понять, к чему клонит бывшая хозяйка замка.

— Меня всегда интересовали сновидения, мисс Грейнджер. Я терпеть не могу всевозможные пророчества, считаю их совершенно притянутыми за уши, и в этом мы с вами похожи. Но вот снам я доверяю. Хотя, если быть более точной, ваш сон таковым не был, мисс Грейнджер.

— А что же это было, миссис Нотт? — осторожно спросила Гермиона, всё ещё не понимая. Ей вдруг показалось, что в коридоре есть кто-то ещё, кроме неё, но она была не в силах отвести взгляд от портрета.

— Это были ваши истинные чувства, обострившиеся на фоне вчерашних волнений и переживаний. И всё, что вы ещё даже толком не осознали, в этом вашем полусне вышло на передний план. Вы ведь не могли знать, что Тео находится в одной комнате с вами, но вы почувствовали его присутствие. Вы почувствовали его рядом с собой и позвали его на помощь. Такое возможно лишь в том случае, когда люди испытывают определённого рода чувства друг к другу. И это наполняет моё материнское сердце радостью. Потому что этой ночью мне стало ясно, что и он вам небезразличен, как бы вы ни пытались убедить себя в обратном.

Женщина снова перевела дух и через несколько мгновений продолжила.

— Поэтому я позвала вас на этот разговор. Я считаю своим долгом предупредить вас.

— Предупредить или предостеречь меня от отношений с вашим сыном, миссис Нотт? — пошла ва-банк Гермиона.

— Вы не так меня поняли, — терпеливо продолжила женщина. — Я не против вас, мисс Грейнджер. Ваше появление здесь изменило не только моего сына, но и мой дом — он ожил, вы вдохнули в него жизнь, и это радует меня. Именно поэтому я должна предупредить вас. Видите ли, мисс Грейнджер, у Ноттов не бывает полутонов. Если они любят, то дарят своим женщинам настоящее счастье. Поверьте, я знаю, о чём говорю. Мой сын влюблён, я не просто знаю, я чувствую это так же ясно и отчётливо, как и он сам. У нас особая связь. И я хочу, чтобы и он был любим. И абсолютно счастлив. Я знаю, что вы взяли время на размышление. Прошу вас, не спешите с ответом. Подумайте хорошенько, сможете ли вы сделать его счастливым. Если нет, то призовите всё своё мужество и не морочьте ему голову. Я не хочу, чтобы он снова страдал. Простите меня за резкость и даже бесцеремонность, но, надеюсь, вы понимаете меня.

— Понимаю, миссис Нотт, — Гермиона была настолько ошеломлена, что, казалось, не могла сдвинуться с места. Она повернула голову вправо и увидела Теодора, застывшего в нескольких шагах от себя.

Когда мгновение спустя она снова посмотрела на портрет, в раме было лишь неподвижное изображение величественной молодой женщины.

— Гермиона, — Нотт подошёл к ней вплотную, — ты говорила с ней?

— Я видела её сегодня во сне, Тео, — объяснила девушка. — Она хотела поговорить со мной. Поэтому я и пришла сюда.

— И что она тебе сказала? — Теодор выглядел крайне обеспокоенным.

Гермиона вздохнула и покачала головой:

— Я пока не могу ответить. Этот разговор… Он был очень важен и для неё, и для меня. Особенно для меня.

Через несколько минут они завтракали у неё в комнате, и Теодор бросал на девушку тревожные взгляды. Произошедшее в коридоре стало полной неожиданностью для него.

Ещё в детстве, побывав в Малфой-Мэноре на очередном пышном приёме, которые так любили устраивать Люциус и Нарцисса, Теодор, которому тогда было лет семь-восемь, с удивлением узнал, что портреты предков Драко, оказывается, разговаривают, причём, как между собой, так и с домочадцами, а иногда и с гостями. В Нотт-касле такого никогда не было — все портреты молчали, и поэтому, возвратившись домой, мальчик решил расспросить отца.

Нотт-старший, будучи в отменном настроении и в приятном подпитии — у Люциуса всегда был роскошный бар — вдруг помрачнел и со злостью пнул ногой ближайший стул, отчего тот отлетел к стене.

— Это долгая история, сын. Я не стану вдаваться в подробности, они тебе ни к чему, но главное скажу: предки и раньше были не особо разговорчивыми. А после смерти твоей матери они и вовсе замолчали. Почему? Думаю, и так понятно. Они осуждают меня за увлечение … определённой магией, скажем так.

— И поэтому они с нами не разговаривают, хотя могли бы? Даже мама? — изумился Теодор.

Словно прочитав его мысли, отец горько усмехнулся:

— В том-то и дело, Тео. То, что молчат все Нотты, меня нисколько не огорчает. Я бы предпочёл не слышать никого из них вообще, лишь бы она говорила со мной и с тобой. Хоть изредка. Но она тоже молчит. Не потому, что тоже осуждает меня, а потому, что это, как я думаю, часть проклятия, которое и свело её в могилу.

Теодору показалось, что глаза отца заблестели, он и сам готов был заплакать от такой несправедливости. Нотт-старший распахнул объятия, и сын тут же бросился к отцу, не в силах больше сдерживать слёзы:

— Почему, ну почему так? Неужели ничего нельзя исправить, папа?

