Две галки на клеверном поле (гет)

— Оставь эту затею, Поттер! — она стащила перчатки и бросила их на кресло перед камином. — Я серьезно говорю — брось!

— ТЫ мне это говоришь?! Не ты ли накануне вопила про конвейер, который уничтожает чистокровные семьи? — он взял с тарелки кусочек сыра, нарезанного Кричером и отправил в рот.

— Мы всё проебали, Поттер, — ответила она тихо, — всё проебали. Теперь уже не важно, что с нами будет, мы уже и так, всё равно что мертвы. Так что я не имела в виду, что ты должен подняться во весь свой геройский рост и отправиться нас спасать. Это дурацкая затея, поэтому оставь ее.

— Да ни за что на свете! Меня тошнит от ваших идей, и от ваших высокомерных рож, но, я, черт побери, дрался на этой войне не за тем, чтобы к власти пришли люди, еще худшие чем те, с которыми мы воевали. Меня это убивает, Белла, понимаешь? Убивает!!

— Они раздавят тебя, Поттер. Просто раздавят.

— Погоди... — он буквально подскочил к ней, — погоди-ка, Белла. То, что ты говоришь... Значит...

Он как будто в одно мгновение увидел ее совершенно другими глазами. И не мог поверить в то, что видит.

— Белла, — прошептал он, — так ты молчала, потому что не хотела втягивать в это меня? МЕНЯ?!

Она резко отвернулась, длинные локоны проехались по его лицу ароматной волной.

Так вот почему она устраивала сцены в больнице, вопила на него, говорила пакости. Она хотела его оттолкнуть от себя как можно дальше. Она хотела его спасти! Беллатриса! Его — Гарри Поттера!

— Белла, — он схватил ее за плечи, но она вырвалась, подбежала к дивану и уселась в самый угол, обняв себя руками.

— Отвали, Поттер. Правда — отвали! Мне хуёво от таких разговоров. Не люблю.

Он подошел и осторожно сел рядом, боясь, что она в любую секунду сорвется и убежит из комнаты.

— Слушай, — сказал он, осторожно подбирая слова, — я знаю, что ты не любишь, когда тебе лезут в душу...

— Вот именно!

— Но, пожалуйста, только объясни мне — почему? Почему?!

— Ты всё-таки пытаешься лезть мне в душу, Поттер. Мне от подобных бесед всегда хочется кого-нибудь убить. И так как кроме тебя здесь больше никого нет, то лучше не провоцируй.

— Я бы хотел просто понять тебя, Белла.

— Да что тут понимать-то?! Почему у тебя всегда всё так сложно?

— Только, ради Мерлина, не уверяй меня, что ты неожиданно прониклась идеями самопожертвования и всепрощения.

— Вот было бы смешно, да? — она попыталась усмехнуться, но ничего не получилось.

Он хотел взять ее за руку, но она оттолкнула его.

— Нет, нет, Поттер, дай-ка я лучше просто лягу... вот так.

Она устроилась, уложив голову ему на колени, смотря в потолок. Ему захотелось наклониться и поцеловать ее, но он понял, что это очень быстро перерастет в объятия и получится секс, а не разговор. А для него сейчас гораздо важнее был этот разговор.

— Они почти сломали меня, Поттер, — сказала она отрешенно. — Знаешь, годы в Азкабане были тяжелее, чем все эти пытки. Когда сидишь изо дня в день, смотря на одну и ту же стену перед собой, и знаешь, что завтра ты встанешь и всё, что ты будешь видеть — ту же самую стену. С какого-то момента от этого начинает корежить. Изнутри. Тебя как будто всего выламывает в попытке вырваться. Куда угодно. Если в этот момент предложат выпрыгнуть с башни на камни — выпрыгнешь без раздумий. Но даже выпрыгивать некуда, и приходит время, когда ты перестаешь справляться с тем, что тебя распирает изнутри. И тело начинает биться в истерике. Само собой. Начинаешь стучать головой по стенам, рвать решетку, орать. И видишь себя при этом со стороны, а внутри страх, что это больше никогда не пройдет, что больше уже не возьмешь тело под контроль никогда, и так и останешься заперт навсегда внутри черепа, не в силах даже покончить с собой. Так что, Поттер, уверяю тебя, в Азкабане было тяжелее. А тут? Ты всё же не один. И тебя всё время куда-то перетаскивают. Так что... Ты еще не заебался слушать эту хуйню, Поттер? Нет? Странно. Меня обычно очень быстро достают подобные мудовые рыдания. Ну, дело твое. Так вот, развлечений было, хоть отбавляй, я попортила этим ничтожествам достаточно нервов, можешь не сомневаться.

— Чего хоть они от тебя добивались?

— Известно чего. Доступа к сейфу Лестрейнджей в Гринготтс.

— Хмм.

— Чего ты хмыкаешь, придурок! Меня чуть не прикончили из-за вашего визита в мой сейф, едва успела сбежать от гнева Лорда. И каким-то поганым грязнокровкам я его сдавать не собиралась. Во-первых, кто они такие, чтобы от меня чего-то требовать, пошли бы они в жопу, а, во-вторых, не могла же я подставить собственную сестру. Семью не сдают. Ключик-то, вот он!

Она залезла себе в корсаж и вытащила оттуда маленький сверкающий ключ.

— Он всё время хранился в Малфой-менор, вместе с другими моими вещами. Теперь, по крайней мере, мы не умрем от бедности. Хотя я слышала, ты тоже не бедный, Поттер, — она хохотнула, толкнув его локтем. — Эх, был бы ты чистокровным, Поттер, — сказала она с притворной мечтательностью, — какая была бы пара! А-ха-ха!

— Прекрати, Белла. К тому же, толку от твоего ключа всё равно никакого. Ты просто не сможешь добраться до Гринготтса, тебя немедленно задержат. А даже если и доберешься, схватят на выходе.

— М-м, не разрушай мои прекрасные фантазии...

Внезапно она замолчала, на лице отобразилось озарение от неожиданно пришедшей в голову мысли, она даже приоткрыла рот. Несколько секунд она раздумывала с напряженной складкой на лбу, а потом убрала ключ и продолжила, как ни в чем не бывало.

— Так вот, я никак не ломалась, и они давили всё сильнее и сильнее. Видишь ли какое дело, Поттер, в Азкабане, конечно, было тяжелее. За одним единственным исключением. В Азкабане у меня была надежда. Я верила в Лорда, верила как ни в кого и никогда, я почти твердо знала, что придет день и он восстанет. Херово, когда неизвестно, сколько тебе осталось сидеть, но всё-таки ты знаешь, что это не навсегда. И совсем уж невмоготу, если никакой надежды нет. Когда ты победил, Поттер, ты лишил меня всякой надежды. Я понимала, что плен никогда не кончится. Вот это-то меня едва и не сломало. Я была буквально на грани. И если бы это произошло... если бы я сдалась, не могу даже себе представить, чем бы это для меня было. И они, естественно, давно поняли, что именно для меня самое страшное, раз уж я так долго держалась. Так что как только бы я сдалась, хер бы они меня прикончили, как остальных, а засунули бы специально в какой-нибудь каменный мешок в отместку за мое упрямство. Поэтому, когда ты вытащил меня, Поттер, ты спас меня совсем не от того, что ты думал, а от гораздо более страшного для меня. И тогда я пообещала сама себе, что не буду тебя в это ввязывать, видя, какой ты на самом деле тупой придурок, раз собрался лезть в это дело.

— Теперь я понимаю, — он на миг вспомнил висящую окровавленную фигуру в кабинете, ее хрип, и его передернуло, — сперва ты подумала, что я тоже в этом участвую, поэтому сказала «наконец пришел полюбоваться». Поэтому я в твоих глазах был тогда...

— Говном.

— Ага. А потом, когда ты поняла, что я решил тебя спасти...

— Нет, Поттер, не просто спасти, а повести себя при этом так тупо. Подставиться под град смертельных заклятий ради своего заклятого врага. Если бы ты не потащил меня в Мунго, не стал бы действовать самостоятельно, а устроил бы выяснение на месте, прямо в Аврорате, я бы тогда с удовольствием дала любые показания. Зная, что никому от этого не станет ни горячо, ни холодно. Но ты повел себя как тупой придурок, и я решила молчать.

— Так теперь ты, наконец, назовешь имена?