— Я обещаю тебе, что разберусь, — успокоил мальчика отец. — Один колдун сказал мне, что не нужно ничего предпринимать, потому что в определённый час проклятье будет снято, и она заговорит. Но вот когда это случится, кто знает? Я не готов ждать.

Мужчина помолчал немного, по-прежнему крепко обнимая сына, а затем продолжил:

— Где-то на севере, мне говорили, живёт старик, который понимает в этих вещах гораздо больше всех ныне живущих, но найти его непросто. Он давно ни с кем не общается. Так вот — я найду его, Тео, чего бы это ни стоило, — пообещал Нотт-старший.

С тех пор Теодор мог часами простаивать у портретов матери в надежде, что она заговорит с ним. Иногда ему даже казалось, что она улыбается, смотря на него. И как бы ему хотелось, чтобы это было правдой.

Портреты продолжали безмолвствовать вплоть до этого лета, пока в один прекрасный вечер (незадолго до смерти отца, уже находившегося под следствием), едва войдя в гостиную, Теодор чуть было не потерял сознание, увидев, как мама улыбается ему.

Они не могли наговориться весь вечер и всю ночь. Оказалось, что, действительно, существовало древнее и очень сильное родовое проклятие, которое и погубило его мать. Она приняла весь удар на себя, и последующим поколениям уже ничего, к счастью, не грозит.

Теодор был поражён тем, что мама знает абсолютно обо всём, что происходило и происходит в его жизни. «Это особая связь, сынок», — объяснила она ему. А ещё огорчила, что их беседы не будут частыми. «Я смогу говорить только тогда, когда это будет жизненно важно для тебя, Тео». Но он, конечно, был рад и этому.

И вот сегодня утром мама говорила с Грейнджер. Значит, это было действительно крайне важно. Важно именно для него. Но почему тогда она не поговорила с ним? Что она сказала Гермионе?

Нотт опять подумал о том, что Гермиона может в любой момент покинуть замок. Теперь, когда у неё нет необходимости в досрочной сдаче экзаменов, она вообще может вернуться в Хогвартс и нормально доучиться — с начала учебного года прошло всего три недели.

Раздумывая над этим, Теодор ел и совершенно не чувствовал вкуса еды. Гермиона, похоже, тоже завтракала без аппетита и думала о чём-то своём. Молчание затянулось, и это нервировало.

Гермиона встала из-за стола и подошла к витражному панорамному окну. Дождь недавно закончился, и сквозь пелену плотных облаков кое-где пыталось выглянуть солнце.

Теодор допил кофе, отложил чашку и, не удержавшись, спросил:

— Ты всё ещё намерена сдавать экзамены досрочно?

Девушка обернулась и вопросительно посмотрела на него.

— Конечно. Почему ты спрашиваешь?

Теодор подошёл к ней, и, не глядя на неё, ответил:

— Я подумал, вдруг ты теперь решишь вернуться в школу на полноценный учебный год.

— Теодор Нотт, — впервые за утро улыбнулась она, — ты что, прогоняешь меня?

Юноша хотел было что-то сказать, но вдруг запрокинул голову и расхохотался. От напряжения не осталось и следа. Засмеялась и Гермиона. Лики, появившаяся в комнате, с ужасом смотрела на хозяина и его гостью, согнувшихся пополам в приступе хохота, но её присутствие осталось незамеченным.

Вдоволь отсмеявшись, Теодор почувствовал невероятное облегчение.

— Грейнджер, — сказал он, вытирая слёзы, — ну и шутки у тебя. И ведь знаешь же, что я готов хоть сегодня надеть на твой палец фамильное кольцо Ноттов, и всё равно говоришь, что я прогоняю тебя? Прости, — он вернулся в своё привычное невозмутимое состояние, — я не должен говорить об этом, я помню наш уговор.

В наступившей тишине вдруг раздались всхлипывания, моментально перешедшие в плач. Гермиона и Теодор одновременно обернулись и увидели, наконец, эльфийку, которая рыдала, размазывая слёзы по щекам, и при этом с необычайным благоговением смотрела на хозяина и его гостью.

— Лики? — опешил Нотт. — Что случилось?

Эльфийка тут же затихла и расплылась в счастливой улыбке.

— Лики, — Теодор стремительно подошёл к ней, — да что с тобой?

— Лики так рада, так рада, — затараторила эльфийка, снова заливаясь слезами. — Лики сразу было понятно… поэтому Лики плачет… и Мор сказал…

— Не так быстро, я не успеваю, — остановил её Теодор. — Что это за представление?

— Хозяин Теодор, Лики радуется, — виновато залепетала эльфийка, прижав уши к щекам. — Лики услышала про кольцо, Лики с первых же дней появления мисс Гермионы в замке мечтает назвать её своей хозяйкой, и другие эльфы тоже. Мисс Гермиона такая добрая! И даже Мор сказал, что будет счастлив служить такой хозяйке, как мисс Гермиона. Даже Мор!

Нотт не смог сдержать улыбки, повернулся к потрясённой девушке и картинно развёл руками:

— Что ты сделала с моими эльфами, ведьма?

Но Гермионе, похоже, было не до шуток.