— Да ты болван что ли?! Для чего ты прослушал от Цисси сегодня список жертв? Какое значение имеют имена? Это просто пешки, они ничего не значат. Уберешь их, там других полно на замену.

— Да, ты права, теперь я понимаю. Единственное...

Он оборвал фразу, не решаясь продолжить... задать вопрос, который некоторые время буквально изводил его. И одновременно невероятно страшил. Наверное, ни один вопрос в жизни до этого не страшил его так, как тот, который он собирался задать.

— Ну, что ты заткнулся, Поттер? Говори уже.

— Белла.. скажи... только ответь честно...

— Не тяни книзла за хвост!

Он выдохнул.

— Белла, Рон Уизли когда-нибудь участвовал в том, что с тобой делали?

Она залилась смехом, локоны волос ссыпались на его руки с ее лица, грудь сотрясалась в такт, так что подпрыгивал амулет с проткнутым черепом. Она замахнулась и стукнула его кулаком в район живота.

— Ты уморительный, Поттер! Жутко хочется соврать, чтобы посмотреть потом на твою рожу, ну да ладно уж, пощажу твои чувства, а то еще пойдешь утопишься в ванной. Успокойся! Рона Уизли среди них не было.

Он снова выдохнул. Ее ответ, конечно, ни от чего еще не гарантировал, но ему всё-таки стало слегка спокойней на душе. То, что приходится подозревать своего лучшего друга в отвратительных преступлениях, было еще одним мерзким следствием тех изменений, которые внезапно обрушились на него со всех сторон.

— Поттер, — она посерьезнела, — еще раз тебе говорю — брось это дело! Бери свою грязнокровку и мотайте за границу. Лучше всего во Францию.

— Пожалуйста, Белла, ну почему ты такая упрямая, а?! Ну сколько раз мне повторять...

— Поттер, она тебя любит. Ага. Не смотри на меня такими глазами, точно тебе говорю. Я много раз видела взгляд людей, теряющих свою любовь. Например, от моей авады. Я знаю, как выглядит любящий взгляд.

— Белла, ты несешь чушь, которую я не желаю слушать!

— И еще она хочет меня убить, Поттер. Да, да, убить. Помнишь мой оберег? Нет, блядь, не там, куда ты так любишь залазить своим шаловливым язычком. Который на спине. Помимо прочего, он отзывается, когда кто-то рядом желает моей смерти. Снейп, к примеру, постоянно этого хотел, в его присутствии меня аж прямо как иглой прошивало. Поэтому не доверяла ему никогда.

— Знаешь, Белла, ты, вообще-то, Гермиону пытала, у нее до сих пор от твоего смеха кошмары по ночам. И потом, ты столько пакостей ей наговорила в лечебнице, что ее желание не удивительно.

— Да брось-ка! Чего ж ты тогда не такой?.. А, ну да, у тебя член, у нее... А что ты скажешь на то, что смерти моей она стала желать ровно с того момента, как ты притащил меня в свою квартиру? В Мунго ничего такого не было.

— Неужели ты смогла в лечебнице так тонко разобраться в своих ощущениях? Вспомни, что у тебя было на спине, и не болтай чепуху!

— Хм, ну, может ты и прав. Неважно. Ладно, не хочешь с ней, езжай один.

— Во-первых, я никуда не поеду, во-вторых, почему ты думаешь, что даже если бы я поехал, я бы не взял тебя с собой?

— Меня?! Да ты болен, что ли?! Может это теперь тебе пора в лечебницу, Поттер? С каких это пор ты стал помогать смертницам с побегом? Кто же мне даст покинуть страну?

— Действительно. Пока во власти творится такое, ничего не выйдет. Так что выход у меня один — драться.

— Поттер, даже Лорду эту оказалось не под силу. С его-то мощью и знаниями.

— Но я же победил его.

— Хитростью! — воскликнула она. — Подлыми приемами. В открытом бою тебе никогда бы не взять верх.

— А я думал, что это именно его девиз — власть любыми средствами. Если есть возможность — пользуйся ею, так ведь? И если выиграл, значит и прав. Так что не работают твои оправдания.

— Это не оправдания! Это истина. У него в мизинце было больше силы, чем в тебе. Он много лет изучал темные искусства, досконально знал самые сложные разделы заклинаний, о которых сейчас и слыхом не слыхивали, а уж сотворить их и подавно никто не сможет. И он был настоящим лидером, которого слушались беспрекословно. А ты? А тебе просто повезло, Поттер.

— Так часто везти не может. И потом, Белла, откуда ты знаешь, может я к его возрасту тоже буду знать всё то, что он знал, а может еще и побольше.

— Не смеши меня! Доживи сначала до его возраста. Переживи хотя бы половину битв и дуэлей, которые он пережил.

Видно было, как задел Беллатрису этот разговор. До этого они оба тщательно обходили эту тему, и сейчас, когда он наблюдал за тем, как раскраснелись ее щеки, как учащалось дыхание, как она махала своими когтями у него перед глазами, он понимал, что она никогда не переставала думать о своем павшем покровителе.

— Любишь его? — спросил он, чтобы увести разговор от темы сравнения его и Волдеморта, которая была ему крайне неприятна.

— Поттер, отвали! Любишь — не любишь. Бабские разговоры!

— А сама постоянно припоминаешь мне Гермиону.

— Это совсем другое! Как можно этого не понимать? Сравнил какую-то жалкую грязнокровку с самым великим магом двадцатого века.

— Самым великим магом двадцатого века был Дамблдор!

— Тьфу! Вот и весь твой Дамблдор! Тьфу на тебя тоже, Поттер! Из-за него всё это началось. Из-за него и его тупого дружка — Гриндевальда.

— Что началось?

— То, к чему мы сейчас пришли. То, что ты слышал сегодня от Нарциссы. Это была их затея — слиться с магглами в экстазе! Просто один идиот хотел ими повелевать, а другой — сделать равными себе. И что вышло? Один развязал самую страшную войну в Европе, на которой погибло куча прекрасных волшебников из лучших родов...

Она вскочила на коленки на диване и принялась размахивая руками от переполнявших ее чувств.

— После его «славного» похода на континенте осталось выжженное поле, на всех постах не хватало волшебников, поэтому стали набирать кого попало, сначала полукровок, потом вообще обратились к магглорожденным. Появилась специальная служба, которая выявляла младенцев с магическими способностями и подменяла в роддомах. Но они хотя бы догадались не брать уже воспитанных в маггловских семьях детей! А наш бородатый «гений» пошел еще дальше. Он вообще решил перемешать магическое и маггловское сообщество, как будто это какой-то, ёб его мать, винегрет! После того, как он победил своего бывшего дружка на дуэли, его сделали спасителем народов, и он, воспользовавшись представившейся возможностью, начал проталкивать свои идеи с маниакальным упорством. Как ты думаешь, чистокровные маги должны были это терпеть?

— А что плохого в том, чтобы сотрудничать с магглами?

— Я сейчас задушу тебя, Поттер! Неужели ты не понимаешь? Магов всего ничего, по сравнению с магглами. Нас просто растопчут. Уничтожат на корню.

— Я же говорил о сотрудничестве, а ты сразу — «уничтожат».

— Уничтожить можно и не физически. Они растворят нас. Затопят своими поделками, привьют свои привычки, заставят есть то, что они едят, пить то, что они пьют, жить так, они живут, любить то, что они любят. Ничего не останется ни от наших традиций, ни от наших ценностей, мы забудем наших героев, нашу историю, мы сами превратимся в этаких магомагглов. Да мне даже думать об этом противно, сразу хочется блевать! Как представлю, что придется носить их уродскую одежду, здороваться со всякой швалью, потому что меня заставят ко всем относиться одинаково, что их детишки будут глазеть на выращенных нами магических животных в своих зверинцах и бросать в них фантики от конфет, что все наши магические знания превратятся в банальные фокусы для развлечения маггловской публики, так прямо зверею! Магглы — несносны, тупы, приставучи, неряшливы, грубы, от них постоянно воняет дымом, который они вдыхают, и жиром, который они пожирают. И мне предлагают подружиться с этой мерзопакостной толпой? А потом ты еще удивляешься, почему мы не любим грязнокровок! Кого могут воспитать такие существа? Даже если у ребенка есть магический дар — в кого он превратится, после того, как насмотрится на своих ковыряющихся в дерьме родителей? Его уже ничему не научишь, он на всю свою жизнь останется грязнокровкой — извращенной пародией на волшебника, от которой любого нормального мага немедленно должно стошнить. Или вот полукровки — что это означает? Трахаться с магглом — вот что! Как же можно уважать и признавать хоть что-то нормальное за волшебником, который улегся в постель с омерзительной тварью?!

Выдав этот зажигательный монолог, Белла слегка выдохлась и, схватив со стола тарелку, стала жевать приготовленные Кричером бутерброды. Гарри смотрел на нее и думал, что, наверное, начинать спорить на эту тему с ней уже поздно — не перевоспитаешь. Хотя почему-то, когда она описывала магглов, он сам явственно представлял себе перед глазами Дурслей. И если бы в его жизни не было других замечательных примеров, вроде Гермионы и ее родителей, если бы он знал о магглах исключительно по рассказам других, если бы ему с детства твердили что-то подобное, кто знает, как бы он сам реагировал на такие рассуждения. Вполне возможно, могло выйти и так, что Драко Малфой был бы его лучшим другом, а Гермиона — предметом для шуток и издевательств.

— И вы решили это исправить?

— М-м-м! — воскликнула она с полным ртом. — Лорд решил. Он был первый, кто поднял знамя борьбы против этого похабного вмешательства в жизнь магического сообщества.

— Он же сам полукровка, Белла! Какого черта?!

— Он смог изжить из себя свою маггловскую природу, убив своего отца. Это был поступок, достойный настоящего волшебника! — сказала она с гордостью, задрав вверх подбородок.

— Белла, ты во всем винишь сторонников сближения с магглами, но то, что вы делали, разве лучше? Ваши методы вас и погубили. Если Тому Риддлу так не нравилась политика Дамблдора, не обязательно было убивать направо и налево. У него и так было полно сторонников среди влиятельных родов.

— Ты не понимаешь, глупый Поттер! С предателями по-другому нельзя. Их надо давить, давить изо всех сил! Всякий, кто сотрудничает с магглами, сношается с магглами, говорит хорошо о магглах, должен быть подвергнут долгому, многократному круциатусу для прочищения мозгов. А если продолжает упорствовать — пускай его мозгами лакомятся дементоры. Такие маги никому не нужны, они только разлагают наше общество. А с самими магглами возможно только одно взаимодействие — их полное подчинение воле волшебников. Иначе нам конец! Это вопрос выживания, Поттер! Поэтому мы были правы, когда боролись изо всех сил, не щадя ни себя, ни других. И нам почти удалось добиться успеха... Если бы не ты. Ты наш рок, Поттер, наше проклятие, ты нас всех похоронил. Из-за тебя магический мир превратится в руины, и это уже начало происходить. Не смотри на меня так. Вся та шушера, что сейчас роится в коридорах Министерства, сидит на ответственных постах, она не имеет чести, у нее отсутствует благородное воспитание, она слишком отравлена маггловским ядом. Если сами магглы тупы и зависимы, они не знают о нас, и если не хотеть, с ними можно не сталкиваться, то грязнокровная публика амбициозна, целеустремленна и завистлива. Да, главное, что в них есть — это зависть! Они ненавидят чистокровные семьи, потому что хотели бы оказаться на нашем месте. Но они — грязь и мерзость, им никогда не стать подобными нам. И они это понимают, поэтому мстят любыми путями. Если их не давить, они вылезают из своих нор, куда их раньше загоняли железной рукой, и начинают всё сгрызать вокруг себя, как крысы. Вот с кем ты собираешься схватиться, Поттер! Им нет числа, у них нет сострадания, нет чести, они не остановятся ни перед чем, чтобы остановить того, кто собирается им помешать. Только Лорд смог их усмирить, и то на время. А от тебя, Поттер, останется, в лучшем случае, только оправа от твоих очков.

«Как же она верит во весь этот фанатичный бред»! — подумал он, даже не пытаясь возражать. Тут не о чем было спорить, достаточно было посмотреть на ее лицо, чтобы понять — такую убежденность не сдвинуть никакими аргументами. Он пытался просто поддержать разговор.